***
Очнувшись от болезненного ступора только в своей комнате, Ева на ватных ногах отправилась в ванную комнату и умыла лицо ледяной водой, чтобы немного прийти в себя. Ее руки все еще продолжали дрожать, да и особого облегчения ей это не принесло — лишь немного привело в чувство и дало возможность вновь начать соображать здраво. Вернувшись в спальню, девушка села на постель и прижала стиснутые кулаки к губам. Мысленно вернувшись в потайную комнату, она тебе даже толком не могла понять, для чего отправилась туда. Все в том месте было настолько сильно пропитано тяжелыми воспоминаниями, что теперь и Ева, являющаяся эмпатом, ощущала это на себе. Спрятав лицо в ладонях, она несколько раз сосчитала до десяти, стараясь при этом замедлить дыхание, но это нисколько ее не успокоило, а ключ, все еще лежавший в кармане брюк, будто раскаленное железо, терзал ее бешено бьющееся сердце. Узнав об еще одной тайне Асмодея, Ева поняла, что ничего хорошего или полезного ей это не дало — знание принесло лишь новую порцию боли, которую она с трудом могла вынести. Ко всему прочему, девушка так и не смогла понять, как помочь демону выздороветь, а значит она потратила драгоценное время зря. Забравшись на постель и свернувшись в клубочек, Ева прижалась лицом к подушке, чтобы хоть ненадолго уснуть и успокоить чувство вины, которое вновь кололо ее жгучими иглами, но надолго ее в покое оставлять не собирались. Резкий тройной стук в дверь заставил девушку сильно вздрогнуть и подскочить на постели, а затем и подняться с нее — она знала, что никто не посмел бы потревожить ее в такой час без надобности. Увидев на пороге Себастьяна, Ева почувствовала, как сердце у нее ушло в пятки — его появление было явно не к добру, да и лицо дворецкого давало ясно понять, что ничего хорошего она сейчас не услышит. — Ваше Высочество… Господин… — неуверенно начал он и на несколько секунд замялся, будто с трудом мог подобрать слова. — Ему только что стало намного хуже. Алтей сказал, что… герцогу осталось немного. Я подумал, что вы должны об этом знать. В данный момент вы являетесь главной в замке, так что… возможно вам придется дать нам распоряжения на тот случай, если… его не станет сегодня. — Что? То есть… как? — не веря своим ушам, тихо спросила Ева, ощутив, как внутри нее что-то рухнуло вниз. — Нет, не может этого быть! Мне нужно к нему, сейчас же! — Как пожелаете, Ваше Высочество. Решив, что не поверит в сказанное Себастьяном, пока сама все не увидит, девушка последовала за ним в комнату Асмодея, мысленно надеясь, что у него было достаточно сил для того, чтобы не умирать так легко. Ей казалось абсурдным, что настолько сильный демон мог погибнуть от какого-то яда, но, когда она оказалась в темной спальне и увидела демона на постели, у нее не оставалось ничего иного, кроме как поверить в это. Заплаканная Пенелопа сидела рядом с ним на постели и вытирала его бледное лицо, которое заливала кровь, сочившаяся из уголков глаз и рта, а Алтей, уже отчаявшийся хоть как-то помочь своему господину, просто стоял в стороне, прижимая к груди свой саквояж. — У него внутреннее кровотечение и я не смог его остановить, как бы не пытался, — объяснил Еве лекарь, будто услышав ее мысленный вопрос. — Если это не прекратится, кровь заполнит легкие и ему будет нечем дышать. — Но должен же быть способ, — покачала она головой, продолжая не верить своим глазам. Посмотрев на всех присутствующих в комнате, она пораженно развела руками. — Это бред! Вы что, уже смирились с тем, что он умирает?! — Будь моя воля, я бы обменяла его жизнь на свою, но я так не умею, госпожа, — слабым голосом произнесла Пенелопа и, глянув на испачканную кровью тряпку в своих руках, судорожно всхлипнула. — Что же я буду без него делать… Он мне как сын, я не могу смотреть на то, как он мучается… — Кровоостанавливающие травы, они же должны у вас быть! — крикнула Ева, со злостью и неверием посмотрев на побледневшего Алтея. — Должно же хоть что-то помочь! Почему вы просто стоите