Jus primae noctis (Право первой ночи)

Задний двор был расчищен, спланирован, размечен колышками с натянутой между ними верёвкой. Выстроили новый загон для лошадей с широким навесом, ещё пару сараев, а обширное пустое пространство очистили и сровняли. Вырубленные кусты, обломки мебели и всё, что горело, Люпин и Макнейр испепелили. Камни Блэк и Крауч горкой сложили под стеной. Лестрейндж брезгливо смотрел на труды своих соратников. Поттер подошёл и встал рядом. — Руди, — обвёл он рукой пространство, — помнишь оборонительные сооружения в твоём родовом замке? Нам нужен донжон. Высокий и крепкий. Сможешь нарисовать схему такого строения? — Ты собираешься строить донжон? — Почему нет? Высокая башня. Три или четыре этажа. Кладовые. Источник питьевой воды. Странно, что в таком замечательном замке нет донжона. Родольфус криво усмехнулся. — Ты ищешь нам занятие? Почему бы не спросить, надо оно нам? Поттер молча задрал бровь. — Руди, ты чем-то недоволен? Лестрейндж фыркнул. — Я не понимаю, почему должен жить вдали от столицы? Почему я бросил службу? Потому что великому Поттеру приспичило поссориться с братом короля. Поэтому куча здоровых мужчин, потомственных дворян, вынуждена скитаться, как цыгане, поскольку его милости Джеймсу вожжа попала под хвост! — Круцио! Силенцио! Глаза Поттера метали искры. Родольфус выгнулся, захрипел и упал. Остальные бросили работу и молча смотрели, как скрюченные пальцы царапали сухую землю, как кривится в беззвучном крике искажённый страданием рот. — Руди, — холодно уронил лорд Джеймс, — я сотру тебе память, и ты никогда не вспомнишь, какого ты рода и где твой дом. Выпученные глаза Родольфуса едва не вывалились из орбит. Он протянул к Поттеру руку, собрал последние силы и пополз. — Руди, — Поттер оттолкнул носком сапога скрючившееся тело. Лестрейндж продолжал ползти. Сотрясаясь от боли, он обхватил ноги Джеймса и прижался щекой к голенищу. — Прочь, — выплюнул Поттер, снимая Силенцио с распростёртого тела. Родольфус закричал от боли, обретя голос и размазывая слезы по щекам. — Я снял Круциатус минуту назад. Заткнись, Руди. Пятеро рыцарей, молча наблюдавшие эту сцену, переглянулись и вернулись к работе. Поттер ушёл. Лестрейндж, униженный, раздавленный, напуганный, попытался встать. Мышцы ныли невыносимо. Он был счастлив, что Поттер оставил его в живых. Повезло. * * * Преподобный Лавгуд закрыл молитвенник и благословил паству. Народ покинул церковь, и Ксенофилиус ушёл в свой дом. Сегодня ему предстояло идти обедать к Вернону и Петунии. Все жители деревни кормили его по очереди. Но в дом Дурслей Ксенофилиус не пошёл бы ни за что. Сегодня придётся обойтись без еды. Он попил воды, сменил мантию и присел к окну. Визит Поттера не давал ему покоя. В Коукворте сюзеренами этого края издревле были маги. Чистокровное, но проклятое семейство Пруэттов. Лавгуд не знал, что такого натворили их предки. Сам он не обладал никакой магией, хвала Создателю. Но рядом с ним проживали его соседи; он знал их с младенчества и видел, как пробуждалось в них волшебство. Он не считал их недостойными спасения или виновными. Он не мог обречь их на гибель. Стемнело. Ксенофилиус ждал. Вот послышались лёгкие шаги, и в проёме двери появилась тоненькая девичья фигурка. — Отец Лавгуд? Ксенофилиус с улыбкой обернулся к девочке. Юная, не старше десяти-двенадцати лет, худенькая, малышка переступила порог и направилась к пастору. Она обняла его, доверчиво положив светловолосую голову ему на плечо. Пастор осторожно