Finis vitae, sed non amoris

Посреди просторного зала в бордовых тонах на золотом троне, сверкающем в свете софитов, сидела импозантная женщина с золотисто-медными волосами. Она, покровительственно улыбаясь, соскользнула с кресла и, поправив полупрозрачное платье, выплыла вперед. — Здравствуйте, дети. Давно я вас не видела, — она ласково потрепала Соню и Ньюта по волосам и посмотрела на опешившего Томаса; ее янтарные глаза сверкали, как драгоценные камни, и в глубине зрачков полыхало яркое пламя, отчего он невольно сделал шаг к ней, всматриваясь. — Томас, — она грациозно склонила голову к груди, кивая ему. — Здравствуйте, — заплетающимся языком выговорил он и кивнул в ответ, завороженно глядя на нее. Эта женщина пленяла своей красотой; каждое ее по-кошачьи плавное, легкое движение, каждое вылетающее из этого идеального, очерченного темно-красной помадой рта слово — все это зачаровывало и притягивало, и вокруг нее словно царила душновато-сладкая атмосфера вожделения и страсти. Она тряхнула лежащими волнами волосами, заправила прядь за ухо и облизнула пухлые губы. — Меня зовут Лилит, — женщина усмехнулась, показывая ровные белые зубы. — Выходит, что ты — тот самый человек, — на этом слове она споткнулась, — который сумел влюбить в себя моего невлюбчивого сына? — Именно, мама, — ответила за Томаса Соня и взяла ее за руку. — Однако мы с Ньютом полагали, что нас будет ждать отец. — Я решила, что мне следует первой познакомиться с избранником своего сына, — Лилит сжала ладонь дочери и вновь обратила взгляд на Томаса, чувствующего себя максимально неудобно. — Хорошенький, только костлявый очень, — повторила она свой вердикт, обходя его по кругу и придирчиво осматривая, а затем, заметив его обалдевший взгляд, заливисто расхохоталась. — Просто Ньютти у меня такой малыш, и я надеялась, что он найдет себе мужчину, за которым он будет как за горой! Ньют позеленел от злости и чуть не обратил мать в пепел гневным взглядом, Соня принялась изучать потолок, а Томас чуть скривился, пораженный такой бестактностью, однако быстро натянул вежливую улыбку, полагая, что не стоит демонстрировать свое неуважение. К тому же он думал, что встретится лишь с отцом Ньюта, и готовился к этому, а потому совсем не знал, как вести себя с Лилит. — Мы пришли по делу, — подал все еще хрипловатый от раздражения голос Ньют, ощущая его замешательство. — Да, точно, — сделала брови домиком Лилит, выпустила руку Сони и прошествовала обратно к трону, покачивая бедрами. Расположившись на нем, она щелкнула пальцами, и рядом с ней появилось три мягких кресла из красного бархата. — Присаживайтесь. Дождавшись, когда они усядутся, Лилит создала столик, на котором спустя еще один щелчок возникли чайник, четыре чашки и шоколадные печенья на золотых тарелочках. Протянув руку, она взяла одно и с аппетитом им захрустела. — Обожаю шоколадные печенья с Земли. Их поставляют сюда специально для меня, — пояснила она Томасу, стряхивая с пальцев налипшие крошки и хватая следующую печеньку, и откинулась на спинку кресла. Соня поджала под себя ноги и, не обращая внимания на неодобрительный взгляд матери, потянулась к чайнику. Еле заметно улыбнувшись Томасу, она прихлюпнула чаем и тут же состроила извиняющееся выражение лица, поскольку сидящие в комнате уставились на нее одинаково угрожающе. — Выходит, ты поделился силами со своим парнем, — смирившись с тем, как сидит дочь, Лилит с нескрываемым интересом взглянула на сына, откусывая кусочек печенья и прикрывая глаза от удовольствия. Даже забавно, что такая могущественная демоница балдеет от обычного шоколадного печенья, подумал Томас, пряча ухмылку. Он глянул на Ньюта и обнаружил, что тот уже смотрит на него, пряча лицо за чашкой чая, а в его глазах пляшут смешинки. — Ты подтверждаешь это? — приподнял брови Ньют, перевел взгляд на мать и чуть опустил чашку, обхватывая ее ладонями. — Именно, — кивнула она. — Та