Я перестал принадлежать себе. Другой конец нити, которую дьявол привязал к моим крыльям, он прикрепил к твоей ножке.
(Виктор Гюго — «Собор Парижской Богоматери»)
Закрыв лицо ладонями, Ева шла по коридорам, не разбирая дороги. Ее ноги и руки дрожали, голова гудела от переизбытка информации и чем больше она пыталась все осмыслить, тем хуже у нее это получалось. Девушка уже даже не злилась на Асмодея — эти эмоции вытеснило все то, что он ей рассказал, в чем признался и что утаил. Ева была рада, что в конце концов сумела сохранить лицо и не сорваться в истерике, потому что сейчас она была к ней очень близка — возможно, именно поэтому какая-то часть ее мозга просто отказывалась давать девушке нормально думать. Немного постояв на лестнице и отдышавшись, Ева убрала ладони от лица и внезапно увидела сияющую в темноте голубую бабочку — она порхала над перилами на самом верху, будто подзывая ее к себе. Девушка улыбнулась и подошла к ней, протянув палец, на который та сразу же села и замерцала немного ярче, словно приветствуя свою хозяйку. Погладив бабочку по крылышкам, Ева положила ее на ладонь и направилась в спальню, чувствуя себя безумно уставшей. Еле переставляя ноги она, наконец, дошла до двери и, буквально повиснув на ручке на несколько секунд, повернула ее, зашла внутрь и отпустила бабочку, которая перепорхнула на прикроватную тумбочку. — Ева? — дверь ванной комнаты резко распахнулась и из нее вышел Вергилий. Девушка облегченно вздохнула и, подбежав к нему, бросилась ангелу на шею, крепко обхватив ее руками. — Как ты? Все в порядке? — Погоди немного, просто обними меня, — тихо попросила Ева и закрыла глаза, вдыхая его свежий запах, напоминавший о раннем весеннем утре. Вергилий взволнованно прижал девушку к себе, чувствуя, как она еле заметно дрожит в его руках, но решил пока что ничего не говорить и просто дать ей успокоиться. Только через несколько минут она, наконец, немного расслабилась и перестала трястись. — Как хорошо, что я с тобой… — У тебя ледяные руки… Ты напугана? Что тебе Асмодей наговорил? — Не знаю даже, что в первую очередь рассказать… Много всего. — Он тебя обидел? Он к тебе прикасался? — как можно спокойнее спросил Вергилий, но в его голосе было слышно напряжение. Ангел немного отстранился от Евы и коснулся ладонями ее щек — они оказались сухими, но это его совсем не успокоило. — Почему ты молчишь? — Пытаюсь с мыслями собраться, — пожала девушка плечами. — Чтобы тебе все рассказать. — Тогда хотя бы сядь. Хочешь, я принесу тебе чай или… вообще все, что захочешь? А ты пока переоденешься, умоешься. Как тебе? — Не хочу, чтобы ты надолго уходил… — Я ненадолго же, — улыбнулся Вергилий и погладил Еву по щеке. — Туда и обратно, обещаю. — Хорошо, было бы неплохо вообще выпить что-то покрепче, — усмехнулась она, но так горько, что ангелу стало не по себе. — Прости, чушь говорю. — Я не особо люблю алкоголь, но… могу принести что-нибудь. Что ты хочешь? — Вино, сухое красное… Спасибо. — Хорошо, вино — не так уж плохо, — кивнул Вергилий и, поцеловав девушку в лоб, вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. — Как же ему все рассказывать? — обреченно подумала Ева и отправилась в ванную на все еще немного ватных от волнения ногах. Подойдя к раковине и включив воду, она начала мыть лицо и руки, все еще чувствуя прикосновения Асмодея — обжигающе горячие, полные непонятных ей эмоций. — Он сказал, что ревнует… Меня или Вергилия? Я уже ничего не понимаю… Он сказал, что я ему нравлюсь… Это проблема. Мне это не нужно, я просто… не хочу. Он забирает наших бессмертных, мой народ не должен из-за него страдать! Я заставлю его пожалеть об этом — неважно, когда это случится… Он пожалеет. И тут Еву внезапно осенило — она ведь хотела взять ту книгу о ведьмах, которую читал и показывал ей Асмодей, но совершенно забыла об этом после того, что между ними произошло. От разочарования девушка закрыла лицо ладонями и тихо простонала, понимая, что ей вновь придется обратиться к демону с просьбой. Если он вернул книгу на место, то маловероятно, что она сможет найти ее самостоятельно. Это означало, что ей придется просить книгу у него или хотя бы спросить, где он ее нашел. — Просто… превосходно, — обреченно подумала Ева и со злостью швырнула полотенце в раковину. В ее мыслях продолжал мелькать Асмодей — его холодные, но красивые черты, снисходительная ухмылка и горящие зеленым огнем глаза, в которых плескалась злость и что-то еще еле уловимое, до конца непонятное и тревожное. Девушка слегка поёжилась, вспомнив, как он кричал — ей до сих пор было не по себе от того, каким пугающим был в тот момент его голос. Обычно он звучал обволакивающе и мягко, но в тот момент Ева его испугалась. После всего этого ей очень не хотелось видеться с Асмодеем, но она понимала, что это произойдет вновь и с этим ничего не поделаешь, пока он живет во дворце. Из размышлений о нем девушку вытянул лишь звук открывающейся двери — это вернулся Вергилий с немного пыльной бутылкой и одним винным бокалом в руках. — Прости, пришлось немного задержаться — сухого вина у вас не так много, — извинился он и сел рядом с Евой на диване, расположив все на маленьком круглом столике рядом. — Все в порядке, — улыбнулась она и, взяв бутылку в руки, посмотрела на этикетку. — Ух ты, ему семьдесят пять лет, неплохо… Ты взял только один бокал — не хочешь попробовать? — Нет, мне нельзя пить. — Это же просто вино. Ты от него даже не опьянеешь. — Все начинается с малого, — пожал Вергилий плечами и, взяв бутылку у Евы, одним быстрым движением вытянул пробку двумя пальцами и наполнил ее бокал. — Я алкоголик в завязке. Таким как я и капли хватит, чтобы вернуться в прежнее состояние. — Я до сих пор не могу поверить, что у тебя были проблемы с выпивкой, — нахмурилась Ева и сделала глоток приятного терпкого напитка. — Ты не преувеличиваешь? — Совсем нет. Хотя когда-то мне казалось, что у меня все в порядке и я могу в любой момент перестать пить, но на самом деле я не мог. Рядом со мной был лишь такой же алкоголик, как и я, только с большим стажем. Да, на бессмертных это не отражается так сильно, как на людях, но это разрушает жизнь, волю и все хорошее, что в нас есть. — Наверное, мне не стоило бы пить при тебе… — Нет, все в порядке, — покачал головой Вергилий. — Лучше расскажи, что смогла узнать. Как прошел разговор с Асмодеем? Я так понял, что тебе пришлось нелегко. — О причине договора он ничего не сказал, — начала Ева, сделав перед этим еще один большой глоток вина. — По нему ни он, ни отец не могут об этом говорить. Но он рассказал, что в случае нарушения договора ему будет принадлежать Виктуар… Вот так. — Что? То есть… Нет, бред какой-то. Как Мальбонте мог пойти на это? Ты уверена, что Асмодей не соврал тебе? — Нет, я чувствую, что он говорил правду. Хотя мне трудно представить, ради чего отец мог на такое согласиться… Надо быть либо глупым и наивным, либо так сильно отчаяться, что другого выхода не видишь. Кошмар… И самое ужасное, что я даже не могу это исправить, потому что это случилось давно. Или все же могу? — Не бери на себя ответственность за это, — попросил Вергилий и взял Еву за руку, спрятав ее в своих ладонях. — Ты в этом не виновата. — Дело не в наличии вины, — тихо сказала она и ненадолго задумалась. — Нужно как-то разорвать этот договор, но так, чтобы Виктуар не достался Асмодею… — Тогда придется предложить ему что-то другое, что-то такое же значимое и ценное. Ну, или хотя бы сделать вид, что собираешься это сделать. — Голова кругом идет от этих мыслей. Я так… зла на него, что сил ни на что другое нет. Зачем Асмодею Виктуар? Он ведь даже не нуждается в землях. — Я думаю, он принял от Мальбонте это условие, зная, насколько важен этот город, — предположил Вергилий и подлил Еве еще вина в уже опустевший бокал. — Здесь кипит жизнь, многие другие регионы зависят от поставок из Виктуара… Асмодей наверняка рассчитывает на то, что это будет сдерживать Мальбонте от нарушения договора. Так ведь оно и есть. — Как же он меня раздражает! — выпалила Ева, чуть не пролив вино на юбку. — Думает, что самый крутой… На таких всегда найдется кто-то покруче. Суёт свой длинный нос во все на свете… — Что он еще тебе рассказал? — Я спрашивала о ведьмах. Он мне рассказал о ритуале, который совершают некоторые из них — о сожжении светлой души. Ты знаешь о таком? — Я не сталкивался с этим лично, но слышал, что когда-то давно черные ведьмы совершали жертвоприношения, — вспомнил Вергилий и тихо вздохнул. — Они верили, что так смогут добиться расположения… своей богини. Они думали, что она дарует им за это силу вершить судьбы других. — Асмодей считает, что это может быть правдой, — продолжила Ева. — Ну, что эта богиня также реальна, как Шепфа и Шепфамалум. — Я с этим и не спорю, но такая жестокость неприемлема. Если бог требует крови, к черту такого бога. Не переношу, когда кто-то прикрывается своей верой, чтобы совершать жуткие вещи. У людей это происходит настолько часто, что однажды они так все друг друга перебьют. — А ты оптимистично настроен… Не забывай, что есть хорошие люди. Я это знаю. — Многие люди не хотят решать свои проблемы, — невесело усмехнулся Вергилий и на какое-то время замолчал, погрузившись в собственные мысли и воспоминания. — Им проще полагаться на невидимого бога, легче принять, что на все его воля… Люди прикрываются именем своего бога, чтобы совершать преступления против нравственности и гуманизма. Властители человеческого мира манипулируют, играют жизнями, словно какие-то кукловоды… Подчас я думаю, к чему все это однажды приведет. Может быть, мир и не стоит того, чтобы