Jus primae noctis (Право первой ночи)

Вот и всё! Восемнадцатилетний Гарри Поттер захлопнул крышку обитого медью сундука, где помимо одежды лежали его главные сокровища. Их было всего три: тетрадь, сшитая из множества листов пергамента — записанные в ней рецепты зелий и заклинания очень помогали Гарри во время учебы, волшебная палочка — не та, новая, купленная его отцом, а та, что сама когда-то выбрала юного лорда Поттера, и никогда не пачкающаяся, не рвущаяся и увеличивающаяся по мере роста Гарри туника из шерсти Хедвига. С этой туникой Гарри связывали довольно сложные взаимоотношения. С одной стороны, она являлась подарком Луны — доброй и нежной нянюшки Гарри, а заодно и памятью о Хедвиге — белоснежной собаке, лучшем четвероногом друге молодого лорда Поттера, умершей от старости несколько лет назад. С другой стороны, свои волшебные свойства туника приобрела после того, как её зачаровал Сириус Блэк — будущий тесть Гарри и его личный враг. А ещё любовник Джеймса Поттера. О том, что лорд Блэк и его отец — далеко не просто «друзья», Гарри весьма обстоятельно объяснил Теодор Нотт-младший. Мальчишка, прибывший в Вальд-холл двумя годами ранее и уже считавшийся старожилом. Поскольку кровати Гарри и Теодора стояли рядом, это позволяло им вволю шептаться перед сном. А так как опыта общения со сверстниками у юного лорда Поттера не имелось вовсе, пришлось учиться этому практически с нуля. И Теодор оказался весьма терпеливым учителем. Очевидно, ему, сыну простого сквайра, льстило внимание единственного наследника лорда Поттера. Практически с первого дня пребывания Гарри в Вальд-холле Нотт забрал его под своё крыло, никому не позволяя обижать хрупкого и невысокого приятеля. Гриндевальд, следуя слову, данному Джеймсу, тоже следил за тем, чтобы прочие ученики не издевались над новичком, но без помощи Нотта это было бы куда сложнее. Нотт, обладавший недюжинными магическими способностями, а также развитой мускулатурой и буйным нравом, который мастеру Гриндевальду не раз приходилось укрощать розгами, снискал себе уважение не только среди сверстников, но и среди учеников гораздо старше себя. Разумеется, несмотря на покровительство Теодора, находились и те, кто был не прочь позлословить, за глаза, а то и в лицо называя Поттера «коротышкой» и «недомерком», однако Нотт довольно быстро обьяснил любителям почесать языки, что не даст Гарри в обиду. Можно смело сказать, что именно благодаря Теодору Нотту Гарри достаточно быстро освоился в Вальд-холле. От Нотта же он почерпнул немало информации, от которой столь тщательно отгораживал сына лорд Поттер. Именно Нотт раскрыл Гарри глаза на то, какие именно отношения связывали лорда Поттера и лорда Блэка. Произошло это вскоре после Рождества. Гарри вернулся из Поттер-касла, где провёл каникулы, в весьма расстроенных чувствах. Его любимая нянюшка Луна ждала своего первенца и чувствовала себя так скверно, что практически не вставала с постели. Гарри отчаянно ревновал её к Невиллу, считая его виновником плохого самочувствия Луны. Кроме того, Сириус Блэк, тоже приехавший на Рождество в Поттер-касл, решил сменить тактику и вместо того, чтобы третировать Гарри, отпуская по адресу мальчика ядовитые колкости, принялся на его глазах всячески выражать расположение Джеймсу. То прилюдно обнимал, то, не слишком скрываясь, гладил по колену, а несколько раз, краем глаза заметив Гарри в коридоре, вовлекал в страстный поцелуй. Джеймс не слишком осаживал зарвавшегося любовника. Несмотря на огромное число сексуальных партнёров обоих полов, Блэк был и оставался его истинной привязанностью. По крайней мере, ни один человек не вызывал у Джеймса подобных чувств и желаний, какие он испытывал по отношению к Сириусу. А уж после того, как Блэк посвятил в их тайну свою супругу, силой вырвав у бедной женщины клятву о неразглашении и согласие