Влюблённый слеп. Но страсти зримый след
Ведёт его, где зрячим хода нет.
(Низами Гянджеви)
Ева открыла слипающиеся глаза и посмотрела на Вергилия, который спал рядом, прижавшись к ней и положив голову ей на грудь. Девушка обнимала его за плечо и осторожно поглаживала растрепавшиеся пепельные волосы, в свете луны, походившие на сияющее серебро. Они были мягкими и струились, словно шелк, а прикосновение к ним успокаивало лучше любой медитации. От холодного выражения лица Вергилия во сне не осталось и следа — его черты смягчились и теперь он больше походил на невинного ребенка или совсем юного подростка. Поудобнее облокотившись на ствол вишни, у которой они расположились, Ева положила ладонь на щеку ангела и начала нежно ее поглаживать, словно продолжая его убаюкивать. — Ты ведь совсем не спишь, — подумала она, мысленно обращаясь к Вергилию. — Тебя почти никогда нет в твоей комнате… Чем ты занимаешься, вместо того, чтобы спать? Если тебе плохо, почему не рассказываешь мне?.. Ева тихо вздохнула, стараясь сильно не шевелиться, чтобы он мог поспать хотя бы сейчас, в полном покое, у нее на груди. Несмотря на то, что Вергилий был достаточно крупным, ей было совсем не сложно прижимать его и удерживать рядом, а может быть, девушка себе просто это внушила, желая позаботиться о нем. Ева чувствовала, как сильно слипаются ее глаза и понимала, что стоило бы вернуться в комнату и уснуть в мягкой удобной кровати, но просто не могла заставить себя разбудить Вергилия, который так сладко и спокойно спал в ее объятиях. Стоило девушке хоть немного пошевелиться, как он тут же начинал ворочаться, морщил нос и сильнее сжимал ее блузку пальцами, перебирая ткань пальцами. Ева уже решила попробовать уснуть прямо здесь и закрыла глаза, как вдруг Вергилий начал что-то бормотать во сне. — Крик… который… демона, — произнес он, делая длинные паузы между словами. Девушка наклонилась к нему поближе, пытаясь разобрать их, но получалось у нее это с большим трудом. — Слё… зы… любит… Кровь… полу… — Вергилий, — тихо позвала его Ева и легонько погладила по щеке. Вергилий нахмурил лоб и с его губ сорвался тихий стон. — Проснись, давай, открой глаза. — Что? — ангел тут же распахнул глаза и несколько раз кашлянул, будто ему в горло попал дым. Ева подтянула его к себе и усадила рядом, давая ему время прийти в себя. — Я уснул? — Да, на пару часов… Ты говорил во сне. Что тебе снилось? — Разве? Я… даже не помню. — Ты говорил странные вещи, — нахмурилась Ева и провела пальцами по лбу Вергилия, который оказался ледяным и мокрым. Ангел немного дрожал и цеплялся за траву, будто она могла помочь ему выбраться из сна, который он увидел, но действительно не мог вспомнить. — Что-то про крик, демона, слезы и кровь… Я больше ничего не разобрала. — Надеюсь, мне приснилось что-то из прошлого, — прошептал Вергилий и несколько раз глубоко вдохнул влажный теплый воздух. — Черт, я ничего не могу вспомнить. — И часто у тебя такое бывает? Вдруг это было какое-то… предсказание? — Временами такое бывает… А предсказания обычно случаются, когда я бодрствую. Нет, наверное, мне просто что-то снилось. Не переживай об этом, я привык. — Я должна тебе кое-что рассказать, — Ева набрала в грудь побольше воздуха, решив, что Вергилию нужно знать о том, что произошло. — Вчера вечером я кое-что видела, кое-что странное… Я сидела на кухне и просто читала учебник, а потом словно задремала и… — Это было видение? — мигом догадался ангел и взял девушку за руку, легонько стиснув пальцы. — Да… В нем я стояла перед зеркалом, но у меня было такое странное отражение, будто… это была я и не я одновременно. Вроде мое лицо и взгляд, но глаза и волосы другие — белые, похожие на снег. И эта «я» говорила со мной, что-то о том, что ее заперли и… — Белые волосы?.. — Да, я же говорила, — кивнула Ева и напряглась, заметив, как резко изменилось выражение лица Вергилия со слегка заинтересованного на напряженное и даже испуганное. — Это что-то значит? — Не знаю, — соврал ангел и сглотнул ком в горле. Он не хотел вот так сразу вываливать на девушку столько информации, к тому же, Мальбонте и Вики об этом ей тоже не говорили и на это наверняка была причина, о которой он собирался узнать, когда они вернутся. — Но я подумаю об этом. — Так это может что-то значить? — Да, может, конечно… Но пока что постарайся не вспоминать об этом видении. Постарайся не думать о нем, идет? — Но почему? — удивилась Ева и Вергилий чуть крепче сжал ее руки в своих. — Ты мне чего-то недоговариваешь. — Сначала мне нужно все разузнать, а затем уже что-то говорить, — тихо, но уверенно произнес он и прижал девушку к себе, чувствуя, как сердце начинает больно колотиться о грудь. — Обещаю, что все расскажу, но не сейчас. Доверишься мне? — Но как мне теперь делать вид, что ничего не было? Ты ведь понимаешь, что я так не умею! — А ради меня сможешь? Я клянусь, что ты все узнаешь — либо сама, либо от меня. — Ладно, — недовольно фыркнула Ева, смахнула с лица слезы обиды и отстранилась от Вергилия, который помедлил, прежде, чем нехотя ее отпустить. — Но тогда… ты останешься сегодня со мной ночевать. — Ева… А если Вики зайдет к тебе утром? Вдруг твои родители вернутся рано утром, прежде, чем мы проснемся? Ты ведь говорила, что она часто так делает. — Я запру дверь. Ей придется постучаться. Да и не вернутся они так рано. — А если кто-то поймет? — покачал головой Вергилий. На самом деле ему очень хотелось остаться с Евой, но внутри него бурлило слишком много противоречий, от которых пухла голова. — Заметит, догадается или еще что?.. — Тебе так не хочется остаться со мной? — расстроенно спросила Ева и издала тихий разочарованный вздох. Она прекрасно понимала, что это не так, но эти слова сами вырвались из нее. — Думаешь, я пускаю слюни на подушку во сне? — Ты думаешь, что меня этим отпугнешь? — Я просто пытаюсь найти причину твоего нежелания остаться в моей комнате. — Глупость какая, — улыбнулся Вергилий и прикоснулся своим лбом ко лбу Евы, прикрыв глаза. — Ты ведь должна понимать, что дело не в этом. Будь моя воля, я бы ни на шаг и ни на минуту от тебя не отходил. — Тогда что тебя останавливает? — прищурилась Ева и, положив руки ему на шею, легонько пощекотала его кожу. Она уже знала, что получит согласие. — Хорошо… Просьба за просьбу. Это справедливо. — Здорово! Тогда пойдем прямо сейчас? — Могу я остаться тут еще ненадолго? — попросил Вергилий. — Через полчаса буду у тебя, идет? — Ну, хорошо, — Ева немного удивилась этому, но решила, что ангелу просто нужно снова немного побыть одному. — Я тогда пойду. Буду ждать через тридцать минут. Чмокнув Вергилия в щеку, девушка направилась к выходу из подземного сада, продолжая размышлять о том, почему он так упорно просит ее не думать о том, что она видела в своем видении. Эта просьба только сильнее разожгла в ней интерес, но Ева искренне старалась о нем не вспоминать, хоть это и было невероятно трудно. Услышав звук закрывающейся тяжелой двери, Вергилий поднялся с травы и прислушался к своим ощущениям. Он точно не знал, получится ли у него это сделать, но твердо решил попробовать то, что задумал сделать сразу, как столько смог здесь оказаться. Ангел очень медленно подошел к закрытому водоему с сияющей в свете луны бирюзовой водой и осторожно провел ладонью по ее глади. По ней пошла легкая рябь, но того, что он ожидал, не произошло. Вергилий сделал это еще раз и еще, упрямо продолжая тревожить воду, пока не дождался, наконец, знака — все вокруг мгновенно переменилось. Вода перестала капать где-то вдалеке, вода больше не плескалась в водоеме, а шелест листьев и цветов вишни стих — все будто оказалось в вакууме. — Ну, где же ты? — вслух спросил Вергилий, почти не ожидая ничего в ответ. — Ладно… Как там было? Virgo Aeterni Fluminis … явись мне… Ну, пожалуйста, ладно? Я знаю, что ты здесь… Вода в водоеме тут же сильно зарябила, будто в нее бросили камень, а затем начала биться об ограждение, грозясь выйти за его края. Ангел отошел на шаг назад и почувствовал, как брызги попали ему в лицо, будто кто-то махнул на него мокрой ладонью. Вода стала пениться и вздыматься вверх, пока из нее, наконец, не начала подниматься вверх тонкая струйка сияющего белого пара, который Вергилий, конечно же, не мог увидеть, но зато был способен почувствовать. Наконец, из него оформилась неясная расплывающаяся полупрозрачная женская фигура в воздушном светло-голубом платье, возвышающаяся над водой, будто паря и не касаясь ее глади. Черты ее лица выглядели тонкими и очень изящными, а взгляд ярко-бирюзовых глаз казался холодным и незаинтересованным. Длинные спутанные волосы светло-зеленого цвета падали ей на грудь и спину, словно ветки ивы, закрывающие ствол тонкого хрупкого дерева. Вергилий знал, как она выглядит и, даже будучи слепым, мог почувствовать пронзительный взгляд на себе — настолько сильным он был. — Сто лет не виделись, — улыбнулась она, но взгляд ее остался холодным. Тонкий высокий голос волшебной девы напоминал звук маленьких колокольчиков и разносился вокруг, словно сильное эхо. — Больше, намного больше, — кивнул Вергилий. — Я решил проверить, жива ли ты еще. — И да, и нет. В любом случае, тела у меня давно уже нет. Видимо, это уже какая-то закономерность. Сначала я, потом Набу, следом Эона… — Ты кому-нибудь