Jus primae noctis (Право первой ночи)

Ночью дождь перестал лить, и сделалось ужасно холодно. Впрочем, благодаря заботе Люциуса, эта беда не коснулась Северуса, как, впрочем, и кое-что ещё, не менее, а может, и более важное. Обычно узникам не позволяли оправляться в нужнике, и они были вынуждены сидеть в отвратительной луже из собственных нечистот. Однако Малфой избавил Северуса и от этого ужасного унижения. Так что к утру Северус даже позволил себе немного подремать. Ему следовало набраться сил перед предстоящей экзекуцией. — Северус, проснись, — сквозь сон Снейп услышал голос полкового лекаря Малкольма. — Что, уже пора? — открывать глаза и вступать в новый, не предвещавший ничего хорошего, день решительно не хотелось. — Нет, у меня для тебя кое-что есть, — Малкольм поднёс к губам Северуса фиал с терпко пахнущей жидкостью. — Выпей. Это притупит боль. Едва первые капли попали на язык, Северус безошибочно узнал Одурманивающее зелье. «Люциус! — с благодарностью подумал он. — Это именно то, что нужно!» Зелье подействовало почти мгновенно. Голова тут же стала тяжёлой, мысли потекли гораздо медленнее, а страх, исподволь терзавший Северуса весь предыдущий день, отступил. — Когда? — совершенно спокойно, точно речь шла не о его жизни, поинтересовался он. — Через час. Словно в подтверждение слов Малкольма на площадь стали потихоньку стекаться люди. Первыми заняли лучшие места те, кто получал нездоровое наслаждение от подобного зрелища и не желал ничего упустить. К тому времени, как начали подтягиваться остальные, для которых казнь помощника полкового лекаря отнюдь не была поводом поразвлечься, в первых рядах уже вовсю делали ставки. Спорили, через сколько ударов кожа начнёт слезать лохмотьями, сколько продержится Северус до того, как потеряет сознание, умрёт ли к окончанию экзекуции или выживет, для того чтобы завтра вновь потешить публику. Северус старался не вслушиваться в то, как на его жизнь ставили деньги. Он сидел, прикрыв глаза, и думал о том, что, возможно, скоро всё это закончится. — Эй, парень, вставай. Пора, — палач — здоровенный рыжий детина, чью руку Северус пару лет назад спас от ампутации, — тронул его за плечо. — Не держи на меня зла. Я делаю то, что велят. Он помог Северусу подняться. — Ты это, встань лицом к столбу, а руки подними повыше, я их привяжу, — сказал он, явно ощущая неловкость. — Ты можешь сделать так, чтобы это закончилось уже сегодня? — Северус удивился тому, как ровно звучал его голос. — Можешь сделать так, чтобы я не пережил порки? Я слышал, что можно с одного удара перебить позвоночник. — Это я смогу, — кивнул палач, — только придётся тебе потерпеть: такое нельзя делать в начале. Сам понимаешь… — Хорошо, — прервал его Северус, — спасибо. *** — Простолюдин Северус Снейп, за убийство дворянина легата Гилмора королевский суд постановил приговорить тебя к двумстам ударам кнутом, после чего завтра на рассвете тебе отрубят голову. Сэр Кэй самодовольно глянул в сторону Северуса. Этот плебей бесил его с первого своего появления возле короля. Наглец! Возомнил, что он сумеет защитить Артура, а сам при этом и мечом-то владел кое-как! Простая деревенщина, а гордыня точно у наследного принца. В самом начале похода короля Артура сэр Кей пытался на пару ночей одолжить мальчишку у его покровителя — лорда Малфоя. Он уже представлял, как славно развлечётся с этим мрачным, похожим на растрёпанного воронёнка мальчишкой, — сэр Кей знал толк в постельных утехах, знал как доставить партнёру удовольствие и как причинить невыносимую боль, — но получил категоричный отказ. Более того, эти двое принялись бесстыдно лизаться у него на глазах. Сэр Кей чтил право собственности. Если лорд Малфой считал этого заморыша