Беспечный ангел

— Привет, Саш. Это снова я.       Никто не ответил. Было глупо ожидать обратного. Коля повторял себе это каждый раз, когда приходил сюда, но что-то иррациональное внутри всё равно как будто надеялось на ответ. Словно Сашка мог вдруг появиться за спиной с этой его обычной нагловатой ухмылкой и сказать: «Что, купился, рыжий? Это был всего лишь ро-зы-грыш. А ты поверил, прямо как первоклашка. Я был более высокого мнения о твоих умственных способностях. Ой-ой, ну не плачь, деточка».       Коля не плакал. Это всё весенняя аллергия, от которой слезились глаза и хлюпал нос.       Будь это розыгрыш, Коля бы простил Сашку. Сначала набил бы морду и покрыл трёхэтажным, но всё равно простил. Что угодно, лишь бы этот дурень оказался жив. Но такой розыгрыш был слишком… слишком. Даже для Сашки. Он прикалывался и стебался над всем, что — или кого — видел, но никогда не был жесток.       Был. Господи боже.       Порыв ветра швырнул длинные волосы Коле в лицо, и он, поморщившись, убрал их назад, заново перевязал в хвост. Сколько раз Саша дразнил его из-за волос: то грозился отстричь, то пытался заплести косички, то вдруг начинал называть Капитолиной. Откуда только имя такое взял… Вот бы услышать его снова.       Но кладбище молчало. Свежая могила — тоже.       Памятник ещё не установили, хотя Фил упоминал, что их с Сашкой отец, вроде бы, собирался. Вместо него над могилой торчал скромный деревянный крест с прибитой к нему табличкой. Зато траурных венков и цветов, впрочем, уже подувядших, было в избытке. Они покрывали весь свежепосыпанный землёй холмик. На самом верху лежал Колин букет — жёлтые хризантемы. На миг он представил этот букет у Саши в руках. Друг. Его лучший друг. — Без тебя всё… всё не так, чувак. Всё просто… — не находя слов, Коля покачал головой. Перед глазами вставал день похорон: бледная на фоне чёрного платья Ева, лицо Фила, превратившееся в гипсовую маску, горошины беззвучных слёз на щеках Алисы. Они вчетвером стояли у могилы плечом к плечу, пытаясь безмолвно поддержать друг друга. Раньше их было пятеро. А теперь там, где раньше был пятый, осталась только фантомная боль. — Зря я, наверное, так часто сюда прихожу, — сказал Коля, — ты же всё равно меня, наверное, не слышишь. Просто я… тут мне легче, понимаешь? Как будто мы снова с тобой сидим и разговариваем, как раньше. Только пары банок пива не хватает, — он слабо усмехнулся. Тишина. Только белоствольные берёзы, росшие тут и там, переговаривались между собой да слегка кивали ему зелёными верхушками. Как будто сочувствовали. — Ты… Ты меня лучше всех понимал. С тобой не нужно было бояться кого-то подвести, с чем-то не справиться, не суметь помочь тому, кто в этом нуждается. Потому что тебе от меня ничего не нужно было. Ты просто принимал меня таким, какой я есть. Это то, что я так ценю… ценил в тебе. А сейчас, когда я так нуждаюсь в этом… нуждаюсь в тебе… тебя нет.       Он сделал паузу, переводя дыхание. Слова сыпались дробью. — Наверное, поэтому я сюда прихожу. Это единственный способ снова с тобой поговорить. Единственное место, где я могу быть собой. Без груза ответственности, без бремени чужих ожиданий. Ожиданий на работе, что я буду таким же эффективным, как всегда, ответственности за Еву, Алису, Фила… Я… Я не знаю, как, но я должен о них позаботиться. Кто, если не я? Я же… должен быть хорошим другом, хорошим парнем, полезным работником. Иначе… Иначе кто я без всего этого?       «Херню городишь, рыжий. Ты — это ты, Коля Химов. Ты — личность, единственная в своём роде. Тебе не нужны социальные роли, чтобы быть собой. Лучше задай себе вопрос, почему ты придаёшь этому такое большое значение. Твои чувства так же важны, как чужие.»       Коля молчал, обдумывая. Потом медленно покачал головой. — Может, и так. Но не сейчас. Фил замкнулся в себе и не желает ни с кем разговаривать. Алиса балансирует на грани. Ева снова прячет свои чувства подальше, хотя знает, что потом будет хуже. Я хочу, чтобы она знала, что может на меня положиться, но она даже мне не открывается. Я боюсь за неё. Боюсь за них всех. Я не могу… оставить их одних со всем этим. В лепёшку расшибусь, но помогу им, им всем. Может, у меня синдром спасателя, но… сам погибай, а товарища выручай. Мне так всегда говорила бабушка. Это и значит быть хорошим другом. Разве нет? — Пауза. — Если я не помогу своим друзьям, когда им плохо… то какое право я имею на то, чтобы спокойно жить дальше? Ты сам поступил бы точно так же. И поступал. Ради Алисы. Скажешь, нет?       Саша не сказал. Вообще ничего.       Коля шмыгнул носом и вытер ладонью слезившееся глаза. Проклятая аллергия. — Ты слушаешь, Саш?..       Имя горькой пылью воспоминаний осело на языке. Пеплом, в который превратилось всё, что их связывало. Детство, проведённое в одном дворе, в соседних домах. Разбитые коленки, гонки на великах, споры из-за того, в какую игру играть сегодня. Неловкие потасовки, подшучивания из-за длинных волос и ломавшихся голосов. Игры на приставке, сменившиеся музыкальными инструментами: у Сашки — гитарой, у Коли — пианино. Разговоры о девчонках и бесящих учителях, о проблемах в семье, о смене интересов — на двоих. Первая сигарета, первая банка пива — на двоих. Первые отношения, старшие классы, экзамены, выпускной, институт. Коля будто смотрел фильм о собственной жизни у себя в голове. Они с Сашкой шли разными дорогами, но всегда — рядом. А теперь ему предстояло идти одному. И вести за собой тех, кто остался. — Я не знаю, как со всем этим справиться, Саш. Не знаю.       Колонны зелёных деревьев возвышались над головой. Между могил выглядывали разросшиеся кусты. Стоял вечер, продымленный золотым туманом угасавшего солнца. Предвкушение летнего тепла даже здесь, в доме вечного сна. Кладбище уже перешло на летний режим работы, но пора было закругляться. Пора возвращаться обратно в мир живых. Даже если он не знал, как функционировать там так же, как прежде. Даже если каждый раз, выходя из кладбищенских ворот, Коля чувствовал себя так, словно стоял на эшафоте, и палач надевал петлю ему на шею. Чтобы повесить его.       Уже шагая прочь по тропинке, Коля подумал, что, наверное, не в его силах спасти всех утопающих.       Но он обязан был попытаться.