Jus primae noctis (Право первой ночи)

Данная глава содержит описание физического и сексуального насилия. Ремус Люпин в полном одиночестве сидел на большом валуне возле главных ворот Поттер-касла, стараясь не принюхиваться к запаху насаженных на колья голов братьев Уизли. До полнолуния оставалось ещё около двух недель, но с тех самых пор, как Люпин впервые — с подачи Поттера — попробовал человечину, все его чувства обострились и стали гораздо более звериными. Это по-настоящему ужасало Ремуса. Он ненавидел свою волчью сущность — до службы у Поттера ему удавалось держать себя в руках, перебиваясь лишь зайцами да косулями, которых он ловил в ближайшем к их лачуге лесу. Частенько он даже притаскивал остатки своего ужина домой. Тем они с отцом и кормились. Люпин хорошо знал остальных мародёров. Он учился с ними вместе, был на хорошем счету и уже подыскивал способ заработка, но случилось непоправимое — в окрестности школы забрёл голодный оборотень. Люпину не повезло. Ему было всего пятнадцать лет, когда его, больного, напуганного, связанного серебряной цепью, спешно аппарировали домой. Учитель Певерелл похлопал его по плечу и отбыл. Двадцать лет кошмарного существования, дикой боли и людской ненависти едва не свели Ремуса с ума. А потом серьёзно заболел отец, единственный близкий Люпину человек, не отвернувшийся от него. Денег на лекарей и зелья у Люпина не было. Глядя, как отец — сильный, полный жизни мужчина — чахнет день ото дня, Люпин мучился угрызениями совести. Если бы тот, испугавшись требований односельчан убить юного оборотня, не забрал сына в эту глушь, возможно, сейчас он не оказался бы в столь плачевном состоянии. Поэтому, когда сова принесла письмо от Дугала Макнейра — приятеля Люпина — с приглашением поступить на службу к лорду Джеймсу Поттеру, Люпин возликовал. Служба у лорда означала постоянный заработок, а значит — возможность покупать для отца зелья. Да и вообще, если Ремус уедет с Поттером, отцу не придётся больше прятаться от людей. Он сможет вернуться в родную деревню, сказав, будто сын-оборотень сгинул в лесах. Встретившись с лордом Поттером и его людьми в придорожном трактире, Ремус тут же выразил согласие примкнуть к их небольшому отряду. — Отлично! — с достоинством кивнул Поттер и коснулся волшебной палочкой предплечья своего нового вассала. Предплечье и висок пронзила такая острая боль, что Люпин едва не потерял сознание. — Что это? — спросил он, с трудом ворочая языком. — Тёмная метка, — ухмыльнулся Макнейр, закатывая рукав туники и показывая точно такую же отметину, — знак особого расположения лорда Поттера, а заодно способ быстро созвать нас. В случае надобности лорду Джеймсу стоит только коснуться палочкой собственной метки, и наши тут же призовут нас к нему, где бы мы ни находились. Поттер внимательно разглядывал Ремуса, отмечая могучую грудь, сильные руки, стальные пальцы и робкий, виноватый и затравленный взгляд. — Дугал, мы пройдёмся с нашим новым другом, — Поттер встал. — Нам нужно поговорить, не так ли? Ремус вышел, не возражая и не задавая вопросов. Поттер направился прочь, углубляясь в лабиринт одинаковых, словно близнецы, домиков, затем свернул в чей-то тёмный сад и вдруг встал к Люпину лицом. — Дай мне руку, — неожиданно попросил он. Ремус вздрогнул от звука его голоса, но послушно протянул правую ладонь. — Нет. Руку с меткой. Больно, знаю. Я помогу. Чувствуя подвох, Ремус всё же протянул тяжко ноющую руку. Поттер завернул рукав туники — свежая метка медленно пульсировала, как живая, то наливаясь кровавым багрянцем, то опадала, становясь просто черным росчерком на загорелой коже. Джеймс провёл над раненым предплечьем ладонью, и Ремус вдруг ощутил, как боль утихает. — Спасибо, — невольно вырвалось у него. Поттер усмехнулся. — Я впервые знаком с оборотнем так близко, — признался он. — Такой сильный… Независимый, неподвластный ни болезням, ни холодам. И так легко принял власть обычного мага. В чем дело, Ремус? Вижу — деньги для тебя значат немного. По большому счёту они оборотню вообще не нужны. — Я принял метку и обещаю честно нести свою службу. За определённую плату, — зарычал он, и в его голосе звериного рыка было куда больше, чем человеческого языка. — Остальное никого не касается. — Ты не прав, — неожиданно мягко возразил Джеймс и сделал к нему шаг. — Это касается меня. Я принял клятву и обязан