его спасать? — Это философский вопрос, — пожала Ева плечами и устало откинулась на спинку дивана. — Нас не должны касаться дела людей. Мы можем лишь направлять кого-то из них, но не более того. Ты сам принимал участие в жизни человечества? — Да, но очень давно. Я вмешивался, пожалуй, даже слишком часто. Люди привыкли к этому, а то, что привычно, уже не кажется помощью — это считают само собой разумеющимся. К тому же, бог не терпит конкуренции… Нельзя быть популярнее него, а точнее, попросту опасно. Таков неписаный закон. — Глупый закон. Если кто-то становится по какой-то причине популярнее бога, то, наверное, у этого есть причины. Что происходило с теми, кого люди начинали почитать больше него? — Немилость и наказание, — горько улыбнулся Вергилий и прикрыл глаза, коснувшись век пальцами. — Иногда чужими руками. Такое вот божественное правосудие. — Тебя за это… наказали? За то, что люди тебя больше любили? — предположила Ева и ощутила, как сердце начало больно биться о грудную клетку. — Не совсем. Просто одно потянулось за другим. Возможно, я немного возгордился от этого и взял на себя ответственность, на которую не имел права. Меня сбросили с этого пьедестала, и я больно ударился о землю. Мои крылья сгорели, а глаза перестали видеть… Боги бывают жестокими и жадными, когда дело касается власти, которую они держат в своих руках. Если так подумать… Кто такие боги? Тот, кто может назвать себя богом, зачастую просто оказался сильнее других и вовремя воспользовался этим. — Некоторые бессмертные считают моих родителей богами. Это плохо, да? — Пока они сами не считают себя богами, все хорошо, — улыбнулся Вергилий. — Мальбонте и Вики лишены тщеславия, они не чувствуют себя всемогущими. Они могут совершать ошибки, но это нормально. Главное, чтобы они их признавали и исправляли. — Лучше стало жить бессмертным, когда мои родители начали управлять Небесами? — решила узнать Ева. — Мне просто не с чем сравнить, я не жила во времена Шепфа. — Однозначно лучше, стало меньше несправедливости. Все бессмертные имеют равные права и неважно, кто они — простые жители или богатые. Особенно меня радует, как теперь относятся к непризнанным. Они больше не испытывают такого пренебрежения к себе, как раньше. — Да, мама активно занимается их поддержкой. Жаль, что с полукровками все не так радужно… Их почти нет в Виктуаре, про Академию вообще молчу. — Ведут ли какой-то учет их количества? — спросил Вергилий. — Ты знаешь что-нибудь об этом? — Для того, чтобы о них знали, они должны сами прийти или же их родители, — пожала Ева плечами. — Я точно знаю, что есть два мальчика и одна девочка, если говорить конкретно про Виктуар. Они еще очень юные и трудно что-то сказать о том, каким будет их будущее. Отец уверен, что за пределами города их много, но мало кто из них заявил о себе. Видимо, отношение к ним все еще неоднозначное, несмотря на то, что Небесами управляет полукровка. — Пытались ли твои родители как-то подтолкнуть их к тому, чтобы они стали заявлять о себе? — Они не хотят никого заставлять. К тому же, выделять кого-то — идти против равенства. Это достаточно… трудная ситуация, если об этом серьезно подумать. Если бы родители предложили полукровкам больше возможностей, то ангелы и демоны почувствовали бы себя обделенными, разве нет? В Виктуаре и так достаточно возможностей — лучшая медицина, свободный доступ к образованию, дешевые жилье и продукты. Но, помимо всех этих прелестей, здесь много правил… Возможно, большинство полукровок слишком привыкли к вольной жизни, в которой они сами решают, как им поступать и что делать. Ангелы, например, спокойно им подчиняются, а демонам это дается труднее. Полукровки и так живут в постоянном противоречии… Им наверняка не нужно добавлять себе еще. Это мое мнение. — Хотела бы жить среди таких, как ты? — неуверенно спросил Вергилий. — Чтобы тебя окружали лишь полукровки? — Это звучит здорово, — мечтательно вздохнула Ева и посмотрела на него через пустой бокал. — Я бы хотела, чтобы их было больше вокруг, но жить лишь среди них… Точно нет. Я люблю своих друзей и мне неважно, кто они. — Тебе бы хотелось, чтобы я был полукровкой? — Мне неважно, кто ты — ангел, демон или полукровка. Это не имеет для меня никакого значения. Уверена, что для тебя тоже. — Да, не имеет, — довольно улыбнулся Вергилий и, взяв бокал из руки Евы, снова подлил в него вина, а затем вернул ей. — И я рад, что больше нет никаких запретов на отношения между ангелами и демонами, что полукровок не преследуют, словно преступников… Благодаря этому я могу… думать о будущем. — И чего бы ты хотел? — девушка подняла ноги с пола и, разместив маленькую подушку у подлокотника, прислонилась к ней спиной. Ангел сразу подсел ближе, положил ее холодные ступни себе на колени и накрыл их своими ладонями, которые теперь казались Еве очень теплыми. — Показать тебе мир таким, какой он есть. Чтобы ты увидела лес тысячелетних секвой, самое большое поле цветов рядом с озером, где вода на вкус слаще любого вина… Хочу, чтобы ты посетила все города, познакомилась с их жителями и культурой, поучаствовала в местных праздниках. Мне хочется, чтобы ты всегда улыбалась и чувствовала радость. — Это здорово звучит, но… ты снова говоришь обо мне, а я ведь спросила, чего бы ты хотел для себя лично. — Все мои планы в любом случае связаны с тобой, — простодушно сказал Вергилий и начал выводить на щиколотках Евы невидимые узоры указательным пальцем, отчего по всему ее телу начали бегать очень приятные мурашки. — Раньше у меня их даже не было, а потом появилась ты и я начал думать о будущем. Но пока что о том, чего я хочу, думать очень рано. Обсудим это, когда придет время. — Знаешь, что мне Асмодей сказал? — решила перевести тему Ева, понимая, что Вергилий больше не хочет обсуждать свои планы. — Что из меня бы вышла хорошая ведьма. — Тебя это оскорбило? — Не знаю. Просто… странно думать о себе в подобном плане. А ты что думаешь? — Я мог бы с ним согласиться, — признался ангел и еле заметно ухмыльнулся. — У тебя огромный потенциал, в тебе много энергии. Никто не запрещает тебе пользоваться мудростью магического опыта белых ведьм, пусть ты и полукровка. Например, некоторые техники исцеления я позаимствовал именно у них, но лично ни у одной ничему не учился. — Я о таком даже не думала, — удивилась Ева и задумчиво вздохнула. — К тому же, то, что мне об этом сказал изначально именно Асмодей, вызывает много сомнений… Я ему не особо верю. — Я не понимаю… Ты веришь в то, что он правдив по поводу ведьм, но говоришь, что не особо ему веришь… Какая в этом логика? Что он тебе еще наговорил? — Много всего. Он сказал, что в день моего рождения черные и белые ведьмы одновременно проводили шабаши. Это ведь… могло как-то на меня повлиять? — А почему ты считаешь, что так могло случиться? — Вергилий старался сохранять спокойствие, потому что сам он понимал, что в этих словах Асмодея может быть смысл. Ангел прекрасно знал, кому поклоняются ведьмы и то, что они проводили обряды в момент рождения Евы, могло действительно как-то на нее воздействовать. — В нашем мире мало что происходит просто так, — уверенно произнесла девушка и слегка поёжилась. — Если это не совпадение, то ведьмы могли каким-то образом знать, что на свет должна появиться я… Или наоборот — я родилась в тот момент именно из-за этого. Что из этого более вероятно? Я склоняюсь к первому варианту. — Но почему именно ты? У тебя есть предположения? — Ведьмы поклоняются какой-то двуликой богине, они ее называют Дити и Адити — ее темная и светлая ипостаси. Я полукровка, то есть во мне есть тьма и свет… У ведьм есть один символ — полная луна, обрамлённая двумя полумесяцами. Мне почему-то кажется, что это что-то значит и для меня. Только вот что, я не понимаю… Но я чувствую это. — Ты могла взять часть энергии, которую они создали своими ритуалами, — тихо произнес Вергилий после долгого молчания. — Это… вполне возможно из-за твоего происхождения. Это связано с тем, кем являются твои родители и с сутью их сил. — То есть как? Что это значит? — Ладно… Постараюсь объяснить проще. Представь себе… два сосуда, стоящих рядом. Один сосуд полон до краёв водой, даже с избытком. От малейшего шевеления или вибрации вода начинает плескаться в нем, а сам сосуд может из-за этого упасть и разбиться. Рядом с ним стоит второй сосуд — он абсолютно пустой и кажется бесполезным, но это далеко не так. Для стабильности и баланса нужно вылить половину воды из первого сосуда в него и тогда вся она останется в сохранности. — Я поняла тебя, но как это относится к моим родителям? — прищурилась Ева. — Ты ведь их сравнил с этими сосудами? — Именно так, — кивнул Вергилий. — Твой отец — переполненный сосуд, а мать — пустой. По крайней мере, так было когда-то. Теперь же они разделяют одну энергию между собой, подпитывая друг друга, когда это необходимо. Мальбонте — отдающая энергия, а Вики — принимающая, но они также могут ею обмениваться. Теперь понимаешь, почему они такие сильные и почему сильна ты? В тебе есть и первое, и второе. Именно поэтому так необходимо учить тебя контролю. Этим и займемся в дальнейшем, но сперва тебе нужно полностью оправиться от того, что случилось. — Я уже прекрасно себя чувствую. Я хочу начать завтра же. — Энергетически ты все еще уязвима. Прошу, просто поверь мне на слово, потому что я это вижу, если так можно выразиться. Дай энергии успокоиться, пусть наступит штиль. Тогда и можно будет приступить к тренировкам. — Ладно, доверюсь твоему опыту, — немного разочарованно вздохнула Ева и ткнула ангела большим пальцем ноги в бок. — Но потом сразу