своим — так тому и быть. Однако с тех пор сэр Кей с удвоенным рвением искал повод поквитаться с безродным оборванцем, вообразившим себя советником короля. И вот теперь этот момент наконец настал. Когда палач сорвал с Северуса рубаху, по толпе прокатился ропот. Северус отлично знал почему: вся его спина была покрыта шрамами. Рубцы от розог Гриндевальда давно скрылись под сетью следов от магической плети, которой стегали его Мародёры. Эти «узоры», которые не сумел залечить Малфой, начинались на шее, прямо под волосами, а затем расползались по плечам, бокам и спине, скрываясь под завязкой штанов, где продолжались вплоть до самых лодыжек. — Палач, приступай! — воскликнул сэр Кэй. Северус уткнулся лбом в сырое дерево. Только бы сэр Кэй отошёл подальше! Иначе палач не решится выполнить обещанное и не избавит его от казни. За спиной послышался свист, а затем всё тело Северуса содрогнулось от удара. На землю рядом с ним брызнули капли крови. — Раз! — самодовольно произнёс сэр Кэй. Северус повернул голову и увидел, как тот внимательно наблюдает за экзекуцией. Теперь нечего было и мечтать, что всё закончится сегодня. Палач явно знал своё дело. Он бил так сильно, что Северуса впечатывало в позорный столб. Если бы не зелье, Северус наверняка начал бы кричать ещё на первом ударе, однако снадобье в самом деле притупляло боль и делало её более терпимой. Правда, оно же сослужило Северусу плохую службу. Палач уже вытирал пот с раскрасневшегося лица. Сэр Кей насчитал сто семьдесят ударов, а Северус всё ещё был жив. — Бей не так сильно, — услышал он точно сквозь толщу воды. Голова кружилась. Северуса мутило от запаха собственной крови. Он чувствовал, как она течёт по спине. Силы покидали его, однако боль по-прежнему была вполне терпимой. Новый удар. — Не так сильно, я сказал! — закричал сэр Кей. — Если он умрёт сейчас, ты будешь следующим. Ещё несколько ударов. Ноги Северуса подогнулись, и он повис на руках. — Палач, довольно! Сэр Кей подошёл к столбу, взял Северуса за волосы и вгляделся в бледное лицо. — Преступник жив, — объявил он. — Завтра утром на этом же месте ему отрубят голову. *** Северус пришёл в себя оттого, что кто-то вытирал ему мокрой тряпицей лицо. — Малкольм? — прошептал он. — Как видишь, мне не повезло. Я не умер. — Мне тоже не повезло, — невесело усмехнулся тот, — король приказал дать тебе Укрепляющей настойки и обработать твои раны. Так что мне придётся помочь тебе дожить до завтра. А мне бы очень не хотелось увидеть, как твоя голова распрощается с телом. — Король? — Северус старался держаться стойко, но сейчас его глаза наполнились слезами. Такого предательства от Артура он не ожидал. — Да, это приказ его величества, — подтвердил лекарь. — Выпей. Он приподнял голову Северуса и помог ему выпить то, что сам называл Укрепляющей настойкой, а на самом деле было отлично известным Северусу Кроветворным. Только к чему переводить зелье на обречённого? — Сядь поудобнее, я смажу твои раны, — продолжил Малкольм. — А что, иначе палачу будет несподручно рубить мне голову? — зло прошипел Северус. — Какой смысл заботиться обо мне за день до казни? — Cеверус, ты отлично знаешь, как я к тебе отношусь. Но я не могу ослушаться прямого приказа короля. Так что давай, поворачивайся. Я с тобой ещё не закончил. *** — Ну прощай, Северус! Спасибо, что помогал мне все эти годы, — Малкольм повернулся к Северусу спиной и, ссутулившись побрёл обратно к своей палатке. Славный парень! Северус видел, что ему действительно искренне жаль. И дело было вовсе не в том, что завтра ему предстояло потерять талантливого помощника, а в человечности, которую полковой лекарь сумел сохранить, несмотря на все ужасы войны. Северус попробовал сесть и, к