Jus primae noctis (Право первой ночи)

Глава содержит графическое описание сексуального насилия Малфой до крови закусил губу. Он погрешил против истины, когда сказал, что Северус не причинил ему мучений. Услышанное «родная, я сделал тебе больно», сказанное таким взволнованным голосом и адресованное не ему, заставило сердце Люциуса сжаться от ревности. Так говорят только с любимыми. Единственный сын и наследник древнего волшебного рода Малфой не привык быть на вторых ролях. Он не тешил себя иллюзиями и довольно быстро догадался, что все эти ласки и нежности предназначались не ему, а неизвестной девице, с которой Северус занимался любовью в навеянных зельем грёзах. Если бы речь шла не о Северусе, Малфой воспринял бы это как настоящее оскорбление. Впрочем, никому иному Люциус не позволил бы обладать собой. Со всеми своими многочисленными партнёрами он предпочитал исключительно активную роль и лишь, запершись в собственной спальне, изредка развлекался зачарованными искусственными дилдо из полированного дерева. Однако его чувства к Северусу возобладали над гордостью. Он не знал, кто была та счастливица, да и не желал знать. Если Северус захочет, сам рано или поздно расскажет о ней. Люциус каким-то шестым чувством догадывался, что девица имела прямое отношение к произошедшему, и не собирался тянуть друга за язык. «Раз случившееся сегодня было досадной ошибкой — не стоит пока вообще говорить об этом, — с горечью думал Люциус. — Ни мне, ни Северусу это не принесёт облегчения, напротив, может положить конец нашим отношениям. В этом случае я не приобрету в лице Северуса любовника, зато потеряю его как друга. Кроме того, глупо ревновать к какой-то неизвестной девице, о которой Северус до сих пор не обмолвился ни словом. Да и так ли уж она важна для него? Люди, подобные Северусу, вряд ли удовлетворятся скучной семейной жизнью. Таким, как он, требуется тишина и покой. Детская возня и женская трескотня их только отвлекает. Так что при любом раскладе у них с этой девушкой ничего бы не вышло. Кем бы она ни была, наверняка она не стоит его. Нужно дать Северусу время. И, возможно, если я не буду торопить события и проявлять нетерпение, у меня появится шанс». * * *   Северус провалился в сон, который немедленно взорвался кошмаром воспоминаний и никак не давал проснуться и избежать ужасного прошлого, о котором он никогда никому не сможет рассказать. Нет, только не это. Лучше смерть. Северус вновь обнажён, связан и брошен на растерзание пятерым монстрам, и, хотя он понимал, что находится во сне — краски были приглушены, очертания смазаны, — и знал, что стал жертвой игры собственного разума, преодолеть животного ужаса он не мог. Вот выпущенный из всех пяти палочек Энервейт подбросил Северуса на постели. Ему залили в глотку кроветворное, после чего начался форменный кошмар. Его брали по очереди Блэк, Крауч, Макнейр, Лестрейндж и Петтигрю, при этом рот Северуса почти всегда был занят чьим-нибудь членом. Когда он делал слабые попытки к сопротивлению, его придушивали. Ужас вновь лишиться возможности дышать заставлял Северуса беспрекословно слушаться своих палачей. Пятеро упившихся потных мужчин уже и сами едва стояли на ногах. Северус не понимал, почему он до сих пор не умер. Сознание никак не желало покидать его. Нижняя часть тела была как огромная рана. Горло саднило так, что он с трудом мог сглатывать сперму, щедро льющуюся ему в рот. В очередной раз принимая их в себя, он твердил, что все это происходит не с ним. Что на самом деле они с Лили сейчас в своём доме и скоро отправятся в постель. С трудом повернув голову, он уставился на зелёную атласную ленту, привязанную в изголовье кровати, и начал думать о том, как вплетает эту ленту в волосы Лили. В какой-то благословенный момент Северус поймал себя на мысли, что больше не чувствует боли. Не чувствует вообще ничего. Он не понимал, находится наяву, во сне или уже в ином мире. — Слушайте, парни, наш подопечный улыбается, — озадаченно пробормотал Крауч — сейчас была его очередь насиловать