же, без промедления, хорошо? Я не хочу, чтобы все повторилось. — Я ведь сам поговорил об этом с Мальбонте, а мог этого и не делать, если бы не хотел тебе помочь как можно скорее, — напомнил Вергилий и пощекотал ногтем ее щиколотку. — Ты спать не хочешь? Уже поздно. — Мы ведь не все обсудили. О многом еще надо поговорить, спросить и вообще… — А еще твоей голове нужно отдохнуть. Мозги не закипели еще? — Ясно, я поняла, — разочарованно пробурчала Ева и, сев на диване, сильно потянулась. — Ты не будешь больше со мной ни о чем таком сейчас говорить? — Ну, я не могу молчать в ответ на твои вопросы, но мне бы очень хотелось, чтобы ты сначала поспала, — серьезно ответил Вергилий, а затем поднялся с места и потянул ее за собой. Ева слегка покачнулась и устало прижалась к нему, обхватив руками его талию. — Вот, я же говорил — тебе нужен отдых. — Останешься со мной? Не хочу засыпать одна. — Конечно, я и сам не хочу уходить от тебя. — Тогда… тебе, наверное, нужно вернуться к себе, чтобы переодеться? — предположила Ева, но ангел лишь покачал головой. — Нет, не хочу оставлять тебя сейчас одну даже на минуту, — тихо ответил Вергилий и провел ладонями по ее плечам, а затем, спустив их к талии, сжал в пальцах кончики пояса ханьфу. — Это надо снять. Его подарок, да? — Это ведь… просто одежда. — Для него это не так и ты это знаешь. — Эта вещь не сделала ничего плохого. Кто-то трудился, чтобы сшить этот наряд, — Ева была удивлена тем, что настроение Вергилия так резко изменилось и теперь даже не знала, как стоит реагировать на его слова. Она ждала, пока он еще что-то скажет, но ангел молчал. — Что с тобой? Я тебя чем-то обидела? — Нет, что ты, конечно нет, — покачал головой Вергилий и тихо простонал, разочарованный самим собой. — Я сам не знаю, почему вдруг почувствовал это. — Что ты почувствовал? Злость? Обиду? — Нет, я почему-то… приревновал. Сам не знаю, почему. Прости, ты не должна такое терпеть… — Ты ревнуешь достаточно спокойно, — усмехнулась Ева и смущенно прикусила нижнюю губу. — Если ты так хочешь, чтобы я сняла ханьфу, сам раздень меня. — Эм… Ну, хорошо, — Вергилий на пару мгновений замялся, а затем вновь коснулся пояса на наряде, медленно развязал узел на нем и бросил его на постель. Девушка слегка вздрогнула, почувствовав прохладные пальцы ангела на своей коже, когда он потянулся к внешним застежкам у нее на поясе — он делал это медленно и осторожно, будто стараясь касаться Евы как можно меньше. — Ты меня так до утра раздевать будешь. — Не хочу, чтобы тебе было некомфортно. Мне это очень важно. — Мне не может быть некомфортно, когда это ты, — девушка взяла Вергилия за руку, положила ее себе на талию и, притянув к себе, обхватила руками его шею и ласково коснулась губ ангела своими — неторопливо и без малейшей настойчивости, чтобы он сам решил, хочется ли ему большего. Прервав поцелуй, Вергилий провел ладонями по плечам Евы и гладкая ткань халата скользнула по ее рукам, упав на пол. Затем он расстегнул застежки куртки и погладил кончиками пальцев обнажившиеся ключицы девушки, сперва едва касаясь ее кожи. Она тихо выдохнула и закрыла глаза, полностью отдавшись своим ощущениям и забыв обо всем на свете — сейчас значение имело лишь то, что они вместе и им хорошо друг с другом. Вергилий бережно изучал пальцами каждый сантиметр, который был сейчас ему доступен, и понимал, что медленно теряется в своих чувствах и нарастающем желании. Ангел прислушивался к дыханию Евы, которое становилось все более учащенным и осознал, что ей действительно нравится то, что он касается ее. Эта мысль будоражила его и заставляла думать о чем-то большем, чем просто еле ощутимые и осторожные прикосновения. — Как же ты приятно пахнешь, — прошептал Вергилий Еве на ухо и нетерпеливо прижался губами к ее шее. Его поцелуи были очень настойчивыми, горячими и настолько приятными, что она не смогла сдержать тихого стона, от которого по всему телу Вергилия пробежала дрожь. Девушка стиснула плечо ангела и запустила пальцы в его мягкие волосы, чувствуя, как начинают дрожать ее коленки, но не от волнения, а от наслаждения. Ева боялась, что Вергилий, почувствовав это, остановится и отстранится от нее, но он этого не сделал, лишь еще крепче прижав девушку к себе. Отодвинув воротник с ее плеча, ангел покрыл его поцелуями, а затем, наконец, расстегнул куртку и ослабил ленты юбки, быстро избавившись от них. Оставшись в одном нижнем белье, Ева переступила через упавшую на пол одежду и снова оказалась в объятиях Вергилия — он ласково провел ладонями по ее спине, медленно спустился к бедрам и, обхватив девушку под ними, перенес ее на кровать. — Не честно, что я одна раздета, — смущенно прошептала Ева и потянулась к пуговицам на рубашке ангела, начав расстегивать их одну за другой. Обнажив его торс, она нежно провела ладонью по плечам и груди Вергилия, надеясь, что так он поймет, что ей хочется продолжения, но Вергилий вдруг замер и, сильно нахмурившись, закрыл глаза. — Что-то не так? Почему ты остановился? — Потому что… это все неправильно, — покачал он головой и сел рядом, обескураженно проведя по лицу ладонью. Ева еле сдержалась от того, чтобы не заорать от разочарования, но лишь тяжело вздохнула и посмотрела на Вергилия, который снова выглядел так, будто совершил непростительное преступление. — Нет, не могу. — Ясно… Ладно, мне не впервой. Я… Мне нужно одеться. — Ты… злишься на меня? — Если честно, то да, — не стала врать Ева. Она поднялась с постели, подобрала упавшую на пол одежду, сложила ее стопкой на диване, а затем достала пижаму из шкафа в гардеробной и быстро переоделась в нее. — Если быть точнее, я… разочарована. Что я сделала не так? — Ева… Ты ведь должна знать, что дело не в тебе, — Вергилий отчаянно замотал головой и тяжело вздохнул. — Все совсем не так, как ты подумала. — А что мне еще остается? Знаешь, это вообще-то очень сильно бьет по моему самолюбию. У меня ведь… тоже чувства есть, я не железная. Меня будто в ледяную воду окунули. Зачем начал, если знал, что это закончится так? Ты ведь знал? — Если честно, я ничего не знал, когда… начал тебя целовать. Прости… — Мне надоело слушать извинения, они мне не нужны, — раздраженно отозвалась Ева и нервно опустилась на пуфик рядом с туалетным столиком. — Мне нужны лишь твои честность и открытость. И я не могу отрицать, что мне обидно, когда ты так делаешь… Если бы мы… ничего такого не делали, как сейчас, было бы проще, потому что я ни в коем случае не хочу на тебя давить. Я сама ужасно стесняюсь и волнуюсь, но… если это будешь ты, мне не так страшно. До твоего появления я вообще… не хотела никаких отношений и, тем более того, чем обычно занимаются парочки. — Я бы очень… очень хотел ничего не делать, — Вергилий поднялся с кровати и, подойдя к Еве, опустился перед ней на колени, чувствуя себя настолько плохо, насколько это вообще было возможно. — Раньше я умел сохранять самообладание и контролировать себя… Но с тобой у меня это не получается, и я совершаю ошибку за ошибкой. — Мы уже все это обсуждали, Вергилий. Получается, нам не стоит обниматься, целоваться и даже просто ночевать вместе, потому что это все равно всегда приводит к тому, что только что случилось, а ты этого не хочешь. — Ты не права. Я хочу этого. Ты бы только знала, насколько сильно я тебя хочу, но… — Ладно, я верю, — перебила его Ева и отвела взгляд в сторону, потому что сейчас даже не могла спокойно смотреть на ангела без опустошающего чувства разочарования. — Ты не можешь из-за своих убеждений, и я это уважаю. Возможно, у нас действительно все происходит как-то слишком быстро. Наверное, нам… нужно сбавить обороты. Нам стоит меньше контактировать, чтобы подобное не повторялось. — Я уже не смогу, — покачал головой Вергилий и настойчиво взял ее за руку, хоть Ева и пыталась высвободиться. — Я так хочу все сделать правильно, но у меня не получается. Я злюсь на самого себя, потому что понимаю, что не могу держать себя в руках. И не смей ни секунды думать, что дело в тебе. Это у меня проблемы с контролем, а не у тебя. — Я совершенно тебя не понимаю. Точнее, я не понимаю, что мне нужно теперь делать и как себя вести. Знаешь, как мне неловко? — Тебе ничего не надо делать. Ты замечательная. — Ты сам себе противоречишь, — усмехнулась Ева и сжала руку ангела в ответ. — В один прекрасный момент ты поймешь, что заняться со мной сексом — это не страшно. — Я и не говорил, что это страшно, — смутился Вергилий, чем вызвал у нее улыбку. — Я уверен, что это было бы прекрасно, но… лучше мне об этом не думать. — Клео мне… кое-что рассказывала. Она говорила, что это может быть… очень приятно. — Я в этом не сомневаюсь, правда. Просто я… — Воспринимаешь меня как нечто сакральное, к чему без последующего покаяния даже прикоснуться нельзя, я поняла, — фыркнула Ева. — Не надо мне объяснять. Ты ничем не лучше этих безумных верунов среди людей, которые поклоняются какому-нибудь куску дерева или камня… — Слишком… грубое сравнение, — опешил Вергилий и погладил Еву по руке, стараясь ее успокоить. — Но ты ведь в самом деле для меня… как что-то неземное. Ты как… самое прекрасное сокровище. — Я из плоти и крови, я жи-ва-я! Я дышу, ем, сплю, я не сокровище! Я не какой-то храм тебе или камень драгоценный! — Я тебя люблю, поэтому для меня ты драгоценность. Не ругай меня за то, что я так чувствую. — Мне такое отношение не нужно, я хочу, чтобы ты относился ко мне, как к обычной девушке, — устало произнесла Ева и погладила ангела по голове. — Тебе пора научиться относиться ко мне именно так. Уверена, что твои убеждения испарятся сами собой, если ты сможешь. Если бы мой отец был