***
Немного поворочавшись под одеялом, Клео лениво открыла глаза и потянулась, убрав с себя подушку. Вспомнив вчерашний вечер, девушка довольно улыбнулась — Габи, хоть и говорил, что только проводит ее до дома, в итоге остался у нее ночевать. Диана и Лин так и не появились к ночи, поэтому было решено приготовить большой ужин после похода в ближайшую бакалею. Габи, конечно же, решил принимать в этом активное участие, хотя совершенно не умел сообразить что-то посложнее бутербродов или салатов. Набравшись терпения, Клео объясняла ему каждый шаг в приготовлении пасты карбонары и чили кон карне, а Габи послушно и с энтузиазмом выполнял все, что она говорила. Чтобы побаловать любимого, девушка решила также приготовить пирог с орехами и шоколадом, от которого ей пришлось его отгонять, пока они не сели ужинать. В итоге Габи и Клео так объелись, что им обоим не было никакого дела до того, чтобы закончить этот вечер чем-то более интимным — они оба сразу вырубились, как только их головы коснулись подушек. — Он уже встал что ли? — сонно подумала Клео, поняв, что Габи не лежит рядом с ней. — Ладно… Поднявшись с кровати, девушка быстро умылась и, не переодеваясь в домашнюю одежду, спустилась вниз прямо в пижаме. Услышав женские голоса, она поняла, что вернулись ее соседки по дому и торопливо прошла в кухню, откуда они и доносились. Увидев Габи, стоящего у плиты в окружении Лин и Дианы, Клео еле удержала смешок. — Тесто должно быть, как сгущённое молоко, — советовала Лин и продемонстрировала его Габи, зачерпнув немного половником. — Давай, лей, но набирай по половинке, — подключилась Диана, неловко махнув рукой и чуть не опрокинув миску с тестом, которую Габи лишь в последний момент перехватил у края. — Ой… — Уже взяли в трудовое рабство? — ухмыльнулась Клео, и парень так резко обернулся, что тесто с половника чуть не пролилось через край. — Осторожнее, не трать драгоценный продукт. — А я тут… учусь делать шоколадные панкейки, — смущенно произнес Габи. — Хочешь есть — умей готовить, — хихикнула Лин и кивнула на сковородку. — Ну, пробуй уже. — А я попробую, — закивала Диана, наблюдая за тем, как Габи выливает тесто. — Буду подопытным кроликом. — Ну, уж нет, у меня законное право попробовать в первую очередь то, что он приготовит, — довольно хихикнула Клео и села за стол, ожидая первого горячего панкейка. — Вы когда вернулись? — Час назад, — ответила Лин, глянув на часы, висевшие над аркой, ведущей в гостиную. — Спать бы лечь, да есть охота… — Где же вы были, что даже поесть не могли? — удивился Габи, убирая готовый панкейк на тарелочку и наливая новую порцию теста на сковородку. — Там, где мы бываем, не едят, а пьют, — рассмеялась Диана и отдала шедевр кулинарного искусства Клео, чтобы она могла его попробовать первая. Откусив кусочек, девушка облегченно вздохнула — панкейк оказался на удивление вкусным и нежным. — Очень-очень хорошо, — похвалила она и Габи радостно улыбнулся в ответ. — Вкуснятина. — Так, садись, ты все-таки гость, — решительно заявила Лин и пихнула его к стулу рядом с Клео. Он послушно сел и тоже попробовал панкейк, блаженно прикрыв глаза. — Я побыстрее управлюсь — хоть у тебя и получается неплохо, но сноровки не хватает. — С мечом у меня получается лучше, — насупился Габи, но не всерьез — он больше был занят поеданием угощения. — Но я исправлюсь. Не всю же мне жизнь мечом размахивать. — Никогда бы не подумала, что мы будем учить сына Сатаны готовить блины, — хихикнула Диана, с интересом посмотрев на него. — Если честно, я думала, что ты немного заносчивый красавчик с большим самомнением. Теперь понимаю, почему Клео тебя постоянно нахваливает. — Заткнись, — смущенно округлила глаза Клео, а на лице Габи появилась настолько довольная улыбка, будто он услышал самую лучшую вещь на свете. На самом деле, для него это так и было. — А чего теперь стесняться-то? — коварно прищурилась Лин. — Ну, раз ты такая у нас чувствительная, мы не будем шутить… Ну, если только совсем немного. — Все нормально, — Габи ободряюще погладил Клео по руке, лежавшей на столе. — Мне же приятно. Позавтракав с ними, Лин и Диана, сонно зевая, попрощались и отправились по своим комнатам, оставив их наедине. Клео молча потягивала чай, а Габи смотрел на нее, подперев щеку ладонью, не желая отводить от нее глаз ни на минуту. Она какое-то время не замечала этого, а затем, когда они встретились взглядами, смущенно улыбнулась, пытаясь спрятать это за кружкой. — Что такое? — спросила Клео, не выдержав его молчания. — Просто… чувствую себя счастливым, что могу тебя видеть, — ответил Габи и взгляд его стал серьезнее. — Могу за тобой наблюдать, видеть твои улыбку и прекрасные глаза… Мне трудно представить, каково тому, кто этого лишен. — Ты о… Вергилии? — Да, почему-то о нем вспомнил. Я знаю, что он может «видеть» иначе, но все равно становится не по себе, как только я представляю себя слепым. — Это ведь не мешает ему любить, — пожала плечами Клео, вспоминая, как тепло о нем отзывалась подруга, когда они обсуждали ангела. — Я не знаю о нем каких-то сокровенных тайн, но я чувствую, что Еве с ним хорошо и она ему доверяет. Большего мне и не нужно. — Отец немного рассказывал о нем, когда я был ребенком, — задумчиво произнес Габи, прокручивая все эти моменты у себя в голове. — Говорил, что у него много секретов, о которых ничего не известно даже родителям Евы, хоть они друзья. При этом даже он не отзывался о нем плохо, хотя у него для каждого найдется пару ласковых. Странно, правда? — Не знаю даже, странно это или нет. Когда живешь столько лет, в любом случае накопится много такого, о чем ты не захочешь ни с кем говорить. Я первое время боялась рассказывать даже Еве о том, как жила до того, как умерла, хотя она была ко мне очень добра. Поверь, не обо всем можно легко рассказать. — Да, согласен. У всех есть секреты, которые трудно кому-то доверить. — У тебя такие есть? — спросила Клео, на самом деле, не ожидая какого-то ответа на свой вопрос. — Даже не знаю, если честно… Какое-то время моим секретом была любовь к тебе, — пожал плечами Габи и улыбнулся немного смущенно, но при этом радостно. — Я обычно ничего не скрываю из-за своей природной болтливости. А вот у Силли и Лив наверняка много секретов. Они оба очень скрытные, из-за проблем в семье, скорее всего. Не знаю, как мне удалось избежать этого… Ну, а у тебя есть секреты? — О многом я уже рассказала. У меня было в жизни столько всего неприятного, что замучаешься слушать. Все это, так или иначе, было связано с той жизнью, которой я жила из-за отца. — А какой… была твоя мама? Ты очень редко о ней говоришь. — Маму я теперь плохо помню, — призналась Клео, силой вытаскивая из закоулков подсознания тревожные воспоминания. — Она умерла, когда мне было десять лет. Так получилось, что она сильно заболела и ее болезнь оказалась неизлечимой. Отец пытался продлить ее жизнь, потому что всегда любил ее сильнее меня, но я не особо волновалась из-за этого. До болезни мама была очень веселой, полной энергии… Она была врачом скорой помощи, работала на пределе возможностей и всегда старалась всем помогать. Наверное, именно из-за нее я тоже хочу посвятить себя медицине. Но, в отличие от меня теперешней, мама была обычным человеком, и напряженная работа подкосила ее здоровье. — Она помогала другим. Это похвально, — слабо улыбнулся Габи и сжал ладонь Клео в своей, ощутив в ней легкую дрожь. — Что еще хорошего ты о ней помнишь? — Мама любила готовить. Каждый свой выходной она делала на завтрак абрикосовый пирог, и я просыпалась, чувствуя его запах. Я спускалась и шла на кухню, там меня уже ждали родители… Я помню отца счастливым и спокойным. Тогда я и подумать не могла, что однажды он станет пьяницей и наркоманом, будет поднимать на меня руку… Станет тем, при виде которого