Jus primae noctis (Право первой ночи)

За ужином Поттер пожелал увидеть Джинни. — Я должен лично сказать ей, что рад её беременности, — заявил он супругам Уизли. Молли слащаво ухмыльнулась, Артур тоже выглядел неприлично довольным. Поттер всерьёз подозревал, что тот и не догадывался об интригах собственной супруги. Если так, пусть побудет в неведении ещё немного: Джеймсу сейчас некогда разбираться ещё и с ним. Джинни привели — усталую, вспотевшую, всю в муке. Поттер посадил её рядом, положил лучшие куски, — она вяло жевала, уставившись в стол. — Вы плохо едите, моя леди, в чём дело? — Мне не хочется. — Отчего же? — Я так устала, — она наконец подняла на него глаза — в них плескалась мольба и набухали злые слёзы. — Работаю на кухне с утра до ночи. Молли тут же появилась рядом с большим караваем в руках. — Лорд, теперь хлеб в замке печёт моя дочь, — миссис Уизли торжественно водрузила каравай перед Джеймсом. — Я обещала вам, что научу её готовить. Сейчас мы учимся делать подливы, а затем примемся за начинку для пирогов. Какую выпечку вы предпочитаете, милорд? — Молодой хозяйке нужен отдых от таких праведных трудов, — перебил её Поттер, подозрительно осматривая хлеб. — Не дело, когда у матери моего наследника пропадает аппетит. Когда Молли вернулась на кухню, Поттер шепнул Джинни на ушко: — Хочешь поехать со мной завтра? На весь день. Ездишь верхом? — и, поскольку Джинни не отвечала ему, он продолжил: — Если, конечно, не предпочитаешь до ночи печь хлеб и варить подливку. Она устало кивнула. * * * Молли была против. — Никуда не поедешь. Тебе вредно ездить верхом! — заявила она. — Можно навредить ребёнку. Завтра, так и быть, можешь отдохнуть, если твой жених так настаивает, но только в своей комнате. А после будешь учиться запекать мясо на вертеле. * * * — Мать меня не пускает, — с сожалением сказала Джинни Поттеру. — Я не пойду к Молли просить за тебя, — пожал тот плечами. — Уйди без спроса, если хочешь провести со мной время. Что она тебе сделает? К тому же я твой господин, и следует слушаться только меня. Что ж, немного поощрения ей не повредит, решил он, наклонился и поцеловал безвольно раскрывшиеся губы, углубил нажим и провел по нежному нёбу языком. Джинни словно опалило жаром, тело вспыхнуло. Несмотря на усталость и тяжелый труд, разбуженная чувственность не давала ей ни минуты покоя. — Я сказала матери, что завтра весь день буду в своей комнате, — сообщила она. — Прикажите утром оседлать мне лошадь. * * * Они выехали до рассвета — только вдвоём, без сопровождения. Не только девушке пришлось изворачиваться, чтобы побыть наедине. Блэк с Люпином никак не хотели отпускать Джеймса одного. Устав спорить, Поттер попросту приказал им оставить его в покое, пообещав не рисковать понапрасну и при малейшей опасности аппарировать. Джинни осторожно спустилась, неслышно скользя по ступеням, держа сапожки и плащ в руках, и повернулась к Поттеру спиной, чтобы он зашнуровал ей платье. Зябкий рассвет принял их в свои объятия. Джинни давно уже не было так хорошо. Она снова поступала, как ей хотелось, чувствовала себя желанной, а пикантность ситуации будоражила кровь. Поттер раздумывал о том, что ему предстоит. Ночь он провёл в купальне, запечатав вход магией, порезал руку, накормил алтарь, а после нырнул в бассейн и открыл Родовому камню сознание. Ощущения были непередаваемые. Ему показалось, будто вся мудрость мира плещется вокруг него, впитывается под кожу, а сам он растворяется, отдавшись на её милость… Алтарь прочёл его в одно мгновение, — всё его прошлое до последней мысли. Поттер только и успел, что попросить помощи и поддержки. Вынырнув, Джеймс поразился тому, как долго не дышал, — казалось, он провёл под водой несколько часов. Но его дыхание даже не