Несущие Равновесие: Полукровки.

«Он больше не осмеливался любить и терять. Утрата была слишком велика, а боль слишком остра». (Уильям Питер Блэтти — «Изгоняющий дьявола»)       Ощутив приятную легкость в теле, которое буквально несколько мгновений назад раздирало от боли, Ева сделала глубокий вдох и открыла глаза. Приготовившись к тому, что по ним может ударить яркий свет, она зажмурилась, но вдруг осознала, что в этом нет никакой нужды. Место, в котором оказалась девушка, было погружено в легкий полумрак, и она его совсем не узнавала — обычная комната с достаточно аскетичной обстановкой не располагала ни к каким особым догадкам. Сначала ей пришло в голову, что это может быть очередным странным сновидением о другой жизни, но вскоре появилось подтверждение того, что все обстояло иначе. Оглядевшись, Ева увидела стоявшее в углу ростовое зеркало в строгой черной раме и решила заглянуть в него, чтобы посмотреть на себя, но, к своему огромному удивлению, не увидела в нем абсолютно ничего, кроме обстановки за своей спиной. Решив не делать поспешных выводов, девушка прошлась по комнате и несколько раз ущипнула себя за плечо — ощущения от прикосновений остались, но были такими отдаленными, что она с трудом могла их уловить.       — Видимо, я правда сплю, — сделала вывод Ева и присела на застеленную темным покрывалом кровать. — Но я ничего не узнаю… Что же это за сон такой?       Не успела девушка как следует подумать над этим, как дверь в комнату тихо приоткрылась и внутрь зашел совсем молодой черноволосый парень с черно-зелеными крыльями, перья которых были такими длинными, что волочились следом за ним по полу. Одет он был в черные рубашку и брюки, но выглядели они невероятно старомодно — даже самые древние бессмертные уже давно так не одевались. Тихо подойдя к шкафу, парень быстро достал оттуда кожаные доспехи и сияющую серебром кольчугу, судя по всему, принадлежащие именно ему. Подойдя поближе и вглядевшись в его лицо, Ева удивленно приоткрыла рот, быстро узнав того, кого она сперва посчитала незнакомцем. Черные волосы, блестящие зелено-желтые глаза, сияющая оливковая кожа и длинные изящные ресницы — все эти черты выдавали в нем Асмодея, но выглядел он намного младше того, каким его знала девушка. Она бы могла даже сказать, что он был не просто молод, а еще совсем юн — во взгляде демона не оказалось той зрелой хитрости и проницательности, к которым Ева уже успела привыкнуть за время их знакомства. Ко всему прочему, татуировок на его теле тоже не было, по крайней мере, на шее и руках, так что вывод напрашивался сам собой.       — Я вижу прошлое, но… не свое, — удивленно подумала девушка, продолжая вглядываться в совсем юное лицо Асмодея, пока тот натягивал на себя доспехи и тщательно затягивал все ремешки. Сказать, что жизнь его потрепала, она не могла, но время и определенные события явно оставили отпечаток на некогда миловидном лице демона. Как оказалось, когда-то давно он выглядел настолько невинно, что его вполне можно было принять за молодого ангела, но никак не за покровителя страсти и ревности. Не удержавшись, Ева протянула руку к крыльям Асмодея и легонько коснулась пальцами красивых блестящих перьев, но тут же убрала их, почувствовав, как тот вздрогнул, будто от резкого звука, а затем обернулся, явно в поисках чего-то, что вызвало у него странные ощущения. — Неужели… ты меня чувствуешь?       Разумеется, демон ничего ей на это не ответил. Закончив свои недолгие сборы, он вышел из комнаты, оглядев ее напоследок так, будто больше не планировал сюда возвращаться. Недолго думая, Ева последовала за ним, но вместо того, чтобы оказаться в каком-нибудь коридоре, который мог бы скрываться за дверью, очутилась в совершенно новом месте — теперь ее со всех сторон окружала выжженная земля, а небо над головой горело ярко-красным, будто полыхающее пламя. Совершенно не понимая, что происходит, девушка вновь осмотрелась и быстро поняла, что она находится посреди поля, на котором совсем недавно прошло сражение, а то, что она из-за густых теней приняла за булыжники и острые камни, было бесчленными телами павших в битве демонов. Их горящие крылья, которые теперь беспощадно трепал сухой горячий ветер, медленно осыпались невесомым пеплом на землю, а кровь, продолжавшая вытекать из огромных ран, превратилась в хлюпающую под ногами трясину. Прикрыв рот от резкого приступа тошноты, Ева сделала глубокий вдох — еще никогда она не видела ничего более душераздирающего, чем это побоище, представшее перед ее глазами. Мертвецов оказалось так много, что их тела лежали практически друг на друге. И все же, даже посреди этого кошмара можно было увидеть и живых — некоторые бессмертные, лица которых оказалось невозможно различить из-за того, что они были залиты кровью, медленно поднимались на ноги, продолжая сжимать свои мечи в трясущихся руках. Кто-то из них молча осматривал тела, надеясь обнаружить живых, а кто-то рыдал в голос по умершим товарищам, не сдерживая своего горя и отчаяния. Не помня себя от ужаса при виде всего этого кошмара, Ева стала подбегать к каждому из них, надеясь увидеть знакомое лицо, ведь теперь она понимала, для чего здесь оказалась — ей был дан шанс узнать нечто важное о том, кто так отчаянно скрывал от нее свое настоящее прошлое, и она собиралась это сделать.       Являясь лишь невидимой наблюдательницей всего происходящего, девушка не ощущала усталости от долгих блужданий, но чувство потерянности в пространстве, заполненном лишь кровью и телами, заставило ее несколько раз остановиться, чтобы отдышаться. Металлический запах пропитал воздух и наполнил его смрадом, вкус которого можно было почувствовать на языке — из-за него Ева постоянно откашливалась, потому что он буквально поселился у нее во рту и вызывал непрекращающийся рвотный рефлекс. В тот момент, когда она уже почти отчаялась отыскать Асмодея и уже подумывала о том, чтобы попробовать как-то очнуться от этого кошмарного сновидения, девушка заметила сидящую в отдалении одинокую фигуру — в сравнении с остальными демонами, которых Ева видела на поле брани, этот казался совсем маленьким и его легко можно было спутать с подростком, если не с ребенком. Подойдя к нему поближе, Ева убедилась в своей догадке, разглядев уже знакомое ей юное лицо, только теперь уже перепачканное кровью. Рана над бровью у Асмодея продолжала сильно кровоточить, но он будто вовсе этого не замечал и глядел куда-то перед собой вдаль. Девушка хорошо знала, что значит этот взгляд — такое бывает, когда ты совершенно ничего не видишь перед собой и смотришь лишь вглубь самого себя, встречая там лишь удушающую темноту. Несмотря на то, что бой уже кончился, молодой демон продолжал сжимать воткнутый в землю меч так крепко, что казалось, будто он прирос к ней и никто не смог бы вырвать его из такой сильной хватки. Прислонившись лбом к рукояти своего оружия, Асмодей прикрыл глаза и издал то ли вздох, то ли стон, полный невероятной усталости и опустошенности. Не совсем понимая, что творится в ее собственной душе, Ева присела рядом с ним и коснулась ладонью перепачканных кровью черно-изумрудных крыльев, ощутив исходящий от них сильный жар. Положив голову на его дрожащее плечо, она смахнула побежавшую по щеке слезу и тихо ахнула от представшего перед ней пейзажа, который до этого застилал дым от догорающего огня. Бесконечная равнина заканчивалась буквально в нескольких метрах от них отвесной скалой, рядом с которой находился пляж с черным песком, омываемый волнами, отражающими алый цвет мрачного неба прямо над ними. Они с шумом бросались на землю, покрывая ее густой пеной и грозясь захватить приличный кусок пляжа, но каждый раз уходили обратно, словно их тянули назад могучие невидимые руки. Было трудно поверить, что рядом с полем брани все это время находился настолько прекрасный пейзаж, от которого казалось невозможным оторвать свой взгляд. Смерть и жизнь, уродство и красота — это место каким-то невероятным образом сумело объединить этих непримиримых соперников и вызвало в Еве неведомые ей до этого момента чувства.       — Пусть эти волны смоют твою печаль, — тихо произнесла она, посмотрев на опустошенное лицо Асмодея, не выражавшее ни одной живой эмоции. Коснувшись пальцами его щеки, она легонько погладила ее, желая подарить ему хотя бы крохотную частицу тепла, в которой он наверняка нуждался, но не мог никому об этом рассказать. — Я уверена, что ты никогда не плакал, верно? Если бы тебе было, с кем поделиться своей болью, то, возможно, ты не превратился в того, кем являешься сейчас. Я не знаю…       Асмодей никак не реагировал на слова Евы, ведь она была не более, чем наблюдателем, но все же что-то в его взгляде переменилось — он не заплакал, но лицо демона будто оттаяло, и он со всей силы стиснул зубы, из-за чего оно могло показаться скорее обозленным, нежели печальным. Девушка понимала, что никак не мог может его утешить, но ее руки сами потянулись к нему, чтобы обнять — хотя бы так, невидимо и неосязаемо, но она старалась передать ему крохотный кусочек собственного тепла, которого в ней всегда была так много, что хватило бы на целое солнце. Смущенная своим внезапным порывом, Ева пообещала себе, что никто и никогда не узнает об этом, и в особенности тот, кого она сейчас обнимала. Нынешний Асмодей ни за что не упустил бы возможности использовать это, как очередную точку давления на нее — в этом она была абсолютно уверена. Это казалось невероятно странным — демон из ее настоящего и этот еще совсем молоденький паренек из прошлого являлись одной личностью, но по ощущениям это было совсем не так.       — Асмодей, — позвал его кто-то по имени и он, будто очнувшись от транса повернулся в сторону голоса, как это сделала и Ева. Подошедший к нему демон с черными, словно безлунная ночь крыльями выглядел немногим старше — его кожа казалась похожей на молоко, а глаза, напоминавшие два сияющих в свете солнца янтаря, вызвали в девушке невероятно странное чувство, схожее с дежавю. Даже чуть отросшие и слегка вьющиеся черные волосы казались ей почему-то очень знакомыми, будто она уже когда-то сталкивалась с этим демоном, да только никак не могла вспомнить, где именно. Осмотрев его еще раз повнимательнее, Ева несколько раз моргнула, но явное ощущение узнавания никак не хотело ее покидать. Подойдя к Асмодею, он положил руку ему на плечо и слегка встряхнул его, будто пытаясь привести в чувство. — Нужно отдать распоряжения.       — Да, надо бы… — кивнул он ему в ответ и, поднявшись с камня, оглядел усыпанное телами поле. — Считали, сколько живых осталось?       — Немного, около трех сотен, — мрачно отозвался демон и ненадолго замолчал, будто собираясь с духом. — Картас и Савант погибли. Я нашел их тела.       — Ясно… Организуй всех группами по десять в каждой. Пусть они… принесут всех в одно место. Нужно с ними проститься.       — А что потом? Что мы будем делать дальше?       — Ты вернешься домой героем и устроишь праздник в честь этой… победы, — горько улыбнулся Асмодей и посмотрел на потемневшее лицо своего приятеля. — Дрэйго… Благодари Создателя за то, что хоть кто-то из нас остался в живых.       — Если бы не твое войско и невероятное командование, я бы проиграл этот бой, — ответил тот и прикрыл лицо рукой, спрятанной в черной кожаной перчатке. — Это ты победитель, а не я. Как я могу без тебя праздновать.       — Мне нужен… отдых, а не праздник.       — И это говоришь мне ты — вечный баловень судьбы, обожающий кутить… Видимо, не мне одному тошно.       — Сейчас это не главное, — пожал плечами Асмодей и посмотрел на меч, который так и продолжал сжимать в ладони. — Соберем тела. Нужно устроить погребальный костер.       Дрэйго не стал продолжать разговор, а лишь молча кивнул и отправился выполнять назначенное ему поручение. Ева, которая все это время не сводила с него взгляда, сначала хотела последовать за ним, но обернувшись на Асмодея, поняла, что не может оставить его одного, пусть он даже и не знал о ее присутствии. Посмотрев вслед уходящему Дрэйго, девушка лишь вздохнула, чувствуя, что упускает из виду что-то важное, но обдумать это как следует она собиралась чуть позже. Подойдя к главному герою своего странного сновидения, Ева стала молчаливо наблюдать за тем, как он ходит по округе, помогая остальным собирать тела, пока один из молодых бессмертных, которого он уже собирался отправить к остальным на готовящийся погребальный костер, не зашевелился. В отличие от девушки, Асмодей даже не дернулся, когда тот схватил его за руки и посмотрел в глаза. Все лицо смертельно раненого демона перекосило от боли, но его губы задрожали, словно он пытался что-то сказать.       — Мой… командир, — наконец, смог прохрипеть он и изо рта у него сразу же потекла кровь, что говорило о серьезном ранении, которое вряд ли позволило бы ему выжить. Лицо молодого бессмертного было покрыто кровью, но даже через нее Ева могла разглядеть веснушки, рассыпанные по щекам и носу. Это придавало его юному лицу почти детскую наивность, отчего еще больнее было наблюдать за тем, как он держится из последних сил, чтобы что-то сказать перед своей неминуемой смертью. — Мне… так больно. Я очень устал.       — Бой окончен. Ты можешь поспать, — спокойно ответил ему Асмодей и положил руку демону на грудь. — Закрой глаза и забудь о боли.       — Я н-не успел с н-ней п-попрощаться… Это в-все, о чем я ж-жалею.       — С кем? Кто она?       — С моей Артемис… — прошептал бессмертный и в приступе новой боли поджал губы, а затем задрожал всем телом. — М-моя н-невеста…       — Представь ее лицо. Представь, что она здесь, рядом с тобой. Закрой глаза, — попросил Асмодей, и юноша послушно выполнил его наказ, позволив себе немного расслабиться на руках у своего командира, который нашел время на такого простого воина, как он. Краем глаза Ева заметила, как Асмодей вытащил из своего высокого ботинка небольшой кинжал с черной рукоятью. Уже понимая, что он собирается сделать, девушка попыталась отвернуться, но просто не смогла оторвать взгляда от той картины, что предстала перед ней. Стиснув руку юного бессмертного в своей, Асмодей занес над ним кинжал и вонзил его ему в грудь, попав прямо в сердце. Тот лишь вздрогнул и, чуть приоткрыв глаза, посмотрел на него с благодарностью, а затем издал свой последний вздох, полный огромного облегчения. Дождавшись, пока жизнь угаснет в уже неподвижном теле, Асмодей достал кинжал из груди юноши и, вытерев кровь о свою одежду, вернул его обратно в ботинок. — Спи спокойно.       Сказав эти слова, демон поднял добитого им воина на руки и понес его к остальным телам. К облегчению Евы, наблюдавшей за всем этим, их не сваливали в одну кучу, словно ненужное тряпье, а осторожно клали на деревянный настил, собранный из хвороста, сухих веток и желтой травы. На то, чтобы принести сюда всех, ушло так много времени, что оранжевое солнце успело не только сесть за горизонт, но и подняться над ним вновь. Ева не замечала течения времени, пребывая в полном оцепенении от всего увиденного. Она знала, какими жестокими были сражения, некогда бушевавшие в Аду и на Небесах, но знать и увидеть их последствия собственными глазами — совершенно разные вещи.       Когда тела всех погибших демонов были уложены на устроенный для них погребальный костер, Асмодей подошел к самому краю братской могилы и стал медленно обходить каждого из них по очереди, вглядываясь во все мертвенно-бледные лица, будто стараясь запечатлеть их в своей памяти. Наблюдая за всем этим, Ева в который раз отметила про себя, что с трудом может узнать в нем того самого Асмодея из настоящего. Хоть он был намного моложе, в нем присутствовали те холодность и отстраненность, от одного прикосновения к которым все сжималось внутри и ныло от безумной тоски. Сияющие глаза потухли, словно их кто-то безжалостно залил водой, а пухлые губы превратились в жесткую линию, за которой демон прятал рвущийся наружу крик еле сдерживаемой боли. Ева это чувствовала даже на расстоянии — то, как он пытается сохранять самообладание и делает это так успешно, что становилось не по себе.       — Пусть Создатель примет вас в свои объятия, — холодно произнес Асмодей, встав перед наскоро собранным погребальным костром. Остальные выжившие держались чуть позади него, за исключением того самого Дрэйго, с которым он разговаривал после окончания битвы. Видимо, они действительно состояли в дружеских отношениях, по крайней мере, Еве так показалось благодаря услышанному разговору. — Покойтесь с миром.       Ярко-зеленое пламя загорелось на ладони Асмодея, а вскоре к нему присоединилось и темно-оранжевое, которое создал Дрэйго. Не сговариваясь, они бросили огненные шары в сторону тел — вскоре дым и огонь окружили их со всех сторон, принявшись жадно поглощать уже остывшую плоть бессмертных. Зрелище это оказалось до невыносимого мрачным и угнетающим, но в нем все же присутствовали некая торжественность и проявление уважения. Оставшиеся в живых демоны скорбно склонили головы, чтобы почтить память своих павших товарищей, и только Асмодей с непроницаемым выражением лица продолжал наблюдать за тем, как пламя сжирает пустые оболочки, оставшиеся от них.       — Кажется, ты утонула в этом сновидении, — раздался голос у Евы над ухом, и она дернулась от испуга. Повернувшись на него, девушка облегченно вздохнула и прикрыла глаза, чтобы прийти в себя. Рядом с ней стоял Аваддон, одетый в черный костюм и развевающийся у него за спиной свободный плащ, напоминавший крылья огромной птицы. Бросив взгляд на его руку, она вновь увидела на запястье ангела смерти ту самую красную нить, завязанную несколько раз, но тут же отвела глаза, не желая выдавать своего интереса.       — Я… не знаю, как отсюда уйти, — покачала головой Ева и посмотрела на Асмодея, лицо которого становилось все темнее с каждой минутой. — Неужели это все правда? Это реальность?       — Да, это его прошлое, причем весьма далекое. Я не отвечал за сбор душ в этом месте, но наблюдал со стороны, как и ты сейчас.       — Кто был тем ангелом, который приходил сюда?       — Его называют «Мученик», — после недолгой паузы ответил Аваддон, как-то странно посмотрев Еве в глаза. — Он — один из самых старых ангелов смерти. Сбором душ он занимался задолго до того, как меня самого обрекли на это. Даже представить трудно, какую агонию он переживал из века в век — его бремя длилось бесконечно долго.       — А что с ним сейчас? — нахмурилась девушка, ощутив внутри себя какую-то странную тревогу и настороженность. — Он что, умер или…       — Нет, он пропал. В один момент глава ангелов смерти Левиафан вдруг осознал, что не чувствует его, будто тот просто испарился. Его искали среди живых и мертвых, но так и не смогли обнаружить. Никто из нас не знает, что с ним, но многим, включая меня, пришлось взвалить часть его ноши на себя.       — Значит, этот ангел просто бросил вас, как трус.       — Какие громкие слова, — усмехнулся Аваддон и неожиданно для девушки коснулся пальцами ее подбородка, заставив заглянуть ему в глаза. Оторопев от такой наглости, она поморщилась, но взгляд не отвела, посмотрев на ангела с вызовом. — Сегодня вы увидели лишь часть того, что приходится переживать раз за разом таким, как я. Каждая душа — это рана на наших сердцах. Некоторые даже сходят с ума… Например, Ригель и Юда близки к этому, либо уже шагнули в пропасть безумия… Тут уж как посмотреть. Ригель всегда был чокнутый.       — «Охотник» и «Висельник»? — вспомнила Ева строчки из книги и рассказы Асмодея. Аваддон кивнул и выпустил подбородок девушки из пальцев, но его серые глаза стали только холоднее. — Ангелы смерти ведь… чувствуют боль тех, кого забирают, верно?       — Да. Поэтому прошу тебя не отзываться о ком-то из нас так грубо. Ты не знаешь, каково это и надеюсь, что никогда не узнаешь.       — Прости… Я сказала не подумав. Мне лишь стало обидно за тебя и других, вот и ляпнула… Возможно, что тот ангел и правда просто… устал.       — Правильно — он, видимо, очень-очень устал, — согласно кивнул Аваддон и на этот раз шутливо коснулся носа Ева кончиком пальца. — Так и будем здесь торчать? Не переношу запах горелой плоти.       — Может быть поэтому у него было такое лицо… — вдруг предположила девушка и глянула на недоумевающего ангела смерти. — У Асмодея, когда он увидел, как я горю. Он мог… вспомнить все это. Я, наверное, сейчас в ужасном состоянии. Огонь был такой горячий…       — Ты уцелела, а это главное. Раны затянутся, и вы будете такая же красивая, как и прежде.       — Ты ведь не расскажешь об этом Вергилию? Не стоит этого делать.       — Сейчас мне трудно поддерживать с ним контакт, но… ты права, — тяжело вздохнул Аваддон и с сочувствием посмотрел на Еву. — Это его лишь еще больше разозлит. Он обвинит в этом Асмодея, и я буду в этом с ним солидарен.       — Я сама подписалась на это, он не виноват, — покачала она головой и глянула на демона, продолжавшего стоять у погребального костра. — Без риска не бывает успеха. В конце концов Асмодей не бросил меня погибать. Он не дал мне умереть, так что я не злюсь на него.       — Ты слишком добросердечная. Многие будут пытаться воспользоваться этим. Тебе нужно научиться быть жесткой, хотя бы иногда.       — И Асмодей так говорит… Неужели я кажусь настолько мягкотелой?       — Не совсем, но… В общем, я понимаю, почему Вергилий так такой дорожит, — улыбнулся Аваддон при виде раздраженного лица Евы. — Он ценит милосердие, доброту, склонность к искусству, гармоничность… Не думаю, что все могло сложиться как-то иначе. Вергилий не мог не влюбиться в тебя.       — Ты довольно много об этом знаешь, мне становится не по себе, — дернула девушка плечом. — Это не честно.       — Так ты хочешь, чтобы мы были на равных условиях?       — Да, именно этого я и хочу. Мне не нравится ничего не знать.       — Видимо… ты хочешь узнать об этом, не так ли? — спросил Аваддон и поднял руку на уровне глаз Евы, указав на красную нить, которая была намотана на его запястье. — Есть предположения?       — Твоя жизнь… связана с другой, об этом я уже знаю, — нервно призналась она и потупила взгляд. — Только зачем? Это ведь… сплошная мука.       — Это мой подарок и проклятье. Благодаря ей я знаю, что происходит с той, с кем я связал себя нитью. Я могу тебе ее показать. Это будет хороший повод забрать тебя отсюда. Здесь… весьма депрессивно, не находишь?       — Так и быть… Пойдем.       Ангела смерти не стоило просить дважды — в его руках тут же появилась огромная коса с пылающей рукоятью, от одного взгляда на которую у девушки душа ушла в пятки. Бросив последний обеспокоенный взгляд на спину Асмодея и догорающий погребальный костер, Ева позволила Аваддону взять себя за руку и повести за собой в открывшийся в пространстве благодаря косе уже знакомый ей портал, напоминавший грубый разрез. Невероятное чувство легкости, появившееся в то же мгновение, когда девушка ступила в него, заставило ее выдохнуть весь воздух из легких и зажмуриться, а когда она открыла глаза, мрачный пейзаж испарился, сменившись совершенно иным — они с Аваддоном оказались посреди длинной аллеи, окруженной со всех сторон высокими деревьями. Где-то неподалеку Ева услышала знакомый, но не совсем привычный звук — это были проезжающие неподалеку машины.       — Мы на земле, — быстро догадалась девушка и торопливо огляделась вокруг, наслаждаясь легким ветерком, трепавшим ее волосы. Проходившие мимо люди не обращали на нее и ангела смерти никакого внимания, ведь они так и продолжали оставаться невидимыми для остального мира, поэтому Ева без всякого стеснения могла разглядывать смертных и все, что их окружало. — Я давно здесь не была, да и последний раз приятным назвать не могу… Хорошо тут, среди людей.       — У тебя старая душа, так что не удивительно, что когда-то ты была человеком, — ухмыльнулся Аваддон и последовал за ней по аллее. — Мы интуитивно тянемся к тому, что нам знакомо.       — И насколько же стара моя душа?       — Я могу заглянуть не так уж далеко, но… бессмертной твоя душа стала совсем недавно. До этого ты рождалась обычной смертной девушкой… Ты ведь не просто так задала этот вопрос, правда?       — Хм… Иногда я вижу очень странные сны, — решила не таиться Ева и с надеждой посмотрела на Аваддона — вдруг он сможет что-то для нее прояснить? — Я оказываюсь в самых разных местах, будто что-то тянет меня туда… И еще я вижу знакомые мне лица, причем постоянно. Я не понимаю, почему это происходит.       — Такое бывает, когда мы оказываемся рядом с теми, с кем связаны нитью судьбы, но не такой, как у меня, — пояснил Аваддон и указал на свою. — Эту я создал сам, чтобы насильно связать наши жизни. По судьбе нам… не суждено было встретиться. В твоем случае речь идет о золотой нити, которую ничем нельзя разрушить. Она появляется сама по себе, определяя тех, с кем ты будешь сталкиваться во всех своих воплощениях.       — Но тогда… почему так происходит? Какая у этого причина?       — Когда в жизни происходят страшные, тяжелые и мрачные события, все их участники связываются кармически. Это можно считать… долгом души, если так можно выразиться. Если ты причинишь кому-то огромную боль в прошлой жизни или вызовешь в нем сильные и страстные чувства, вам придется отрабатывать это в последующей. Кто-то искупает свой долг, свой грех, а кто-то получает возможность воссоединиться с любовью всей жизни, с которой не получилось прожить прошлую.       — Ясно… Это сложно, — выдавила из себя Ева и слегка поежилась от осознания происходящего — теперь она ясно понимала, что не просто так видела Вергилия и Асмодея в своих снах. И все эти странные разговоры демона о некой связи… Все встало на свои места. Эти двое определенно видели такие же сны, как и она. — И разорвать эту связь невозможно?       — Нет — только отработать, грубо выражаясь, — покачал головой Аваддон и со странным выражением на лице посмотрел на проходившую мимо них парочку влюбленных, держащихся за руку. — А для кого-то просто полюбить уже грех. Создатель не милосерден.       — Теперь он не более, чем статуя в саду моих родителей. Так почему ты все еще обречен на это?       — У нас строгий глава. Несмотря на то, что Шепфа был повержен, Левиафан продолжает следовать нашим строгим законам. Он строгий Судья и не отступится от своих убеждений. Скорее уж все воды иссохнут или Небеса в Ад рухнут.       — Даже любопытно стало… Хотела бы я на него посмотреть, — нахмурилась Ева, не совсем понимая, что чувствует по отношению к этому Левиафану. — Расскажи мне о нем еще.       — Furbetta… Ну, хорошо… — усмехнулся Аваддон, быстро сдавшись под напором пары блестящих от любопытства синих глаз. — Он красив, статен, внушает уважение одним только видом… Предпочитает слушать, а не говорить и делает это только по делу. По натуре своей совсем не злой, но черствый и совсем не эмоциональный, что вполне соотносится с его обязанностями. Главная черта Левиафана — это беспристрастность. Ему можно доверять, он никогда не обманет.       — Какая интересная характеристика… Если так подумать, в нем нет ничего плохого, но мне совсем не нравится, что он поддерживает все эти закостенелые порядки.       — Ну, предположим, что все ангелы смерти уйдут и некому будет забирать души людей и их боль… Что тогда будет? Катастрофа, настоящий хаос. Даже нам, бессмертным, необходима смерть. Ты ведь видела, как Асмодей добил того беднягу… Как думаешь, он хотел бы вечно страдать от боли, но так и не умереть? Вот для этого и нужны ангелы смерти. Мы забираем боль, а не только жизнь.       — Я, видимо, смотрю на все немного однобоко, — признала Ева и виновато посмотрела на Аваддона. — Слушай… А почему только ангелы могут стать ангелами смерти?       — Потому что жертвенность заложена в нашу природу, — пожал плечами он и с улыбкой посмотрел на скривившуюся Еву. — Да, не все ангелы идеальные, не надо мне рожи строить. И все же, мы такие, какими бы не были. Вот ты, например, наполовину ангел и в тебе тоже это есть, как и в твоем отце. Вы на многое готовы пойти ради друзей, любимых и подданных.       — На это способны и не демоны.       — Разумеется, я с этим не спорю. Но демонам… нужно в себе это воспитывать. Это приходит к ним сложнее, чем к ангелам. Нам, например, сложнее противостоять собственным страстям. Мы плохо умеем жить с ними и не знаем, как их контролировать. Если ангел влюбляется, то может и с ума сойти от любви. Мы безрассудны в страсти, а демоны — в самопожертвовании. Такой вот парадокс.       — Знаешь, от тебя я узнала об ангелах и демонах больше, чем за все годы учебы, — фыркнула Ева, но довольно улыбнулась — она наслаждалась разговором с ангелом смерти и хотела, чтобы он продолжался хоть целую вечность. — Отец говорил мне, что главная сила полукровок в балансе, но… не значит ли это, что мы с легкостью можем утонуть как в страсти, так и в жертвенности?       — Ты начинаешь понимать, Furbetta, молодец, — похвалил ее Аваддон, а затем замедлил шаг и, наконец, остановился напротив одной из лавочек, которыми была заполнена аллея. Переведя взгляд с ангела, Ева увидела сидящую на ней девушку в голубом сарафане с длинными белокурыми волосами. Она была увлечена книгой, которую держала в руках и не замечала ничего вокруг, уйдя в нее с головой. Ее красивое лицо выглядело невероятно задумчивым и увлеченным, что придавало девушке какую-то особую притягательность, которая определенно могла покорить не одно сердце. Взгляд Аваддона мгновенно изменился — в нем появилась невероятная печаль, но на губах у него застыла радостная улыбка, какая бывает лишь при встрече с кем-то очень дорогим. — Познакомься с моей amore… Сейчас ее зовут Камилла и ей девятнадцать лет. Учится в университете на лингвиста, любит мятное мороженое, острые куриные крылышки и зеленый чай без сахара.       — Она… очень красивая. Ты наблюдаешь за ней?       — Иногда, когда есть возможность, но такое бывает очень редко. Если бы я мог всегда быть с ней рядом, это бы сделало меня самым счастливым на свете. Иногда я… притворяюсь человеком и нахожу повод случайно с ней столкнуться, чтобы… сделать хоть что-то — взять ее за руку, посмотреть в глаза или увидеть ее улыбку…       — У нее ведь, наверное, кто-то есть? — осторожно предположила Ева, намекая на то, что Камилла могла состоять с кем-то в отношениях, но Аваддон мрачно покачал головой.       — Нет… Из-за этой чертовой нити она одинока, — с тоской в голосе ответил он и тяжело вздохнул, виновато посмотрев на свою возлюбленную, даже не догадывающуюся о том, что он находится с ней рядом. — Я повел себя эгоистично, но просто… не мог поступить иначе. Да, я не идеальный герой романов, который умеет отпускать свою любимую, если это необходимо. Я привязал ее к себе, лишив радости быть любимой… Она постоянно чувствует тоску, но не понимает, с чем это связано и все из-за меня.       — Я бы хотела того же.       — Что, прости?       — Я бы хотела, чтобы моя настоящая любовь не отпускала меня, — призналась Ева и неловко заморгала, чтобы прогнать взявшиеся из ниоткуда внезапные слезы, появившиеся в уголках глаз. — Да, по правилам морали мы правда должны уметь отпускать тех, кого любим, но… эти правила не всегда работают так, как надо. Не кори себя за это. Тебе и так несладко приходится, так что не взваливай на себя еще и эту вину. Будь я ею… я бы не сердилась на тебя.       — Если не получится стать королевой, иди в психотерапевты, — рассмеялся Аваддон, пытаясь скрыть за улыбкой свою растерянность и стыд. Было очевидно, что весь этот разговор дался ему нелегко и Еве вовсе не хотелось усиливать его переживания, поэтому она лишь молча коснулась его плеча, стараясь выразить так ему свою поддержку. Ангел смерти вновь сделал глубокий вдох и посмотрел на нее с большой благодарностью. — Я и не думал, что так будет. Спасибо… Ты и правда очень добра.       — Когда мне было очень плохо, ты меня утешил, поэтому я хочу отплатить тебе тем же. Я все еще ношу твой подарок. Не забыл о нем?       — Нет, конечно… Никогда с ним не расставайся, ладно?       — Угу… Не буду, — с трудом выдавила из себя Ева, почти не справляясь с нахлынувшими на нее эмоциями, которые смешивались с целой вереницей чувств Аваддона, стоявшего с ней рядом. Она с легкостью улавливала их, ведь он был открыт для нее и больше не пытался ничего утаить, в отличие от Арея или Асмодея, которых она с трудом могла прочитать, даже если очень старалась это сделать.       — Тебе пора просыпаться, Furbetta, — с легким сожалением в голосе произнес ангел и с тоской посмотрел на Камиллу, которая тоже засобиралась домой из-за постепенно портящейся погоды — начал дуть холодный ветер, а на небе собирались темные облака, возвещающие о приближающемся дожде. — А она, как всегда, не взяла с собой зонтик…       — Если бы тебе дали возможность выбирать, то что бы ты сделал? Скажи первое, что приходит на ум.       — Я? Хм… Наверное, я бы просто спокойно умер.       — Ч-что? — ошеломленно переспросила Ева, в ужасе уставившись на ангела смерти. — Почему ты так легко об этом говоришь?       — А что плохого в мирной смерти? — улыбнулся ей Аваддон и убрал пальцем маленькую слезинку, замершую у нее на щеке. — Почему ты плачешь? Не надо меня жалеть, я просто ответил честно. Я живу слишком долго и думаю лишь о том, как воссоединиться со своей amore. Знаешь, какое мое самое главное наказание?       — Н-нет…       — Именно я каждый раз прихожу за ее душой. Я вижу, как она умирает — и так из века в век. Ее жизнь пролетает, как одно мгновение и тает у меня на руках… И самое ужасное во всем этом то, что из-за нити она не может упокоиться в вечности. Она возвращается в цикл перерождений из-за меня!       — Ты пробовал… умереть? — еле справляясь с чувством полного опустошения, спросила Ева. — Например, просил кого-нибудь тебя убить?       — Да, много раз, но это невозможно, — обреченно покачал головой Аваддон. — Это часть моего наказания — пока я не соберу все души, я не умру. Наш милосердный Создатель об этом позаботился.       — Я бы хотела тебе как-то помочь, но… убивать тебя не желаю. Может, есть другой способ вам быть вместе?       — Может и есть, но я о нем не знаю. Если бы знал… Прости, я не должен был вываливать на тебя все это. Я ведь пришел забрать тебя из дурного сна.       — Тот сон не был дурным — скорее печальным, — покачала Ева головой и посмотрела вслед удаляющейся от них Камилле. — Жизнь бессмертных намного тяжелее, чем я когда-то думала… Я была такой наивной.       — Не хочу, чтобы ты грустила, ведь тебе скоро предстоит вернуться в сознание, которое не принесет облегчения, — Аваддон виновато посмотрел на нее, а затем поднял руку и коснулся пальцем лба девушки. — Вергилий уже близко. Вы скоро встретитесь.       — Подожди!       Кроме возмущенного возгласа Ева не успела больше ничего сказать, потому что ее голова мгновенно затуманилась, а следом появилась кромешная темнота, будто кто-то внезапно выключил свет. Вместе с ним исчезли и все чувства девушки, терзавшие ее на протяжении всего сновидения, которое оказалось слишком долгим и тяжелым, чтобы она могла оправиться от него за какие-то ничтожные мгновения подаренного ей покоя.

***

      С трудом разлепив глаза, Асмодей осторожно поднялся с кресла и медленно прошелся по своему кабинету, проверяя пределы оставшихся в нем сил. С момента, когда он вытащил Еву из огня, минуло три дня — три очень долгих и невероятно мучительных для него дня. Алтей продолжал биться над противоядием для своего господина и с каждым разом оно выходило все лучше и лучше. Он уверял, что в ближайшие дни сможет создать полноценный препарат, поэтому на это уходили все его силы и время. Асмодею оставалось лишь ждать и принимать небольшие дозы того, что лекарь успевал для него делать. Помогали они едва ли, но этого было достаточно, чтобы он оставался в сознании и мог передвигаться, не опираясь на трость. Для такого могущественного демона подобное казалось унизительным, но на самобичевание времени у него не было — все свои свободные минуты он отдавал еще не пришедшей в себя Еве. Раны ее выглядели не так плохо, как в первые часы после пожара, но это нисколько не утешало Асмодея. Чувство вины ему было знакомо и до этого, но никогда оно еще так сильно не терзало его мысли и душу. Он отчаянно хотел ей помочь, но понимал, что на восстановление уйдет какое-то время — организм бессмертной должен был оправиться от ожогов, но было непонятно, сколько дней на это уйдет. Каждый раз сидя без сна у постели Евы, он жадно ловил все изменения в ее лице и любое шевеление в надежде, что она откроет глаза, и постоянно чувствовал опустошение от осознания, что этого не случилось. Асмодей и подумать не мог, что будет так сильно тосковать по ней — по ее недовольному взгляду, по колким словам и ехидной ухмылке, по тому, как легко девушка смущалась от его провокаций, как выходила из себя и заслуженно срывала на нем свою злость, как приходила к нему каждый раз в совершенно новом настроении, бросая вызов чувствам, которые окончательно перепутались в сердце демона и не давали ему здраво мыслить.       И все же, помимо заботы о Еве, у Асмодея были и другие важные дела. Заключив Доротею под стражу три дня назад, он еще ни разу не приходил к ней, надеясь, что сделает это уже вместе с той, кто пострадал от ее рук больше всего, но время шло, а ответы ему нужны были прямо сейчас. Видеть демоницу ему сейчас хотелось меньше, чем выходить голым на мороз, но он был обязан провести допрос, чтобы собрать все нужные доказательства. Выпив последнюю порцию незаконченного противоядия, Асмодей вышел из кабинета и спустился на первый этаж замка, откуда уже можно было попасть в обширную подземную темницу с множеством камер, в которых когда-то давно он содержал тех, кто пытался отнять его дом. Никто из них отсюда живым не выбирался. Подойдя к одной из тяжелых железных дверей и отправив стражу прогуляться, демон открыл замок и зашел внутрь.       Здесь было сыро и очень душно, так как воздух под землю добирался лишь через крохотную вентиляцию, размешенную под самым потолком. В камере не было ничего, кроме убогой постели и железного стула, на котором сидела скованная кандалами Доротея. Задремав прямо в таком положении, она безвольно опустила голову вниз, но при звуке открывающейся двери тут же проснулась и в ужасе уставилась на Асмодея блестящими глазами, покрасневшими от долгих рыданий.       — Отдохнула? Отлично, мне нужно, чтобы ты была способна соображать и отвечать на мои вопросы, — холодно произнес он и подошел к ней ближе, нависнув над ней, словно скала, грозящаяся обрушиться на голову демоницы и придавить ее насмерть. — Как ты уже поняла, Кас никогда не работал с тобой заодно. Не надо пытаться свалить все на него, мы с ним действуем вместе уже какое-то время — задолго до того, как ты с ним познакомилась. Этот номер не прокатит.       — Он усыпил стражу, — не унималась Доротея, до последнего желая отвести от себя беду. — Это он придумал, как украсть Еву. Он надоумил меня устроить пожар.       — Признаться честно, даже я был удивлен, как мастерски он все устроил. Даже я не знал его планов до конца, но… Кас все сделал так, чтобы я узнал, где именно ты ее спрятала. И все благодаря огню. Если бы ты просто заколола ее кинжалом, то шума было бы меньше. Все так просто, не правда ли?       — Он помог мне купить яд, которым была отравлена принцесса.       — Только вот он предупредил меня о нем заранее, — усмехнулся Асмодей, с отвращением посмотрев Доротее в глаза. — Ева не принимала яд. Ты решила, что я позволил бы отравить ее у себя под носом? Ты действительно считаешь, что я такой идиот?       — Но бокалы были пусты, — пораженно произнесла демоница, совершенно забыв о том, что до этого она всячески отрицала свою главную роль в этом плане. — Неужели… Ты принял яд вместо нее?       — Какая догадливая. Только вот тебе это не помогло все провернуть так, как надо. Если бы ты полагалась только на себя, не боясь отвечать за самое главное, то, может быть, твоя задумка бы и увенчалась успехом. Мне смешно от того, что ты так легко раздвинула ноги перед тем, кто так внезапно появился и предложил тебе содействие. Ты идиотка или просто наивная?       — Ты не понимаешь, каково это — жить в постоянном ожидании конца!       — Ты что, умираешь? — зло выплюнул Асмодей, скривившись от охватившего его омерзения. — Ты о бедности? Да никогда бы ты не была бедной, если бы продала все свои шмотки и драгоценности!       — Я хотела жить так, как раньше! — зарыдала в голос Доротея и опустила голову вниз, еле дыша от переполняющих ее злости и разочарования. — Я не хочу нуждаться, не хочу терять свой дом! Ты вынудил меня сделать все это, когда отказал жениться!       — А я был обязан жениться? Я никогда не говорил о браке с тобой и не обещал его тебе. Это лишь фантазии вашей семейки, жадной до власти и денег, приправленные слухами, которые ты сама же и распространяла. Все судачили об этом с такой уверенностью лишь из-за тебя. И чему же ты удивляешься? Ты напала на принцессу, желая убить ее — иначе твой поступок расценить и нельзя. Только вот сама, без поддержки… ты бы на такое не решилась. Я знаю, что тебя надоумили. Если все расскажешь, то у тебя будет шанс остаться в живых… Возможно.       — Меня все равно убьют, если я расскажу, так что можешь сделать это собственными руками. Какие бы ужасы ты для меня не придумал, они не будут и в половину страшнее того, что со мной сделают за чистосердечное признание. Ты стал… мягче. И все из-за нее. Где тот жестокий и полный огня мужчина, которого я знала?       — Не тебе рассуждать о таком, какой я на самом деле, — отмахнулся от Доротеи Асмодей и, схватив ее за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. — Ты даже представить себе не можешь, что я могу с тобой сотворить… Но скоро ты узнаешь, если будешь молчать. Я не знаю, когда принцесса очнется, но до этого момента могу как следует повеселиться. Приятно, не правда ли? Ты ведь так хотела быть со мной, вот и будешь. Я — мастер исполнять желания прекрасных дам.       — Ты всего лишь вымещаешь на мне злость, хотя я не истинный враг твоей драгоценной принцессы и ты это знаешь, — горько усмехнулась Доротея и устало пошевелила руками, запястья которых покраснели из-за тяжести кандалов. — Даже я не до конца всего понимаю, но чувствую… Все ой как не просто.       — Так расскажи, если не хочешь умолять о смерти. Я не буду милосерден, но могу попробовать, но только в том случае, если ты начнешь говорить… Или мне попробовать надавить на твоего отца? Он в соседней камере сидит, до него рукой подать.       — Он ни хрена не знает, как и всегда. Можешь не стараться.       — Но он знал о том, что ты задумала, — пожал плечами Асмодей и покосился в сторону выхода. — Как и твои фрейлины… Они не такие сильные, как ты. Их косточки захрустят, стоит лишь слегка надавить. Хочешь на это посмотреть?       — Ты никогда не был жесток с женщинами, — опустошенно пролепетала Доротея, испуганно дернувшись в кресле. — Они просто… помогали мне, но не участвовали в покушении. Я говорю правду.       — Но ты ведь бросила их всех, чтобы спасти собственную шкуру. Почему сейчас пытаешься защитить?       — Если у них есть хоть какой-то шанс выжить, то я попытаюсь его использовать. Это не значит, что я вру. Они правда не участвовали в отравлении или похищении принцессы. К тому же, они ничего не знают, так что нет смысла их пытать — им просто нечего тебе рассказать.       — Хорошо… Где ты взяла яд? — спросил Асмодей, решив подойти к допросу с другой стороны. — Такой дряни даже у меня нет, а у тебя есть… Интересно, откуда подобное взялось в твоих запасах?       — Его… сделала ведьма, — призналась Доротея, понимая, что по крайней мере в этом смысла врать нет. — Имени ее я не знаю, мне его передали через третьи лица. Ты же понимаешь, что, раз яд создала ведьма, в него добавлено…       — Личное проклятье. Да, я в курсе. Ну, и какой в этом смысл? Он и так достаточно смертелен. Зачем тебе яд с проклятием?       — Я не выбирала, какой яд использовать. Мне его просто передали и сказали, что оно было создано ведьмой, поэтому с ним нужно обращаться очень осторожно. У ведьм… своеобразное чувство юмора. Они любят создавать свое колдовство с подвохом.       — И в чем суть проклятия? — стараясь скрыть нервозность по этому поводу, поинтересовался Асмодей. — Говори, иначе…       — Только тот, у кого чистое сердце может снять его, — усмехнулась Доротея, будто сама не верила, что кто-то может купиться на подобные формулировки. — Бред, как по мне… Это даже не ингредиент, как можно добавить в противоядие чистое сердце? В любом случае, это уже твои проблемы, а не мои, герцог. Скоро ты не сможешь даже с постели встать, не то, что запугивать меня.       — Ты… совсем разум потеряла. На случай моей смерти уже все приготовлено. Думаешь, что я ее боюсь? Нет, нисколько.       — У тебя даже наследников нет, кому ты все отдашь? Будь я твоей женой, тебе бы не пришлось переживать о своем драгоценном Цинисе. Под моим руководством он засиял бы яркими красками, а не был бы этой безжизненной снежной пустыней.       — Вот поэтому ты и не станешь моей женой — ты не понимаешь, в чем его прелесть, — расхохотался Асмодей и от звука его громкого смеха у Доротеи все волосы встали дыбом. — Ты не умеешь видеть красоту вокруг себя, потому что внутри тебя самой нет ничего… Ты пустая, как и твоя голова. Бывай, я еще вернусь к тебе. И наберись терпения. Покормят тебя только через три дня.       Выйдя из душной камеры и выставив около ее двери охрану, демон на ватных ногах вернулся на первый этаж и прислонился к одной из колонн, чтобы немного перевести дух. Перед своими врагами и слугами он не смел показывать слабость, но теперь, оставшись в одиночестве, Асмодей не знал, куда ему деться от разгорающейся в теле нестерпимой боли. Как бы ни старался Алтей отсрочить неизбежное, полноценное противоядие ему не создать, ведь главный его ингредиент — чисто сердце — был слишком расплывчатым понятием. Как его достать? Вырвать из чьей-то груди и съесть? Это звучало абсурдно.       — Чертовы ведьмы. Вечно у них какие-то… загадки, — устало прошептал демон и попытался сделать шаг вперед, но внезапное головокружение заставило его пошатнуться. Еле успев ухватиться за портьеры, Асмодей немного задержал свое падение, но в конечном итоге все же рухнул на мраморный пол лицом вниз. — Нет, не сейчас…       Единственное, о чем он жалел — это о том, что так и не успел навестить Еву перед тем, как его организм решил дать окончательный сбой. Прежде, чем его разум заволокло туманом, демон успел услышать лишь чьи-то испуганные крики. Было нетрудно догадаться, кому они принадлежат и это раздосадовало Асмодея еще больше, но сил на эмоции у него уже не осталось, и он практически сразу же отключился, так и не успев никого успокоить.

***

      — Ави! — завопила Ева и махнула рукой перед собой, пытаясь поймать рассыпавшийся перед ней образ ангела смерти, но ее мгновенно потяжелевшее тело не дало девушке этого сделать. Вместе с тяжестью к ней пришла сильнейшая боль и она тихо застонала, теперь боясь даже пошевелиться. По ощущениям ее кожа была будто истыкана тысячами иголок. — Черт…       — Ваше… ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО! — раздался рядом с ней знакомый голос и Ева, с трудом разлепив глаза, увидела перед собой лицо Пенелопы, глаза которой были красными от слез, с новой силой хлынувшими по ее щекам. — Вы очнулись! Вы, наконец, очнулись! Глазам своим не верю… ПОЗОВИТЕ СЮДА ЛЕКАРЯ, НЕМЕДЛЕННО!       — Не кричите так… У меня голова сейчас взорвется…       — Ох, простите меня, госпожа, простите… Я просто так счастлива, вы себе даже не представляете! Как чудесно, что вы проснулись!       — Мне нужно пару минут, я ни черта не соображаю, — вяло отозвалась Ева, но все же улыбнулась женщине, которая так сильно за нее переживала. — Сколько… я спала?       — Шесть дней, Ваше Высочество, — обеспокоенно ответила Пенелопа и погладила ее по тыльной стороне руки. — Мы все так ждали вашего пробуждения… Знаю, что сейчас не самое лучшее время, но кое-кто хочет с вами поговорить…       — Ничего, я найду на это силы… Только помогите мне одеться.       — Разумеется, госпожа. Я подберу для вас что-нибудь красивое, но удобное. Вашему телу сейчас не нужна даже малейшая нагрузка.       Сказав это, домоправительница тут же достала из гардероба новое платье и Ева грустно усмехнулась себе под нос — очевидно, что его приготовил для нее Асмодей, не изменяющий своей привычке наряжать ее, словно фарфоровую куколку. Наряд действительно оказался невероятно удобным, несмотря на свою простую, но элегантную красоту — бледно-голубое платье с вырезом на бедре, украшенное накидкой и бисером, напоминало о легком ветерке с жаркий день. Оставив волосы распущенными и посмотрев на себя в зеркало, Ева вдруг заметила, что они стали немного короче, а седая прядь на виске расползлась чуть дальше. Очевидно, та ночь оставила на ней не только эти следы, и они казались девушке не самыми страшными. Решив не дожидаться лекаря, она не совсем твердой походкой направилась к выходу, желая узнать, кто же хотел с ней поговорить.       — Госпожа, вам бы… — попыталась остановить ее Пенелопа, но та лишь покачала головой. — Вы не должны переутомляться. Ваши раны только затянулись…       — Пара шагов меня не переутомит, — уверенно произнесла Ева и вышла в коридор, чуть поморщившись и зажмурив глаза от света — в ее комнате все это время царил легкий полумрак и на то, чтобы привыкнуть к яркому освещению, у нее ушло несколько секунд. Осмотревшись, внезапно для себя девушка обнаружила здесь того, кого уж точно не ожидала увидеть — на одной из соф у окна сидел Кас, с напряженным выражением лица держащий в руках какую-то книгу. Не помня себя от ярости, Ева схватила первое, что попалось ей под руку — серебряный напольный подсвечник — и бросилась с ним на демона, совершенно забывшись от гнева. — Я ТЕБЯ УБЬЮ!       — О, милосердные боги, принцесса! — закричала в ужасе Пенелопа, которая вышла следом за ней. — Ваше Высочество, вам нельзя!       — Этот подонок чуть меня не убил! — не унималась Ева и понеслась на Каса с импровизированным оружием в руках, намереваясь снести ему голову. Опешивший от такого демон все же не растерялся и, подскочив с софы, уклонился в сторону, но девушка продолжала свои попытки достать его. Удар подсвечником пришелся на обивку и теперь коридор заполнили пух и перья, сыпавшиеся ей и демону на голову. — Что ты здесь делаешь, скотина?! Решил устроить второй раунд?!       — Милая леди, вы можете пораниться! — ошеломленный такой бесполезной, но устрашающей и безумной атакой, Кас в последний момент успел схватить декоративную подушку и подставить ее под удар подсвечника — разумеется, она тут же треснула, и новая порция перьев посыпалась на пол. — Дайте мне объясниться! Я не хочу, чтобы вы себе навредили!       — Ваше Высочество, он вам не враг! — пораженная яростью Евы, Пенелопа даже не осмеливалась подойти ближе и лишь испуганно хваталась за грудь. Успокоил ее лишь появившийся в коридоре Алтей, который замер при виде развернувшейся у него на глазах картины — принцесса, отчаянно атаковавшая приятеля его господина, одним только выражением своего лица умудрялась вызвать в нем ужас. — Сделай хоть что-нибудь, не стой столбом! Я ей не ровня, только под горячую руку попаду!       — Госпожа! — растерянно крикнул Алтей, выронив свой саквояж из рук. — Господин Кас является доверенным лицом Его Светлости, он не станет вам вредить!       — Ага, конечно, все тут с ума, кажется, посходили! — прорычала Ева в ответ и с силой швырнула подсвечник в демона — тот успел уклониться и удар пришелся на стену, на которой проступили мелкие трещины. Несчастный предмет интерьера попросту разлетелся на куски от такого броска, но Каса это, кажется, вовсе не испугало — он восторженно посмотрел на Еву, будто никогда не видел ничего более интересного в своей жизни. — Стой, где стоишь, пиявка! Еще один шаг и тоже самое будет с твоей головой!       — Это я! Я сказал Асмодею, где вас искать! — опомнился демон и выставил руки перед собой. — Да, мне нужно было втереться в доверие Доротеи и поэтому я помог ей вас похитить, но благодаря этому вы можете обвинить ее в покушении! И не только ее! Вы же понимаете, о чем я говорю, принцесса.       — И почему я должна тебе верить?       — Я рассказал Асмодею о яде. Можете сами у него спросить. Клянусь вам, я не представляю для вас никакой угрозы.       — Это правда, Ваше Высочество, — вклинился в перепалку чуть осмелевший Алтей, но подойти ближе так и не решался. — Он информатор Его Светлости. Он помог ему и вам, это чистая правда.       — Как же он мне помог? Он работал с этой идиоткой, он помог ей меня схватить! — закричала Ева и в приступе новой боли в голове почти рухнула на пол, но Кас, стоявший рядом, успел ее поймать. — Не трогай меня! Я все еще тебе не доверяю!       — Вы только пришли в себя, а уже готовы ринуться в бой… Вы умеете удивить.       — Я здесь не для того, чтобы тебя удивлять!       — Ваше Высочество, мне нужно вас осмотреть, — настойчиво произнес Алтей, убедившись, что Ева немного успокоилась. — Присядьте, эм… Сюда.       — Простите, Пенелопа, я устроила беспорядок, — извинилась девушка, когда ее усадили в кресло рядом с разорванной в клочья софой. Злобно глянув на стоявшего в стороне Каса, она издала тихий стон — боль вернулась и не давала ей даже позлиться как следует. — Какого черта здесь происходит?       — Мы все обсудим, когда вас осмотрят, — пообещал демон. — Я расскажу вам все, что захотите, но время у меня поджимает. Скоро я покину замок.       — Сбежать вздумал? Если ты виновен, я притащу тебя обратно за шкирку и…       — Не дергайтесь, госпожа, я хочу убедиться, что сошли все ожоги, — одернул Еву Алтей и девушке пришлось смиренно замереть, позволив лекарю осмотреть свою кожу. Проведя еще несколько манипуляций, он удовлетворенно кивнул и улыбнулся. — Похоже, все в порядке. Головные боли вас мучают от стресса, а слабость пройдет, как только вы наберетесь сил — судя по всему, потратили вы их очень много. Рекомендую принимать лекарственные травы и побольше отдыхать.       — Какой уж тут отдых, — проворчала Ева, но все же согласно кивнула. — Ладно, буду делать, как скажете. По возможности… А теперь оставьте нас с… послом доброй воли наедине.       Пенелопа и Алтей многозначительно переглянулись, но не стали спорить с ее приказом — видимо, теперь они действительно воспринимали ее слова также серьезно, как и все, что говорил Асмодей. Девушка мысленно усмехнулась этому — каким-то странным образом она стала госпожой Ледяной Цитадели, даже не желая этого. Дождавшись, как слуги уйдут, Кас немного неуверенно приблизился к Еве, но, увидев, как та с силой вцепилась в подлокотники кресла, тут же замер на месте. Его васильковые глаза, однако не выдавали в нем испуга, а как раз-таки наоборот — было очевидно, что демон весьма заинтригован такой своенравной принцессой.       — Знаю, что все выглядит скверно, — спокойно начал он, а затем виновато посмотрел девушке в глаза. — Я пытался извлечь из ситуации максимум пользы для завершения дела. Герцог ведь предупреждал вас, что можешь быть сложно.       — Да, предупреждал, — согласно кивнула Ева и холодно взглянула на Каса — ей было неприятно, что он продолжает смотреть на нее сверху-вниз и, почувствовав это, он присел рядом на распотрошённую софу. — Ты… правда не желал зла мне или Асмодею?       — Нет, принцесса, нисколько. Я подверг вас риску, но был уверен, что герцог успеет прийти к вам на помощь. Иначе и быть не могло. К тому же вы проявили недюжинную силу и не позволили огню убить вас… Я невероятно впечатлен. Огонь Доротеи весьма опасен, но вы справились.       — Пф… Решил умаслить меня комплиментами? Не прокатит. Я все еще не доверяю тебе.       — Ваше право, госпожа, но все же прошу поверить хотя бы фактам, — не сдавался Кас и нетерпеливо вздохнул. В его светлых глазах была ясность, а голос не выдавал фальши, но Ева все еще не могла поверить в то, что им с Асмодеем помог тот, кто участвовал в ее похищении. Это казалось абсурдом, но внутреннее чутье подсказывало, что стоит хотя бы попробовать выслушать демона. Бросив на него холодный взгляд, девушка еле заметно кивнула и Кас посмотрел на нее с облегчением. — Я почти с самого начала понял, кто вы такая, хоть Асмодей и скрывал это до последнего. Видимо, он вас очень бережет. Так вот… Некоторое время назад он попросил меня помочь в одном скользком деле, а я для этого идеально подхожу — среди других знатных демонов я не примелькался. Герцог попросил меня сблизиться с Доротеей, которую прочили ему в жены. Он уже давно чувствовал, что эта дамочка не так проста, как кажется и не прогадал — стоило мне с ней начать общаться, как ее черная душонка стала проявлять себя, а я лишь подливал масла в огонь.       — Хм… Позволь узнать… Кто ты вообще такой? — прервала Ева поток его слов, выставив руку перед собой. — Почему Асмодей тебе доверяет? Имя «Кас» вообще настоящее?       — Кас — мое настоящее имя, а герцог является… старым приятелем моей семьи и не раз помогал нам в трудных ситуациях. Мы перед ним в долгу, а он перед нами — и так уже сотни лет. Ну, то есть мы просто помогаем друг другу, если есть необходимость. Герцогам лучше ладить, а не ссориться, правда?       — Значит, ты герцог? Что-то я сомневаюсь.       — Нет, я не герцог, но я из семьи, которой принадлежит одно из герцогств Ада, — туманно ответил Кас и, увидев недовольное лицо Евы, снова напряженно вздохнул. — Пока я не могу всего рассказать… Лучше уж я останусь инкогнито, хотя бы на время. Вы и так уже очень многое узнали.       — Ладно, но в следующий раз ты расскажешь мне больше, — нетерпеливо произнесла девушка и задумчиво уставилась на красивое лицо демона, пытаясь понять, знаком он ей или нет. Ответом было лишь напряженное молчание, повисшее между ними. — То есть ты был согласен спать с Доротеей ради того, чтобы план удался?       — А в чем проблема? Секс без чувств не отражается на моем сердце, мне абсолютно плевать.       — А если бы Асмодей попросил провернуть подобное со мной? Осмелился бы ты поступить также?       — Он скорее кобру сожрет, чем предложит мне соблазнить вас, принцесса, — рассмеялся Кас, но как-то совсем невесело, будто его терзали какие-то гнетущие мысли. — Вы ведь понимаете, что никто в здравом уме не стал бы пить яд вместо кого-то другого?       — Ты считаешь, что Асмодей не в своем уме? — нахмурилась Ева, пытаясь не обращать внимание на неприятную горечь, появившуюся в ее груди. — Он знал, на что шел… Также, как и я.       — Конечно, вы правы, принцесса. И я уверен, что это принесет свои плоды, как только герцог пойдет на поправку.       — Он у себя? Отведи меня к нему, я хочу его видеть.       — Вы разве не бывали в его комнате? — спросил Кас и через мгновение понял, насколько странно и неприлично прозвучал его вопрос, адресованный знатной даме. — Извините… Да, конечно, я вас проведу.       Несмотря на сопротивления Евы, демон все же помог ей подняться с кресла и, взяв ее под руку, повел за собой по высокой лестнице на четвертый этаж. Хоть ей и не хотелось этого признавать, но помощь Каса пришлась как нельзя кстати — она все еще с трудом шевелила ногами, а злость на него, придававшая ей сил, уже сошла на нет. Выслушав своего нового знакомого, девушка все же пришла к выводу, что он не врет. Это немного успокаивало, но расслабляться раньше времени она не собиралась — уж слишком много ей пришлось пережить за столь короткое время, чтобы теперь доверять кому-то так легко.       — Ой… — еще один приступ боли пронесся по всему телу Евы, но источником его на этот раз была не голова, а спина. С трудом хватая ртом воздух, она прислонилась к стене и чуть не сползла по ней, но Кас, держащий ее за руку, не дал девушке упасть на пол, мягко приобняв ее за плечи. — Не знаю, что со мной… Тело не слушается.       — Ничего… Все пройдет. Простите, — извинился демон и виновато посмотрел на нее. — Вам тяжело пришлось и на восстановление уйдет время.       — Точно… Мои крылья.       Коснувшись своего абсондера, Ева ожидала, что они появятся у нее за спиной, как и всегда, но этого не произошло. С ужасом осознав, что их у нее действительно больше нет, она на пару секунд прикрыла глаза, чтобы справиться с подступившими слезами — сейчас ей нельзя было поддаваться этому отчаянию. Она сможет вернуть их, когда оправится от всех травм.       — Вы умеете отращивать новые крылья? — осторожно спросил Кас, крепче приобняв Еву за плечи. — Вы так молоды, поэтому я не знаю…       — Я делала это всего один раз и то с огромной помощью, — призналась она, вспомнив эту неприятную процедуру. Тогда рядом с ней были ее родители, Энди и лекари, благодаря которым все прошло хорошо. Сейчас же она была разбита и задыхалась от боли, так что о том, чтобы повторить это и речи быть не могло. — Ничего… Справлюсь. Не надо меня жалеть.       — Я не жалею вас, принцесса.       Ничего больше не сказав, Кас помог Еве устоять на ногах и повел ее к комнате Асмодея, дорогу до которой она даже не пыталась запомнить — боль накрыла ее с головой, будто огромная волна, от которой не было спасения. Только вот откуда точно исходила эта боль — из сердца или из тела — она не знала. Дойдя вместе с девушкой до конца коридора, Кас открыл для нее высокую черную дверь, украшенную большим узором из двух черных переплетающихся змей, а затем помог пройти внутрь.       