погладил её по волосам, улыбаясь задумчиво и грустно. — Мы будем есть сегодня? — робко спросила она. — Почему ты спрашиваешь? — Петунья бранилась, что сегодня их очередь кормить нищего пастора. Она говорила очень громко и очень зло. Не надо тебе ходить в этот дом, отец. Лучше не есть в этот день. Лавгуд вздохнул. — Я и не пошёл к ним. Но ужинать ты все-таки будешь, — с этими словами он вынул из кармана что-то в чистой тряпице и протянул девочке. Та очень серьёзно положила свёрток на стол и сосредоточенно развернула его. Там лежали два яблока и кусочек булки. — Спасибо, отец Лавгуд, — девочка благодарно смотрела на него огромными голубыми глазами. — Очень хочется есть. Я могу взять хлеба? — Это всё для тебя, дитя моё, — улыбнулся преподобный. Девочка принялась аккуратно есть хлеб. Отец Лавгуд с улыбкой наблюдал за ней. Вот последняя крошка исчезла, и она протянула ему одно яблоко. Он отказался, тогда она решительно вложила яблоко в его пальцы. — Я знаю, что ты не ел. Не обижай меня. — Ты так похожа на мать, Луна, — сказал пастор, принимая дар. — Моя сестра была такой же доброй. И у тебя такие же волосы и глаза. * * * Лондон. В ночь неудавшегося побега Поттер и Блэк не спали. Стук в дверь прервал Джеймса, когда он, задыхающийся и до предела заведённый, выколачивал из Блэка второе за эту ночь извинение. Закинув его ноги себе на плечи и сложив любовника вдвое, Поттер не сразу пришёл в себя, продолжая интенсивно двигаться, и тут в дверь грохнули вновь. — Именем короля. Легат Поттер! Милорд требует вас к себе. Немедленно. — Уже иду, одеваюсь, — как можно громче крикнул Джеймс, выходя из Блэка и поднимаясь. Нащупал палочку, наложил на себя очищающее заклинание, поспешно отыскал штаны. Растёпанный Блэк молча наблюдал за ним, и Поттер с удовлетворением увидел на его лице растерянное и виноватое выражение. — Собирайся, Блэк. Буди ребят. Идите в конюшню. С рассветом откроют ворота, вы должны выехать, не дожидаясь меня. Моего коня не берите — я догоню вас, как смогу. Встречаемся в дубовой роще за римской дорогой. — Мы без тебя не уедем! — Да наплевать. Хотите, оставайтесь. Если всё будет плохо, пропадать не только мне, но и вам, — Джеймс поспешно натягивал тунику. — И кое-что ещё, Сириус… Возьми моё золото. Возможно, придется уехать поспешно, и я не успею его забрать. Сохрани его для меня. — Джейми! Прости меня. Нас, — казалось, Блэк вот-вот расплачется. — Будь здоров, Сириус. Утер принял Поттера не сразу. Ему пришлось ждать не менее часа под бдительными взглядами сопровождавшей его стражи. Мимо то и дело сновали слуги с кувшинами, тазами и кусками полотна, из чего Джеймс заключил, что королю стало хуже. Наконец его впустили. Вошёл он один, стража осталась за дверью. Хороший знак. Войдя, Поттер жадно отыскал глазами окно — рассвет ещё только-только занимался, значит, нужно тянуть время, чтобы ребята успели покинуть город. Это последнее, что он может для них сделать. — Подойди… — голос короля был совсем тих. Поттер шагнул к кровати, встретился взглядом с лежащим на ней человеком и опустился на колени. — Я ещё не умер. Незачем падать ниц. — Милорд звал меня, — ответил Джеймс, чувствуя в горле комок. Король выглядел ужасно. Вымытый, причёсанный, на чистой постели, он тем не менее походил скорее на привидение, чем на живого человека. Глаза ввалились, кожа покрылась пятнами, губы синюшно выделялись на бледной, как пергамент, коже. Но это был его король, живой и разумный. — Поттер, — король сделал паузу и с трудом