***
Дожидаясь, пока Вергилий соберется с мыслями, Ева и сама решила немного переварить те, что роились в ее голове, словно стая взбешенных пчел. Наблюдать за задумчивым и погруженным в себя ангелом было достаточно мирным и приятным занятием, но девушка была на взводе, словно готовая к спуску пружина. Расположившись поближе к Вергилию, Ева опёрлась локтем на колено и ненадолго закрыла глаза, пытаясь собрать все полученные сведения в кучу, но давалось ей это с трудом. Возможно, дело было в том, что некоторые моменты ей просто оказалось трудно принять, например, то, что кому-то нужна сила, о которой она пока что толком не имела представления. Эта неведомая сила казалась ей чем-то отделенным от нее самой, будто ей не принадлежащим и не являющимся достаточно реальным, чтобы это осмыслить. Еще тяжелее Еве было принять то, что она совершенно не знала, кто эта женщина, о которой ей поведала Сибил. Где она скрывается? Как она действует? Кто ей помогает и каким образом? Все эти вопросы просто ставили в тупик. Открыв глаза, девушка увидела, что Вергилий тоже сделал это и замер, глядя на нее невидящим взглядом, словно дожидаясь, когда она будет готова слушать. — Ева, тебе достаточно известно о том, каким был мир до твоего рождения? — тихо и очень серьезно спросил ангел. — Что ты знаешь? — Ну… Когда-то давно не было ничего, кроме бескрайней Вселенной, ее иногда называют Великой Матерью, Создательницей, Милосердным и Вечным Ничто и так далее, — ответила девушка, припоминая уроки истории. — Затем Вселенная, почувствовав, что пустоты недостаточно, создала первых богов — братьев Шепфа и Шепфамалума. Те в свою очередь создали Рай и Ад, а затем ангелов, демонов и людей. — На самом деле богов было больше, чем двое. Ты что-то знаешь о других? — Хм… Триединая богиня? Дити и Адити… Я знаю об этом очень мало, если честно. — Дити и Адити — это имена ликов одной богини, которая звалась Эоной, — кивнул Вергилий и тихо вздохнул, будто ему было трудно об этом говорить, а Ева напряженно замерла, боясь даже пошевелиться и этим помешать ему. — Давным-давно, когда мир был пустым и лишенным света, Мать Вселенная почувствовала себя одинокой в той пустоте, которая ее окружала. Прекрасные, но бездвижные звезды и юные галактики не могли заполнить ее и Вселенная решила, что готова разделить жизнь с кем-то еще. Лишь одной сильной мысли и жгучего желания хватило, чтобы появилась прекрасная маленькая звезда, которая отличалась от остальных. Эта звезда не была горячей и свет ее выглядел недостаточно ярким, но Вселенная знала, что нужно лишь немного подождать. Спустя тысячи и тысячи лет из звезды родилась маленькая девочка — первая дочь Вселенной и ее самое чудесное творение. Как только это произошло, пустота исчезла и появились Пространство и Время. Звезды, галактики и планеты пришли в движение, начав настоящую жизнь, но также это означало, что вместе с ней пришло и то, что мы называем смертью. Юная богиня получила от Вселенной свое первое имя, которое ныне уже никому неизвестно, даже самым старым из бессмертных. Пока богиня росла и наблюдала за рождением и смертью тысяч звезд, она постепенно осознавала, что именно на ней лежит ноша нести это в мир. Именно она отныне отвечала за главные истины, которых мало кто может избежать. Прошли еще тысячи лет, прежде чем юная богиня полностью приняла на себя это бремя и была к нему готова. Увидев это, Вселенная решила, что пора миру расти — она создала для богини двух братьев-близнецов, которые должны были стать полной противоположностью друг друга. Так в мире появились такие понятия, как Свет и Тьма. Дальнейшее уже известно — появились Рай, Ад и мир смертных, а также ангелы, демоны и люди. Прекрасная богиня взяла себе новое имя — Эона. Юное человечество поклонялось ей, как божественной носительнице сокровенных знаний, а она в свою очередь, полная сочувствия и нежности к людям, была готова делиться ими, но в допустимых пределах. И все же со временем люди стали больше внимания уделять одному из братьев-богов — Шепфа. Он осыпал их милостями и дарами, которые Эона не могла им дать, ведь ее главным даром было лишь знание, а не все из людей умели им правильно распоряжаться. И вот, в какой-то момент богиня поняла, что ей больше не поклоняются, ее храмы пустуют без подношений, а все жрицы, служившие в них, умерли и не передали сокровенные знания о своей богине следующим поколениям. Смерть, хоть и не физическая, в какой-то степени добралась и до первой созданной богини, которая и отвечала за течение жизни по направлению к ее логическому концу. Сердце Эоны страдало от того, что люди ее забыли и больше не нуждались в ней, но она приняла это мужественно и с честью удалилась за облака, решив посвятить себя своим главным обязанностям, а также сочинению философских текстов для бессмертных. — Бедняжка… Это несправедливо, что люди ее забыли, — расстроенно произнесла Ева. — Она этого не заслужила. — Да, не заслужила… И хоть она приняла роль почти забытой богини смиренно, это действительно посеяло в ней зерно сомнений. Она размышляла о том, как просто заменить одно другим и как легко люди, чья жизнь так коротка, забывают о том хорошем, что было для них сделано. Шепфа был для людей Солнцем, а Эона — скромной Луной, свет которой так легко пропустить, пока ты спишь. К тому же, он создал ангелов — тех первых, которые активно участвовали в жизни человечества. От имени Шепфа они несли в мир людей добро, свет, исцеление и красоту — за это его и почитали больше всего, восхваляя за такой дар. Первый… ангел был создан совместными усилиями Шепфа и Эоны. Даже Вселенная, решив вложить в него частичку себя, позволила взять свет самой мощной и яркой звезды, чтобы подарить ему душу, а ее крепкое ядро подошло для создания несокрушимого тела, которое выковала Эона собственными руками. Так и появился самый первый из ангелов — совместное творение Вселенной и двух сильных богов. Приставленный к Шепфа, молодой ангел ничего не знал об еще одной своей создательнице, а она не знала его, погруженная в заботу о том, чтобы сохранять баланс между братьями, который с каждым годом становился все более хрупким. И все же, судьба решила свести их — однажды, когда Эона отправилась навестить своего брата Шепфа в его Райском саду, она увидела у пруда ангела. Он наблюдал за птицами и падающими в воду лепестками, искренне наслаждаясь мимолетной красотой этого момента. Богиня невольно засмотрелась на него, а затем и подошла, чтобы спросить его имя. Ангел, не понимая кто находится перед ним, простодушно ответил, что у него нет имени, так как оно не имеет значения для того, кто создан для службы всем остальным и не должен желать ничего для себя. Эона расстроилась от его слов и тайно рассердилась на брата, понимая, что эта мысль была вложена в голову ангела именно им. Так ангел получил от богини свое имя и этот момент положил начало долгой дружбы между ними. Теперь она была не одна — с ней рядом оказался полный света, тепла и надежд юный ангел, который был готов следовать за ней туда, куда она скажет. В честь забытой богини он построил небольшой, но красивый храм из лунного камня и мрамора, спрятанный от глаз ее братьев, которые ревностно относились к тому, что именно они были объектами поклонения и принимали забвение сестры как должное. Постепенно в храм стали приходить люди и, хоть их было и не так уж много, Эона чувствовала благодарность даже за это. Через своего верного друга она вновь начала нести людям знания и мудрость, например, о врачевании, алхимии