Jus primae noctis (Право первой ночи)

Утро после пира встретило Джинни головной болью, резями в желудке и дискомфортом внизу живота. — Мамочки, — стонала она, не в силах понять, что происходит. — Мне плохо. Я умираю… — У тебя похмелье, — жёстко ответила ей мать, и Джинни резко села в постели, тут же схватившись за голову. — Моя дочь напилась как сапожник. Девушка попыталась улыбнуться Молли, но та тяжело смотрела на неё и не торопилась прощать. — Ну, мам, подумаешь, чуть перебрала… Меня никто пить не учил, вот я и не рассчитала сил. Мне так плохо… Помоги и не ругайся, хорошо? — Ты вообще помнишь, что творила вчера? — А что было вчера? Ох, как мне плохо… Желудок болит… И во рту словно кошки нагадили… — Джинни обхватила живот руками, раскачиваясь и морщась от боли. Скомкав подол белой исподней рубахи, она затолкала его между ног, пытаясь унять непонятное, саднящее чувство в паху. Вдруг она вскочила, зажав рот, и судорожно заозиралась по сторонам. Молли среагировала мгновенно, вытащив из-под кровати ночной горшок и сунув его дочери. Та склонилась над ним, вцепившись в глиняные стенки. — Буа… — Ты напилась, — голос Молли дрожал от гнева. — Ты пила вино перед всеми гостями, а ведь ты незамужняя девушка! — Буа, — донеслось из угла. — Ты села к нему на колени! Моя незамужняя дочь уселась на колени мужчине при всём народе! Ты разрешила ему лезть себе в рот! — Буа… Мам, я просто… — Ты обняла его при всех и поцеловала в губы! — не слушая, горячилась миссис Уизли. — Ты ёрзала на нём, обнимала, целовала его и разрешила щупать себя! — Буа! — Ты опозорила нашу семью! — кричала Молли. — Ты вела себя как распутная девка! Ты выставила себя шлюхой перед соседями! Уверена, сегодня о тебе судачат в каждом доме! О чем ты только думала! Дура! — Буа! — Дура! Дура! Наша семья живёт в этой долине несколько сотен лет, а теперь хоть беги от такого позора! Да кому ты теперь такая нужна! — Хватит! — резко взвизгнула Джинни. — Бежать придётся из-за вас! — Что-о? — То! Почему никого из братьев вы не послали в армию? Каждый ребёнок в Британии знает законы наследования. Шестеро парней — и ни одного, кому отец мог бы оставить поместье. Мы тут никто, забыла? — Джинни торжествующе ткнула в мать пальцем. — Не ты ли сама в этой самой комнате поставила меня в известность, что я должна быть благосклонна к милорду ради вас с отцом, ради братьев? Молли застыла на месте, — настолько неожиданным был отпор дочери. — Джинни, ты не понимаешь. Быть благосклонной не значит… — Да не знаю я, что это значит! — орала дочь. Голова её раскалывалась, тянущая боль в животе сводила с ума. — Я старалась делать всё, чего хотел милорд. Сказал пить — я пила. Сказал поцеловать его — я поцеловала. Соседей ты испугалась. А дом потерять не страшно? — Да ты своим поведением опозорила себя, неужто не понимаешь? — не выдержала мать. — Да наплевать! — выкрикнула дочь. — После свадьбы все сплетники заткнутся. — Да будет ли теперь эта свадьба? — Будет! Джеймс сам мне сказал вчера. — Ну… будем надеяться, что так. Иначе… — Молли внезапно замолчала, оглядывая дочь. — Джинни? Что это? Девушка озадаченно разглядывала испачканный кровью подол рубахи. — Джинни? Отвечай. Кровь у тебя в этом месяце уже была, тогда что это? Осознание, неверие, ужас — лицо Джинни исказила гримаса страха. Она схватилась за низ живота, упала на постель и залилась слезами. — Бедная моя девочка, — бессильно причитала Молли, утешая, поглаживая дочь по спутанным волосам. — Глупая моя девочка… Что же теперь будет… * * * К обеду семейство Уизли спускалось в молчании: Джинни злилась, Рон побаивался сестры и