Не паясничай в моем теле!

В Башне Кои проходило еженедельное собрание кланов, которое, впрочем, в последнее время превратилось в игру «кто обзовет Вэй Усяня пообиднее», потому что поговорить было уже не о чем. Цзинь Гуаншань скучающе сидел на своем месте хозяина и слушал анекдоты главы Яо, когда вдруг двери отворились и вошел адепт. Глава Яо замолчал, недоумевая. Адепт поклонился и объявил: — Прибыл Ханьгуан-цзюнь. Просит аудиенции. Цзинь Гуаншань приободрился. Ханьгуан-цзюнь обычно приходил со своим братом и оставался за ним молчаливой тенью, практически никогда не выступая перед главами. Он перевел взгляд на Лань Сичэня, но Лань Сичэнь выглядел таким же удивленным, как и все остальные. — Пусть войдет, — велел Цзинь Гуаншань, заинтересованный. Двери зала широко раскрылись, и на пороге появился, освещенный лучами солнца, словно божество, прекрасный Ханьгуан-цзюнь, в безукоризненных белых одеяниях и с идеально приглаженными волосами, блестящими в золотых лучах. Его лицо было таким же холодным, как и всегда. За его широкой спиной висел Бичэнь, а на его руках… сидел чумазый ребенок. Все главы кланов переглянулись. Цзян Чэн, увидев ребенка, почувствовал неладное. Где-то он его уже видел. Кажется, он прилип к его ноге когда-то на горе Луаньцзан. Его глаза округлились, когда он разглядел черную флейту с красной кисточкой, заткнутую за пояс Ханьгуан-цзюня. «Ханьгуан-цзюнь» невозмутимо прошел в центр зала и всех учтиво поприветствовал. Ребенок в руках игрался с кисточкой на его поясе и, похоже, никакого внимания на происходящее не обращал. Главы кланов, тоже заметив демоническую флейту, стали шептаться, выдвигая самые разные теории. Цзинь Гуаншань изумленно дернул себя за ус. — С чем пожаловали, Ханьгуан-цзюнь? — сказал он. — Одним своим внезапным появлением вы нас очень заинтриговали. — Мне есть, что сообщить совету кланов, — без тени эмоций выдал «Ханьгуан-цзюнь». — Ну не томите же! И тогда Ханьгуан-цзюнь, придерживая ребенка одной рукой, второй достал флейту из-за пояса и поднял ее вверх, чтобы все видели. — Я завоевал гору Луаньцзан. «Только не смейся, Вэй Усянь, лицо камнем, лицо камнем, думай о мертвых крольчатах» — проговаривал про себя Вэй Ин, глядя на вытянутые лица и упавшие челюсти присутствующих. Даже безупречный Лань Сичэнь выглядел не лучше Цзян Чэна. Первым нашелся Цзинь Гуаншань. — Прямо-таки завоевали? Вижу у вас в руках флейту Вэй Усяня. Он бы по доброй воле с ней не расстался, стало быть, полагаю, вы взяли ее в качестве трофея. Как же вы сразили такого опасного противника как Старейшина Илина? В одиночку? — Моей собственной секретной техникой, — отрезал «Ханьгуан-цзюнь» строго. — Посторонним разглашать не смею. Что более важно, отныне гора Луаньцзан под моим контролем. Все обомлели. Лань Сичэнь вперился в бесстрастное лицо своего «брата», и смутные сомнения охватили его, однако спрашивать он не стал. «Правда, теперь мне придется взять в заложники настоящего Лань Чжаня, но я как-нибудь выкручусь» — пронеслось в голове Вэй Ина. — И что же, вы убили Старейшину Илина? — изумился глава Яо. — Убивать на горе Луаньцзан отныне запрещено, — ответил «Ханьгуан-цзюнь». — Старейшина Илина усмирен. Его приспешники ликвидированы. Остатки клана Вэнь будут до конца жизни рабами на моих плантациях редиса. И покуда я жив и в здравом уме, никто на горе Луаньцзан не будет творить хаос. «Черт, лишком длинно сказал. Лань Чжань так много не болтает.» — одернул себя Вэй Ин. По залу прокатилась волна недоуменных возгласов. — Вы говорите правду, Ханьгуан-цзюнь? — воскликнул глава Яо. — Лгать запрещено, — твердо ответил «Ханьгуан-цзюнь». — А что вы на это скажете, Цзэу-цзюнь? — поинтересовался Цзинь Гуаншань, сощурившись, и внимательно посмотрел на Лань Сичэня. Лань Сичэнь понятия не имел, что творит его «брат», но достоинства клана решил не терять, а потому четко ответил: — Ванцзи всегда поступает по справедливости. Отступничество Вэй Усяня