как ты, меня бы вообще не существовало и… — Ты это слышала? — вдруг тихо спросил Вергилий и, подскочив с места, очень быстро, но бесшумно подошел к балконной двери. Он вышел наружу, чтобы понять, откуда исходил звук, который внезапно донесся до него, но совершенно ничего там не обнаружил — вокруг стояла полная тишина. Ангел еще раз напряг слух и не услышал ничего, что намекало бы на хоть чье-то присутствие. Обоняние тоже не помогло — посторонних запахов здесь не было. — В чем дело? Что ты слышал? — Если мне не изменяет слух, это были крылья… Ты правда не слышала? — Может, тебе показалось? — спросила Ева, в глубине души понимая, что это не так. Она не стала выходить на балкон, а вместо этого потянула ангела за руку обратно в комнату. — Если тебя кто-то увидит в такое время у меня, тогда у нас точно будут проблемы. — Не думаю, что мне могло показаться, — обеспокоенно произнес Вергилий, зайдя обратно, но продолжая прислушиваться. — Если это были крылья, то нас могли подслушивать. — Кто? Асмодей? И что с того? Что такого он мог узнать из нашего разговора? — Даже если Асмодей услышал хоть крупицу того, что не знал до этого, он сможет это использовать. — Или это был не он, — предположила Ева, с подозрением косясь на закрытую балконную дверь, прикрытую занавеской. Даже мысль о том, что совсем недавно там мог кто-то стоять, заставила ее тело покрыться мурашками от макушки до пят. — Какой смысл ему подглядывать или подслушивать? — А кому еще могло понадобиться среди ночи быть здесь? — нахмурился Вергилий и устало сел на постель, положив ладони на колени. — Он ведь легко мог догадаться, что мы с тобой поговорим о вашем с ним разговоре. Что он еще рассказывал? — Упомянул какую-то… «Гаморру», а еще имя Присцилла. Тебе это о чем-то говорит? — Нет… Хм, это странно, что я об этом не знаю… Видимо, это некое место и та, кого он знает — это единственное, что я могу предположить без остальной информации. А к чему он это сказал? — Во время разговора о ведьмах, — ответила Ева и села рядом с Вергилием, прижавшись щекой к его плечу. — Но я тоже никогда не слышала о том, что он упомянул, так что сейчас это весьма бесполезно. К тому же, есть более актуальные проблемы — мне нужно тренироваться. Сейчас нужно немного успокоиться и не поднимать важные темы, пока мы хоть что-то не узнаем. — Ты права, — согласился ангел и приобнял Еву за плечи. — Завтра будет новый день и новые возможности. Но мне нужно узнать, кто и зачем нас подслушивал. Может, он решит появиться еще раз? Девушка молча кивнула, продолжая размышлять над тем, кто мог оказаться рядом с ее комнатой посреди ночи, да еще и снаружи, а не в коридоре. От мысли, что кто-то был совсем рядом и, возможно, видел то, чем они занимались с Вергилием, Еву немного затошнило от страха и стыда. Она еще сильнее прижалась к ангелу, подсознательно ища защиты, от которой всегда так стремилась убежать. — Мне неприятно от того, что кто-то был здесь, а мы этого не знали, — прошептала девушка. — Это злит и… пугает. Что мы будем с этим делать? — Я останусь, чтобы следить за балконом, — решил Вергилий. — И не только сегодня. Буду дежурить по ночам, утром провожать тебя в Академию, а потом спать, пока ты будешь на учебе. Рано или поздно он попадется, и я поговорю с тем, кто это делает по душам. — Тогда не стоит сейчас разговаривать с Асмодеем. Если это был он, тогда твои вопросы точно останутся без ответа. Если я что-то успела о нем понять, то я уверена, что он будет молчать или врать. Нужно выждать. — Да, это логично. Какое-то время будем жить, как жили — нормально и без всяких… событий. — А мы разве когда-то жили нормально? — тихо усмехнулась Ева и легла на подушку, запустив под нее руки. — Я уже не помню, когда такое было. К тому же, я многое даже контролировать не могу, как бы ни старалась. — Понимаю тебя. Я даже себя контролировать не могу, не то, что все вокруг, — удрученно вздохнул Вергилий и, поднявшись с постели, начал застегивать свою рубашку. Ева разочарованно наблюдала за этим, мысленно представляя себе совершенно обратную ситуацию, когда он бы раздевался, чтобы лечь с ней рядом. И все же, ангел не стал сразу уходить от нее, а сел рядом, накрыл девушку пледом до плеч и какое-то время просто молча поглаживал ее по волосам, пока она не начала понемногу засыпать. — Спи спокойно. Никто тебя не потревожит, пока я рядом. — Я знаю, мне с тобой не так страшно… Не сиди долго, тоже поскорее ложись. — Сначала я должен быть абсолютно спокоен о том, чтобы подобное не повторилось. Засыпай. Ева поняла, что спорить или уговаривать Вергилия было совершенно бесполезно. Он посидел рядом с ней еще какое-то время, а затем, когда она уже задремала, опустился в одно из кресел так, чтобы его было невозможно увидеть с балкона, но при этом у него была возможность легко услышать, если кто-то пролетит мимо или приземлится на него. Услышав спокойное дыхание Евы, Вергилий начал напряженно размышлять о том, что она узнала от Асмодея. — В случайности верить бессмысленно, — без тени сомнения решил он. — В нашем мире, видимо, ничто не происходит просто так. Ему что-то известно, но просто так он ничего не скажет — не в его характере. Асмодей всегда ждет момента, чтобы выгодно использовать информацию… О чем же ты думаешь прямо сейчас? Зачем тебе армия? О чем еще тебе известно?..***
Арей уже привык к тому, что каждое его утро начинается с усталости — вот и на этот раз у него совершенно не было настроения вставать и собираться на учебу — ему хотелось на весь день остаться в постели и спать, спать, спать… И все же, выбора у него не было, поэтому парень на автомате собрал свои учебные принадлежности и оделся в подготовленную заранее темно-бордовую рубашку и черные джинсы. Посмотрев на себя в зеркало, Арей удрученно вздохнул, осознавая, что выглядит, мягко говоря, не очень хорошо — под глазами залегли заметные темные круги, а и без того светлая кожа сейчас выглядела почти прозрачной. Завтрак он решил пропустить — у него не было никакого настроения беседовать хоть с кем-то, потому что для этого будет нужно притворяться бодрее, чем он был на самом деле, чтобы не заставить Вики волноваться. — Я очень устал, — признал Арей и отвернулся от своего отражения, а затем присел в кресло, чувствуя себя совершенно разбитым. — Если бы учеба не заканчивалась так скоро, я бы точно взял академический отпуск… Голова совсем не работает. На мгновение закрыв глаза, парень понял, что может уснуть в любой момент, но был не способен этому сопротивляться. К его радости, раздался стук в дверь и Арей лениво поднялся с кресла, чтобы открыть ее. На пороге стояла Ева, которая, в отличие от него, выглядела хорошо отдохнувшей, что очень его обрадовало. В руках она держала небольшой поднос с нарезанными фруктами и чашкой кофе. — Ты не спустился вниз, и я решила… вот, — улыбнулась девушка и прошла в комнату. Поставив поднос на стол, она посмотрела на Арея и тут же стала выглядеть немного взволнованной. — У тебя все хорошо? — Да, все в порядке, — кивнул он и, вернувшись в кресло, сделал несколько глотков горячего крепкого кофе. — Просто не хочу никуда идти. — Я бы с удовольствием пошла с тобой, но я пообещала остаться дома. Запишешь для меня задания? — Да, конечно… Ты сама как? — А ты как думаешь? — пожала Ева плечами и, потеснив Арея, села вместе с ним на кресло и посмотрела ему в глаза. — Что скажешь? — Вроде… хорошо, — слабо улыбнулся он и коснулся пальцем ее щеки. — Теплая, глаза блестят, не бледная. Я спокоен и могу ненадолго уйти. — Можешь не переживать. Обо мне есть кому позаботиться, пока тебя нет рядом. — Ты о… Вергилии? — Не только о нем, — Арей заметил, как щеки Евы немного порозовели и мысленно выругался. — Со мной рядом отец. Хоть ему ты доверяешь? — Но ты, конечно же, сначала подумала о Вергилии, — не унимался он, не справляясь с ревностью. — Вы много времени проводите вместе. Ты его хорошо знаешь? Ты уверена, что ему можно доверять? — Да, уверена на сто процентов. У меня нет причин в нем сомневаться. Сколько раз я должна тебе это сказать, чтобы ты понял и поверил мне? — Я привык всегда во всем и всех сомневаться. Это моя работа, если так можно выразиться. Меня трудно убедить одними лишь словами. Что он… сказал или сделал, что ты ему так быстро поверила? — А ты уверен, что это твое дело? — прищурилась Ева и уже хотела встать с кресла, но Арей удержал ее за плечо, не дав ей подняться. — Мне не нравится, когда ты так себя ведешь. Не держи меня. — Ты избегаешь разговоров о нем и мне это кажется очень подозрительным, — серьезно произнес парень. — Это все заставляет меня беспокоиться. Ты стала скрытной и молчаливой, мало чем со мной делишься. Если бы ты оказалась на моем месте, неужели бы ты осталась в стороне или все же стала бы беспокоиться? — Когда найдешь себе девушку, тогда и проверим. У тебя не будет времени волноваться обо мне. — Ладно, как скажешь… Делай, что хочешь. — Серьезно? — удивилась Ева. Арей кивнул и поднялся с кресла, взяв яблочную дольку и отправив ее себе в рот целиком. — Что за резкая перемена? — Надоело спорить и говорить в пустоту, — пожал он плечами и сделал глоток кофе, глядя на девушку сверху вниз. — Ты взрослая девочка, решай сама, чего ты хочешь. — Что-то слабо верится в искренность твоих слов… — Как хочешь. Дело твое, а мне пора идти на учебу. — Погоди, — Ева тоже поднялась с кресла и встревоженно посмотрела на Арея, который спокойно смотрел на нее в ответ — пожалуй, даже немного безразлично, что казалось ей очень странным. — Можешь попробовать узнать, что такое «Гоморра»? — Откуда ты это взяла? — прищурился парень. — Есть