Jus primae noctis (Право первой ночи)

Cириус Блэк в полном одиночестве сидел в пиршественной зале и запивал горе вином. Его дражайшая супруга только что сообщила ему, что и в этом месяце с зачатием наследника ничего не вышло. Снова. А Сириус так рассчитывал, что достопочтенная леди Блэк осчастливит его радостным известием, слегка «подпорченным» необходимостью до родов соблюдать полное воздержание на брачном ложе. Но нет! Судьба-злодейка буквально испытывала его на прочность, заставляя опять делить ложе с этой великовозрастной дурой, которую навязали ему в жёны. Зря Сириус надеялся, что уже в ближайшее время сумеет наведаться к старому другу и патрону — Поттеру. В этот раз без неизменно сопровождавшей его миссис Блэк. Как же он мечтал отогреться в жарких объятиях Джеймса, почувствовать в себе его крепкий член. При мыслях об этом даже обида, точившая Сириуса, словно червь, уходила на второй план. Блэк так соскучился по Джеймсу, что был почти готов простить ему унижение, сопровождавшее его скоропалительную женитьбу на леди Гойл. Особенно сейчас, ведь его гнев на Поттера слегка поутих. *** Спасение пришло откуда не ждали. За ужином, проходившим в тягостном молчании, леди Блэк внезапно обронила: — Я вижу, как вы опечалены новостью, супруг мой. Думаю, вам не помешает немного развеяться. Помнится, лорд Поттер звал вас на охоту. — Я не хочу докучать лорду Поттеру, — нарочито равнодушно отозвался Блэк, — он всецело занят воспитанием наследника. — Лорд Поттер исключительный отец, — кивнула леди Блэк, — но родительство порой весьма утомительно. По крайней мере, так говаривал мой отец, а нас у него было шестеро. — Вы правы, моя дорогая. Пожалуй, я пошлю Патронуса лорду Поттеру. Надеюсь, вы не станете скучать в моё отсутствие. *** Час спустя Сириус уже гнал коня в направлении Поттер-касла, кляня на чём свет стоит антиаппарационный барьер, который Поттер так и не сумел снять. Короткое слово «Жду», произнесённое призрачным оленем, подстёгивало Блэка и заставляло пришпоривать коня. Но вот вдали показались башни Поттер-касла. Ещё какой-то час, и взмыленные всадник и лошадь оказались у запертых ворот, отворившихся тотчас при их появлении. Несомненно Сириуса тут ждали. Бросив поводья слуге, он бегом направился на второй этаж, в свою старую спальню, ставшую теперь гостевой. Открыв дверь, Сириус застыл на пороге при виде большой каменной ванны, невесть как оказавшейся в комнате. — Я подумал, лорду Блэку захочется помыться с дороги, — послышался родной до боли голос. — Только если лорд Поттер последует законам гостеприимства и собственноручно вымоет меня, — гордо приосанился Блэк. — Законы гостеприимства надо чтить, — Поттер поднялся с кресла, поставил на столик кубок, направился к Сириусу и увлёк того в головокружительный поцелуй. — Что ты со мной делаешь! — простонал Блэк в терзавший его губы рот. — Приветствую, как и положено старому другу. — Ты сводишь меня с ума, — прошептал Сириус, позволяя Поттеру раздеть себя. — И как именно я свожу тебя с ума, друг мой? Подождав, пока Блэк усядется в ванну, Джеймс принялся неторопливо мыть его. — Может быть так? — мочало скользнуло вдоль спины до ягодиц. Сириус крупно вздрогнул. — Или так? — рука Джеймса накрыла пах Сириуса и принялась осторожно обмывать мужское достоинство. — А может, вот так? Член обхватила крепкая ладонь. Поттер присел на бортик ванны и принялся дрочить Блэку, который откинул голову назад и громко стонал от почти непереносимого удовольствия. — Ты… сводишь… меня… с ума… — хрипло повторил он. Короткий всплеск, и вот уже Поттер присоединился к Сириусу в ванне. — Как ты хочешь сегодня? — промурлыкали Блэку на ухо. — Как угодно, только с тобой! — ответил он. — Хорошо, что я предусмотрительно захватил ароматические масла! — усмехнулся Поттер, слегка приподнимая Сириуса и осторожно насаживая его на свой член. — Да… — простонал тот, — ты просто… верх предусмотрительности. Несколько минут в комнате раздавались только весёлое потрескивание дров в камине, плеск воды и негромкие стоны любовников. Наконец, когда Сириус в изнеможении откинул голову на плечо Джеймса, тот сказал: — Не смей оставлять меня так надолго. — Ты сам услал меня! — Блэк хотел возмутиться такому двуличию, но после пережитого оргазма сил протестовать просто не осталось. — Услал, потому что люблю. Ты — старший сын