мама при жизни перешла бы дорогу, чтобы с ним не сталкиваться… В голове не укладывалось, когда это произошло впервые. — Если тебе тяжело об этом говорить… — Нет, все не так. Хоть мне и тяжело, но я чувствую, что стоит это сделать, — покачала головой Клео и набрала в грудь воздуха. Габи крепче сжал ее руку и нежно погладил пальцы, сочувствующе и ласково глядя ей в глаза. — Иногда я думаю, что мне стоило выпить лекарство от воспоминаний о земной жизни, но… тогда это была бы уже не я. Они сделали меня такой, какая я есть. Обычно люди, пережившие трагедию, говорят, что их жизнь разделилась на две части, но моя, что удивительно, разделилась на целых три. Я думаю, что каждая из них важна. — Как вы жили, когда… твоя мама только умерла? — тихо спросил Габи, надеясь не ранить любимую этим вопросом. Он точно не знал, как она отреагирует на него, но интуитивно чувствовал, что ей нужно выговориться и был готов выслушать все, что она расскажет. — Я помню, что было раннее утро, когда ее не стало. За окном только начало вставать солнце. Накануне врачи говорили нам, что ей осталось несколько часов и мы, по их совету, с ней попрощались. Она была готова к смерти, но все равно грустила, что придется нас оставить. Она просила меня быть очень сильной, но, наверняка, даже не догадывалась, насколько много сил мне понадобится после ее смерти. Дальше помню много людей в нашем доме — дальние родственники, коллеги, соседи, друзья семьи… Отец был настолько подавлен, что почти не разговаривал. На меня он даже не смотрел — потом говорил, что видел во мне ее и это было для него невыносимо. Я чувствовала себя виноватой и изо всех сил старалась о нем заботиться. Организацией похорон помогала заниматься кузина моей матери. Она даже предлагала мне уехать вместе с ней, но я упёрлась, как баран, ведь хотела заботиться об отце. Какая я была дура… — А почему ты потом к ней не уехала? — Она переехала жить в другую страну и со временем мы потеряли связь, — пожала Клео плечами и ненадолго прикрыла глаза, чувствуя себя опустошенно. — А потом я уже и не хотела ее искать, потому что мне было ужасно стыдно из-за той ситуации, в которой мы с отцом оказались. Моя жизнь в принципе превратилась в один сплошной стыд. Отец еще какое-то время проработал на своей должности, но из-за прогулов его перевели на ступень ниже, а затем еще и еще… Потом его уволили, и он долго сидел без работы, пока не устроился сторожем в порно-кинотеатре. Если ты не знаешь, что это значит… — Знаю я, — ответил Габи и Клео вопросительно подняла брови. — Один раз увидел по одному из каналов эту хрень, когда спускался на землю. Ничего интересного в этом не нашел. Продолжай. — Из-за этой работы отца меня часто дразнили. А я всегда говорила, что знаю, чьи отцы туда ходят и предлагала назвать поименно. Со временем заткнулись. — А ты крута. Ну, я это и так знал, но все же… Молодец, что не терпела. — Спасибо, — улыбнулась Клео, но тут же помрачнела. — Хоть меня и перестали так доставать, жизнь лучше не стала. Отец окончательно погряз в своей зависимости и долгах. Я пыталась работать, но мне приходилось постоянно брать отгулы, к тому же, я дико уставала… В общем, надолго не хватало, но я хотя бы смогла накопить денег на одежду и учебники. Я привыкла все делать сама. — Поэтому ты с таким трудом принимала мои подарки в самом начале, — кивнул Габи, не спрашивая, а утверждая. — Отныне тебе не придется ни в чем нуждаться. И тебя никто не тронет. Я обещаю. — Ох, ты даже не знаешь, что меня, скорее всего, еще как захотят «тронуть», — в ужасе подумала Клео, но вслух об этом говорить не собиралась и выдавила улыбку. — Хорошо… Я тебе верю.***
Темнота… Спасительная, спокойная, тихая, как ночная лесная опушка. Вергилий почувствовал желание открыть глаза, хотя в действительности никогда в этом не нуждался. Сделав это, он тут же зажмурился от яркого солнечного света и даже прикрыл лицо ладонью, отвыкнув от него за столько лет слепоты. Когда глаза привыкли к нему, Вергилий огляделся вокруг, сразу осознав, что видит сон, а точнее то, что обещала показывать ему Мать — его прошлую жизнь. Он стоял у огромной деревянной двери, богато украшенной золотым геометрическим узором, блестящем в свете яркого солнца. Осмотревшись, ангел понял, что находится в просторном пустом зале, в который из красивых окон на деревянный пол и длинный красный ковер падает яркий свет. Вергилий также оглядел самого себя — он был одет в кожаные доспехи, а на поясе у него висел длинный меч, спрятанный в черные ножны с серебряным узором. — Кто я здесь? — подумал ангел, но знал, что ответа так просто не дождется. — Ладно… Просто наблюдать — не более. Внезапно большая дверь перед ним распахнулась и тот, кем он был когда-то, смело вошел в следующее помещение, которое скрывалось за ней. Вергилию не составило труда догадаться, что это тронный зал — в конце него стоял массивный золотой трон с высокой спинкой, к которому вела небольшая лестница и длинный жесткий ковер красного цвета. Вдоль него высились массивные колонны, обвитые плющом и повсюду стояли огромные вазы с цветами самых невероятных оттенков. Ангел почувствовал, как сердце его забилось чаще — на троне сидела совсем молодая девушка в красивом темно-синем платье, с шикарной короной на голове, украшенной сапфирами и в золотой мантии, и в ней он сразу узнал Еву, а точнее не совсем узнал, а скорее почувствовал, что это именно она. Ее невероятно пронзительные светло-синие глаза встретились с его, и на алых губах девушки заиграла скромная улыбка, которую она тут же спрятала, вернув лицу нейтральное выражение. Подле трона стоял мужчина в плотной черной мантии, с интересом разглядывающий того, кем был Вергилий, желто-зеленым взглядом, в котором трудно было распознать истинные эмоции. Рассмотрев его лицо получше, ангел внезапно ощутил иррациональный гнев. — Асмодей… А ты что тут забыл? — подумал ангел, еле поборов чувство неприязни. Из-за захвативших его эмоций, Вергилий даже не сразу заметил, что по правую сторону от трона стоит еще один человек. Подойдя ближе, он удивленно уставился на молодого юношу в золотом венце, дорогой одежде и длинном плаще с золотыми пуговицами, черты лица которого показались ему удивительно знакомыми — светлая кожа, длинный тонкий нос, аккуратная линия подбородка и янтарные глаза… Вергилий точно не знал, как выглядит Арей, но внутри него все говорило о том, что это был именно он, а точнее тот, кем он был когда-то очень-очень давно. — Значит, вы тоже встречались в прошлых жизнях… — Ваше Величество, — тот, кем являлся Вергилий в этом мире, почтительно встал на одно колено у подножия трона и склонил голову. — Поднимись, Элиан, — до трепета в груди знакомый голос прозвучал мягко и даже уважительно, поэтому ангел сразу понял, что в этой жизни он являлся не просто слугой, а кем-то достаточно важным, чтобы к нему обращались уважительно. Вергилий поднял голову и вновь увидел на лице Евы почти нескрываемую улыбку. — Мне доложили о твоих успехах на западе. Дарий, покажите то, что я приготовила для генерала. — Да, Ваше Величество, — кивнул тот, в ком ангел узнал Асмодея. Он открыл длинный сундук, стоящий позади него и вытащил оттуда меч, спрятанный в ножны. Подойдя к Вергилию, мужчина протянул его ему, на мгновение задержав взгляд на лице. — Дар нашей королевы — лучший из всех выкованных в нашей стране мечей. — Благодарю вас… Ваше Величество, — с трепетом в голосе произнес Вергилий и взял в руки меч, отодвинув ножны, чтобы взглянуть на клинок. Ева, которой он служил в этой жизни, радостно улыбнулась, увидев реакцию на подарок, и ее глаза засияли, стоило ему поднять на нее свой взгляд. — Наша семья благодарна тебе за верную службу, — наконец, подал голос тот, в ком ангел узнал Арея. Услышав его, Вергилий убедился в том, что