и магии, которые были забыты с приходом к власти Шепфа и Шепфамалума. Первого ангела стали также почитать как защитника слабых и великого певца, поющего баллады о своей подруге богине, а некоторые даже начали называть его Богом милосердия, будто он был равен богам-близнецам, создавшим мир. Ангел же отдавал себя заботе о людях без остатка, отстранившись от более возвышенных обязанностей, что были также на него возложены. Шепфа был недоволен им, но не мог так просто наказать нерадивого слугу, ведь тогда в глазах людей он превратился бы в жестокого бога, роль которого лежала на его брате Шепфамалуме. Зная о том, как ангел печется о человечестве, он стал посылать его решать людские распри, споры и даже участвовать в войнах, понимая, что он не откажется от этого. Постепенно люди стали принимать помощь ангела как должное, забыв о том, что изначально это было лишь его искренним желанием и милостью Эоны, которая его мягко направляла. — Видимо, все первые ангелы так или иначе пострадали от такого отношения, да? — предположила Ева и Вергилий печально улыбнулся, подтверждая это. — Это… грустная сказка… Продолжай, пожалуйста. — Однажды между двумя земными государствами началась ожесточенная война, — тихо продолжил ангел и лицо его совсем помрачнело. — Боги решили не вмешиваться в нее, но она становилась все более смертоносной и перекинулась на другие государства, оставляя за собой моря крови и костры, превращающие тела павших в прах. Мир тонул в отчаянии и слезах, а ангелы, которым было запрещено вмешиваться, страдали от голосов, посылавших им молитвы о спасении. Их сердца обливались кровью, но они не смели ослушаться приказа. И вот, однажды Шепфа призвал к себе первого ангела и сказал ему, что он может вмешаться в ход воины, но остановить он ее должен… ценой жизней всех жителей государства, которое начало эту войну. — Неужели… он это сделал? Он его… послушался? — Да, ведь это был божественный приказ. Конечно же, он не смел ему противиться, хоть и какая-то часть его души в тот момент наверняка умерла… Ангел спустился на землю и… утопил государство в крови его жителей. Он кричал им, чтобы они убегали от него, но люди при виде ангела падали на колени, моля его о спасении и… погибали от его рук… Вергилий запнулся на последнем слове и с силой сжал рубашку на груди, будто желая вырвать из нее сердце. Осторожно и неуверенно протянув к нему руки, Ева ласково обняла его за шею и прижала к себе, чувствуя, как сильно он дрожит. Эта дрожь передалась и ей, словно внезапная лихорадка — настолько сильными оказались эти эмоции. Вергилий легонько вздрогнул в последний раз и, совладав с собой, вытер покрасневшие от слез глаза ладонью и устало выдохнул, будто снял тяжелую ношу с плеч. — Ты… видел ту войну, да? — мягко спросила Ева, коснувшись кончиками пальцев его мокрой щеки. — Видел те… смерти? — Да, тогда мое зрение еще было со мной, — хрипло отозвался ангел. — Увидев, что ангел убивает людей, остальные бросились прочь. Их крики разносились по округе, словно вой диких животных — это было невыносимо страшно… Некоторые из жителей выжили и разнесли весть о жестоком правосудии ангела по другим государствам. Люди были в ужасе и перестали взывать к нему и молить о помощи. Ангел, запятнавший себя кровью, скрылся ото всех в храме Эоны. Обессиленный, полный горя и скорби, он пролежал там без движения несколько дней, пока богиня не пришла к нему, чтобы облегчить боль от ран. — Его кто-то смог ранить? Как? — Нет, никто из смертных не смог бы это сделать. Когда ангелы приносили боль невинным, они наносили увечья своей душе и крыльям. Такова плата за бессмысленную жестокость, хоть это и был приказ Шепфа. Каждая пролитая капля крови падала ангелу на сердце, принося невыносимые муки и отравляя разум. Эона нашла его в ужасном состоянии и забрала в свой дворец, находящийся между мирами, где неумолимое время прекращало свой ход и это не давало разлиться яду жестокости по телу ангела. Он пролежал без сознания годы по меркам людей, но в конце концов, смог открыть глаза и увидел перед собой свою милосердную богиню. Он испугался, что она тут же прогонит его и что ее помощь — это лишь знак прежней дружбы, которую разрушила проявленная им жестокость по отношению к людям. Но Эона не отвернулась от него. Ей было известно, что ангел действовал по приказу и вся ее обида была направлена на брата, которому ей было запрещено противостоять напрямую. Ей ничего не оставалось делать, кроме как попытаться уберечь ангела от еще большей беды, ведь… потерять единственное дорогое ее сердцу существо было бы для нее невыносимо. — Она ведь любила его, да? — спросила Ева, поймав момент, когда Вергилий сделал паузу. — Ею двигала не только доброта? — Так часто бывает, когда кто-то многое делает вместе и их объединяет нечто общее, например, интерес к знаниям или даже то самое одиночество, которое многих пугает, даже некоторых бессмертных, — печально улыбнулся ангел и взял ее за руку, нежно спрятав пальцы девушки между ладонями. — Эона была одинока уже очень давно и наверняка ожидала, что ее чувства окажутся взаимными. Она верила, что ангел, которого она так сильно любила, не отвергнет чувства богини, которой он многим обязан, но ошиблась — он уже был влюблен в другую девушку и честно признался в этом Эоне, так как уважал ее и не хотел обманывать свою подругу. — Она наверняка была ужасно расстроена. — Да, видимо, как и любой отвергнутый любимым. Разница между всеми нами лишь в том, как мы переживаем отказ и что делаем дальше. Богиня плохо справилась с этим — друзья рассорились, расставшись на очень долгое время. Эона окончательно стала затворницей, а ангел, гонимый и лишенный божьей милости, оделся в человеческие одежды, чтобы спрятать крылья, и какое-то время блуждал по миру, стараясь помогать людям тем, чем мог. И все же, он не чувствовал себя на своем месте. Ангел был глубоко опечален и его боль распространялась там, куда он попадал, превращая его попытки помочь в страдания. Люди плакали при виде него, не понимая, в чем причина их слез, а он, полностью потерявшись в своих чувствах, удалился в одно из необжитых мест на Небесах, чтобы погрузиться в медитацию на долгие-долгие годы… Обычно, это помогает справиться с эмоциями и болезненными воспоминаниями, так что ангел точно не жалел о потерянном времени. Он смог немного прийти в себя и дух его окреп. — А что было с богиней? Что она делала в это время? — нетерпеливо спросила Ева, кусая кожу на губах. — Об этом я расскажу, но… не сейчас, хорошо? — устало попросил Вергилий. — Выуживать из памяти давние печальные истории бывает тяжело. Понимаешь меня? — Ох… Да, конечно, прости мое неумение терпеть… — Не надо так говорить, твое любопытство понятно. Ты уже что-то поняла из моего рассказа? — Поняла, что даже могущественные богини склонны излишне драматизировать и поддаваться эмоциям, — пожала Ева плечами и задумчиво посмотрела на падающие сверху лепестки сакуры, которые медленно опускались на землю. — Действительно ли она любила ангела, раз его отказ привел к таким последствиям? Сам как считаешь? — У меня мало опыта в таких вещах, чтобы судить, — честно ответил Вергилий и осторожно поймал в воздухе слетевший с ветки нежно-розовый цветок, вызвав у девушки удивленный вздох. — Наверное, любовь похожа на растения, например, на цветы. С ними нужно вести себя деликатно, заботливо и бережно, чтобы не загубить их хрупкую красоту. С любовью нужно поступать также. — В тебе деликатности даже… с избытком. Только не подумай, что я считаю, будто