сглотнул. — Я буду говорить медленно. Секретарь… — Занавеска колыхнулась. — Хорошо. Поттер… Я хочу, чтобы ты повременил с отставкой. Ты нужен мне здесь. Джеймс с облегчением выдохнул. Казнить его никто не собирался. — Я ухожу, Поттер. Всё так... внезапно. Мне нужно, чтобы ты поддержал моего Артура… Сына. Он жив, хотя никто уже о нем и не помнит… Помоги ему взойти на трон. Расскажи ему, отчего его отец не мог держать его рядом… не мог растить его сам. И ещё… Пикты и скотты после моей смерти обязательно попробуют… напасть. Помоги сыну, научи его… быть воином. Военачальником. А покуда будь рядом. Защити его и Британию. В тишине спальни слышалось бурное дыхание умирающего. Поттер шокированно молчал. — Поттер, — Утер гулко сглотнул. — Не молчи. Я принял твою отставку и не могу приказать тебе… — Почему — я? — вырвалось у того раньше, чем он успел прикусить язык. — Кто же ещё? Мой брат оказался колдуном… — У Поттера волосы зашевелились от ужаса. — Командующий — трус и пьяница. Остальные слишком далеки от… трона. Я помню, как Амвросий отзывался о тебе… что ты не болтлив. С годами я и сам смог убедиться в этом… А ещё тебя не любит мой кастелян. Лучшей рекомендации и быть не может. — Уизли? — Он. Примчался вчера поздно ночью сообщить, что ты и твои люди напали на лорда казначея и требуют выдать им жалованье. Я понял, ты хочешь уехать немедленно. Я успел. «Ну а я не успел, к сожалению», — грустно усмехнулся Поттер. — Твои люди не уедут сегодня. Я отдал приказ не открывать городских ворот. — ? — Сколько ты уже служишь у меня? — Девятнадцать лет, милорд. — Так долго? Я ни разу не отметил тебя… Не поблагодарил. Но сейчас рад, что всё-таки успею это сделать. Секретарь! Из-за балдахина показалась тонкая рука с перевязанным лентой свитком. Поттер взял пергамент, развернул его и под пристальным взглядом умирающего принялся внимательно читать. — Я жалую тебе лен… Знаю, что у тебя есть Поттер-мэнор, родовое поместье отца, но недвижимость лишней не бывает… Тем более, если ты планируешь жениться и завести детей. И я жалую тебе невесту… Я помню, что твой отец хотел бы женить тебя по его выбору… Нужно, чтобы выбор сделал ты сам. Нет ничего важнее, когда рядом та, кого ты любишь… Найди такую — и она станет твоей по праву. Будь счастлив, как был счастлив я со своей дорогой Игрейной… — Но милорд, — Поттер вгляделся в ровные строчки, — здесь нет ни названия замка, ни имени девицы? — Чего ты хочешь от умирающего? — ворчливо отозвался Утер. — Впиши всё недостающее сам. Прими этот дар за верную службу. Секретарь, печать! И… моё перо. Поттер, помоги мне. Джеймс вскочил, приподнял короля за плечи и подложил под спину пару подушек. Секретарь уже был наготове с пером. Когда перед королем расстелили пергамент, в руку ему вложили перо, и тот с усилием, дрожа от слабости, принялся выводить своё имя. Перо выпало из пальцев, король лишился чувств. Секретарь ловко подхватил грамоту, аккуратно капнул зелёным воском и приложил печать, после чего перевязал свиток и с поклоном вручил его Поттеру. Все это время король хрипло дышал, глаза его были закрыты. — Может, ему помочь? — указал Поттер на короля. — Да, я уже дал знать лекарю, он сейчас будет. А я не должен был отвлекаться. У меня строгий приказ — ни в коем случае не медлить и выполнять свои обязанности, что бы с королем ни происходило. «Вот это верность, — восхитился Поттер. — И почему я не могу добиться такого от своих?» — А чем это я не угодил Уизли? — поинтересовался он. Секретарь