это именно он — точнее, был им когда-то. — Надеемся, вы не отступитесь от своего пути и не разрушите наше доверие, генерал… Когда ангел попытался перевести взгляд на Арея, все заволокло белесым туманом, который за одно мгновение унес его из зала. Когда плотная пелена спала, Вергилий оказался в саду, окруженный со всех сторон прекрасными деревьями, цветы которых источали дивный аромат. Уже занимался закат и теплый свет окрашивал все в нежные золотистые и розовые оттенки. Не успел он оглядеться, как увидел идущую к нему Еву в том же наряде, в котором она сидела на своем троне, когда ангел впервые ее здесь увидел — ангел понял, что это тот же день, но уже другое время. Вергилий, как завороженный, смотрел, как его королева в этом мире приближается к нему, испытывая противоречивые чувства, перемешавшиеся с теми, что испытывал он в этой своей прошлой жизни, когда был генералом Элианом. Ангел не знал, каким точно человеком был здесь, что успел сделать, как смог заслужить почет и уважение, но все это огромным грузом лежало на нем — непрожитое и непонятное, но все же прекрасное лишь от того, что Ева и здесь была рядом с ним. Когда она подошла к нему, по мере приближения почти перейдя на бег, Вергилий раскрыл руки и девушка бросилась в его объятия, сильно прижавшись в нему и обхватив шею руками. Ангел удивленно вздрогнул от ее тихого вздоха ему на ухо, но тоже обнял в ответ ту, что здесь была его королевой. — Еле смогла вырваться к тебе, — прошептала она и поцеловала его в щеку. — Антей и Дарий следят за мной, словно коршуны. Я от них ужасно устала. — Главное, что сейчас вы здесь, — тихо отозвался Вергилий и ласково погладил ее по волосам. Он был немного растерян от того, что происходило, а еще чувствовал жестокую иронию в том, что даже здесь им приходится скрывать свои чувства. — Сколько времени у нас есть? — Жалкие полчаса, — печально отозвалась Ева и, разомкнув объятия, взяла своего любимого за руки и положила их себе на грудь, накрыв ладонями. — Сердце разрывается от тоски. Я так скучала и боялась за тебя. Каждое сражение, в котором ты участвуешь — испытание для меня. Не представляю, как страшно было тебе. Но сейчас ты здесь и я счастлива. — Когда вы выйдете замуж, нам придется расстаться навсегда, — от слов, которые он произнес, Вергилию стало физически больно, как и тому, кем он был здесь. — Когда это должно случиться? — Через два месяца… День свадьбы для меня теперь, как день смерти. Не представляю, как я все это выдержу. — Вы виделись с ним, пока меня не было? — Да, он приезжал, — кивнула королева и прикрыла глаза. Ресницы ее дрожали от подступающих слез, которые она изо всех сил старалась удержать. — Он хороший человек и справедливый правитель, но… я не смогу быть счастлива с ним. — Тогда откажитесь от свадьбы, — предложил Вергилий, зная, что в этой ситуации его слова звучат эгоистично и глупо. — Есть другие пути для одержания победы. Нам не нужна помощь другого государства. — Я бы сделала это, если бы не отвечала за мой народ, за их жизни и благополучие. Если бы я не была королевой… — А ваш брат? Вы не можете передать престол ему? — У него не так много прав на власть, как у меня, — тяжело вздохнула Ева и с тоской посмотрела на своего возлюбленного. — Он незаконнорожденный, отец признал его за несколько часов до смерти. Ты ведь знаешь это. Начнется смута, а моей стране и так тяжело приходится… — А если я стану генералиссимусом? — вдруг спросил Вергилий и Ева удивленно округлила глаза. — Принесу победу нашей стране, выиграю войну… Тогда я смогу жениться на вас? — Ты не сможешь выиграть войну за пару битв… Ты понимаешь, насколько это сложно и опасно? Мне твоя жизнь не безразлична, Элиан! — Если не рискну, то потеряю вас. Мне жизнь не нужна, если вас в ней не будет. Дайте добро на выступление армии. Доверьтесь мне и я вас ни за что не подведу. Долгие мгновения тревожного молчания нарушились поцелуем, полным отчаянной надежды. Королева и ее верный генерал, ее единственная любовь и опора, забыв обо всем на свете, дарили друг другу запретные прикосновения губ и объятия, которые не могла прервать никакая физическая сила во всем мире. Вергилий почувствовал вкус соленых горячих слез и понял, что тоже плачет — от боли и печали, которые ему не принадлежали, но тянулись из уже истлевшего прошлого, затерявшегося среди бесчисленного количества погибших миров. Но сейчас душа той, которую он любил, была в этом теле — живом и теплом, здесь и сейчас. Вергилий всем своим естеством чувствовал, что это Ева — та самая, из реальной жизни, просто здесь еще не знающая о том, что в следующем воплощении они вновь смогут быть вместе, что у них еще будет шанс… Ангел открыл глаза и понял, что снова лежит в постели. Дыхание сбилось, голова шла кругом, все тело дрожало от пережитой душевной боли, а сердце бешено билось в груди, словно собиралось вылететь через горло. Проведя рукой по постели рядом с собой, Вергилий облегченно вздохнул, когда смог найти Еву — он коснулся ее теплого плеча, не скрытого пледом, чувствуя, как спокойствие начало распространяться по нему от макушки до кончиков пальцев. Тихо поднявшись с кровати, Вергилий вышел на балкон и закрыл за собой дверь. Он физически чувствовал, как к нему откуда-то медленно спускается тонкая серебряная ниточка энергии, вливаясь в него по капле. Ему было знакомо это ощущение и Вергилий без малейших опасений доверился этому. — Зачем ты показала мне это? — мысленно спросил ангел, закрыв глаза. «Чтобы ты чему-то научился. А еще для того, чтобы связь между вами пробуждалась и крепла», — раздался в его голове её голос. — Чему я должен был научиться? Что я должен был понять? Мы с ней… не смогли быть вместе? «Нет, не смогли. Она была твоей королевой, а ты — ее верным воином, ее генералом. Она дала добро на выступление войска с тобой во главе. Ее брат тоже участвовал в битве. Ты отчаянно сражался и твое командование принесло победу вашей стране, но с поля боя ты не вернулся, потому что твои раны оказались слишком тяжелыми. Ты отдал жизнь за победу и свою королеву». — А что потом было с… ней? — Вергилий вдруг ощутил такую невыносимую боль, что даже дышать стало трудно. Ему казалось, что он переживает все, что чувствовал когда-то давным-давно — все это отчаяние навалилось на него, словно невероятно тяжелый груз. «Ее сердце было разбито. Королева надела вдовью одежду и объявила траур в стране. Несколько месяцев она не покидала свою комнату, выполняя все королевские обязанности, не вставая из-за своего стола. Когда наступил последний день траура, королева попрощалась со своим братом и верным советником, а на рассвете отравилась, моля о встрече со своим возлюбленным в посмертии». — Почему?.. Почему она не могла жить дальше? Она ведь… не заслужила этого. «Дело ведь совсем не в том, заслужила она это или нет. Ты и Ева — родственные души, если объяснить это простым языком. Вы не можете жить друг без друга. Каждый раз, когда вы соединяетесь, вы больше не можете расстаться без последствий. Это опасно для ваших жизней. Чем больше ты узнаешь, тем сильнее ваша связь. Со временем и она начнет все это вспоминать, хоть, возможно, и не будет осознавать все в полной мере. В любом случае, это неизбежно». — Зачем тебе делать нашу связь сильнее? — вслух спросил Вергилий и сильнее зажмурился, чувствуя, что ему становится все сложнее слышать голос, который теперь раздавался будто издалека. «Чем сильнее она, тем сильнее вы оба, а особенно вместе. Ева получила силы моей дочери и ей нужно им доверять, а не бояться, как это делает ее отец. Если она будет убегать от них, то беды не миновать — сила разрушит ее изнутри». — Что мне стоит сделать? Как мне ей помочь? «Помогай ей их принимать, обучай ее, будь наставником. Чем сильнее она, тем сильнее ты. Поверь, силы вам