его большому удивлению, ему это удалось. Впрочем и немудрено: мазь — совершенно очевидно Заживляющая — и зелье сделали своё дело. Северус почувствовал, как к нему возвращаются силы, но вместо облегчения он испытывал лишь раздирающую душу боль. Он считал молодого короля своим если не другом, то, по крайней мере, покровителем. И вот теперь этот мнимый покровитель приказал подлатать его, лишь чтобы завтра солдаты сумели сполна насладиться зрелищем казни. Предательство! Что ж, Северусу было не впервой испытывать это на себе. Теперь, когда времени у него почти не осталось, у позорного столба Северус, отведавший кнута и едва переводивший дух, вспоминал свою прошедшую жизнь. Какая ирония! Ему осталась одна только ночь — утром его казнят. Какой же он неудачник! Родился магом — и поэтому по желанию отца с детства назывался бастардом. Попал на обучение к сильнейшему магу — и сам ушёл от него. Научился волшебству — и потерял магию. Добился благосклонности самой прекрасной на свете девушки — и потерял её. Хранил верность возлюбленной — и над ним жестоко надругались. Теперь же и вовсе должен расстаться с жизнью. Лили! Он думал о ней каждую свободную минуту, хотя мастер Гриндевальд порой так загружал Северуса учебой и работой по дому, что он с трудом доползал до тюфяка, а когда стал воином, времени на раздумья оставалось ещё меньше. Но если днём Северус бывал слишком занят, чтобы скучать о своей единственной подруге, она непременно являлась ему во сне. Особенно часто он грезил о том, как впервые увидел Лили — им обоим в ту пору было по девять лет. Она собирала ягоды вместе с сестрой Петуньей — некрасивой долговязой девочкой, двумя годами её старше, с вечно недовольной гримасой на лице, а затем нагнулась и сорвала цветок. — Гляди, Тунья! Цветок вспорхнул с её ладони и, точно белоснежная бабочка, взлетел в воздух. — Тебе нельзя делать такие вещи! — зло зашептала Петунья, пытаясь поймать цветок. — Если кто-нибудь узнает — тебя объявят ведьмой. — Ничего мне не будет! — беспечно отозвалась Лили. — Наша леди Молли тоже умеет много разного. Она мне показывала. — Это неправильно. Не по-божески! — Петунья в страхе перекрестилась. — Бог создал меня такой. И леди Молли, и её мужа, и всех её детей, — улыбнулась Лили. — Раз мы такие, значит, в этом и есть божий промысел. Северус не мог оторвать от неё взгляда, но побоялся выйти из своего укрытия меж густых ветвей ракитника и лишь любовался её тонкими руками и вспыхивавшими на солнце рыжими волосами… Проснувшись у столба посреди ночи, Северус почувствовал невероятную тоску. Образ смеющейся Лили всё ещё стоял перед глазами, и в эту минуту он отдал бы всё на свете, лишь бы вновь очутиться рядом с ней, пусть даже она и предала его. Возможно, они встретятся за Гранью. Завтра Северус шагнёт навстречу смерти… *** Войдя в купальню, Джеймс разделся донага, снял с Гарри пропитанную потом рубашку и бережно погрузил его в горячую воду. Гарри по-прежнему мелко трясся, стонал и продолжал шептать: «Пощадите его… Спасите…» По щекам Джеймса катились слезы. Он чувствовал, как жизнь покидает тело его сына. Его мальчика. Его наследника. Поттер чувствовал, как горе и гнев смешиваются в душе в одну адскую смесь. Он собирался бороться за Гарри до конца и был готов на что угодно, лишь бы спасти его. Собрав волю в кулак, Джеймс призвал ритуальный кинжал, полоснул себя по ладони, а затем сделал небольшой надрез на руке Гарри. Их кровь, смешиваясь, закапала в воду. — Прошу тебя, умоляю, вылечи моего мальчика. Я сделаю всё, что угодно. Я продам свою душу дьяволу и буду гореть в аду после смерти, только спаси его! — обратился Поттер к скрывавшемуся глубоко в толще воды алтарю. — Умоляю, прими мою жертву и спаси