столбом? — Я все испробовал, Ваше Высочество… Яд слишком сильный, он растворяет все лекарства, которые я давал Его Светлости, — едва сохраняя голос твердым, ответил он. — Но я не целитель. Все, что у меня есть — это мои знания, но их просто не хватает. Мне очень жаль… — Госпожа, иногда просто… нужно принять происходящее, — спокойно обратился к Еве Себастьян, все еще умудряющийся оставаться в себе, в отличие от Пенелопы и Алтея. Девушка прекрасно понимала, насколько сильны его переживания, но он старался не показывать этого, чтобы продолжать быть опорой для всех остальных — это вызвало у Евы огромное уважение, и она коротко кивнула ему. — Что прикажете, Ваше Высочество? — Я хочу… побыть с ним наедине несколько минут, — твердо произнесла она, сделав глубокий вдох. — Алтей, я позову тебя, когда будет нужно. А сейчас оставьте нас. Погладив Асмодея по лбу напоследок, безутешная Пенелопа, продолжая горько плакать, вышла из комнаты вместе с Алтеем и Себастьяном, которые предусмотрительно поддерживали ее за руки, чтобы несчастная женщина от переизбытка эмоций не рухнула без сознания прямо на пол. Даже после того, как она покинула спальню, Ева все еще продолжала ощущать ее боль, и она казалась ей просто невыносимой. Для Пенелопы Асмодей был не просто господином — она в самом деле относилась к нему скорее как к собственному сыну, из-за чего ее страдания было невозможно измерить. Присев рядом с демоном на постель, Ева осторожно положила ладонь на его ледяную руку и легонько сжала ее, внимательно вглядевшись в его лицо. — Знаете… Я так сильно вас ненавидела, когда вы забрали меня из дома, — тихо произнесла девушка, обращаясь к нему так, будто он правда мог ее слышать. — Но сейчас, после всего, что случилось, после всего, что я о вас узнала и что мы… пережили вместе, я больше не могу вас ненавидеть, как бы сильно этого не хотела. И эта мысль приводит меня в ужас, понимаете? Мне кажется, что, если вы умрете, я… так и не стану свободной по-настоящему, а вы… не сможете обрести настоящий покой. Послушайте, я вас очень прошу! Вас не может убить яд какой-то ведьмы! Вы же сильный, вы столько всего пережили… Я знаю, что в глубине души вы не такой, каким хотите казаться или каким сами себя считаете. Прошу вас, не умирайте. Конечно же, Асмодей ничего не сказал ей в ответ, но с его губ слетел еле уловимый вздох, который говорил о том, что он все еще жив, хоть и едва. Прижавшись ухом к груди демона, Ева услышала, как бьется его сердце — тяжело и прерывисто, будто в нем почти не осталось сил. Никогда еще она не видела бессмертного в таком плачевном состоянии — ей всегда казалось, что таких, как она — жителей Небес и Ада — невозможно убить ядом, но теперь ледяное дыхание смерти раздавалось совсем рядом, а она сама больше не являлась лишь уделом обычных смертных. Девушка почувствовала, что от осознания этого ей становится по-настоящему страшно, прямо как тогда, в комнате с телом Дианы, которая обвиняла ее в собственной гибели. Жизнь бессмертных, как оказалось, была такой же хрупкой, как и человеческая, и всегда оставалась в руках одного лишь случая или решения, который мог определить исход всего. Догадывался ли Асмодей о том, что его поступок может привести к такому? Возможно, что он был готов ко всему, что случится, но Еве оставалось лишь размышлять об этом, держа его холодную руку в своей. Она надеялась отдать так ему хоть немного собственного тепла, но оно почти не грело демона, будто последние остатки жизни просачивались наружу сквозь кончики его пальцев. — Я чувствую себя такой бесполезной, — горько усмехнулась девушка, посмотрев на лицо Асмодея, теперь похожее на серую застывшую маску. — Себастьян почему-то был уверен, что я смогу вам помочь, но я так ничего и не нашла. Я потратила слишком много времени на то, чтобы что-то узнать о вас, но лишь… узнала еще больше боли. Она никуда не уходит и с каждым часом становится только хуже. Странно жаловаться на это, когда вы в таком состоянии… Вы часто