огляделся и спокойно ответил: — Кастелян довольно близок к… — мимолетный взгляд на кровать. — Уизли привык, что его побаиваются. Вы ни разу не выразили ему своего почтения, не пришли просить о милости — неважно, о чем. Вы просто оставляли в канцелярии свиток с перечнем необходимого для ваших воинов. Уизли злило, что он не имеет на вас рычагов воздействия. — Он что, ждал он меня подношений? Тут в комнату ворвался лекарь и толпа слуг с тазами, и Поттер ушёл. * * * Прошла неделя, но каждый день для Джинни Уизли начинался одинаково. На рассвете её будила мать, приносившая в комнату Джеймса кувшин горячей воды. Молли вытаскивала дочь из постели Поттера и, покуда Джинни дрожала от холода, помогала ей одеваться. Поттер при появлении Молли ничуть не смущался. Он поднимался с ложа — полностью обнаженный, — неторопливо брился, умывался, демонстрируя сильное тело и здоровую утреннюю эрекцию. Затем Молли и Джинни помогали одеваться и ему. После женщины спускались в кухню, и Джинни, сполоснув руки, принималась месить тесто. Выпечка хлеба теперь была её ежедневной обязанностью. Когда последний каравай исчезал в зеве печи, у неё было немного времени, чтобы съесть пару ложек каши. Кстати, варить кашу приходилось тоже ей. И так до самого вечера: она чистила овощи, ощипывала птицу, резала мясо, следила за готовностью блюд. Она боялась присесть, потому что после просто не встала бы. На закате мать отпускала её помыться и привести себя в порядок. Чтобы дочь не заснула в купальне, Молли приходила за ней и лично провожала в спальню Поттера. Ни один вечер для Джинни не был похож на предыдущий. Чаще всего Поттер встречал её раздражённым, нервным, швырял на кровать и врывался без подготовки, остро и жёстко. Иногда ей казалось, что он задался целью вывести её из себя, довести до некой грани, за которой ей останется умереть от стыда и унижения — либо убить своего мучителя. — Минет, — приказал ей Поттер однажды и раскинулся на кровати. Она подумала и влезла туда же, головой к его промежности, едва не застонав от удовольствия, когда смогла вытянуть гудящие от усталости ноги. Член лежал на его бедре возле самого её лица. — Чего ждёшь? — прозвучало требовательно. — Не знаю, как… — прошептала она. — Покажите мне. Поттер хмыкнул, затем внятно и медленно произнес: — Один, два, три, четыре, пять. Джинни удивлённо взглянула на него, как он вдруг притянул её кисть к своему лицу: — У меня во рту будет твой палец, а у тебя — мой член. Делаешь все в точности, как я покажу. Каждые пять секунд я буду менять движения. Зазеваешься — будешь наказана. Она с сомнением посмотрела на него, раздумывая, как сподручнее выполнить приказ… и проснулась от сильного шлепка. — Ты спишь, — обвиняюще заявил Поттер. — Нет, — испугалась она. — Я задумалась. Давайте начнём. — Попроси, — тяжело уронил лорд Джеймс. — Прошу вас… научите меня, как сделать вам приятно. Поттер крепко ухватил её за запястье и втянул в рот указательный палец. Сжал его губами, чуть отпустил и снова сжал. Затем отстранился и приказал: — Повтори. Джинни в ужасе смотрела на выраставший на глазах мужской детородный орган. Лорд хочет, чтобы она засунула себе в рот ЭТО? Чтобы она касалась его губами, как он показывает ей? — Живо. Я теряю терпение. Ну! Она испуганно дёрнулась… и взяла у Поттера в рот. Лорд был отличным учителем. Он играл с её пальцем, а Джинни повторяла его движения, соседоточась на них и стараясь не думать, что именно у неё во рту. Старалась не думать, каков его член на