на то, что она будет делить мужа с лордом Поттером, в противном случае её ждет смерть, скрывать их роман стало и вовсе бессмысленно. Тем не менее с Гарри лорд Поттер никогда не обсуждал скользкую тему, а если случайно разговор и касался их отношений с Сириусом, неизменно утверждал: — Мы с лордом Блэком дружим ещё со времён учёбы у мастера Певерелла, а затем вместе служили в армии. О том, кому они служили и чем кончилась их служба, Джеймс не распространялся. Не стоило Гарри знать, что его отец и «дяди» приложили руку к кончине короля Утера. *** — Ты чего чернее тучи? — поинтересовался Нотт, увидев приятеля, вернувшегося с каникул в весьма подавленном настроении. — Плохо провёл время в Поттер-касле? Небось, отец каждый день устраивал пиры в твою честь. В представлении Нотта, чья семья с трудом сводила концы с концами и чьи каникулы проходили за тяжёлой работой — нужно же было помочь отцу в поле, а матери со скотиной, — жизнь сына лорда непременно приносила одни лишь радости. — Устраивал, — нехотя буркнул Гарри. — Да что толку, если Сириус не отходил от отца ни на шаг! — И кто такой этот Сириус? — полюбопытствовал Теодор. — Старинный друг моего отца. Они вместе учились у мастера Певерелла, потом вместе служили в армии, — повторил Гарри слова Джеймса. А затем, не в силах носить в себе этот груз, рассказал Нотту всё, чему стал свидетелем за время своего пребывания в Поттер-касле. — Друг, говоришь? — Нотт снисходительно, точно на малого ребёнка, поглядел на Гарри. — Да, — кивнул тот, — Луна — моя няня… Бывшая няня, — быстро поправил себя он, — тоже говорила мне, что Сириус с отцом — близкие друзья. Хочешь сказать, она солгала мне? — Почему же сразу солгала. Напротив, судя по твоим словам — они и в самом деле близки так, что больше уж и представить невозможно. — Я не понимаю… — Они любовники, глупый! — безжалостно произнёс Нотт. — Но разве мужчины могут?.. — Могут, — помрачнел Теодор, чьи познания в этой области, к несчастью для него, не ограничивались одной лишь теорией, — ещё как могут. Повисла неловкая пауза, во время которой вконец ошеломлённый Гарри осмысливал полученную только что информацию. — Но как же это возможно?! — сказал он наконец. — Разве у мужчин ТАМ есть что-то предназначенное для… — он не договорил и залился краской, впервые обсуждая столь интимную тему с кем бы то ни было. — Возможно, хотя и больно, — пояснил Нотт, опираясь на свой весьма печальный опыт. — Тогда как же Сириус согласился на это? — Вероятно, он очень любит твоего отца, — последовал ответ. — Впрочем, я слышал, что если заниматься этим достаточно долго, то становится даже приятно и приносит удовольствие. — Замолчи! — воскликнул Гарри. — Как ТАКОЕ может приносить удовольствие? — Так говорят, — пожал плечами Нотт. — Да не переживай ты! Волшебники могут спать и с мужчинами, и с женщинами. В этом нет ничего страшного, если оно происходит по согласию. *** Несколько дней Гарри ходил как в воду опущенный. Осознание того, насколько его отец близок с ненавистным Блэком, терзало мальчика мучительной ревностью. Он не понимал, как лорд Поттер одновременно мог искренне скорбеть о своей умершей жене — матери Гарри — и в тоже самое время изменять её памяти. И с кем? Со злым и жестоким Сириусом, который к тому же состоял в браке. От переживаний Гарри даже на несколько дней слёг с лихорадкой. Мастер Гриндевальд уже собирался написать лорду Поттеру и оповестить его о болезни сына, как вдруг Гарри так же внезапно выздоровел. «Слава Богу, что всё обошлось!» — подумал мастер Гриндевальд, наблюдая, как всё ещё очень бледный юный лорд Поттер без особого аппетита поглощает свой завтрак. А Гарри, рассеянно ковыряя ложкой в миске с кашей, вспоминал того, кто снился ему все последние ночи. Незнакомец с гордым орлиным профилем, в чьих чёрных как вороново крыло волосах серебрились седые