говорили, что не верите в любовь и никогда не любили. Может быть, это действительно так, пускай, но… Вергилий точно для вас что-то значил, я это чувствую. Кто знает, встретила бы я его, если бы не ваша убежденность, что любви не существует? Возможно, благодаря вам он есть в моей жизни? Какая ирония… Он бы точно смог вам помочь. Он сильный и очень мудрый, так что наверняка нашел бы какое-нибудь решение… С трудом заставляя себя не плакать, Ева вновь устало положила голову на грудь Асмодея и закрыла глаза, слушая, как бьется его сердце, стараясь продлить жизнь своему хозяину. В комнате было так тихо, что девушка могла слышать, как тикают стрелки часов на дальней стене и их звук был для нее почти болезненным. Все ее чувства обострились до предела, голова раскалывалась от тупой боли в висках, а в горле поселилась ужасная горечь, вызывающая тошноту. Она настолько устала, что даже не заметила, как в комнату вновь вернулся Алтей, решивший проверить состояние Асмодея. Подойдя к нему и сжав его запястье, он лишь удрученно покачал головой, давая понять, что ничего хорошего он сказать не может. — Не верю, — упрямо произнесла Ева, глянув на его растерянное лицо. — Он не может умереть от такой глупости! — Принцесса… Мне самому тяжело это принять, — тяжело вздохнул лекарь, удивленный тем, что девушка так тяжело воспринимает его слова. — Господин был готов к такому исходу, он… понимал, что это может закончиться плохо. Я знаю, что у вас были непростые отношения, но я благодарен вам за то, что вы пытались найти выход и помочь Его Светлости. Это много значит для всех нас. — Не говорите так, будто он уже умер. — Как лекарь я понимаю, когда смерть неминуема. Я научился смотреть ей в лицо без прежнего страха. Иногда даже бессмертные умирают, госпожа… И все же это не значит, что мне не горько. Я работал на герцога так долго, что мне не представляется иная жизнь. — Я не хочу, чтобы он умирал. Все должно быть по-другому, не так… — дрожащим голосом прошептала Ева и, растеряв последние остатки самообладания, позволила жгучим слезам выйти наружу. Даже когда ей самой было очень больно, она не плакала так, как сейчас. Все эмоции — ее собственные и чужие — смешались в одну невыносимую боль, от которой не было спасения. Испуганный ее реакцией, Алтей осторожно коснулся ее плеча, но девушка лишь замотала головой, отказываясь от его сочувствия и утешения. — Нет… Это я виновата, я не смогла ему помочь! Я так злилась на него, что проклинала, возможно, что даже желала смерти! Это моя вина… — Госпожа, вы не должны взваливать все это на себя! — испуганно пролепетал лекарь и попытался оттащить Еву от Асмодея, но ее тело буквально приросло к постели и сделать это оказалось невозможно, так что он просто отошел в сторону, беспомощно наблюдая за скорбью и самобичеванием девушки. — Вы ни в чем не виноваты, поверьте мне. — Уйдите, оставьте меня! — закричала она, но тут же пожалела об этом и спрятала лицо в ладонях. — Простите, просите… Вы правы, я не должна, не должна так думать… Но я не справилась, а Себастьян… Он говорил, что я смогу помочь! Почему он заставил меня поверить?! Посмотрев на Алтея мутными от слез глазами, Ева увидела, что тот опустил голову, так и не найдя, что сказать ей в ответ. Растерянно глянув на свои руки, разодранные собственными ногтями в кровь, она судорожно стиснула зубы до скрипа, но это ничуть не помогло ей успокоиться, а совсем наоборот — чем больше девушка сопротивлялась слезам, тем хуже ей приходилось, поэтому она просто позволила им течь подобно бурному потоку, который долго сдерживался и, наконец, нашел себе путь наружу. Прижавшись в груди Асмодея, Ева тихо заплакала, будто он был не тем, кто обрек ее на заточение и одиночество, а близким другом, которого она боялась потерять. Ненависть, злость и осуждение уходили из нее вместе со слезами, расчищая место для сочувствия и огромного желания спасти его. От этих чувств в груди девушки стало теплее, будто нечто темное и злое, наконец, покинуло