это что-то плохое. — Я стараюсь заботиться о нашем цветке так, чтобы однажды он оказался частью высокого дерева, как твоя сакура… Но вернемся к рассказу. Что еще ты поняла? — Меня можно считать новым воплощением Эоны? — мрачно спросила Ева, надеясь, что ответ будет отрицательным. — Только отчасти, — покачал головой Вергилий. — Это не полноценная реинкарнация, потому что боги вечны. Даже если они погибают, их суть остается хотя бы в виде наблюдателя. Они не могут развеяться без остатка. Так уж вышло, что Эона оставила часть себя в тебе, выбрав лучшего кандидата для хранения своей силы. Наверное, только ты можешь выдержать ее суть, потому что являешься дочерью сильнейшего полукровки. — Я не могу понять, зачем она это сделала? Какая ей в этом выгода? — Жить дальше она, скорее всего не хотела, но чувствовала необходимость оставить что-то от себя в мире, чтобы окончательно не исчезнуть. Весьма противоречиво, но я могу объяснить это только так. — А ты… был знаком с тем ангелом? — очень осторожно поинтересовалась Ева и стала пристально вглядываться в лицо Вергилия, стараясь заметить на нем любые изменения в эмоциях, но тот оставался непоколебимым. — Да, был, я ведь достаточно стар, — кивнул ангел и задумчиво сжал пальцами переносицу. — Его жизнь обросла множеством легенд, а затем все они были практически стёрты из истории бессмертных, но моему рассказу ты можешь верить. Я буду хранить его в памяти в назидание будущим поколениям. — И какой же главный урок должна преподать эта… сказка? — Не пытайся прыгнуть выше головы, когда речь идет о богах. Никогда не старайся с ними соревноваться, пока не выяснишь их истинные намерения. Этот ангел был наивным простаком, верящим в то, что у всех такие же благие цели, как и у него. Он полагал, что Шепфа заботится о человечестве также, как он и Эона. — А на самом деле Шепфа пытался удержать власть в своих руках, — закончила Ева мысль за Вергилия, и он согласно кивнул. — Чем больше власти, тем больше страх ее потерять. Видимо, он видел в ангеле угрозу — тот становился популярнее среди людей отчасти благодаря Эоне… Она тоже хороша — сначала подняла на пьедестал, а затем позволила ему с него рухнуть… И все из-за чего? Из-за того, что он не ответил ей взаимностью, как же это глупо и эгоистично… Она мне определенно не нравится. — А как же все те ее добродетели, о которых я говорил? — усмехнулся Вергилий, искренне увлекшийся рассуждениями Евы, которой, конечно, всегда было что сказать. — Они не считаются, как тебе кажется? — Ну, это тяжелая тема для меня. Я считаю, что если уж берешься нести справедливость, знания и добро, то иди по этому пути до конца. Эона могла бы повести себя мудро, как настоящая богиня, но она выбрала превратиться в обиженную стерву. Мне очень жаль, что ангел связался с этой женщиной, он в ней, как мне кажется, не нуждался, а вот она в нем определенно. Это какое-то потребительское отношение. Хм… Она действительно была настолько красивой? — Те, кому удалось увидеть ее истинный лик, говорили о том, что никого прекраснее нее они не видели. В древних текстах Эона описывается, как беловолосая дева с глазами цвета звезд, одетая в серебристые одежды, сотканные из света луны. Весьма поэтично. — Тот образ, который я видела в своих видениях схож с тем, что ты описываешь, — задумалась Ева, вспоминая облик богини, которая являлась ей в сновидениях. — Только вот… ее лицо выглядело таким изможденным, а потом она явилась в виде маленькой девочки. — Это ее светлые образы, они безопасны для тебя, — нахмурился Вергилий и крепче сжал ее руку в своей. — Раз ты видела ее изможденной, значит так оно и есть, но почему?.. Возможно, это даже к лучшему. Девочка тоже не сможет причинить тебе вреда. Главное для тебя — избегать появления ее темной стороны. — Тогда расскажи мне, чем она так опасна? Ведьма-предсказательница тоже ее упоминала… Только вот она и сама, видимо, не так много об этом знает, но ее предостережение, а теперь еще и твое… Это меня очень волнует. — Темная стороны Эоны была создана в момент ее рождения, чтобы сохранить баланс света и тьмы в мире, ведь иначе и быть не должно — таков порядок вещей. Только вот из-за того, что Эона была невероятно сильна, темная часть оказалась даже слишком опасной… Когда она проявляла себя, в мире начинали твориться жуткие вещи — болезни, внезапные смерти, люди видели жуткие кошмары, в которых появлялись мертвецы… Это были их близкие, которых они похоронили и оплакивали. Чтобы ослабить свою темную сторону, Эона создала печать, которая бы сковала ее темную часть и не давала ей выбираться наружу, когда в этом не было необходимости. Она сделала запись о том, как это делается, а затем надежно спрятала, чтобы никто не смог воспользоваться этим знанием без особой нужды. Видимо, искусство той печати до сих пор где-то спрятано. — То есть… во мне сидит часть этой тьмы?! — ужаснулась Ева и сильно вздрогнула от осознания этого и еще кое-чего очень важного. — Отец знает об этом… Он точно знает! Вот почему он хочет, чтобы я училась это контролировать, но не развивала свои способности… Именно это нужно той женщине, о которой мне рассказала предсказательница — темная часть Эоны! — Только не паникуй так сильно, — попытался успокоить девушку Вергилий, но она лишь замотала головой, отвергая его слова. — Ты сильнее нее, ведь у тебя есть тело и душа, а от нее остались лишь осколки. Я чувствую, что ты справишься, если темная часть решит высунуться, ты сильнее нее. К тому же, мы начали тренировки, ты хорошо справляешься с ними. — Слабое утешение… Мы говорим о божественных силах, пусть и о небольшой их части! Я всего лишь обычная бессмертная, куда мне до богов? — Ну, ты смышлёная девушка, полная сил и веры в добро. Разве этого мало? Мне так не кажется. А еще… у тебя есть я. — Ты не сможешь всегда защищать меня от того, что будет мне угрожать, — раздраженно фыркнула Ева, но Вергилий, не обращая внимание на ее недовольство, приобнял девушку за талию и прижал к себе поближе. — Не пытайся меня отвлечь, я серьезно. — Я и не пытаюсь, я просто хочу быть рядом, мне так спокойнее на душе, — простодушно ответил ангел, но такая резкая смена в его настроении только усилило ее беспокойство. — Тебе нужна передышка, совсем небольшая. Даже ангел из сказки нашел время для медитации, так что и ты должна попытаться хотя бы немного расслабиться. Впереди много работы, скоро еще и праздник… — Я теперь о Фестивале даже думать не могу. Еще и день рождения Клео на носу. Хоть она и сказала, что не нужно ничего устраивать, но я бы хотела приготовить для нее стоящий подарок и еще заказать торт… Ох, голова совсем не работает. — Потому что ты не расслабляешься. Ты все время как сжатая пружина и это плохо сказывается на твоих силах. Предлагаю взять передышку и заниматься делами постепенно. Телу и разуму нужны покой и умиротворение, чтобы действовать дальше. Постарайся чаще медитировать… Я знаю, что тебе это сложно дается, но все же попробуй еще. — Теперь я понимаю, почему отец так старался научить меня послушанию и контролю эмоций, — печально вздохнула Ева и закрыла лицо ладонью. — А я не унималась, постоянно ему перечила, называла эти уроки скучными и бесполезными… Какая же я дура! Ему не стоило умалчивать о причине. Он тоже хорош, уф! Как же меня это раздражает! Так и хочется все ему высказать! — Но тогда ты должна будешь рассказать, откуда тебе все это известно, — напомнил Вергилий как можно более ласковым и спокойным тоном, чтобы еще сильнее не вывести ее из себя. — Ты готова к