сбилось, значит, он задерживал его на несколько секунд, не более. Он больше не сомневался. Изголодавшийся Родовой камень напомнил ему его предназначение. Джеймс почувствовал, что с него слетает его воспитание и налёт морали, как шелуха, как ненужная одежда. Его призывали отдаться чувствам, пробудить инстинкты, погрузиться в забытьё. Джеймс понимал: люди ожидают, что с ними будут поступать по-человечески. Но маги — не совсем люди. Это иная раса, и законы у волшебников свои. Так сказал ему Камень Рода. * * * Джинни недолго радовалась прогулке. Вот они выехали на каменистый участок, где почва уступила место россыпи галечника. Металл звякнул о камень, девушка взвизгнула, покачнувшись, Поттер немедленно схватил её лошадь за повод и остановил, затем спрыгнул на землю и помог Джинни спешиться. — Подкова, — пояснил он ей через минуту. — Один гвоздь выпал, второй ещё держит. Нужен кузнец. На эту лошадь пока не сесть. Они постояли рядом. Рассветное солнце озарило верхушку Поттер-касла — они успели отъехать не более двух миль. — Что будем делать? — спросил он у неё. — Можешь взять лошадь за повод и пойти домой пешком. Уверен, ещё успеешь замесить тесто. Можно продолжить путь — мой конь силён и донесёт нас обоих. В деревне перекуют твою лошадь, весь день мы сможем провести вместе, как и хотели. Решать тебе. Джинни передёрнуло — её мышцы натужно болели от непривычного труда, и долго она не размышляла: — Едем! Поттер, коварно сверкнув глазами, привязал охромевшую лошадь на длинную корду* (длинный повод). Становилось жарко, и Джинни скинула плащ. Поттер свернул его, прикрепил к седлу и привлек девушку к себе. — Моё седло не такое широкое. Ездила когда-нибудь по-мужски? — Он схватил её за талию и забросил на спину жеребца верхом. Джинни от неожиданности пискнула; широко разведенные бедра с непривычки заныли. Джеймс вспрыгнул на коня за её спиной, обхватил широкой ладонью под грудью, крепко обнял, подобрал поводья и тронулся в путь. — Расслабь ноги, станет легче, — посоветовал Поттер, прижимая её к своему телу плотнее. Они ехали шагом. Джинни было неудобно, она ёрзала и уже готова была просить его остановиться, как тут из-за холма показались две тонкие фигуры. Эванс и Принц. Как удачно. Поттер слегка сместил центр тяжести, двинул коленом, и Джинни начала сползать. Она взвизгнула, откидываясь назад, прижимаясь к его груди, заводя руку за спину и хватая его за куртку. Поттер с огромным удовлетворением разглядел потрясённое лицо Лили и изумлённое — её спутника. Он придержал Джинни, ударил коня пятками и сорвался на рысь. * * * — Стой! Поттер натянул поводья. — Это были Лили и Северус! — в отчаянии воскликнула Джинни. — Не обратил внимания, — равнодушно уронил он. — Уверен, на такой скорости и они не могли узнать нас. — А если узнали? — А зачем ты поехала со мной? — Вы меня позвали. — Ты согласилась. Почему? — Поттер потянулся к её уху, обдал горячим дыханием. Джинни развернулась всем корпусом, потянулась и поцеловала его. Сама. Поттер позволил ей войти в его рот, почувствовал, как она дрожит, ёрзает и прерывисто дышит. — Что ты творишь! — простонал он, стараясь, чтобы его голос звучал страстно, пришпорил коня и поскакал. Джинни вцепилась в гриву, чтоб не потерять равновесия и не упасть. Поттер перехватил её за грудь — она не возражала, не вскрикнула протестующе. Пора было действовать дальше. Джеймс подхватил Джинни под задницу, и она упала грудью на крепкую конскую шею, изо всех сил стараясь не свалиться на всём скаку. Он несколькими рывками вытянул из-под неё подол платья, закинул ей на голову. Порвал бельё, не обращая внимания на её заполошные крики. Приподнялся на стременах, выпростал из штанов пенис, уже давно налившийся, жаждущий, сунул руку ей между ног, дёрнул её на