показывалась? — Ни разу за последние четыре тысячи лет, — усмехнулась женщина и провела полупрозрачной ступней по глади воды. — Мало кто даже помнит, что я существовала… И что меня зовут… — Астлик, — закончил за нее Вергилий. Она ненадолго замерла, а затем улыбнулась — на этот раз намного мягче. — Дева Вечной Реки. Я помню… Точнее, я вспомнил. — Твоя память до сих пор еще не восстановилась? — Совсем недавно я смог все вспомнить. Было трудно. — Да уж, моя сестрица умеет проклинать, — задумчиво произнесла Астлик и протянула длинный тонкий палец ко лбу Вергилия, наклонившись к нему через каменное ограждение. — Тебе стало легче, когда ты все вспомнил? — Отчасти… да, — ответил ангел, почувствовав приятную прохладу от ее прикосновения. — Но иногда я думаю, что лучше бы просто начал жизнь с чистого листа. Я не могу ни с кем о таком поговорить… — А как же это прелестное создание? Эта девушка так часто бывает здесь, что мне теперь даже не так скучно жить, как раньше. Танцует красиво, а я любуюсь… Словно бамбук на ветру. Иногда она плачет у водоема, а я даже утешить не могу. Такая печальная бывает, что мне самой грустно. Приятно, когда грустно — это хоть что-то. — Плачет? Почему? — А мне откуда знать? — Астлик опустилась напротив Вергилия и брызнула в него водой. — Ты мне скажи. Это ты ее целовал, а не я. — Ты подсматривала? — возмутился ангел и недовольно нахмурился. — Это некрасиво… — Ну, это мой дом. Вы в гостях, а не я у вас. Так уж получилось. Я почувствовала твою энергию и излишне полюбопытствовала. Могу пообещать больше за вами не подсматривать. — Было бы хорошо… А то я больше сюда не приду. — Ох, ну только не надо манипулировать, — усмехнулась Астлик и, положив руки на каменную поверхность ограды, опустила на них подбородок. — Обещаю, что не буду подглядывать, а ты пообещай иногда навещать меня. Тут ужасно скучно. — Тогда почему ты оставила свое тело? — спросил Вергилий и провел ладонью рядом с ее лицом, пытаясь ощутить физически, а не только ментально, ее энергию. — Зачем ты это сделала? — Потому что все, кто живут также долго, как и мы, рано или поздно хотят это сделать. Историю Эоны ты знаешь… Она не хотела чувствовать боль, вину за содеянное и бесконечное одиночество. Она обманом вернула себе человечность на короткий миг — это ее и сгубило. Любовь способна на многое… И даже убить. — Не стоит об этом мне напоминать, во мне и так постоянно сидит чувство вины… — А я и не хотела вызывать у тебя чувство вины, — холодно отозвалась Астлик и образ ее замерцал ярче, словно к ней начали возвращаться забытые эмоции. — Я лишь объясняю, почему мы решаемся на это. У каждого из тех, кто отказался от воплощения, есть груз боли. — Я был почти готов это сделать, — признался вдруг Вергилий и Астлик понимающе кивнула. Он никогда не пускал эту мысль в свою голову до конца, но эти слова слетели с его губ, ведь он, наконец, смог встретить ту, что могла его понять. — Я хотел этого. Я был готов сделать это несколько лет назад. — А сейчас уже не хочешь? — Нет, больше не хочу. — Так ты нашел ту девушку из своих снов, — тепло улыбнулась Астлик и мечтательно вздохнула. — А если это не она? — Это точно она, — уверенно сказал Вергилий и почувствовал, как сердце забилось быстрее, набрав скорость за одно мгновение. — У меня нет сомнений. А даже если бы это было не так, то мне все равно. — И каково это — быть счастливым из-за любви, а не страдать от нее? Говори, мне уже не будет больно, а ты хоть поделишься радостью. — Хм… Если честно, ничего лучше я никогда не испытывал. Мне трудно сравнить это чувство хотя бы с чем-то. Каждый день приносит радость, но и тревогу. Появляется страх все это потерять… И все же, это того стоит. — Ты честен с ней? Рассказал обо всем? — решила спросил Астлик, надавив на больное. — О причине твоей слепоты, например. — Нет… Об этом я не говорил, — покачал головой Вергилий. Ему было трудно даже представить, как все это рассказывать, потому что за одним вопросом последуют и другие, а он не знал, сможет ли ответить на них без утайки. — Астлик… Могу я кое-что попросить? — О чем же? Но ты должен понимать, я ограничена в возможностях. — Верни мне… зрение… Пожалуйста. Мне нужно видеть. — Зачем тебе просить об этом у меня? — удивилась Астлик и, увидев, каким печальным стало лицо ангела, отвела взгляд в сторону. — Ты ведь и сам можешь снять проклятие. — Я даже не знаю, как! — рассерженно воскликнул он. — Что это вообще значит? Она сказала, что слепота уйдет лишь тогда, когда я буду умолять о том, чтобы перестать видеть. Я не понимаю… — Условие есть, значит, однажды ты поймешь. Эона, конечно, ужасная садистка, но она не стала бы лишать тебя шанса. — Но ты ведь тоже можешь вернуть мне зрение… Почему ты отказываешься? — Я могу сделать это, лишь забрав что-то равноценное, — ответила Астлик и устало вздохнула, посмотрев на свою водную обитель. — Если я верну тебе зрение, то мне придется забрать у тебя руку или ногу. Тебе это нужно? Хочешь быть калекой? — Я и так калека, — разочарованно прошептал Вергилий и провел ладонями по лицу. — Я даже не могу ее видеть по-настоящему… Это больно. — Но лучше ведь так, чем не суметь защитить ее из-за увечья? Подумай несколько раз, прежде, чем просить меня о таком. Я не стану тебя понапрасну калечить. — Хорошо, твоя взяла… Может, ты и права. — Разумеется, я права, — кивнула Астлик и поднялась на полупрозрачные ноги. — Я не могу надолго являться, мое время ограничено. Не ищи обходных путей — иногда они могут принести еще больше боли, чем истинные, кажущиеся тебе слишком трудными. Вода поднялась вверх и, вспенившись, окружила Астлик, а затем разлетелась на миллиарды маленьких капель, вернув ее туда, где она была все это время — в Вечность. Вергилий вытер их со своего лица, чувствуя себя немного странно — встреча со старой подругой немного ободрила его, но еще и напомнила о той жизни, которая была у него совсем недавно. Ангел мог думать лишь о том, что когда-то был готов оказаться на месте Астлик и Эоны и сейчас это его пугало. Лишить себя тела и чувств, лишь бы больше никогда не испытывать боли — как он мог подумать об этом даже на мгновение? — Нет, хватит об этом, — твердо решил Вергилий и выпрямился во весь рост. — Не хочу. Я ее не оставлю.***
Уже приняв душ и переодевшись, Ева ходила по своей комнате, меряя ее шагами. Полчаса уже почти истекли, и девушка все время поглядывала в сторону балконной двери и окон, надеясь увидеть прилетевшего к ней Вергилия. Она настолько сильно ждала его, что слышала в шелесте листьев на деревьях звук его крыльев и каждый раз разочарованно вздыхала, поняв, что ошиблась. Подойдя к туалетному столику, девушка взяла кулон, который оставила здесь, прежде чем принять душ. Ева теперь даже представить себе не могла, что когда-то просто перестала его носить. Она уже не знала, почему это сделала и когда — возможно, это происходило постепенно, а может, произошло в один день, когда девушка, будучи уже не маленькой, но еще и не совсем взрослой, отказалась верить, что Вергилий когда-нибудь появится в ее жизни. Теперь, когда он был с ней, Ева все еще не могла поверить, что все это не чудесный сон, а самая настоящая реальность. Надев кулон, девушка улыбнулась своему отражению, почувствовав себя удивительно спокойно. Даже ожидание больше не казалось ей таким томительным, будто Вергилий каким-то образом уже был с ней рядом. — Опять не услышала меня, — Ева улыбнулась и на секунду зажмурилась от приступа радости, а затем повернулась, увидев его, стоящего у балконной двери за полупрозрачной занавеской. Вергилий закрывался ею от девушки, но она все равно могла увидеть его игривую красивую улыбку, которая казалась настолько искренней, что у Евы захватывало дух при виде нее. — Я просто знаю, что это ты, еще до того, как увижу, — тихо ответила она и, поднявшись с места, подошла к ангелу и посмотрела на него через занавеску. — Ты задержался… Все хорошо? — Лучше не бывает. Теперь я здесь и у нас впереди вся ночь. — Ты не собираешься спать? — Пока что не хочу, — Вергилий отодвинул занавеску в сторону и приблизился к лицу Евы так близко, что она могла сосчитать каждую его ресничку. Шорох перьев его больших белых крыльев, мягко сияющих в свете луны, ласкал ее слух, будто убаюкивая, получше любой колыбельной в детстве. — Готова прогуляться? — Что? — удивилась она и оглядела себя, уже переодетую в сорочку. — Я ведь… — Мы ненадолго, я обещаю. — Погоди ты! Я ведь даже не одета нормально! — Держись крепко, — Вергилий тихо хихикнул Еве в ухо, а затем подхватил ее на руки и, разбежавшись, взмахнул сильными крыльями и очень быстро взмыл вместе с ней в небо. Она громко вскрикнула и посмотрела вниз, увидев лишь маленькие светящие точки, которые были огнями дворца и города. На такой высоте Еве тут же стало очень холодно в одной сорочке и девушка усилием воли заставила свое тело согреться. — Ты сумасшедший! — крикнула она, но вдруг громко расхохоталась от охватившего ее восторга. — Почему не дал мне лететь самой? — Мне нравится держать тебя на руках, — Вергилий радостно улыбнулся ей и это окончательно заставило девушку забыть о всякой неловкости. — И так ты не устанешь от полета. — Спасибо за заботу, — пробурчала Ева, стараясь скрыть то, что на самом деле была в диком восторге от его игривого