хоть предположения, где искать? — Нет, совсем никаких. Есть еще имя Присцилла, но я не уверена, что это что-то даст, хотя кто знает? Ну, так что, попробуешь? — Интересная задача. А кто дал наводку? Возможно, Асмодей? — Угадал, — улыбнулась Ева. — Но больше он ничего не сказал. Нужно попробовать узнать, что Асмодей имел ввиду. — Ладно, я постараюсь, — согласился Арей и взял в руку ботинки для улицы. — Мне пора, а то остальные уйдут без меня. Отдыхай, пока есть возможность. Попрощавшись с Евой как можно более спокойно, не выдав своих настоящих чувств, парень направился по коридору к лестнице. На самом деле, внутри него плескались злость и разочарование, но Арей решил попробовать последовать совету Габи и перестать давить на Еву своей заботой. Это оказалось невероятно трудно и непрожитые эмоции выражались в трясущихся руках, которые он прятал в карманах. Парень слишком привык говорить все, что думает, а теперь, когда он принял решение изменить поведение, его раздирало от внутреннего противоречия. Подойдя к вазе с цветами, которая стояла на одном из подоконников в коридоре, Арей выместил на них весь свой спрятанный гнев — цветы вспыхнули, а ваза лопнула от температуры, стоило ему к ним прикоснуться. Наблюдая за тем, как ни в чем неповинные растения полыхают синим пламенем и превращаются в пепел, парень почувствовал небольшое облегчение, следом за которым пришла долгожданная пустота. — Пока что это меня устраивает, — подумал Арей и направился к лестнице, больше не пряча руки в карманах. Габи, Силли и Кристофер уже ждали его на лестнице, ведущей во дворец. Ливия стояла чуть в стороне, не глядя на остальных — казалось, она вообще никого не замечает. Обменявшись ленивыми приветствиями, все направились к выходу с территории дворца, время от времени перекидываясь какими-то рутинными фразами, которые слабо напоминали полноценную беседу. Ливия вообще не участвовала в разговоре и шла чуть впереди, ни капли не заинтересованная в том, что происходит вокруг. — Никто не выспался что ли? — раздраженно спросил Габи, поглядев на всех остальных по очереди. — Что за атмосфера? Коллективная депрессия? — Утро, долгие выходные, — пожал плечами Крис. — Никому не хочется учиться в такое время года. — Я бы с удовольствием остался в постельке, — зевнул Силли, лениво глянув на брата. — Дожить бы до заключительных экзаменов, а потом нас ждет свобода. — Они уже на следующей неделе, — напомнил Арей. — Нужно готовиться к ним, к соревнованиям… Нас ждет очень напряженное время. — Я не собираюсь корпеть над учебниками, как ошалевший, — фыркнул Габи и расслабленно улыбнулся. — Мне хотя бы по шестьдесят баллов набрать, и я буду доволен. — Это нижняя граница, никто тебя за такой результат не похвалит, — раздраженно пробормотала Ливия и серьезно посмотрела на брата. — Дашь лишний повод отцу обвинить во всем твою пассию? — У нее есть имя, Лив. Советую тебе его запомнить. — Как хочешь, мне то какое дело? Только потом не ной, какой у нас ужасный папочка и что он тебя не любит. — Я, в отличие от некоторых, не ною и не выхожу из себя из-за любой херни, — зло усмехнулся Габи. — Мне до тебя далеко, сестрёнка. — Так, оба успокоились, — прервал их перебранку Крис и недовольно цокнул языком. — Ведете себя как дети малые. Смотреть стыдно. — Лив, расслабься, — тихо попросил Силли, поравнявшись с сестрой, но та лишь раздраженно посмотрела на него в ответ — Не нагнетай, прошу… — Лучше бы мы шли до Академии молча, — устало вздохнул Арей. — Избавьте меня от всей этой херни, я вас умоляю. — О, узнаю семейное высокомерие, — Ливия оглянулась на него и одарила парня недоброй улыбкой. — От своей обожаемой сестрички заразился? — Что за черт? — Габи пораженно посмотрел на сестру, мысленно надавав ей пинков. — Мне тебе рот с мылом помыть? — Я вас всех сейчас брошу вон в ту ежевику, — Крис сердито указал пальцем на большой ягодный куст, полный небольших, но заметных колючек. — Что происходит? Заткнитесь уже все, пока я не натолкал вам в рот камней! — Кому-то просто правда глаза колит, — зло выпалила Ливия, совершенно забыв о том, что пообещала самой себе больше не устраивать сцен. Внутри у нее все полыхало и ныло от боли, а остановить это сил просто не оказалось. — Дурной пример заразителен, я все понимаю. — Лив, прекрати сейчас же! — зашипел на сестру Силли, а Габи просто разочарованно покачал головой и решил перестать обращать на нее внимание. — Идите вперед, — Арей встал на месте и оглядел всех друзей, остановив взгляд на Ливии. — А ты останься. Поговорим по душам. Клянусь, что и пальцем не трону. — Идите уже, — сказала девушка и выжидающе посмотрела на братьев и Криса, давая понять, что не боится остаться с Ареем наедине. Габи пристально посмотрел на друга и, не увидев в его глазах ничего, что намекало бы на опасность для сестры, согласно кивнул. — Будем ждать у входа, — сказал он и, стиснув плечо Силли, потащил его за собой, а Крис все же несколько раз обернулся, чтобы удостовериться, что ничего страшного не происходит. Вскоре все трое скрылись за поворотом, оставив Ливию и Арея одних на пустой тропинке. — Что с тобой происходит? — спокойно спросил он, посмотрев на девушку, которая отвечала ему холодным взглядом. — Ведешь себя отвратительно в последнее время. — Может, я впервые веду себя так, как хочу на самом деле? — пожала она плечами. — Надоело притворяться. — Я понимаю тебя отчасти. На самом деле мне плевать, если ты будешь наезжать на меня или говорить все кому-то в лицо… — И в чем же тогда проблема, если тебе плевать? — Ты посмела упомянуть мою семью, — холодно напомнил Арей и сделал шаг к Ливии, нависнув над ней и пристально посмотрев девушке в глаза. — Ты можешь трепаться сколько тебе влезет, но меня ты не обманешь. Ты думаешь, я не знаю, почему ты так относишься к Еве? — Давай, просвети меня, — ухмыльнулась Ливия, скрестив руки на груди и с издевкой посмотрев на парня в ответ. — Ты завидуешь ей, потому что понимаешь, что тебя не за что любить. Думаешь, я не знаю, что ты говорила по поводу своей матери? Это самое низкое, что ты могла выплюнуть из своих клыков, хотя мне казалось, что даже для тебя это чересчур. Тебе от самой себя не тошно? — Это не твое дело. Тебя это вообще не касается. — Касается, еще как, — зло усмехнулся Арей. — Это мой дом. Твоя мама и так настрадалась от твоего папаши, а ты ей еще добавить решила? Хороша дочка, ничего не скажешь. Я не знаю, как Мальбонте и Вики все еще терпят тебя здесь, но попрошу запомнить раз и навсегда — если посмеешь что-то сказать о своей матери, Клео или Еве, я сделаю так, чтобы ты пожалела о каждом сказанном слове. Я и пальцем не трону тебя просто так, обещаю, но, если так получится, что мне выпадет бороться с тобой на арене во время Фестиваля, а ты перед этим посмеешь еще что-то вякнуть, я выбью из тебя все дерьмо. Ты меня поняла? — Угрожаешь мне? — тихо рассмеялась Ливия, сама не понимая, смешно ей или нет на самом деле. — Думаешь, я испугалась? Нет, твои пустые угрозы меня не пугают. От тебя другого я и не ожидала. Что ты наговорил Шарлотте, что она в слезах убежала с дня рождения? Что-то вроде того, что болтал сейчас? — Что ты несешь? Нечего сказать, поэтому решила перевести разговор на нее? Шарлотта, в отличие от тебя, хорошая и милая девушка. В ней нет и капли того дерьма, которым полна ты. Какой смысл мне ей говорить что-то подобное? — Но не настолько хорошая, чтобы ты ответил ей взаимностью? В чем дело? Фигурка не такая аппетитная или тебе больше нравится, когда о тебя вытирают ноги? — Я понимаю, что ты провоцируешь меня, — улыбнулся Арей, но в его взгляде сквозило отвращение. — Думаешь, только у нее или меня есть секреты? У тебя их тоже предостаточно, я это знаю. Только вот мне до них дела нет, в отличие от тебя… Но если ты продолжись себя так вести, то я обязательно узнаю все твои грязные тайны до единой и сделаю так, чтобы тебе было невыносимо жить рядом со мной. — Избавь меня от морализма и угроз, — отмахнулась Ливия, чем взбесила парня еще больше. — Я не буду ничего говорить о Еве, Клео и так далее, а ты отвалишь от меня с этим, идет? — Меня это абсолютно устраивает — лишь бы поменьше тебя слышать. — Тогда договорились. Надеюсь, я буду видеть тебя как можно реже. Ливия развернулась на каблуках и быстро направилась вверх по тропинке. Хоть она и злилась на Арея, но в глубине души понимала, что заслужила такое его отношение к себе. Самое ужасное во всем этом было то, что девушка чувствовала какое-то моральное удовлетворение от того, что он так с ней разговаривал. Это было странно, непривычно и ужасно, но это успокоило и отрезвило Ливию. Сам Арей чувствовал себя не в своей тарелке — ему совершенно не хотелось с ней так разговаривать, но ему казалось, что у него больше не осталось выбора. Терпеть такое поведение он не собирался и решил остановить это в самом зачатке, пока Ливия не наговорила того, о чем в последствии бы очень сильно пожалела. — Такое ощущение, будто у нас всех потихоньку едет крыша… Наверное, так оно и есть, — удрученно подумал парень, глядя куда-то вдаль. Все внутри него сжалось в тугой узел, а во рту появилось неприятное ощущение горечи. — Арей! — он слегка дернулся, а затем повернулся назад и увидел бегущую к нему Шарлотту в узорчатом лавандовом платье с юбкой до колена и в белых кедах, из-за которых ее и так крохотные ступни казались еще меньше. Подбежав к нему, она смущенно улыбнулась и огляделась вокруг. — А ты чего один? Где остальные? — Я… немного отстал, — неуверенно промямлил Арей — он совершенно не знал, как стоит теперь общаться с ней, поэтому чувствовал себя ужасно неловко, особенно