Jus primae noctis (Право первой ночи)

Лорд Поттер спешил: стоило выяснить, где ещё в его владениях гибнет скот. Прискакав в деревню, он направился прямиком к невысокому зданию приходской церкви. Романизация Британии оставила после себя не только великолепные каменные постройки. Она привнесла представление о системе управления, понятие о культурных ценностях — и новую религию. Гонения на христиан в самом Риме, политически оформленные Эдиктом 303 года, и его отмена в 311 не коснулись волшебного мира Британии. Однако факт признания христианства как официальной религии Римской империи Первым Вселенским Собором в 325 году показал британской знати, что с новой силой нужно считаться; если ожидать лояльности от Рима, то им следовало жить по его правилам. Ясновидящие, пифии и прорицатели постепенно покидали дворцы и замки, но в отдаленных поселениях и тем более лесах их не трогали. В 410 году римляне из Британии ушли. Христианство осталось. Высились каменные и деревянные храмы, шли службы, пелись псалмы. Местные верования сосуществовали бок о бок с привнесёнными, не умея и не желая быть терпимыми друг к другу. Простора для магии оставалось всё меньше. События последних двух сотен лет не оставляли сомнений, что ассимиляция магов и людей рано или поздно станет невозможной; произойти эти перемены могут внезапно и в любой момент. Утер Пендрагон, не будучи христианином, оставался политиком и объявил вне закона и волшебство, и древние религии, творившие обряды среди друидов, потомков пиктов. Поттер, потомственный маг, прекрасно понимал, что грядут большие перемены. Если магический мир не научится существовать бок о бок с маггловским, он обречён. Поттер чувствовал свою ответственность перед магией, а людям он ничем обязан не был. Джеймс умертвил Утера, спасая свою жизнь, нашёл пристанище, удалённое от столицы. В его владениях было достаточно земель и вассалов, чтобы обеспечить себе и потомкам безбедное существование. Когда он обнаружил брошенный алтарь Пруэттов и родовой камень принял его, Поттер не просто возликовал — он воспринял эту находку как знак свыше. Сама магия преподнесла ему такой роскошный дар, но он понимал, что за всё нужно платить. Ему необходимо окружить себя и своих будущих детей лояльными подданными, которые даже в самый тяжёлый час сделают выбор в его пользу, встанут на его защиту. Кто рискнёт заступиться за чародея? Только волшебники. Поттер знал, что должен взрастить поколение молодых магов. Однако, какой бы плодовитой ни оказалась его будущая супруга, её возможности ограничены. Когда он со своими людьми выжигал заразу со своей земли, а затем взращивал луговые травы, он внезапно понял, ради чего живёт на свете. Он засеет эти края своими бастардами. Они станут беречь его, своего сюзерена, потому что он станет их покровителем и будет в свою очередь оберегать их. Вместе они попытаются выжить. Они просто обязаны выжить. Поттер придержал коня, огляделся. Мысли настолько захватили его, что он не заметил, как проехал деревню и очутился в поле. Магия выбрала его спасителем магического мира. «Ты станешь опорой своим людям, — говорил он себе. — Ты будешь внимателен, строг и заботлив. Они должны идти за тобой, идти к тебе. Засеять край своим семенем — полдела. Нужно, чтобы этих детей холили, лелеяли, как собственных… То есть чтобы их считали таковыми… Или хотя бы не были уверены и надеялись, что дети родные. Есть только один путь, единственный способ воплотить в жизнь такую задачу — возродить Право первой ночи. Никак иначе». Придя к такому решению, Поттер успокоился, тронул коня и повернул обратно. «Я верно начал, — размышлял он. — Я смог войти в Род. Пусть неформально, но поддержка моей личной магии мне обеспечена. Я едва не женился на предательнице крови… Так не женился же ещё. Она моя невеста… Это нужно исправить. А если она беременна? — Поттер резко натянул поводья. — Надеюсь, нет. Впредь надо быть осторожным. Но у неё шестеро братьев! — скривился он. — Шестеро здоровых молодых половозрелых самцов…» Так и не додумав свою мысль, он приблизился к церкви. До сих пор он мало общался с настоятелем своего прихода, и теперь самое время было наверстать упущенное. Церковь утопала в зелени. Аккуратно подстриженные кусты обступали белые стены, а на заботливо выполотой клумбе цветы подставляли солнцу нежные