очень сильно задело его, так как… хм… Вэй Усянь считался его партнером по самосовершенствованию. Поэтому, не вытерпев бесстыдства лучшего друга, он сам решил с ним разобраться. — И как же вы усмирили Вэй Усяня? — крикнул кто-то. — Четвертовали? Заковали в цепи? Подчинили его разум? — Отшлепал, — невозмутимо ответил «Ханьгуан-цзюнь». На его лице не дрогнул ни один мускул. — Теперь он будет послушным. Главы кланов побелели. — Вы хотите сказать, что забили его до полусмерти? — Нет. Отшлепал. — Как же это способствует усмирению? «Как я докатился до такого?» — спрашивал себя Вэй Ин, а вслух ответил: — Быть отшлепанным для Вэй Ина — худшее унижение. Зал загудел. Кто-то стал смеяться, кто-то восхвалять гениальную стратегию Ханьгуан-цзюня, а все остальные принялись наперебой выдвигать теории и орать вопросы с места. Цзинь Гуаншаню пришлось заставить всех замолчать. — Глава ордена Цзян, — произнес он с усмешкой. — А что вы скажете на это? Цзян Чэн пялился на «Ханьгуан-цзюня», вытаращив глаза, как на существо из космоса. С одной стороны, Лань Ванцзи бы не стал врать перед советом кланов, это точно. И слова его звучали невозмутимо. И к тому же… — Вэй Усянь правда ненавидит шлепки, — выдавил он, белея. — Однажды он сказал мне в детстве, что это унизительно и что если бы его отшлепали, он бы ушел из Пристани Лотоса обратно попрошайничать, потому что бегать от собак не так страшно, как когда с тебя сдирают штаны и лупят по… кхм… ну, вы поняли. — По заду, — помог ему Цзинь Гуаншань и рассмеялся. Он хотел рассказать, как сам любит шлепать, но в последний момент сдержался. Лань Сичэнь закрыл лицо рукой. Он больше не мог смотреть на каменное лицо своего брата, потому что только что представил, как он с таким же лицом шлепает Вэй Усяня. Из зала послышались одобрительные возгласы. — Какой молодец Ханьгуан-цзюнь. Настоящий герой! — Ханьгуан-цзюнь за эти годы доказал, что праведнее его нет на свете человека, а потому под его строгим надзором Вэй Усянь не будет бесстыдствовать. — Иначе его снова отшлепают! Ха-ха-ха-ха! — Ха-ха-ха-ха! «Ну, старые лицемеры! Если бы не мои вэньские поселенцы, я бы вам показал, кого тут отшлепают!» — возмущался Вэй Ин про себя. Конечно, нашлись еще и те, кому затея с превосходством Гусу Лань не понравилась. И это входило в гениальный план Вэй Ина, поэтому он уверенно сказал: — Это еще не все, что я хотел сообщить. Лань Сичэнь уже не знал, что и ожидать от «брата», но его сердце сжалось в волнительном трепете, предчувствуя, что следующая новость будет похлеще первой. — Продолжайте, пожалуйста, — сказал Цзинь Гуаншань. — Я узнал мотивы, по которым Вэй Ин ступил на темный путь. Зал взорвался голосами, и Вэй Ину пришлось ждать, пока все угомонятся, чтобы сказать: — У него не было выбора. Оставшись без золотого ядра, он мог только прибегнуть к темному искусству, чтобы выжить. В зале вновь загрохотали голоса. — Что?! — У него нет золотого ядра?! — Поэтому он перестал носить духовный меч! — Вэнь Чжулю сжег его ядро во время осады Пристани Лотоса? Цзян Чэн заледенел, его сердце застучало громче гомона недоуменных выкриков. Он вперился в «Ханьгуан-цзюня», но тот повернул голову к ребенку на своих руках, заботливо вынул свою кисточку из его рта и вытер ему слюни большим пальцем. Когда первая волна недоумения схлынула, Цзян Чэн спросил, содрогаясь: — Что стало с его золотым ядром? Все замерли в томительном ожидании ответа. «Ханьгуан-цзюнь» с нескрываемой любовью в глазах провел своей большой ладонью по волосам мальчика и произнес: — Оно у меня на руках. — Где? — удивился глава Яо. — У вас на руках я вижу только чумазого ребенка! — Этого ребенка родил Вэй Ин. Из своего золотого ядра. И тогда Лань Сичэнь понял, что жемчужина Лань Бочжаня снова совершила свой ход. Ванцзи бы, если бы и сочинил подобный бред, никогда бы не осмелился его произнести вслух, тем более перед столькими людьми! Зал бурно потребовал объяснений. И Вэй Ина