Несущие Равновесие: Полукровки.

«Я ищу того, кто похож на окно, распахнутое на море. Зачем мне зеркало с собственным отражением? Оно переполняет меня тоской». (Антуан де Сент-Экзюпери — «Цитадель»)       Прошло несколько дней с того момента, как Ева очнулась от своего недельного сна и все, чем с тех пор она занималась, были попытки отыскать тот самый недостающий ингредиент для противоядия — чистое сердце. Изучив по меньшей мере три десятка книг по целительству, колдовству и алхимии, девушка уже была на грани помешательства — несмотря на помощь Себастьяна в этом деле, ответ оставался вне поля ее понимания. Никакие ее знания, полученные в Академии и ни одна из изученных ею книг, не могли хоть как-то облегчить понимание, чем же могло являться это «чистое сердце». Окружив себя толстыми фолиантами, Ева все время проводила в библиотеке, изредка отвлекаясь на перекусы и кофе, которые ей приносил дворецкий. Пенелопа в это время ухаживала за Асмодеем и по часам давала ему незаконченное противоядие, чтобы тот продолжал оставаться в живых.       — Госпожа, я принес вам «Записи аптекаря», как вы и просили, — отвлек девушку от чтения Себастьян и положил огромный том у ее ног рядом с подносом, на котором стояли чайный сервиз, тарелка с крекерами и корзинка с разноцветными цукатами. — И еще кое-что… Письма демонов из Виктуара отсортированы. Я могу их просмотреть, если хотите.       — Займемся этим вместе, разделим работу, — устало отозвалась Ева и открыла содержание «Записей аптекаря», мгновенно потерявшись во множестве упомянутых в них терминах. — Это самый полный сборник?       — Полнее некуда. Эта книга — единственная в своем роде, а ее автор, судя по всему, уже мертв. Знания в ней бесценны.       — Но они, скорее всего, ничем мне не помогут… Аптекарями ведь были только заклинатели?       — Да, госпожа, — кивнул Себастьян, подливая в чашку Евы немного кофе. — Аптекари принадлежали к светлым силам, занимались исцелением и творили только добро. Некоторые из них даже были прорицателями. Вы ведь именно поэтому заинтересовались этой книгой.       — Я все еще надеюсь отыскать ответ, но… его будто вовсе не существует, — обессиленно прошептала девушка и стыдливо глянула на дворецкого. — Простите, что втянула вас с эти поиски. У вас, должно быть, так много работы…       — Его Светлость приказал мне выполнять все ваши просьбы. Вы изо всех сил пытаетесь ему помочь, так почему же тогда вы передо мной извиняетесь?       — Да потому что я бесполезная. Теперь я знаю, чем лечить укусы всех видов змей, обитающих в Аду, как избавиться от сотни мелких проклятий, а еще в курсе, для чего нужны вербена и корень асфоделя, но все это не имеет смысла! Будь проклято это «чистое сердце»! Я испробовала все, что только можно — жгла бадьян, обтирала его настойкой из бородатого мха, клала под подушку гелиотроп, давала ему настой из иссопа… Если Асмодей придет в себя, он тут же вырубится от того запаха, что сейчас стоит в его комнате…       — Вы пытаетесь действовать, как ведьма, потому что яд приготовила одна из них? — предположил Себастьян, заглянув в книгу. — Это интересная стратегия, но, может быть, вам стоит заглянуть чуть глубже? Что вы знаете о темных колдуньях?       — Они… делают зелья, губят все живое, уничтожают урожаи и скот, плетут интриги у меня за спиной… — безрадостно перечислила Ева, загибая пальцы. — Больше знает только сам Асмодей.       — Его Светлость иногда говорил, что у него с ними есть нечто общее. В его кабинете хранится много литературы, связанной с ведьмами. Может, изучите ее? А я бы пока принес туда письма, чтобы вы могли с ними ознакомиться.       — Так и поступим. Мне нужно сменить тактику и обстановку… Спасибо большое. Если бы не вы, я бы уже свихнулась. Хотя, у меня даже на безумие времени нет… Как жаль.       — Если у вас еще остались силы на сарказм, то переживать не о чем, — сухо произнес Себастьян, но краем глаза девушка заметила, как на его губах появилась еле заметная улыбка. — Идите в кабинет герцога, я все принесу туда, а вы пока осмотритесь. Не думаю, что он был бы против.       — Он все равно ничего не сможет мне сделать, потому что спит без задних ног, — недовольно пробурчала Ева и, тяжело поднявшись на ноги, отряхнула брюки от книжной пыли. — Мне определенно нужно на свежий воздух…       Путь до кабинета Асмодея был очень долгим. Крылья, которых лишилась девушка, всегда были неотъемлемой частью тела любого бессмертного и, пусть благодаря абсондерам они могли исчезнуть, их наличие придавало сил. Теперь она была их лишена и это стало для нее глубокой травмой, пусть Ева и мысленно отрицала ее, да и как следует прожить всю эту ситуацию у нее попросту не оставалось времени — она была поглощена поисками главного ингредиента для противоядия и не видела смысла размышлять о чем-то ином.       Убедившись, что кабинет Асмодея не заперт, девушка зашла внутрь и огляделась. Она была здесь впервые, но могла с уверенностью сказать, что все внутреннее убранство комнаты говорило о том, кто является ее владельцем — дорогие и качественные предметы мебели, выполненные из самых лучших материалов, портьеры из мягкого, но тяжелого бархата, несколько ваз с незнакомыми цветами, обитые зеленым шелком стены, темный паркет, застилавший пол, многочисленные стеллажи с книгами на любой вкус… Все здесь говорило о том, что большую часть времени Асмодей проводил именно в своем кабинете. Подойдя к столу из черного мрамора, Ева присела в свободное кресло с высокой спинкой и принялась изучать бумаги, лежавшие в ящиках, но не обнаружила ничего особенного — по большей части это были документы, связанные с доставкой продовольствия, а также одобренные сделки по продаже драгоценных камней, металлов и древесины в Ворацес. И все же, кое-что смогло привлечь внимание девушки — это было письмо, наскоро спрятанное обратно в конверт, на котором был нарисован знакомый ей герб.       — Золотой гриф на фоне солнца — это знак герцогства Ворацес, — вспомнила Ева и осторожно открыла конверт, вытащив из него небольшое письмо, написанное на прочном пергаменте. Почерк ей показался лишь отдаленно знакомым, но было несложно догадаться по содержанию, от кого оно. — Его точно прислала Джахи…       «Мой дорогой друг и соратник, посылаю тебе это письмо в надежде, что ответ не заставит меня долго ждать. Мрачные вести доходят до меня с неумолимым постоянством, и я больше не могу их игнорировать. Над столицей Небес нависли темные тучи, и мы с тобой оба прекрасно знаем, что это может значить — наш общий враг снова точит свои когти и клыки, чтобы нанести новый удар в будущем. Мы не можем этого игнорировать, но ситуация изменилась с тех пор, когда ты мог взять меч в руки и решить проблемы с помощью пролитой крови. Мы должны действовать более тонко, используя хитрость и уловки, а ты в этом мастер, так что вся надежда на тебя. Над принцессой нависла большая угроза и, раз уж она находится в Ледяной Цитадели, ты должен не допустить, чтобы замыслы врага имели хоть какой-то успех. Не позволяй своей страсти затмить твой разум, не покушайся на ее сердце. Я слышала, что принцесса излишне добра, но не смей использовать это в своих интересах — от этого ей будет только хуже и именно такого поведения ждет от тебя наш враг. Если ты имеешь какой-то интерес к ней, то прибереги свои чувства и заслужи ее доверие честностью и искренностью. Ваш союз мог бы сыграть нам всем на руку, но только не сейчас, когда за девушкой следят столько глаз. Официально она — жена наследника Сатаны и ты не имеешь права очернять ее репутацию, помни об этом. Защищай ее любыми способами, иначе все пойдет прахом. Я знаю, что у тебя есть помощники и благословляю вас на это важное дело. Не думай, что у тебя есть время всего мира — принцессу не собираются оставлять на произвол судьбы, за ней обязательно придут и заберут из Циниса. Успей завершить все свои дела до этого момента».       — Общий враг… Видимо, у Джахи тоже есть претензии к Данталиану, — предположила Ева, дочитав письмо и убрав его обратно в ящик, чтобы Себастьян не узнал, что она его читала. — Невероятно, они уже давно обо всем знают… Джахи даже в курсе того, что Асмодей… испытывает ко мне какие-то чувства и просит его не играть с моими. Жаль только, что он ни черта не следует советам мудрой женщины.       Продолжая раздумывать над тем, что узнала из письма, девушка поднялась с кресла и стала осматривать стеллажи с книгами, читая их потускневшие названия. Здесь и в самом деле хранилась литература на любой вкус — видимо, благодаря ей Асмодей мог отвлечься от работы и немного отдохнуть разумом. Ева тут же представила, как он сидит в своем кресле, держа в одной руке книгу, а в другой — бокал с любимым виски. Только вот такие простые радости сейчас ему были недоступны и это почему-то заставило девушку сильно сглотнуть — теперь на ней лежала ответственность за него и это не давало ей расслабиться даже на минуту.       Вскоре внимание Евы привлекло кое-что интересное, хотя никто другой, скорее всего, таковым бы это не посчитал. На одной из полок она заметила две практически одинаковые небольшие книги, названия которых были выполнены сусальным золотом — «Сказки со всего света». Взяв одну из них — ту, что была обтянута синим шелком — девушка открыла ее и действительно обнаружила оглавление с названием бесчисленного количества самых разных историй на любой лад. Асмодей и в самом деле не соврал, когда говорил о том, что любит сказки и эта книга являлась тому явным доказательством — было заметно, что ее часто держали в руках и много раз перечитывали. Положив сказки на стол, Ева решила взглянуть и на вторую — раскрыв ее, она тихо ахнула, но тут же взяла себя в руки и посмотрела в сторону входной двери. Вместо страниц книги девушка увидела пустоту, так как в действительно она оказалась потайной шкатулкой, на дне которой лежал небольшой старый ключ. Не задумываясь, она взяла его и сунула в карман брюк, убедившись, что его нельзя разглядеть через ткань, а затем вернула книгу на положенное ей место. Сердце у нее бешено колотилось, но вовсе не от страха, а от предвкушения — Ева была уверена, что нашла нечто очень важное и теперь собиралась выяснить, какой секрет скрывает за собой этот ключ. После обнаружения такой находки успокоиться было невероятно сложно, и девушка решила отвлечься на недолгое чтение — взяв настоящую книгу со сказками, она вернулась к столу Асмодея и села в кресло, чтобы изучить ее повнимательнее. Обратив внимание на заломы в уголках некоторых страниц, Ева предположила, что именно к этим историям демон возвращался чаще всего, по какой-то причине находя их наиболее занимательными.       — «Спящая красавица», «Красавица и чудовище», «Золушка», «Царевна-лягушка», «Мальчик и ведьма», «Джек и бобовый стебель», «Вдовий сын» … А это что? «Как Луна влюбилась в Океан» … Такой сказки я не знаю, — удивилась девушка и принялась с интересом разглядывать рисунок, который располагался на странице перед началом сказки. На ней были изображены мужская и женская фигуры в окружении морских волн и серебристого сияния — они нежно обнимали друг друга, пока над их головами бушевали нарисованные светящейся краской молнии, а под ногами рассыпалась земля, грозящаяся утянуть их в пропасть. — Интересно…       «Когда-то давным-давно не было на белом свете людей, зверей и цветов, но по велению Матери-Вселенной в мире появились божества, которые должны были поддерживать первозданный баланс. Ими являлись Бог Луны, Богиня Океана, Бог Гроз и Молний, а также Бог Подземных сокровищ — самые первые божества, рожденные лишь благодаря желанию и мысли Великой Матери. Каждое свое дитя она холила и лелеяла, но держала их всех вдалеке друг от друга, за исключением тех, кого нарекла братом и сестрой — Богиню Океана и Бога Молний. Росли они вместе, изучая мир и его красоты, да бед не знали. Океан рос вместе с юной богиней, а волны на нем становились все шире по мере того, как рос ее брат. Любили они друг друга и уважали, радуя взор Великой Матери, но не знала она, что в сердце ее обожаемой дочери зародился интерес, направленный не на землю, которую омывали океанские волны, а далеко в небеса.       Юная Богиня Океана, становившаяся все краше день ото дня, частенько сидела на скалах и глядела в темное небо, пока этого не замечали ее брат и Великая Мать — там она видела прекрасную и недосягаемую Луну, серебристое сияние которой завораживало и заставляло сердце Богини трепетать все сильнее день ото дня. Она мечтала о крыльях, чтобы долететь на них до нее и коснуться хотя бы кончиками пальцев — настолько прекрасным ей казался лунный свет. Много ночей провела Богиня, наблюдая за тем, как Луна проливает его на океанские воды и продолжала мечтать о том, что считала для себя недосягаемым видением, взирать на которое она была недостойна.       Однажды ночью, когда Богиня Океана прогуливалась по берегу и любовалась выброшенными на теплый песчаный берег ракушками, перед ее глазами предстала прекрасная картина — на одной из скал, обтесанных неумолимыми волнами, сидел юноша, облаченный в серебристо-белые одежды. В своих изящных руках он держал то, чего Богиня никогда не видывала за свою бесконечно долгую жизнь — это были цветы невероятной красоты, сияющие также ярко, как и Луна на небе. При одном взгляде на юношу щеки Богини тут же покраснели — он оказался настолько красив, что даже просто смотреть на него казалось кощунством. Его длинные волосы, будто сотканные из лунного света, развевались на легком ветру, а ярко-голубые глаза, сияющие, словно драгоценные камни, глядели прямо на нее. Словно завороженная, Богиня подошла к юноше, а он, легко спрыгнув со скалы, опустился перед ней на одно колено и протянул букет из цветов, одарив ее своей красивой улыбкой.       — Каждую ночь я купался в твоих прекрасных волнах и, наконец, решился увидеть тебя собственными глазами», — ласково произнес он и подал Богине руку, которую она тут же охотно приняла вместе с букетом, продолжая утопать в серебристом сиянии, исходящем от чудесного юноши. — Я — Бог Луны, которому не дозволяется любоваться тобой, но… позволь мне провести с тобой хотя бы мгновение.       Не найдя, что ответить, Богиня Океана лишь смущенно кивнула и повела Бога Луны по песчаному берегу, чтобы показать ему самые красивые места, в которых она любила проводить свое время. Познакомившись ближе, они стали проводить вместе многие ночи, все больше и больше влюбляясь друг в друга. Каждый раз Богиня Океана не могла дождаться, когда ее возлюбленный вновь спустится к ней, чтобы заключить в свои объятия, а Бог Луны с трепетом предвкушал, когда сможет увидеть ее и подарить ей поцелуи, полные нежности и страсти. Но чем больше росла их любовь, тем сильнее росла и ненависть того, кто тайно наблюдал за ними все это время — Бог Подземных сокровищ, безумно влюбленный в Богиню Океана, сходил с ума от ревности и мечтал разлучить ее с Богом Луны. Зная о привязанности Бога Гроз и Молний к своей сестре, он принялся оговаривать своего недруга, сказав, что тот собирается выкрасть Богиню Океана и спрятать ее в своем Небесном чертоге. Ее брат, взбешенный и испуганный возможной разлукой с сестрой, поверил ядовитым словам Бога Подземных сокровищ и по его указке обрушил на небеса невероятный шторм, из-за которого Бог Луны был скрыт от глаз Богини Океана и больше не мог спуститься к ней для встречи. Разозлившись на своего брата, она отказалась видеться с ним, а он, видя ее печаль и гнев, сходил с ума от тоски по своей сестре. Бог Подземных сокровищ, решив воспользоваться возможностью, принялся одаривать Богиню Океана драгоценными камнями и изысканными нарядами, но та не принимала их, быстро распознав, кто был зачинщиком всех бед в ее жизни. Обозленная на него и обиженная на своего брата, Богиня решила оставить землю — по ее велению над водной гладью поднялись огромные волны и вступила она в них без страха, попрощавшись с миром, в котором больше не видела ни радости, ни красоты без лунного света. Там, на океанском дне, Богиня дала себе клятву верности своей любви и принялась неустанно молиться о встрече с возлюбленным.       Много времени утекло с тех пор, но Богиня Океана, крепко державшаяся за свою клятву, осталась неумолимой — больше прекрасные волны не омывали землю, а вода оставалась недвижимой, как и жизнь, царившая на дне первобытного океана. Все замерло в ожидании вместе с Богиней, которая жила лишь мыслями о своем любимом. Пожалевший о том, что поверил в речи коварного Бога Подземных сокровищ, Бог Гроз и Молний, сердце которого болело из-за страданий сестры, отозвал свои бури на краткий миг и лунный диск, зависший на долгое время в небесах, наконец, опустился в воды океана, залив его своим прекрасным сиянием. В окружении серебристого света, Бог Луны явился своей любимой, уже не надеющейся на встречу с ним, и заключил ее в свои объятия, полные той любви, которую не могло погасить даже долгое бремя их разлуки. Дав друг другу обеты, Богиня Океана и Бог Луны разделили ложе и расстались лишь тогда, когда ему вновь нужно было подняться над землей, чтобы озарить ее своим светом. Но расставание это не вызвало у его возлюбленной той невероятной печали, что была с нею прежде, ведь теперь она не осталась в одиночестве — отныне у нее под сердцем теплилась жизнь, которую она ревностно охраняла от чужих взоров и наполняла ее всей той любовью, на которую был способен могущественный океан. И вот однажды, эта жизнь обрела свое воплощение — стоило лунному диску опуститься в первозданные воды, как вместо него над ними показалось прекрасное и полное тепла Солнце, рожденное от союза Бога Луны и Богини Океана. Песок и скалы, до этого мгновения не знавшие жизни, заполнились первыми растениями и животными, подобно морскому дну. Спустя время юный и прекрасный Бог Солнца стал править небесами и землей, что, наконец, обрела тело и душу, а его божественные родители с тех пор не знали печали разлуки. Со временем они подарили своему сыну сестер, которые стали прекрасными и бесчисленными Звездами на ночном небе, а также братьев — Бога Рек, Бога Ветра и Бога Земли, которые помогали Солнцу взращивать жизнь и защищать ее. Все это случилось лишь благодаря огромной любви, которую не могут разрушить никакие козни и даже безжалостное время — верьте в нее, несмотря ни на что. Конец».       — Очень романтичная сказка… — признала Ева, дочитав ее до конца, но тут же скептически хмыкнула. — Только вот почему Асмодей ее перечитывает? Он же даже в любовь не верит. Возможно, ему понравились образы в ней, но в остальном… Это совсем не его стиль, очевидно. И все же, ему нравятся такие сказки, как «Золушка» и «Спящая красавица». Странный мужчина.       Убрав книгу со сказками в сторону, девушка нащупала ладонью лежавший теперь в ее кармане ключ и почувствовала, как ускорился пульс — ей хотелось отправиться на поиски прямо сейчас, но она понимала, что всему свое время. К тому же, Себастьян не заставил себя долго ждать — через несколько минут дворецкий, как и обещал, явился с целым мешком писем, которые принялся аккуратно раскладывать на просторном столе.       — Сколько же тут писем? — ошеломленно спросила Ева, наблюдая за тем, как растут стопки. — У меня на них не один день уйдет.       — Триста пятьдесят два письма, — точно ответил Себастьян и убрал выбившуюся из длинного хвоста прядь с лица. — Хотите начать просматривать их прямо сейчас?       — Да, я ведь обещала их отправить и хочу сделать это как можно скорее. Посмотрим, за сколько я управлюсь. — Я обязан помочь, Ваше Высочество. Четвертая, пятая и шестая стопки будут на мне.       Молча кивнув и благодарно улыбнувшись дворецкому, который расположился в кресле напротив нее, Ева взяла первое письмо и осторожно развернула его. В нем не оказалось ничего примечательного, но девушка невольно почувствовала тепло, исходящее от строк, который были написаны торопливым почерком. Тот, кто решил его отправить, очень сильно тосковал по своей сестре и надеялся на скорую встречу. Такими оказались большинство писем — в них демоны рассказывали о своей жизни в Цинисе, но герцога не ругали, а даже наоборот, говорили о его справедливом отношении к ним. Разумеется, это могло быть просто осторожной лестью, ведь воины прекрасно понимали, что их письма будут проверять, но все же Ева знала, что даже в этих словах есть своя доля правды.       В следующий раз, когда девушка подняла голову, часы показывали десять часов вечера, а хмурое оранжевое солнце уже давно опустилось за горизонт. Посчитав количество проверенных писем, она почувствовала небольшое удовлетворение — им с Себастьяном удалось прочитать примерно половину из них, что было весьма неплохим результатом. Устало потянувшись в кресле, Ева сделала несколько глотков ароматного чая из трав, который для нее приготовил внимательный дворецкий. Как и просил Алтей, она пила его три раза в день, чтобы немного успокоить нервы, и он действительно ей помогал — благодаря ему девушка стала мыслить более хладнокровно и здраво, чем в первый день после своего пробуждения. Тогда она была не способна нормально соображать и бросилась на Каса, даже не задумываясь — ее переполнял такой сильный гнев, что все остальные эмоции будто выключились и Еве совершенно не хотелось пережить подобное снова.       — Алтей рекомендовал вам полноценный сон, — напомнил ей Себастьян, убрав просмотренные письма в специально подготовленный металлический ящик. — Вы же не собираетесь опять провести всю ночь в библиотеке или здесь?       — Головой я понимаю, что мне нужен отдых, но… мне не по себе от того, что я так ничего и не нашла, — с нескрываемым разочарованием в голосе ответила девушка. — Алтей намного умнее меня, но даже он не смог ничего придумать за все эти дни. Тогда чего же можно ждать от меня? Я ничего не могу ему дать.       — Вы будто хотите сделать некое открытие в медицине, что весьма похвально, но, как мне кажется, используете не совсем правильный подход. Темные ведьмы — не целители, не лекари и не аптекари. Они занимаются колдовством, а не наукой.       — Но вы же сами говорили мне не относиться к этому так, будто я сама ведьма.       — Все верно. Но и лекарем я вас становиться не просил, — неопределенно пожал плечами Себастьян. — Интуиция подсказывает мне, что вам нужно избрать свой собственный подход. Я думаю, что только вы сможете помочь.       — Да, это определенно облегчает задачу, — саркастически закатила глаза Ева, окончательно запутавшись от его слов. — Я не… всемогуща.       Взяв с собой книгу со сказками, девушка, несмотря на сильную боль в спине, почти бегом вышла из кабинета, о чем вскоре пожалела — ее тело будто кололо раскаленными иглами, а лопатки ныли так, словно ей раз за разом вновь вырывали крылья вместе с кожей и мышцами. Прижав ладонь к груди, она сделала несколько глубоких вдохов и смогла немного успокоить бешено колотящееся сердце, но от нарастающей боли это ее не спасло. С трудом взяв себя в руки, Ева все же добралась до своей комнаты и рухнула на постель без сил, мечтая лишь о том, чтобы поскорее забыться сном, но ключ, продолжавший лежать в кармане, не давал ей расслабиться. Заставив себя сесть, девушка достала его и осмотрела чуть внимательнее — помимо того, что он был весьма старомодным, его кольцо было сделано в виде сердца, украшенного маленькими розами с шипами. Если бы Ева попыталась представить, что именно мог отпирать этот ключ, первым, что пришло бы ей в голову, была бы какая-нибудь шкатулка, в которую обычно складывают старые письма или некие важные предметы. И все же, он определенно выглядел как дверной — девушка в этом не сомневалась. Посмотрев на прикроватные часы, которые показывали половину десятого вечера, она решила, что стоит немного подождать, прежде чем выходить из комнаты.       — Не просто так меня старались не пускать туда, где находится тронный зал, — подумала Ева, продолжая наблюдать за минутной стрелкой. — Там точно находится что-то важное… Нельзя упускать возможность. Себастьян и Пенелопа сейчас заняты Асмодеем — это идеальный момент, чтобы наведаться туда и попробовать узнать, что он скрывает.       Поборов в себе чувство вины, которое тоненькой иголочкой укололо ее где-то под ребрами, девушка опустилась на подушку и закрыла глаза, прислушиваясь к тихому тиканью часов. Ей было не по себе, но она твердо решилась выяснить все, что только можно. Асмодей натворил достаточно плохих дел, и расплата в виде его раскрытых тайн не казалась Еве чем-то по-настоящему ужасным — зуб за зуб, как говорится. Он воспользовался ее беспомощностью, не дав ей выбора, так что она решила поступить точно также. К тому же, девушка не собиралась использовать беспомощное состояние демона себе на руку, хотя многие на ее месте просто перерезали бы ему горло. Мерзкая картинка растекающейся по подушкам крови, появившаяся в ее голове, вызвала у Евы сильную дрожь в руках — казалось, сам разум проверял ее на прочность таким жестоким образом, а она продолжала упорно ему сопротивляться.       — Я… просто посмотрю, ничего больше, — мысленно оправдывала себя девушка, но пальцы продолжали предательски вздрагивать каждый раз, когда она поглядывала на часы, которые неслись вперед как безумные, будто догадываясь о ее сомнениях. — Я не сделаю ему этим ничего плохого…       Дождавшись полуночи, Ева быстро переоделась в темные брюки и теплый свитер, а затем как можно тише выскользнула из комнаты, закрыв дверь на ключ. Прислушавшись к звукам в коридоре и убедившись, что никого поблизости нет, она на цыпочках спустилась вниз по лестнице, останавливаясь каждый раз, чтобы проверить, нет ли здесь никого из слуг, которые могли застать ее и доложить об этом Себастьяну. Видимо, никому и в голову не могло прийти, что сильно пострадавшая в пожаре гостья решит выбраться на вылазку посреди ночи, так что до первого этажа Ева добралась без всяких проблем. Спрятавшись за одним из доспехов в главном коридоре, она осторожно огляделась, пытаясь понять, куда стоит направиться дальше — в тронном зале ей бывать не доводилось, но его вполне можно было найти, следуя логике того, как обычно строились подобные замки в Аду и как в них размещались главные помещения.       — Танцевальный зал налево… Тронный зал вполне может быть где-то справа, — предположила Ева и, очень осторожно выбравшись из своего убежища, проскользнула в правое крыло коридора.       Здесь было настолько тихо, что она могла слышать, как громко бьется ее собственное сердце, а лампы, горевшие по всему замку, тут попросту отсутствовали. Складывалось ощущение, будто это место решительно старались скрыть от чужих глаз — девушка никогда не бывала в этом коридоре и каждый раз, когда Себастьян провожал ее, он тщательно избегал именно этого поворота. Сама Ева до этого момента не придавала данному факту особого значения, но теперь для нее все сложилось в единый паззл. Сделав глубокий вдох, она напоследок огляделась по сторонам и нырнула в темноту, вскоре обнаружив большую дверь в конце коридора. Несколько раз дернув ее, девушка поняла, что та заперта на замок, к которому найденный ею ключ очевидно не подходил, но ее это, конечно, не остановило — со всей силы надавив рукой на шершавую деревянную поверхность, она услышала негромкий хруст треснувшего металла. Толкнув дверь, Ева облегченно вздохнула, осознав, что она не закрыта с помощью какой-нибудь магии и единственным препятствием на ее пути оказался лишь проржавевший замок. Стараясь не издавать еще больше шума, девушка осторожно прошла внутрь и медленно прикрыла дверь за собой, чтобы все выглядело так, будто она оставалась нетронутой.       Оказавшись в незнакомом ей темном помещении, Ева на пару мгновений полностью растерялась, но уже через несколько секунд ее глаза привыкли к скудному освещению, и она смогла немного осмотреться. Это место действительно выглядело давно заброшенным и даже несколько пострадавшим будто от какого-то обрушения, но несмотря на это, обстановка в нем напоминала о былой роскоши — зал был по-настоящему огромным и венчался невероятно высоким потолком, с которого свисала шикарная серебряная люстра, украшенная переливающимися в лунном свете кристаллами, и даже пыль, покрывающая каждый сантиметр ее поверхности, не могла скрыть того, насколько дорого она выглядела. Пройдя чуть дальше, Ева убедилась в том, что действительно смогла найти тот самый тронный зал — у дальней стены помещения на массивном постаменте с ведущей к нему лестницей высился трон, выполненный из темного металла и мягко мерцающих острых камней, по цвету напоминающих нефрит. Высокая спинка трона была украшена изображением символа герцога Циниса — двумя зеленоглазыми змеями, обвивающими ярко-красную розу с тонкими черными шипами. Поднявшись к трону по лестнице, Ева осторожно коснулась ладонью подлокотника и ощутила лишь слабый отголосок энергии Асмодея — демон в самом деле по какой-то неизвестной причине уже давно не использовал его по назначению. И все же девушка чувствовала, что он иногда бывал здесь, ведь его тонкий след, почти растворившийся в воздухе, витал по всему помещению, будто невидимый глазу призрак.       — Почему вы приходите сюда? — тихо спросила Ева вслух, словно ожидая, что кто-то ответит на ее вопрос. — Тут ведь… что-то спрятано, не так ли?       Обойдя зал несколько раз по кругу, осмотрев каждый сантиметр стен и все углы, девушка вновь вернулась к трону и разочарованно присела на его подлокотник, размышляя над тем, что ей стоит предпринять дальше. Помещение выглядело совершенно обычно и ничто в нем не намекало на то, что здесь могло храниться нечто такое, что Асмодей хотел сохранять в тайне. Разочарованно вздохнув, Ева поднялась с места и уже подумывала о том, чтобы отправиться обратно к себе, как вдруг кое-что привлекло ее внимание. Прямо под подлокотником, на котором она сидела все это время, оказалась спрятана почти незаметная нажимная панель круглой формы. Надавив на нее несколько раз, девушка внимательно оглядела темный зал, стараясь уловить малейшие изменения в ней, но так ничего и не заметила.       — Давай же, — нетерпеливо прошептала Ева и нажала на панель еще два раза. — Это должно что-то значить…       От нарастающего раздражения ее отвлек внезапно раздавшийся совсем рядом щелчок, еле уловимый даже в полной тишине. Замерев на пару секунд, девушка нажала на кнопку еще пару раз, чтобы во всем убедиться и почувствовала, как быстро забилось ее сердце — звук определенно исходил с задней стороны массивного трона, у которого она вертелась все это время. Проведя по ней ладонью, Ева издала вздох о ли удивления, то ли облегчения — в самом центре металлической спинки появилось совсем небольшое отверстие для ключа, которое определенно могло подойти для того, что она обнаружила в кабинете Асмодея. Достав его из кармана, девушка осторожно вставила ключ в замочную скважину и стала проворачивать его до тех пор, пока не раздался характерный щелчок, следом за которым раздался шум, напоминавший трущиеся друг о друга камни. Отойдя от трона на пару шагов, Ева с открытым ртом стала наблюдать за тем, как прямо за ним в полу появился проход, ведущий на лестницу, уходящую куда-то вниз. Все это сопровождалось приличным количеством шума и девушке оставалось лишь молиться о том, чтобы он не покинул пределы зала. Заглянув в открывшийся перед ней проем, девушка сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться и смело сделала шаг на первую ступеньку. Вскоре темнота скрыла ее присутствие, а образовавшийся проход вновь закрылся прямо у нее за спиной. Создав на ладони крошечный шарик пламени, Ева прошла дальше по коридору и вскоре оказалась в комнате, что все это время была спрятана под тронным залом. Единственным источником света в ней оказалась луна — ее свет которой лился сюда через окна оранжереи, попасть в которую, судя по всему, можно было лишь отсюда. Обнаружив расставленные тут и там канделябры, девушка зажгла воткнутые в них почти расплавленные свечи, добавив в комнату немного тепла. В отличие от тронного зала, это место выглядело не таким заброшенным — сюда определенно время от времени наведывались и наводили порядок, хоть и не идеальный. Подойдя к одному из столиков, Ева принялась с интересом разглядывать все предметы, которые лежали на нем так, будто у них был некий определенный порядок. Со стороны это напоминало какой-то особый натюрморт с заложенным в нем смыслом, и девушка это сразу же почувствовала. Три маленьких тома со стихами, обитых голубым шелком, медальон из серебра с растительным резным узором, изящный гребень из золота, украшенный аквамаринами, ажурный платок из шелка жемчужного цвета, невероятной красоты браслет, выполненный из чистейших бриллиантов и незнакомого Еве голубого минерала, напоминающего неровную поверхность воды, а также небольшая музыкальная шкатулка, по виду напоминавшая ту, что она обнаружила в еще одной тайной комнате Асмодея, в которой тот переживал свои приступы — все это больше напоминало реликвии, чем обычные предметы обихода. Каждый из них выглядел идеально чистым и будто замершим в дорогом сердцу времени. Прикоснувшись к ним, девушка сразу почувствовала исходящую от них тоску, боль и чувство глубокого сожаления, от которых ее сердце сразу же заныло с такой силой, что стало трудно дышать. Внезапно к ней пришло осознание, которое преобразовалось в весьма очевидную мысль, а в голове появился образ, постоянно преследовавший ее, где бы она не находилась.       — Эти вещи… Они принадлежали Вергилию, — догадалась Ева и сглотнула появившийся в горле ком. Взяв в руки музыкальную шкатулку, она нажала на ее крышку и та медленно открылась, заиграв уже знакомую ей печальную мелодию. — Он хранил их все это время? Силы небесные…       Понимание этого не принесло с собой никаких теплых чувств — теперь она ощущала лишь скорбь и сильнейшую печаль, от которой холодело в груди. Все это время девушке было проще считать, что Асмодей — демон с каменным сердцем и темной душой, не способный на настоящую искренность, но теперь она осознала, что больше просто не сумеет так о нем думать. Бессердечное существо не стало бы с таким трепетом относиться к каким-то старым вещам, в которых уже не нуждается даже их истинный владелец. Он мог избавиться от них, чтобы они не напоминали ему о «предательстве» друга, но Асмодей продолжал беречь их, словно какие-то святыни, спрятанные от посторонних глаз. Не будь Ева таким сильным эмпатом, она могла бы убедить себя, что эти предметы просто слишком дорого стоят, чтобы их выбросить, но она не могла этого сделать, ведь энергия, исходившая от каждой вещи, была слишком мощной — даже легкое прикосновение к ним вызывало у девушки дрожь по всему телу. Ей оставалось лишь догадываться, знает ли Вергилий о том, с каким трепетом Асмодей относится к тому, что он неосознанно оставил ему в память о себе. Подумав об этом, Ева горько усмехнулась — у кого угодно подобное вызвало бы приступ ревности, но сама она ощущала лишь тревогу и печаль, сковывающие ее сердце, словно самый крепкий на свете лед. Она просто не могла не сочувствовать им обоим, ведь каждый из них что-то потерял в этой неполноценной и неправильной дружбе.       С трудом оторвав взгляд от стола с драгоценными реликвиями, Ева на ватных ногах прошла дальше по залу и остановилась у входа в оранжерею, рядом с которым стоял мольберт с пустым холстом и небольшой столик, заполненный баночками с красками. Взяв одну из них, девушка убедилась, что они свежие — это означало, что Асмодей явно наведывался сюда относительно недавно, но рисовать по какой-то причине так и не начал. Присев на стул рядом с мольбертом, она задумчиво уставилась на полотно. Ей не особо давалась живопись, в отличие от матери, у которой был природный талант, но на что-то простое умений вполне могло бы хватить. Поддавшись сиюминутному желанию, Ева взяла в руки одну из тонких кистей, окунула ее в ярко-синюю краску и нанесла на холст первые неуверенные мазки, пока еще не зная, чем именно ей вздумалось его заполнить. Она впервые делала это настолько интуитивно и только теперь начинала понимать, что имела ввиду мама, когда рассказывала ей о том, что значит вкладывать в картину прежде всего эмоции, а не четко сформированную идею. В итоге это оказалось намного приятнее, чем пытаться сделать все идеально, и Ева невольно улыбнулась, впервые за долгое время испытав самый настоящий покой и полное умиротворение.       — Может быть поэтому Асмодей решил заниматься именно живописью, — подумала она, продолжая уже более уверенно наносить смешанные краски на холст. — Это определенно успокаивает нервы. Интересно, о чем он думает, когда рисует?       Очистив кисти с помощью небольшой тряпки, девушка встала со стула и, сделав пару шагов назад, скептически посмотрела на свой только что созданный «шедевр» — она сама не понимала почему в ее голове застыл образ из пережитого воспоминания, но именно о нем Ева думала все это время. Это было бескрайнее море, но не темное, как в том сне, а яркое, наполненное мирным сиянием и утопающее в солнечных лучах. Край холста она решила оставить под золотистый песок, потому что мама определенно похвалила бы ее за то, как она смогла с помощью белой краски добавить ему небольшого блеска. Любой другой сказал бы, что этот незамысловатый пейзаж выглядит замечательно, но сама Ева ощущала при виде него лишь чувство незавершенности, будто ему определенно чего-то не хватало, только вот она не понимала, чего именно, и ее это расстраивало. Тихо вздохнув, девушка отвернулась от своей картины и вернулась к изучению помещения, ведь именно для этого она сюда и пришла. Поиски долго не продлились, ведь теперь Ева чувствовала себя так, будто и сама часто здесь бывала — ее взгляд почти сразу упал на небольшой рычаг, спрятанный за портьерами, и она не задумываясь опустила его вниз, вновь испытав уже привычную ей дрожь в теле. После этого раздался характерный звук заработавшего механизма, спрятанного где-то в глубине стен, которые с легким скрежетом отодвинулись в стороны, обнажая то сокровенное, что Асмодей тщательно прятал даже от своих приближенных. Это оказались портреты, на которых в самых разных вариантах был изображен тот единственный, кто имел для него хоть какое-то значение — с них на Еву смотрел Вергилий. Задумчивый, улыбающийся, с цветами в руках, играющий на фортепиано, спящий и даже плачущий — казалось, тот, кто рисовал все эти картины, старался запечатлеть его во всех возможных воплощениях. Самой выразительной из всех них была та, на которой Вергилий был изображен посреди цветущего сада — его длинные волосы ниспадали на плечи, а в руках он держал пышный букет белоснежных калл, среди которых затесалась прекрасная алая роза. Ангел выглядел абсолютно умиротворенным, а на его губах навсегда застыла чуть печальная задумчивая полуулыбка. Казалось, весь его образ будто светится изнутри каким-то мистическим светом — только нимба над головой не хватало для пущего эффекта. Ева припомнила, что таким образом люди часто изображали на своих иконах людей, которых считали святыми и приближенными к Богу. Вглядевшись в лицо Вергилия на полотне, она вдруг ощутила, как по ее щекам сами собой покатились слезы — он выглядел здесь настолько прекрасно, что от одного взгляда на него ей вдруг захотелось плакать. Это было странное чувство, но она не стала с ним бороться, позволив эмоциям взять над собой верх.       Рассмотрев всю эту галерею внимательнее, Ева поняла, что только на одной из картин с ангелом был изображен и сам художник — он сидел вместе с ним на роскошной софе и держал его в своих руках, запустив пальцы в серебристо-пепельные волосы. Девушка завороженно разглядывала картину и удивлялась тому, каким был изображен сам Асмодей — его глаза выглядели теплыми и ласковыми, словно яркая зелень, утопающая в солнечных лучах. Казалось, будто он обнимает не просто друга, а самое дорогое сокровище, которое кто-то хочет у него отобрать, хотя, может быть, Еве всего лишь это почудилось. Сам Вергилий был изображен таким, каким она его знала — спокойным и полным света, исходящего откуда-то изнутри его тела. Девушка не совсем понимала, как именно Асмодею из раза в раз удавалось передать это с помощью обычных красок, но она определенно чувствовала ту знакомую энергию, которая всегда следовала за ангелом, где бы он не появлялся.       Очарованная прекрасной во всех смыслах картиной, Ева далеко не сразу заметила, что не все они здесь посвящены одному лишь Вергилию. Переведя взгляд чуть вверх, она неожиданно для себя встретилась с собственными глазами, будто посмотрев в зеркало. Несколько раз моргнув, чтобы убедиться, что ей это не чудится, девушка поняла, что на одном из портретов Асмодей изобразил ее. Она могла лишь догадываться, когда он успел это сделать, но не могла понять, для чего ему это понадобилось или просто не хотела признавать того, что крылось за этим поступком. Смотреть на саму себя было немного странно, хотя Еве это было не впервой — Вики успела закончить множество ее портретов, которые украшали самые важные помещения дворца, но на этот раз все оказалось немного иначе. Мать свою собственную дочь никогда бы такой не нарисовала… От картины исходили неясные чувства, но девушка все же могла их уловить — выражение ее лица было расслабленным, а губы изгибались в мягкой и почти незаметной улыбке, которую можно было назвать… сексуальной? Смущенно поджав губы, Ева отвернулась от собственного портрета, но почти сразу же посмотрела на него вновь, не справившись с любопытством. Ей лишь стало немного интересно, появлялось ли когда-нибудь такое выражение на ее лице в действительности? От одной мысли об этом ее щеки загорелись в приступе сильнейшего смущения — неужели так она выглядела, когда смотрела на Вергилия?       — Асмодей, вы просто… ненормальный, — раздраженно фыркнула Ева, еле удержавшись от того, чтобы не облить свой собственный портрет краской, стоявшей на столике рядом с мольбертом. — Только ради того, чтобы он мне все это объяснил, я обязана его вылечить, будь он неладен… Глупый демон, глупые картины! Черт возьми!       Потеряв остатки самообладания, девушка рухнула на пол — ноги больше не могли ее держать, и она позволила себе эту слабость впервые за очень долгое время. Все ее тело дрожало от невыносимой усталости и тревоги — до этого момента она даже не осознавала, насколько сильно была измотана бесконечными волнениями и борьбой за собственную жизнь, которым не видела конца. Стиснув плечи негнущимися пальцами, Ева продолжала трястись, будто в сильнейшей лихорадке. Ей хотелось только одного — чтобы все закончилось, чтобы боль отступила… Тихо всхлипывая, но удерживая в себе слезы, она думала о том, когда и почему ее жизнь стала такой ненормальной. Почему именно ей нужно бороться? Почему она, а не кто-то другой был втянут во все эти бесконечные интриги?       — Я просто хочу покоя. Разве я прошу так много? — в бессильной злобе процедила Ева сквозь зубы. — Я лишь хочу, чтобы он был рядом. Он, мама, папа, Арей… Мои друзья…       С трудом не расплакавшись, девушка устало прислонилась к стене и, поджав колени к груди, уткнулась в них лицом и закрыла глаза. Ей до ужаса хотелось уснуть прямо здесь, чтобы сбежать от этой невыносимой тяжести, что раздирала ее грудь на части, но мозг просто не позволил бы ей этого сделать, потому что кипел от переизбытка мыслей и эмоций. Даже по меркам бессмертных Ева в последние дни отдыхала слишком мало, чтобы ее тело было способно сопротивляться усталости, поэтому теперь оно помимо ее воли отказывалось нормально работать. Она теперь даже не понимала, ради чего вообще хотела докопаться до тайн Асмодея, ведь это в итоге не принесло ей никакого морального удовлетворения — вместо этого девушка чувствовала лишь усталость и уныние, которым не было конца и края. Какой толк в том, чтобы что-то знать, но не видеть смысла в том, чтобы как-то это использовать? У Евы на руках оказались весьма выгодные карты — она могла позволить умереть тому, кто запер ее в этом далеком от дома месте, могла даже поспособствовать его смерти, если бы захотела… Осудил бы ее кто-то за подобные желания? Скорее всего, нет — сделать это с собой могла лишь она сама.