лепестки. В храм Поттер вошёл тихо, неспешно, отдавая дань уважения и этому зданию, и молящимся. Священник, немолодой, в длинном облачении, вполголоса читал что-то из большой книги. Поттер прошёл к своему месту — каждый приходской храм имел специальные скамьи для владельцев поместья, — уселся, переплёл пальцы и задумался. * * * Северус Принц сидел на самой дальней лавке, спрятав в ладонях лицо и уткнувшись в колени. Он пришёл сюда впервые — и то из-за какого-то болезненного любопытства. Он точно знал, что был крещён: маленький крестик, что был на его шее сколько он себя помнил, потерялся где-то в Шотландии. Северус поначалу не увидел ничего особенного: белёные стены, распятие, длинные ряды скамеек. Священника он знал с детства и хорошо относился к нему, хотя тот и не заказывал у него зелий. Отец Лавгуд неторопливо двигался с книгой в руках, пока остальные входили и рассаживались, негромко переговариваясь и кивая соседям, многие из которых были знакомы Северусу. Люди вели себя по-особенному — никто не делал резких движений и не повышал голос. Семьи с детьми внимательно следили за своими чадами и, чуть что, одёргивали их. Такое, впрочем, бывало редко. Северус наблюдал за молодыми забияками, смиренно сложившими крошечные руки, и удивлялся. Преподобный Лавгуд за порядком вроде и не следил. Он начал службу, неторопливо произнося латинские фразы, и стало совсем тихо. — In nomine patris et filii et spiritus sancti… Северус был здесь и в то же время будто далеко отсюда. «Спрошу у отца Лавгуда, не продаётся ли где дом… Купить будет проще, чем строить… Спасибо мистеру Эвансу… Строить долго, свадьбу придётся отложить… Если купить быстро, пожениться можно совсем скоро…» — Северус точно грезил наяву, но затем его мысли приняли совершенно неожиданное направление. «Свой дом. Семья. У меня никогда не было братьев и сестёр. Вот если бы у меня был брат. Или… хотя бы друг. Да, друг. Сильный, быстрый. Как я. Чтобы можно было вместе путешествовать, вместе сидеть в трактире за кружкой эля, вместе варить зелья, говорить обо всём… — неожиданно Северусу вспомнился Малфой — но мысль о нём тут же истаяла без следа. — Лили девушка, нежная и красивая, и я женюсь на ней… У нас будет дом, хозяйство. Огород, пропади он пропадом. Я никогда уже не увижу иные земли. Никуда не смогу отсюда деться. Зато у меня будет Лили… А если бы тогда, девять лет назад, Лили оказалась мальчиком? С таким другом не нужно было бы думать, покупать дом или строиться. Мы могли бы уехать куда угодно и повидали мир. Он мог бы стоять рядом у котла… Если нужно, сражался бы плечом к плечу. Мы были бы свободны». Северус вздрогнул. Мимо него по проходу между рядами тихо прошествовал плечистый человек, пересёк всю церковь и уселся на первую скамью. Северус потёр лицо. Что это за место, где в голову лезут такие странные мысли? Стыдно ему не было — никто же не узнает. А на Лили он непременно женится. * * * Когда преподобный Лавгуд наконец благословил немногочисленных молящихся и захлопнул молитвенник, Поттер поднялся и направился к нему. — Желаете исповедаться, сын мой? — услышал он спокойный голос. — Здравствуйте, отец, — приветствовал его Джеймс. — Я пришёл просить вас о беседе со мной, и, как знать, может, дойдёт и до исповеди. Преподобный Лавгуд кивнул и повёл Поттера из храма в свой домик, который ему полагался как настоятелю. На проживание священника лорд выделял приходу ежемесячно определённую сумму. Поттер огляделся. Голые стены. Земляной пол. Сундук, по-видимому, служащий и сиденьем, и ложем. Стол, стул, полка с книгами. В углу прямо на камнях — кувшин и таз. В притолоку вбиты два гвоздя. На одном висела ветхая мантия, на втором — полотенце. Ни очага, ни камина. Преподобный указал ему на стул и присел на сундук. — Я владелец этих мест, отец. — Понимаю. Видимо, произошло нечто серьёзное, раз вам было пожаловано поместье, где и так имеются шестеро наследников мужского пола, — Лавгуд не спрашивал ни о чём, он словно думал вслух. Поттер оценил ненавязчивую манеру беседы и отвечал в его стиле: — Видимо, семья, не пославшая под знамёна короля ни одного из шестерых сыновей, не имеет наследников, отец мой. — Слышал я и это объяснение, — отец Лавгуд склонил голову, разглядывая Поттера. Тот, в свою очередь, с интересом оглядел своего визави. Лавгуд был странным. Чуть