Легенда закатного ветра

      В маленькой деревеньке близ Лунного тракта часто останавливались путешественники. Кто-то из них был обычным бродягой. Скитался по городам в поисках легкой наживы и пропитания, утопая в дешевом вине за пару медяков и унося за собой новые тумаки вперемешку со шлейфом перегара.       Встречались и доблестные офицеры Западного округа, патрулирующие торговые пути. В большинстве своем это были таможенники, уставшие после дневных проверок верениц повозок на повод всяческой нелегальщины, коей было просто море в этих землях!       Ушлые торгаши умудрялись провозить в своих грузах заколдованных диковинных тварей под пометкой: «Товар особого магического назначения», хотя, по сути, являлись обычными браконьерами, которые, после отлова в лесу очередной белой лани, мчали скорее к восточной границе — туда, где можно было бы толкнуть оленину купцам из соседнего государства, да подороже.       Попадался порой за день и целый список из запрещенных артефактов, зелий и амулетов!       Вот как-то остановил младший офицер одного торгаша. Он ему речи распел, мол, алхимик, да изобрел зелье, увеличивающее продолжительность плотских утех. Везет его, видите ли, в Эллиду, чтобы запатентовать новую формулу у Магистра Алхимических Учений. Офицер повелся да и купил такую диковину втридорога!       Формула-то новая, ранее о таких чудесах еще Запад не слыхал.       Пришел наш гвардеец под окна к своей возлюбленной — петь серенады о любви. Выпил, значит, микстурку, и — БАЦ — проснулся вечером следующего дня у госпожи Фиш-Ай, владелицы местной таверны «Старик и море».       Вот ты можешь сказать: «Что плохого?». Проснулся же в постели с дамой, значит, средство сработало! Тут-то и подвох. Давно местные знали, что та дама — и не дама вовсе. А сам гвардеец не помнил ни черта — будто отключили его дубиной по голове.       Представь, проснулся так с утречка, а в висках стучит, во рту пересохло, а тебе госпожа Фи… Ну, господин Фиш-Ай, завтрак подает со своей елейной фразочкой: «Понравилась ли вам трапеза, дорогой гость?..».       Такие слухи здесь с тех пор про этого офицера ходили… Пришлось бедолаге сбежать в Эллиду, чтобы начать новую жизнь. Надеюсь, там, в столице, никакой торговец с Лунного тракта его не признает. Пусть уж поживет парнишка спокойно.       А в таверну эту наведываются разные путники. Сегодня снова песни и пляски посреди ночи. Значит, впереди нас ждет знаменитый торгово-гвардейский мордобой! Жизнь на Лунном тракте кипит день и ночь.       Вот и Литавра, уставшая от долгой дороги, неохотно плелась к главному входу в эпицентр балагана.       Она осторожно сняла с плеч походную сумку, крепко вцепившись в нее руками: знала же, что в таких местах полно жулья. За своими вещами всегда нужен глаз да глаз. Устало толкнув дубовую дверь, Лита зашла внутрь. Запах табачного дыма ударил в нос, а звонкое пение менестрели — в уши.       Местом отдыха это вряд ли бы кто-то осмелился назвать, но дорога дальняя, а золотые экономить нужно. Придется заночевать в этом пристанище трактирно-отельного типа с категорией полторы звезды.       Осмотревшись, Литавра подошла к барной стойке, выцепив взглядом голубоволосую высокую госпожу, разливающую вино из бочек по деревянным кружкам. Девушка, перекрикивая толпу посетителей, попыталась привлечь внимание бармена к своей персоне.       — Миледи, будьте добры, меню!       Госпожа обернулась и одарила нового гостя широкой белозубой улыбкой. Шумно ударив полными кружками по стойке бара, она стряхнула с рук капли вина, и начала щебетать.       — Добро пожаловать в «Старик и Море». Меню не имеется, имеется медовуха с Западного Полесья и первоклассное вино! Всего за два медяка за бокал! — госпожа наклонилась чуть ближе к Лите. — А за один серебряник имеется отличное времяпрепровождение на втором этаже моей дивной таверны…       «Ох уж эти сельские предприниматели…» — подумала про себя путница, но вслух поинтересовалась, есть ли в их арсенале что-то съестное, помимо дешевого пойла.       — «Блюдо дня» — похлебка из трески! — звонко ответила ей владелица таверны.       — Что-нибудь еще? Мясо, птица? Может быть, вы подаете Террианскую Утку в травах?       — Дай подумать… Еще есть жареная треска, вареная треска, треска в миске, треска на тарелке, соленая треска, перченая треска, треска с чесночными гренками, треска…       — Спасибо, я поняла, мне… треску с гренками, пожалуйста, — с тяжким вздохом сделала заказ Литавра и проводила взглядом скрывающуюся в дверях кухни владелицу таверны. Девушка уселась на высокий стул в ожидании блюда.       Старинные напольные часы пробили два ночи. Ну, теперь хотя бы известно, что на втором этаже все же есть, где заночевать. Уже успех.       За массивной каменной столешницей бара и повидавшими виды столами, помимо Литы, собралась пестрая орава разношерстных пьяных людишек, громко вопивших — а пением это невозможно обозвать — новую балладу о «Северном Волке Терры».       Получалось у них настолько невпопад, что за всей этой какофонией звуков не слышен был тонкий писклявый голосок нетерпимого вопля менестреля. Парень надрывал глотку изо всех сил, но, видимо, завсегдатаям этого заведения так сильно не прельстила перспектива страдать под его завывания еще тридцать семь куплетов, что офицеры, купцы, путники, чародеи и хмельные девы голосили громче него. Ходят слухи о Северном Волке, Что тепла в этой жизни не знал! Он на привязи своего долга, Королеве в покои попал! За чертовым лесом, в горах Ариннити, Живет хладнокровный палач! Коль встретишь его, значит, кровопролитий Ни в жизнь тебе, смерд, избежать! Во льдах его сердце навеки остыло, И ходит молва по стране: Мол, он своей жуткой незыблемой силой Способен дать бойню Луне! Ходят слухи о Северном Волке, Что тепла в этой жизни не знал! Он на привязи своего долга, Королеве в покои попал! Мамаша рожала исчадие ада Два дня и три ночи без сна! А как увидала опасного гада, Откинула кони она! Да, этот палач, по различным поверьям, Такого дерьма повидал, Но шапка волос его вмиг поседела, Как только он в мир наш попал! Ходят слухи о Северном Волке, Что тепла в своей жизни не знал! Он на привязи своего долга, Королеве в покои попал! И-и-и было то время…       На хлипкий стол посреди таверны запрыгнул разгневанный юнец, только что выхвативший мандолину из рук оцепеневшего менестреля. Музыка перестала литься, посетители таверны одарили парнишку вопросительным взглядом, а тот завопил.       — Баста! Хватит рвать глотки, господа! Ну вы же просто некомпетентны в вопросах искусства! У меня сейчас уши в трубочку свернутся, невежественные вы мужланы! — волной негодования накрыло хмельных господ, которые уже было начали закатывать рукава с нарочитым пафосом, всем своим видом давая понять: «Мы настроены серьезно».       Пьяно, но серьезно.       — Так-так-так, полегче, дорогие мои! — парень попятился и едва не упал со стола. Он нелепо спрыгнул, шикнул от боли и потер лодыжку. Но тон сменил, вовремя сообразив, что бой один на толпу «невежественных мужланов» — это не очень-то и заманчивая прерогатива для этого вечера. — Дайте мне слово! Дайте мне голос! — струны мандолины под его пальцами запели новой озорной мелодией и посетители на миг притихли.       Лита смотрела на это представление, лениво пережевывая кусок подгоревшей рыбы, которую только что принесла хозяйка.       Парень был высок и хорош собой. Загорелая кожа, веснушчатый нос и мелодичный говор с протяжными гласными был характерен для западного наречия. А это значит, что юнец — выходец из её родных земель.       — Зачем нам эта дрянная легенда о старом седом чёрте с горы? У меня есть для вас кое-что свеженькое, достаточно будет только рукоплесканий! Спасибо, спасибо за внимание! Начнем! Кто расскажет о печали Нашей славной королевы? Одинокими ночами У горящей, у свечи Королева завывает, У старухи сдают нервы! От ее неразделенной, От несчастной, от любви… Ах, — как — принца б — мне — достать! Ах, — юнца б — к себе прибрать! Как его меж своих ножек Да подольше задержать?! Ах, — как — принца — покорить?! Как его уговорить: На просторной царской ложе Наслажденье мне дарить?!       Народ не на шутку развеселила столь внезапная грязная зарисовка юнца. Кто-то откровенно гоготал, вторя в ответ: «Точно-точно!» и «Как на духу!». Младшие офицеры же, хоть и сдерживая улыбку, напряглись. А старший, который сидел недалеко от Литавры, был явно возмущен такой наглостью в адрес правящей верхушки.       