В комнате оказалось прохладно и темно — только свет зажженных свечей, стоящих на прикроватных тумбочках, помогал разглядеть обстановку и хозяина комнаты, лежащего на просторной постели с балдахином. Помимо демона на кровати лежала Рэн, устроившаяся у него в ногах — пантера тут же подняла голову, чтобы увидеть посетителей своего хозяина, но проявлять враждебность на торопилась, видимо, узнав каждого из них. Высвободившись из рук Каса, Ева медленно подошла к Асмодею и присела рядом с ним на постель, чтобы разглядеть его поближе. Лицо демона выглядело невероятно бледным, особенно в полумраке комнаты, единственным источником света в которой были лишь длинные свечи. Его ресницы слегка подрагивали, будто он видел какой-то не самый приятный сон, но в остальном Асмодей казался абсолютно спокойным.       — Что с ним? Это яд так действует? — спросила Ева, не оборачиваясь на Каса. — Как долго он в таком состоянии?       — Примерно три дня, — тихо ответил тот, не подходя ближе. Голос его звучал где-то в отдалении, будто уши девушки застилала какая-то пелена, мешающая ей нормально различать окружавшие ее звуки. — Сначала у него была сильная лихорадка, а потом он впал в состояние, схожее с комой. Раз в день ему дают противоядие, но оно не действует должны образом.       — И почему же?       — Все дело в яде. Он весьма необычный. Его создала ведьма, а ведьмы… часто добавляют в свои яды проклятья для более сильного эффекта. Противоядием для них служит и не только правильный набор ингредиентов, но и еще что-то… необычное. Это имеет определенные сложности, так как все это весьма туманно.       — Говори уже, — поторопила Каса Ева, не желая выслушивать лишние объяснения. — Что-то редкое? Какое-то особенное вещество?       — Да, кое-что невероятно редкое — чистое сердце, — ответил демон, заставив этим повернуться девушку к нему. Увидев в ее глазах полное смятение, он тяжело вздохнул и пожал плечами. — Как я и сказал, это весьма туманно. Что точно имеется ввиду я и сам не знаю. В этом и суть проблемы — Алтей может поддерживать в герцоге жизнь, но вылечить его без этого странного ингредиента не может. Именно поэтому он просто… спит.       — Ничего не понимаю… Как это вообще можно понять? Чистое сердце? Глупость какая-то. Во всем мире не найдется чистого сердца, в каждом из нас сидят свои пороки. И если мы даже его найдем, в чем я сомневаюсь, то как его использовать? Это словно… загадка без ответа.       — Не уверен, что такой демон, как я, может дать вам какой-то совет, принцесса. Герцог был готов к смерти. Если он умрет, вы будете свободны — не забывайте об этом.       — Как ты можешь так говорить? — возмутилась Ева, но тут же прикусила язык, удивившись самой себе. Почему она вдруг начала переживать за того, кто и виноват в ее заточении в подобном месте. И все же злость нашла выход, несмотря на это огромное противоречие. — Я думала, что вы хорошо ладите, что вы партнеры… И теперь я слышу от тебя подобные слова?       — Это не значит, что я желаю ему смерти, — покачал головой Кас и быстро глянул на бледное лицо Асмодея. — Я лишь излагаю перед вами факты. Он оставил инструкции на тот случай, если умрет, сообщив об этом мне в подробностях. Если герцог Циниса умрет, это многое изменит, и я должен быть в курсе всего происходящего. Даже то, что он лежит сейчас без сознания, ставит его власть под удар. Об этом никто не должен узнать.       — Надеюсь, ты и правда не будешь об этом болтать… Иначе я лично отрежу тебе язык и засуну его в…       — Какая страсть… Кажется, ее покровитель смог немного на вас повлиять. Или таков ваш характер?       — Сейчас я нахожусь в Ледяной Цитадели, которая, как и все земли Ада и Небес, подчиняется моей семье, — холодно парировала Ева, встав на ноги и сурово посмотрев на Каса. — И не в моих интересах разрушать то, что так долго стоит на пути Данталиана к власти.       — О, становится все интереснее, — улыбнулся демон и заглянул девушке в глаза, не скрывая своего уважения. — Теперь вы начинаете понимать, что на самом деле происходит. Поделитесь мыслями?       — Не Доротее была так нужна моя смерть — она нужна герцогу Диса. Она была всего лишь марионеткой, которую можно в любой момент бросить в огонь и ни о чем не пожалеть… Она связана с его семьей?       — Маркиз Ролланд является родным братом второй жены Данталиана. Именно из-за этого Асмодей не хотел вступать в брак с Доротеей — Данталиан его враг и никакие мирные договоры этого не изменят.       — Вот почему Асмодей был так уверен, что я извлеку из всего этого выгоду, — кивнула Ева и устало опустилась обратно на его постель. — Но как мне связать покушение и герцога Диса? Есть какие-то доказательства?       — Асмодей надежно спрятал перед балом все, что имело хоть какую-то ценность для дела, — покачал головой Кас и недовольно цокнул языком. — Он всегда был весьма осторожным и его можно понять. Именно поэтому так важно разбудить герцога любым возможным способом. Это важнее всего остального, по крайней мере сейчас. Я в курсе, что Данталиан сильно давит на семью Сатаны, он имеет влияние на Парламент Виктуара, хоть и действует тайно… Не позволяйте ему запугать еще и вас.       — Почему ты решил помочь Асмодею на самом деле? Неужели только из-за его связи с твоей семьей? С трудом верится.       — Вы правы. Возможно, вы мне не поверите, но я не люблю оставаться в стороне, когда кто-то пытается добиться того, на что не имеет никакого права.       — Тогда ты должен знать, что я нахожусь здесь не по собственной воле, — ядовито процедила Ева сквозь зубы. — Меня вынудил пойти на это Асмодей.       — Знаю, вам сейчас все видится лишь в черном цвете, — стойко выдержал этот выпад Кас и устало посмотрел на нее. — Герцог Циниса никогда не делает ничего просто так. Пусть им отчасти и двигал эгоизм, но это далеко не все. Наберитесь терпения.       — Ты уходишь? Звучит, как прощание.       — Да, мне пора возвращаться домой. Я и так слишком долго пробыл здесь — это может породить слухи, а мне стоит их избегать, чтобы и дальше вести дела. Постарайтесь помочь Асмодею, это важно.       — Я не знаю, как ему помочь, — пожала плечами Ева и судорожно втянула воздух через нос. — Я не понимаю, как это сделать.       — А мне кажется, что только вы и можете понять, — улыбнулся ей Кас напоследок и отвесил вежливый поклон. — Теперь вы в безопасности, хотя бы на время. Я могу уйти с чистой совестью. Думаю, что мы с вами еще встретимся и когда это произойдет, я надеюсь, что вы не будете так со мной холодны.       — Тц… С чего бы это мы должны встретиться?       — Кто знает, Ваше Высочество… Кто знает.       Сказав это, Кас тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Ощутив спасительную тишину и долгожданное одиночество, Ева провела ладонями по лицу и перевела взгляд на Асмодея. Ее мысли, отяжеленные болью и муками бесконечных тревог, яростно метались в голове в поисках ответов, но не находили их. Она ужасно злилась на демона — на то, что он заточил ее здесь, на то, что он постоянно выводил ее из себя и что пошел на все эти риски лишь для того, чтобы, по его словам, завоевать ее доверие. И все же, злость оказалась не единственным чувством, которое сейчас испытывала девушка. Как бы Ева не старалась это отрицать, но она по-настоящему переживала за Асмодея и всей душой хотела ему помочь несмотря на то, что он вызывал у нее много противоречивых эмоций.       — Разве вы можете вот так умереть? От какого-то яда? — с тоской в голосе произнесла она и легонько провела пальцами по холодной щеке демона, пытаясь уловить хоть какие-то изменения у него на лице, но их, к сожалению, не последовало. — Чистое сердце… Есть ли вообще такое? Как мне узнать? Вы бы, наверное, уже что-нибудь придумали…       Издав тихий стон, полный бессилия и невероятной усталости, Ева положила руки на грудь Асмодея и прижалась к ним лбом, словно пытаясь сохранить хотя бы минимальную дистанцию между ним и собой. Замерев, она закрыла глаза и прислушалась к биению его сердца — оно казалось настолько тихим и неровным, что его едва можно было различить. Каждый раз, когда этот слабый звук замирал, вместе с ним замирала и девушка, напряженно обдумывающая все, что ей сказал Кас. «Если Асмодей умрет, она будет свободна» — эта мысль казалась невероятно заманчивой, но долго в ее голове ей было не суждено задержаться. Ева чувствовала отвращение от подобной возможности — да, она хотела свободы, но уж точно не ценой жизни того, кто лежал сейчас на постели, умирая от яда вместо нее.       — Нет… Я не хочу, чтобы вы умирали, — губы у девушки задрожали от бессилия, грусти и злости. Она чувствовала себя абсолютно бесполезной, но ничего не могла с этим поделать. Это было невыносимо горько. — Только не так — не прикованным к постели, без сил… Вы меня слышите? Ну, же! Откройте ваши чертовы глаза!       Еле удержавшись от того, чтобы не дать Асмодею по лицу, Ева спрятала лицо в ладонях и издала то ли протяжный стон, то ли горький всхлип. Вместо того, чтобы бить беспомощного демона, она в отчаянии ударила кулаком по подушке, чтобы хоть как-то сбросить накопившиеся внутри эмоции, но облегчения ей это не принесло. Девушка совершенно не понимала, что ей нужно делать, а это всегда пугало ее больше всего остального. Только вот сдаваться Ева не собиралась — не в ее правилах было лить слезы раньше времени. Сделав глубокий вдох, она взяла руки Асмодея и положила их ему на грудь.       — Я узнаю, как вас вылечить, — твердо пообещала она, посмотрев на его ресницы, которые слегка вздрогнули, будто от дуновения еле уловимого ветерка. — И вы будете моим должником навеки вечные. Вам ясно?       Погладив Рэн на прощание, Ева вышла из комнаты демона и все еще не совсем твердой походкой двинулась в сторону первого места, которое пришло ей на ум — в библиотеку. В ней было достаточно книг для того, чтобы хотя бы в одной из них ей удалось найти ответ на вопрос, чем можно помочь Асмодею. Остатки мыслей о том, что его смерть может принести выгоду, покинули голову девушки — она не собиралась опускаться до такого и даже размышлять о подобном коварстве считала низостью. Уж лучше прожить всю жизнь взаперти, чем потом вечность испытывать чувство вины и сожалеть о потери всякой гуманности.

