Jus primae noctis (Право первой ночи)

В то раннее утро в трапезной Поттер-касла было непривычно тихо и немноголюдно. Лорд Джеймс, накануне успевший дважды отлюбить Блэка, крепко спал в собственной постели. Остальные воины — утомлённые играми с очередной жертвой, оказавшейся удивительно живучей и испустившей дух лишь на второй день — отдыхали у себя в комнатах. Луна Лавгуд любила такие часы, когда можно было не опасаться чьей-нибудь скабрезной шутки или — ещё хуже — болезненного щипка, оставлявшего синяки на молочно-белой коже. Обычно при лорде Мародёры держали себя в руках, памятуя строгий наказ — и пальцем не трогать юную няньку хозяйского сына, но, к несчастью для Луны, Поттер не всегда находился поблизости, чтобы защитить её от своих вассалов. Впрочем, лорда Поттера Луна порой боялась ничуть не меньше, чем его верных рыцарей. Конечно, когда её дядя — преподобный отец Лавгуд — спрашивал Луну о том, как ей живётся в замке, она неизменно отвечала, что всё хорошо и она всем довольна. Но после смерти леди Поттер Луне иногда становилось очень страшно и неуютно. Однажды, сразу после смерти Лайелла Люпина, она чуть не попросилась назад, в убогое жилище священника. А потом представила маленького Гарри совсем одного, лишенного материнской ласки, и не смогла предать его. * * * Солнце нахально заглядывало в окна, заставляло жмуриться, скользило по каменным стенам, вспыхивая то крупинками слюды, то прожилками кварца. Начищенная медная и серебряная утварь сверкала, чисто выскобленный стол матово сиял. На рассвете эта мрачноватая комната превращалась в настоящую дворцовую залу, нарядную, яркую и очень уютную. А ещё эта тишина, столь непривычная для Поттер-касла. Всё было бы совершенно чудесно, если бы не одно но: двухлетний подопечный Луны ни в какую не хотел есть кашу. — Гарри, малыш, хочешь, я расскажу тебе сказку про фею и единорога? — пыталась соблазнить маленького упрямца Луна. — Неть! — энергично крутил головой Гарри, восседающий, словно на троне, на высоком деревянном стульчике работы Макнейра. — Ябʹоко. — Вот скушаешь кашку, и я дам тебе яблоко. — Ябʹоко! — Гарри принялся громко стучать деревянной ложкой. — Тише, маленький, весь замок перебудишь. Давай скушай хоть полмиски, — Луна зачерпнула горячую кашу и принялась на неё дуть. — Неть! Гарри метнул гневный взгляд на Луну, и глиняная посудина в её руках разлетелась на куски. — Ах! — вскрикнула Луна. Каша попала ей на лицо и руки и обожгла их. Гарри в ужасе наблюдал, как она вытирает со щёк и шеи потёки каши, попутно смаргивая слёзы боли, а потом исхитрился, схватил её руку и подул на покрасневшие пальцы. Краснота исчезла, словно по волшебству. — Как ты это сделал, маленький? — в изумлении пролепетала Луна, ощутив мгновенное облегчение. Она взяла Гарри на руки. — А подуй вот сюда, — Луна показала малышу на ключицу, куда тоже попала горячая каша. Гарри послушался. — Не болит! — просияла Луна. — А теперь на лицо. Когда с «лечением» было покончено, Луна вновь усадила Гарри на его стульчик. — Добился своего! Каши больше нет, сейчас я дам тебе яблоко, но больше никогда так не делай. Твой отец накажет меня и за то, что не накормила тебя чем положено, и за разбитую миску. — Луна — бобо? — бровки Гарри трагически взлетели вверх. — Еще как бобо! — поёжилась Луна, вспомнив, как за последнюю провинность — она посмела рассматривать украшения Лили — Поттер велел Блэку отстегать её розгами. И как это было не столько больно, сколько унизительно, поскольку Сириус велел ей заголить перед ним зад. — Не плачь! — с блюда взвилось краснобокое яблоко и приземлилось на столе перед Луной, которая от неожиданности едва не свалилась с лавки. * * * — А потом миска с горячей кашей просто взорвалась у меня в руках! — рассказывала Луна Поттеру несколько часов спустя. Живя с младенчества среди волшебников, Луна отлично знала, то, что произошло утром в трапезной, это не проделки дьявола, а первое проявление магии. И хотя за историю с миской ей могло здорово влететь, она всё же решилась рассказать об этом Поттеру, справедливо рассудив, что, возможно, лорд будет обрадован столь рано проявившейся магией сына. — Дай руку! — коротко бросил Поттер. — Говоришь, каша была горячая? — Очень. Но я дула на неё, прежде чем давать Гарри! — поспешила оправдаться Луна. В следующее мгновение пощёчина сбила её с ног. — Это за то, что давала моему сыну горячую еду, — спокойно произнёс Поттер. Он подал Луне руку, помог подняться с пола и небрежным движением палочки остановил сочившуюся из носа девушки кровь. — Я не вижу у тебя ожогов. — Гарри подул на них, и всё прошло, — всхлипнула