Северуса. Увидев улыбку на залитом спермой лице жертвы, он даже сбавил темп фрикций. — Барти, давай кончай поскорее! — прикрикнул на него Блэк. — Кажется, наш гость немного повредился в уме. Думаю, придётся прерваться, дать ему как следует отдохнуть и напоить всеми имеющимися у нас зельями. — А что тебе до его ума? — пожал плечами Макнейр. — Мы не на богословский диспут его пригласили. Мне лично вполне достаточно его дырки. Хотя она уже совершенно не такая тугая, как была утром. — Не люблю трахать безвольное тело! — брезгливо бросил Блэк, всматриваясь в лицо Северуса. — Мне нравится, когда оно кричит и сопротивляется. Или хотя бы пытается. А сейчас оно больше похоже на труп. Хоть отдавай его Люпину! — Нет-нет! — запротестовал Петтигрю, которому удалось дорваться до тела Северуса гораздо меньше раз, чем остальным. — Лорд Джеймс обещал нам несколько дней развлечений. А ты собираешься все испортить? — Я лишь сказал, что надо дать ему как следует отдохнуть! — Блэк дождался, пока Барти кончил, грубо отпихнул его от Северуса, бросил в угол комнаты одеяло и отлевитировал на него пленника. — Все одевайтесь, — приказал он. — Перерыв. Надо перекусить. Лично я голоден как волк. Заодно попросим у лорда Джеймса снадобье посильнее Укрепляющего. Но дальше Северус уже ничего не помнил. * * *   Серый рассвет едва заметно обозначил контуры предметов, настойчиво просочился в окно, растворяя иллюзию ночного уединения. Уже различим блёклый мраморный портал погасшего камина, темневшего мрачным зевом топки. Вот обозначились тяжёлые складки полога у кровати — последней защиты от настойчивого утра, неотвратимого, безжалостного, слизывая тени, обнажившего постель и две зарывшиеся в меховые одеяла фигуры. Малфой глубоко вздохнул, просыпаясь, потянулся и болезненно охнул. Воспоминания о событиях прошлой ночи сжали сердце и на миг заставили оцепенеть, он распахнул глаза, лихорадочно шаря вокруг себя руками. Нащупав холодные пальцы, облегчённо выдохнул и сжал их, согревая дыханием. Неподвижно лежащий рядом Северус не шевельнулся. Люциус взмахнул палочкой, зажигая камин, и повернулся к другу, обнимая и прижимаясь лицом к разметавшимся волосам. Северус никак не отреагировал. — Привет, — ласково позвал Малфой, — не спишь? — не получив ответа, он озадаченно привстал на локте, несмело погладил по спутанным прядям. — Хватит дуться. Я же не обижаюсь, хотя ночью ты меня… — вглядываясь в напряжённо застывшее лицо, сжал костлявое плечо и потряс: — Северус? Тот резко распахнул глаза, сдвинув брови, сжав побелевшие губы, обжигая горящим взглядом. Люциус вздрогнул, но был готов бороться за своё счастье. Прижав ладонь к колючей щеке друга, он потянулся к желанному рту. Северус резко отвернулся. Склонившись, Малфой с ужасом увидел тяжёлое, нечитаемое выражение лица, закушенную губу и одинокую капельку крови, прочертившую яркую дорожку по бледной коже. — Все вы… одинаковые, — едва слышно прошептал Северус. Люциус слишком хорошо помнил, как несколько лет назад насильно украл у него поцелуй и как Северус повернулся и ушёл, но сейчас уйти ему было некуда. Ужасаясь своей бестактности, Малфой поспешно выпростал из-под одеяла ноги и встал. — Прости. Я ухожу. Прости. * * *   Лили тревожно спала ночами. Муж был к ней по-прежнему внимателен и заботлив, однако жизнь её неуловимо изменилась. Он перестал делить с ней ложе, убеждая, что ничто не должно тревожить женщину в её положении. Ей по-прежнему дарили всякие красивые безделушки, привозили красивые ткани, но теперь она не оставалась одна ни на минуту. В замке при ней неотлучно была Луна и несколько служанок, а если ей хотелось прогуляться в деревню, тут же поодаль ехал кто-то из воинов. Сначала она стеснялась, но Поттер быстро уговорил её. — Пойми, моя милая, никого дороже тебя у меня нет, — Джеймс нежно погладил талию супруги, пока ещё тоненькую. — Если случится беда, нужно быстро известить меня, чтобы я мог прийти на помощь. Поэтому всегда за пределами дома тебя будет охранять один из моих людей. Чтобы как-то скрасить досуг