понадобятся и очень скоро». Больше Вергилий ничего не услышал и физически почувствовал, как она ушла, оставив его думать над ее словами. Ангел чувствовал себя опустошенным и разбитым, а стены дворца давили на него, не давая нормально дышать. Вернувшись в комнату, он подошел к постели и коснулся ладонью теплого лица Евы. Девушка спокойно и крепко спала, еще не догадываясь о том, что за судьба ей уготована. Она была так юна и невинна, что даже мысль о том, что ей может предстоять впереди, заставляла сердце Вергилия обливаться кровью. Мать никогда не говорила ничего просто так — он это слишком хорошо знал. — Для чего нам понадобится много сил? — с ужасом подумал ангел. — Почему она просто не может жить спокойно? Почему я не могу просто сделать ее счастливой без препятствий и условий? Вергилий убрал руку от лица Евы и крепко стиснул ее в кулак, ощутив боль от впившихся в ладонь ногтей. Его разрывало от желания остаться здесь, но он решил уйти, чтобы она не увидела его волнения, когда проснется. Выйдя на балкон, ангел вернул крылья, чтобы перелететь на балкон своей комнаты и уже через несколько секунд оказался там — опустошенный и полный невыносимого чувства одиночества. Наспех переодевшись в белую рубашку и джинсы, Вергилий сел на пол, обхватив голову руками и прижавшись лбом к коленям. Его сильно тошнило до горечи во рту, а руки и ноги тряслись, словно в лихорадке. Он не мог до конца объяснить, почему ему внезапно стало так страшно — ангел лишь знал, что это происходит не просто так. Он чувствовал, что на него и всех остальных надвигается огромная черная туча, от которой нет никакого спасения. — Нужно отвлечься, — решительно подумал Вергилий и поднялся на ноги. — Давно у Ости не был… Надо бы ее навестить. Наспех умывшись и причесав спутанные волосы, ангел вышел из комнаты и побрёл к выходу из дворца, даже не прислушиваясь к окружающим его звукам — сейчас он был слишком погружен в собственные мысли, чтобы обращать внимание на что-либо еще. Вергилий будто все еще находился в прошлом, прокручивая в голове все, что увидел. Горькое послевкусие не оставляло его и ему было намного хуже, чем в первый раз, когда он столкнулся со своей прошлой жизнью. Теперь это преследовало его, не давая нормально дышать. Сколько раз они с Евой теряли друг друга и возвращались к началу, чтобы попытаться еще раз? Сколько раз они испытывали боль утраты? — Для чего все это? — с горечью подумал Вергилий и крепко стиснул челюсть до скрипа в зубах. — Почему мы никогда не могли быть просто счастливыми? Несмотря на охватившее его отчаяние, он не собирался подчиняться этому чувству так легко. В этой жизни у него было больше сил, больше знаний и возможностей сделать все правильно и выйти из замкнутого круга постоянных потерь. Вергилий знал, что не сдастся просто так, что бы им не предстояло в будущем, а что-то обязательно должно было случиться — он в этом не сомневался. Нужно только узнать, что именно. Дом Ости находился недалеко от Академии, поэтому у Вергилия не заняло много времени, чтобы добраться до него. Он даже не заметил, как уже стоял около двери, даже не зная до конца, хочет ли вообще заходить или нет. Наконец, ангел постучался в нее и Ости очень быстро открыла, удивившись его неожиданному визиту. — Привет, — коротко поздоровался с ней Вергилий. — Я зайду ненадолго? — Да, конечно, — кивнула она и отошла в сторону, пропуская его внутрь. — Я как раз тут… У меня гости. — Мне уйти? — Нет, не надо. Ты самый главный из всех моих гостей. Идем, будем завтракать. Вергилий слабо улыбнулся и последовал за Ости на кухню. Стоило ему попасть в нее, ангел сразу почувствовал, кто сейчас у нее в гостях — он смог бы распознать его даже в бесчисленной толпе других бессмертных. Асмодей расслабленно сидел за столом и ел печенье, запивая его горячим крепким кофе. Увидев Вергилия, он удивленно замер, но быстро взял себя в руки. — Что ты здесь делаешь? — вместо приветствия спросил ангел и сел напротив него. Ости подошла к плите, изо всех сил стараясь делать вид, что не слушает их, но не могла игнорировать напряженную атмосферу, повисшую в воздухе. — В гости пришел, как и ты, — холодно отозвался Асмодей. — Расслабься и веди себя хорошо. Я не кусаюсь. — Кому из нас еще стоило бы научиться себя хорошо вести… — А кому-то стоило бы перестать строить из себя святошу. — Или хоть раз заткнуться, когда мнения не спрашивали, — фыркнул Вергилий, чувствуя, как напряжение быстро сменилось злостью. — Ух ты, пушистый котик выпустил коготки, — тихо рассмеялся Асмодей, с удовольствием наблюдая, как ангел выходит из себя. — Так, прекратите оба! — вспылила Ости и махнула деревянной лопаткой для еды. — Если так хотите продолжить, то завтракать будете на улице! Не ведите себя, как тупые подростки… Я иду за булочками и пока меня не будет, можете поорать друг на друга, но, когда я вернусь, ведите себя прилично. Ости хмуро посмотрела на своих гостей и, больше ничего не сказав, вышла за порог, громко хлопнув дверью. В доме повисла неприятная и давящая тишина, от которой звенело в ушах и Вергилий, чтобы чем-то занять руки, встал с места, чтобы сделать себе чай. Асмодей молча наблюдал за ним, невольно любуясь тем, как ангел убирал со лба непослушные волосы и барабанил красивыми пальцами по кухонной тумбе, что выдавало его нервозность. — Ты меня ненавидишь? — вдруг спросил демон и Вергилий уронил чайную ложку, которой собирался размешать мед в чае. — Неужели всех этих лет не хватило, чтобы перестать на меня злиться? — Я тебя не ненавижу, — прохладно отозвался ангел, не поворачиваясь к Асмодею. — Но и положительных чувств ты у меня не вызываешь. Абсолютно. — Я даже ненависти не заслужил, как печально… Мне казалось, что мы сможем… наладить отношения со временем. — Ты серьезно? Смешно слышать это от тебя. Наладить отношения… — Хоть я и скотина, но в моем сердце есть место для старого друга, — ухмыльнулся Асмодей и выжидающе посмотрел на Вергилия. — У тебя оно разве есть? Или это фигура речи? — рассмеялся ангел и вернулся за стол, чувствуя себя максимально отвратительно. — Хватит притворяться. Что тебе нужно от меня на самом деле? — От тебя уже ничего. Иногда я, конечно, вспоминаю старые добрые деньки, но все реже и реже. — Этому я очень рад. Лучше бы вообще было нечего вспоминать. — А я рад, что ты будешь вспоминать меня еще очень долго, — довольно улыбнулся Асмодей и взял еще одно печенье из корзинки. — Ты каждый раз так бесишься и нервничаешь, когда я рядом… Это так заводит. — Фу… Избавь меня от подобных слов, а то меня стошнит, — скривился Вергилий, еле сдерживая себя от того, чтобы не плеснуть горячий чай демону в лицо. — Чего ты добиваешься? — Чтобы твое сердечко застучало, как когда-то давным-давно. Разве ты не скучал по мне? — Нет, я уже очень давно по тебе не скучаю. Сейчас у меня другая жизнь и я рад, что в ней тебя когда-то вновь не будет… Поскорее бы. — Обидно, — надул губы Асмодей. — А я скучал. — Ты скучал не по мне, а по тому, как управлял моей жизнью, — со злостью в голосе прошептал Вергилий, сильно стиснув кружку с чаем в руке. — Лучше бы я никогда тебя не встречал. — Ты не выжил бы без меня, и ты это прекрасно знаешь. Ты гнил заживо, пока я тебя не нашел. — И это говорит мне алкоголик без совести и эмпатии… Ты до сих пор гниешь. Я знать тебя не хочу. — Но ты знаешь, так что смирись, — тихо рассмеялся Асмодей, но глаза его оставались серьезными и холодными. — Я в ближайшее время никуда не денусь. Мне здесь интересно. Дома очень… — Одиноко, да? — ехидно спросил Вергилий. — Сам виноват, что все разбежались. Герцог-неудачник, неспособный позаботиться о жителях своих земель. Пришел здесь свою отраву распространять? — В моих планах этого не было, хотя этому городишке не хватает… авангарда. — Хах… Оргии, обнаженные бессмертные и