настроения. Дальнейший путь девушка старалась не смотреть вниз, потому что очень боялась высоты, когда не управляла полетом. И все же, несмотря на страх, ей было очень хорошо рядом с Вергилием. Его руки держали ее крепко, но очень бережно, не доставляя ни малейшего дискомфорта. Ева положила голову ему на плечо и прикрыла глаза, вспоминая первый раз, когда ангел также украл ее из дворца, чтобы провести время вместе. Она легко могла вернуться к тому, что чувствовала тогда — невероятное смущение и дикое волнение, будоражащее кровь. Теперь девушке казалось странным и нелепым, что при первой встрече с Вергилием она не смогла разглядеть в нем то, что видела теперь так отчетливо. — Он мой, — с трепетом подумала Ева и еще крепче обхватила его шею руками. Ангел тут же ответил на ее движение, ласково прижавшись щекой к ее виску. — Хоть бы он никогда меня не отпускал… Сильный порыв ветра разметал ее волосы, но крепкие крылья Вергилия не давали снести его с намеченного пути, и он продолжал уверенно лететь, не обращая на него внимания. Вокруг были лишь серые облака, подсвеченные лунным светом, и мерцающие вдали звезды, которые сейчас, казалось, находились так близко, что до них даже можно было дотянуться рукой. Ева не удержалась и потянулась к ним, представляя, как делает это и ее ладонь тут же оказалась в руке Вергилия, а затем он, обхватив девушку за талию, опустил ее босые ноги на свои и крепко прижал к себе. — Нет-нет, страшно! — закричала она, но почему-то улыбалась, несмотря на ощущение беспомощности. — Я держу тебя, — уверенно сказал Вергилий ей на ухо, и Ева сразу успокоилась от его мягкого голоса, как по волшебству. — Посмотри… Девушка сделала глубокий вдох и открыла зажмуренные глаза. В этот момент она совершенно забыла о каких-либо страхах, потому что небо вокруг них внезапно заискрилось миллионами серебристых и золотых огней. Они кружили вокруг, озаряя темноту своим ярким светом, распугивая ночную темноту. Ева обняла Вергилия за шею одной рукой, а другую выставила в сторону. Огни касались ее пальцев, согревая их, будто маленькое пламя, чудесным образом оказавшееся так высоко в небе. Чудесное волшебство, конечно же, принадлежало Вергилию — ангел довольно улыбался, слушая возгласы и смех своей любимой. Девушка совершенно забыла о том, что боится высоты и что на ней одна сорочка — сейчас она чувствовала себя маленьким ребенком, верящим в чудеса. Единственным, что держало Еву в реальности, были руки Вергилия. Он бережно обнимал ее за талию, иногда мягко сжимал руки и плечи, позволяя ей забыть о силе притяжения и холодном ветре. Это было сильнее любых слов и обещаний, сильнее самых страстных поцелуев и объятий — он просто был рядом и дарил ей эту невероятную красоту, которую сам, увы, не мог видеть. Через несколько минут Ева почувствовала, что Вергилий начал снижаться, опускаясь в кромешную темноту, скрытую от них плотными облаками. До девушки донесся запах хвои, лесных цветов и реки. Она посмотрела вниз и увидела, что они оказались посреди леса, а огни города еле заметно мерцали где-то вдалеке. Ева думала, что они приземлятся на берегу спокойной реки, тянущейся от высоких гор с заснеженными верхушками, но Вергилий летел прямо над ней, не собираясь сворачивать в сторону. Их ноги несколько раз касались водной глади, и девушка опасливо смотрела на нее, надеясь, что ангел не решил так над ней подшутить. — Ты не сбросишь меня в воду? — спросила Ева на всякий случай и Вергилий рассмеялся. — Я серьезно! — Нет, конечно, — весело отозвался он, а затем замер над водой, крепко прижав ее к себе. — Хочу, чтобы ты кое-что попробовала. — Что за эксперименты? — Ты ведь хотела учиться использовать свою силу. — И как это связано с тем, что я в любой момент могу свалиться в воду? — нахмурилась Ева, опасливо поглядывая на темную гладь реки. — Если ты телекинетик, ты сможешь идти по ней и не упасть, — тихо ответил Вергилий и девушка отчаянно замотала головой. — Я буду тебя держать, доверься мне. Обещаю, что ты не упадешь. — Но… что я должна делать? — Попробуй представить, что вода плотная, словно камень. Наступи на нее так, будто она твердая, а не жидкая. Сосредоточься на этой мысли. — Хорошо, я… постараюсь, — неуверенно кивнула Ева и Вергилий убрал руки с ее талии, крепко взяв девушку за руки. Стоило ей ступить на воду, как ее ступня тут же провалилась под нее, и ангел быстро поднял ее вверх, не давая упасть. — Я не знаю, как это делать! — Спокойно и неторопливо, — ободряюще улыбнулся ангел. — Не бойся. Ты умеешь это делать — тебе нужно лишь почувствовать. Ты сможешь. Не представляя себе точно, как нужно все это делать, Ева на пару секунд закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь отыскать в себе еще немного решимости. Она вспоминала свои ощущения, когда представляла, будто огромный валун, который ей нужно было поднять, ничего не весит — возможно, здесь нужно было думать примерно в том же направлении. Ева решила зацепиться именно за этот опыт, потому что ничего другого у нее просто не было. Почувствовав знакомую легкость в груди, девушка позволила ей заполнить все свое тело от макушки до кончиков пальцев на ногах. Она начала ощущать легкое приятное дуновение, которое, как ей казалось, могло удержать ее над водой, но довериться ему пока что было трудно и страшно. — Нет, не отпускай! — завопила Ева, когда Вергилий выпустил ее левую руку из своей. — Ты уже сама держишься, — улыбнулся ангел и потянул девушку за собой. — Не бойся. Посмотрев себе под ноги, она увидела, что ее ступни действительно больше не тонут под водой, а отталкиваются от нее, словно от чего-то пружинящего. Не сдержав восторженный возглас, Ева сделала один шаг, а затем и второй, чтобы убедиться в том, что у нее в самом деле получилось. Вергилий продолжал держать ее за руку на всякий случай, но сама она сжимала ее теперь лишь из-за того, что хотела этого, а не нуждалась в его поддержке. Несколько раз девушка случайно наступала на торчащий из воды камень, не увидев его в темноте, но сейчас ее это не особо волновало — уж слишком удивительным и захватывающим было это чувство полного контроля. Сейчас даже неясность пути и чернота холодной воды не пугали ее так сильно. Стоило ей об этом подумать, как Вергилий, протянув пальцы к реке, пустил по ней маленькие ярко-голубые искры. Темная вода засияла, словно подсвеченная изнутри, и Ева завороженно наблюдала за тем, как в тех местах, куда она наступала, сияние усиливается еще больше, будто прокладывая ей путь дальше. Ощущение легкости стало еще сильнее и девушка, наконец, решила отпустить руку Вергилия. Он летел перед ней, паря над самой поверхностью, готовый в любой момент подхватить Еву, если она перестанет контролировать свои силы. — У меня получилось, — прошептала она, не веря своим глазам. — Это ты что-то сделал? — Нет, я просто немного поддержал, — покачал головой ангел и протянул девушке руку. — А меня удержать сможешь? — Нет, я не смогу! Одно дело себя, а другое еще и тебя! — Я тебе доверяю. Сосредоточься теперь еще и на мне, но не забывай про себя. Вытолкни это ощущение за границу своего тела. У тебя получится. — Вергилий, нет! — завопила Ева, но ангел не послушал ее и коснулся двумя пальцами абсондера в ухе. То ли так подействовал небольшой испуг, то ли девушка просто не хотела, чтобы Вергилий упал в воду, но он, к ее удивлению, замер в воздухе, также, как и она. — Фух… Не делай так больше! — Зато сработало! Ты молодец! — восторженно отозвался ангел и покружился вокруг себя, разведя руки в стороны. Приблизившись к Еве, он обхватил ее лицо ладонями и порывисто поцеловал в губы, совершенно забывшись от радости. Девушка вздрогнула от поцелуя, но охотно прильнула к ангелу, обняв его за талию. Его губы были удивительно горячими, словно что-то согрело их, и теперь Вергилий делился этим удивительным теплом с Евой. Приятные ощущения полностью захватили ее, и девушка окончательно забыла о контроле. Только успев об этом вспомнить, она упала в прохладную реку, погрузившись в нее с головой, и ангел тут же присоединился к ней, издав удивленный возглас. — Я же говорила, что не надо! — крикнула ему Ева, выплюнув воду изо рта. Вергилий быстро всплыл рядом, но его лицо продолжало сиять от радости, несмотря на то, что он промок до нитки. — Ничего страшного, это просто вода! — весело отозвался он и, нащупав руку девушки под водой, потянул ее к себе. — К тому же, эта река чистая. — В мои планы не входило купаться ночью посреди леса, тьфу… Я попробовала ее на вкус. Моя бедная сорочка. — Расслабься и просто отдайся моменту. Это же приятно, хорошо… — Я облажалась и не удержала нас, — с досадой произнесла Ева, но Вергилий помотал головой и, обхватив ее за талию и бедра, прижал к себе, ощутив приятное тепло, разжигающее в нем уже знакомое чувство. Несмотря на то, что ангел корил себя за него, оторваться от девушки было выше его сил. — Нет, ты умница, — тихо сказал он и убрал с лица Евы прилипшие мокрые волосы. — Ты молодец. Для первого раза это очень-очень хорошо. Если честно, я этого не ожидал. — Зачем тогда убрал крылья? Так хотелось промокнуть? — Нет, я не планировал нырять. Просто хотелось тебя поддержать. — Спасибо огромное, но… нам надо бы из воды выходить, — тихо рассмеялась Ева и чмокнула Вергилия в холодный нос. — А я еще