себя, приподнял и насадил на твердый член — безжалостно, зло, сразу на всю длину. Жеребец Поттера шарахнулся, услышав над ухом болезненный визг. Они мчались всё быстрее, и с каждым толчком член двигался в ней всё резче. Жёстче. Джеймс обхватил Джинни за талию, притискивая к себе плотнее, навалившись всем телом, прижимая к шее коня. Его охватил дикий восторг; он отпустил себя, обнажил первородную, почти звериную сущность и вбивался в нежное тело, а она дёргалась на его каменном члене, распятая на широкой конской спине, цеплялась за лошадь, и голосила так, что ломило уши. Лорд Джеймс не смог бы сказать, как долго они так ехали, слившись воедино. Впереди замаячили каменные ограды; Поттер быстро стянул юбку с головы Джинни и расправил её, прикрыв ей ноги до щиколоток, продолжая прижимать её к себе и глубоко двигаться внутри. Увидев, что они почти въехали в деревню, Джинни резко замолчала, лишь поскуливала слегка, и тогда Поттер понял: его время пришло. — Делай, как велю, не то оторву юбку и спихну с лошади, — быстро произнёс он, придерживая коня. Мимо замелькали стены домов и любопытные лица. Поттер коротко скомандовал: — Целуй меня. Живо, — и пихнул её в бок, лишая равновесия. Она испуганно вскрикнула, повернулась, вцепилась ему в куртку, обняла за шею, потянувшись губами к его рту. Мимо проплывали изумленные лица сельчан. Поттер натянул поводья и остановил коня. Высмотрев в толпе знакомое лицо, спросил: — Мир всем. Где дом кузнеца? Лошадь леди потеряла подкову. Народ принялся кланяться. Несколько рук указали ему на дом с большим сараем. Поттер шевельнул коленом и направил коня, куда было указано, — толпа зевак последовала за ним. Он сунул руку под пышную юбку Джинни, укрывающую их обоих, и спрятал член в штаны. Выпростав липкие пальцы, вытер белёсые с розовым потёки об её порванное бельё. — Ты перемазалась, — недовольно проворчал и добавил: — Можешь слезть и показать всем свои испачканные юбки. Или оставайся в седле — мы тут ненадолго. После чего спешился, перекинул повод и привязал коня — так, чтоб Джинни не могла достать узел с седла и ускакать. * * * Джинни продолжала сидеть верхом. Всё чертово время, пока этот мерзавец беседовал с кузнецом, пока отвязывал её лошадь и пока водил перековывать, она продолжала сидеть верхом. От непривычной посадки мышцы бёдер болели невыносимо. Джинни только сейчас поняла, как, наверное, смешно и жалко выглядит: растрёпанная, с горящими от ветра щеками, в измятом платье с торчащими из-под него лодыжками и без плаща. Она всматривалась в окружавшие её лица, любопытные, жадные, и не видела на них ни сочувствия, ни жалости — только отстранённый интерес. А ещё презрение. Или ей это только показалось? Ещё Джинни поняла, о чем ей говорила мать. Это был конец её репутации. Поттер вывел лошадь из кузни и обратился к ней: — Леди Уизли, вашу лошадь перековали. Угодно вам пересесть или поедете со мной? — С вами, — произнесла она как можно равнодушнее и отвернулась. Слезть и показать толпе испачканное седло она не могла. Она вообще не была уверена, что сможет сейчас удержаться на ногах. Толпа разочарованно вздохнула. Мерзкий Поттер не торопился, приказав напоить лошадей, и, покуда ждали вёдра, спокойно беседовал с кузнецом и всячески выказывал плебсу своё расположение. Наконец он легко вспрыгнул в седло позади неё, приобнял и подобрал поводья, послав жеребца в рысь под нестройный хор прощальных голосов. Джинни с ужасом поняла, что едут они не домой. Поттер уверенно скакал дальше, а ее ноги, вывернутые в бедрах, вспыхивали огнем и уже начали терять чувствительность. Поттер молчал; она из последних сил старалась не стонать. Они заехали ещё в четыре деревни. Селения были крошечными, всего несколько домиков, отстояли друг от друга