ее тело, оставив после себя лишь мягкий свет, похожий на разгорающийся рассвет. — Будь у меня больше сил, я бы поделилась ими с вами, — почти не слышно прошептала Ева, не открывая глаза. — Будь я не такой эгоисткой, я бы забрала вашу боль, хотя бы ее часть, даже самую малую… Нет смысла думать почему я хочу, чтобы вы жили, но я просто… очень сильно этого хочу… Клянусь вам. Пусть те, кто направляют нас, не оставят вас в этот час и озарят своей благодатью… Божественный свет, что ведет за собой сонм ангелов и очищающий огонь, дарующий силу демонам — пусть они станут для вас опорой в зловещий миг. Не смокну глаз и не встану с колен, пока не буду услышана, ведь мои вера и сила крепки, как вековые скалы, земная твердь и бессмертное древо Эдема… Помогите в темный час, не оставьте меня, я вас молю и склоняю голову в покаянии… Ева не до конца понимала, почему начала читать молитву, которую узнала, еще будучи маленькой на занятиях в школе. Она никогда в жизни не молилась по-настоящему, потому что не существовало таких богов, которых я она считала этого достойными, но сейчас это оказалось единственным, что девушка могла сделать. Конечно, ей было ясно, что одной молитвы мало, чтобы помочь Асмодею, но ее губы сами шептали почти позабытые за столько лет слова, будто надежда в ней еще не угасла и продолжала теплиться где-то на самом дне истомленного печалью сердца. И пусть это казалось всего лишь тщетной и никому не нужной мольбой, Ева говорила искренне, без лукавства и малейшего притворства. — Г-госпожа… Ваше лицо! — вдруг дрожащим голосом обратился к ней Алтей, заставив девушку поднять голову. Его глаза выглядели так, будто в любой момент были готовы вылететь из орбит, но она не понимала, чем вызвала у него такую реакцию. Медленно приблизившись к ней, лекарь осторожно коснулся мокрой от слез щеки Евы, а затем показал ей свои пальцы — к ее удивлению, они выглядели так, будто он окунул их в нечто такое, что источало мягкое белое свечение. Не успела девушка опомниться, как Алтей бережно вытер ее лицо тыльной стороной ладони, а затем вытащил из своего саквояжа небольшой пузырек с красной жидкостью и отправил в нее несколько слезинок Евы — красный цвет тут же приобрел золотистый оттенок, что заставило лекаря восторженно вскрикнуть, будто он внезапно что-то для себя осознал. — Что… это? — еле шевеля языком, спросила девушка, когда Алтей осторожно взболтал жидкость и подошел к постели Асмодея. — Я не понимаю… — Ответ, который мы искали — это и есть полноценное противоядие, — с трудом сохраняя самообладание, ответил он и очень осторожно влил содержимое пузырька демону в рот. — Госпожа, если это поможет, то мы будем обязаны вам до конца наших жизней… Ева на эти слова лишь покачала головой — она не хотела предаваться ложным надеждам на то, что у нее могло получиться нечто подобное. Целебные слезы? Такое бывает только в сказках, но никак не в реальной жизни, полной бесконечных разочарований. И все же девушка невольно продолжала смотреть на лицо Асмодея, будто в глубине души продолжая цепляться за крохотную надежду, что нечто настолько нереалистичное и сказочное может его исцелить. Внезапно ресницы демона, которые уже долгое время оставались неподвижными, затрепетали, будто крылья бабочки, заставив сердце Евы резко вздрогнуть и подскочить до самого горла. Его засохшие губы налились кровью, а лицо, которое совсем недавно было землистого оттенка, приобрело свой естественный цвет. — Глазам не верю… — еле выговаривая слова, сказал Алтей и коснулся запястья Асмодея. — Пульс приходит в норму. Госпожа, это правда работает… Я знал, я знал! Это настоящее чудо! — Не понимаю, как… это могло помочь? — не веря своим собственным глазам, тихо спросила Ева, наблюдая за тем, как демон медленно, но верно буквально оживает, совсем недавно находясь в шаге от смерти. — Разве слезы могут исцелять? — «Чистое сердце» — это не просто слезы, а еще и ваше искреннее желание спасти нашего господина. Я не могу объяснить это как