Он отличался от общей массы белых мундиров шевроном с изображением Терры и Розы Ветров.       — Это… Что еще за оппозиционные… Ик… Настроения! — гвардеец утер нос и пытался отчаянно бороться с высоким градусом своего алкогольного опьянения. Сфокусировать взгляд на наглеце ему получалось до одури плохо. Королева так страдает О своем Эндимионе! В понедельник подзывает К себе верного слугу. С южным статным адмиралом До среды царевна стонет, А он рад стараться службе «Чем смогу, тем помогу»! Ах, — как — принца б — мне — достать! Ах, — юнца б — к себе прибрать! Как его меж своих ножек Да подольше задержать?! Ах, — как — принца — покорить?! Как его уговорить: На просторной царской ложе Наслажденье мне дарить?!       Хмельная толпа пыталась вторить запоминающемуся припеву, дамы бросились в пляс, изображая из себя светских львиц. Одна из пышнотелых красавиц покинула своего офицера и забралась на барную стойку, задирая юбку в стилизованном бардовском канкане.       Юнец расхаживал по таверне из стороны в сторону. Неосмотрительно для него было пристраиваться поближе к душечке-танцовщице, потому как старший офицер, наконец, смог поймать фокус. Тот встал, оперевшись на деревянный стул и, пьяно пошатываясь, сделал шаг вперед. Рука его уже потянулась к ножнам, нащупывая меч. Ах, любовь ее несчастна, Королеве не до смеха! И в четверг приказ примчаться Волку с Северных земель! Генерал покинул службу, Генерал к ней в миг приехал Долг зовет его к сраженью В королевскую постель! Ах, — как — принца б — мне — достать! Ах, — юнца б — к себе прибрать! Как его меж своих ножек Да подольше задер…       Танцы, смех и пение прервал женский визг.       Парень ошалело уставился перед собой, не в силах сдвинуться с места. Острие меча офицера едва не достигло макушки пацана, но зависло в воздухе. Между гвардейцем и нахалом со стулом в руках стояла Лита. Лезвие утонуло в древесине сидения, а офицер грубым басом закричал.       — Именем гвардейского корпуса Те… Ик… Тер… Ры! Ты, нахал, приговариваешься к смертной казни за… За выставление королевы шлю… Стоп… Ик… За клевету в сторону кор-р-ролевской власти! — он едва стоял на ногах. Взгляд его был зол, а речь несвязна.       Подчиненные корпуса повскакивали со своих мест, таверна наполнилась перешептываниями.       — Уважаемый господин, взываю к вашему благоразумию! — взмолилась хозяйка.       — Замолчи, Фиш-Ай, не вмешивайся в государственные разборки! — один из младших офицеров осторожно подошел к стойке.       Юнец-нахал пригнулся и юркнул за спину Литавры. Девушка аккуратно опустила стул на пол. Гвардеец пошатнулся и упал прямо в руки младшего подчиненного.       — Во-первых, смертную казнь уже век как отменили, — она уперлась ногой в стул и схватилась за рукоятку меча. — Во-вторых, это во-первых. Вы не имеете права лишать человека жизни за абсурдную песню! — лезвие сверкнуло в тусклом свете таверны.       — Да! Непростительная цензура! Простоличные псы! Ироды! — тявкнул из-за спины Литы парнишка.       — Мать твою, закрой уже рот! — девушка аккуратно прислонила меч к своему плечу.       Острие снова мелькнуло перед глазами новоиспеченного барда, отчего тот был вынужден замолчать и с опаской попятиться назад. Лита достала из кармана пару медных монет.       — Нет-нет! За счет заведения! — пропищала Фиш-Ай из-за барной стойки.       Литавра пожала плечами, схватила свою сумку и под недовольные возгласы посетителей направилась к выходу. Воткнув меч в деревянную половицу у двери, девушка покинула балаган.       Нахал хвостиком скрылся за ней, впихнув в руки старшего офицера мандолину.       — Вы — лучшая публика! Спасибо за…       — Проваливай!       — Вашу гостеприимность… — цыкнул юнец и выпорхнул вон.       Лунный тракт окутали предрассветные сумерки. Ветер гулял по пшеничному полю. Фигура заступницы быстро удалялась в сторону ближайшего поселения.       — Постой, отважная дева, ты спасла мою никчемную жизнь! — радостный голос барда достиг ушей Литавры. — Теперь я обязан тебе! Куда ты держишь путь? Я могу увековечить твой подвиг стихами в балладах, как отважную героиню Запада, оппозиционера власти, гордую и несокрушимую… Кстати, как тебя зовут?       — Исчезни.       — «Исчезни»! Не слишком геройское имя… Да и ты выглядишь не очень-то по-геройски! — парнишка поравнялся со путницей и бесстыдно разглядывал ее недовольный профиль. — Ну, знаешь, волосы у тебя непримечательные. Ты бы их распустила, чего в хвост забрала? И без того высокая, словно ель, еще росту себе добавляешь. Как можно быть такой несведущей в тенденциях?.. И лук бы сменить…       — Мне больше по душе кинжалы, — сказала она вслух, а про себя добавила: «Один из них упокоится в твоей печени, если ты, наконец, не отвяжешься от меня!».       — Да не оружие, а образ!       Пшеница податливо устилалась под ноги.       — Надо бы что-то поярче, может, алое платье из рубиновой чешуи? Под цвет глаз. Кстати, какой у тебя цвет глаз? — он нагло схватил ее за руку, повернул к себе и всмотрелся в черты лица. — Зеленые! Как мои! Тогда тебе необходимо что-то изумрудное… Может, в сочетании с черным? Нет! Нужен кварц, розовый кварц с восточного берега!.. Можно было бы купить тиару и… А что с твоими руками? Не очень геройские татуировки.       — Это. Не. Татуировки, — Литавра была зла. Безумно зла. Она скинула его прикосновения со своего локтя. Руки девушки, как и видимая из-под ворота блузы часть шеи, были исполосованы серо-голубыми линиями вен, просвечивающими сквозь тонкую кожу. — Тебе жить надоело?       — Какая ты неприветливая… — парень примирительно поднял руки вверх и повернулся к девушке спиной. — Понял, так бы сразу и сказала, что у тебя проблемы с морфием. О, вот как я отплачу тебе! Знаю отличного лекаря, практикующего лечение таких как… ну, вы. Он поможет тебе с этой зависимостью! И, ставлю золотой, ты… Еб твою мать! Пресвятые боги мирского пантеона! — парень скорчился от боли и жалобно взвыл. — Какого хера?! — он оглядел небо, затянутое грозовыми тучами.       Над полем яркими светлячками сверкали остатки магии, связываясь друг с другом       — Скажи спасибо, что не испепелила, — закончив плести заклинание, прошипела девушка. — Синтетические молнии не наносят вреда людям, но мозги на место вставляют с завидной эффективностью!       Дева-спасительница явно ждала реакцию из разряда: «Страх и бегство», но никак не восторженного взгляда горящих глаз. Юнец, словно ребенок, взял ее ладони в руки и жадно вгляделся в витиеватый рисунок вен.       — Ты — чародейка! Да еще и с такой редкой стихией! Это же просто ах… Замечательно! — радостно завопил он. — Мы с тобой идеально совместимы, спасительница!       — Спешу расстроить: я — стрелец, а ты — мудозвон. Нам не по пути.       — Да нет же! Наша элементальная магия прекрасно совместима! — парень сделал шаг назад и мягко, плавными движениями пальцев, сплел заклинание, остатки которого алым, едва заметным пламенем, засияли на ладони. — Ну да, я еще только учусь… — прозвучало немного расстроено, однако тон тут же сменился. — Но я готов стараться и быть прилежным напарником! Вместе у нас гораздо больше шансов на успешный исход боя. Ты будешь заряжать мои атаки, а я — твои, идеальный тандем! И, судя по всему, мы — земляки, я ведь угадал, верно? Верно! Ты тоже с Западного округа, тут и карты раскидывать не нужно! Постой, ну куда…       — Ты снова слишком много болтаешь. У меня уже голова гудит от твоего словесного недержания.       — Ну, подожди, назови ты уже хотя бы свое имя! — он буквально взмолился, пустившись ей вдогонку.       — Ты ведь все равно не отстанешь, верно?       — Абсолютно точно! — улыбка такая яркая и теплая.       Будь наша героиня хоть на пару часов менее уставшей от дороги, определенно могла бы и простить этому говнюку испорченный ночлег.       — Литавра. Лита.       — Зойсайт! Зой! Очень приятно, Ли-та-вра! Так, куда мы держим путь?..       Он был уверен, что все же поймал ее едва заметную улыбку.       Она была уверена, что повстречала деревенского дурачка.       С одним не поспоришь: элементальный резонанс у этих двоих был подходящим для жаркой искрящейся бойни.       Вот так и встретились Дурак и Молния.