выше среднего роста, худой, сутулый. Длинные волосы неопределённого цвета, то ли седой русый, то ли пепельный блондин, веером рассыпались по его спине. Его одеяние, ветхое, выцветшее, было тем не менее чистым и аккуратно заштопанным. Поттер впервые видел настолько измождённого священника, впервые находился в доме, настолько кричащем не просто о бедности — о нищете. Лавгуд не обратил никакого внимания на то, как удивлённо Джеймс разглядывает его жилище, не торопил своего гостя, словно у него не было других дел, как ждать, пока тот соберётся с мыслями. Поттер откашлялся. Он вдруг понял, насколько опрометчиво было приходить сюда с его просьбой, потому что выдавал себя с головой и не представлял, как ему теперь быть. — Я поражён, насколько аскетично живёт священник моего прихода, — начал он, чтобы сказать хоть что-то, — и хотел бы исправить это. Разве вам, отец, лорд Уизли не выплачивает положенного содержания? — Почему же? — Лавгуд смотрел словно сквозь Джеймса. — Я оставляю себе столько, сколько мне необходимо, остальное отдаю нуждающимся. — Мне бы хотелось увеличить пожертвование. — Я приму, но себе стану оставлять прежнюю сумму. Поттер кивнул и задумался, как быть дальше. — Лорд пришёл с просьбой? — помог ему священник. — Вы можете довериться мне. — Наверное, сейчас не время, — начал было Поттер, но был остановлен плавным жестом: — Вы, милорд, владеете магией, — не спросил, а констатировал Лавгуд. Повисла гнетущая тишина. Поттер был готов ко всему и лишь не представлял, что ему следует сделать — упасть на колени или выхватить палочку и заавадить этого странного человека. — Не нужно меня бояться и тем более не стоит губить свою душу, — спокойно продолжал преподобный. — Я слушаю. Поттер севшим от волнения голосом рассказал о том, как очищал пастбище. — Я уверен, что в округе немало проблем, о которых господа никогда не услышат, — добавил он. — К вам приходит много людей. Вы могли бы разузнать, кому и где требуется помощь, и сообщить мне. — Почему вы не объявите всем, чтобы шли к вам и просили напрямую? Господам обычно нравится, когда их просят. — Придут лентяи и проходимцы. Честный человек обычно скромен, он придёт в самый последний момент, когда ничего уже нельзя будет исправить. Я постараюсь делать своё дело тайно. Ну а вы можете собрать народ на молитву и объявить очередное чудо, — предложил Джеймс и прикусил язык, заметив пристальный взгляд бледных глаз. — Вы не жалуете священников. — Мы уже выяснили, что я волшебник. Моя магия может помочь этому краю, но тревожить умы она не должна. — Мудро, — после небольшой паузы согласился Лавгуд. — И вы станете очищать поля, лечить бедняков и что-то там ещё, не спать, пачкаться и тяжело работать… Ради чего? — Чтобы выжить, — отрезал Поттер. — Мир меняется слишком быстро. Никто не знает, когда состоится очередной Вселенский собор и какой курс относительно ма… то есть языческих верований на нём примут. Я хочу жить на этой земле и растить своих детей. Для этого мой собственный мир должен быть безопасным. Насколько это возможно, разумеется. — Что вы будете делать? — Мне нужны волшебники, такие, как я. Сильные, молодые. Если придёт беда, их слово и их меч помогут мне и моим детям. — Ну… помочь вам и вашим детям могут золотые монеты, а отнюдь не крестьяне с крупицами магии. — Нет, отец. Если я предложу золото, его возьмут и потребуют ещё. Предпочитаю острый клинок, ну или палочку, в моём случае. И ещё… Я понимаю, что толпа малообразованных магов-полукровок привлечёт внимание и, скорее всего, дело закончится вмешательством инквизиции. Так вот. Я не просто создам их. Я обучу их и сделаю это так, что ни одна душа не заподозрит, что происходит. — Я доволен, что в моём приходе будет умный лорд, — кивнул Лавгуд. — Полагаю, вы пришли получить благословение на Право первой ночи? Маловероятно, что есть другой способ избежать подозрений. — Не то чтобы мне было нужно ваше… — начал было Поттер. — Да, отец мой. — Я подумаю, милорд. Поттер встал и шагнул к выходу, обернулся: — Почему вы помогаете мне? — Потому что вы попросили. И потому, что не врали мне и не попытались убить меня. — Ну… в последнем я бы не был так уверен, — пробормотал лорд Джеймс. * * * Поттер помнил, как жёстко проводил Утер политику нетерпимости. Чиновники и придворные стонали. Король принялся вникать в такие