***

      Окунувшись в полумрак спальни, Мальбонте увидел, что Вики еще не спит и, с трудом подавив тяжелый вздох, посмотрел на ее изменившуюся фигуру — несмотря на беременность, было заметно, что за последнее время его жена сильно переменилась. Когда она поднимала руки вверх для того, чтобы убрать в сторону уже причесанные волосы, можно было разглядеть, как исхудали ее руки, а шея выглядела даже более тонкой, чем обычно. Даже ее ключицы, казалось, стали более заметными, а лицо, как правило, сияющее приятным румянцем, осунулось и посерело. Заметив Мальбонте, Вики убрала расческу в сторону и посмотрела на него так серьезно, что мужчине мгновенно стало не по себе — он знал, что означает этот взгляд и мысленно приготовился к тяжелому разговору.       — Ты похудела, — тихо произнес он, сев ней рядом у туалетного столика, за которым она причесывалась. — Лайла сказала мне, что ты не соблюдаешь диету. Я за тебя переживаю.       — Кусок в горло не лезет, меня тошнит от одного взгляда на еду, — честно ответила Вики и устало прикрыла глаза, когда Мальбонте взял ее за руку и нежно погладил ладонью ее холодные пальцы. — Стоит только начать думать о Еве, Арее и Вергилии, и я полностью теряюсь… Меня охватывает такая тревога, что я почти с ней не справляюсь. А тут еще и ситуация с Ливией… Мне больно от того, что она мучается, больно за ее семью. Не знаю, смогла бы я пережить в такое.       — Ты сильнее всех на свете. Прошли те дни, когда все считали тебя слабой. Ты на многое способна.       — Но мне кажется, что я не справляюсь. Все эти… тайны, недомолвки и молчание… Я так от этого устала.       — Ты хочешь обсудить что-то конкретное? — догадался Мальбонте и крепче сжал руку жены. — Скажи мне, о чем ты переживаешь.       — Хорошо… Ты ведь знаешь, почему Ливия на самом деле сделала это с собой, не так ли? — решила спросить Вики прямо в лоб и сразу увидела понятную ей реакцию — мужчина отвел взгляд в сторону лишь на мгновение, но для нее этого было достаточно. — Да, ты знаешь… И если ты не торопишься мне об этом рассказывать, то это может означать лишь то, что ты боишься.       — Да, я переживаю за тебя. Я хотел, чтобы это бремя было лишь моим и не тревожило твое сердце.       — Я знаю Ливию с детства, она выросла на моих глазах, и я за нее тревожусь. Если ситуация с ней как-то касается… нас, то я обязана об этом знать. Неведение лишь усиливает тревогу.       — Ладно, я попробую… Это был день рождения Евы, праздник подходил к концу, и ты уже поднялась в спальню, а я решил подготовить некоторые документы к следующему дню, чтобы приступить к работе сразу, как только проснусь. Если честно, теперь я плохо помню тот вечер, но… знаю, что там со мной была Ливия. Я сделал пару глотков вина, а потом почувствовал себя очень странно — в моей голове был туман, сердце билось, как сумасшедшее, мне стало очень жарко… Не знаю, что на нее нашло, но она вдруг начала вести себя просто безумно — говорила о чувствах, говорила, что… любит меня, — выпалив все это на одном дыхании, Мальбонте виновато посмотрел на Вики, лицо которой потеряло последние оставшиеся в нем краски. — Клянусь тебе, что между нами ничего не было. Я попросил ее уйти, но она не успокаивалась… Она так сильно плакала… Я, возможно, был с ней слишком груб, я мог чего-то ей наговорить, но я… так плохо помню ту ночь, что не могу ручаться за свои слова. Потом я пришел к тебе и мы легли спать.       — Это… многое объясняет, — тихо произнесла Вики и провела ладонью по лицу, чувствуя себя полностью опустошенной. В груди у нее неприятно закололо, а живот будто стянуло невидимым узлом, который теперь не позволял ей нормально вздохнуть. — Поведение Ливии стало еще хуже после того дня, я это почувствовала, но и предположить не могла, что причина может быть… такой. Она дала тебе какой-то афродизиак — это очевидно… Ох, Ливия.       — Не просто афродизиак. Она получила его от Асмодея, заключив с ним сделку. Он дает ей его, а она выполняет для него какое-то дело. Ливия украла для него кулон Евы — тот самый, который ей подарил Вергилий. Так он и смог забрать нашу дочь с собой.       — Он манипулировал ею… Ублюдок. Как она могла на такое решиться?       — Ливия взяла всю вину на себя, — продолжил Мальбонте, пододвинувшись к Вики почти вплотную. — Я не отрицаю, что Асмодей подонок, который воспользовался ее слабостью, но она продолжает утверждать, что он на нее не давил… С трудом верится, но я не вижу причины, по которой она стала бы его выгораживать.       — Мне было бы легче, если бы во всем можно было обвинить только его, — горько усмехнулась она и поджала губы, стараясь справиться с охватившей ее горечью. — Как же… мы допустили подобное? Почему ничего не замечали? А Каллисто и Люцифер?       — С их слов можно сделать вывод, что они ни о чем не догадывались. Я могу в это поверить — Ливия с детства была очень скрытной. Каллисто теперь от нее ни на шаг не отходит, никого к ней не подпускает, даже Габи и Силли… Возможно, так она пытается уберечь дочь от чувства стыда. Парни ходят как в воду опущенные, но сделать ничего не могут. В нынешней ситуации это очень плохо — нам может навредить такая разобщенность, пока Данталиан находится в городе. Если он об этом прознает, то попытается использовать в своих интересах.       — Роберт или Дино докладывали о чем-нибудь подозрительном?       — Нет, вообще ничего, — покачал головой Мальбонте и сильно нахмурился. — Это и подозрительно. Он будто затаился и выжидает лучшего момента для атаки. Ты сказала, что Арей в послании предупреждал о том, как он может начать действовать и я думаю, что он готовится именно к этому. Данталиан хочет опозорить нашу дочь, выдумав историю о ее связи с Асмодеем. Если он посмеет это сделать…       — Но пока что он не сделал этого и мы не можем ничего предпринять, — пожала плечами Вики и раздраженно стиснула зубы. — По закону он официально чист, ему даже предъявить нечего, чтобы посадить за решетку… Черт, мы все знаем о его мерзких делах, знаем, что он творил в прошлом, но его к ним даже притянуть нельзя! Это выводит меня из себя. В прежние времена мы могли бы просто оторвать ему голову, ничего не объясняя… Не думала, что буду скучать по этому.       — Иногда я тоже держусь лишь из последних сил. Хочется просто разорвать всех и больше ни о чем не думать, но теперь я знаю, что это неправильно. В прошлом я поступал именно так, но больше я этого не хочу. Раз мы встали на этот путь, нужно ему следовать, пусть это и бывает невероятно трудно.       — Выбор между тем, что правильно и тем, что проще… Главное, чтобы мы потом об этом не пожалели. Ева сейчас так далеко… Возможно, что это случилось как раз из-за того, что мы проявляли излишнюю мягкость. Я перестала расспрашивать тебя о вашем с Асмодеем договоре, но ты все расскажешь, когда она вернется… Расскажешь нам обеим абсолютно все. Ты меня понял?       — Я все расскажу, но только не сейчас, — согласился Мальбонте и ласково провел ладонью по щеке Вики, смахнув с нее блестящую мокрую дорожку, оставшуюся от слезы. — Тебе нельзя нервничать. Даже этот разговор дался тебе нелегко, я ведь не слепой. Я не стану подвергать тебя еще большим волнениям, я просто не могу этого допустить.       — Именно поэтому я готова потерпеть, — кивнула она, хоть и с явной неохотой, а затем на пару секунд замерла, заставив Мальбонте заволноваться еще пуще прежнего. — Дети… Они так сильно толкаются.       — Тебе больно? Нужно позвать лекаря?       — Нет, все в порядке. Лучше дай свою руку.       — Ладно, я в твоем распоряжении, — облегченно вздохнул он и протянул свою ладонь Вики, которую она быстро положила себе на живот. Ощутив несколько сильных толчков, мужчина радостно улыбнулся — энергия, которая передалась ему, оказалась настолько мощной, что вызвала покалывание по всему телу. — Им, кажется, уже не терпится оказаться на свободе и показать нам, на что они способны.       — Я так хочу их увидеть, — ласково прошептала Вики, накрыв руку Мальбонте своей. — Хочу узнать их, посмотреть на их глазки… На кого из нас они будут больше похожи, как думаешь?       — Даже не знаю… Пусть лучше будут похожи на тебя. Тогда они будут само очарование.       — А я хочу, чтоб они были похожи на тебя, как и Ева.       — Она же твоя копия — такая же смелая красавица, как и ты, — рассмеялся Мальбонте и усадил жену к себе на колени, осторожно обняв ее за талию. Почувствовав его горячие руки на своей обнаженной коже, Вики с трудом подавила вздох наслаждения — лекарь строго запретил ей любую излишнюю активность, так что ни о какой близости не могло быть и речи, но от мужчины, конечно же, ее реакция не скрылась. — Как только дети появятся на свет, и ты придешь в себя, я от тебя не отстану. Мы не будем выходить из спальни несколько недель.       — Думаю, единственное, о чем мы будем мечтать после рождения малышей — это о полноценном сне, — усмехнулась Вики и, взяв лицо Мальбонте в ладони, нежно коснулась его губ своими. Они оказались горячими, словно жаркое летнее солнце и единственное, о чем она могла думать, так это о том, как ей хотелось бы ощутить поцелуи мужчины по всей своей коже, истосковавшейся по чувственным ласкам. — Никогда не надоест целовать тебя… Каждый раз, как в первый.       — Я уделю внимание каждому сантиметру твоего тела, когда у меня появится возможность. Осталось совсем немного подождать и тогда…       — Снова ко мне в голову залез? Это не честно.       — Мне не нужно этого делать, потому что у тебя все на лице написано, — довольно ухмыльнулся Мальбонте и ласково погладил Вики по волосам, запустив в них свои пальцы. — И я не хочу, чтоб это менялось. Мне нравится видеть только себя в твоих глазах. Пусть так будет всегда.       — Иначе и быть не может, — тихо произнесла она и с трепетом прильнула к нему еще ближе, надеясь утонуть в его успокаивающем тепле. — Нас с тобой даже смерть не смогла разлучить. Если у нее не вышло, то и остальное нам по плечу.