Лили, Поттер научил ее читать, поражаясь, насколько быстро его маленькая женушка схватывала то, на что у других уходили долгие месяцы. Поистине, Лили была настоящим сокровищем! Теперь Лили много времени проводила за чтением и рукоделием. Муж всячески поощрял эти занятия, беспокоясь за плод. Он привозил ей замечательные книги, в основном жития святых. Издания были роскошны: с красивыми рукописными картинами, бархатным или же кожаным переплётом, украшенные золотом и маленькими драгоценными камнями. Каждая книга имела крошечный замочек и запиралась особым ключом. У Лили была уже целая связка этих ключиков, которую она хранила в шкатулке с драгоценностями, а книги складывала в резной сундук орехового дерева. Лили внезапно поняла, что помимо бытовых заклинаний и еще нескольких, выученных ею еще в детстве, она не так и много смыслит в магии. Осознав это, она попросила мужа позаниматься с ней, и он принёс ученические записи. Отобрав те, которые, по его мнению, могли бы ей пригодиться, он показывал, как правильно держать палочку, чтобы учиться трансфигурации. Оказалось, об этих заклинаниях Лили знала мало, а они считались одними из самых полезных бытовых чар. Сколько радости было, когда у неё впервые получилось превратить камешек в тарелку! Джеймс был доволен: его жена — сильная колдунья. То, как легко она осваивала новое, было полезно для будущего наследника. Магия, зарождаясь в теле матери, неминуемо находила отклик и у будущего дитя. Лили разбирала рукописные листы с заклинаниями, с удовлетворением читая комментарии к ним. — Это твои школьные записи? — показывая мужу лист пергамента, спросила она. — Нет, — отвечал тот, — свои мне не удалось сохранить, о чем я сильно жалею. Но эти тоже очень неплохи. Волшебник, написавший всё это, умер. Бумаги я взял себе. — Подробные рецепты и толковые советы, — кивая, заметила Лили. — Будто специально для молодого мага. — Если тебе они нравятся, пользуйся, — пожал плечами Поттер. — Ничего опасного в них нет. * * *   Если бы лорд Поттер мог оказаться в Лондоне, он был бы приятно удивлён, насколько быстро все забыли о его существовании. Скрываясь из дворца, он, конечно же, стёр память нескольким солдатам, но, во-первых, далеко не всем, а во-вторых, оставались слуги, конюшие, охрана у городских ворот. Не забыл он и казначея, выдававшего им золото, и злобного ключника Уизли. Все эти люди, за исключением покойного Персиваля Уизли, продолжали заниматься своими делами, не обсуждая его персону, не вспоминая события той кошмарной ночи. Безусловно, в курсе был определённый круг людей и волшебников, в основном случайные соседи, оказавшиеся в таверне за одним столом с рассказчиком, начисто позабывшим свои излияния несколько дней спустя. Помнили происшедшее те, кому отправили письма с последними новостями, но таковых было мало — просто потому, что вообще мало кто учился грамоте. Именно поэтому секрет Поттера был надёжно сохранён, и причиной тому стал, как ни удивительно, сам брат короля Амвросий Аврелиан. О, его чувств никто не щадил. Получив сову от Перси Уизли (тот, кстати, за свою расторопность надеялся на весьма солидное вознаграждение и был разочарован, когда о нём даже не вспомнили), Амвросий буквально потерял голову. Все, абсолютно все торопились в красках рассказать о смерти брата, о его закатившихся глазах, но о зелёной молнии, которую швырнул кто-то из магов королю в грудь, никто ничего не припомнил. Однако видели шестерых воинов, поспешно покидающих дворец. В документах значились шестеро оставивших накануне службу и получивших жалование. Старшим среди них был Поттер. Амвросий аппарировал к окрестностям родового замка Поттеров. Он пару раз спросил дорогу, пока не оказался в прелестной долине, сплошь застроенной крепенькими каменными домиками. Далее виднелись холмы, тут и там разбросанные меж них крестьянские жилища и хозяйственные постройки. Пасущиеся на склонах стада придавали окружающему какой-то умиротворённый вид. Замок лорда стоял особняком, полускрытый высоченными дубами, и лишь въездные