история, которую ты слышал в детстве, — самая настоящая правда. Думаю, вы и сами это поняли. Однако такого не происходило так давно, что это превратилось в выдумку, и лишь самые старейшие из демонов знают, что это не выдумка. — Почему? — Соня вопросительно уставилась на мать, пристраивая локти на подлокотники кресла и расслабленно сползая пониже. — Суккуб способен передать силу лишь тому, кого по-настоящему любит, — Лилит повернулась к Томасу, протянула ему печенье, и он на автомате взял его. — А суккубы очень редко любят по-настоящему. Ньют, можно сказать, особенный. Тот закатил глаза, отхлебывая из своей чашки. — Любит? — в прошлый раз, когда Соня рассказывала ему эту историю, Томас, кажется, пропустил мимо ушей этот пунктик. Было поразительно знать, что кто-то по-настоящему любит его. Нет, родители и друзья, бесспорно, любили его, но это была совершенно другая любовь, вовсе не то чувство, что испытывал к нему Ньют. Томас вновь посмотрел на него, с трудом сдерживая порыв подойти и поцеловать, а тот лишь мягко улыбнулся и вновь спрятался за чашкой. — Да, — Лилит уловила настроение Томаса и погладила его по плечу. — Любовь — это так прекрасно! — воскликнула она, всплескивая руками. — Так ты не против? — у Ньюта отвисла челюсть, и он чуть не выронил чашку. — С чего бы мне быть против? — удивилась Лилит, вовремя поддерживая его чашку. — Мы ожидали нагоняй, — честно поделилась Соня и, стащив с тарелки последнюю печенюшку, подперла щеку рукой. — За что? За любовь? — Лилит изогнула уголки губ в полуулыбке, и на столе возникли еще печенья. — К тому же, мы никогда не говорили, что Ньют может поделиться с кем-то силами. Сами виноваты. — И кто я теперь? — Томас стиснул руки в кулаки, разжал их, потер пальцы друг о друга, чуть ли не выламывая их от обуревающего его волнения. Ньют, заметив это, поднялся с места и присел на подлокотник его кресла, обхватил его ладони своими, погладил по костяшкам. Томаса с ног до головы затопило какое-то теплое чувство, согрело его изнутри лучше, чем чашка горячего чая, и он благодарно ткнулся носом в шею тихонечко хихикнувшего Ньюта. — Думаю, ты — камбион, — Лилит с задумчивым выражением лица любовалась ими, мусоля печенье. — Так называли детей инкубов и обычных людей. — Камбион, — по слогам повторил Томас, привыкая к этому слову. — Прикольно... — Да уж, Томми, ты выбрал потрясающее слово. Это определенно прикольная ситуация, — шепнул ему на ухо Ньют, усмехаясь. — Теперь придется всем рассказывать про тебя, — вздохнула Лилит, закидывая ногу на ногу. — Ты так странно пахнешь, что все демоны дергаться будут. Наверное, ты и сам это заметил, — он раздула ноздри, втягивая носом воздух. — То ли демон, то ли человек… Все с ума сойдут. — А что мне делать? — Нужно провести испытание, — Лилит, закинув в рот оставшийся кусочек печенья, спрыгнула с кресла и хлопнула в ладоши. — Иди сюда и дай мне свои руки. — Извините, что припозднился. Томас подскочил, услышав мужской голос из угла. Из темноты на середину комнату вышел высокий черноволосый мужчина с легкой щетиной. Поправив воротник рубашки, он перехватил хищно облизнувшую губы Лилит за талию и широко улыбнулся сидящим. — О, вот и наш гость, — мужчина огладил спину Лилит и направился к нему; на каждом шагу каблуки на его туфлях стучали по каменному полу, отдаваясь эхом. — Это мой папа, Самаэль. Привет, пап! — Ньют помахал отцу ладошкой, и тот махнул в ответ, а затем шутливо поклонился Соне. — Прекрасно выглядишь, дочурка, — он взъерошил ей волосы, на что она фыркнула и тут же принялась поправлять прическу, приглаживая встопорщившиеся пряди. Выходит, у них с Ньютом это семейное. — Здравствуйте, — пролепетал Томас, с легким испугом глядя на вставшего перед ним мужчину. Сердце упало в пятки, а затем пробило пол и улетело еще ниже, когда он обнаружил, что глаза Самаэля горят красным цветом, а зрачки сужены, как у кошки, но на его лице