недалеко, но для измученной девушки и такая дорога казалась бесконечной. Надо сказать, лорд задерживался везде всего на несколько минут. Путь привел их на плоскую равнину с редкими купами деревьев, и Джинни не выдержала. — Я поеду на своей лошади. Поттер остановился в тени дикой сливы. Он спешился, привязал коня и расстелил плащ девушки на траве, затем легко снял её с седла и положил сверху, сам же отошел к лошадям, осматривая бабки, копыта и упряжь. Джинни корчилась от боли. Она пыталась поменять положение, но на самом деле не могла даже свести ноги вместе. Злобно шипя, она копошилась на земле и жалела себя. — Мерзавец! — наконец вырвалось у нее. Поттер оглянулся, оглядел ее и спокойно спросил: — Так чего же не поехала на своей кобыле, в женском седле, сразу, как её подковали? Поскольку Джинни не нашлась, что ответить, он продолжил: — Тебе что, понравилось делать это верхом? А голосила, как резаная. Он вдруг опустился перед ней на колени, между широко разведённых, гудящих ног, вынул из штанов член и равнодушно сообщил, ритмично двигая по стволу кулаком: — Я с тобой не закончил. * * * Обратный путь Джинни пыталась проделать пешком, держась за луку седла, с трудом переставляя дрожащие ноги. Поттер терпеливо ехал рядом. Прошёл час. Вдруг Поттер быстро спешился, схватил девушку и забросил на спину своего коня, не обращая ни малейшего внимания на болезненный вскрик. — Я не собираюсь зимовать здесь! — выкрикнул он, укладывая её поперек седла. — Ты и верхом ездить не умеешь! Какая же ты леди? Джинни кряхтела и кусала губы, когда при каждом шаге коня твердая лука седла впивалась в её живот. Она чувствовала себя избитой и больной. Тряская рысь уставшего жеребца заставляла её стонать. Поттер сжалился и перехватил её, усадив бочком перед собой и прижав к груди. Наконец он на всём скаку влетел в ворота и, спешившись, опустил её прямо на песок к ногам окаменевших от ужаса родителей. — Забирайте вашу дочь, — злобно прошипел он. — Она и ездить не умеет. Вцепилась в меня и отказалась пересесть на свою лошадь. Отсидела мне все колени. Лезла целоваться на виду у ваших подданных. Пришлось выполнить просьбу леди. Хотя... какая леди станет так себя вести. Поттер швырнул Рону поводья и удалился. Молли и Артур подхватили дочь под руки, приподняли, а она глухо застонала и обхватила живот руками. * * * Поттер прошагал в спальню и устало опустился в кресло. Мышцы бёдер ломило — девушка была отнюдь не пушинкой, акробатика пополам с джигитовкой не доставила ему особенного удовольствия. Он жалел своего уставшего жеребца: вот кому на самом деле досталось сегодня. Регулярный секс в последнее время творил чудеса. Поттер вспоминал, как ограничивал здоровые мужские потребности в угоду королевской воле. Нарушителей ждало строгое наказание. Память услужливо подбрасывала одну картинку за другой. * * * — Джейми, — Лестрейндж лениво поправил что-то в паху, — сегодня в таверну нагрянул патруль, и двоих магглов — гвардейцев уволокли под руки. — Арестовали гвардейцев? — Поттер уже два года как был легатом королевской гвардии. — Почему я ничего не знаю? — Они пьянствовали и тискали девочек — ничего особенного. Но сейчас пост, развлечения официально запрещены. — Да кого это когда-либо волновало? — Никогда, верно говоришь, — Руди флегматично кивнул. — Только их завтра будут пороть на площади кнутом. — Воинов короля — кнутом? Руди, ты ничего не путаешь? — Завтра увидишь. Лестрейндж оказался прав. За малейшее нарушение немедленно следовала кара, и посещение весёлых домов в пост было из их числа. Каждое утро Утер проводил в обществе секретарей и писцов, а в полдень на площади глашатай зачитывал новый королевский указ. Аресты, допросы и казни превратили жизнь в страшную, непредсказуемую карусель.