фонтаны с глифтом — это не авангард. — Да, ты прав, — кивнул Асмодей и коснулся кончиком пальца тыльной стороны ладони Вергилия, отчего ангел сильно дернулся, как будто это прикосновение его обожгло. — Ты лучше разбираешься в искусстве. Мне не хватает вечеров, когда ты играл на фортепиано… Только для меня. — Прекрати… Просто замолчи, — ангел старался, чтобы его голос звучал твердо и холодно, но дрожь, появившаяся в нем, выдавала его истинные эмоции — обиду и гнев. — А что ты мне сделаешь, если не замолчу? — В порошок сотру, — прорычал Вергилий и отбросил руку Асмодея, которая вновь потянулась к его ладони. — Если я узнаю, что ты разговариваешь подобным образом с Евой… — О, вот мы и дошли до главной причины твоей злости на меня, — тихо произнес демон, уязвленный его жестом. — Или она одна из множества? Ты не способен от меня избавиться, ты не можешь выставить меня из этого города, и ты не сумеешь заставить меня держаться от нее подальше. — Ты принимаешь ее доброту за симпатию? Хочу тебя огорчить — ты зря на что-то надеешься. Не видать тебе этого, как и своей совести. — Ух ты, в тебе проснулся мужик? Куда делся вечно вздыхающий молчун, который даже свои чувства выразить не может? — А куда делся всегда хладнокровный Асмодей? — ухмыльнулся Вергилий, поняв, что, наконец-то, нажал на нужную точку. — Раньше тебя было невозможно вывести на эмоции, а сейчас ты язвишь даже без повода, пытаясь меня задеть… Ты ведешь себя так, потому что понимаешь, что не заслуживаешь любви и сочувствия. Ты пустой и никому не нужный… — Не утруждайся, — махнул рукой Асмодей и, поднявшись с места, подошел к Вергилию со спины и сжал пальцами спинку стула, на котором тот сидел. Демон наклонился к нему, и он почувствовал на своем ухе его горячее дыхание. — Если ты думаешь, что сможешь меня задеть, то хочу тебя огорчить — ты не с тем связался. Мы с тобой в этом очень похожи… Ты тоже понимаешь, что не заслуживаешь ее любви. Вергилий сглотнул появившийся в горле ком и смог сделать вдох, лишь когда услышал звук хлопнувшей входной двери. Он испытал облегчение от того, что Асмодей, наконец, ушел, но послевкусие его слов так и осталось с ним, впившись болезненной иглой в сердце. «Ты тоже понимаешь, что не заслуживаешь ее любви» — эта фраза звенела в голове Вергилия, будто бой колоколов, давящий на барабанные перепонки. Он гнал от себя это изо всех сил, но где-то в глубине души думал, что так оно и есть на самом деле. — Асмодей ушел что ли? — раздался голос Ости сквозь шум, стоявший в голове ангела. Он помотал ею и сделал глубокий вдох. — Вы поссорились? Опять? — Просто… поговорили, — ответил Вергилий и поднялся со стула. — Я помогу тебе. — Не надо, я все сама сделаю, а ты рассказывай мне, как у тебя дела. — Дела… нормально. Все хорошо. — Ага, конечно, — фыркнула Ости, со злостью разбивая яйца в миску. — Твой голос звучит, как из могилы. Хватит мне врать. Что происходит? — На самом деле, реальной причины для тревоги пока нет, но я почему-то все время немного не в себе, — решил признаться Вергилий, не вдаваясь во все подробности. — Вроде все прекрасно, но… я чувствую, будто что-то должно случиться. — Видения были? Ты снова что-то видел? — Нет, кажется. Просто предчувствие… Не заморачивайся. — Как знаешь, — пожала плечами Ости. — В прошлый раз, когда ты сделал предсказание, все перевернулось с ног на голову. Да, не заморачивайся, конечно… — Ты сердишься на меня? — догадался Вергилий и дернулся, когда услышал громкий стук лопатки по сковородке. — Ладно, говори, что думаешь. — Может, тебе стоит переехать ко мне? Когда ты связался с Мальбонте и Вики, вся твоя жизнь пошла по одному месту. Сейчас ты постоянно рядом с ними и рано или поздно снова что-то случится. — Не говори о них так. Разве тебе плохо живется? — Не жалуюсь, — хмыкнула Ости и тяжело вздохнула. — Я ведь не про себя говорю, а про тебя. Мне кажется, что дворцовая суматоха на тебя давит. Тебе нужна более спокойная жизнь. — Но я хочу быть там, — возразил ей Вергилий. — Я чувствую, что нахожусь сейчас на своем месте. — Сорок лет бегал от этого города, а теперь из дворца не вытащишь… Думаешь, я идиотка? — Нет, я так не думаю. Почему ты так говоришь? — Все дело в Еве, да? — в лоб спросила Ости и повернулась к Вергилию, чтобы посмотреть на его реакцию. Щеки ангела тут же порозовели от легкого смущения. — Ясно. Эх, во что ты ввязался… — Ты меня осуждаешь? — с вызовом спросил он и Ости невесело посмеялась. — Что за реакция? — Я не ангел, чтобы осуждать. Я не удивлена этому, давно уже догадывалась. Ева очень многим нравится, у нее море поклонников в Академии. Она… хорошая девушка. — Тогда в чем проблема? — В ее папочке, — пожала Ости плечами и вернулась к приготовлению завтрака. — Он излишне опекает ее. Будь у Мальбонте возможность садить в тюрьму каждого ее поклонника, он бы так и делал. — Ты перегибаешь палку, — нахмурился Вергилий. — Если только совсем немного. И все же, будь осторожен. Асмодей тоже заинтересован в ней, так что следи за ним. Мне бы не хотелось, чтобы он забрался к девочке в сердце. Он слишком хорошо умеет это делать, даже если при этом не вызывает настоящей любви. — Он не сможет. — Ты забыл, кто такой Асмодей? — горько усмехнулась Ости, слишком сильно надавив на нож и оставив на разделочной доске глубокую царапину. — У меня лично к нему претензий нет, но он может переусердствовать. У него талант вызывать у других эмоции и этим привязывать к себе. — Он скотина, — зло произнес Вергилий. — Вечно лезет куда не просят, сует свой нос во все дела, даже те, что его вообще не касаются… — Асмодей такой, какой есть. Он был таким создан и это невероятно сложно изменить. Чего ты от него ждешь? — Я лишь хочу, чтобы он исчез из моей жизни и не лез к Еве. Я много прошу? — Он любит играть, — спокойно ответила Ости, будто объясняла какие-то очевидные истины неразумному ребенку. — Для него всё игра — любовь, ненависть, даже сама жизнь. Этим он заменяет настоящие чувства. Его страсть не может найти выхода, а Асмодей ею переполнен до краёв. Если он выбрал что-то или кого-то объектом своей страсти, то просто так не отступится. — Как же… бесит, — процедил Вергилий и нервно провел ладонью по лицу. — Никакой управы на него нет. — А вот своими эмоциями ты только разжигаешь в нем интерес. Как ты этого не понимаешь? Да, Асмодей — похотливый хитрый засранец без совести и морали, но в некоторые моменты его даже слишком легко понять. Вас связывает какое-то общее прошлое, о котором ты упорно молчишь… Возможно именно поэтому ты так легко выходишь из себя. Вы… были любовниками? — Что?! Что ты вообще себе там придумала?! Как тебе это в голову пришло?! — А что такого? — сердито спросила Ости, бросив нож в раковину. — Ты уж извини, но вы оба ведете себя так, будто были в отношениях, которые хреново кончились. Я твоя подруга, так что мне ты можешь такое рассказать. — У нас не было ничего подобного! — возмущенно отозвался Вергилий, чувствуя себя униженным. Ости тут же поджала губы, увидев, насколько оскорбленным он выглядел. — Мы не… — Ладно, прости… Я не хотела тебя обидеть. Просто я уже не знаю, что и думать. — Да, мы много времени провели вместе, мы были достаточно близки, но у нас не было той связи, о которой ты говоришь! — Хорошо… Прости меня, — еще раз извинилась Ости, вытерла руки и, подойдя к Вергилию, прижала его голову к своей груди и погладила по волосам. — Что бы вас не связывало, будь хитрее. Не поддавайся ему… А еще помни, что Асмодей не тот, кем кажется. Он носит маски и сам уже запутался, какой он на самом деле. — Я знаю, — кивнул ангел и погладил Ости по ладони. — И давай не будем больше о нем. Лучше… приготовим завтрак и поболтаем о чем-нибудь другом. — Так и быть. И ты расскажешь мне обо всем, что происходит между тобой и Евой. Вергилий согласно кивнул, почувствовав небольшое облегчение. Больше Ости не поднимала тяжелую для него тему и как могла отвлекала разговорами о чем угодно, лишь бы не упоминать в них Асмодея, о котором ангелу было сейчас тошно даже думать. Тревожность на время ушла, но осталась где-то глубоко внутри, дожидаясь момента, чтобы наброситься на Вергилия с новой силой.***