из-за того, что Шарлотта улыбалась ему так, будто между ними ничего и не произошло. — Ты проспала? — Да, совсем немного. Пришлось бежать, потому что в платье лететь не очень комфортно. — Тогда… идем? Занятия через пятнадцать минут начнутся. — А где Ева? — спросила Шарлотта, неторопливо зашагав следом за Ареем. — Не думаю, что от нее бы ты отстал. — Она сегодня осталась дома, — неопределенно ответил он. — По семейным обстоятельствам. Больше не спрашивай об этом, пожалуйста. — Ладно, я не буду. С ней все в порядке? — Да, все хорошо. Просто никому об этом не говори, ладно? — Обещаю, что не стану об этом даже упоминать, — заверила Шарлотта и снова улыбнулась. — А еще расслабься, раз все действительно хорошо. Или ты еще по какой-то причине так сильно нервничаешь? — Нет, я просто не выспался, — Арей нервно растянул губы в фальшивой улыбке, и девушка сочувствующе посмотрела на него. — Что не так? — Никогда еще не видела, чтобы ты себя так вел. Ты думаешь, что обидел меня, да? — Ох… Да, я действительно так думаю… Мне жаль. — Мне тоже жаль, что я так на тебя все свалила, — Шарлотта поджала губы и ненадолго отвернулась, чтобы дать себе время совладать с эмоциями. — Я в порядке, и я не собираюсь зацикливаться на твоем отказе. Это ничего не меняет. — Это… Я не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду, — признался Арей. — Я не уверен, что я вообще должен об этом спрашивать… — Ты боишься, что я стану одной из этих чокнутых преследовательниц? Нет, конечно, это было бы глупо. Я ведь хочу, чтобы ты полюбил меня, а не возненавидел. — Шарлотта… Я не могу тебе этого обещать. Ты ведь это понимаешь? — Да, я этого и не прошу, — пожала девушка плечами. — Но я буду стараться. Может быть однажды я тебе понравлюсь, а если нет, то… приму это. — Вокруг море других парней, которые только и ждут, когда ты обратишь на них внимание, — Арей тяжело вздохнул, чувствуя, как все внутри него сворачивается в болезненный ком от спокойной улыбки Шарлотты. Ему очень не хотелось ее обижать, но врать ей он тоже не собирался. — И мне кажется, что у тебя обо мне немного… неправильное представление. А еще я думаю, что ты не поняла, что я чувствую к Еве. — Ты ее очень сильно любишь, и я не пытаюсь это как-то принизить. Я ничего не прошу от тебя, и я прекрасно понимаю, что ты не идеален. Мне бы просто хотелось, чтобы ты не думал о том, как бы случайно меня не обидеть. Просто… оставайся самим собой, а то мне неловко от того, что ты придаешь всему такое большое значение. Живи дальше, я тоже буду. — Хорошо. Я постараюсь, раз ты этого хочешь. До самой Академии Арей и Шарлотта больше не разговаривали, а потом и вовсе разошлись по разным аудиториям, что давало обоим время переварить разговор. Отчасти девушка была рада, что им не приходится все время проводить рядом, потому что ей все еще было нелегко, как бы она ни храбрилась. Не могла же Шарлотта рассказать и так чувствующему себя неловко Арею, что ее сердце каждый раз подпрыгивает вверх, стоит ему просто посмотреть на нее. Весь день они вели себя так, будто между ними ничего не произошло, хоть им обоим и было очень нелегко. Из-за того, что Ливия и Арей отказались обедать вместе, компания разделилась — Габи, Клео, Силли и Крис остались с ним, а Шарлотта присоединилась к подруге. Сев за самый дальний столик под большим хвойным деревом во дворе, они без какого-либо желания приступили к трапезе, время от времени поглядывая друг на друга. — Вы с Ареем поссорились? — спросила Шарлотта и неуверенно посмотрела на подругу, которая тут же скривила губы. — Видимо, так и есть… — Не уверена, что это была настоящая ссора, — ответила Ливия, лениво ковыряя вилкой в овощном салате. — Мы просто показали свое настоящее отношение к происходящему и друг другу. — Это одно и тоже, только другими словами. Он тебя сильно обидел? Мне его отругать? — Нет, ничего такого, чего бы я не заслужила. Все в порядке. И не надо ему ничего говорить. — Как-то странно слышать подобное от тебя, — удивилась Шарлотта и убрала в сторону свой стакан с апельсиновым соком. — Лив, ты уверена, что все действительно в порядке? — А что не так? — развела руками Ливия. — Я признаю, что заслужила что-то. Разве это плохо? Это не отменяет того факта, что я пока что не хочу разговаривать с Ареем. Мне кажется, что это нормально. Тебе бы хоть разок позлиться на кого-нибудь. — Мне не на кого злиться. Мне никто ничего плохого не сделал… Я удивлена тем, как ты себя ведешь. Это на тебя не похоже. — Забей и пей свой сок. Лучше расскажи, как у тебя дела. Вчера ты не пришла во дворец. — Мне нужно было о многом подумать, — слабо улыбнулась Шарлотта и сделала большой глоток из стакана. — Взяла передышку, так сказать. — Это связано с тем, кто тебе нравится? — спросила Ливия почти шепотом. Она не хотела говорить подруге, что уже обо всем догадывалась, поэтому решила осторожно подвести ее к тому, чтобы та сама ей все рассказала. — Он уже знает? — Да, знает… Я сама ему рассказала. — Как он отреагировал? Что сказал? — Что не может ответить мне взаимностью, — тяжело вздохнула Шарлотта и с тоской посмотрела подруге в глаза. — Он был весьма деликатен, когда отказывал мне. И все же, это все равно было очень больно. — Я не сомневаюсь, — кивнула Ливия и погладила ее руку, сжимающую стакан с соком. — И что ты теперь будешь делать? — А я должна что-то делать? Буду стараться ему понравиться — мне больше ничего не остается. — Ты скажешь, кто тебе нравится? Или ты хочешь, чтобы это осталось в секрете? — Видимо, теперь нет смысла скрывать, — Шарлотта удрученно покивала и набрала в грудь побольше воздуха. — Это… Арей. Мне он уже давно… нравится. — Судя по всему, не просто нравится, — Ливия положила щеку на ладонь и глянула на Арея, сидящего за столиком у входа в Академию вместе с остальными друзьями. — Он красавчик, хотя лицо, как по мне, слишком миловидное и почти детское. Хотя тело классное и глаза красивые. В общем, я понимаю, почему он тебе приглянулся. — Дело ведь не только во внешности… — А в чем еще? Характер у него бешеный. — Вовсе нет! — нахмурилась Шарлотта и обиженно посмотрела на подругу. — Он очень добрый и нежный… Да, временами Арей сердится без повода, но это потому что он очень чувствительный. — Ладно, я не собираюсь спорить, — махнула Ливия рукой. — Это я тоже понимаю. Любимые для нас самые лучшие. Жаль только, что они не любят в ответ… Это их единственный недостаток. Подруги одновременно тяжело вздохнули и погрузились в молчание. Каждая думала о своем, но мысли их оказались даже слишком похожи. Они были о любви — безответной, несчастной, но все же, несмотря на это, по своему прекрасной.***
Потянулись спокойные дни, которые принесли небольшой временный покой в бурном море странных событий, произошедших до этого. Как и планировали Мальбонте и Вики, в Виктуаре провели связь и телефонные столбы установили по всему городу, но так, чтобы они не бросались в глаза горожанам, топившим за естественность и консерватизм. Большую часть жителей это нововведение вполне устраивало и многие с радостью восприняли новость о том, что теперь можно будет связываться с кем угодно по домашнему телефону и уличным таксофонам. Со вторника у Арея, Криса, Габи, Ливии и Силли начались тренировки — они усиленно готовились к предстоящему Фестивалю гладиаторов, занимаясь боями на мечах, стрельбой из лука, метанием копий, а также бегом на длинные и короткие дистанции. Ева очень часто приходила посмотреть на них и то и дело ненавязчиво просила позаниматься вместе с ними, а друзья, конечно же, не собирались ей отказывать. К тому же, девушка вернулась к танцам, которые успела немного запустить из-за того, что в ее жизни произошло много самых разных событий. Теперь она постепенно погружалась в привычную рутину и это даже отчасти радовало ее — Ева чувствовала, будто снова смогла обрести некое подобие покоя. Закончив занятия в зале, она продолжала танцевать и дома в специально оборудованном для нее помещении, где было все необходимое. Это очень помогало отвлечься и собраться с мыслями, к тому же Ева чувствовала, что ее мышцы немного застоялись и ей нужна была физическая разрядка. Танцы помогали справляться с нервозностью и стрессом, ведь девушке еще предстояло выполнить то, что она и Арей задумали сделать на выходных. Ева не оставила планов выбраться в лес и попробовать отыскать тех ведьм, с которыми встретились родители, тем более, что, благодаря Асмодею у нее теперь был примерный ориентир. — Сеть пещер у восточного хребта, — мысленно повторяла себе Ева, просыпаясь и засыпая, чтобы точно об этом не забыть. — Первым делом нужно посмотреть там… Не зря же он об этом упомянул. Несмотря на то, что рутина немного успокаивала, она выжимала из девушки все соки, будто та уже больше могла жить в спокойствии и просто ждать у моря погоды. С Ареем она виделась все реже, потому что он был все время занят на тренировках, а ее личные с Вергилием пока что еще не начались — первая была назначена лишь на четверг. Ангел исправно проводил каждую ночь в комнате Евы, чтобы попробовать еще раз застать того тайного посетителя, но из-за столь разного распорядка им даже не удавалось толком поговорить — она уставала за день от учебы и танцев, а Вергилий, который не спал по ночам и провожал ее на занятия утром, теперь отсыпался днем. Девушка могла лишь перекинуться с ним несколькими фразами, прежде чем уснуть, и это уже начинало ей надоедать. Асмодей практически исчез из жизни Евы — они виделись еще реже, чем до этого, изредка сталкиваясь в коридорах, на лестнице или во время ее прогулок с Луной на территории дворца, чаще