лекарь, но… главное, что у вас получилось. Я пойду и расскажу Себастьяну и Пенни радостную новость! Это чудо, настоящее чудо… Быстро выбежавший из комнаты Алтей все еще продолжал восклицать себе это под нос, да так громко, что его можно было услышать даже из коридора, а Ева, почувствовавшая огромное облегчение, вновь повернулась к Асмодею и осторожно коснулась тыльной стороной ладони его щеки, которая больше не была ледяной, а вновь стала теплой, даже почти горячей. Веки демона вдруг задрожали и он, наконец, впервые за несколько дней с трудом, но все же смог открыть глаза. Увидев перед собой лицо Евы, он слабо улыбнулся и издал тихий вздох, полный невероятной усталости. — Я, кажется, все еще… сплю, — тихо произнес он, видимо, еще не до конца осознав, что с ним происходит. — Такой… долгий сон… — Нет, вы уже не спите, — покачала девушка головой и положила руку ему на грудь. — Как вы себя чувствуете? — Неплохо… Лучше, чем до того, как я оказался в постели… Не помню даже, когда это случилось… — Несколько дней назад. Вам трудно пришлось, но теперь все позади. Вы поправитесь, я обещаю. — Я, кажется, почти умер, — усмехнулся Асмодей, а затем накрыл руку Евы ладонью, которая показалась ей невероятно тяжелой и горячей. — А вы меня снова спасли… Я слышал ваш голос. Он меня успокаивал, когда я был… там. — Не говорите слишком много, вам нужно отдыхать, — остановила его девушка и осторожно поправила подушку у него под головой. — Все за вас ужасно переживали, особенно Пенелопа… Она вас очень сильно любит. — А вы… переживали за меня? — Может быть… Немного. — Тогда это того стоило, — тихо посмеялся Асмодей и ненадолго прикрыл глаза из-за слабости, которая все еще оставалась в его теле. — Этот яд — настоящая дрянь… Ведьма, которая его сделала, наверняка весьма искусна. Хорошо, что его выпил я, а не вы… У вас глаза красные. Неужели плакали? — Ничего подобного, — раздраженно фыркнула Ева, чем лишь вызвала у него улыбку. — Я уж подумала, что близость к смерти хоть как-то повлияла на вас, но вы неисправимы. — Я слишком часто был в шаге от того, чтобы умереть. Единственное отличие этого раза от других в том, что я ничего не могу сделать… И все же у меня оказался лучший ангел-хранитель, раз я все еще жив. Я чувствую, как быстро ко мне возвращаются силы… Это удивительно. — Раз вам лучше, то я пойду к себе. Вам стоит поспать. — Нет, не уходите! — внезапно воскликнул Асмодей и сжал руку Евы, не давая ей встать со своей постели. Посмотрев ему в глаза, девушка с удивлением для себя заметила в них что-то походящее на панику, будто от ее присутствия рядом все еще зависела его жизнь. — Прошу вас, останьтесь. Хотя бы ненадолго. — Хорошо… Но сперва перестаньте так сжимать мою руку, — попросила она и убрала пальцы демона со своего запястья. Лишь убедившись, что Ева никуда не собирается уходить, он смог расслабиться и вновь лег на подушку. — Вы ведете себя как ребенок. — Я лежачий больной, так что мне нужен уход и послабления. — Скоро придет Пенелопа и позаботится о вас. От меня толку все равно мало, да и развлекать вас я не собираюсь. — Вашего присутствия достаточно, — упрямо произнес Асмодей и легонько коснулся руки Евы, будто надеясь, что она этого не заметит. Решив сделать исключение на этот раз, она не стала этому противиться и позволила ему сжать свою ладонь — все же, в глубине души ей правда было его очень жаль из-за всего, что с ним случилось за последние дни. — Расскажите мне что-нибудь. — Что, например? — задумалась девушка, не совсем понимая, что демон имеет ввиду. — Будьте конкретнее. — Это неважно. Просто говорите. Мне нравится слушать вас. — Хм… В последние дни я прочитала очень много книг в библиотеке. На самом деле я восхищена вашей коллекцией. У меня дома, конечно, тоже есть, что почитать, но у вас я нашла такие книги, которые никогда даже в руках не держала. Судя по всему, вы потратили на их сбор очень много времени. — Некоторые из них существуют лишь в единственном экземпляре, — кивнул