Ева поморщилась от настойчивого звука, который терзал ее уши. Открыв глаза, девушка поняла, что Вергилия нет в постели и даже в комнате, что вызвало у нее легкое разочарование. Лишь через пару секунд она поняла, что звук, упорно достававший ее — это стук в дверь. Вспомнив о вчерашнем обещании позавтракать с Ареем, Ева подскочила с кровати, чуть не свалившись на пол из-за запутавшейся ступни в пледе. Луна, спокойно спавшая на своей лежанке, лениво открыла один глаз и, убедившись, что тревога ложная, повернулась на другой бок и тут же снова уснула, как ни в чем не бывало. — Ну, наконец-то, — улыбнулся Арей, когда Ева, немного запыхавшись, открыла ему и впустила в комнату. — Я думал, ты уже проснулась. — Прости, я должна была, видимо, завести будильник, — извинилась она, наскоро заправляя постель. Арей смущенно отвел взгляд в сторону, потому что Ева еще не успела переодеться, представ перед ним в своей легкой пижаме, состоящей из топа на бретельках и очень коротких шортиков. Парень поставил поднос с завтраком на стол и стал без интереса разглядывать узор на обоях, лишь бы не пялиться на нее, но то и дело видел Еву в разных отражающих поверхностях. — Все в… порядке, — запинаясь, пролепетал Арей и закрыл глаза, когда девушка начала быстро переодеваться. Сердце забилось быстрее, а кровь начала приливать к щекам, ладоням и другим частям тела. — Нет-нет-нет, я ни черта не в порядке… Успокойся, идиот! — Все, можешь повернуться, — спокойно сказала Ева и, подойдя к столу у входа на балкон, начала раскладывать все, что принес Арей. — Только не говори, что ты сам все это готовил. — Блинчики, яйца пашот и сладкий картофель приготовил я. За десерты надо благодарить Мэг. Я в них не особо силен. — Девушки любят парней, которые умеют готовить. Особенно, если не умеют или не хотят готовить сами. — Значит, ты меня любишь? — спросил Арей, прежде, чем понял, как прозвучит этот вопрос. Он неловко сел в кресло и, опустив голову, начал разливать чай. — Конечно, люблю, но не за то, что ты умеешь готовить, — удивленно отозвалась Ева и села напротив. — Ты мой лучший друг. К чему такой вопрос? Ты сомневаешься? — Нет, просто хотел… еще раз это услышать. Извини, я… — Хорошо, начнем утро с признаний в любви. Мне нравится. — Не издевайся, — смутился Арей, увидев на лице Евы ехидную улыбку. — Ешь уже, а то все остынет и будет не таким вкусным. — Ладно-ладно, — согласилась она и положила себе на тарелку немного картофеля, разместив сверху яйцо, которое разлилось по нему, словно нежный крем. — Ты стал немного… другим в последнее время. — С чего бы это? Я такой же, как и всегда. — Ну, я просто так чувствую. Раньше мне было так легко распознать твои эмоции, а сейчас я постоянно натыкаюсь на глухую стену. Ты что-то от меня скрываешь? — Нет, совсем ничего, — не моргнув и глазом, соврал Арей, но Ева все равно скептически приподняла брови, сомневаясь в его честности. — Я буквально вижу, как у тебя шестеренки в голове сейчас вертятся, — хмыкнула она и приступила к еде, будто ничего и не было. — Очень вкусно. Тебе бы поваром быть — ты так хорошо готовишь. — Даже если бы я этого захотел, то ничего бы не вышло. У меня другая дорога. — Почему ты в этом так уверен? — Потому что мне нужно не кормить, а защищать принцессу, а затем и королеву, — улыбнулся Арей, но взгляд его был слегка печальным. — Это единственное, чего я хочу. — Я и сама способна за себя постоять, — мрачно отозвалась Ева. — Я не беспомощная. — А я это говорил? Разве плохо, когда есть тот, кто всегда прикроет спину? — Нет, очень даже хорошо. Просто я не хочу, чтобы ты положил на это всю свою жизнь. Тебе нужно научиться хотя бы иногда думать и о себе. Мне бы очень этого хотелось. Арей ничего на это не ответил, потому что слова Евы говорили об ее желании отделиться от него эмоционально — по крайней мере, так он думал и осознание этого причиняло боль. Ему было тяжело представить, как он будет жить без нее, потому что вся его жизнь всегда была сосредоточена только на Еве. Нормально это было или нет, парень не знал, да и знать не хотел. Иногда Арей размышлял о том, как сложилась бы его жизнь, если бы они были настоящими братом и сестрой. В последнее время такие мысли посещали его даже слишком часто, становясь навязчивыми. — Возможно, все было бы намного проще, — подумал он и очень быстро глянул на Еву, которая улыбнулась ему в ответ. — Я бы любил тебя так, как нужно. Между нами не было бы огромной пропасти из моего каждодневного вранья. Только Арей вновь решил завязать хоть какой-то разговор, не касающийся их будущего, внезапно в дверь постучали — не настойчиво, но достаточно громко. Ева посмотрела на парня и пожала плечами, давая понять, что не знает, кто это может быть. Открыв ее, девушка увидела на пороге одного из дворцовых стражников. — Что-то случилось? — спросила она немного удивленно. — Госпожа, Повелитель ждет вас у себя в кабинете, — ответил он и слегка поклонился. — Это срочно. — Можете идти. Передайте, что я скоро буду. — В чем дело? — нахмурился Арей, когда Ева закрыла дверь. — Я пойду с тобой. — Тебя он не звал, но… ладно, пойдем вместе, — согласилась она. — Что-то рано они вернулись, я ждала их только после полудня. Видимо, не просто так. Не закончив до конца завтракать, Ева быстро умылась и переоделась в более подходящую одежду — строгое черное платье до колена с длинными рукавами. Арей ждал снаружи, ходя перед дверью из стороны в сторону — ему самому было очень любопытно узнать о том, что за срочность заставила Мальбонте и Вики вернуться домой раньше времени и позвать к себе Еву. Девушка вышла из комнаты, и они молча направились в кабинет, иногда переглядываясь, но ни о чем не говоря. На самом деле, она уже давно хотела о многом поговорить с отцом, так что восприняла это как отличный шанс сделать это. Ненадолго замерев от нерешительности напротив двери, Ева сделала глубокий вдох и уже более уверенно постучалась в нее, дождавшись голоса отца, пригласившего ее войти. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять, что разговор определенно будет серьезным. Мальбонте сидел за своим столом и выглядел напряженным, но очень сосредоточенным. В отличие от него, Вики казалась достаточно спокойной и даже улыбнулась Еве и Арею, зашедшим в кабинет. — Вы рано, — начала девушка, по очереди глядя на родителей. — Что-то случилось? — Арей, я звал тебя? — проигнорировал вопрос Мальбонте и посмотрел на него так строго, как никогда раньше, отчего парень даже растерялся. — Я просил прийти только Еву. — Нет, я сам пришел, — ответил он. — Я ведь все равно узнаю, так что… — То есть, я не могу быть уверен даже в вас? Я должен сомневаться, что вы не передадите информацию тем, до кого она не должна дойти? — При чем здесь это? — возмутилась Ева, с осуждением посмотрев на отца. — Что за паранойя? Арей — часть нашей семьи! — Бонт, она права, — спокойно произнесла Вики и положила руку ему на плечо. — Не стоит говорить так с детьми, мне это не нравится. — Если хочешь говорить со мной, то здесь будет и Арей, — твердо произнесла Ева и села напротив родителей в кресло. — Я слушаю. — Хорошо, согласился Мальбонте и Арей сел рядом с девушкой, еле сдерживая подступающую злость от такого пренебрежительного отношения. — Мы прилетели так рано, потому что столкнулись в лесу с ведьмами. — Не с такими, какими ты их считаешь, — добавила Вики. — Они другие. — Они вели себя агрессивно? — спросила Ева, интуитивно зная, каким