думала мы с тобой просто ляжем спать… — Это я только с виду тихий, — ухмыльнулся он и, обхватив девушку крепче, направился в сторону берега. — Иногда я делаю странные вещи. Но только иногда. — Ну, да, конечно… Теперь я вообще не знаю, чего от тебя ожидать. Выбравшись на берег, Вергилий поставил Еву на землю, выбрав место, где росло побольше мягкой травы. Холодно ей не было, но стекающая с волос и сорочки вода доставляла дискомфорт. Девушке не терпелось поскорее вернуться домой и переодеться, но при этом уходить отсюда она совсем не хотела, потому что они с Вергилием были здесь совсем одни и никто не мог им помешать. — Все хорошо? — спросил он, растер ладонями ее плечи, а затем начал выжимать из краев сорочки холодную воду. — Не поранилась о камни в реке? — Нет, все в порядке, — замотала она головой, чувствуя, как кожа на ногах начинает гореть в тех местах, где Вергилий ее касался. Это было так приятно, что Ева не могла сдержать улыбку, но все же решила никак не выдавать себя, вспоминая то, что произошло между ними совсем недавно в подземном саду. — Хотя бы вода больше не стекает… Прости. — За что ты извиняешься? — Из-за меня мы упали в воду, — смущенно улыбнулся Вергилий и теперь приступил к выжиманию своей белой рубашки, которая прилипала к его телу, просвечивая напряженные мышцы. Ева неосознанно протянула к нему руку, в последний момент остановив себя — ей нестерпимо сильно хотелось коснуться ангела, но теперь внутри стоял какой-то блок, через который она пока что боялась переступить. — Это было даже весело, — признала девушка, еле сдерживая подступающее желание. — К тому же, с тобой я могу попробовать что-то новое, испытать себя… Это здорово. — Мне тоже это нравится. Будем делать все новое для нас вместе. — Все-все? — Ну, да, — кивнул Вергилий, не понимая, что подразумевает Ева этим вопросом. Убрав с лица мокрые волосы, он наклонился к ней и легонько коснулся губами ее носа. — Ты точно не мерзнешь? Лицо холодное. — Немного холодно, — соврала девушка и для верности слегка поёжилась. — Чуть-чуть. — Я не очень подхожу для того, чтобы согреть тебя, но… — Подходишь, еще как подходишь… Обнимешь меня? — Ты просишь так, будто я сам этого не хочу, — покачал головой Вергилий и прижал Еву к себе, поцеловав ее в висок. — Так теплее? — Намного теплее, — кивнула девушка, прильнув к его груди. — Век бы так стоять и не возвращаться… — Однажды я украду тебя и заберу с собой — далеко и надолго… Тебе не помешает увидеть мир. — Хочу, чтобы это поскорее случилось. Да хоть сейчас. Как жаль, что нельзя… — Да, пока что рано, — согласился Вергилий и ласково погладил девушку по спине. — Тебе нужно доучиться. И родители твои точно не будут рады, если мы с тобой внезапно сбежим из города. — А после окончания Академии? — спросила Ева с надеждой. — Тогда можно? Всего три недели осталось. — Я не знаю и не хочу тебе врать, что исполню это желание так скоро… Но однажды так и будет. Я обещаю. — Ловлю тебя на слове. Только попробуй его не сдержать. Обратный полет до дворца прошел в полной тишине. Ева была погружена в пережитые ощущения, а Вергилий думал о своем обещании, которое искренне хотел воплотить в реальность. Если сначала он мечтал хотя бы просто быть с ней рядом, то теперь его мысли пошли дальше — сейчас ангел не мог представить себе и дня без любимой, не говоря уже о том, чтобы расстаться на долгое время. Стоило Вергилию хоть на секунду это представить, как все тело скручивало от тупой боли в груди. Его руки непроизвольно сжали талию и ноги Евы сильнее, будто что-то могло внезапно отнять ее у него. До конца полета он не мог думать больше ни о чем другом. — Ты какой-то напряженный, — заметила Ева, когда они вернулись в ее комнату. Вергилий неопределенно пожал плечами, стараясь сохранять хладнокровие рядом с ней. Все же, она была неплохим эмпатом и ему с каждым днем было все сложнее скрывать от нее свои истинные эмоции. — Ты не хочешь мне что-то рассказать? — Многое, но для начала… переоденься, — попросил Вергилий, боясь даже представить, что с ним будет, если он коснется девушки более интимно, пока она одета в сорочку, слишком тесно прилегающую к ее телу из-за оставшейся в ней воды. — Я пойду в душ. — Ты мог бы пойти в мой. — Нет, ты иди, а я… в свой. Я скоро вернусь. Пока Ева не успела задать ему еще один вопрос, Вергилий выскочил из ее комнаты, совершенно забыв о том, что ему нужно вести себя очень тихо и осторожно. Лишь миновав коридор, он вновь начал прислушиваться к звукам, но вокруг было тихо, так что, ангел остался незамеченным. Сбросив с себя влажную одежду прямо на пол, Вергилий ввалился в ванную комнату, включив ледяную воду в душе. Не пытаясь себя согреть, он встал под нее с головой и оперся руками о мраморную стену, пытаясь успокоиться. — Что со мной не так?! — в отчаянии подумал ангел, еле сдерживая себя от того, чтобы как следует не удариться головой о что-нибудь очень твердое. — Почему так тяжело?.. Вергилия трясло, словно в какой-то дикой лихорадке, но плохо ему не было. Это скорее походило на сладкую томительную агонию, которая не оставляла места покою. Тело кипело от захватившей его энергии — странной, совершенно непонятной, но такой приятной… Даже ледяная вода не помогала Вергилию справиться с потоком фантазий, который атаковали его мысли. В них была лишь Ева — мучительно красивая, живая, словно весенний ветерок, как прекрасные распустившиеся цветы и морские буйные волны, прекрасная, как летний рассвет и легкий иней зимним утром. Вергилий закрыл глаза и коснулся своих губ, мысленно возвращаясь к поцелуям, которые она дарила ему и которые он с жадностью принимал и отдавал. Они каждый раз были такими разными, новыми и непохожими друг на друга — иногда нежными и кроткими, но подчас страстными, обжигающе горячими и опьяняющими сильнее крепкого вина. Не без стыда Вергилий вспомнил, как целовал Еву в подземном саду, вернувшись к своим ощущениям от прикосновений к ее тонкой коже на шее — нежной и гладкой, словно легчайший шелк. Стыд быстро сменился непонятным чувством, которое, словно сладкий яд, распространялось по всему его телу. Ангел уже был знаком с ним, но сейчас оно атаковало с такой силой, что сопротивляться ему стало невозможно. Вергилий прекрасно понимал, как можно назвать его, и теперь корил себя за то, что испытывает это невыносимое желание, похожее на пытку. — Я не могу сейчас к ней вернуться, — с ужасом подумал он. — Я ведь не смогу этому сопротивляться… Слабак. Ничтожество. Успокойся! Вергилий точно не знал, сколько так простоял под ледяной водой — пять минут, двадцать, а может быть, и целый час. Она принесла лишь небольшое облегчение, но это помогло хотя бы перестать думать только лишь о том, как сильно ему хочется испытать близость с любимой, сорвать с нее одежду и прижать к себе крепко-крепко, что даже дышать было бы трудно. Кое-как наспех одевшись в удобные домашние штаны и футболку черного цвета, Вергилий побрел в комнату Евы, чувствуя, как ускоряется его сердцебиение по мере приближения к ней. К своему огорчению, ангел даже не мог увидеть свое отражение, чтобы понять, как он сейчас выглядит и какое у него выражение лица — сейчас он был слишком растерян, чтобы оценить все здраво. — Я уж думала, ты уснул в душе, — улыбнулась Ева, когда Вергилий тихо зашел в ее спальню и закрыл за собой дверь на ключ. Она уже успела переодеться в легкую голубую пижаму и теперь расчесывала влажные волосы. Посмотрев на его лицо, девушка нахмурилась, отложила расческу в сторону и, подойдя к ангелу, коснулась ладонями его щек, отчего тот дернулся, но не смог отстраниться. — У тебя щеки красные, как два помидора. И почему ты такой ледяной? — Принял холодный душ, — честно признался Вергилий, чувствуя, как его ноги становятся ватными. — Наверное, поэтому кожа красная. — Да, точно… Ты пока ложись, а я закончу с волосами. Ангел молча кивнул и послушно лег на постель, сжав руки в кулаки, а Ева вернулась к туалетному столику и начала сушить мягким полотенцем волосы, тихо напевая мелодию себе под нос. Звук ее голоса успокаивал Вергилия, но не настолько, чтобы избавить его от навязчивых фантазий. Он ворочался из стороны в сторону, пытаясь найти удобное положение, но это не помогало ему успокоиться, лишь усиливая напряжение. — Ты чего вертишься? — тихо спросила Ева, закончив сушить волосы. Потянувшись на носочках, она упала на постель рядом с Вергилием, который еле удержался от того, чтобы не отскочить в сторону. Его сразу окружил ее нежный аромат, а мягкие длинные волосы защекотали лицо. — Неужели даже сейчас спать не хочешь? — Не знаю, может быть, — покачал он головой, перелег на бок лицом к Еве и коснулся пальцами ее теплого плеча. Ему до боли хотелось увидеть ее — немного растрепанную, сонно улыбающуюся и лежащую так близко, что можно было почувствовать теплое дыхание, от которого по всему телу бегали мурашки. Вергилий представлял, какой Ева была сейчас, стараясь воплотить в мыслях ее образ, но понимал, что никакие фантазии не смогут заменить ему реальность, которой он был лишен. — Я постоянно думаю кое о чем… Неужели тебя не волнует, что я слепой? — В каком смысле? Конечно же, мне грустно, что ты не можешь видеть. Хотелось бы, чтобы ты мог видеть ту красоту, которая находится вокруг нас. Мне жаль, что все так… — Да, мне