***

      Очередное пробуждение от холода — Арей думал, что за все то время, что он провел в Цинисе, ему уже пора привыкнуть к нему, но это было не так. Слегка поёжившись, он перевернулся на бок и увидел, что Вергилий уже не спит. Глаза ангела были слегка прикрыты и из них на спальный мешок текли блестящие, словно серебро, слезы. Ошеломленный тем, что застал его в таком состоянии, парень медленно приблизился к нему и положил руку ему на плечо, слегка встряхнув.       — Ты чего? Что с тобой? — шепотом спросил Арей и тот, будто очнувшись от какого-то наваждения, несколько раз моргнул, заставив исчезнуть слезинки, замершие на его ресницах. — Почему ты плакал?       — Сам не знаю… — покачал головой Вергилий и принял сидячее положение. Выглядел он, мягко говоря, неважно — и так бледное лицо стало совсем белым, из-за чего губы казались ярко-алыми, словно только что пролитая кровь. Складывалось ощущение, что путешествие по Цинису дается ему еще сложнее, чем Арею. Парень даже невольно подумал, что у этого могла быть какая-то особая причина, да только он понятия не имел, в чем же может быть дело на самом деле. — Мне вдруг… стало очень больно или… Не знаю, как правильно описать это чувство.       — Выглядишь хреново. И спишь плохо в последнее время. В чем дело?       — Это ненадолго. Скоро все закончится.       — Прошу, давай без подобных речей, — раздраженно буркнул Арей и принялся натягивать на окоченевшие ноги обувь. — От них у меня портится настроение. Говоришь так, будто мы обречены.       — Мы могли умереть уже пару раз, но с нами все в порядке, — ободряюще улыбнулся Вергилий. — С тобой ничего не случится.       — А с тобой? Ты что-то… видел?       — Зависит от того, какая встреча нас ждет. Мысли Асмодея сейчас скрыты от меня, так что предугадать его поведение будет трудно… Но совсем скоро мы и без этого все узнаем.       — Он будет атаковать нас, когда мы к нему заявимся? — спросил Арей, предполагая, что так оно и будет — иного расклада событий он не видел. — К чему стоит быть готовыми?       — Асмодей находится на своей территории — это усложняет задачу, — тяжело вздохнув, Вергилий нахмурил брови и ненадолго задумался. — Он очень силен и опасен в гневе. Внутри него долгие века дремлет безумие, которое он тщательно сдерживал. Я не знаю, каким он будет, когда мы явимся.       — Он хочет оставить Еву у себя — это очевидно. Вдвоем мы могли бы его победить.       — Ты не должен сражаться с ним. Ты не знаешь его в бою. Асмодей пережил десятки войн, а ты не сражался ни с кем по-настоящему. Пообещай, что не станешь лезть.       — И что, ты поверишь мне, если я пообещаю? — усмехнулся Арей, даже не скрывая того факта, что не собирается слушать ангела.       — Нет, не поверю, конечно, — пожал тот плечами и тоже улыбнулся, правда совсем не радостно, а скорее печально. — И все же прошу тебя не лезть под горячую руку. Еве ни к чему видеть, как ты умираешь такой бессмысленной смертью. Как тебе такая мотивация?       Парень на это ничего не ответил и, лишь раздраженно фыркнув, вышел из палатки, набросив на себя плащ. Оказавшись на почти нестерпимом холоде, он почувствовал, как его мысли стали понемногу проясняться. Вглядевшись вдаль, Арей заметил, что буран, круживший вокруг долины, на краю которой они ночевали в этот раз, наконец-то прекратился, обнажив заснеженные высокие горы. Это было великолепное зрелище, но теперь он прекрасно понимал, какую опасность могут таить в себе местные красоты.       — Эти горы называются Рога Дракона, и они — мои ровесницы, — тихо произнес Вергилий, тоже покинувший палатку следом за ним. — Асмодей использовал местность в качестве естественной защиты своей Цитадели. Там и находится Арка.       — Ты говорил, что ее сложно открыть, — вспомнил Арей, неуверенно посмотрев в сторону подножья гор. — Но еще ты сказал, что сможешь это сделать.       — Как я упомянул ранее, все зависит от того, хочет ли меня видеть хозяин Цитадели или нет. — Маловероятно, что он этого хочет. Мы же пришли сюда за Евой, а он ее просто так не отпустит.       — Не забывай, что Асмодей — весьма азартный демон, — невесело усмехнулся Вергилий и на его лице появилось странное болезненное выражение, которое можно было описать, как горькое предвкушение. — Он ненавидит скуку, несмотря на свой консерватизм во многих вещах. Если у тебя есть, что ему предложить, он пойдет на все, чтобы это испробовать.       — И что же… ты собираешься ему предложить? — спросил Арей, изо всех сил стараясь скрыть беспокойство из-за слов ангела. — Что его заинтересует?       — Хм… Возможно, что хватит и обычной беседы. И все же, я бы на это не рассчитывал. Разберемся по ходу дела.       — Ты говоришь загадками. Ненавижу это в тебе. Ты никогда не бываешь абсолютно искренним. Из тебя бы вышел отличный картежник…       — В данный момент для меня это лучшая похвала, — довольно произнес Вергилий, не обращая внимания на раздражение своего собеседника. Подставив лицо пронизывающему ветру, он спокойно улыбнулся и сделал глубокий вдох, будто мысленно на что-то решаясь. — Асмодею нельзя показывать искренних чувств, потому что он обязательно ими воспользуется. Именно поэтому я и прошу тебя держаться в стороне — ты бываешь излишне эмоциональным, когда теряешь самообладание. Будь уверен — он знает о твоих чувствах к Еве не хуже, чем о моих. Он может начать провоцировать нас, может говорить неприятные вещи, лгать, манипулировать… Ты готов к этому?       — Скажи мне на милость, как вы вообще могли дружить? — скривился Арей и выжидающе посмотрел на ангела. — Он ведь… демон в самом худшем смысле этого слова. Я не могу представить вас вместе.       — Хороший вопрос… Наверное, он оказался тем единственным, кто был готов принять меня безусловно — таким, какой я есть на самом деле. Этого бывает достаточно. Сам как считаешь?       — Ты ведь… ангел. Самый светлый из ангелов… Тебя любой примет. Разве это проблема для такого, как ты?       — Мне приятно слышать эти слова, но они… не отражают истинной сути вещей, — покачал головой Вергилий и грустно улыбнулся своим тайным мыслям, в которые никому не было доступа. — Скажем так… Я никогда не принадлежал этому миру полностью. Я уже давно хожу в темноте, не вижу солнечного света и сияние луны по ночам. Мне даже не дано лицезреть, как распускаются мои любимые цветы… В этом мы с Асмодеем похожи. Слишком долгая жизнь стирает краски, делает их более тусклыми, а вместе с ними тускнеют и эмоции.       — А теперь мы ушли в философию, которую я на дух не переношу, — рассмеялся Арей, хоть и понимал, что поводов для веселья у него сейчас нет. — Исходя из твоих слов, уж лучше быть человеком, чем бессмертным.       — Неизбежная конечность чего-либо заставляет ценить это сильнее. А если жизнь длится вечность, то какой в ней смысл?       — Ну… Ты всегда можешь быть с теми, кто тебе дорог. Тебе можно не бояться, что они внезапно… уйдут навсегда.       — Бессмертие этого не гарантирует, — холодно произнес Вергилий. — Иногда от этого только хуже — ты знаешь кого-то несколько сотен лет или даже тысячелетий, а потом теряешь его и сходишь с ума от бесконечного чувства вины и нескончаемой боли, которая никуда не уйдет. Конечность жизни гарантирует хотя бы то, что после нее ты обретешь покой, если пройдешь свой земной путь правильно.       — Ты хотел бы родиться человеком? — предположил Арей, с тревогой посмотрев на ангела. — Если бы у тебя был выбор, ты бы стал им?       — Да, не задумываясь. Но это не значит, что мой образ мышления правильный. Возможно, я просто бегу от ответственности, которую приносит с собой бессмертие и суть существования каждого ангела. Не могу гарантировать, что это не так.       — От разговоров с тобой можно впасть в депрессию, но… спасибо, что поделился. Хотя, размышлять о чем-то подобном на таком лютом холоде очень трудно. Мозги постепенно превращаются в студень. И это при том, что у меня есть перстень, который меня согревает. Кстати говоря… Почему ты ни разу даже в руки его не взял? Он правда греет.       — Это демоническая вещь, она меня только ослабит, — пожал плечами Вергилий. — В отличие от тебя, для меня в ней нет никакой пользы. Вот еще один плюс быть полукровкой — ты пользуешься привилегиями ангелов и демонов в равной степени. Хотя даже в этом есть свои нюансы… Ладно, хватит болтать попусту. Нам пора собираться. Дни в этой местности очень короткие.       — Как скажешь, — развел руками Арей, понимая, что ангел не намерен пока что продолжать разговор. У него существовал определенный лимит на подобные беседы, и парень уже успел к этому привыкнуть. Он и сам был не из болтливых, так что его это вполне устраивало.       