такому разговору? Это будет трудно. — Нет… Нет, я не готова, пока еще рано. Ладно, надо успокоиться, я в самом деле слишком резко на все реагирую… Нужно все обдумать и быть настороже. Ведьмы дали такой же совет, так что, видимо, я должна к вам всем прислушаться, иначе мои мозги превратятся в желе… — Чем тогда сейчас займешься? — Навещу Арея, подожду в его комнате, пока он не вернется с тренировки, если он еще это не сделал, — пожала Ева плечами. — Ему тоже хочется все обсудить, я уверена. К тому же, он хотел мне что-то сказать, так что я должна его выслушать. И вообще, нужно окружить его заботой — ему сильно досталось в лесу. На нас… напал ликантроп. — Этого я не увидел… Как хорошо, что сейчас не полнолуние, — обеспокоенно отозвался Вергилий. — Поверить не могу, что вам пришлось пройти через подобное только из-за твоего желания все узнать. — Будешь меня ругать? Не стоит, я сама себя ненавижу за то, что Арею пришлось пострадать ради этого. Вот кому действительно нужен отдых, так это ему. — Тогда иди к нему, а я… попытаюсь кое-что для тебя разузнать. Потом расскажу, что именно, если у меня, конечно, получится. — Хоть меня и съедает любопытство, сейчас у меня просто нет сил тебя расспрашивать, — улыбнулась Ева и прижалась щекой к плечу Вергилия, ненадолго закрыв глаза. — Всему свое время, видимо… — Конечно, всему свое время, — словно эхо, повторил за ней ангел и застыл в одном положении, как статуя, чтобы не тревожить девушку, которая, наконец, смогла немного расслабиться и затихла в его бережных объятиях. Сейчас ее временный покой был куда важнее всего того, о чем они успели поговорить и о чем он умолчал, рассказывая свою «сказку».***
Меряя шагами комнату, Асмодей время от времени садился в кресло или брал в руки одну из книг, которые читал в последние дни, но сосредоточиться на них у него совсем не получалось. Неясное и непривычное беспокойство терзало его тело и теперь ему было в нем абсолютно неуютно. Демон уже даже подумывал о том, чтобы пойти разыскать Мальбонте или Вергилия, чтобы узнать, вернулась ли Ева домой, но привлекать внимание к своей персоне ему было совсем не с руки. Устав от всего вокруг и даже самого себя, Асмодей обессиленно сел на пол и посмотрел на свое отражение в ростовое зеркало, будто ожидая увидеть там кого-то еще помимо себя. — Если посмотрю, то установлю связь, — мрачно подумал он и глянул на свой перстень. — Тогда постоянно мерещиться будет… Нет, не хочу, быстро надоест. Но узнать хочется… Из напряженных размышлений Асмодея выдернул резкий стук, который показался ему слишком громким из-за полной тишины, стоявшей в комнате. Никого не ожидавший демон сразу поднялся с пола и, придав лицу спокойное выражение, открыл дверь, к своему удивлению увидев на пороге Вергилия. Ангел выглядел немного взволнованным, но не слишком сильно, чтобы это могло привлечь внимание. — Уже соскучился? — лениво спросил Асмодей, впуская его в комнату, а тот, долго не церемонясь, прошел внутрь и быстро проверил, закрыты ли окна и балконная дверь. — Что за наглость? Это моя спальня, хватит здесь шастать без разрешения. — Прекрати этот театр, я по важному делу, — отмахнулся от демона Вергилий, вспоминая, как тот без спроса зашел к нему во время его медитации. — Я хотел кое-что у тебя спросить и прошу отвечать честно. — А мне что-то за это будет? — Все зависит от полезности той информации, которую я хочу от тебя получить. — Тогда хотя бы сядь, не стой, как статуя, — предложил Асмодей и присел в кресло рядом со столом, приглашая этим Вергилия присоединиться к нему. Тот не стал противиться и спокойно опустился на предложенное место, ненадолго замолчав. — Она вернулась? — Да, с ней все в порядке, — кивнул ангел и по его лицу пробежала тень беспокойства, которую демон мгновенно уловил. — А ты разве не в курсе? Камушек ведь все еще у нее. — Я повременил с установлением связи, меня это пока что не интересует. К тому же, это было бы попросту невежливо. — Когда тебя подобное вообще останавливало?.. Ладно, сейчас это неважно. Лучше расскажи, как много ты знаешь о божественных артефактах. — А можно поточнее спрашивать, праведник? — усмехнулся Асмодей, подперев щеку ладонью и с удовольствием отметив, что Вергилий снова начал нервничать. — Древние свитки, мощи, медальоны… У меня в голове библиотека помещается, но мне нужна конкретика. — Меня интересуют… печати, — нехотя произнес ангел и буквально почувствовал, как демон заинтересованно прищурился. — Но, если еще конкретнее — печати защиты или связывания. — У меня есть некоторые на хранении, но я их не продаю. Мне они самому нужны. — Для чего же? Ты пользовался какой-то из них в последнее время? — Я много чего делаю и много чем пользуюсь, когда исполняю обязанности по договорам, — пожал Асмодей плечами, совсем не желая раскрывать все свои карты так просто. — Если какие-то печати являются частью одного из них, я не стану об этом упоминать. — Значит, так оно и есть, — хмыкнул Вергилий и довольно ухмыльнулся. — Не слишком ли много власти ты собрал в своих руках? Боишься чего-то? — Мои печати служат благому делу, не наговаривай на старого приятеля. К тому же, уж лучше они будут в руках того, кто умеет с ними обращаться. У тебя ведь самого есть одна такая, должен понимать, что к чему. — Давай не будем говорить о моей печати, это не имеет сейчас никакого значения. — Просто зачем спрашивать у меня? — не унимался Асмодей. — Ты сам как раздобыл печать? Ты никогда об этом не рассказывал, сейчас самое время, чтобы это сделать. Дай угадаю… Украл, да? — Просто взял, она уже никому не принадлежала, — тихо произнес Вергилий, но в его голосе можно было уловить еле заметные стальные нотки. — Я никому не врежу тем, что она у меня. Я не пользуюсь ею, чтобы ставить кого-то в зависимое положение от себя. — Я понял, не ворчи, как старик… В каком она состоянии? Ей ведь уже много лет. — Еще держится, но… она в самом деле очень ветхая. — Что будешь делать, если печаль придет в негодность? — холодно спросил Асмодей, хотя и где-то внутри он чувствовал слабо ощутимое беспокойство за ангела. — Тогда ведь… — Я знаю, что будет, не напоминай, — раздраженно прервал его Вергилий и нервно стиснул пальцами переносицу. — Но я сам разберусь с этим, когда все случится. — А любовь всей твоей жизни в курсе? Хм… Сомневаюсь. И снова тайны, как же я это люблю, кто бы знал. — Тебе лишь бы поиздеваться, поэтому ты и один. Кому захочется постоянно слушать что-то подобное? — Если ты пришел за сочувствием, то ты его не дождешься, — усмехнулся Асмодей, но уже совсем не весело, а с ноткой горечи. — Я могу с тобой выпить и выслушать, а потом дать совет, но не более того. Не заслужил. — Да, в этом… я с тобой согласен, — кивнул Вергилий и к удивлению демона, слегка улыбнулся одними уголками губ. — Я вообще мало хорошего заслужил своими поступками. Я… рассказал Еве о том, что случилось в прошлом, но она, кажется, не поняла, что я говорил о себе. — О чем именно? О той белобрысой ведьме, которая тебя ослепила? — Не стоит так говорить о богине, нос не дорос. — А что я еще должен о ней был сказать? — сердито отозвался Асмодей. — Эта больная на всю голову сволочь лишила тебя зрения лишь из-за того, что ты не захотел с ней спать. Я бы устроил какую-то пакость, но такое?.. Ну, уж нет. Больная — иначе и не скажешь. — Еще раз повторю — не стоит так о ней говорить, — тихо, но очень твердо предупредил Вергилий. — Такова моя карма, она оказалась в ней палачом — вот и все. — Ты до сих пор отчасти предан ей, хоть от нее и осталась