по вечерам. Они смотрели друг на друга издалека, но не подходили, чтобы завязать разговор. Ева все еще чувствовала себя неловко после тех слов, что он сказал ей в библиотеке, а Асмодей не желал нарушать ее личные границы, боясь окончательно спугнуть. Иногда девушка не замечала, что демон находится поблизости и наблюдает за ней, но только так он мог увидеть ее в расслабленном и спокойном состоянии, которое сразу превращалось в напряженное, стоило Асмодею показаться Еве на глаза. Улыбка сразу пропадала с ее лица, глаза становились более внимательными, а не щеках и носу появлялся румянец, но не тот, что бывает от волнения или приятного смущения — такой можно было увидеть у тех, кто глубоко разочарован и обижен. Именно поэтому Асмодей наблюдал за Евой украдкой, ведь он был настоящим мастером в том, чтобы оставаться незамеченным. Иногда демон делал это ранним вечером, когда девушка гуляла со своей волчицей в полном одиночестве. Ева играла с ней, бегала по траве и звонко смеялась — такая естественная, свободная и открытая, что на нее хотелось смотреть и смотреть часами, не отрывая взгляда. Для Асмодея это превратилось в каждодневную рутину, которая, однако, совершенно ему не надоедала, но и не приносила желаемого удовлетворения. Ему было тошно от того, что Ева больше не ищет с ним встречи, даже чтобы просто что-то у него спросить по поводу того, что ее интересовало. Девушка считала, что демон поумерит пыл, если она будет его избегать, но на самом деле лишь подогревала этим его интерес, сама того не осознавая. И все же Ева понимала, что ей придется поговорить с Асмодеем хотя бы один раз, ведь ей была нужна та книга, которую он читал той злополучной ночью в библиотеке. Переодевшись после очередной вечерней прогулки с Луной в домашнее бежевое платье в пол с длинными рукавами, Ева вышла из своей комнаты, сделала глубокий вдох и направилась на третий этаж — туда, где находилась спальня Асмодея. — Попросить книгу и уйти, взять и уйти, — мысленно проговаривала девушка про себя, пока поднималась по лестнице. — Не съест же он меня. По крайней мере, я не позволю ему меня съесть… Бред какой-то, он не собирается тебя есть, идиотка. В отличие от второго этажа, который всегда был полон света, третий выглядел намного мрачнее — большинство окон плотно закрывали шторы, а некоторые из светильников даже не были включены. Ева сразу подумала, что надо отправить сюда кого-нибудь из прислуги, чтобы это исправить. Подойдя к самой дальней двери в коридоре, девушка сразу же постучалась в нее, чтобы не передумать в последний момент. Асмодей не заставил ее ждать долго и почти сразу открыл, несколько раз моргнув, не понимая, почудилось она ему или нет. — Здравствуйте, — спокойно поздоровался он, не упуская возможности насладиться внешним видом девушки, ведь она, как и всегда, была невероятно красива. — Вы по делу? — Да, можно зайти? — прохладно спросила Ева, бегло оглядев демона с ног до головы. — Если вы, конечно, никуда не собирались. — Нет, проходите. Я не занят. — Я совсем ненадолго, так что хочу перейти сразу к сути. — Хотя бы присядьте, — предложил Асмодей, когда Ева зашла в его комнату и он прикрыл дверь, оставив небольшую щелку, чтобы она чувствовала себя спокойнее и это сработало. Девушка немного огляделась, ведь ей еще не приходилось здесь бывать. В спальне царил идеальный порядок истинного перфекциониста — книги стояли на полках корешками наружу, чистая выглаженная одежда, которую недавно принесли из прачечной, лежала на постели в аккуратных стопках, распределенных по оттенкам, все цветы и растения в вазах были подобраны по цвету и формам в изящные букеты, и абсолютно каждая поверхность блестела от чистоты и отсутствия даже мельчайшей пылинки. Сам Асмодей в черных футболке и брюках на ремне выглядел просто, но как с иголочки — под стать своей комнате. Единственное, что выглядело на нем чуждо — скромный серебряный крестик на цепочке. — Вы точно никуда не собирались? — решила удостовериться Ева и присела на кресло рядом со столом, на которых расположились чайный сервиз, ваза с яблоками и гранатами, а еще корзинка с теплым имбирным печеньем. — Или кого-то ждете? — Нет, я абсолютно свободен. Собирался лишь разложить вещи и выпить чай. Хотите? — Я не планировала надолго задерживаться. — Одна кружка чая не задержит вас надолго, — ухмыльнулся Асмодей и все же налил его и для Евы. Напиток был красного цвета и аромат от него шел настолько приятный, что она не удержалась и решила его попробовать. — Это ройбуш, он очень полезный. Пьете такой? — Нет, не приходилось, — покачала девушка головой. — Действительно вкусно. Вы сами заваривали? — Да, не доверяю такое дело никому, кроме себя. Также и с кофе. — Я поняла, что вы в принципе мало кому-то доверяете. — Привычка, тянущаяся из прошлого, — пожал плечами Асмодей и сделал глоток из своей чашки. — Проживете с моё и поймете. Хотя… не стоит вам понимать такое, живите спокойно. — Расскажите о вашем прошлом, — попросила Ева после небольшой паузы. Она сама толком не знала, зачем ей это — возможно, девушка просто хотела разобраться в том, кем Асмодей является и как он стал тем, кем был сейчас. — Я имею ввиду то, о чем вы говорили сейчас. Что заставило вас перестать доверять хоть кому-то? — Это дело далекого прошлого, принцесса. Ни к чему вам слушать о таком. — Если вы не хотите говорить, потому что заботитесь о моем моральном состоянии, то оставьте это, но если вам трудно об этом вспоминать, то можете ничего не рассказывать. Это я понимаю и не стану на вас давить. — Мне не сложно, — покачал головой Асмодей и ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Он посмотрел Еве в глаза, пытаясь понять, для чего она интересуется его прошлым, но никакого ответа в ее взгляде не увидел — она оставалась спокойной и непроницаемой. — То время я помню так хорошо, будто все произошло еще вчера, а на самом деле прошло почти девять тысяч лет… Вашего отца еще на свете не было, зато его отец и ваш дедушка, Барбас, был. Мы с ним неплохо общались, но я не мог бы назвать это дружбой. В то время демоны вообще не могли сказать, что хоть с кем-то дружат. В любой момент твой союзник мог оказаться предателем и всадить нож тебе в спину… — Почему это происходило? — нахмурилась Ева. — Была какая-то веская причина? — Много демонов, избыток свободной земли и жгучая жажда власти — все просто. Если у тебя есть земля — ты будешь на ней главным, станешь богатым и уважаемым. Сначала я оставался немного в стороне от всего и не принимал участия в политике или делёжке территорий. Мне хотелось только развлекаться и наслаждаться тем, что я имел. Я начал вникать во все, потому что один мой приятель, с которым я общался достаточно близко, вступил в борьбу за землю с демоном Данталианом. Его звали Менкар, у него был еще один друг и соратник — Даат. Они решили выступить против Данталиана, потому что тот захватывал все больше земель и жестоко расправлялся с демонами, у которых ее отнимал. Он никого не жалел — ни их самих, ни жен или любовниц, ни даже детей. У Даата был сын — Дрэйго. Этот совсем молодой парень стал воином, которого боялись многие демоны, но еще и очень уважали за силу и ум. Про него говорили, что у него лицо ангела, тело демона и свободный дух. Однажды Менкар заявился ко мне и сказал, что Даат и Дрэйго пропали и их нигде не могут найти. Он был уверен, что Данталиан убил их обоих и это стало началом открытых столкновений, потому что Дрэйго многие любили, если так можно выразиться. Их пропажа не смогла остаться без внимания. Против войска Данталиана выступили объединенные армии Менкара, Барбаса и еще нескольких сильных демонов того времени. Я командовал несколькими отрядами, потому что обещал помочь взамен на часть земель, которые мы должны были завоевать. В одном из столкновений погиб Менкар. Я видел собственными глазами, как он погиб — его шею пронзили насквозь три раза. Болезненная и медленная смерть. — Вы… испугались? — тихо спросила Ева, с ужасом прокручивая представленные картинки кровавых баталий в голове. — Нет, не испугался, — покачал головой Асмодей и скривил губы. — Я вышел из себя. Так и вижу его рожу — наглую, смазливую, покрытую кровью… Этот Данталиан убил Менкара лично. Он мог сделать это одним ударом, но нет — он хотел его помучить, словно какой-то маньяк. Я такое ненавижу, потому что в этом нет никакого смысла. Я уважаю честный бой и умение дарить милосердную и почетную смерть храбрым воинам… Я помню, что нам пришлось отступить в тот день, но тогда я себе поклялся — эта тварь не отхапает себе самый лакомый кусок… И у меня это получилось. — Как? Что вы сделали? — Смог собрать вокруг себя уже было отчаявшихся демонов снова и ударить по Данталиану с такой силой, что он испугался, наверное, впервые за свою жизнь. Я пригрозил ему тем же, что делал он сам и чем часто угрожал — расправой над его семьей. Ему нечем было меня ударить — я никогда не связывал себя с кем-либо подобными узами, которые Данталиан мог бы использовать. А вот у него семья была, причем достаточно большая. — И вы бы это сделали? — прошептала Ева, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — Не знаю, я тогда не задумывался о том, что мне понадобится прибегнуть к этой мере, — честно ответил Асмодей. — Тогда я был моложе и не знаю точно, как бы поступил на самом деле. Сейчас я в подобном не нуждаюсь, так что тоже не уверен. Наверное, смог бы при определенных обстоятельствах, но на истину не претендую. — Думаю, что вы бы так не поступили. Вы ведь не кровожадный. — Откуда вы знаете, какой я на самом деле? — Я не могу этого знать, конечно, — согласилась