играла доброжелательная усмешка, и в остальном он никак не походил на образ Сатаны, который Томас нарисовал в своем воображении, и это вселяло надежду. Никакой красной кожи, рогов, крыльев и третьего глаза. — Так вот он, избранник моего сына, — Самаэль, посерьезнев, вперил в него пристальный взор, чуть склонился, тщательно всматриваясь в его лицо. — Что ж, все могло бы быть хуже, — вынес вердикт он, распрямляясь, и отошел к Лилит. — Ты не будешь меня пытать? — удивился Ньют, округляя глаза. — Пока нет. Не буду, — насмешливо произнес Самаэль, метая на Ньюта озорной взгляд. — Рад, что ты в хорошем настроении, — показал отцу большие пальцы Ньют и вновь взял Томаса за руки. — Томас — милый мальчик, но его нужно тренировать, — прощебетала Лилит, обвивая шею мужа руками. — Для него эта сила — в новинку. Он даже не знает, как ее вызвать, верно? — Верно, — подтвердил он и обрадовался, что смог произнести это, не заикнувшись. — Понятия не имею. — Да, я чувствую его силу, — искоса посмотрел на него Самаэль. — Отличненько, — Лилит поцеловала мужа в щеку и развернулась. — Томас, вставай, — приказным тоном произнесла она, и он не осмелился противиться. Высвободив руки из хватки Ньюта, он на подгибающихся ногах подошел к ней, устремив взгляд в пол, и остановился в нерешительности. Лилит отстранилась от Самаэля, который тут же сел на золотой трон, налив себе чашечку чая, подлетела к нему и стиснула его ладони в своих. — Итак, начнем, — театральным шепотом сказала она и сжала пальцы сильнее, впиваясь ногтями в его кожу. Все началось с неприятного жжения, словно в его ладони впивались тысячи мелких иголочек. Покрепче сцепив зубы, Томас опустил голову, сдерживая рвущийся наружу болезненный стон, но тут тело резко залила чудовищная боль. Казалось, что ему дробят в пыль все кости, а в его бока впиваются кинжалы, разрывая кожу. Он закричал не своим голосом, задергался; вся комната поплыла перед глазами и исчезла, а вместе с ней и сосредоточенная, напряженная Лилит, и с интересом глядящий на него Самаэль, и вскочившие на ноги Ньют и Соня. Дышать стало невозможно, поскольку с каждым вздохом в легкие словно попадал раскаленный песок, голову сжимали в железных тисках, все тело ломало, и Томас захрипел: во рту возник металлический привкус крови. Его жгло и жгло изнутри, а взгляд застилала густая пелена; он, уже смирившись с тем, что умрет здесь и сейчас, выгнулся с громким криком, и словно взорвался: разлетелся на искрящиеся, пылающие кусочки, сносящие все на своем пути, а затем потух. Он упал на колени, к горлу подступила тошнота, в ушах звенело, а конечности сводило судорогами. Боль исчезла, но накатила страшная усталость, и Томас повалился набок, чуть не ударяясь виском об пол, но его вовремя подхватили. Жадно глотая вновь доступный воздух, он почувствовал, как из крепко зажмуренных глаз потекли слезы. — Томми! — сквозь шум в ушах он услышал испуганный голос Ньюта. Томас сглотнул вязкую слюну, поморщившись от рези в горле, и разомкнул губы, но язык упорно не хотел ворочаться, и он сумел издать лишь слабый хрип. — Ты видел? — донесся восторженный голос Лилит. — Ньют, ты видел, что он может? — Без разницы, что он может! Ты же знаешь, что твоя сила с легкостью могла отправить его в небытие! — совсем рядом с ним заголосила Соня. — Как ты это допустил? — обратилась она к кому-то другому, срываясь на полный осуждения крик. — Нам нужно было понять, на что он способен, — ответил ей Самаэль, и до Томаса донесся стук его каблуков. — А сейчас мы выяснили, что он… — Издеваешься? Как можно было сделать ему больно, даже не предупредив? — вспылил Ньют. — Говори с родителями нормально, — оскорбилась Лилит, и Томас аж вспомнил свою маму. — Нам правда жаль, что пришлось это сделать, но это было необходимо! — Именно, — подтвердил Самаэль, но Соня и Ньют лишь громко фыркнули. — Томми, — Ньют вновь позвал его, и он с трудом приподнял ставшие