заботиться о своих людях. Пятеро воинов под моей защитой уже много лет, теперь пришёл и твой черёд. Откройся мне. Обещаю — если эта тайна так тяжела, я разделю её с тобой и никому ничего не скажу. — Мой отец… — выпалил Ремус и вдруг, не сдержавшись, разрыдался. — Мой отец ушёл жить в лес, когда меня укусили, он не бросил меня и сам оказался таким же изгоем. Я-то легко переношу голод и холод, я никогда не болею… Обороты ведь нельзя назвать болезнью, так? Потому что болезнь можно либо вылечить, либо от неё умереть, я же не могу ни того, ни другого. И вот прошло уже двадцать лет… Он болен. Из-за меня он не может вернуться жить в деревню, найти работу и купить себе лекарства. Поттер терпеливо ждал, когда рыдания перестанут душить оборотня. — Сэр Джеймс, — продолжил Люпин, — я жалок сейчас… Я это понимаю. Но знаете ли вы, что это такое — терять своего отца? Знаете ли вы, какая это мука — знать, что твой отец пострадал из-за тебя? Люпин вытер глаза рукавом и не видел, какой смертельной бледностью покрылось лицо его собеседника. Поттеру потребовалось не более минуты, чтобы совладать с собой, и тогда он начал действовать. — Перенеси нас к твоему отцу, — приказал он, протягивая руку. — Я понимаю. Я постараюсь помочь. Люпин принял сильную мозолистую ладонь в свою крючковатую горсть и аппарировал. Хижина Люпинов стояла в чаще, окружённая колючим забором из ежевики. Поттер вошёл, отмечая холодный очаг и ветхое одеяло, под которым угадывались очертания худой человеческой фигуры. — Рем… — голос был тих и слаб, как ветерок. Поттер нахмурился. Лучше, если у Люпина не станет этого якоря — цепляющегося за жизнь больного мужчины, и тогда все его силы послужат ему, Поттеру. Но он отогнал от себя эти мысли — он пока ещё оставался тем самым человеком, что совсем недавно оплакивал собственную семью. Подойдя к топчану, он вынул палочку, кивнул Люпину и осторожно провёл вдоль тела больного. Текли минуты. Джеймс понимал, что утешить Люпина ему нечем, что собственной магии у него остаётся ничтожно мало… Но Поттер был воином, а значит, он умел находить выход из любой ситуации. — Иди сюда, Рем, — позвал он, и когда Люпин подошёл, он кивнул ему на распростёртое тело. — Попробуем помочь ему. Ты готов поделиться с отцом своей магией? Под утро Поттер и Люпин вернулись под крышу трактира. Оба были бледны до синевы. Никому, даже Блэку, Поттер не рассказывал, как качал магию оборотня и вливал в дрожащее старческое тело, вонзая бузинную палочку в свежую пульсирующую метку. Зато теперь Люпин всегда ездил подле него — рядом и немного позади, добровольно взяв на себя обязанность по его охране и защите. Впервые за много лет оборотень успокоился: его отец, так самозабвенно посвятивший несчастному укушенному ребёнку собственную жизнь, теперь в полном порядке. Он здоров и живёт не в лесу, а в крепком симпатичном домике на окраине одной из деревень. Он не будет нуждаться до тех пор, покуда жив Ремус, и даже после этого. А ещё он забыл, что его сын — поганый оборотень. Он вообще не помнил, что у него есть сын. * * * На следующий день они отправились в Уизли-касл — замок, по словам Макнейра, пожалованный королём Утером лорду Джеймсу. Несмотря на то, что и сам лорд Поттер, и его вассалы были сильными волшебниками, они предпочитали не аппарировать, а путешествовать верхом. — Как бы мы смогли перенестись в Уизли-касл со всем этим? — хохотнул самый молодой из воинов — Барти Крауч, — мотнув головой в сторону лошадей и оружия, в ответ на вопрос Люпина. — К тому же многие замки волшебников окружены анти-аппарационным куполом, и нас попросту расплющит о него. Да и по дороге можно увидеть много интересного. Под «интересным» Барти подразумевал прежде всего таверны в небольших городках, в которых они останавливались на постой, а также «особенные забавы» лорда Поттера. Выезжая из города, они всегда прихватывали с собой хорошенькую и желательно невинную девушку или смазливого юношу. В ближайшем лесу они разбивали лагерь, окружив его всевозможными охранными чарами, и начиналось «веселье». Сперва насмерть перепуганную жертву насиловал сам лорд Джеймс, а после, наигравшись, отдавал своим вассалам. Именно после такой оргии Люпину и довелось впервые отведать человечины. До полнолуния оставались считанные часы, когда Блэк притащил ему едва дышавших юношу и девушку. — Что это? — отшатнулся Ремус, в