поэтому, попав ей утром под горячую руку, теперь лишь недовольно хмурился. Артур и Молли были подавлены. Теперь им оставалось только умолять Поттера жениться на Джинни. Лорд Джеймс и рыцари шумно вошли в зал. Он кивнул присутствующим и протянул руку Джинни: — Доброе утро. Иди ко мне. Джинни застыла на месте. Поттер нахмурился, выжидательно глядя на неё. И тогда Артур сам подтолкнул дочь к нему. * * * Поттер сидел во главе стола, держа Джинни на коленях, крепко прижимая её к себе за грудь. Воины расселись справа и слева от них. Уизли были вынуждены усаживаться напротив, уставившись в стол и не смея перечить лорду Поттер-касла. Джинни едва дышала, стараясь не шевелиться. Она отказалась от завтрака, сославшись на боли в желудке. Поттер тут же достал волшебную палочку и аккуратно провёл вдоль тела девушки. Коснувшись живота, он сдвинул брови и сердито бросил: — Почему мне не сказали, что Джинни плохо? Акцио, саквояж с зельями, — перехватив влетевший в окно кожаный сундучок, он открыл его и протянул Джинни небольшой фиал. — Пей, дорогая. Тебе станет легче. — Что это за зелье? — подал голос любопытный Рон. — Мой оруженосец ещё и лекарь? — недовольно бросил Поттер. — Нет, милорд, — стушевался Уизли-младший. — Извините. Поттер не счёл нужным отвечать ему и нетерпеливо указал Джинни на фиал. — Сын прав, — решительно возразила Молли. — Не повредит ли зелье дочери, если она вдруг беременна? Повисла тишина. Поттер оглядел всех сидящих за столом, отметил любопытные лица служанок, потрясённый взгляд Артура и недоуменную физиономию Рона. — Джинни, ты беременна? — Я не знаю, милорд, — тихо ответила та. — А что ты знаешь? — Лорд Джеймс крепче прижал девушку к себе, взял её за подбородок и повернул лицом к себе. — Посмотри на меня. В глаза. — Я… не помню, что было вечером, милорд, — послушно проговорила Джинни. Поттер погладил Джинни по щеке, провёл пальцем по губам, нажал, раскрывая, и спокойно произнёс: — Покажи мне, что ты сделала вчера, — и, поскольку она не шевелилась, добавил: — Я жду. Джинни взглянула ему в глаза, — их тёмный блеск приказывал, подчинял, — положила ему на плечи руки и прижалась к его губам. Язык Поттера ворвался ей в рот, лаская гладкие десны, и чувственность юного тела волной затопила её, устремляясь к низу живота, требуя прикосновений. Джинни невольно завозилась на твёрдых коленях, ощутив уткнувшийся в ягодицу член. — А теперь покажи, что, как ты помнишь, я сделал, — приказал холодный голос. Джинни взяла крупную мужскую ладонь и притянула к себе на грудь. Поттер сжал её сосок через ткань платья и поднял горящий взгляд на онемевших Уизли: — Видели? От этого детей не бывает. Вы смеете обвинять меня в том, чего не видели и чего не помнит моя невеста. Уходите прочь. Отныне есть вы будете в кухне, я не желаю видеть вас за моим столом. * * * На шестом году службы судьба преподнесла сэру Джеймсу сюрприз. К тому времени он был уже опытным придворным, закалённым воином и занимал значительную должность, поскольку был внимателен, циничен и постоянно бдителен. Он торопился по делам, когда неожиданно его окликнул знакомый голос. Поттер оглянулся и встретил взгляд незнакомца в сером от пыли плаще, сияющего белозубой улыбкой. — Джейми? — повторил тот, и Поттер поднял брови, узнавая, вдруг вспыхнув от ярости, схватил прибывшего в охапку и рывком втолкнул в амбразуру окна, подальше от любопытных взглядов. — Это я, Сириус, — высоченный парень, красивый, как греческий бог, клонился к его лицу. — Сириус Блэк. Не говори, что не рад меня видеть. — Зачем ты здесь? — рявкнул Поттер. — Какого дьявола ты тут забыл? — Приехал к