Ева и посмотрела Асмодею в глаза. — Вы полны пороков, но… вы не жаждете крови. — Я ведь убивал. Очень много убивал, принцесса, — усмехнулся демон, но совсем не радостно. — Где та грань, когда убиваешь ради правого дела и когда начинаешь делать это, потому что тебе это нравится? Один раз переступил и все — обратной дороги нет. Интересно, сколько раз я успел это сделать… Наверное, это уже не имеет значения. Чем дольше живешь, тем больше пачкаешься в грязи, которая находится прямо у нас под ногами. Как бы ты ни старался остаться чистеньким, что-то обязательно налипнет. Уж лучше я буду похотливым ублюдком, чем безумным убийцей, который не щадит даже детей. — Что было потом? Сейчас междоусобиц в Аду нет. Почему? — Данталиан отказался от нападений, но с условием сохранения множества земель. Мне предлагали трон Сатаны и очень многие хотели, чтобы я им стал, но я отказался за несколько дней до избрания. Я только оставил себе лук в качестве утешительного приза. Новый Сатана выделил мне территорию и много золота, чтобы убедиться, что я не буду претендовать на трон и буду от него так далеко, как только можно. Барбас тоже получил свою долю, но больше не появлялся на политической арене. О дальнейшей его судьбе вам известно. О Даате и Дрэйго с тех пор никто и ничего не слышал. Думаю, они давно мертвы… Вот и вся история. — Я уже спрашивала что-то подобное, но вы точно не жалеете, что отказались от трона? — с интересом спросила Ева и внимательно посмотрела на Асмодея. — Хотя бы раз думали, что стоило стать Сатаной? — Я понимаю, что у меня было бы больше возможностей и влияния, чем сейчас, — задумчиво произнес он в ответ. — Но должность возложила бы на меня слишком много обязанностей, а я не люблю себя ими связывать. К тому же, была бы проблема с наследниками и так далее… — Вы о том, что у вас бы было их слишком много? — С чего вы взяли? — У вас наверняка много детей, о которых вы понятия не имеете, — холодно усмехнулась Ева, но тут же затихла, увидев, что демон стал еще более задумчивым, чем до этого. — Простите… У вас вообще нет детей? Вы точно уверены? — Абсолютно, — кивнул Асмодей, взял печенье из корзинки и без интереса откусил от него кусочек. — Моя особенность в том, что я не могу иметь детей. Если быть точным, это практически невозможно для такого, как я. — Я вас не совсем поняла… Что значит — для такого, как вы? — Скажем так, условия для появления у меня детей являются невыполнимыми на девяносто девять процентов. — А вы бы хотели, чтобы у вас были семья, дети? — все еще не понимая, что демон имеет ввиду, спросила Ева, надеясь разобраться в этом. — Чисто теоретически. — Хм… Я не думал об этом, — немного растерянно ответил Асмодей. — Вы считаете, что мне можно доверить воспитание детей? К тому же, я навсегда свяжу себя с женщиной, которая родит мне ребенка, а это для меня слишком… обременительно. В моей жизни еще не было той, что заставит меня перестать смотреть на других. — А вы мечтаете о том, что такая появится? — Вы такая романтичная личность, принцесса. Верите, что даже такой, как я, должен обязательно найти любовь всей жизни? — Да, это слишком невероятно, — рассмеялась Ева, ожидая, что Асмодей тоже посмеется вместе с ней, но лицо демона оставалось серьезным и непроницаемым, будто окаменев. Девушка нервно прикрыла губы ладонью и замолкла, почувствовав себя очень неловко. — Я к вам пришла, чтобы… попросить ту книгу, что вы показывали мне в библиотеке… Она все еще у вас? — Да, конечно, — кивнул Асмодей и, поднявшись с кресла, подошел к книжным полкам и достал ту самую — в невзрачном бордовом переплете и с потускневшими черными буквами на нем. — Только не забывайте, что здесь написано лишь о черной магии. — Я помню об этом. — А еще не примеряйте все на себя. Вы слишком ранимая. — Я не ранимая, — упрямо отозвалась Ева и подошла к Асмодею, чтобы взять книгу, но он удержал ее пальцами, не собираясь отдавать девушке желаемое так быстро. — Я просто не бездушная, как… некоторые. — На меня намекаете? — улыбнулся демон, обнажив белоснежные клыки. — Почему вы постоянно упрекаете меня за это? Я ведь такой, каким меня создали — не больше и не меньше. Может быть, вы хотите увидеть во мне что-то хорошее, потому что я вам тоже нравлюсь? — Я уже говорила вам о том, что чувствую. Это не то, чего вы хотите. Думаете, я бы бросилась вам на шею, если бы вы мне нравились? Нет, я себя уважаю. Вы бы просто попользовались мной, а потом попрощались, как и со многими другими. — А проверить не хотите? Вдруг вам понравится? — И что же вы мне можете такого предложить? — Ева даже не скрывала иронии в голосе и вновь попыталась взять книгу, но демон продолжал упрямо держать ее, оттягивая момент, когда девушка смогла бы уйти. — У меня же все есть и даже больше, чем у вас. — У вас нет свободы, принцесса, — почти шепотом произнес Асмодей и провел кончиками пальцев по ее волосам и плечу, едва касаясь их. Ева слегка дернулась, но не отстранилась — ей была нужна книга и она была готова еще чуть-чуть потерпеть ради нее. — А со мной была бы. Разве не соблазнительно? — Какая же это свобода — обменять одну клетку на другую? Здесь у меня хотя бы есть друзья, семья, любовь… А что было бы с вами? Согревать вашу постель и спиваться вместе с вами — это не предел моих мечтаний. — А что дает вам Вергилий? Что такого есть в нем, чего нет во мне? — Защищенность, покой, нежность, — улыбнулась Ева, погрузившись в воспоминания обо всех моментах, которые они пережили вместе. — А еще много тепла, бережности и уважения — вот, что он мне дает. Я думаю, что вы на такое не способны. — Вы правы. Я так не умею, — согласился с ней Асмодей и, улыбнувшись лишь уголками губ, отдал девушке книгу, в которую она крепко вцепилась, чтобы демон не смог отобрать ее в последний момент. — Никогда еще мне не было настолько неприятно признавать чью-то правоту. — Наверное, я пойду, пока вы не сказали что-то странное или противоречивое напоследок. — Тогда бегите, а то я уже на последнем издыхании. — Спасибо за предупреждение. Спокойной вам ночи и… спасибо за рассказ, — Ева кивнула на прощание и, прижав книгу к груди, вышла из комнаты, закрыв за собой дверь с небольшим хлопком. — И вам, — запоздало отозвался Асмодей и сделал медленный глубокий вдох. — А ведь вы обещали меня не избегать. Разложив все вещи по местам, демон разделся до нижнего белья и посмотрел на себя в зеркало. Тонкие и почти незаметные шрамы, которые скрывались под многочисленными татуировками, сейчас будто проявились отчетливее, чтобы напомнить о себе. Асмодей коснулся царапины треугольной формы на своей груди и вспомнил, как когда-то давно прямо сюда впился острый меч, чуть не оборвавший его жизнь. Это воспоминание не вызвало у него печали, душевной боли или давно позабытого ощущения надвигающейся смерти — он лишь прокручивал все это в голове, чувствуя себя странно в уютной спальне и полном покое, который ему обеспечивало уединение. Только вот Асмодею сейчас чего-то очень сильно не хватало, но упрямый разум не позволял впустить правильную мысль, которая ответила бы на вопрос, что же это такое. Он провел по губам указательным и средним пальцами, которыми совсем недавно касался волос и плеча Евы — ее запах все еще оставался с ним и проникал в тело, словно сладкий яд, отравляющий тело и разжигающий в нем почти нестерпимое желание. В груди и внизу живота у Асмодея начало гореть, а сердце билось с такой невероятной силой, с какой не билось уже очень давно. Теперь демон был даже рад, что девушка ушла и ему не пришлось сдерживать себя из последних сил, чтобы не натворить того, о чем он уже через секунду бы пожалел. — Это было бы… очень глупо, — прошептал он, обращаясь к своему отражению. — Надо оставаться спокойным. Я же это умею. Или умел… Говорить об этом было легко, а вот выполнять это и четко следовать собственным словам оказалось намного сложнее и с каждым днем Асмодей совершал все больше ошибок, которые отдаляли его от задуманного насчет Евы. Времени у демона оставалось совсем немного — на носу Фестиваль, а после праздника у него больше не оставалось повода задерживаться в Виктуаре. — Необходимо действовать немного активнее, — подумал Асмодей и, отвернувшись от своего отражения, достал сигару из хьюмидора и поджег ее. Комната тут же наполнилась терпким пряным ароматом, который всегда успокаивал его. — Нужно сделать так, чтобы она постоянно думала обо мне… Если начнет, уже не сможет меня игнорировать. Ева почти бежала в свою комнату, обрадованная тем, что у нее получилось так легко раздобыть книгу — даже не пришлось делать что-то такое, отчего потом пришлось бы краснеть от стыда. Девушка на всякий случай держала ее так, чтобы широкие рукава платья скрывали поклажу на тот случай, если по пути в спальню она столкнется с кем-то, кто не должен ни о чем знать, например, с отцом. Ненадолго остановившись, чтобы поправить складки платья, в которых начали путаться от быстрой ходьбы ее ноги, Ева вдруг заметила какое-то шевеление в конце коридора. Она не дернулась и не вскрикнула, а лишь посмотрела в ту сторону как можно более спокойно, надеясь сразу найти причину тревоги, но место выглядело абсолютно пустым. Единственным, что привлекало внимание, было открытое окно и слегка покачивающие шторы на нем. Успокоив себя этим объяснением, Ева направилась к лестнице, все равно время от времени поглядывая через плечо. Только вернувшись в свою комнату, она смогла почувствовать себя спокойно и вскоре совершенно забыла о том, что вообще почувствовала страх — все ее мысли захватили предстоящие тренировки, которые должны были начаться завтра.