Гарри! Словно в ответ на его мольбы глубоко в толще воды вспыхнул свет, с каждой секундой делаясь всё ярче и ярче. *** Люциус Малфой, точно раненый зверь, метался по своей палатке. Экзекуция закончилась, площадь перед позорным столбом опустела, и ему ничего не оставалось, как тоже уйти вместе со всеми. Он знал, что Северус остался в живых после порки. Во многом, разумеется, благодаря зелью, которое Люциус передал обречённому на смерть другу. Тем не менее зелье не могло залечить страшные раны, нанесённые кнутом палача, а значит, нельзя было и помыслить о том, чтобы попросту похитить Северуса и переместиться с помощью аппарации в безопасное место. Северус мог попросту не выдержать этого и умереть от потери крови. Сейчас Малфой пытался придумать как вытащить Северуса из лагеря, при этом не убив его, но пока ничего путного не приходило в голову. Северуса охраняли несколько стражников. Разумеется, Малфою ничего не стоило уложить их Авадой, но последствия такого поступка могли стать приговором и ему самому. В гневе король мог сравнять Малфой-мэнор с землей. Никакие защитные чары не помогли бы против могущественной магии Мерлина. Люциус был готов рисковать ради Северуса всем: жизнью, честью, но принести в жертву родовой алтарь у него не хватало духу. Кроме того, король до сих пор не подписал приказ об отставке самого Малфоя, а это значило, что, сбежав, он обрекал себя на участь дезертира. Много ли в таком случае от него было бы проку Северусу? — Лорд Малфой, вам послание от Его Величества, — послышался снаружи звонкий голос. — Войди! — Люциус отогнул полог палатки и впустил молодого пажа. — Король просил вас внимательно прочитать его письмо, — сообщил тот, протягивая скреплённый королевской печатью пергамент. — Непременно, — коротко кивнул Люциус, горя нетерпением тут же прочитать послание. — Можешь идти. Мальчишка поклонился и вышел. Люциус сломал печать, развернул пергамент и, пробежав глазами приказ об отставке, почувствовал, как в его груди впервые за эти дни зажглась надежда. «Сим подтверждаю, что лорд Люциус Абраксас Малфой завершил военную службу, — писал Артур. — Повелеваю лорду Малфою сегодня же покинуть лагерь. Настоящим письмом я позволяю лорду Малфою забрать честно заработанную за шесть лет верной службы награду. Приказываю не чинить ему никаких препятствий и позволить ему забрать то, что принадлежит ему по праву». Люциус несколько раз перечитал послание, опасаясь, что неправильно понял намерения короля. Однако последние строчки не оставляли ни малейшего сомнения: король разрешал ему увезти Северуса с собой. А даже если это было не так, стражники всё равно не умели читать. Для того чтобы убедить их с лихвой хватит и королевской печати на пергаменте. В ту же секунду Люциус начал действовать. Он достал из собственных запасов Ранозаживляющую мазь и Кроветворное и решительным шагом направился к палатке, где размещался лазарет. — Малкольм, король распорядился привести Северуса в надлежащий вид перед казнью, — сурово произнёс он, помахав пергаментом перед носом у полкового лекаря. — Значит, беднягу не помилуют? — с сожалением в голосе спросил тот. — К несчастью, нет, — придав лицу скорбное выражение, покачал головой Малфой. — Его казнят завтра утром. К тому времени я уже буду далеко. Король только что подписал приказ о моей отставке. — Вы бросите своего друга в беде? — ужаснулся Малкольм. — Я думал, вы горой друг за друга стоите! — Я ничего не могу поделать, — притворно вздохнул Малфой. — Северус обречён, а я не желаю смотреть на то, как ему отрубят голову. Я принёс несколько снадобий. Они позволят Северусу дожить до утра. — А не лучше бы?.. — начал было Малкольм. — У меня приказ короля, — отрезал