ворота и ведущая к ним дорога просматривались без помех. Амвросий невольно отметил признаки присутствия сильного мага: ухоженное поместье, добротные строения, здоровые деревья и тучный скот. Старый волшебник двинулся к замку, перешёл по мосткам ручей, где и встретил молодую красивую ведьму. Что перед ним ведьма, он понял сразу: его магия встрепенулась. Девица была стройной, держалась с достоинством и глядела высокомерно. В ней сразу была видна родовая кровь, хотя платье её представляло собой весьма жалкое зрелище. Амвросий приветствовал её, а она, к его удивлению, отрицательно покачала головой, прикоснувшись к чувственно изогнутым губам. Впрочем, когда он снял с её горла заклинание Силенцио, она показалась ему не такой уж и привлекательной. Вставляя через слово ругательства, что твой сапожник, юная дама сообщила удручённому Амвросию о гибели его брата. Если бы он не знал об этом раньше, вполне возможно, слегка рехнулся бы от горя и боли — настолько красочной была безжалостная речь юной леди. — Меня притащили в тронный зал в цепях! Этот старый индюк, мнящий себя королём, едва не падал с трона, а его морда уже была вся зелёная, как у покойника. Стражники, тащившие меня, обронили, что позапрошлой ночью во дворец проник злоумышленник. Ха! Да за это всю дворцовую стражу следовало обезглавить! Если бы у меня не выбили волшебную палочку, я бы показала всем этим мужланам! — продолжала женщина, явно довольная, что нашёлся наконец человек, готовый выслушать её. — Я бы изрезала их королька на куски, а потом наслала бы на стражу Империо и заставила бы их жрать ещё тёплое мясо, сдирая его прямо с костей, а затем натравила бы их друг на друга. Вот бы я повеселилась, наблюдая, как они отрывают друг другу уши и отгрызают носы! Зря лорд Поттер меня опередил! Подумаешь, бросил в Утера Аваду Кедавру! Ни блеска, ни славы! Амвросий с ужасом взирал на ненормальную, чьи красиво очерченные губы произносили такие жуткие слова о последних минутах его брата. — Так вы говорите, леди, сами видели, что короля убил Поттер? — только и сумел выговорить он, борясь с желанием немедленно расправиться с этой красивой, но совершенно безжалостной ведьмой. — Вы абсолютно уверены? — Так же, как в том, что моё имя Беллатриса Лестрейндж. Я сама видела, как Поттер направил палочку на это жалкое подобие правителя. Теперь ему и всей его шайке придётся какое-то время скрываться в родовом замке Поттера, мне — тоже, потому что среди них мой муж. Трусы! Они бежали от горстки магглов, словно забыли, что мы — волшебники — куда сильнее! С этими словами Беллатриса повернулась к страннику спиной и уверенной походкой зашагала к видневшемуся вдалеке замку. Потрясённый Амвросий застыл на месте соляным столпом. В его голове роился сонм мыслей, одна ужаснее другой. Он корил себя за то, что при первой же встрече с легатом Поттером не убил его. За то, что не разоблачил Поттера перед королём, когда тот после смерти супруги начал гонения на магов. «Безмозглый глупец! У тебя было столько возможностей раздавить ядовитую гадину, втёршуюся в доверие твоей семьи, а ты не предпринял ровным счётом ничего!» Амвросий чувствовал, как от горя и ненависти магия бурлит в нем, точно зелье, готовое вот-вот выплеснуться из котла. Не разбирая дороги, он двинулся вслед за Беллатрисой Лестрейндж. Странно, что такую сумасшедшую отпустили бродить в одиночестве. Поначалу он хотел вломиться в замок, связать всех, кто там находился, и замучить Круцио до смерти. Поттера он бы оставил напоследок: пусть смотрит, какая ужасная участь ожидает его! Однако по мере приближения к воротам Амвросий осознал, что попросту не сумеет так долго сдерживать гнев, глядя в ненавистное лицо. Нет! Сжечь здесь всё Адским пламенем. Спалить дотла так, чтобы никто и никогда больше не упоминал ненавистное имя! Разбить на куски родовой камень Поттеров, стереть воспоминание о нём навечно! Вот достойная месть за убийство брата! Вот и замок! Старые стены, построенные из местного камня, смотровые башни, на которых никого не было