свинцовыми веки. — Эй, — наконец выговорил Томас, глядя на перепуганное лицо над ним, — я в порядке, — он попытался принять сидячее положение, но слабость не позволила это сделать, поэтому он вновь безвольно повалился на костлявые колени Ньюта. — Серьезно? —тонкие пальцы зарылись в его волосы. — Дурак. Лежи лучше и не рыпайся. — Сам ты дурак, — парировал Томас заплетающимся языком. — Болит? — Ньют продолжал с нежностью поглаживать его голову, озабоченно прикусывая нижнюю губу. — Просто устал, — Томас вновь прикрыл глаза, не имея сил держать их открытыми. Он словно бежал несколько тысяч километров без остановки по пустыне и потратил все силы, поэтому сейчас вообще был на грани отключки и мечтал помереть еще раз. — А давай поделюсь с тобой силой? — вдруг вдохновился Ньют. Томас вопросительно приподнял бровь. — Поскольку мы теперь связаны, я могу делиться с тобой силой и забирать твою боль, — проинформировал блондин и, склонившись еще сильнее, заткнул ему рот поцелуем. В тело широкой волной начала вливаться энергия, и усталость отступила, словно ее и не было. Сознание все еще было размытым и смазанным, однако Томасу больше не казались неподъемными собственные веки. — Стоп, — Самаэль отдернул Ньюта, — ты же не хочешь упасть в обморок, отдав ему всю свою энергию? — Может, и хочу, — выплюнул Ньют, злобно прищурившись, и тут же взволнованно глянул вниз, на Томаса. Голова все еще гудела, но он смог сесть и обвести комнату мутным взглядом. Соня опустилась на пол рядом и обеспокоенно всмотрелась в него, сжав руки в кулаки. — Ты как? — поинтересовалась она и на пробу ткнула его пальцем в плечо. — Мне уже лучше, —просипел он. — Томас, — рядом возникла Лилит, — прости. Сделав тебе больно, я разбудила твою новую силу. Однако могу порадовать — поскольку ты камбион, открытые ранения на твоем теле будут заживать гораздо быстрее, чем раньше. Конечно, не мгновенно, как у демонов, но это все равно дает тебе преимущество. И боль ты будешь испытывать гораздо меньшую, чем человек, — подбодрила его женщина. — А вы, неужели вас не поразило то, что вы увидели? — она раскинула руки, осматривая тех, кто находился в комнате. — Я приятно поражен, — прозвучал слева твердый голос, и к Томасу, уперев руки в колени, наклонился Самаэль, одобряюще улыбаясь ему. — Что я сделал? — Чуть не сжег здесь все, — прицокнула языком Лилит, ероша ему волосы. — Мне правда жаль, но это было необходимо. Я не хотела делать тебе больно, — она потупилась, трепеща густыми черными ресницами. — Верю, — отрывисто выдохнул он, сжимая голову в руках и потирая ноющие виски. — Зато мы выяснили, что ты обладаешь огненной силой, — коснулась его плеча Соня. — Честно, я не ожидала такого. И, прежде чем Томас успел спросить, чего же он такого сумел натворить, за пределами комнаты что-то зашумело, и раздались чьи-то яростные вопли, отчего все резко встрепенулись. Соня вскочила на ноги, автоматически выставляя руки вперед, а Ньют подтащил все еще слабо соображающего Томаса к себе и обескураженно посмотрел на родителей, которые, переглянувшись, бросились к уже раскрывающимся дверям и распахнули их окончательно. Луч света упал на стоящих перед ней стражников: их равнодушные глаза полыхали яростью, а по пальцам пробегали разряды электричества, однако при виде Самаэля они вытянулись в струнку, моментально успокаиваясь. — Кто? — коротко спросил Самаэль. Самый высокий из стражников отошел в сторону, и остальные выпихнули вперед двух пребывающих, судя по закатывающимся глазам, на грани отключки людей. — Лапы свои убрали, больные сволочи! — дернулся один из них. Поперхнувшись, Томас наморщился и потряс головой, не веря своим ушам, но ахнувший Ньют привел его в чувство, поэтому он все же всмотрелся в лица людей и от неожиданности вновь чуть не растянулся на полу. Это, походу, входит в привычку. В дверном проеме, окруженные стражниками, покачиваясь, стояли Минхо и Тереза.