понесло: — Три года назад Вэй Ин гостил в Облачных Глубинах, и мы занялись с ним заклинанием в паре. Это могут подтвердить все мои наставники, наутро они сделали нам суровый выговор. В ту ночь золотое ядро Вэй Ина впитало мою духовную силу, и в нем зародилась жизнь. Вэй Ин втайне отыскал Баошань-саньжэнь, чтобы она помогла ему извлечь ребенка. С тех пор золотого ядра у Вэй Ина не было. — Вздор! — Как мужчина можешь забеременеть? — Постойте-ка, а что мы знаем о том, как работает заклинание в паре у обрезанных рукавов с таким уровнем духовных сил, как у них? — Никто не может найти Баошань-саньжэнь! — Может, — колеблясь, вступился Цзян Чэн. — Вэй Усянь знает, где ее найти. Я был на ее горе по его указанию. — Вы были? Вы были свидетелем его родов, глава ордена Цзян? — Нет! Но я был на ее горе, клянусь! О ребенке я ничего не знал! После этого Вэй Усянь пропал без вести и вернулся уже темным заклинателем. — Верно, — ответил «Ханьгуан-цзюнь». — Вэй Ин оставил дитя с Вэнь Цин, которая помогла ему и главе ордена Цзян после осады Пристани Лотоса, и ушел по делу, но по дороге на него напал Вэнь Чжао. Вэй Ин, ослабевший после родов и без золотого ядра, не смог ему противостоять и был сброшен на гору Луаньцзан. Дитя до сих пор оставалось в семье Вэнь Цин. Когда Вэй Ин узнал о том, что орден Ланьлин Цзинь держит их пленными, он испугался за свое дитя и потому так рассердился на Цзинь Цзысюня. Он чувствовал вину за то, что не смог защитить свое дитя и оставил его на произвол судьбы. Семья Вэнь Цин хорошо о нем заботилась, и Вэй Ин не мог оставить их на произвол судьбы. А потому и предоставил им убежище на горе Луаньцзан. — Откуда вы это все знаете, Ханьгуан-цзюнь? — изумился Цзинь Гуаншань. — Неужто вы вытянули эту информацию из Вэй Усяня, пока шлепали его? Он мог легко вам наврать! — Ни в коем случае, — сказал «Ханьгуан-цзюнь». — Я перенес свое сознание в его тело и прочел его воспоминания. — Что? Это невозможно! «Ханьгуан-цзюнь» элегантно порылся в рукаве и вытащил жемчужину. — Возможно, глава ордена Цзинь, — заявил он спокойно. — Жемчужина Лань Бочжаня способна раскрыть чужие чувства заклинателю, который ее использует. — Это правда, Цзэу-цзюнь? — спросил Цзян Чэн, едва не вскакивая с места от потрясения. Лань Сичэнь не сразу осознал, что его спросили. Он переживал внутренний кризис от того, как бессовестно Вэй Усянь пользовался телом его брата, чтобы нести полный бред, в который на удивление верили почти все. — Цзэу-цзюнь, ответьте! — А… — очнулся Лань Сичэнь, вздрогнув. — А, да, это жемчужина Лань Бочжаня. Волшебная реликвия клана Лань. — Что же получается, Вэй Усянь возглавил вэньских псов, чтобы отблагодарить их за заботу о своем сыне? — И наших заклинателей он убил, потому что они угрожали его сыну, принимая его за отпрыска Вэней? — Это следует хорошенько обсудить! — Ханьгуан-цзюнь же не станет так нагло врать? — Это не может быть враньем, чтобы придумать такой бред, нужно быть на всю голову отбитым! — Все равно Вэй Усянь представляет угрозу! Его так просто нельзя оставлять! Вдруг посреди оживленной дискуссии пропищал голосочек: — Я кушать хочу-у-у-у! Все присутствующие моментально замолчали и устремили взгляды на ребенка. Он был на грани слез, потому что у него забрали кисточку изо рта. Сердца даже самых суровых глав клана смягчились о того, с какой нежностью «Ханьгуан-цзюнь» посмотрел на сына и утешающе поцеловал его в лобик. — Сейчас папа тебя накормит, — сказал он тепло, а потом оглядел зал, грациозно поклонился и сказал: — Мне больше нечего сообщить совету кланов. А потому откланиваюсь. И так же грациозно он развернулся на каблуках и вышел за дверь, растворяясь в лучах божественного солнца праведности. Там он встал на меч и улетел высоко в небеса. И только когда он улетел так высоко, как только мог, благородный Ханьгуан-цзюнь, только что одурачивший всех самых влиятельных заклинателей в империи, расхохотался от души до боли в животе.