в роду. Если у тебя не будет наследников, леди Вальбурга сделает главой рода Регулуса. Со мной у тебя вряд ли могли быть наследники. — А я думал, это в наказание за то, что недоглядел за Гарри? — с болью в голосе произнёс Блэк. — И за это тоже. Вы — два самых дорогих для меня человека. Я действую из интересов вас обоих. Поэтому и женил тебя. — Ты прогнал меня! — Сириус переместился на другой край ванны и теперь сидел лицом к Поттеру. — Я тебя женил. Сделал то, что должны были сделать твои родители. Теперь у тебя собственный дом, супруга, а вскоре, я не сомневаюсь, родятся дети. А здесь ты всегда будешь желанным гостем. Надеюсь, ты доволен оказанным приёмом? Поттер вновь притянул Сириуса к себе, лаская повсюду, куда только мог дотянуться. — Вы всецело соблюли законы гостеприимства, лорд Поттер, — усмехнулся Сириус, понимая, что никуда не денется от этого человека. *** Молли Уизли наблюдала в подслеповатое оконце их флигеля, как Артур подсаживал на пони маленького Гарри, и её сердце сжималось от тоски и гнева. Проклятый Поттер погубил её мальчиков, а этот блаженный всепрощенец Артур словно и не помнил этого. Вон как веселятся оба! Старый и малый! Да если бы Молли так не боялась магической плети, она бы такое сотворила с маленьким лордом, что Поттер волосы бы на себе рвал от горя. Стукнула дверь. Молли взглянула на довольное лицо мужа и, не вытерпев, змеёй зашипела на него: — Вижу, мой муженёк в прекрасном расположении духа. Наигрался? Натешился? Да как ты вообще можешь подходить к Поттеровому отродью? Или ты забыл, кто насадил головы наших сыновей на пики и обесчестил нашу девочку? Разве можно быть таким бесхребетным? Улыбка моментально сбежала с лица Артура. — Мальчик не виноват, — строго сказал он. — А Джинни, ты уж прости, жена, сама виновата в том, что случилось. Или ты не помнишь, как она вела себя с лордом Поттером? В каких нарядах перед ним щеголяла? Как позволила напоить её на том проклятом пиру? Разве порядочные девушки себя так ведут? Да и потом, когда уже понесла. Чего ей не лежалось в постели? Кататься ей, видите ли, приспичило. — Так это я виновата в том, что случилось с нашей бедной девочкой? — гневно надвинулась на него Молли. — Может, обвинишь меня, что не научила её правилам приличия? Тогда и я скажу тебе кое-что: в случившемся с нами и нашими детьми твоей вины больше, чем моей. Я — всего лишь слабая женщина. Не я, а ты был обязан защитить от захватчика наш замок, а ведь я давно умоляла тебя сходить к источнику и попросить прощения, принести жертвы, покаяться. Но ты меня и слушать не стал, а в результате алтарь принял Поттера и наделил его силой нашего рода. А ты… ты всё потерял. А теперь возишься с мальчишкой, как ни в чём не бывало, когда наши сыночки лежат в земле. Да хоть бы лихорадка забрала этих Поттеров! И отца, и сына, будь они прокляты! Молли разразилась слезами, и больше они на эту больную тему не говорили. Да и к чему? Как бы они ни ссорились между собой, потом непременно мирились. Идти им было некуда. Оставалось жить приживалами в собственном доме и терпеть друг друга. *** Ночью, лёжа подле громко храпящего мужа, Молли вспомнила, как попрекала Артура тем, что якобы из-за него алтарь отказал им в своём покровительстве. Как же она была несправедлива! Бедняга Уизли — простоватый, недалёкий, наименее одарённый магически среди всех его многочисленных братьев — даже не догадывался о том, почему родовой камень Прюэттов вот уже несколько поколений находился в столь плачевном состоянии, что ещё лет десять-двадцать — и захирел бы окончательно. Причина крылась в том, что купальня вот уже несколько веков служила женщинам из рода Прюэттов для детоубийства. Мать Молли, а до неё — её бабка, а прежде и прабабка избавлялись в горячей воде источника от нежеланных младенцев, нагулянных вне брака. Женщины в роду были горячи и своенравны. Ходили слухи, что мать нынешней леди держала мужа в ежовых рукавицах и порой даже поколачивала беднягу. Кроме того, прежняя хозяйка отличалась большой любвеобильностью, так что использовать купальню для сокрытия собственных грехов приходилось нередко. Казалось бы, обильное кровотечение, вызванное прерыванием беременности, должно было насытить алтарь, но мудрая магия отвергала эти сомнительные дары, и родовой камень всё глубже уходил под воду, а его помощь со временем