мелочи, которые монаршие особы обходили личным вниманием даже не годами — десятилетиями. Он требовал отчёта то от казначея, то от кастеляна, лично проверял казармы, приведя в содрогание половину своих солдат, и вихрем нёсся дальше. Не довольствуясь расправой над колдунами, король карал нерадивых придворных. На площади теперь всегда было на что полюбоваться: закованные в колодки, покрытые рубцами люди, запертые в клетки или просто связанные оглашали стонами площадь. Плаха по утрам никогда не пустовала. Король гневался, если ловили мало колдунов, и армия из страха тащила в казематы всех подряд. Поттер снова не спал ночами. Теперь, когда его люди были связаны клятвой, он уже не боялся, что они выдадут себя, но их могли наказать за что угодно. Амвросий во дворце появлялся изредка и надолго исчезал. А однажды ночью произошло то, чего Поттер ожидал и что должно было случиться раньше или позже. Покушение. В покои короля проник совсем молодой парень, отца которого казнили по обвинению в колдовстве, и вылил на губы спящему флакон неизвестного зелья. Утер, хотя и спал крепко, успел выплюнуть часть жидкости, однако внутрь все-таки попало. Он вытер рот и вызвал стражу. Поттер поднял людей и вскоре обнаружил злоумышленника. Король мрачно уставился на парнишку, злобно шипящего и отбивающегося. Тот и не думал отпираться. — Мой отец не был колдуном! — кричал он в лицо королю. — Он всегда платил налоги! А его схватили и увели как чародея, потому что он разжигал в печах огонь! Его пытали и казнили, а моя мать умерла от горя! — Что ты принёс? — Поттер приподнял флакон, осторожно понюхал. — Ты уже сделал, что хотел, не так ли? Расскажи теперь, чем пытался напоить короля? — Я… это настойка ядовитых грибов, — парня трясло, но он смотрел вызывающе и не отводил горящего взгляда. — Это за отца! За моих родственников! Нельзя хватать людей просто потому, что они затопили печь! Поттер велел связать мальчишку и поспешно обратился к королю: — Милорд, вам срочно нужно оказать помощь. Ядовитые грибы коварны. Позвольте мне, — и, не спрашивая позволения, крикнул: — Эй, слуги! Таз, полотенце и два кувшина с водой! — Прекратите суетиться, легат, — сухо уронил король и вдруг страшно побледнел, обхватил живот руками и повалился на кровать, поджимая колени. — В моих покоях никто не выполняет ничьих распоряжений, только мои… — выдавил он. — Ну так прикажите! — закричал Джеймс. Утер закрыл глаза и медленно, натужно сглотнул. Промывание помогло ненадолго. Обессиленного короля оставили под охраной солдат и наблюдением придворного лекаря, а Поттер в раздумье удалился к себе, кивнув своим людям, чтобы поторапливались. — Королю лучше, и он сможет прожить ещё какое-то время. Но маловероятно, что оправится — поганки очень ядовиты… Пришло время оставить службу. Все вы сегодня же подадите прошение об отставке, как и я. Надеюсь, удастся уехать до того, как король умрёт. — Да зачем нам уезжать? — удивился Питер. — Мы привыкли к миру магглов. Мы провели на службе целых пять лет! К тому же… — он жалобно вздохнул. — Мне некуда пойти. — Я согласен с Питером, — пожал плечами Макнейр. — Здесь наш дом, здесь тёплая постель и полная миска. Меня совершенно не радует ночевать под открытым небом и ловить себе ужин. — Поедем ко мне, — спокойно отрезал Поттер: он предвидел, что рано или поздно такой разговор состоится. — Не знаю, что такого вы все натворили, это ваше дело. Захотите, расскажете, а нет — я и не спрошу. Но в свой дом я возьму вас с удовольствием. Считайте, что я предлагаю вам службу у меня. — Джейми! — вдруг заорал Блэк и прыгнул на Поттера. Остальные мужчины тут же загомонили и навалились сверху. От их дружеских шлепков зазвенело в ушах и подозрительно хрустнуло в спине. Напрасно Поттер пытался спихнуть их с себя — каждый был готов выразить свою радость и потискать его как можно сильнее. Когда страсти улеглись, Джеймс был едва жив. — У меня есть пергамент, но перо только одно, — отдышавшись, предупредил он. Барти Крауч решительно присел к столу. Пять минут спустя его сменил Лестрейндж, затем Петтигрю, затем Макнейр. Блэк написал прошение последним. Поттер подписал каждое, поскольку был их начальником и имел достаточно полномочий, и велел всем выметаться. Ему следовало подать собственное прошение и засвидетельствовать его у королевского секретаря.