лишь крохотная частица, которая теперь спрятана в твоей прекрасной леди — вот в чем причина. Ты чувствуешь, что я оскорбляю этим и ее? Нет, это не так. Ева не имеет к моим словам никакого отношения, успокойся. Эта золотая девочка совсем на нее непохожа. — Именно поэтому я и хочу обезопасить ее от этой части — они не должны соприкасаться духовно. Это может изменить Еву навсегда. Этим, как я понимаю, когда-то был обеспокоен и Мальбонте… Я знаю, что ты ничего мне не скажешь, но я уже обо всем догадываюсь, по крайней мере, отчасти. — Я не мешал тебе все выяснить, потому что это не входит в мою зону ответственности, — пожал Асмодей плечами. — Любой исход мне выгоден, будет ли нарушен договор или нет. И все же, я проявляю уважение к желанию Мальбонте держать все в тайне. И еще, насчет печати… Когда будет нужно, я помогу, но взамен я кое-что попрошу. — Обойдусь без помощи, — нахмурился Вергилий, даже не желая слушать, чего именно хотел от него демон. — Я все держу под контролем. — Ну-ну, охотно верю. Ты уже не тот спокойный праведник, которого я знал. В тебе многое изменилось и эти изменения отражают состояние печати — она рано или поздно истлеет и последствия не заставят себя долго ждать. Новую ты где возьмешь? У меня, конечно. И я, так и быть, снизойду для помощи старому другу-предателю. — Мы уже не друзья, но я тебя не предавал, хватит все время меня так называть. Но спасибо, я все же смог узнать, что у тебя кое-что имеется на сохранении и ты этим пользуешься. Это уже что-то. Раздражает только твое отношение. — Скоро я перестану раздражать тебя своим присутствием, не переживай, — тихо посмеялся Асмодей, но от этого небольшого смешка Вергилию стало немного не по себе. — Фестиваль на носу, а после него я покину город. Возможно, я больше никогда не вернусь, но тут уж как повезет. Все зависит от обстоятельств. — Звучит так, будто это какая-то угроза, — нахмурился ангел, настороженный тоном демона. — Это как-то связано с предсказанием, которое тебе сделали? — А вот это уже останется моим маленьким секретом. Если у тебя больше нет вопросов или тем для беседы, я бы хотел побыть в одиночестве. И еще, подумай над моими словами насчет печати. Предложение не ограничено по времени. — Можешь не провожать… И думать над твоим предложением я не собираюсь, благодарю. Асмодей лениво прикрыл глаза и открыл их лишь тогда, когда услышал звук закрывающейся за Вергилием двери. После разговора с ним он почувствовал небольшое облегчение, но вместе с ним пришли и некоторые сомнения. Ему хотелось прямо сейчас пойти и найти Еву, чтобы осторожно выведать, что она узнала благодаря ведьмам, но такая поспешность могла быстро выдать его истинные намерения. И все же, повод появился в его голове достаточно легко — тот самый камушек, который он дал ей, мог сослужить небольшую службу в данном деле. И все же, Асмодей решил дождаться вечера, когда по дворцу будет ходить меньше прислуги и все начнут готовиться ко сну. Оставив на потом мысли о Еве, демон задумался о всем, что услышал от Вергилия, а точнее о том, о чем ангел совершенно не хотел говорить. — Столько лет уже, а упрямства, как у мальчишки, — фыркнул он себе под нос и недовольно скривил губы. — И как он будет это расхлебывать? Снова будет проходить через это в одиночку? Пф, какой же идиот…***
Пройдя на затихшую после обеда кухню, Ева заглянула в печь, а затем и ледник в поисках чего-нибудь вкусного, ведь ей хотелось пойти к Арею не с пустыми руками, а с тем, что ему могло бы понравиться. Не найдя ничего подходящего, девушка поняла, что ей ничего не остается, кроме как самостоятельно что-то придумать, чтобы ему угодить. Набрав побольше жгучих специй, овощей и мяса, Ева начала сверлить все это взглядом, словно продукты могли благодаря этому превратиться в полноценное блюдо. Кулинария однозначно не была ее самой сильной стороной, но сейчас девушке хотелось приготовить что-то очень-очень вкусное и особенное. — Помощь нужна? — раздался знакомый веселый голос у нее за спиной, и Ева подпрыгнула от неожиданности. Конечно же, это была Мэг, готовая в любой момент накормить случайного посетителя кухни своим кулинарным шедевром на скорую руку. — Милая, вы аж побледнели. Я такая страшная? — Что вы, разумеется нет! — смутилась девушка и чуть не смахнула на пол продукты со стола в резком приступе неловкости. — Не ожидала, что тут еще кто-то есть, кроме меня. Я, наверное, помешала… — И чем же вы могли помешать, давайте я помогу вам, я же вижу, как вы гипнотизируете несчастные продукты, словно факир кобру. Судя по этому набору, готовить вы собрались либо для себя, либо для брата. Он, кстати, так и не заходил поесть. — Да, вы угадали, для него. Но у меня, если честно, вообще никаких идей нет. Точнее, идея есть, но мои руки растут не из того места для этого блюда. — Если это что-то новое, то мне нужен рецепт, а если Арей уже просил подобное приготовить, то это вообще не проблема, — добродушно улыбнулась Мэг и мягко хлопнула Еву по плечу. — Что-то очень острое, чтоб глаза на лоб вылезли — вот и весь секрет успеха. Шутка, конечно, но специй правда нужно побольше. И еще… — Сладкий привкус, — кивнула девушка, довольная тем, как хорошо она понимала, что именно ей было нужно от блюда. — И нежная текстура, чтобы было похоже на крем или пюре. — Как бы мы с вами это сами не съели, когда приготовим, у меня уже разыгрался аппетит от таких вкусных описаний. Приступим? В итоге было решено приготовить нежный и сладкий креп-суп из крабов и кукурузы с множеством самых разнообразных острых специй — все как любил Арей, особенно после напряженных тренировок до кровавых мозолей. Выполняя все поручения Мэг, Ева почувствовала, как успокаивается благодаря этой мирной суете — ей было приятно отвлечься от тяжелых мыслей и просто заняться чем-то настолько повседневным, как обычная готовка. И все же, иногда в ее голове всплывали странные искаженные образы — ангел без лица, но с горящими, словно огонь, обезумевшими от горя и ужаса глазами, на фоне изувеченных тел, а в руке у него зажат окровавленный меч… — Нет! НЕТ! — выкрикнула Ева и спрятала лицо в ладонях, словно жар от костров мог спалить ее дотла. Это ощущение продлилось всего секунду, но оно казалось таким ярким и отчетливым, что девушка еще несколько мгновений чувствовала в воздухе запах горящей плоти. — Силы небесные, госпожа! — испуганно прошептала Мэг и подхватила Еву в последнее мгновение, прежде, чем та чуть не рухнула на пол. Усадив ее на стул, женщина взяла в руки полотенце и начала быстро обмахивать им девушку, которой не хватало сил на то, чтобы даже сделать нормальный вдох после неожиданного испуга. — Вам плохо? — Просто… что-то за окном пролетело, я испугалась и… — Вы не из пугливых, уверены, что все в порядке? Может, позвать лекаря? — Что вы, все хорошо, я уже и забыла, чего испугалась, — улыбнулась Ева и снова принялась помешивать суп, чтобы прежде всего отвлечься самой, чем успокоить бедную Мэг, которая теперь даже не знала, что и думать. — Прошу вас, только никому об этом не говорите, особенно родителям. Им не нужны глупые поводы для волнения. — Если вы настаиваете, я ничего никому не расскажу, но прошу вас… сходите к лекарю, а то вдруг это еще отрава какая, может быть, вы съели что-то не то? — суетливо пробормотала Мэг и вернулась к приготовлению супа, время от времени поглядывая на Еву подозрительным взглядом, будто та могла в любой момент хлопнуться в обморок. — Что со мной происходит? — устало подумала девушка и виновато глянула на обеспокоенную