пряди. Он и раньше являлся Гарри в его снах, особенно, если с тем приключалось что-то плохое. Обычно он садился рядом, брал руку Гарри в свою и говорил: — Рассказывай. Его голос, низкий с едва заметной хрипотцой, неизменно успокаивал Гарри так же, как и само присутствие незнакомца. Впрочем, Гарри казалось, что он откуда-то знал этого человека, только забыл, где и когда им доводилось пересекаться. Поттер не мог утверждать с уверенностью, но, кажется, впервые он увидел во сне этого загадочного незнакомца в тот день, когда отец позволил ему выбрать себе волшебную палочку. В следующий раз это произошло во время тяжёлой болезни Гарри. Таинственный молодой человек точно незримо поддерживал его, не позволяя соскользнуть за грань. Заставлял дышать, когда у Гарри уже не хватало на это сил. Требовал оставаться в сознании, хотя Гарри так хотелось провалиться в забытьё и не чувствовать боли. Придя в себя, мальчик очень удивился, увидев рядом с постелью не своего друга из снов, а отца, похожего скорее на призрак, чем на живого человека. — Ты жив? — прошептал Поттер-старший так, словно боялся поверить своим глазам. Он прижал Гарри к себе и дал волю слезам. — Ты вернулся ко мне. — Он велел мне вернуться, — обветренные губы плохо слушались Гарри. — Кто, маленький? — участливо спросил Поттер-старший, опасаясь, что сын бредит. Гарри очень хотелось рассказать отцу о человеке из снов, однако инстинктивно ощутил, что делать этого не стоило. — Никто, — покачал головой Гарри, чувствуя, что за несколько минут разговора смертельно устал. — Это был всего лишь сон. *** Пережив неприятное открытие, касающееся отношений отца и Сириуса, Гарри с удвоенной силой налёг на учебу. Именно тогда он окончательно убедился, что новая палочка, купленная лордом Поттером за немалые деньги, слушается его куда хуже, чем та, с которой Гарри не расставался с пяти лет. После многочисленных опытов Гарри решил обратиться за советом к своему учителю. Он продемонстрировал Гриндевальду возможности обеих палочек, и затем спросил: — Мастер, может, я что-то неправильно делаю? Когда я беру в руки вот эту, — он указал на старый потертый артефакт, чью рукоять украшали древние руны, — она становится словно продолжением моих собственных пальцев. Мне кажется, я могу приказать ей что угодно, и она выполнит мою волю. Тогда как эта, — он кивнул в сторону новой палочки, — просто отполированный кусок дерева, но и только. Я слышал от отца, что сильный маг может колдовать любой палочкой. Получается, я — слабый волшебник? — Твой отец не прав, — Гриндевальд не мог оторвать глаз от хорошо знакомой ему палочки Северуса Принца. — На самом деле не волшебники выбирают палочки, а совсем наоборот. Именно благодаря этому ты чувствуешь себя с ней так комфортно. Твой отец говорил, кому она принадлежала? Это ведь не фамильная палочка Поттеров? — осторожно поинтересовался он. — Нет, — покачал головой Гарри, — он лишь сказал, что отобрал её у своего врага. — В этом и заключается странность, — сдержанно, стараясь не выдавать своих эмоций, произнёс Гриндевальд. — Обычно в таком случае палочка должна была слушаться именно его, а не тебя. Даже не знаю, чем объяснить такое явление. Пожалуй, тебе придётся просто принять это как данность и пользоваться лишь той палочкой, что сама тебя выбрала. — Отцу это очень не понравится, — угрюмо сообщил Гарри. — Когда он забрал меня на зимние каникулы, я взял с собой обе палочки, но колдовал только этой. Потому что другой у меня почти ничего не получается. Отец спросил меня, почему я не использую его подарок, и велел обязательно практиковаться с ней, если я не хочу его обидеть. «Чёрт бы побрал этого Поттера! — в сердцах подумал Гриндевальд. — К чему так давить на мальчика? Неужели он настолько ненавидел Северуса, что даже его палочка в руках Гарри оскорбляет чувства сиятельного лорда?» — Ну