будет ответ. — Нет, но это не повод им доверять, — покачал головой Мальбонте и Вики закатила глаза. — Они могут быть злы, потому что их выгнали из их домов, — напомнил Арей. — Но если они не проявляли агрессии, тогда почему вы им не доверяете? — В прошлом они запятнали свою репутацию. Я не собираюсь довериться им просто так, лишь потому что они не нападали. Они проводили ритуалы, которые запрещены в городе и на территории вокруг него, используя оккультную символику. — И это повод считать их врагами? — спросила Ева, посмотрев отцу в глаза. — Среди ведьм есть черные и белые, они занимаются совершенно разными вещами. Символика у них одинаковая, но используют они ее по-разному. Сама по себе она совершенно не опасна. — Ты что-то узнавала о них? — догадалась Вики, и девушка согласно кивнула. — Что ты знаешь? — Начиталась книжек и думаешь, что теперь понимаешь, кто они такие? — сердито произнес Мальбонте, недовольно поглядев на дочь. Девушка выдержала его взгляд, даже не подумав отвести его в сторону. — Ева, как ты не понимаешь?.. Им нельзя верить. — Мне хватает мозгов думать критически и искать информацию в разных источниках. Что ты хочешь сделать — найти их и тоже выгнать? Я не отрицаю, что есть злые ведьмы, но злыми могут быть даже ангелы! Это не определяется тем, кем ты родился! — Я согласен с этим, — кивнул Арей, и Ева благодарно посмотрела на него. — Нельзя судить о ком-то по нескольким случаям. Пример с ангелами правильный, ведь не все из них хорошие, также, как и не все демоны злые. Это же очевидно. — Они правы, — согласилась Вики и крепко сжала плечо Мальбонте, надеясь, что до него дойдут их слова. — Когда-то полукровок считали опасными и желали им смерти. Неужели ты будешь поступать также? — Они случаем не говорили, что пытались помочь? — спросила Ева и родители удивленно посмотрели на нее. — Это так, да? — Откуда ты знаешь? — нахмурился Мальбонте, вспомнив слова главной ведьмы. — Скажу, если ответишь, почему ты их так ненавидишь, — упрямо отозвалась девушка и пожала плечами. — Но ты, конечно же, будешь молчать, как и всегда. — Сначала нужно больше узнать об этих женщинах, а потом уже… обмениваться информацией. — Зачем тогда ты меня позвал? Послушать нравоучения? — Я запрещаю тебе даже на шаг выходить за пределы города, — ответил Мальбонте, и Ева возмущенно подскочила с места. — Не спорь! Это приказ! — Бонт, ты ничего не говоришь, но уже отдаешь приказы! — вышла из себя Вики. — Я против этого! — Почему ты обращаешься со мной, как с пленницей?! — завопила Ева и Арей подскочил на своем месте — настолько громким был ее крик. — Что я тебе сделала? Я не тупая, не беспомощная! Я ТВОЯ ДОЧЬ! — Ева… Успокойся, — тихо попросил Мальбонте. Внезапно все вещи в кабинете задрожали, начав подпрыгивать и биться друг о друга. Все предметы на его столе заходили ходуном, чернила опрокинулись, залив стопку документов и ручки, а стекла в окнах задрожали, будто началось легкое землетрясение. Вики испуганно посмотрела на дочь и решила подойти к ней, но Арей, чувствуя, как накалился воздух рядом с нею, остановил ее, взяв за плечи. Лишь Мальбонте продолжал сидеть на своем месте, словно пригвожденный к нему. — Успокойся, успокойся, успокойся! Только это и слышу всю свою жизнь! ДОСТАЛ! — Ева со всей силы хлопнула по столу и резкий порыв ветра смел с него все бумаги и предметы, которые теперь полетели в стену за Мальбонте, минуя его. — Нельзя то, нельзя это, я устала от этого дерьма! Внезапно раздался стук в дверь и все, кроме Евы, посмотрели на нее, будто тот, кто пришел, мог каким-то волшебным образом остановить все происходящее. Девушка даже не услышала этого — в ее ушах так звенело, что все звуки вокруг превратились в одну сплошную какофонию. Руки и ноги вибрировали, сердце стучало, словно бьющаяся в клетке птица, а в глазах потемнело, будто внезапно наступила безлунная ночь. — Ева! ЕВА! Очнись, прошу тебя! — раздался совсем рядом отчаянный крик, на который она сначала не обратила внимания, даже не понимая, кто ее зовет. Вокруг нее шелестели бумаги, жалобно звенело стекло, раздавался скрежет металла — весь мир будто взорвался от гнева, который Ева долгое время держала внутри себя. Она чувствовала его физически, будто он обрел форму и теперь быстро распространялся по ее телу, словно расплавленный металл. Ее звали, ей что-то кричали, но у нее больше не было интереса к этим жалким попыткам ее успокоить. — Ева… Чьи-то сильные, но нежные руки крепко держали ее, несмотря на то, что из нее резкими вспышками вырывалась энергия, наконец-то, нашедшая возможность выйти наружу. Она была настолько огромной и беспорядочной, что понять и обуздать ее казалось совершенно невозможным. Огромные горячие волны вырывались из девушки, не давая никому подойти к ней. Ева чувствовала, будто тонет в том, что больше не могла контролировать, поэтому решила уцепиться за того, кто пытался вытянуть ее на поверхность. Девушка сделала глубокий вдох и закашлялась, словно в ее легких оказалась вода, а затем открыла глаза, которые теперь больно щипало. Ей было непонятно, лежит она или сидит — перед Евой стояла плотная пелена, похожая на густой туман. Все тело болело от напряжения, а во рту пересохло, словно она оказалась в пустыне под палящим солнцем. Из почти бессознательного состояния девушку вытянул звук, причинивший ужасную боль — она услышала, как кто-то плачет и поняла, что это была ее мать. — Мама… — слабо позвала ее Ева, а затем открыла глаза, увидев перед собой знакомый образ, постепенно становившийся все более ясным. — Вер… гилий… — Я с тобой, — тихо произнес он и погладил ее ледяной лоб. — Все закончилось. — Помоги… мне, — пролепетала Ева слабым дрожащим голосом. Больше девушка ничего не успела сказать, и Вергилий понял, что она потеряла сознание. Мальбонте, которого силой прижимало к стене, наконец, почувствовал, что его больше ничто не держит и рванул к дочери. Его руки тряслись от страха, но он не собирался показывать этого, хоть ему и было невыносимо видеть свою дочь в таком состоянии — она была белой, словно мел, а из уголков глаз тонкими струйками по щекам и подбородку стекала кровь. Арей отпустил Вики, которую закрывал собой, и она упала рядом с Вергилием на пол, взяв дочь за руку. — Что с ней? Что с ней происходит?! — закричала она, срывающимся голосом. — Нужно позвать врача! — Врач в этом не поможет, — покачал головой Вергилий. На самом деле, внутри он умирал от ужаса, но не мог сейчас дать ему вырваться наружу. — Она же не… умирает? — прошептал Мальбонте, и ангел вновь замотал головой. Арей, который наблюдал за всем этим со стороны, впервые чувствовал себя настолько беспомощным. Видеть бледную и безжизненно лежащую на полу Еву оказалось самым ужасным кошмаром из всех, что ему когда-либо доводилось переживать. — Нет, она не умрет, — заверил всех Вергилий и, осторожно положив голову Евы на колени Вики, послушал ее сердцебиение и дыхание. — Учащенные, но не опасно. Для нее это было таким же потрясением, как и для вас — из-за этого она и потеряла сознание. Ее нужно отнести в комнату и укрыть теплым одеялом, чтобы согреть. — Я отнесу ее, — вызвался Арей и опустился рядом с остальными, встретившись глазами с Мальбонте. — Маме нужны вы, а не я. Успокойте ее. — Он прав, — согласился с ним Вергилий и резко выдохнул. — А нам нужно очень срочно поговорить. Больше нет времени откладывать этот разговор.***