Луна, подумав про себя, что, возможно, пороть её уже не будут. — Вот как! — просиял Поттер. — А что было потом? — Потом он заставил яблоко с блюда подлететь прямо ко мне. — Отлично, отлично! — Поттер довольно потёр руки. — Ты правильно сделала, что рассказала мне. Вот тебе за старания, — он вынул из кармана серебряную монету и отдал Луне. — Я доволен твоей работой. Можешь идти. * * * Как же быстро летит время! Северус и глазом не успел моргнуть, а целых трёх лет словно и не бывало! За эти годы он окончательно свыкся с тем, что навсегда лишился магии, и вёл жизнь простого сквиба, замечавшего, когда волшебство творили другие, но не имеющего возможности колдовать самому. Теперь это даже не вызывало у него досады и злости на себя и на покинувшую его Магию, а лишь порождало легкую грусть, похожую на тоску по живому, но давно уехавшему другу. После неудачной попытки Мерлина вернуть ему утраченную способность колдовать Северус постарался больше не думать о несбыточном и пресекал любые разговоры на эту болезненную для него тему. Однажды они с Малфоем чуть не поссорились из-за этого. — Знаешь, я всё же верю, что в один прекрасный день ты снова станешь волшебником! Немыслимо представить, что такой выдающийся маг, каким я помню тебя по Вальд-холлу, до конца своих дней будет вынужден вести жизнь обычного маггла, — сказал Люциус, наблюдая за тем, как ловко Северус шинкует коренья для будущих лечебных снадобий. Разумеется, маггловских. Равномерный стук ножа о деревянную доску прекратился. Северус скрестил на груди руки и уставился на Малфоя взглядом, которым обычно награждал раненых, не исполнявших его предписания. Подопечные Снейпа отлично знали, что такой взгляд не предвещал ничего хорошего, однако Люциус, на которого Северус обычно смотрел совершенно иначе, не понял предупреждения. — Надеюсь, я буду рядом, когда магия вернётся, чтобы разделить с тобой эту радость… — продолжил он. — Она НЕ вернётся, — перебил его Северус. Он говорил тихо, но очень отчётливо. — Мерлин сказал, что лишь родовой камень Принцев способен вновь сделать меня волшебником. Моя мать вышла замуж за маггла. Она никогда не рассказывала мне о том, где находится фамильный алтарь Принцев, и существует ли он ещё. — Если бы алтарь разрушили, ты никогда бы не стал столь сильным магом... — начал было Люциус. — Но магия покинула меня, — голос Северуса звенел от боли, и Малфой трижды пожалел о том, что вообще затеял этот разговор. — Возможно, из-за того, что я сам проклял свой дар, ведь будь я магглом или сквибом, то просто умер бы в тот день в Поттер-касле. Магия поддерживала во мне жизнь, тем самым продлевая мои мучения… Однако, возможно, что мои слова, сказанные почти в бреду, здесь вовсе ни при чём. Я много думал об этом… Моя мать — чистокровная волшебница — умерла, когда ей ещё и сорока не исполнилось. Последние лет десять её жизни я ни разу не видел её колдующей. Вначале я думал, что она боялась отца, а потом понял — она просто разучилась. Разве может волшебник вот так, добровольно, отказаться от своей сущности? И я подумал, а вдруг и это, и то, что мой дар покинул меня, связано с разрушением родового камня? Кто знает? Не я. И уж точно — не ты! Так что не смей надеяться попусту. И тем более говорить со мной об этом. Магия не вернётся. Она ушла. Я — сквиб. Таким и останусь. Сделай одолжение, не трави мне душу бесплодными мечтами о том, чему не суждено сбыться. Больше разговоров на эту тему они с Люциусом не заводили. Равно как и с Мерлином, ощущавшим вину за провалившуюся попытку вернуть Северусу утраченную магию. Именно тогда, когда Снейп, казалось бы, свыкся с жизнью обычного маггла, ему приснился странный сон. Огромная трапезная, как две капли воды похожая на ту, что была в Уизли-касле. Длинный, начищенный до блеска стол. И маленький мальчик, заставляющий яблоки летать по воздуху и смеющийся этому своему баловству. Удивительно, но как только Северус хотел рассмотреть малыша поподробнее, сон оборвался, оставив в его душе ощущение странного, уже порядком подзабытого тепла, словно мальчик, творивший волшебство, являлся для него кем-то близким и родным. * * * Однажды после очередной особенно кровопролитной битвы, когда Северус и Малкольм несколько дней трудились не покладая рук, чтобы спасти как можно больше воинов, Артур посетил походный лазарет, желая лично выяснить, хватает ли лекарю и его помощнику всего необходимого. Северус лишний раз убедился, что у их молодого короля крепкие нервы и ещё более крепкий желудок. Прочие знатные лорды старались за версту обходить палатки с ранеными, не вынося стонов, стойкого