Асмодей, довольный тем, что Ева завела нейтральный разговор. — Они стоили мне целое состояние, но я никогда не жалел золота на знания. Моя библиотека — это лучшее вложение, которое я когда-либо делал… Чем еще вы занимались? — Мы с Себастьяном просмотрели письма, которые написали воины из Виктуара, — продолжила девушка, не зная, о чем еще можно поговорить. — С ними все в порядке, ничего подозрительного мы не нашли. Скорее всего, ваш дворецкий уже их отправил. По крайней мере, я на это надеюсь. — Вы зря времени не теряли, принцесса… Пока я валялся без сознания, вы занимались делами. Это хорошо… — А вы что думали? Что я не отходила от вашей постели целыми днями? — Нет, не заставляйте меня чувствовать себя настолько жалким, — рассмеялся Асмодей, чуть закашлявшись в конце. — Но я заметил, что у меня в комнате пахнет… мягко говоря странно. Ваша заслуга? — А, это… Ну, в общем-то да, нет смысла отрицать, — зарделась Ева, вспомнив все свои тщетные попытки привести его в чувство. — Я старалась… хоть что-то сделать, но лишь задымила вашу спальню. — Все в порядке. Не нужно оправдываться за нечто подобное. Я чувствую… благодарность, а этот запах вполне сносный. Омела и… вербена? — Да, как точно вы угадали. — Мне знакомы эти растения — их часто используют ведьмы для своих зелий, — объяснил Асмодей, с интересом посмотрев на девушку. — Вы пытались колдовать. — Нет, это не колдовство, а использование лекарственных растений, — отмахнулась она, не желая, чтобы он ассоциировал ее с теми, кто был повинен в его отравлении. — Я же сказала, что очень много читала за эти дни… — ГОСПОДИН! Мой господин! — внезапно дверь в комнату с оглушительным грохотом открылась и сюда буквально влетела Пенелопа, лицо которой просияло, стоило ей увидеть Асмодея в сознании. Всплеснув руками, она, будто все еще не веря своим глазам, села рядом с ним и Евой, прижав ладони к губам. — Алтей не соврал… Я уж думала у него голова помутилась от волнения… Вы правда здоровы?! — Да, Пенни, теперь я здоров, — как можно убедительнее произнес демон и слегка приподнялся, опершись на подушки. — Если я все правильно понял, то я жив лишь благодаря нашей прекрасной гостье. Нам нужно придумать, как ее порадовать. — Если честно… я бы хотела просто немного поспать, — сказала Ева, совсем не хотевшая нагружать домоправительницу новыми хлопотами. — Я очень устала за эти дни и мне очень хочется вернуться к себе. — Тогда идите в постель и как следует отдохните, — улыбнулась ей Пенелопа, а затем, взяв руки девушки в свои, посмотрела ей в глаза с огромной благодарностью. — Вы даже представить не можете, насколько счастливой вы меня сделали, Ваше Высочество. Пусть Небеса хранят вас от всех бед. — В общем… Я придумаю что-нибудь для вас, когда меня отсюда выпустят, — слегка небрежно бросил Асмодей, многозначительно покосившись на женщину, которая принялась взбивать подушки у него под головой. — Долго лежать я все равно не собираюсь. Нам с вами еще предстоит несколько важных дел. — Не сомневаюсь… Буду ждать, — кивнула Ева и, попрощавшись с ними обоими, тяжелой походкой вышла из комнаты и направилась к себе, впервые за долгое время ощущая абсолютное спокойствие. Вернувшись в спальню, девушка кое-как стянула с себя одежду и, быстро приняв теплый душ, без сил рухнула на постель. Она была настолько измотана, что даже не могла как следует обдумать то, что случилось. Каким образом она смогла исцелить Асмодея своими слезами? Что это за сила и откуда она у нее взялась? Ей ужасно хотелось получить ответы на эти вопросы прямо здесь и сейчас, но Ева никогда не слышала ни о чем подобном. Такими силами обладали лишь самые талантливые целители, способные лечить особыми заклинаниями и прикосновениями благодаря долгому обучению, десятилетиям практики или природному таланту. Ничего из этого у девушки точно не было и это казалось очень странным, если не подозрительным. Неужели одного искреннего желания достаточно, чтобы спасти кого-то от неминуемой гибели? Могло ли это