что же, — медленно произнёс он вслух, — тогда, похоже, у тебя нет иного выбора, кроме как научиться пользоваться обеими палочками в равной степени. Иначе лорд Поттер будет тобой очень недоволен. — А вы сумеете научить меня? — с робкой надеждой спросил Гарри. — Это будет непросто, но я попробую. Многое, разумеется, зависит от тебя и твоего желания приручить вторую палочку и заставить её слушаться тебя так же, как первая. — Я буду очень стараться, учитель! — почтительно поклонился Гарри. Той же ночью ему снова приснился незнакомый молодой волшебник. Гарри, не раздумывая, поведал ему о своей беде. — Ты должен перестать бояться эту вторую палочку, — сказал молодой человек, внимательно выслушав жалобы Гарри на несправедливые требования отца. — Ведь не она управляет тобой, а ты ею. Как только ты на самом деле это почувствуешь — она подчинится тебе. — А вдруг у меня ничего не получится? Я ведь с пяти лет колдую другой палочкой. — Так ты и продолжишь колдовать ею. Просто вдобавок научишься управляться с ещё одной. И в конце концов это может здорово выручить тебя. Только представь себе, вдруг на тебя нападут и выбьют из рук одну из палочек. Твои враги будут думать, что ты безоружен, тогда как ты сумеешь застать их врасплох. Слова друга из сновидений заставили Гарри поверить в собственные силы. Он усердно практиковался с мастером Гриндевальдом, а затем и с Ноттом, который выразил желание помочь приятелю освоить новый магический инструмент. К концу учебного года Гарри настолько хорошо научился управляться с купленной отцом палочкой, что практически не чувствовал разницы между тем, как обе слушались его. Отправляясь на летние каникулы в Поттер-касл, молодой лорд Поттер спрятал палочку из чёрного дерева в специальный чехол, чтобы она ненароком не попалась на глаза его отцу, и в то же время сам Гарри всегда ощущал её присутствие. — Ну, сын, ты научился пользоваться подаренной мной палочкой? — требовательно спросил Поттер-старший, когда все уже сидели за пиршественным столом. — Да, отец, — почтительно ответил Гарри, а затем продемонстрировал свои умения, заставив кувшин с вином облететь всех гостей и наполнить им кубки, не пролив при этом ни капли. — Молодец! — с гордостью глядя на сына, похвалил его Поттер-старший. — Я не сомневался в тебе, сынок. Та другая палочка принадлежала редкостному слюнтяю и посредственному волшебнику. Я не хотел, чтобы ты продолжал пользоваться ею. — Хорошо, отец, — Гарри снова почтительно поклонился и поспешно вышел из трапезной, чтобы никто не видел его слез разочарования. *** Той же ночью Гарри снова посетил его друг из сновидений. — Скажи, правда, что прежний хозяин моей старой палочки был никудышным волшебником? — взволнованно спросил Гарри. Он любил своего отца, но внутренний голос подсказывал, что сегодня за столом лорд Поттер намеренно солгал ему. — Нет, это неправда, — горько усмехнулся молодой человек. — Я так и думал! — с облегчением выдохнул Гарри. — Мне кажется, папа просто не очень любил этого человека, потому и сказал такое про него. — Полагаю, ты прав. Они… не ладили. Лицо юноши потемнело. Казалось, он хотел поведать Гарри нечто очень важное, однако не проронил ни слова. — А знаешь, я бы очень хотел с ним познакомиться, но… наверное, он умер, раз его вещи оказались у папы, — задумчиво произнёс Гарри. Незнакомец загадочно улыбнулся и… исчез. Гарри открыл глаза. Несмотря на то, что случилось сегодня в пиршественной зале, в его душе царили тепло и спокойствие. Так происходило всегда, стоило ему пообщаться со своим тайным другом. Ему не стоило роптать на судьбу и жалеть себя, полагая, что все, кого он любил, предпочли других. Да, Луна вышла за Невилла, а отец «тесно общался» с Сириусом. Зато у Гарри был его таинственный человек из снов. И он, в отличие от остальных, не собирался предавать юного лорда Поттера.