видно. Амвросий сразу же понял, почему никто не охранял вход в цитадель: замок защищала родовая магия, столь мощная, что магглы просто не сумели бы сквозь неё пробиться. Однако для преисполненного чувством мести мага, да ещё такого сильного, как Амвросий, она не составляла преграды. Впрочем, он и не собирался брать замок штурмом. — Великая магия! Я взываю к тебе! Уничтожь алтарь рода Поттеров! — воззвал он, направив волшебную палочку на замок. — Помоги мне осуществить праведное возмездие за смерть брата! Будь судьей и палачом Поттеров, чей недостойный отпрыск погубил законного короля Британии. Сперва раздалось глухое ворчание, а затем земля под ногами Амвросия содрогнулась. По стенам замка зазмеились уродливые трещины, словно под ударом огромного кулака. — Призываю тебя, Очистительное пламя! Сожги замок и всех его обитателей! — закричал Амвросий. Из его палочки вырвался огромный пылающий дракон. В несколько взмахов крыльев он достиг одной из башен замка и уселся на неё. Миг — и башня оказалось объятой изумрудным пламенем. Оно стекало по стенам, пожирая их без остатка. Из близлежащей деревни начали сбегаться люди. Они пытались тушить Адское пламя водой! Жалкие и бессмысленные потуги. Те, кто приблизились к огню слишком близко, сами вспыхнули, словно мотыльки в пламени свечи. Через четверть часа на месте величественного замка чернела дымящаяся яма. Амвросий смотрел на дело рук своих, но в его душе вместо торжествующей радости плескалось одно лишь горе. Месть не могла ни вернуть ему любимого брата, ни хоть сколько-нибудь умалить боль утраты. Амвросий перенёсся подальше от этого проклятого места. Очутившись в дубовой роще, он принялся магией крушить ни в чем не повинные деревья, и лишь когда вокруг него образовалась поляна, упал на землю без чувств. Амвросий не сразу пришел в себя. Он не мог объяснить, что заставляло его бродить по дубраве, где они с Утером играли детьми. Именно там его волшебная палочка, ставшая такой непослушной в последние годы, вырвалась из пальцев и исчезла. Амвросий устало пожал плечами. Потерю мощнейшего артефакта он воспринял с какой-то мрачной покорностью. Он не представлял, да и не хотел представлять, что заставило палочку покинуть его столь странным образом. Единственное логичное объяснение произошедшему было то, что её притянуло к себе Адское пламя, разрушившее алтарь Поттеров. Разумеется, потеря столь сильного артефакта стала ударом для Амвросия. Однако ударом не смертельным — беспалочковой магией он владел неплохо. Вместо того, чтобы горевать о потере, Амвросий принял решение вернуться к телу короля, дабы устроить ему достойное погребение. Запершись в собственных покоях, он смог оплакать брата как обычный человек. А затем завертелись хлопоты — организация похорон, переговоры со служителями собора и, наконец, подготовка «Пророчества». Горюя над телом Утера, Амвросий внезапно осознал, как легкомысленно он поступил, исчезнув из дворца столь надолго, вместо того чтобы пресечь сплетни и слухи, будто бы короля убили маги. Как же не вовремя кто-то припомнил о зелёных вспышках, озарявших тронный зал и косивших людей направо и налево! Страх и ненависть по отношению к волшебникам могли вызвать столь ненужную сейчас смуту и помешать осуществлению Пророчества, касавшегося Артура. Однако нужно было терпеливо дождаться похорон. Именно там, стоя под чарами отвлечения внимания за гробом короля, он убирал воспоминания о событиях той ночи у всех подряд, подходивших проститься. Выбирать было некогда — страшная ночь просто выпала из памяти как у тех, кто был причастен к тем страшным событиям, так и у совершенно посторонних. Сплетни очень скоро затихли сами собой. Когда по окончании службы из собора Святого Павла к людям вышел священник и объявил, что наследник короля жив и только ожидает знака свыше, чтобы занять престол, Британия всколыхнулась. Массы народа устремились к чёрной глыбе, на вершине которой сиял украшенный рубинами меч. Оставалось дождаться, когда к базальтовому камню попытать счастья придёт юный Артур.