Малфой. — Надеюсь, вы понимаете, что это значит. — Понимаю, — кивнул Малкольм. — И сделаю всё, что приказывает его величество. — Вот и правильно! — похлопал его по плечу Люциус. — По крайней мере, последний день своей жизни он проведёт без страданий. На лагерь вновь опустилась ночь. Последняя ночь в жизни Северуса. Поскольку он скоро вот уже два дня держался на одних лишь зельях, усталость брала своё. Северус то забывался беспокойным сном, то вновь просыпался лишь для того, чтобы удостовериться: утро казни ещё не наступило. В одно из таких пробуждений поблизости от Северуса внезапно раздался знакомый голос, который он уже не чаял услышать. — А я говорю вам, король приказал вам отпустить осуждённого. Северус стряхнул с себя остатки сна, с удивлением прислушиваясь к спору Люциуса Малфоя со стражниками, несущими вахту у позорного столба. — Да как же это, ваша милость? — мямлил сбитый с толку начальник охраны. — Нам же велено стеречь преступника… — Вы сомневаетесь в подлинности королевского приказа? — в голосе Люциуса послышалась угроза. — Вы что, не узнаёте печать? Он помахал перед носом стражника пергаментом. Тот с недоверием вгляделся в изображённый на сургуче Эскалибур. — Посветите мне, ваша милость, — обратился он к Малфою. — Грамоте я не обучен, но зато королевскую печать узнаю из тысячи. Люциус поднёс поближе факел, который держал в другой руке. — Всё в порядке, — кивнул стражник, — можете забирать его, — он указал на Северуса. — Только сумеет ли он идти после такой-то порки — сомневаюсь. — Это уже моя проблема, — усмехнулся Малфой. Он достал флягу и протянул её стражнику. — Выпей, ты наверняка продрог. — Да не без этого! — согласился тот. — Спасибо, ваша милость. Только нам же на посту пить не положено. — Так вы же больше и не на посту, — Малфой панибратски хлопнул его по плечу. — Преступника я сейчас заберу, и вы можете быть свободны. — Ваша правда! — стражник отпил из фляги и довольно крякнул. — Хороший у вас эль, ваша милость, забористый. Эй, ребята, лорд Малфой угощает, — с этими словами он протянул флягу другому стражу, а тот — третьему. Пару минут спустя они уже лежали вповалку, а на площади раздавался зычный храп. — Идти сможешь? — Люциус дотронулся волшебной палочкой до верёвок, опутывавших запястья Северуса, и они упали на землю. — Твоими молитвами, точнее — снадобьями, — съязвил тот, всё ещё отказываясь поверить в происходившее. — А я уже решил, что всё, конец. — Неужели ты думал, что я брошу тебя на произвол судьбы! — укоризненно покачал головой Люциус, протягивая ему руку и помогая подняться на ноги. — Что ты им подмешал? — Северус покосился на спящих мертвецким сном стражников. — Адская смесь Сонного зелья с зельем Забвения. Это чтобы они не вспомнили, кто именно увёз тебя, и не болтали про королевскую печать на письме, которое я им показал, — Люциус наколдовал плащ и осторожно накрыл им плечи Северуса. — А там и в самом деле была королевская печать или ты воспользовался Конфундусом? — Северус точно оживал на глазах. — От любопытства кошка сдохла, Снейп, — усмехнулся Люциус. — Пойдём, нам нужно как следует отдалиться от лагеря, чтобы аппарировать в безопасное место. *** Джеймс, совершенно обессилев, лежал на бортике бассейна. Он не помнил, как попал туда, и вытащил ли из воды Гарри. Единственное, что он ощущал сейчас, это безмерный холод. Холод пронизывал всё его тело, заставляя кожу покрыться мурашками. — Папа... — услышал Джеймс голос, прозвучавший для него как музыка. Открыв глаза, Джеймс решил, что всё ещё спит. Это казалось просто невероятным. Алтарь услышал его молитвы. Гарри, бледный и исхудавший, но определённо живой, плескался в бассейне, вода которого светилась мерным голубоватым светом.