тоже, но… я не совсем об этом. Я имел ввиду… Ты не переживаешь из-за того, что я калека? Я не могу тебя видеть, не знаю, как точно ты выглядишь… Мои комплименты о твоей внешности наверняка звучат глупо. — Ну, что ты такое говоришь? — улыбнулась Ева и, положив ладонь на щеку Вергилия, ласково погладила ее. — Ты не калека, не называй себя так. Ты ничем не отличаешься от других в физическом плане. Ты даже сильнее большинства тех, кого я знаю. Сначала мне было непривычно, признаю… Ну, что ты не можешь посмотреть мне в глаза и в них невозможно ничего прочитать, как у других. Раньше мне было достаточно лишь раз пересечься с кем-то взглядом, и я понимала, что у него на душе… Но сейчас я знаю, что у меня есть и другие способы понять тебя. — И какие же? — неуверенно спросил Вергилий и почувствовал, как Ева взяла его за руку, а затем начала нежно поглаживать ее пальцами, вырисовывая на коже невидимые узоры. Это одновременно успокаивало ангела, но вместе с тем и будоражило, ведь прикосновения девушки были невероятно приятным. — Временами тебя трудно понять… Если честно, я во многом до сих пор не разобралась. Иногда у тебя такое выражение лица, что я даже не могу распознать, что ты в этот момент чувствуешь. Чаще ты будто немного печальный и я не знаю причину — это меня расстраивает… Но, когда ты меня касаешься, когда мы держимся за руки или обнимаемся, я могу немного понять тебя. Ты лишь с виду холодный и всегда спокойный, но теперь я знаю, что ты можешь быть таким разным, что иногда я за тобой не поспеваю. — Это я с тобой таким стал. Мне самому порой трудно понять, что я чувствую, потому что этого так много… Меня будто изнутри распирает от эмоций. Когда тебя нет рядом, я только и делаю, что жду встречи. Я хотел бы дать тебе все, чего ты заслуживаешь, но иногда мне кажется, что из-за слепоты я на это не способен. — И как же она может тебе помешать? — с тоской в голосе спросила Ева и запустила пальцы в волосы Вергилия на макушке. — Я не чувствую, что это может иметь хоть какое-то значение для меня. Конечно же, мне бы хотелось, чтобы ты видел, но я ценю тебя таким, какой ты есть. С тобой я будто обрела себя настоящую и теперь даже не представляю, что когда-то все было иначе. Ни о чем не переживай… Ты сделал меня очень счастливой. — Наверняка даже не на половину так, каким счастливым меня сделала ты, — тихо сказал Вергилий, чувствуя, как начинает гореть его лицо. Он растерянно вздыхал, стараясь подобрать слова, но не находил тех, что могли полностью описать его чувства. Ева молча ждала, пока он что-то скажет, не нарушая тишину. Ангел слышал лишь ее спокойное дыхание и отчего-то учащенное сердцебиение, чувствовал небольшую дрожь в теплых руках, которые он держал в своих. Все это выдавало волнение девушки и ему хотелось ее успокоить. — С тобой весело жить, радостно и легко вставать по утрам, приятно гулять в саду. Через тебя я чувствую мир ярче, потому что ты сделала его лучше, прекраснее. Я мог бы сто лет говорить о том, как ты изменила мою жизнь, но это будет слишком утомительно, поэтому… запомни это и никогда не забывай, как сильно ты важна для меня. — Мне никогда не надоест тебя слушать, — смущенно улыбнулась Ева и провела кончиками пальцев от подбородка до шеи Вергилия. Ей хотелось постоянно касаться ангела, чтобы чувствовать приятную умиротворяющую прохладу его кожи. Ладонь, сжимающая ее руку, дарила покой, в котором хотелось раствориться без остатка и провести в нем хоть целую вечность. Рядом с ним часы превращались в минуты и пролетали незаметно, словно в одно мгновение. Именно поэтому Ева не желала засыпать, ведь ей хотелось оттянуть момент, когда им вновь нужно будет делать вид, что между ними ничего нет. — Можешь говорить, можешь молчать — главное, что ты рядом. Вергилий тихо вздохнул, а затем прижал девушку к себе, обняв ее за талию. Она уткнулась ему в грудь, чувствуя, как сердце гулко бьется от нежности и любви. Его руки оказались удобнее любой самой мягкой постели, и Ева понимала, что может уснуть так в любой момент — настолько хорошо и спокойно ей сейчас было. Она силой заставляла себя открывать глаза, чтобы отсрочить момент засыпания, но постепенно это стало делать невероятно трудно. — Не сопротивляйся сну, — прошептал Вергилий и начал нежно поглаживать девушку по голове, запуская пальцы в ее волосы. — Ты должна отдохнуть, любовь моя. Засыпай… — Ты так приятно говоришь… Мне очень нравится слушать твой голос. — Тогда я продолжу, а ты закрой глаза. — Ладно, я согласна, — довольно улыбнулась Ева. Вергилий потянулся за пледом и укрыл им себя и ее, чтобы было комфортнее засыпать. Вновь обняв девушку, он положил ее голову себе на грудь и продолжил гладить по волосам. Это было настолько приятно, что ей хотелось как можно дольше задержаться в этом пограничном состоянии между сном и реальностью, слушая спокойный голос ангела. — Когда-то давным-давно жил один… человек, — начал тихо говорить Вергилий, убедившись, что Ева удобно устроилась и перестала ёрзать. — Жил этот человек без имени, а может, просто забыл его, потому что оно не имело значения. Все называли его по-разному, как им того хотелось. И так же, как не было у него имени, не было у него и ничего своего — даже самой маленькой безделушки. Другие люди… считали его особенным и даже могущественным. Они молились ему в храмах, пели гимны, читали молитвы, прося о помощи, исцелении от увечий… И этот человек помогал как мог, да только каждый раз отрывал от своего сердца по маленькому кусочку, чтобы отдать его нуждающемуся. — Почему же… он не мог просто отказаться? — Потому что его сердце было переполнено любовью и состраданием. Оно билось для каждого, кто просил о помощи, так что этот человек продолжал делиться им с ними, не замечая, как сердце кровоточит и становится все меньше и меньше… Однажды к нему пришел очередной нуждающийся, чтобы попросить исцеления от болезни. Как бы слезно он не умолял, как бы не пытался уговорить, человек, который всегда и всем отдавал себя, на этот раз ничего не почувствовал. Ему вдруг стало все равно на страдания других, ему больше нечего было отдать, потому что от сердца ничего не осталось. В его груди появилась пустота — черная, холодная, безжизненная. — И что же он делал потом? — сонно спросила Ева, стараясь не уснуть, пока Вергилий рассказывал историю, но его приятный мягкий голос действовал лучше любого снотворного. — Он покинул других людей и ушел так далеко, как только мог, — продолжил ангел, перейдя практически на шепот. — Шли годы, полные одиночества и печали. Со временем человек перестал чувствовать даже это. Ему стало все равно, что станет с ним, миром и теми, кому он помогал долгие годы. Он брел по безжизненным землям, где не росли цветы, не шумела вода и не летали птицы. Все вокруг давно было мертво, как и его уставшая душа, больше не искавшая тепла и света. — И что, ему даже никто не помог? — Не забегай вперед, нетерпеливая. — Я ведь хочу знать, все ли хорошо закончилось, — в притворной обиде надула губы Ева и Вергилий тихо засмеялся ей в ухо. Ему почему-то очень нравилось, когда она, обычно собранная и серьезная, становилась капризной и расслабленной рядом с ним. — Давай, я слушаю из последних сил. — Человек долгие годы бродил среди безжизненных полей, забыв даже то, кем он был на самом деле, — еле сдерживая улыбку, продолжил Вергилий. История вышла весьма грустной, но на душе у него было так тепло, что не улыбаться он просто не мог. Натянув плед повыше, ангел укрыл им Еву почти до подбородка и положил ее ноги на свои, чтобы она была к нему поближе. — Но однажды путь закончился. Человек стоял на пороге чего-то нового и это вдруг испугало его, а ведь он так давно не чувствовал страха, волнения и тревоги. — И почему же… он боялся?.. — Потому что повстречал еще одного особенного человека с большим и полным любви сердцем. Оно было таким огромным, что могло хватить сразу на десятерых… И вот ему, уже забывшему о том, что такое чувствовать, вдруг стало больно в груди. Он вспомнил, что значит страдать, потому что очень сильно влюбился… И это сделало его очень-очень счастливым. — Почему говорят, что если ты влюбился, то рано или поздно обязательно будешь страдать? — насупилась Ева и попробовала найти под пледом руку Вергилия, но сонливость никак не давала ей этого сделать. — Потому что нет счастья без горя, — печально улыбнулся ангел и поцеловал ее в висок. — Любовь — это все чувства, умноженные на десять. И все они, что удивительно, держатся лишь на том, кто пробудил в тебе эту любовь. Ни сила притяжения, ни время, ни расстояние — ничто из этого не может сравниться с тем, кого выбрало твое сердце. — И чем же… закончилась история о человеке без сердца? — Человек, которого он полюбил, смог полюбить его в ответ, а точнее смогла, если… это имеет значение. Но ему не хватало силы духа и решимости, ведь для этого нужно большое сердце… И тогда человек, в которого он влюбился, взял часть своего и подарил ему — безвозмездно, но очень решительно и настойчиво. — Разве так уж безвозмездно? — тихо хихикнула Ева, голос которой звучал приглушенно из-за того, что она уткнулась Вергилию в грудь. — Конечно же, этому человеку хотелось, чтобы его полюбили в ответ. Но больше всего, я думаю, ему хотелось помочь, утешить, понять… И чтобы он всегда был рядом, разговаривал, утешал, если грустно, целовал перед сном, гладил так приятно по волосам… Такие простые и приятные вещи, правда? Очень… — Да… Я люблю тебя, — вдруг шепотом выпалил Вергилий и облегченно выдохнул. Ему все это время очень хотелось сказать эти три слова, но он никак не мог этого сделать. Ответом ангелу была лишь тишина, и он догадался, что Ева, наконец, уснула. Ее дыхание и сердцебиение стали спокойными, а тело полностью расслабилось в его руках. Она казалась такой маленькой и беззащитной, что Вергилию было даже немного страшно еще крепче прижать ее к себе, хоть ему и очень сильно хотелось этого. Постепенно он и сам уснул, чувствуя себя рядом с Евой так спокойно, насколько это было вообще возможно в их ситуации.***