Убедившись, что Вики перестала плакать и теперь способна следить за состоянием Евы, Мальбонте оставил с ними Арея, а сам отправился в гостиную, чтобы поговорить с Вергилием, так как его кабинет сейчас больше походил на руины. Он до сих пор не мог поверить в произошедшее и его все еще немного потряхивало. Дрожь усилилась именно сейчас, когда Вики не было рядом, потому что Мальбонте больше не нужно было держать себя в руках ради нее. Мысли вертелись в его голове, словно огромный запутанный клубок, в котором было совершенно невозможно отыскать хоть что-то адекватное и логичное. Добравшись до гостиной, Мальбонте, совершенно погруженный в себя, на входе чуть не снес с ног Каллисто, которая испуганно ахнула и отошла от него на пару шагов. — Ох, прости, по сторонам даже не смотрю, — поспешила извиниться женщина. Она сжимала в руках маленький томик и выглядела очень печальной. — Я… слышала, что случилось. Могу я чем-то помочь? — Попроси на кухне приготовить травяной чай и отправить все это в комнату Евы, — кивнул Мальбонте и тяжело вздохнул от переполнявшей его тревоги. — И, если нужно, останься там, отвлеки Вики… Буду благодарен. — Да, все сделаю, — тихо сказала Каллисто и осторожно коснулась одними лишь кончиками пальцев его плеча. — Твоя дочь — очень сильная девочка. Уверена, что завтра уже все наладится. — Спасибо… Так и будет, — слабо отозвался Мальбонте и, дождавшись, когда она уйдет выполнять его просьбу, зашел в гостиную и закрыл за собой дверь. Вергилий стоял около окна и выглядел непривычно взвинченным, что можно было увидеть очень редко. Ангел сжимал одну руку в другой и сильно стискивал пальцы, пытаясь справиться со стрессом. — Как Вики? — спросил он вместо приветствия. — Успокоилась, — ответил Мальбонте и сел в кресло у холодного камина. — По крайней мере, перестала плакать. Арей остался с ней, так что я могу ненадолго выдохнуть. Пока что об этом мало кто знает и, наверное, это к лучшему. Не хочу, чтобы это просочилось за пределы дворца. — Понимаю… Но есть вещи и поважнее. Начнем с того, что я хочу честности. Я могу на это рассчитывать? — спросил Вергилий и опустился на диван рядом с ним. — Да, можешь… О чем ты хочешь поговорить? — Обо всем сразу, это будет долгий разговор, — ответил Вергилий и взял небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями. — Я хочу начать с того, что знаю — о вашем договоре с Асмодеем. Я понимаю, что по нему ты, скорее всего, не можешь ни о чем распространяться. — Откуда ты о нем узнал? — Мальбонте не собирался ничего отрицать, но был очень удивлен тем, что Вергилий осведомлен об этом. — У меня хороший слух и я люблю гулять в парке. Сразу говорю — я не осуждаю и не собираюсь тебя учить. Я лишь хочу знать правду. Я буду говорить о том, что знаю и какие выводы делаю. Стукни пальцем, если я прав. — Ладно. Говори, что думаешь. — Договор подразумевает отбор Асмодеем воинов для собственного войска, — начал говорить Вергилий и Мальбонте стукнул пальцем по подлокотнику кресла. — Ты делаешь это за услугу, которую он оказал в прошлом. — Но я не могу сказать, с чем это связано, — тихо сказал он, подтверждая слова ангела. — Да, разумеется… Это связано с безопасностью твоей семьи и города, — Мальбонте снова дал положительный знак, и Вергилий закрыл глаза ладонями, пытаясь сделать выводы из всей полученной информации. — Договор невозможно нарушить без важных последствий для безопасности Виктуара. Ясно… — Ты и так все понял, тебе не нужны мои ответы. Но обо всем сказать я не могу, пока связан договором. По нему я не могу никому ни о чем рассказать, включая мою семью. — Асмодей тебе угрожает? Его угрозы реальны? — Вполне, — кивнул Мальбонте. — Но я не идиот и у меня есть несколько идей на случай, если все выйдет из-под контроля. — Что за идеи? Ты собираешь войско, равное его армии? — предположил Вергилий. — Я уже давно это делаю. Я не хочу войны, но и рассчитывать на благоразумие Асмодея не собираюсь. Пока он у меня под носом, мне спокойнее. Я точно знаю, сколько бессмертных он забирает и готовлю хотя бы в полтора раза больше. Если что-то пойдет не так, я надеюсь на благоразумие тех, кого мне пришлось отдать в его армию. У меня нет другого выбора, иначе… — Он оказал услугу и теперь шантажирует… Сволочь. Как же ты согласился на это? — Если бы ты знал, ради чего я на это согласился, ты бы меня понял, — холодно отозвался Мальбонте и стиснул пальцами подлокотники кресла. — Ты сам поступил бы также. — Хорошо, я не собираюсь тебя осуждать, — поспешил успокоить его Вергилий. — Я понимаю, что на тебе большая ответственность и я не вправе судить. Но я постараюсь что-то узнать от Асмодея. Выведаю хитростью, придумаю что-нибудь. — Разве ты умеешь быть хитрым? Это не в обиду тебе, просто… я думаю, что ты лишен всякой фальши. — Когда нужно, я могу быть каким угодно. Я буду осторожен, чтобы не навредить. — Хорошо, этот вопрос мы решили, — устало вздохнул Мальбонте. — О чем ты еще хотел поговорить? — Ладно… Только не нервничай, прошу тебя, — попросил Вергилий как можно более спокойным тоном. — То, что сегодня случилось с Евой… Ты понимаешь, почему это происходит? — Все из-за Эоны. Если бы я знал, к чему это приведет, то вернул бы ее, чтобы убить собственными руками. — Если бы… Это уже не изменить. Нужно делать что-то с последствиями. Так быть не должно. Ты не поощряешь Еву контролировать эти силы, а просто заставляешь ее их сдерживать. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, — процедил Мальбонте сквозь зубы, начиная выходить из себя. — Эта сила несет лишь разрушение! — Сама по себе сила никогда не несет разрушения, — покачал головой Вергилий, сохраняя спокойствие. — Но если так ее глушить, то это будет продолжать мучить Еву и разрушать ее изнутри. Ее нужно научить контролю над ней. — Раньше получалось… И сейчас получится. — Ты знаешь, что телекинез — это не просто поднятие предметов вверх и тому подобная чушь? Все, что Ева не использует, обращается внутрь нее. Чем больше она будет это подавлять, тем хуже ей придется. Она уже видит Эону в видениях… Ты должен понимать, что так сила пытается вырваться наружу? — Что? Почему Ева об этом мне ничего не сказала? — Мальбонте пораженно смотрел на ангела, на лице которого не отражалось ни одной негативной эмоции, и от этого ему почему-то стало только хуже. — Она тебе рассказала, а мне и Вики нет? Как же.? Почему? — Потому что ты вымещаешь всю свою ненависть к Эоне на силу, которая досталась Еве от нее, — очень жестко ответил Вергилий, у которого уже заканчивалось терпение. — Это тоже самое, как если бы меня презирали за то, что я слепой. Я могу это изменить прямо сейчас? Вот и Ева не может. Она подсознательно испытывает вину, хоть и не понимает за что — вот почему сегодня все это произошло. Ее чувство вины объединилось со злостью на тебя, а сдерживаемая сила увеличила их в сто раз и вытащила все это наружу. — И… что же ты предлагаешь мне делать? Позволить Еве использовать силу? Это слишком опасно. — Опасно, если она не сможет ее контролировать! Пойми ты, наконец! Телекинез — это не только умение двигать видимые глазу предметы. Она в теории способна вызвать огромный взрыв, создать черную дыру и даже изменять более тонкие материи, например, время — да что угодно! И это случится, если ты так и будешь давить на нее своим страхом… Ты боишься за нее, я понимаю. Но мне куда страшнее от возможных последствий. — Ладно, что я должен делать? Как ее тренировать? — сдался Мальбонте, действительно испугавшись из-за слов Вергилия. — Нужно заняться ее психическим состоянием, а также физическим, — облегченно ответил ангел, услышав, наконец, то, что он так долго ждал. — Ее психика, дух и тело должны находиться в гармонии друг с другом. Тогда Ева сможет контролировать эту энергию и станет намного сильнее. — Ты уже какое-то время об этом думаешь, да? Почему говоришь только сейчас? — Не хотел на тебя давить, но медлить больше нельзя. Я могу сам ее тренировать. — Хорошо, — согласился Мальбонте после недолгой паузы. — Но, если что-то пойдет не так, если Еве от этого станет хуже, я это прекращу. — Я согласен, — уверенно кивнул Вергилий. — Однажды ты убедишься, что это было правильное решение. Даю тебе слово.