ужасе глядя на истерзанные тела несчастных. — Твоё развлечение и ужин, — будничным тоном отозвался Сириус. — Советую начать с мальчишки. Макнейр немного его порвал. Того гляди окочурится. А вот девчонку ещё вполне можно попользовать. Не благодари. И ушёл. А Люпин так и остался сидеть на земле рядом с истекающим кровью юношей, по телу которого время от времени пробегали судороги, и молившей о пощаде девушкой. В какой-то момент запах свежей крови настолько свёл Люпина с ума, что он не заметил, как начался оборот. Люпина скрутило жуткой болью — неизменной спутницей перерождения. Зверь бросился на мальчишку и вмиг разорвал ему горло. Девушка страшно закричала и попыталась уползти в лес, но Ремус в один прыжок догнал ее, перевернул на живот и принялся размашисто трахать, одновременно вгрызаясь в нежную плоть. Крики жертвы довольно быстро превратились в еле слышный хрип, а затем наступила тишина. Когда он очнулся, голый и дрожащий, — на земле возле него валялись дочиста обглоданные человеческие кости. Первым желанием Ремуса было уйти подальше в лес и наложить на себя руки. Но потом он вспомнил об отце. О том, что обещал позаботиться о нем. Как раз сегодня лорд Поттер собирался выплатить им жалование. Люпин остался. Он сделался «падальщиком». Теперь подчищать за сворой Поттера стало его обязанностью, которую он выполнял сперва с отвращением, а затем, когда его почти перестала мучить совесть, — равнодушно. Это превратилось в рутину. Блэк притаскивал ему то, что осталось от жертвы их кровавого веселья. Люпин благодарил. Изредка, если несчастный или несчастная ещё подавали признаки жизни, насиловал то, что уже нельзя было назвать человеческим существом, затем разрывал горло и пил тёплую кровь. Если же все происходило накануне полнолуния — то к утру от жертвы оставались лишь кости. * * * Сидя на валуне возле ворот Поттер-касла, Люпин думал о том, как круто изменилась его жизнь за последние несколько месяцев. До того, как он поступил на службу к лорду Джеймсу, Люпин чувствовал себя изгоем, существом второго сорта, волшебником-недоучкой, вынужденным из-за своей болезни прервать обучение. Однако вместе с тем ему удалось сохранить свою человеческую сущность, не давая оборотню взять верх. Теперь же, когда он стал цепным псом Поттера, он все реже и реже ощущал себя человеком. Отведав человеческой плоти, Люпин превратился в настоящего двуногого хищника — сильного и опасного. Он видел в темноте и слышал куда лучше остальных, мог не спать сутками и оставаться таким же свежим и бодрым. Он практически не знал усталости, бегал быстрее лошадей и мог голыми руками свернуть человеку шею. И все это вне всякой связи с полнолунием, когда он становился настоящим монстром. Но даже в этом образе Люпин, как ни странно, подчинялся зову метки, что делало его, по сути, рабом Поттера. Неудивительно, что тот поручил своему ручному оборотню охрану замка. С таким, как Люпин, не требовалось ни стражи, ни сторожевых псов. — Сегодня гляди в оба! — приказал Люпину Джеймс. — Уизли нам более не помеха. Из всей семьи остались две бабы да калека-Артур. Однако от местных можно ожидать чего угодно. Артура любили в этих краях. Людям вряд ли понравится то, как я обошёлся с его сыновьями. Так что будь начеку. — Конечно, милорд! — с готовностью кивнул Люпин. — Я рад, что принял тебя в отряд, Ремус, — Поттер отечески потрепал Люпина по щеке,— ты отличный парень. Ещё год такой преданной службы, и я, пожалуй, позволю тебе жениться. Ты ведь хочешь стать таким, как все? Ну…— Поттер слегка замялся, — почти как все. — Жениться? — опешил Ремус. Ему очень нравилась Нимфадора, немного странная девушка-метаморф, которую Люпин несколько раз встречал в Коукворте, да и та бросала на него заинтересованные взгляды. Однако он никогда не думал о том, что сумеет создать собственную семью. Да и разве такие, как он, вообще имеют на это право? — А разве оборотням позволено жениться? — произнёс он вслух. — Здесь я хозяин. И только мне решать — кому и что позволено, — усмехнулся Поттер. — Служи мне верно — и получишь свою разноцветноволосую девчушку. А после вашей свадьбы мы и вовсе станем одной семьёй. Поттер уже давно ушёл, а Люпин все таращился в темноту, обдумывая последние слова своего Лорда. О! Он отлично знал, что означало это «станем одной семьёй». Лорд Джеймс непрозрачно намекал своему вассалу, что