женщину, но та не заметила этого, так как вновь погрузилась в приготовление еды. — Это ведь… просто старая история, это уже случилось, это нельзя исправить… Теперь Ева действительно понимала, почему Вергилию было сложно об этом рассказывать, ведь даже ей, просто выслушавшей этот рассказ, было сложно его осмыслить полностью. Лишь тот факт, что он мог все это видеть и что он знал того несчастного ангела, вызывал внутри девушки сильную дрожь, похожую на озноб. Теперь ее терзали вопросы о его судьбе и дальнейшей жизни. Жив он или мертв? Если ангел жив, то где он сейчас, а если мертв, то что с ним произошло и какой была его гибель? Ева сама не понимала, почему мысли о нем отзывались в ее сердце невероятной тоской и болью, которая врезалась в него, словно ледяной шип. — Возможно, все дело в том, как Вергилий рассказывал эту историю? — предположила девушка и тихонько вздохнула себе под нос. — Вдруг он хорошо его знал или даже они с ним были друзьями?.. Тогда это еще печальнее — когда страдает друг, то и сам страдаешь вместе с ним… Но это лишь мои догадки, узнаю я об этом точно не сегодня. Закончив с блюдом, Ева поблагодарила Мэг за помощь, постаравшись выглядеть так, будто ее и не накрывало внезапным секундным ужасом, чтобы сердобольная женщина не переживала еще и за нее. Ко всему прочему, ей совершенно не хотелось, чтобы еще и Арей видел ее такой — ему самому не сладко пришлось, так что добавлять лишних волнений брату девушка не собиралась. Добравшись до его комнаты с небольшим подносом в руках, Ева тихонько постучалась в дверь, но не услышала за ней никакого движения или даже малейшего звука. Выждав еще полминуты, она толкнула ее и прошла внутрь, сразу увидев Арея — парень спал на кровати лицом вниз так, будто еле успел дойти до нее, прежде чем рухнуть без сознания. На нем остались лишь штаны, а остальная одежда валялась тут и там, что было совсем непохоже на Арея и его аккуратное отношение к вещам. Поставив поднос на прикроватную тумбочку, Ева присела рядом с парнем на постель и убрала волосы с его лица, которое выглядело беспокойным, словно ему снился какой-то нехороший сон. Коснувшись щеки Арея, а затем шеи и плеча, девушка почувствовала, что его кожа горела, будто он только что вылез из кипящей воды. Долго не думая, Ева побежала в ванную комнату и вернулась с пиалой холодной воды и тряпкой, чтобы попытаться охладить парня хотя бы так, пока он не проснется. — Похоже на лихорадку, — прошептала девушка, а затем вспомнила слова ведьмы, занимавшейся лечением Арея. — Да, она ведь предупреждала, что такое может быть… Бедный мой, мне так жаль… Осторожно перевернув его на бок, а следом и на спину, Ева подержала тряпку в ледяной воде, а затем принялась очень нежно обтирать горящую кожу на груди и шее парня. Ей даже показалось, что от нее начал исходить еле заметный пар, но она все списала на разыгравшееся воображение. Вскоре вода в пиале нагрелась от температуры Арея, но он стал дышать намного легче, а сердцебиение было уже не таким частым. Легонько коснувшись его груди, Ева почувствовала еле ощутимое и быстро ушедшее смущение — все же не каждый день она видела почти полностью обнаженное мужское тело. — Какая глупая, это же просто твой брат, — мысленно посмеялась над собой девушка и не сдержала улыбки. — Стыдоба какая. — Не обязательно сюсюкаться со мной, как с… ребенком, — еле слышно произнес Арей и медленно приоткрыл мутные от усталости и сонливости глаза. — Что ты вообще делаешь? — Мне бросить тебя умирать? Какой же ты глупый, — проворчала Ева и шлепнула тряпку ему на лицо, которую он даже не потрудился убрать, пока она сама это не сделала. — Мне было сказано приглядеть за тобой после терапии ведьмовскими лекарствами. У тебя поднялась температура, но скоро все пройдет. Будешь как новенький, я обещаю. — Ты здесь, так что я не переживаю. Сейчас… все хорошо. — Ты становишься очень милым, когда болеешь. Я так привыкла к твоему ворчанию, что мне такое поведение кажется странным. — Я могу начать ворчать на тебя, неугомонная каракатица, — усмехнулся Арей и вяло подмигнул Еве, вызвав у нее этим короткий, но звонкий смешок. — Где ты так долго пропадала? — Общалась с Вергилием, он переживал за нас, и я все ему рассказала, — призналась она и парень недовольно нахмурил брови, правда лицо его вскоре разгладилось — усталость не давала ему долго злиться, по крайней мере, показывать это внешне. — Не надо хотя бы сейчас вредничать. Я же теперь здесь, с тобой. Ты должен быть доволен, благодари меня, свою милосердную сестру. — До меня доносится настолько шикарный аромат с того подноса, что я готов это сделать. Спасибо тебе, о милосердная. Я не знаю, как иначе выразить свою благодарность, ведь все слова будут полной херней и… — Так, ладно, хватит этого на сегодня. Давай, тебе нужно облокотиться на подушку, чтобы я тебя покормила. — Я и сам могу поесть, — усмехнулся Арей и уже потянулся за тарелкой с супом, но Ева в последнюю секунду успела выхватить ее из-под его пальцев. — Ты серьезно? Не заставляй меня чувствовать себя идиотом. — Здесь только мы с тобой, никто не увидит этого, — коварно улыбнулась девушка и поднесла ложку к губам парня, которые тот упрямо сажал и помотал головой. — А пока ты ешь, мы можем обсудить все, что узнали. Ну же, давай, Лисенок. — И кто из нас начнет? Тебе наверняка есть что сказать. — Угадал, я получила много новой информации и мне, если честно, сейчас немного страшно. За мной кто-то охотится, и я должна отныне быть начеку. — Так, а теперь подробнее, — напрягся Арей, пытаясь сосредоточиться на разговоре, а не на великолепном вкусе принесенного Евой супа, которым она продолжала его кормить. — Я должен знать, чем это грозит и насколько это опасно. — Если бы я сама об этом знала, — удрученно вздохнула девушка. — Но как сказала Сибил, за мной кто-то следит и этот кто-то находится совсем рядом. Обо мне, видимо, все докладывают той самой женщине из гадания на картах, а она благодаря этому планирует дальнейшие действия. Ей… нужна моя сила. Я не знаю, как она собирается вытащить ее из меня, но я уверена, что это вполне возможно. — Как силу можно вытащить? Это же не заноза. Бред какой-то. — Дело в той девушке, которую я постоянно вижу во снах и видениях. От Сибил я узнала, что это не просто какая-то девушка, а… богиня древности, ныне забытая, но не ведьмами. Они все еще поклоняются ей, так что вывод очевиден — моя сила нужна ведьме. — Звучит как полная и самая дикая чушь, — прошептал Арей, но по его виду Ева поняла, что он принял это, как истину. — Рассказывать родителям ты об этом не собираешься, я прав? — Пока что в этом нет смысла, как я и говорила уже давно, — кивнула девушка, искренне чувствуя, что это правильное решение. — Отец вспылит и начнет охоту за всеми ведьмами без разбора. Я, если честно, даже могу понять, почему он так поступит, но не могу этого допустить. Темные ведьмы просто спрячутся, а остальные погибнут, потому что останутся, чтобы продолжать защищать эти территории. — Вот для чего ты им нужна — ты их гарантия. Они без тебя просто умрут, не так ли? Уверен, что Сибил это видела. — Может быть и так, мне это точно неизвестно, но твои слова похожи на правду. Я не могу винить их за то, что они не все рассказывают — им ведь нужно удостовериться, что я приняли их сторону. Для этого Гефия и подарила мне кольцо, а также сказала, что я должна взять себе тайное имя. Это сделает меня одной из них по-настоящему, но выбор только за мной. Они оставили это лишь мне, и я это уважаю. — Ладно, я ошибался насчет