Быстро собрав палатку и потушив костер, вскоре они вновь оказались наедине с дикой ледяной природой, которая не переставляла удивлять своей изощренностью — легкий ветер здесь в любой момент мог превратиться в настоящую снежную бурю, опасную тем, что в ней было невероятно легко заблудиться и замерзнуть насмерть. Каждый раз, когда это происходило, Вергилий тут же предлагал искать укрытие, чтобы не испытывать судьбу. Из-за этого они с Ареем теряли приличное количество времени, что последнего очень сильно раздражало, но спорить с ангелом он не собирался — Цинис являлся для него неизведанным краем, да и встречи с банши ему хватило с головой, так что рисковать еще больше парень совсем не хотел. Засыпая по ночам, он все еще иногда слышал их душераздирающие крики, которые продолжали жить в его памяти, будто выжженное на теле клеймо. Вергилий заверял, что рано или поздно воспоминания о случившемся покинут его голову, но пока что Арей слишком хорошо помнил тот ужас, что ему довелось испытать от встречи с этими существами.       Еще одной проблемой передвижения по Цинису была невозможность использовать крылья, ведь они практически сразу деревенели на холоде и становились абсолютно бесполезными. Из-за этого им приходилось всегда идти пешком, на что уходило очень много времени и сил, потому что продираться сквозь сильнейшую метель и колючий снег было невероятно тяжело, если не мучительно. Арей уже успел соскучиться по теплым погожим денькам в Виктуаре и даже слишком жаркие солнечные дни не казались ему теперь чем-то ужасным — он был согласен на что угодно, лишь бы перестать все время замерзать на пронизывающем ветре, от которого его руки и ноги превращались в почти обездвиженные деревяшки. Парень с большим трудом мог представить, по какой причине кто-то согласился бы жить здесь тысячелетиями, пока где-то совсем рядом находился тот же Ворацес, славившийся удивительно мягким климатом по меркам Ада. Для него это стало еще одним доказательством того, что Асмодей — абсолютно чокнутый.       Пряча лицо от колючего ветра, Арей старался смотреть лишь себе под ноги, чтобы не оступиться, но стоило ему ее поднять голову, как сердце у него тут же ушло в пятки — горы, к которым они неуклонно приближались, выглядели настолько огромными, что их вершины оказалось невозможно разглядеть с земли. Их можно было сравнить с древними окаменевшими колоссами, наблюдающими за всем происходящем с невероятной высоты, одолеть которую могло быть не под силу даже самым смелым бессмертным. Сам Арей не чувствовал в себе уверенности, что ему удастся взлететь настолько высоко в небо — при такой погоде крылья этого просто не выдержат.       — Только не говори, что нам придется пешком взбираться наверх, — устало произнес он, глянув на Вергилия, который в отличие от него выглядел абсолютно спокойным. — Легче подкоп сделать…       — Погоди немного, — улыбнулся ангел, а затем вытянул руку перед собой и, сделав глубокий вдох, закрыл глаза. — Если сил хватит, они меня пропустят.       Сделав пару шагов назад, Арей стал наблюдать за ним, не зная, чего ему ожидать — зная о невероятных способностях Вергилия, он уже представлял, как горы послушно разойдутся перед ними или превратятся в пыль, но все оказалось иначе. Холодный воздух вдруг начал рябить, будто от сильного жара, а затем из ниоткуда прямо перед ними в пространстве из земли с громким хрустом выросла высокая арка, сделанная из того, что Арей мог бы назвать кристаллами льда или хрусталем. Заглянув вглубь нее, парень не сдержал удивленного возгласа, ведь вместо пустого прохода в ней образовался проход, ведущий в совершенно иное место, который позволял без особых проблем преодолеть высокие горы. Подойдя к арке поближе, Арей протянул руку вперед и почувствовал, как его палец коснулся чего-то прохладного и немного вязкого.       — Странно… — нахмурился Вергилий, открыв глаза. — Это было даже слишком легко.       — Разве это плохо? — удивился парень его реакции. — Куда конкретно ведет этот проход?       — Он открывается относительно недалеко от замка. Нам понадобится около трех дней, чтобы до него оттуда добраться. Но я все же не могу понять… Я потратил слишком мало сил, чтобы его открыть. Это ненормально.       — И что же это может значить?       — Сила этого артефакта зависит от сил его владельца, — объяснил Вергилий, проведя ладонью по краю арки. — Обычно на то, чтобы она появилась, нужно потратить значительную часть энергии и много времени, но сейчас я не почувствовал совершенно никакого сопротивления… Да и погода здесь обычно намного хуже. Ничего не понимаю…       — Это значит, что у Асмодея сейчас нет сил? Это так? — обрадовался Арей открывшейся ему истине, но в отличие от него, ангел был настроен не так оптимистично. — Слушай… Я знаю, что вы были друзьями, но сейчас не время его жалеть и тем более за него переживать. Нужно использовать эту возможность. Не думай о нем.       — Хорошо… Задержи дыхание, когда будешь проходить через арку, иначе будет немного больно.       — Как скажешь. Идем уже. Я устал от этого холода.       Продолжая испытывать нарастающую тревогу, Вергилий сделал короткий вдох и прошел сквозь арку, потянув Арея за собой. Лишь в последнее мгновение парень успел последовать предостережению ангела и даже на всякий случай закрыл глаза, потому что не знал, с чем именно ему придется столкнуться — ранее он не пользовался порталами и не был уверен, чем может быть опасен тот, что был создан Асмодеем, от которого стоило ожидать чего угодно. Пройдя через арку, Арей почувствовал, как каждая клеточка его тела на пару секунд превратилась в лед. Ощущение это оказалось не самым приятным, но и длилось оно не настолько долго, чтобы у него была возможность этого испугаться. Когда парень открыл глаза, они с Вергилием уже стояли по другую сторону от нее, оставив непроходимые горы где-то далеко позади. Посмотрев вперед на линию горизонта, Арей почувствовал, как сердце его забилось быстрее — на фоне тусклого оранжевого солнца он смог разглядеть казавшийся отсюда крошечным темный замок, окруженный горами и высокими деревьями. Можно было подумать, что до него рукой подать, но это, конечно же, было вовсе не так — из-за ослепительно белого снега, который искажал реальные масштабы пространства, Арею даже сначала показалось, что он способен добраться до замка максимум за пару часов, но он мысленно одернул себя. Уже наученный горьким опытом путешествия по Цинису, парень понимал, что на оставшийся бросок уйдет время и нужно беречь силы, а не тратить их попусту на бессмысленную попытку дойти до Ледяной Цитадели как можно скорее.       — Не верится, что мы уже почти на месте, — устало, но с большим облегчением произнес он, посмотрев на Вергилия, лицо которого приобрело немного печальное выражение. — Чувствуешь ностальгию?       — Немного… — признался ангел и, коснувшись ладонью груди, едва заметно улыбнулся. — Все же я прожил здесь немало лет. Это был мой дом, здесь осталось много воспоминаний. Странно оказаться тут спустя столетия… По ощущениям ничего не изменилось, но я могу ошибаться.       — Главное, чтобы погода была такой же, как сейчас. Ветер здесь не такой сильный, да и снег не идет.       — Действительно… Тут на удивление спокойно. Даже слишком. Будто затишье перед бурей.       — Не нагнетай, пожалуйста, — нервно проворчал Арей, быстро растерявший только что появившийся оптимизм. — Мне уже надоело здесь торчать. Я хочу забрать Еву и убраться отсюда как можно скорее.       — Мы не сможем этого сделать, если не убедим Асмодея впустить нас на свою территорию, — напомнил ему Вергилий и напряженно поджал губы. — Именно поэтому говорить с ним буду я. Ты определенно не мастер переговоров.       Больше ангел ничего не сказал и молча пошел вперед через глубокий снег, достававший ему до колена. Арей решил с ним не спорить, так как аргументов для этого у него не было — ему и в самом деле не хватило бы выдержки разговаривать с Асмодеем без угроз и нецензурной брани. Ему хотелось лишь одного — выбить из демона всю дурь и сбросить его с самой высокой горы вниз головой. В возможность мирных переговоров с ним парень ни капли не верил и считал Вергилия, который хотел попытаться просто спокойно поговорить, излишне мягкосердечным. Арей надеялся только на то, что у него есть хоть какой-то запасной план, если все пойдет не так как, он рассчитывает. Глядя на спину идущего впереди него ангела, парень мог лишь гадать, что творилось у того в душе, и о чем он сейчас думал. Хоть им и довелось долгое время путешествовать вместе и даже пережить столкновение со смертельной опасностью, Арей все же не мог с уверенностью сказать, что хоть что-то понял о Вергилии — он так и остался для него загадкой, которую по какой-то неясной причине ему теперь было страшно попытаться разгадать. Парень не понимал, откуда взялась эта непонятная тревога, но интуитивно чувствовал, что на этот раз ей стоит довериться.