вкус и запах. Обвести языком вокруг сочной головки. Пройтись по стволу от основания до кончика. Сомкнуть губы на головке и просто сосать — бесконечно долго. Пошевелить крайнюю плоть. Коснуться кончика с влажной дырочкой уретры. — Повтори сама, без ошибок, — странным голосом велел он, выпуская её палец изо рта. Она повторила. Похоже, получилось неплохо, потому что он со свистом втянул воздух и толкнулся ей навстречу. Она не знала, что нужно делать, и отстранилась. — Сейчас ты расслабишь горло и не будешь отодвигаться, поняла? Что бы ни случилось, не отвлекайся и не выпускай его изо рта. И не касайся его зубами, если не хочешь, чтобы я их тебе выбил. Он вдруг ухватил её за голову и мощным движением оказался в горле. Она подавилась, закашлялась, но Поттер держал крепко и продолжал толчки. Джинни барахталась, стуча по его рукам, отталкивая, но услышала только: — Не дёргайся! Расслабь горло! Слезы невольно текли и заложили нос. Она поняла, что сейчас задохнётся. Поттер вдруг вышел из её рта, давая отдышаться, и снова прижал головку к губам: — Давай. Расслабишь горло и перестанешь давиться. Она действительно старалась. О том, как ей было противно, пыталась не думать. Вскоре затекла шея, затем плечи. Поттер ловко перевернул её на спину, устроился верхом и вошёл в рот снова, только теперь ей некуда было отстраняться. Она чувствовала, как задыхается, когда что-то остро пахнущее потекло ей в горло. Поттер издал довольный возглас, продолжая изливаться в неё. Это длилось бесконечно. Наконец он потрепал её по щеке и велел: — Оближи его. Начисто. Её рот был полон. Она помотала головой, показывая на свой рот, и тут он нахмурился. — Глотай. * * * Теперь каждый вечер он велел ей начинать с минета. Он показывал ей новые движения, учил, как гладить и ласкать ему мошонку, целовать его поджимающиеся яички, забирать их в рот целиком, как играть с его пенисом и как правильно возбуждать его. Но дольше всего он учил её не отвлекаться ни на что. Он ставил её на четвереньки над собой. Пока она трудилась над его членом, он начинал мешать ей. Тормошил, находя её анус и растягивая. Трогал грудь. Щекотал рёбра. Когда она переставала дёргаться от этого, он нащупывал её клитор и принимался его тревожить. Разгорячённая, она невольно начинала действовать резче, глубже, беспокойно возилась на постели — и тут он убирал пальцы. Если она сбивалась, наказывал. С тех пор так и повелось: он дразнил её до кругов перед глазами, учил её, но кончить не дал ни разу. Вскоре он начал показывать, как доставлять ему удовольствие, лаская не только промежность. Она разминала ему плечи, поясницу и ягодицы, постанывая от боли, — руки протестующие ныли. На седьмой день они перешли к поцелуям. Лорд Поттер начал вечер похоже: она размяла его, затем он разложил её на кровати и оттрахал в зад. Но после Поттер вынул кувшин и бокал. Наполнив его, он велел ей выпить всё. Она повиновалась, — она привыкла повиноваться ему. Лорд Джеймс налетел на неё, как коршун. Он терзал губы, раскрыл ей рот и проник внутрь языком. Джинни застонала в голос, — волшебные мурашки от прикосновений его горячего языка к стенкам нёба понеслись вниз живота, и она поняла, что истекает соком желания. Он крепко держал её за волосы, не давая отстраниться. Она тёрлась о него, хныча от возбуждения. Поттер вцепился в её плечи, отодвигая, и хмуро бросил: — Одевайся и ступай прочь. Сегодня ты спишь у себя. Джинни вышла. За дверью ждал Блэк. Он посторонился, выпуская её, и скользнул внутрь.