запаха крови и вони от гноящихся ран. В отличие от своих рыцарей Круглого стола, Артур отнюдь не являлся неженкой, готовой при виде отпиленных конечностей свалиться в обморок. Он деловито расспрашивал Малькольма о том, справляются ли они с работой и не нужны ли ещё помощники. Лекарь, с трудом державшийся на ногах от усталости, довольно скоро попросил у короля позволения отправиться отдыхать, предоставив Северусу единолично беседовать с Артуром. — В последнее время ты редко посещаешь Малый совет, — попенял Артур Снейпу. — Мне не хватает твоих советов и ироничных замечаний. — Простите, государь, — почтительно поклонился Северус, — думаю, что здесь от меня гораздо больше пользы, чем на совете. Уверен, ваше величество всегда найдёт добрых советчиков в лице лорда Малфоя и вашего дяди. Я — всего лишь простолюдин... — Ты далеко не «всего лишь простолюдин»! — возразил Артур. — Ты первый поверил в то, что именно я — законный наследник короля Утера. Ты бросился на мою защиту практически с голыми руками. Я никогда не забуду этого. — Ваше величество забывает, что всё это время с нами был лорд Малфой. Именно благодаря его помощи и поддержке удалось убедить остальных в том, что вы — тот самый обещанный нам добрый правитель. — Ты всё время принижаешь свои несомненные достоинства, выставляя лорда Малфоя чуть ли не единственным первым рыцарем моего двора. А ведь мы оба знаем, что это не так. — И, насколько я помню, вы, ваше величество, пообещали мне не обнародовать факт моего рыцарства. — Я всё ещё не понимаю, почему ты с таким упорством не хочешь занять своё место подле меня, — вздохнул Артур. — Потому что моё место здесь, государь, — глядя ему прямо в глаза, ответил Северус. — Возможно, вам покажется ребячеством то, что я сейчас скажу, но здесь, в лазарете, среди раненых я словно вновь могу творить колдовство. Конечно, это всего лишь иллюзия, но когда после моего лечения умирающий воин идёт на поправку, я вновь ощущаю себя магом, способным волшебным образом исцелять людей. Отберите у меня это, и я стану самым обыкновенным человеком. Артур покачал головой. — Мне трудно в полной мере понять, о чём ты говоришь, ведь я и есть самый обыкновенный человек. Впрочем, наверное, я бы почувствовал то же, что и ты, если бы судьба вдруг сделала меня простолюдином. Хотя… не знаю, выдержал бы я подобное испытание? — Вы даже не представляете, сколько тягот может вынести человек, — горько усмехнулся Северус. — Ещё три года тому назад я и сам не знал. — Северус, а ведь ты так и не рассказал мне, как лишился магического дара, — внезапно спросил Артур. Сердце Северуса забилось, точно загнанная птица. На миг ему стало трудно дышать. В ушах зазвучал похотливый смех его насильников и собственные стоны. — На меня напали разбойники, — негромко сказал он после минутной паузы, — лорд Малфой нашёл меня в лесу умирающим и практически вытащил с того света. И хотя я полностью поправился, магия покинула меня. Иногда так бывает. Редко, но всё же. Впрочем, как вы и сами видите, я неплохо справляюсь и без неё, — как можно бодрее прибавил он. — Я бы сказал, отлично справляешься. Малкольм очень хорошо о тебе отзывается. Говорит, лучшего помощника и не сыскать. — Значит, я правильно сделал, что предпочёл лазарет Круглому столу. — Мне грустно это признавать, но, похоже, ты прав, — вздохнул Артур. — Спасибо за верную службу, Северус. Я пришлю вам всё необходимое для лечения раненых. Постарайтесь поставить на ноги как можно больше моих солдат. Через месяц я собираюсь идти на Лландафф. Пора, наконец, перестать быть принцем, вытащившим меч из камня, и получить корону из рук архиепископа. — Сделаем всё возможное, государь! — снова поклонился Северус. — Значит, Лландафф? — Да! — всё ещё юное лицо Артура озарила улыбка. — Хотя моя история началась в Лондоне, но короноваться я решил именно в Уэльсе. — В добрый час! Вы столько сделали для этого края. Уверен, народ с радостью примет вас в качестве правителя. — Надеюсь, Северус. Надеюсь! Джон, коня! — Артур похлопал Снейпа по плечу и направился к своему пажу, который держал под уздцы белоснежного скакуна. Северус присмотрелся повнимательнее. Лицо пажа показалось ему смутно знакомым. Джон совсем недавно появился в свите короля, порекомендованный ему одним из присоединившихся к войску рыцарей. Паж почтительно поддержал Артуру стремя, и в этот момент из-под его берета выбилась огненно-рыжая прядь волос. Северус с трудом подавил вздох изумления. Новым пажом Артура оказалась Джинни Уизли, опозоренная Поттером и «покончившая с собой» накануне неудавшегося бегства Лили и Северуса из Коукворта.