***

      Уныло посмотрев в окно на закатное солнце, Силли отложил в сторону книгу со стихами, на которую все это безуспешно пытался отвлечься. Последние дни для него прошли в непрекращающейся тревоге — он ужасно беспокоился за сестру и чувствовал себя виноватым за то, что по ее просьбе ни о чем никому не рассказал. Парень даже не понимал, как ему стоило поступить на самом деле и мог ли он вообще предотвратить то, что с ней случилось. Его прежние проблемы грозили вновь вернуться и лишь присутствие Криса не позволяло Силли вновь окунуться с головой в, казалось бы, уже пережитый кошмар. Он как мог отвлекал его, поддерживал и выслушивал все, о чем ему было тревожно говорить с другими — все это определенно спасало, но не устраняло проблему на корню. Сам Крис все это прекрасно понимал и чувствовал себя глубоко несчастным от того, что не может заставить своего любимого улыбаться как прежде и помочь ему вновь спокойно спать по ночам. Боясь, что он вновь начнет заниматься чем-то неправильным, парень старался не отходить от него ни на шаг и всегда быть рядом, даже когда тот заявлял, что хочет побыть один — в такие моменты интуиция Криса срабатывала как нельзя лучше и он сразу понимал, что Силли вслух говорит не то, чего желает на самом деле. За все те годы, что они провели вместе, он стал подобен точно настроенному механизму, который идеально улавливал малейшие изменения в состоянии друга. Теперь же, когда они стали еще ближе друг другу, это походило на бессловесное общение, не нуждавшееся в словах, произнесенных вслух.       — Ты сказал, что хочешь почитать, а сам даже в книгу не смотришь, — подметил Крис и, встав с кровати, подошел к сидевшему за письменным столом Силли и мягко положил руки ему на плечи. — Может, стоит подыскать тебе что-то новое для чтения? В книжной лавке наверняка есть то, что придется тебе по душе.       — Я не хочу выходить на улицу, — покачал тот головой и повернулся лицом к ангелу, встретившись с его ласковой улыбкой. — На самом деле мне в последнее время вообще ничего не хочется делать и это сводит с ума. Я морально устал, но мне из-за этого стыдно.       — Почему тебе стыдно?       — Потому что… Как я могу жаловаться на жизнь, когда моей сестре приходится намного хуже? Это… эгоистично.       — Не надо так говорить, — как можно спокойнее произнес Крис, уже привыкший осторожно подбирать слова. — Самое главное, что Ливия сейчас здорова и находится под присмотром. Да, ей понадобится время прийти в себя, но я обещаю, что однажды все образуется. К тому же, она ведь сама говорила, что больше не станет повторять то, что сделала.       — А я ей не верю, — процедил Силли сквозь зубы и нервно сжал пальцами край стола. — Не верю ни единому ее слову. Я ужасно боюсь за нее и не могу думать ни о чем другом. Габи тоже пытался меня успокоить, но я же вижу, что он и сам сомневается в этом. Я не хочу грузить его своими проблемами — ему самому сейчас очень нелегко приходится… Почему все так сложно?       — Так иногда бывает, Тучка. И все же, черная полоса не длится вечно. За ней обязательно следует белая. Ты должен об этом помнить. Прости, что говорю настолько банальные вещи, но это чистая правда. Веришь мне?       — Кажется, что ты единственный, кому я вообще сейчас способен верить… Как думаешь, все станет лучше, когда Ева вернется и проблема с Данталианом решится?       — Да, без всяких сомнений, — уверенно кивнул Крис и, мягко приподнял Силли за плечи, повел его к кровати и усадил на нее, подложив ему под спину взбитую подушку. — Попытайся расслабиться и не думать о плохом. Я понимаю, что это сложно сделать сию секунду, но все же попробуй. Может, я смогу как-то тебе помочь?       — Ты и так помогаешь, — улыбнулся Силли и, взяв любимого за руку, благодарно посмотрел ему в глаза. — Без тебя я бы пропал… Мне очень хочется быть таким же, как ты.       — И какой же я?       — Идеальный во всем… Самый лучший и просто замечательный.       — Если бы я был таким, каким ты меня считаешь, то не творил бы тех глупостей, которые тебя обижали, — фыркнул Крис, но его губы все же растянулись в довольной улыбке, которую он не смог сдержать. Пододвинувшись к Силли поближе, он легонько коснулся его губ своими и пригладил ему ладонью чуть растрепавшиеся волосы. — Но я буду становиться еще лучше, обещаю. Когда все это закончится, я хочу начать работать и купить дом. Мы будем жить там только вдвоем. Ты сможешь заниматься всем, чем захочется и никто не будет указывать тебе, что делать.       — И кем же ты хочешь работать? — спросил Силли, впервые за несколько дней почувствовавший полное умиротворение благодаря одному лишь теплому взгляду Криса и его уверенному голосу. — Уже успел определиться?       — Пойду в крылолетчики, я ведь хорошо летаю по словам Энди. Буду заниматься разведкой. Это поможет нам с тобой ни в чем не нуждаться. Одобряешь?       — Я поддержу тебя в любом случае, что бы ты не решил. Приятно думать, что когда-то у нас будет собственный дом и…       Внезапно раздавшийся стук в дверь заставил Силли замолкнуть. Ощутив нехорошее предчувствие, Крис не стал медлить и быстро открыл ее, к своему удивлению, увидев на пороге Лилит. Женщина выглядела немного встревоженно и даже нервно, что парень сразу распознал по тому, как она рассеянно сжимала пальцами ткань своего платья. Увидев бабушку, Силли тоже подошел к двери, понимая, что ее внезапное появление на ночь глядя не сулит ничего хорошего, ведь у нее не было привычки приходить к кому-то без приглашения.       — Так и думала, что найду вас двоих здесь, — сказала Лилит вместо приветствия и сделала глубокий вдох. — Твои родители хотят поговорить с тобой и Габи. Я решила попробовать найти тебя первой, чтобы предупредить.       — Беседа будет непростой, я ведь правильно понял? — предположил Силли, и женщина нервно кивнула в ответ. — О чем они хотят поговорить?       — Точно не знаю, в последние дни они ничем со мной не делятся.       — Силли обязательно идти одному? — вклинился в разговор Крис, пристально посмотрев на Лилит. — Мне можно пойти с ним?       — Ну, на самом деле Люцифер ничего не говорил об этом, так что иди с нами, если хочешь, — пожала она плечами, а затем положила ладонь на плечо Силли и ободряюще ему улыбнулась. — Если он начнет говорить то, что тебе не нравится, не бойся сказать об этом. Не нужно молчать. Хорошо, милый?       — Я… попытаюсь, — обреченно вздохнул он и посмотрел на Криса с огромной благодарностью за то, что тот сразу же решил идти с ним, не дожидаясь от него просьбы. — Ладно, идем. Не хочу выслушивать еще и за то, что заставил его ждать.       До малой гостиной, в которой должен был пройти определенно не самый приятный разговор, все трое шли в полнейшей тишине. Лилит пыталась оставаться спокойной, но нервное выражение на ее лице говорило лишь об одном — она примерно догадывалась, о чем именно хотели поговорить Люцифер и Каллисто со своими сыновьями, и ей это абсолютно точно не нравилось. Одной этой догадки оказалось достаточно для Криса, чтобы осознать, что он принял правильное решение пойти вместе с Силли. Ему больше не хотелось успокаивать его уже после разговора с отцом — уж лучше он будет с ним рядом, если кто-то вновь решит довести его до слез, которые парень изо всех сил сдерживал каждый раз, чтобы не выставить себя «слабаком».       Зайдя в гостиную, в которой его ждали родители, Силли увидел, что Габи уже пришел, но не один, а вместе с Клео — девушка выглядела немного бледной, но все же казалась очень спокойной несмотря на то, что атмосфера в комнате была невероятно напряженной. По большей части ее создавала Каллисто, нервно расхаживающая туда-сюда рядом с камином. В последнее время Силли совсем не узнавал свою мать, которая обычно была весьма терпеливой и старалась держать себя в руках несмотря ни на что. Сейчас же она стала ужасно нервной и часто взрывалась по малейшим пустякам, будь то остывший чай или складки на нее платье. Рядом с ней теперь казалось предпочтительным просто молчать, чтобы не нарваться на очередную истерику, для которой была нужна лишь крохотная искра. Винить Каллисто за это никто не мог, ведь она очень плохо перенесла то, что случилось с Ливией — женщина корила во всем себя и чаще всего проводила время только с дочерью, что той совсем не шло на пользу, потому что слышать непрекращающиеся причитания матери и видеть ее постоянные слезы было для девушки просто невыносимо. Люцифер, в отличие от жены, старался держать себя в руках, но это вылилось в то, что он окончательно отдалился от семьи и предпочитал заниматься лишь делами, связанными с донесениями, приходившими к нему во дворец из Ада. В общем, каждый справлялся с бедой как умел, но ничего хорошего из этого не выходило. По сути, всем в этой семье с каждым днем становилось только хуже, но никто не мог или не хотел стать ее опорой в столь трудный период. Для Габи, который все это время заботился о плохо чувствовавшей себя Клео, это стало тяжелым испытанием, ведь ему нужно было думать не только о ней, но еще и об очевидно сходящей с ума матери. Постоянно думая об этом, Силли винил себя еще больше за то, что смел даже мгновение предаваться печали, ведь на нем не лежала такая большая ответственность, которая в одно мгновение легла на плечи его брата.       — Мне нужно как можно скорее вернуться к Ливии, так что покончим со всем побыстрее, — нетерпеливо произнесла Каллисто, когда Силли и Крис сели на один из диванов рядом с камином.       — Не хотел бы показаться бестактным, но я против того, чтобы при разговоре присутствовали посторонние, — чуть раздраженно сказал Люцифер, явно намекая на Клео и Криса. — Это касается только нашей семьи.       — Мне нечего скрывать от Клео, — спокойно отозвался Габи, холодно посмотрев на отца. — Она все равно все узнает, так что будет проще, если она будет здесь.       — Я сказала Крису, что он может прийти, — заступилась за него Лилит, устроившаяся в кресле у окна. — Ты ведь не говорил, что им нельзя привести на разговор тех, кого они считают достойными присутствовать здесь.       — Какая разница, просто скажи им, — устало вздохнула Каллисто, а затем посмотрела немного виновато на своих сыновей. — Так всем нам будет лучше.       — В связи со сложившейся ситуацией мы с вашей матерью решили, что нам стоит покинуть Виктуар, — спокойно произнес Люцифер, но прозвучало это так, будто он вынес всем приговор. — Как только Ева вернется, разумеется. Я попытаюсь убедить Мальбонте выбрать местом ссылки для Ливии наш замок в столице Ада. Думаю, он может пойти на эту уступку.       — А нас с Силли вы решили не спрашивать, хотим ли мы этого или нет? — усмехнулся Габи, разочарованно посмотрев на родителей. — Не стыдно просить у Мальбонте еще поблажек после того, что случилось? Ливия вообще в курсе этого?       — Не вмешивай ее в это! — возмущенно оборвала его Каллисто. — Ей будет лучше дома, со всеми нами.       — Это вы так думаете. Ничего нового — вы вновь решаете все за нас, не удосужившись обсудить это прежде, чем принимать решение.       — А ты лучше знаешь, как стоит поступить? — приподнял брови Люцифер и выжидающе посмотрел сыну в глаза. — Расскажи нам, как мы должны действовать в этой ситуации?       — Придерживаться решения правящей семьи, — просто ответил Габи, выдержав его пристальный взгляд. — Я готов поддерживать Ливию, но не собираюсь отдуваться за ее преступление. И Клео я не оставлю.       — Я тоже не хочу покидать Виктуар, — наконец, решился высказаться Силли, который все это время сидел как в воду опущенный. — Я должен доучиться в Академии, мне остался последний курс. В этом городе есть возможность заниматься тем, что мне нравится и я бы хотел…       — Я, я, я… Вы думаете только о себе, — раздраженно бросила Каллисто, и парень тут же замолк, расстроенно посмотрев на мать. — А как же нужды семьи? Габи, ты подумал, что на тебе лежит ответственность? Ты наследник трона Сатаны и тебе нужно об этом помнить. Больше некому взять на себя это обязательство вместо тебя, потому что Ливия лишена права преемственности. Ты об этом забыл?       — Забавно, что ты начала говорить об этом только сейчас, — с недоброй улыбкой произнес Габи. Глянув на него, Силли не на шутку заволновался — уже давно он не видел брата таким обозленным как сейчас. Казалось, он держится из последних сил, чтобы не взорваться и было неясно, на сколько его хватит. — Раньше ты говорила, что я должен следовать, как там было?.. Велению своего сердца?       — Габи… — предостерегающе прошептала Клео, накрыв его руку своей. — Не нужно…       — Что не нужно? Я опять должен проглотить всю эту чушь?       — Я согласна с мальчиками, — вмешалась в разговор Лилит, неодобрительно посмотрев на сына и невестку. — Я переживаю за Ливию и желаю ей лишь добра, но они не должны страдать из-за того, что сделала она. Это несправедливо по отношению к ним.       — Только не начинай, прошу тебя, — процедил Люцифер сквозь зубы и раздраженно стиснул пальцами переносицу. — Не время потакать им!       — Силли никуда не полетит, если этого не хочет, — вдруг подал голос Крис, когда в комнате на несколько секунд повисло напряженное молчание. Все взгляды, разумеется, обратились в его сторону, но его это ни капли не смутило. — Ваши сыновья уже достаточно взрослые, чтобы принимать решения самостоятельно. То, чего вы хотите от них — это лишь ваши ожидания, и они не обязаны им соответствовать.       — Крис, может, тебе стоит выйти? Ты разумный парень, я от тебя такого не ожидала. Может, мне стоит поговорить с твоими родителями о том, что их сын лезет туда, куда не просят? — снисходительно обратилась к нему Каллисто, но встретилась лишь с его непрошибаемым спокойствием — он никак не отреагировал на ее угрозу и продолжил упрямо смотреть ей в глаза, показывая этим, что не воспринимает их всерьез.       — Я никуда не уйду. Не стоит пытаться меня хоть чем-то запугать, у вас не получится. В Аду вы правители, но здесь — такие же подчиненные, как и мой отец. Раз уж речь зашла о том, чтобы пойти и кому-нибудь пожаловаться, то мне, может, стоит спросить, что обо всем этом думают король и королева? Я думаю, что этот разговор вызовет у них немалый интерес. Если меня все это, по вашим словам, не касается, то, наверное, касается их. Вы так не думаете?       — Кристофер, ты переходишь всякие границы! — сурово произнес Люцифер, обрушив на него все свое накопившееся недовольство. — Какого черта ты вообще вмешиваешься во все это? Если Габи я еще могу понять, то ты почему лезешь? А ты, Сильвестр, молчишь, будто все это поддерживаешь. Тебе приятно, что так разговаривают с твоей матерью?       — Мне неприятно все, что происходит, но Крис всего лишь озвучивает то, о чем я уже давно думаю, — на одном дыхании ответил Силли, несмотря на усиливавшуюся дрожь в руках. — Мама стала ему угрожать, так чего вы ожидали? У него не было бы повода говорить все это, если бы не то, что вы успели наговорить. Это просто… неправильно.       — Я не угрожала, а предупредила о последствиях! — возразила Каллисто, почти срываясь на крик. — Это уже не разговор, а какой-то бардак…       — Даже сам по себе этот разговор — бардак, мам, — фыркнул Габи, скрестив руки на груди. — Я никуда не полечу. Это окончательное решение. Хотите себе наследника — рожайте нового. У меня нет зацикленности на власти, как у вас, мне она вообще не нужна. Я думаю, что Силли того же мнения.       — Это твоя обязанность, твой долг, как ты не понимаешь? — крикнул Люцифер, окончательно потеряв терпение. — Ты хочешь, чтобы в Аду началась неразбериха, если со мной что-то случится? Кто обо всем позаботится, кто будет представлять демонов, кто будет следить за порядком?! Герцоги растаскают его по кусочкам, а затем посадят на трон какое-нибудь бесхребетное чучело, которым легко управлять! Ты этого хочешь?!       — Да что с тобой может случиться? Ты помирать внезапно собрался? Ты будто не знаешь, кто займет трон вместо тебя, если это произойдет. Мы все знаем, кто это будет. Реликвия находится у Асмодея — вот пусть он и становится Сатаной.       — Не смей упоминать этого демона! Он никогда не займет трон! — взвизгнула Каллисто, на что Габи лишь демонстративно прикрыл уши ладонями. — Как ты можешь так спокойно об этом говорить?       — Нет нужды так кричать, — одернула ее Лилит, которая устало откинулась на спинку кресла. По ней было заметно, что ей весь этот разговор казался полным бредом и находилась она здесь лишь из-за того, что дело касалось ее внуков. — Мы не сможем ничего обсуждать, если оглохнем.       — Давайте пока оставим Асмодея в покое и вернемся к теме, — как можно спокойнее предложил Крис. — Думаю, всем и так ясно, что Габи и Силли не хотят покидать Виктуар. Как родители вы имеете право злиться или чувствовать недовольство, но это ничего не изменит. Не посадите же вы их в клетку в самом деле?       — Ты ведь благоразумный парень, Кристофер, — уже более мягко обратилась к нему Каллисто, утерев проступившие на глаза слезы. — Подумай, что будет лучше для твоих друзей. Мы больше не можем оставаться в Виктуаре, наше место в Аду. Все эти интриги нам надоели, мы просто хотим спокойствия для наших детей.       — Я останусь с Клео, — упрямо стоял на своем Габи, вновь взяв ее за руку. Посмотрев девушке в глаза, он едва заметно ей улыбнулся, а затем набрал в грудь побольше воздуха, чтобы справиться с волнением. — Хотите вы того или нет, но… теперь она часть нашей семьи. Давно уже было пора вам сказать… Клео беременна. Ошеломленно переглянувшись, Люцифер и Каллисто, будто не веря словам сына, уставились на девушку, которая чувствовала себя так, будто ей в одно мгновение перекрыли весь кислород. Не смея даже пошевелиться, она сильнее стиснула руку Габи, ища у него защиты или поддержки, и сразу же получила их — парень осторожно приобнял ее за талию и серьезно посмотрел на родителей.       — Ребенок… Так вот, что имел ввиду Вергилий, — издав короткий и совсем невеселый смешок, Каллисто прижала ладонь к губам и пораженно уставилась на Клео, боявшуюся даже лишний раз вздохнуть. — А я все думала, каким это образом я умудрюсь еще раз родить… Хах, значит я стану не матерью, а бабушкой?       — Поэтому Ева несла ту чушь о том, что ждет ребенка? — не своим голосом спросил Люцифер, глянув на сына. — Час от часу не легче…       — Да, она сделала все, чтобы защитить Клео и нашего ребенка от Данталиана, — кивнул Габи, слабо улыбнувшись. — Ева хотела, чтобы мы были свободны от его влияния, и я не могу… Я не имею права допустить, чтобы этот поступок был совершен зря. Теперь вы понимаете, почему я не могу улететь?       — Но ты должен понимать, какая опасность теперь угрожает Клео, — напомнила Каллисто, немного придя в себя. — Ей и в Виктуаре не безопасно.       — Родители Евы знают о… моем положении, — тихо произнесла девушка, немного набравшись храбрости. — Именно поэтому я живу во дворце, а не где-то еще. Я даже на улице почти не бываю, чтобы не подвергать себя риску… И отчасти из-за этого мы вам так долго ничего не рассказывали. Простите…       — Все в порядке, милая, никто тебя не обвиняет, — ласково произнесла Лилит и, поднявшись с кресла, села рядом с Клео, приобняв ее за плечи. Посмотрев на сына и невестку, она одним своим взглядом дала понять, что не позволит сказать ей ни единого лишнего слова. — Так будет и впредь. Теперь ты наша семья, а мы за семью стоим горой.       — Теперь вы понимаете, что мы никак не можем отсюда улететь? — с надеждой в голосе обратился к родителям Силли. — Клео находится под защитой королевской семьи, а мы должны быть рядом с ней. Клео будет мамой моего племянника и я тоже хочу помочь их защищать.       — Как только мы с Евой расторгнем брак, я хочу на ней жениться, — твердо произнес Габи, и девушка тут же смущенно опустила голову, почувствовав, что к ее щекам стала приливать кровь. — Я уже давно люблю ее и не изменю своего решения.       — Видимо, нам придется на время отложить этот разговор… — после недолгого молчания неуверенно произнесла Каллисто, задумчиво посмотрев сначала на сына, а затем на Клео. — Какой у тебя срок?       — Примерно девять недель, — ответила она и взволнованно поджала губы — ей было ужасно неловко говорить об этом перед всеми, но она понимала, что теперь этого избежать не удастся. — Лекари мне сказали, что может быть и чуть больше, но пока это трудно установить точнее.       — Тогда… возвращайтесь пока к себе, — сухо произнес Люцифер, быстро глянув на Клео, которая тут же сжалась под взглядом его ярко-красных глаз, но тут же немного успокоилась, не увидев в них осуждения или злости. — Обсудим это позже, а не на ночь глядя.       Облегченно вздохнув, Габи молча поднялся с дивана и, крепко взяв девушку за руку, вывел ее из гостиной, благодаря высшие силы за то, что все это для них, наконец, закончилось. Силли и Крис тоже встали со своих мест, желая как можно скорее вернуться в комнату, но Люцифер вдруг поднял руку, давая понять, что им стоит сесть обратно.       — Вас парни, я прошу задержаться, — многозначительно произнес он и с подозрением посмотрел на них обоих. — На с вами ждет отдельный разговор.