намеревался воспользоваться своим правом первой ночи. Ремус отнюдь не горел желанием отдать лорду Джеймсу свою невесту, однако иного выхода просто не было. Поттер облагодетельствовал его, вытащил из забвения, избавил от нищеты и одиночества, а взамен просил лишь верно служить ему и не пренебрегать долгом по отношению к сюзерену. А право первой ночи как раз и являлось таким долгом. Пытаться избежать этого — значило предать доверие лорда Джеймса, чего Люпин, разумеется, совершенно не желал. О том, как отнесётся к подобной перспективе своевольная и дерзкая Нимфадора, он старался не думать. Да и зачем? Пусть миссис и мистер Тонкс объяснят дочери, что к чему. Пока Люпин предавался мечтам, как поведёт свою Нимфадору под венец, на дороге послышались шаги, явно приглушенные чарами. Ремус насторожился и привстал. Если бы на его месте оказался обыкновенный стражник, он вообще ничего не услышал бы, однако для оборотня никакие чары не являлись помехой. — Дорога тут ровная, — Люпин безошибочно узнал голос мальчишки Принца, — доверься мне. Люпин поднялся с валуна и двинулся за двумя тенями, маячившими перед ним в темноте. Ему даже не требовалось окружать себя дополнительными чарами, чтобы ступать совершенно неслышно. Ветер доносил до него горьковатый запах трав, струившийся, точно шлейф, за Северусом, и лёгкий аромат ягод, исходивший от волос его спутницы — вне всякого сомнения, Лили Эванс. Достигнув границы аппарации, беглецы остановились — по их коротким репликам Люпин понял, что Лили ещё никогда не перемещалась с помощью магии. «Тем лучше! — машинально отметил Ремус. — Легче будет аппарировать по следу». В следующий момент раздался негромкий хлопок, и пара исчезла. Люпин выждал с минуту и аппарировал вслед за ними. Распластавшись на земле, он слушал негромкие разговоры влюблённых, собиравшихся устроиться на ночлег в видневшейся неподалёку пещере. Теперь оставалось только ждать, а этим даром Люпин владел в совершенстве. Тем временем в тёмном провале пещеры затеплился мерцающий свет, точно туда слетелись десятки светлячков. Вкусно потянуло мясным пирогом, и Люпин невольно облизнулся. В последние полгода он почти постоянно чувствовал острый голод, утолить который — и то ненадолго — могла лишь живая кровь. Постепенно голоса затихли. Люпин подождал ещё около часа. Будь на его месте обычный человек, он давно бы закоченел от холода, однако Ремус не ощущал ни малейшего дискомфорта. Подобравшись поближе, он заглянул внутрь. Его глазам предстала мирная картина двух спящих, крепко прижавшихся друг к другу. Люпин замер. На мгновение в его голове промелькнула мысль о том, что сделает лорд Джеймс с этим мальчишкой, посмевшим похитить понравившуюся ему девушку. Зная Поттера, Северуса не ждало ничего хорошего: пытки, насилие и смерть от лап оборотня — не требовалось быть провидцем, чтобы предвидеть его конец. Люпин облизнул пересохшие губы. За прошедшие полгода он привык убивать людей, но сейчас в нем поднималось давно забытое чувство сострадания. Все предыдущие жертвы были для него безымянными и безликими. Словно туши на бойне. Однако одно дело — вонзить зубы в горло неизвестного ему человека, и совсем другое — загрызть мальчишку, которого Ремус отлично знал, а вот теперь был вынужден притащить своему лорду на расправу. За последние месяцы Люпин ещё ни разу не оказывался перед подобной дилеммой. Отпустить влюблённых голубков и понести суровое наказание за то, что проморгал их побег, или доставить их лорду Джеймсу и получить награду за верную службу. Возможно, лорд Джеймс даже позволит ему жениться не через год, как пообещал сегодня, а гораздо раньше. Люпин закрыл глаза и представил лицо Нимфадоры, обрамлённое радужными волосами. Если он отпустит Северуса и Лили — Дора наверняка достанется Петтигрю. И не потому, что так уж нравилась тому, а просто, чтобы наказать нерадивого оборотня. Эта мысль окончательно утвердила Люпина в единственном правильном решении. «Прости, парень», — вздохнул он, направив палочку на спящих. Миг — и их спеленали магические путы. Следующее заклинание оглушило тщетно пытавшегося освободиться Северуса, и тот затих, уткнувшись лицом в волосы потерявшей сознание Лили. Дело было практически сделано. Не позволяя себе думать о том, что станется с этими двоими, Люпин с лёгкостью поднял их, взвалил, точно кули с мукой, себе на плечи и аппарировал.