Утром Крис проснулся очень рано — его режим быстро восстановился, и парень вновь поднялся с рассветом, хоть в этом и не было необходимости. Выглянув в балконное окно, он отправился в ванную, чтобы умыться, а затем быстро влез в свою повседневную одежду, стараясь при этом не разбудить Силли, который продолжал спокойно спать. Крису совершенно не хотелось возвращаться домой, но кое-какие обязанности у него все-таки были, и он не мог их игнорировать. К тому же, ему было нужно поговорить с Шарлоттой и об ее внезапном побеге с праздника. Наскоро написав записку о том, куда он уходит и зачем, Кристофер положил ее на подушку рядом с Силли и очень осторожно поцеловал его в щеку рядом с опущенными черными ресницами. Тот даже не пошевелился — настолько крепко спал. Выйдя из комнаты, Крис тихо закрыл за собой дверь и направился к выходу из дворца, погруженного в мирную тишину. В отличие от него, город уже начал просыпаться — бакалейные магазины открывали двери, ночные фонари погасли, а по улицам разносился запах свежеиспеченного хлеба и из булочных. Дом его семьи находился совсем недалеко, поэтому Крис потратил на путь не больше десяти минут. Открыв дверь, он тут же почувствовал тепло, которое шло из кухни — Офелия уже успела не только проснуться, но и начать хлопотать над приготовлением завтрака. — Неужели явился? — улыбнулась она, увидев сына, крадущегося к корзинке с ароматной выпечкой. — Я уж думала, что сегодня не придешь. Отец говорил, что надо покрасить окна второго этажа, сделаешь? А то давно не обновляли, совсем краска слезла. — Да, конечно, — кивнул Крис и некоторое время молчал, отвлекшись на круассан с кремом. Наконец, проглотив несколько и запив их чаем, он как можно более невинно посмотрел на мать. — Шарлотта спит? — Должна была встать уже, но я не тороплю, выходной все-таки. Проверишь ее? — Уже иду. А потом займусь окнами. Вбежав по лестнице на второй этаж, Крис прошел до конца просторного коридора, свернул налево и остановился у двери в комнату сестры. Не услышав за ней никаких звуков, которые говорили бы о том, что девушка уже встала, парень несколько раз постучался и, не дождавшись ответа, зашел внутрь. В спальне Шарлотты было темно, потому что шторы закрывали утреннее солнце, а она сама, накрывшись одеялом с розовым цветочным узором до макушки, продолжала лежать на кровати, свернувшись в клубочек. — Эй, ты спишь? — спросил Крис и сел рядом с ней. Сестра промычала что-то нечленораздельное, давая понять, что уже проснулась, но по ее поведению можно было ясно понять, что вставать она не торопится. — Поднимайся, сонное царство. — Не хочу, — глухо отозвалась Шарлотта и Крис услышал, как она тихо всхлипнула. Встревоженный этим, он начал пытаться вытащить сестру из-под одеяла, хоть она и сопротивлялась этому, не желая показываться брату. — Если укусишь, как обычно, я схвачу тебя за ногу и буду щекотать пятку! — Ладно-ладно, — сдалась Шарлотта и, сев на постели, убрала с лица одеяло. Крис еле удержался от того, чтобы не поджать губы при виде него — оно было покрыто красными пятнами, а глаза выглядели влажными, будто она собиралась вот-вот заплакать. — Доволен?! — Что случилось? — спокойно спросил Кристофер и вытер указательным пальцем слезу, упавшую с ресницы ей на щеку. — Тебя поэтому вчера не было? — Да, но вчера я еще не плакала — держалась из-за папы с мамой. Не хочу, чтобы они видели меня такой. Сразу начнут вопросы задавать… — И почему же ты плакала? — Мне стыдно об этом говорить, — поджала губы Шарлотта и спрятала лицо в ладонях. — Особенно с тобой. — А что со мной не так? — нахмурился Крис. — Думаешь, я буду над тобой издеваться или посмеюсь? Ты за кого меня принимаешь, барашка? Рассказывай уже. — Трудно о таком рассказывать… Тебе когда-нибудь отказывали в любви? — А ты не знаешь? Ева отказала и… ну еще бывало. А у кого такого не было хоть раз, те просто везунчики. К чему ты об этом спрашиваешь? — А ты еще не понял, что ли? — мрачно спросила Шарлотта и прижала ноги, скрытые под одеялом, к груди и обхватила их руками. — Меня отвергли. — Да ладно? Тебя? — удивился Крис. — Кто посмел тебе отказать? Кто этот слепой идиот? — Это… Арей… — А-Арей?! — Тшш, не говори так громко, — взмолилась Шарлотта и закрыла рот Крису маленькой теплой ладонью. — А если мама услышит? — Ладно, прости. Я просто… не ожидал, — прошептал он и убрал ее руку с лица, немного сжав ее в своей. — Он тебя обидел? Как он разговаривал с тобой, когда узнал? — Нет, Крис, он меня не обижал… Арей был со мной честен и вежлив. Сказал, что не может ответить взаимностью и объяснил, почему. — И почему же? — Я… не знаю, — соврала Шарлотта, не желая выдавать любимого, чувствуя себя глупо, ведь всего пару секунд сказала, что Арей объяснил ей причину своего отказа. Она не знала, что Крис уже в курсе, а он почувствовал гордость из-за того, что сестра сохраняет тайну Арея, несмотря на то, что получила отказ. — Какая ты умница, — улыбнулся он и погладил Шарлотту по щеке тыльной стороной пальцев. — Я знаю, почему он тебе отказал, но ты молодец, что не выдаешь его тайну. — Он тебе рассказал? Когда? — Уже какое-то время назад. Я понимаю, почему Арей не может ответить тебе взаимностью. Дело точно не в тебе, и я надеюсь, что ты это понимаешь. Он слишком сильно любит Еву. — Чертова любовь, — поморщилась Шарлотта и ударила кулаком по мягкой светло-розовой подушке, лежавшей рядом. — Нахрена она мне?! — Впервые слышу от тебя ругань, — улыбнулся Крис и снова сжал ее руку в своей. — Я понимаю твою боль и то, что сейчас тебе кажется, будто наступил конец света. Но поверь мне — однажды станет легче. Помни об этом и не отчаивайся. — У меня ведь ни единого шанса, да? — Эм… Я не хочу тебе врать или тебя еще сильнее расстроить, понимаешь? — Ясно, можешь не продолжать, — кивнула Шарлотта и тяжело вздохнула. — Но мне все равно. Я буду надеяться. — Этим ты можешь сделать себе еще больнее, — тоскливо произнес Кристофер и погладил ее открытую ладонь. — Не хочу, чтобы ты страдала. Арей хороший парень и мой друг, но… ты мне все равно дороже. — От любви не только больно. Помимо нее, я чувствую и… счастье. Я рада, что… люблю его, а не кого-то, кто мог бы меня обидеть. — Не совсем тебя понимаю, но рад, что ты сейчас чувствуешь хоть что-то хорошее. Значит, с Ареем говорить не надо? — Нет, ни в коем случае, — покачала головой Шарлотта и вытерла мокрые от слез покрасневшие щеки. Ей все еще было очень неловко говорить с братом о таких вещах, но она чувствовала большое облегчение, что поделилась с ним своими чувствами. — Ты ведь и сам не хочешь этого делать, да и повода нет. Меня никто не обижал. — Просто неприятно от того, что мне даже нечем тебе помочь, — поморщился Крис. — Чувствую себя бесполезным. — Успокойся и иди съешь булочку. Я буду в порядке, но мне нужно привести себя в порядок… — Я скажу, что ты встанешь через полчаса. Хватит времени? — Да, надеюсь, я ведь еще не видела масштабы трагедии, — слабо улыбнулась Шарлотта и похлопала Криса по плечу. — Иди уже. Скоро спущусь, наверное… — Хорошо, но не тяни, а то мама сама явится, — предупредил Крис, вышел из комнаты сестры и вернулся на кухню, чтобы позавтракать, стараясь перед матерью не показывать вида, что узнал сейчас что-то важное. — Ну, где Шарлотта? — мягко спросила Офелия, положив ему на тарелку порезанные напополам жаренные сосиски. — Она проснулась? — Сказала, что полежит еще тридцать минут и встанет, — спокойно ответил Крис. — Сегодня выходной, пусть спит. А я сейчас пойду окна красить. — Я тут… хотела у тебя кое-что спросить, всего пару вопросов, — тон матери мгновенно изменился на серьезный, и он нервно сглотнул кусочек жареного яйца. — Я надеюсь, что ты будешь со мной честен. — Хорошо… Задавай. — Ладно… Я разговаривала с Каллисто, и она сказала, что кое из-за чего переживает. Дело в… Сильвестре. Сама она боится у него спрашивать сразу о таком, поэтому попросила узнать у тебя. — Да в чем дело? — напрягся Крис и убрал вилку ото рта, положив ее на тарелку. — Она зашла в комнату Силли и… увидела, как он перевязывает раны… на ноге. Он тебе не говорил, может, его обижают, бьют? — Чего?! Когда это было? Что он ей сказал? — Тише, не кричи, — попросила Офелия и села за стол напротив него. Вид у нее был очень обеспокоенный, а сам Кристофер держался из последних сил, чтобы тут же не вскочить и не побежать во дворец. — Просто, как вернешься, поговори с ним, хорошо? Попробуй сделать это так, чтобы он ни о чем не догадался… Может, после тренировки заметишь, в раздевалке и спросишь. Каллисто