стала столь слабой, что и не ощущалась вовсе. А поскольку по несчастливому стечению обстоятельств все нерожденные младенцы должны были впоследствии стать сильными волшебниками, семья Прюэттов получила от магии самое страшное наказание — печать предателей крови. Смыть это позорное клеймо было невозможно, поэтому мать Молли с детства готовила дочь к тому, что замужество для неё возможно лишь при помощи обмана, разумеется, приправленного щедрой порцией Амортенции. Однако случилось непредвиденное. Примерно за год до свадьбы с Артуром, на которую Прюэтты старшие возлагали огромные надежды, в замке остановился проездом молодой знатный маг. За ужином Молли не могла отвести глаз от красивого, утонченного лица, а вечером, словно случайно оказалась возле его комнаты. То, что произошло потом, трудно было назвать совращением невинной девицы. Да, формально молодой маг лишил Молли девственности, но сделал он это так умело и доставил девушке столько удовольствия, что у Молли ещё долго при одном воспоминании об этой ночи сводило сладкой судорогой бёдра, а между ног становилось мокро. Однако за запретным удовольствием всегда следует расплата. Месяц спустя Молли, к своему ужасу, поняла, что понесла. В полном отчаянии она обратилась к единственному человеку, способному помочь в такой пикантной ситуации — к своей матери. Миссис Прюэтт, в молодости избавившаяся от нескольких нежеланных младенцев, не говоря ни слова, оттаскала беспутную дочь за волосы, а затем отвела в купальню, заставила войти в горячую воду и несколько раз ударила её кулаком в живот. — Сиди тут, пока не пойдёт кровь! — приказала она рыдающей дочери, а сама уселась на стоявшую у стены каменную лежанку и принялась ждать. Между тем вода делалась всё горячее. Молли кусала губы и молча терпела боль, с каждой минутой становившуюся всё невыносимей. В момент, когда внутри у неё что-то хлюпнуло, а по ногам потекла кровь, вода в бассейне забурлила. Молли жутко закричала и потеряла сознание. Очнулась она в своей комнате. Попробовала пошевелиться и громко застонала. Ошпаренные ноги и живот, намазанные Противоожоговой мазью, болели просто невыносимо. Внутри всё точно жгло огнём. — Тебе придётся быть верной своему супругу, — холодно сказала мать, подавая ей целебный отвар. — Следующего шанса избавиться от ребёнка не будет. — А если я не смогу родить? — по щекам Молли потекли слёзы. Ей вовсе не хотелось разделить участь бездетных женщин и отправиться в монастырь оплакивать свою горькую долю. — Сможешь! — отрезала мать. — Твоя утроба не пострадала от выкидыша и кипятка. А шрамы с кожи я сведу. Можешь не волноваться. *** Пару месяцев спустя, когда здоровье Молли полностью поправилось, она, подстрекаемая матерью, с легкостью соблазнила собственного жениха. Щедро опоенный Амортенцией, в состав которой входил, помимо прочего, сильный афродизиак, Артур и не думал сопротивляться, однако, к несчастью, никакие зелья не были способны увеличить то, что от природы оказалось у него весьма посредственных размеров. — Он такой маленький! — жаловалась наутро расстроенная Молли матери. — Я даже ничего не почувствовала! — Меньше развратничать надо было! — строго отрезала миссис Прюэтт. — Тогда и сравнивать не пришлось бы! Не забыла, как чуть не сварилась в купальне? То-то и оно! Не смей даже глаза скосить на сторону! От тебя требуется только одно: как можно скорее сообщить будущему мужу добрые вести. Природа не подвела Молли. Несмотря на «неприятность», произошедшую с ней в купальне, месяц спустя она, потупив глаза, сообщила жениху, что носит под сердцем дитя. Свадьбу, конечно, пришлось ускорить. Кому же хотелось огласки и позора? А уж после обряда Артур и Молли попросту стёрли гостям ненужные воспоминания, в том числе и о выдававшемся вперёд животе невесты. Теперь Молли могла с лёгким сердцем отказать Артуру от ложа на долгие месяцы. До рождения первенца. Впрочем, подстёгиваемый амортенцией Артур не надолго оставил жену в покое. За пятнадцать лет, прошедших со дня свадьбы, она родила ему десятерых детей, семь из которых — небывалая удача! — выжили. Со временем амортенция перестала действовать на Уизли так сильно, и он, наконец, угомонился, чему Молли была несказанно рада. Однако порой, лёжа рядом с храпящим на весь замок мужем, она нет-нет да и вспоминала своего первого мужчину и горестно вздыхала.