тебя, — вдруг довольно улыбнулся Арей, и Ева удивленно приподняла бровь. — Сначала мне показалось, что ты полностью доверилась им и готова сделать все что угодно за ту горстку информации, что получила от них. Теперь я вижу, что ты все прекрасно понимаешь. Я рад. — В моем положении нужно уметь думать головой хотя бы немного, — пожала плечами Ева, внутренне недовольная тем, что он принял ее за наивную дурочку. — Я не вчера родилась и понимаю, что все не так просто, как кажется. И все же, я думаю, что должна заручиться поддержкой. Мне нужны союзники и пусть это будут ведьмы, но на них одних я не собираюсь останавливаться. Я хочу узнать, кто за мной следит, но я не сильна в таких штуках… — Неужели ты подумала об Асмодее? Нет, исключено! Я уже понял, что он из себя представляет, с ним нельзя иметь никаких дел! — Выбор у меня небольшой. Я хочу остаться в живых и не собираюсь терять свои силы, чтобы кто-то потом использовал их для злых дел. Если мне придется пойти на какую-то сделку, я заключу ее даже с Асмодеем, если он будет полезен. — Вергилий об этом знает? — прищурился Арей и по взгляду девушки сразу догадался, что ангелу она об этом не сказала. — Да уж… Теперь ты не имеешь права злиться на него за то, что он что-то скрывает. — Да, я больше и не собиралась злиться, — кивнула Ева и поставила пустую тарелку из-под супа на поднос. — У меня есть причины для тайн, а это значит, что они есть и у него. И все же, он многое мне рассказывает, просто не все сразу. Я готова подождать, если так нужно. — Звучит так по-взрослому… Ты меня пугаешь, Кроха. Ты обычно ужасно нетерпеливая… Что изменилось? — Ну, когда ты понимаешь, что твое отношение мешает здраво рассуждать и двигаться вперед, это, видимо, приходит само собой. Других мыслей об этом у меня нет, я просто принимаю реальность… Твоя очередь рассказывать. Что ты узнал от Сибил? — Легко догадаться, что я спрашивал о родителях, — не стал тянуть с ответом Арей и отвел взгляд в сторону, не желая видеть в глазах девушки печаль или сочувствие. — И я даже… смог их увидеть, но лишь мельком. — Правда? Ох, расскажи мне, как они выглядели, кто они? — чуть не подпрыгнула Ева на месте от волнения. — Если хочешь, конечно… — Отец уже мертв — это точно, а вот мать должна быть жива. Она… очень красивая. Светлые длинные волосы, яркие голубые глаза и приятный голос… Мне даже показалось, что я его помню, хотя этого ведь не может быть, да? Странное чувство. — Мне больше ничто не может показаться странным. Если можно заглянуть в прошлое с помощью карт, то почему нельзя вспомнить голос собственной матери? Мне жаль, что ты смог увидеть своих родителей лишь на мгновение. Хотела бы я как-то тебе помочь найти хотя бы маму… Что же случилось с твоим отцом? — Он был воином и погиб в сражении, — скрепя сердце, ответил Арей и все же повернулся к Еве, увидев, что глаза ее слегка заблестели от подступающих слез. Обычно его это раздражало, ведь ему не нравилось, когда его жалели, но сейчас ее сочувствие стало исцеляющим бальзамом, который обволакивал его сердце. — Не печалься, Кроха. Возможно, он сражался за то, что считал важным. Скорее всего, так оно и было. Я… должен гордиться им, но я не знаю, что чувствую… Сейчас у меня просто так пусто внутри. — Не стыдись своих чувств и не скрывай их, прошу, — покачала головой Ева и ласково коснулась ладонью щеки парня, заставив его вздрогнуть от приятных мурашек, которые побежали по телу. — Говори все, что считаешь нужным, а я буду слушать. Возможно, мы сможем что-то придумать, чтобы узнать о твоих родителях больше. — Я уже кое-что придумал, у меня есть несколько идей, но об этом поговорим позже. Сейчас я… просто чувствую себя абсолютно пустым и зачем-то фантазирую о них… Я представляю, что они рядом. Мне даже сон с ними приснился, представляешь? Я видел их лица, они улыбались и что-то мне говорили, а потом… просто темнота — холодая и безжизненная. Кажется, что так я просто сам себя мучаю. — Мне тяжело представить, каково это — вот так ничего не знать о родителях… Но ты должен помнить, что у тебя есть мы. Мама, папа, друзья и я — мы все ценим то, что ты есть в наших жизнях. Помни каждую секунду и никогда не забывай. — Конечно, я знаю, — улыбнулся Арей и коснулся подушечкой пальца кончика носа Евы. Обычно ее это раздражало или смущало, но сейчас она лишь улыбнулась в ответ, довольная тем, что его настроение улучшилось. — И спасибо за еду. Очень вкусный суп. — Это не моя заслуга, я только помогала Мэг, — призналась девушка слегка разочарованно. — Я хотела, чтобы ты попробовал сегодня что-то очень-очень вкусное. — Только не говори мне, что ты чувствуешь себя виноватой и пытаешься загладить вину… Сразу скажу, что это было бы весьма глупо. — Эм… Ну, я даже не знаю… Почему это глупо? Ты пострадал. Я переживаю за тебя и мне очень жаль, что так вышло. Это ведь… была моя идея. — Тебя это вообще не касается, — недовольно проворчал Арей и подвинулся на постели, словно приглашая Еву лечь с ним рядом, что она мигом и сделала, устроившись у него под боком. — Только я решаю, что мне делать со своей жизнью. Если я решил идти, то за себя я отвечаю сам. Я все еще злюсь на тебя, что ты не улетела, когда я об этом просил. — Но я ведь тоже сама решила идти. На самом деле, это изначально была моя идея, так что я тоже несу ответственность, хотя бы за саму себя, — тихо произнесла девушка после недолгого молчания, чем вызвала у Арея раздраженное пыхтение. — И не надо спорить. Это так. Ты даже не старший брат, чтобы обо мне заботиться. Я старше тебя. — Теперь решила возрастом помериться? Нет, не катит, я выше, я больше и еще я… — Сильнее? Ха! Это ты с чего взял? Ты давно не участвовал в настоящем спарринге со мной, не боишься поесть земли, если решишься? — Ты что, вызываешь меня на бой? — усмехнулся Арей и ущипнул Еву за щеку, которую она недовольно потерла, нахмурив брови. — Нет, я не стану сражаться с тобой, ты же знаешь. Никогда больше не соглашусь. — Потому что знаешь, что проиграешь, — фыркнула девушка и пихнула его в бок локтем. — Теперь ты должен бояться меня еще больше — внутри меня сидит древнее божество, голову откусит, если уважать меня не будешь. — Значит, ты этого больше не боишься, раз так говоришь? Вот и отлично, а я думал, что ты будешь плакать, уткнувшись мне в плечо… Милая маленькая Кроха больше не боится, я растроган. — Я сейчас сброшу тебя с кровати. То, что я пошутила, не значит, что мне не страшно. Я просто хотела немного отвлечься… — Да, я знаю, — улыбнулся Арей и, приобняв Еву, притянул ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. — Ты этим похожа на Габи. Он тоже шутит и смеется, когда ему очень плохо. В такие моменты я не знаю, как мне стоит себя вести и… Внезапный настойчивый стук остановил его на полуслове и он, коротко глянув на девушку, натянул на себя футболку, поднялся с постели и медленно подошел к двери, все еще чувствуя себя очень уставшим. Увидев за дверью слугу, который обычно передавал почту, Арей молча принял у него из рук запечатанный конверт, спрятал его в карман и махнул ему рукой, чтобы тот уходил. — Что такое? — спросила Ева, когда он вернулся на кровать и на какое-то время погрузился в молчание. — Что-то случилось? Ты так резко притих. — Нет, все в порядке. Мальбонте прислал мне план дальнейших тренировок и все. Если честно, я просто… немного хочу спать. Обед был сытным и меня начало клонить в сон. — Тогда я пойду, а ты как следует отдохни. Мы сможем поговорить чуть позже. — Да, обязательно, — согласился Арей и почувствовал, как