очень волнуется, хоть Сильвестр и сказал, что просто поранился… — Я поговорю с ним, — уверенно кивнул Крис. Теперь о завтраке он даже думать не мог, потому что в животе появилось неприятное сосущее чувство, из-за которого его начало тошнить. — Но сначала окна. А какой второй вопрос? — Надеюсь, что мои переживания — глупость. Ты чаще бываешь во дворце и мог что-то заметить. Я хочу узнать об… Асмодее и том, как он относится к Еве. Я должна знать все, что ты успел заметить. Было что-то странное? — Хм… Он часто оказывается рядом с ней, когда мы видимся. Он бывает на ее занятиях танцами, даже однажды в Академию заявился и говорил с ней наедине, когда мы были в душе. — Тебе что-нибудь в его поведении казалось подозрительным? — нахмурилась Офелия и выжидающе посмотрела на сына. — Да, было такое, — кивнул Кристофер и начал вытаскивать из памяти все подозрительные моменты. — У меня от него какие-то… странные чувства. Такое ощущение, будто от него исходит угроза, особенно сильно, когда кто-то находится рядом с Евой помимо него. Не знаю точно, но мне это напоминает… ревность? — Ясно. Нехорошо это. Я волнуюсь за Еву. — Думаешь, Асмодей может причинить ей вред? — Пока не знаю, — покачала Офелия головой и запустила пальцы в волосы. — Ревность может быть опасна… Особенно, если ее испытывает этот… Ладно, не забивай себе этим голову. Лучше сделай, что нужно и возвращайся во дворец. — Хорошо, так и сделаю, — кивнул Крис, совершенно разбитый тем, что Силли ничего не рассказал ему о своих ранах. Ему было страшно и обидно от того, что он не доверился ему и даже не обмолвился о таком. Взяв в подвале краску и кисточку, парень вышел во двор и, коснувшись абсондера в браслете, вернул свои ослепительно-белые крылья и взлетел на уровень второго этажа. Он мог воспользоваться лестницей, но ему хотелось закончить все как можно скорее, чтобы увидеться с Силли. И все же, как бы он ни торопился, Крис старался выполнять работу качественно, так что на это ушел как минимум час. Покрасив все окна в свежий белый цвет, он бегом отправился в душ, чтобы отмыться от краски, а затем, попрощавшись с матерью, выбежал из дома и взлетел над городом, чтобы не тратить время зря и добраться до дворца как можно скорее. Кристофера переполняли злость, обида и страх из-за незнания и молчания Силли, которые теперь раздирали его изнутри. — Почему он ничего мне об этом не говорил? — подумал он, задыхаясь от волнения. — Он мне не доверяет? Что с ним происходит и почему я об этом ничего не знаю?! Подгоняемый этими мыслями, Крис очень быстро добрался до территории дворца, приземлившись у стены, окружавшей его — того требовали правила, установленные Мальбонте. Никто не мог вот так просто пролететь мимо стражи, которая должна была удостовериться в том, что прибывший не представляет угрозы королевской семье. Для приближенных к ней это была лишь формальная процедура, так что Криса очень быстро пустили на территорию дворца, и он сразу расправил крылья, чтобы не тратить время на подъем по длинным лестницам наверх. Подлетев к балкону комнаты Силли, парень очень тихо приземлился на мраморный пол и разулся, чтобы не создавать лишних звуков. Услышав шум воды из ванной, Крис не стал стучаться, чтобы дать о себе знать, а вместо этого решил осмотреться. Шариться по вещам Силли ему совсем не хотелось, но сложившаяся ситуация вынуждала его проявить большее внимание. Мысленно коря себя за это, Кристофер открыл нижний ящик письменного стола — сюда Силли клал свой дневник. Он, конечно же, был здесь, и парень, присев на пол, открыл его на одной из первых страниц, чтобы понять, что творилось с ним какое-то время назад и попытаться что-то придумать, если действительно что-то узнает. Страницы выглядели помятыми и так, будто на них пролили воду. — Или это были слезы? — с тоской подумал Крис, почувствовав боль в груди. Он провел пальцами по черным аккуратным буквам и принялся читать то, что Силли писал, начав от записей примерно двухгодичной давности. — Прости, мне нужно узнать, прости… «Кажется, это началось снова. Я ненавижу это, я презираю себя за это, но ничего не могу с собой поделать, потому что так мне становится легче. В последний раз это было так давно, что с непривычки мне стало очень неприятно, но через минуту вернулось невероятное чувство облегчения, которого я ждал. Я думаю, что стоит кому-то сказать об этом, но тогда придется объяснять, почему я это делаю, а это слишком страшно. Меня не поймут, меня осудят, а Крис точно будет в бешенстве, станет кричать… Я слишком сильно люблю его, чтобы взваливать свои проблемы еще и на него. Я не жалуюсь, совсем нет. Несмотря на то, что мне больно, я рад просто быть с ним рядом. Он полон какого-то удивительного света и тепла, от которого я исцеляюсь каждый раз, когда оказываюсь с ним рядом. Желание наказать себя отступает, хоть и на время. Я знаю, куда Крис уходит и для чего — у него своя жизнь, личная и закрытая от меня. Может быть, это и к лучшему, потому что стоит представить, чем он занимается с девушками, как мне сразу становится так плохо, что хочется лезть на стену. В этом нет ничего ужасного, но мне так больно, что дышать нечем». Следующая страница выглядела еще хуже — в нескольких местах можно было увидеть небольшие дырочки и Крис догадался, что Силли слишком сильно давил ручкой по бумаге, видимо, испытывая тяжелые чувства или даже злость. «Я снова сделал это. Тайком, пока Габи и Лив не было дома. Если бы они увидели, то устроили бы мне разнос. Я делаю это не так часто и, как можно более осторожно — нельзя, чтобы кто-то это увидел. Как же хорошо и спокойно мне сейчас… Даже больше не думаю, что я неудачник, как говорит мне отец. Да, сейчас мне на это плевать. Крис нашел себе новую подружку — это меня сейчас тоже не волнует, что хорошо. Когда он сказал мне об этом, я был готов разрыдаться, потому что он слишком весело и часто говорил мне об этом. Теперь я ничего не чувствую, так что могу быть нормальным хотя бы с виду. Мне нужно улыбаться ему, чтобы он был спокоен и не переживал за меня». Перевернув страницу, Крис резко сглотнул, почувствовав приступ сильной тошноты — бумага со смазанными чернилами была покрыта засохшими бурыми пятнами, в которых он мгновенно узнал кровь. Сделав глубокий вдох, он попытался разобрать, что было здесь написано, еле сдерживая дрожь в руках. «Я снова сделал это, но не рассчитал — слишком глубоко и больно. Не смог остановиться, просто не смог! Мне так жаль, мне так стыдно за это… Когда отец и Габи подрались, я не смог себя сдержать, я будто с ума сошел. А если бы я не справился со своими силами и сделал им больно? Что я наделал? Крис еще пришел, чуть не застал меня за этим. Хорошо, что я успел все убрать. Черт возьми, он подумал бы, что я чокнутый псих. Хотя, так и есть — я больной. Хорошо, пусть будет так, если от этого мне становится легче. Крис остался со мной, и я был так рад этому, что боль совсем ушла, оставив лишь счастье. Давно у меня такого не было». — Что ты… творишь? — прошептал Крис и убрал дневник обратно в ящик. Поднявшись с пола, парень начал ходить по комнате, задыхаясь от осознания того, что он этого даже не замечал. — Какой же я слепой! Как я мог не видеть этого?! Теперь все встало на свои места — вот почему Силли никогда не торопился перевязывать свои раны, вот почему он такой скрытный и тревожный. Даже его поведение после их первого поцелуя Крис теперь мог легко объяснить — он испугался, почувствовал стыд и наказал себя за это, устроив драку. Мысль о том, что он мог еще сделать, когда ушел, испугала Кристофера и он ошалело уставился на дверь ванной, теперь желая сорвать ее с петель. Только он собирался открыть ее, как вдруг услышал, что вода перестала литься, а через минуту вышел Силли, одетый в домашнюю одежду. Он испуганно посмотрел на Криса и неосознанно сделал шаг назад. — Привет… Я думал, что ты еще не скоро вернешься, — слабо улыбнулся парень и поджал губы. — Уже закончил свои дела? — Да, закончил, — не своим, а каким-то незнакомым и хриплым голосом ответил Крис, боясь даже пошевелиться от ужаса, который охватил его при виде улыбки Силли. Как он мог выглядеть таким спокойным после того, что творил? — Мне нужно… вернуться в душ, — вдруг произнес тот и попятился обратно в ванную. — Я быстро, подожди пару минут. — Ага, — мрачно отозвался Крис и сел напротив двери, решив выждать хотя бы минуту. Он интуитивно чувствовал, что оказался здесь в самый нужный момент, будто сама судьба привела его сюда, чтобы он обо всем узнал. Если бы мать не сказала ему об этом, он так и остался бы в неведении, считая, что все хорошо и волноваться нужно лишь о низкой самооценке и неуверенности Силли. Крис чувствовал себя невероятным идиотом и наивным глупцом из-за того, что ему не хватило ума все понять еще давным-давно. Он понял, что должен взять на себя эту большую ответственность за то, что происходило, ведь Силли очень часто упоминал его в своем дневнике. Решив, что больше не может ждать, Крис подскочил с кровати и резко распахнул дверь, мгновенно почувствовав, как рухнуло вниз его сердце — Силли сидел на краю ванны с бинтом в руке и с ужасом в глазах смотрел на Криса в ответ. Они оба не могли даже пошевелиться или что-то сказать — настолько сильным было потрясение. Правая нога Силли была перевязана чуть ниже бедра и бинт уже успел немного пропитаться кровью, потому что парень старался спрятать свою рану как можно скорее, забыв остановить кровь как следует. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — закричал Крис и схватил его за плечи. Силли не сопротивлялся, не отбивался, как обычно — он чувствовал лишь страх и стыд от того, что его застали за этим. — Какого черта, Сил?! — Я… Я не… Ничего, — только и смог пролепетать парень в ответ. Крис отпустил его и захлопнул дверь в ванную, закрыв ее на замок. Когда он развернулся к Силли, тот увидел, что парень побледнел до неприятного серого оттенка, а все его тело дрожит, будто он увидел что-то невероятно ужасное — на самом деле, для него это так и было. — Прости, прости, прости… — Дай мне посмотреть. — Нет! Нет, ты не должен! — Иначе я сделаю тоже самое с собой, — пригрозил Крис и подошел к шкафчику, быстро найдя там опасную бритву, которой Силли и пользовался для того, чтобы наносить себе порезы. — Этим ты это делаешь? Раз ты причиняешь себе боль, то и я буду! Раз тебе больно, то будет и мне! — Погоди, не надо! — испуганно закричал Силли, когда увидел, что Крис уже занес лезвие над кожей чуть ниже сгиба локтя. — Ладно… Ты можешь посмотреть. — Хорошо… И не смей отнекиваться, я все знаю. Не смей мне врать. — Откуда ты узнал? — Твоя мама говорила с моей. Она думает, что тебя кто-то обижает, — ответил Крис, не решаясь пока сознаться в том, что посмотрел дневник. Он взял Силли за руку и заставил его сесть рядом с собой на пол, а затем медленно убрал с его ноги наспех намотанный бинт, красный от крови. Увидев два глубоких пореза, Крис сильно стиснул зубы, еле справляясь с ужасом от того, что творил с собой его любимый. — Кровь почти остановилась. Нужно наложить нормальную повязку. — Я сам могу, — слабо произнес Силли, но серьезный и жесткий взгляд Криса заставил его отказаться от упрямства. Он взял из шкафчика бинт покрепче, но, прежде чем накладывать повязку, намочил салфетку в воде и смыл с ноги Силли кровь. Раны сильно ныли, и парень немного морщился, стараясь скрыть от Криса то, что ему это отчасти приятно. — Ты не должен был это увидеть… — Серьезно? — невесело усмехнулся тот и начал очень аккуратно бинтовать порезы, стараясь причинять этим Силли как можно меньше боли. Руки Криса продолжали дрожать, поэтому он действовал медленно и максимально осторожно. — Тебе… нравится, когда ты это делаешь? Тебе ведь приятно, да? — Нет… — А если честно? — Да, — сознался Силли и зажмурил глаза, ощутив огромный стыд. — Так легче… Временами. — Почему не говорил мне об этом? — строго спросил Крис и смахнул тыльной стороной ладони слезу, скользнувшую по щеке. — Я не достоин честности? — Не начинай… Дело не в недоверии. Ты и сам должен это понимать. — Тебе было стыдно? Но почему? Это ведь не повод для стыда, тебе нужна помощь! — Мне не нужна помощь, — покачал головой Силли и поморщился от легкой приятной боли, когда Крис завязал узел на повязке. — Я не делаю это так часто, как раньше, клянусь… — Потому что теперь мы вместе? — тихо спросил он и помог парню подняться с пола, крепко обхватив его за талию и сжав руку. — Идем, нам нужно обо всем этом поговорить. Без лжи, без утаек. Ясно? Силли молча кивнул и позволил Крису отвести себя в комнату и усадить на постель. Сам он сел рядом с ним и взял его за руку, нежно погладив пальцы. Какое-то время они молчали — оба собирались с духом, чтобы начать тяжелый разговор, который им предстоял. — Что ты хочешь узнать? — тихо произнес Силли, когда сердцебиение немного успокоилось и к нему вернулся нормальный голос. — Когда это началось? — почти шепотом спросил Крис и посмотрел на него блестящими от подступающих слез глазами. — Когда ты сделал это в первый раз? — Точно не могу сказать… Наверное, три года назад, примерно тогда. Это вышло само собой, я этого даже не хотел… — Но ты ведь почему-то это сделал первый раз. Что ты помнишь, что ты тогда чувствовал? — Помнишь тот год, когда я не получил даже лавровый венок? — тихо спросил Силли и Крис кивнул. — Тогда отец… позвал меня на разговор. Это было ужасно, отвратительно… Он называл меня слабаком и позором семьи. Он потом даже извинялся, но я не поверил ему и до сих пор не верю. Еще помню, что я ужасно злился на тебя, когда ты подарил фестивальную лилию той девчонке, с которой был знаком всего неделю. Я не виню тебя, клянусь, но… видимо, я действительно слабак, раз все это на меня так подействовало. Я был у себя в комнате и так сильно схватил нож для писем, что порезался. Мне вдруг стало так… легко и приятно, что я порезал себя еще раз и еще, и еще! Остановился я лишь тогда, когда ладонь была вся изрезана… Мне стыдно за это. — Ты сказал тогда, что поранился на соревновании, — вспомнил Крис и ненадолго спрятал лицо в ладонях, пытаясь прийти в себя после такого признания. — И понятно, почему ты ничего мне не рассказал — я тоже был причиной. — Нет, это не так! — Это так, Силли! Я был слишком глуп и наивен, решив, что на мне нет никакой ответственности. Я сожалею, очень сильно сожалею, что не понял всего раньше… Но я все исправлю, я помогу. — Это не твоя ответственность, даже не смей так думать, — сердито прошептал Силли и немного боязливо коснулся пальцами щеки Криса, которая была влажной от тонких дорожек редких слез, которые он сдерживал из последних сил. — Но я рад, что теперь ты все знаешь. Мне даже… легче. — Нужно обратиться за помощью, — предложил Крис и накрыл его руку своей. — Нельзя, чтобы это продолжалось. — Мне уже легче, не нужно никому говорить. — Но ты сделал это сегодня. Ты опять это сделал! Почему? — Потому что… скоро снова начнутся эти соревнования, — глухо отозвался Силли, и его рука, касающаяся щеки Криса, сильно задрожала. — Я не хочу вновь быть неудачником… — Ты никогда не был неудачником, — фыркнул тот и серьезно посмотрел ему в глаза. — Сам подумай — ты тогда не получил лавровый венок, но был в десятке лучших из пятидесяти участников! Также не забывай, что потом ты получал лавровый. Почему ты себя принижаешь? Если бы были соревнования лучших стихов, то ты победил бы с легкостью. У тебя другие таланты и это НОРМАЛЬНО! — Отцу плевать на это. Я не справляюсь. — Так, хватит. Не все должны быть воинами, не все должны держать в руке меч, понимаешь? До твоего отца это тоже должно рано или поздно дойти, а иначе… — Что — иначе? — слабо спросил Силли, когда Крис запнулся на последних словах. — Иначе… мне придется с ним серьезно разговаривать, — продолжил он, а затем прижал Силли к себе, обняв его за плечи. — Я не могу позволять ему так с тобой обращаться. Это тоже своего рода насилие, так же нельзя… — Мне кажется, что с ним бесполезно разговаривать. Он уперся, как баран и слышать ничего не хочет. — Тогда я упрусь, как дракон, буду страшнее и злее него. В его сердце слишком мало любви и он делает больно всем вам, хотя вы его семья. Если твой отец продолжит так себя вести, то… я буду тебя защищать. Всегда. А еще всегда буду любить так сильно, как только могу. — Крис, я не умираю, успокойся, — улыбнулся Силли и прижался губами к его шее. — Тебе не нужно взваливать все это на себя, но все же… спасибо за поддержку. С тобой мне намного спокойнее. — Обещай больше себя не резать, — сердито произнес Крис и, положив руки ему на плечи, сильно встряхнул парня. — Обещай мне. Если ты будешь это делать, я тоже буду, каждый раз! Ясно? — Но, если мне будет слишком тяжело, и я не сдержусь?.. Иногда я просто себя не контролирую… — Святые высшие силы… Неужели тебе так нравится боль? Она должна быть такой сильной? — Хотя бы немного и недолго, но должна быть, — кивнул Силли и стыдливо посмотрел на Криса, который глядел на него в ответ очень серьезно и задумчиво. — О чем ты думаешь? — О том, как сделать это более безопасным, — ответил парень и сильнее сжал плечи Силли. — Не нужно пускать себе кровь. Твоя ситуация заставила тебя испытывать наслаждение от боли, но нельзя же резать себя. Это называется фетишем, но его нужно научиться контролировать ради твоей психики. — И что же ты предлагаешь? — Для начала, ты перестаешь себя резать. Если не перестанешь, то мне придется все рассказать твоей матери. Она волнуется за тебя. — Я же просил, — простонал Силли. — Не нужно! — Я не закончил, — грубовато оборвал парня Крис, но его взгляд очень быстро стал мягче, и он погладил любимого по щеке, чтобы успокоить. — Как только ты почувствуешь желание сделать себе больно, говори мне об этом. Не молчи, не скрывайся — говори. Ясно? Помни — если ты сделаешь больно себе, я буду делать это с собой, если ты промолчишь и ничего мне не скажешь. — Ладно… Я попробую. Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Надеюсь, это поможет тебе сто раз подумать, прежде чем что-то сделать. Другого выхода я сейчас не вижу. Только появится желание — бегом ко мне. Я должен это контролировать. Постепенно мы придем к тому, что тебе это будет не нужно. — Хорошо, — несколько раз кивнул Силли и вновь прижался к Крису, обхватив его шею руками. — Прости, что тебе приходится волноваться из-за этого. Мне так жаль… — Нет, не извиняйся, — покачал головой он и погладил Силли по голове. — Все хорошо, все будет хорошо… Я тебя люблю. Теперь тебе не придется проходить это в одиночку. — И я очень люблю тебя… Спасибо тебе, спасибо…