тебе. — ? — Мне некуда идти, — повторил Блэк. — Меня забрали домой, а когда я заявился, весь такой сияющий, объявили о моей помолвке с одной из соседок. Я сбежал той же ночью. Помотался по свету и вот… Подумал, что ты мне не откажешь. — Тебе не понравилась невеста? — невесело скривился Поттер. — Она была неплоха, — Блэк вдруг шагнул и прижал Джеймса к стене своим телом. — Она была стройной и пухленькой сквибкой. Но я, — он шевельнул бедром и слегка потёрся о Джеймса, — уже понял, что мне это не особенно интересно. Я останусь с тобой. — Нет. — Джейми! — Чтобы к утру тебя не было в Лондоне. Проваливай, — Джеймс развернулся и решительно зашагал прочь. Он никогда не думал о Блэке в этом смысле. Когда они расстались, тот был слишком юн, а Поттер ещё не до конца определился в своих предпочтениях и был уверен, что их обоих ждут династические браки. Видно, парень сделал свой выбор раньше него. Блэк легко догнал его и двигался рядом, стремительный, как пантера, и такой же гибкий. — Ну и куда ты собрался? Сказал же: прочь от меня. — Как скажешь, приятель. Но мне негде остановиться. Пустишь переночевать? А утром я уеду. Поттер кивнул. Но в своей комнате, лишь только за ними закрылась дверь, он был атакован сильным, решительным и страстным противником — и, мгновение подумав, уступил, а Блэк жадно ласкал его тело, покорно отзывался на каждое движение и отдавался так неистово, что к утру у Джеймса не хватило духу прогнать того. Оставалось представить его ко двору. Король Утер благосклонно кивнул новому рыцарю, и Сириус Блэк был зачислен в гвардию под командование того же Поттера. * * * Вечером в зале восседали Поттер, его шестеро приятелей и трое соседей, которых Джеймс встретил по дороге и пригласил на ужин. Молли и Артура не позвали. Джинни к столу не спустилась. Рону было велено стоять на карауле у дверей. Поттер держался мило и добродушно. Он занимал гостей в лучших традициях старой Британии, его люди были молчаливы и предупредительны. Слугами распоряжался Петтигрю. — Какие проблемы в графстве? — расспрашивал лорд Джеймс. — Чем я могу помочь людям? Расскажите всем, что с бедами и проблемами им следует идти к своему господину. Я богат, но считаю, что от милостыни только вред — плодить лентяев я не желаю. Однако если мой вассал трудолюбив и старателен, если он почтителен к своему лорду, то я, конечно же, помогу. — Милорд, — наперебой кинулись благодарить его обрадованные крестьяне, — да пошлёт небо вам удачу! Чем мы заслужили такого доброго господина? — Может быть, в этих краях кто болен? — продолжал своё Поттер. — Знаю, лечением обычно занимаются лекари, и не собираюсь отнимать у них хлеб, но, если случится что-то действительно серьёзное, зовите меня. И я сам, и мои люди — сильные маги, причём воины, понимающие толк в ранах. — Господин! — ахнули поражённые гости, вытирая слезы умиления. — Что мы можем сделать для вас за такую неслыханную щедрость? — Ну что вы, — Поттер серьёзно кивнул им, незаметно погрозив ухмыляющемуся Блэку, чтоб не вздумал заржать. — Вы мои вассалы. Заботиться о вас — мой долг. Хотя… есть кое-что. — Скажите, господин! Чем мы можем порадовать вас? — Да ничего особенного. Ничего такого, чего вассалы Британии столетиями не делали бы для своего сюзерена, — Поттер помолчал. — Я человек молодой, здоровый, холостой. Но я и очень щедрый для тех, кто мне послушен. Вы понимаете, о чем я? — Добрый наш господин, просто скажите нам! — Меня порадует ваше послушание. Подробности узнаете позже. Когда замок уснул, Лорд Поттер неслышно спустился в купальню. Один. Тщательно наложил заклинание на дверь купальни. Подумал ещё — и накрыл всё помещение заглушающими чарами. Он понимал, как это опасно: никто из его людей не знает, где он. Если что-то пойдёт не так, его здесь не найдут. Но Поттер сознательно шёл на этот риск. У него не было выбора: никто не должен знать, что сейчас произойдет. Раздевшись донага, он склонился над бассейном. Зеркальная гладь, стыдливо прикрытая клубами пара, манила его. Он вглядывался в глубину, но дна увидеть не смог. Поттер положил на бортик палочку и кинжал, — сталь глухо звякнула о камень, — и решительно вошёл в воду. Он спускался по ступеням медленно, — горячая вода омывала его колени, бёдра, ягодицы, лизнула пенис, погладила крепкий пресс и наконец коснулась груди. Поттер потянулся и взял кинжал, крепко сжав рукоятку. Палочку придётся оставить. Джеймс несколько раз глубоко втянул влажный воздух и нырнул. Сегодня вода была нестерпимо горяча. Он даже испугался, что не выдержит, но упорно стремился в глубину, ставшую вдруг чёрной, непроглядной, густой, и он не знал, где верх, где дно, сжимаемый обжигающими кожу струями, словно сдирающими её заживо. С каждым усилием ему становилось хуже. Поттер понимал теперь, как источник защищал своё сокровище, и потянулся к нему, но ничего не происходило. К тому же загорелись лёгкие, требуя выдоха. Поттер взмахнул кинжалом и полоснул себя по предплечью. «Прими мою жертву, алтарь, камень Рода, прими мою кровь, прими мою магию, дай мне твою защиту, дай мне твою мудрость, благослови меня и потомков моих… — голова кружилась, чернильная тьма сдавила грудь. Поттер вдруг понял: это конец. Но не было ни сожаления, ни страха. Он принимал свою судьбу. — Мой алтарь разрушен, мой Родовой камень разбит, мой дом сравняли с землёй. Я один, и мой путь привёл меня к тебе… Если ты не хочешь меня, если я недостоин тебя, я отдам тебе жизнь, потому что без тебя жизни у меня не будет… Тогда возьми хотя бы мою кровь, потому что ты тоже один, тебя некому хранить, некому почитать, некому накормить… Прощай». Легкие взорвались, воздух вырвался из губ, пузырьки скользнули по его щекам. Из последних сил стиснул кинжал, полоснул по запястью — раз, другой, — радуясь, что ещё чувствует боль… Кинжал выскользнул из ослабевшей руки. Под веками вспыхнул огонь. Поттер сжал зубы, не пуская воду в рот, борясь со спазмами в груди — напрасные усилия! Жидкий огонь, ослепительный, как солнце, хлынул в него, наполнил до краёв, поглотил… А после наступило забвение. * * * Поттер лежал в воде, затылком откинувшись на бортик, а перед ним бесновалась поверхность бассейна. Яростное сияние пульсировало в глубине, вибрацией тревожа, массируя ему кожу. Он умер? Джеймс прислушивался к себе. Осторожно приоткрыл глаза. В бассейне бушевала буря. Настоящие волны бились о бортик, рассыпаясь в пыль, брызги разносились по всему помещению, и камни, прежде сухие, тёплые, стали горячими и влажными. Клочья пара поднялись к сводчатым потолкам, скрывая от взгляда мужчины практически всё. Факелы, шипя, гасли один за другим. Он приподнял руку и погладил мокрый мрамор, нащупал палочку и глубоко, благодарно вздохнул. Легкие отозвались болью, но это было уже не важно. — Благодарю, — голос звучал хрипло и тихо, — что принял меня. Благодарю, что сохранил мне жизнь. Прими участие в моей судьбе. Веди меня в жизни моей. Моя магия и моя жизнь отныне — твои. В глубине что-то полыхнуло — и всё закончилось. Поттер моргнул: бассейн был тих и неподвижен настолько, что в его глади, как в зеркале, на минуту отразилась вся купальня, словно её опрокинули ему под ноги. Только мокрый камень поблёскивал в трепещущем свете единственного тлеющего ещё факела.