теплые руки Евы обхватили его со спины за талию. На несколько секунд прижавшись к нему, девушка чмокнула парня в макушку и поднялась с постели. — Чем сейчас займешься? — Уроки, танцы, чтение — много всего, чем я могла бы заняться, — простодушно ответила девушка, понимая, что у нее нет никакого желания делать хоть что-то из перечисленного. — Не провожай, я закрою за собой дверь. Ты хочешь, чтобы я принесла тебе что-то вкусное на ужин? — Я не хочу, чтобы ты носилась вокруг меня, словно я болен. — Я люблю тебя, поэтому и я забочусь. Отдыхай, Лисёнок. Махнув ладошкой напоследок, Ева тихо выпорхнула из комнаты и плотно закрыла за собой дверь, оставив Арея в повисшей здесь тишине. Его сердце больно билось в груди, а в голове гудели заветные слова, сказанные так просто и невинно — слова, которые он сам так и не решался произнести. Помотав головой, чтобы отбросить эти мысли, парень достал конверт из кармана, быстро открыл его и довольно улыбнулся — это было разрешение на посещение архива, выданное на четыре часа вместо обещанных трех. — Отлично… Пойду вечером, чтобы там никого не было, — решил Арей и бережно спрятал разрешение обратно в конверт. — Главное найти нужную книгу быстро…***
Решив, что ей все же необходимо отвлечься от нависших над нею проблем, Ева переоделась в удобное боди с юбкой и направилась в самый отдаленный зал на первом этаже, который иногда использовала для занятий танцами. Там находились пилон, подвесные кольца и разнообразный реквизит, например, веера, ленты и затупленные мечи, которые были нужны для некоторых видов танцев. Включив одну из подаренных Габи пластинок с подходящей музыкой, девушка обмотала ладони эластичными бинтами и в прыжке забралась на пилон, крепко обхватив его и забравшись почти под потолок. Вытянув ступни в сторону под прямым углом, Ева напрягла мышцы, которые тут же приятно заныли от напряжения — такое упражнение она делала не очень часто, но даже немногочисленных занятий хватало для того, чтобы ее тело оставалось сильным. В таком положении трудно было продолжать оставаться изящной и грациозной, но именно в этом и был смысл подобного вида танцев — для него требовалось много сил в руках и ногах, а также идеальный баланс и видимая легкость выполняемых движений. — Выглядеть как лист на ветру, но оставаться твердой, как камень, — напоминала себе Ева, продолжая выполнять все более сложные элементы и чувствуя, как усиливается дрожь в руках. — Я… должна быть… сильнее, черт возьми! Давай же! Наконец, собрав остатки сил словно бы по крупице со всего тела, девушка обхватила бедрами пилон и смогла плавно опуститься вниз головой, как можно изящнее разведя руки в стороны. Все тело горело от усердия, но она чувствовала себя абсолютно довольной тем, что смогла выполнить этот танцевальный элемент, так что эти неприятные ощущения больше ее не волновали. Медленно приоткрыв глаза, Ева лишь в последнюю секунду успела напрячь мышцы в ногах, чтобы не свалиться на пол от неожиданности — за ней все это время с нескрываемым интересом наблюдал Асмодей, появления которого она не заметила из-за сосредоточенности на выполнении движений и громкой музыки. — Какое мастерство, — сказал он, после того, как подошел к граммофону и выключил пластинку. — Вас поймать? Прыгайте, я ловлю. — Нет, благодарю, — покачала головой Ева и быстро соскользнула с пилона на пол, чувствуя небольшое раздражение. — Вы по делу пришли? — Я просто прогуливался по дворцу и услышал музыку, сразу подумал о вас. Я оказался прав. Рад видеть вас в добром здравии. — Неужели беспокоились? Что-то с трудом верится. И к слову, вы мне помешали. — Вы можете продолжить, я постою в сторонке и просто посмотрю одним глазком, — довольно растянул Асмодей губы в ослепительной острой улыбке и указал на граммофон. — Мне включить музыку? — Вам не кажется, что вы просто навязываетесь? Вы перестали притворяться джентльменом? — усмехнулась Ева и отвернулась от него, чтобы взять полотенце, висящее на спинке стула и вытереть им лицо. — Мне трудно отказаться от удовольствия понаблюдать за вашими занятиями. Возможно, я взял бы несколько движений на заметку. — Вам они зачем? Неужели занимаетесь танцами на пилоне? Хах, трудно это представить. — Не мне, а моим работницам в клубах, я ведь рассказывал вам, — напомнил Асмодей, и Ева недовольно поморщилась, даже не скрывая своего отношения к его бизнесу. — Ну, не надо делать такое лицо, принцесса. Каждый зарабатывает так, как умеет. Я предоставляю такую возможность. — Вы используете девушек, которые попали в трудное положение — вот и все, — отмахнулась девушка от его слов, бросила полотенце на стул и уже собиралась уйти, но вспомнила о своем решении поладить с демоном. — Они хотя бы хорошо получают? — Очень хорошо, но аппетиты у всех разные. Кому-то хватает, а кому-то нет, но я всех оцениваю по их умениям и другим достоинствам. Вы были бы звездой в самом лучшем из моих заведений. — Вы действительно так думаете или просто ждете, что я на это отвечу? — Не уверен. Я сказал это, но тут же подумал о том, что совершенно не хочу, чтобы на вас пялились богатенькие бессмертные, которым некуда тратить свое добро, — честно признался Асмодей и нахмурился, удивившись самому себе. Ева, конечно же, обратила внимание за его заминку и хитро ухмыльнулась. — Не смотрите на меня так, я просто подумал о вашей репутации и понял, что мои слова могли прозвучать неуважительно. Теперь мне хочется загладить вину. — И что вы можете предложить? — как можно более незаинтересованно спросила девушка, делая вид, что ей абсолютно все равно, но она готова выслушать демона, который также лишь делал вид, что испытывает чувство вины. Они оба это понимали, но уверенно играли свои роли, так что со стороны все выглядело как обычный вежливый разговор. — Я готова выслушать ваши предложения. — Хочу, чтобы мы пошли прогуляться сегодня вечером, а еще я угощу вас своим лучшим чаем собственного приготовления. Как вам такая идея? — Хм… Вроде бы у меня нет никаких дел после ужина, так что я могу принять ваше приглашение. И во сколько же? — Как насчет десяти вечера? — предложил Асмодей, еле сдерживая довольную ухмылку. — Место можете выбрать вы, но я предлагаю остановиться в той беседке, где вы застали меня за рисованием. Там весьма живописно и уединенно. — Я согласна, хороший выбор, — благодушно кивнула Ева и решила, что пора уходить, потому что демон и так уже какое-то время продолжал слишком уж бесцеремонно разглядывать ее, а ей это совершенно не нравилось. — С нетерпением жду момента, когда смогу попробовать ваш чай. — Постараюсь вас не разочаровать, принцесса. — Уж постарайтесь… До вечера. Как только дверь в зал закрылась, Асмодей дал волю эмоциям и шумно выдохнул — все это время он чувствовал себя так, будто шел по яичной скорлупе, а сейчас, добившись желаемого, не смог сдержать довольной ухмылки. На несколько мгновений он даже забыл, для чего ему это было нужно и просто радовался предстоящей встрече, будто она сама по себе и была его целью. — Нет, нужно держать себя в руках, — напряженно подумал Асмодей, присел на небольшой диван у окна и закрыл глаза. — Она наверняка тоже делает это не просто так. Мне нужно оставаться бдительным и вежливым, чтобы все разузнать. Их предсказательница могла рассказать что-то, если принцесса задавала обо мне вопросы… Она ведь могла? Только если я ей интересен или она видит во мне угрозу… Такую возможность нельзя исключать. Нужно действовать осторожно и деликатно. Нельзя, чтобы она узнала обо всем слишком рано.