быть как-то связано с ее прошлыми видениями и тем, что внутри нее сидит некая могущественная сила, некогда принадлежащая уже мертвой богине? — У меня не хватает знаний… Нужно будет спросить об этом у Вергилия… Он уж точно что-то знает, — устало подумала Ева прямо перед тем, как погрузиться в долгожданный сон, который, однако, не был лишён странных туманных сновидений. В них девушка видела уже знакомое ей дерево из библиотеки Асмодея — оно ярко горело в зеленом пламени, а на фоне него темнел чей-то высокий силуэт, закутанный в черный плащ с ног до головы. Стоило ей подойти ближе и попытаться дотянуться до него, как он тут же исчез в ярком белоснежном сиянии, оставив после себя лишь белые обгоревшие перья, покрытые свежей алой кровью…***
С огромным трудом поборов в себе желание взять Силли за руку, Крис вновь опустился рядом с ним на диван и быстро глянул на его лицо. Тот выглядел так, будто был готов в любой момент потерять сознание, потому что догадывался, о чем дальше пойдет разговор с родителями. Сделав глубокий вдох и подняв на них глаза, парень сцепил руки в замок и попытался расслабить плечи, которые по ощущениям превратились в две обездвиженные каменные плиты, давящие на его тело, будто непосильный груз. — О чем… ты хотел поговорить? — тихо спросил Силли, встретившись взглядом с отцом, который, к его удивлению, тоже не выглядел спокойным, хоть и занимал доминирующую позицию в этом пока еще безмолвном диалоге. — Если это что-то срочное, то не молчи. — Раз уж так вышло, что вы оба здесь, то я… хотел бы задать вопрос, который был обязан задать уже давно, — медленно произнес Люцифер, а затем ненадолго замолчал, по очереди глядя то на сына, то на Криса, который отвечал ему абсолютно уверенным и твердым взглядом. Каллисто, сидящая рядом с мужем, слегка побледнела и сделала резкий вдох, будто перед погружением в ледяную воду — было очевидно, что в данное время ей трудно дается любое общение, но она все же осталась здесь, считая это важным. — Мне сложно… игнорировать то, что я замечаю уже не в первый раз. Это бросается в глаза, так что я хочу озвучить все свои мысли по этому поводу. Я не знаю, откуда конкретно пошли эти слухи, возможно, что из Академии, но… многие говорят, что вы слишком близки для обычных друзей. — Последнее дело — опираться на слухи, — спокойно отозвался Крис, слегка скривив губы в усмешке. — Не стоило это упоминать, вам так не кажется? — Дело не в слухах, а в том, что вы их даже не пытаетесь хоть как-то опровергнуть, — пожала плечами Каллисто, а затем очень внимательно посмотрела на него и сына. — Стоит мне заговорить со своими приятельницами о потенциальной кандидатке на роль спутницы жизни Сильвестра, как все тут же переглядываются и улыбаются как-то странно, будто я говорю о сущей чепухе. Судя по всему, от своих детей они узнают куда больше, чем я от моих… — И… что же вас так смутило? — с трудом спросил Силли, прекрасно понимая, что последует за этим. — В чем тут проблема? — А в том, что ходят слухи, будто моего среднего сына никогда в жизни не интересовали девушки, — выпалил Люцифер и напряженно нахмурил брови, глянув в сторону Лилит, которая упорно делала вид, будто ее тут нет ровно до этого самого момента. Услышав последнюю фразу своего сына, она пересела поближе к Силли и стиснула его руку в своей. — Я пытался расспросить твою бабушку, Сильвестр. Я знаю, что с ней ты бываешь более откровенным, но… — Я не стала ничего говорить, потому что не получала на это разрешение, — холодно продолжила за него Лилит и добродушно посмотрела на внука. — Не бойся. Я и Крис — мы оба рядом. Ничего не бойся. — Так значит… это правда? — тихо вздохнула Каллисто, подперев щеку кулаком. — Сильвестр, тебе… не нравятся девушки? Вообще никакие? — Н-нет… Ни одна… за всю мою жизнь, — почти шепотом ответил Силли, сердце которого билось почти в горле. Во рту у него пересохло, а руки похолодели от страха и волнения — даже сразиться с драконом казалось менее ужасным по его ощущениям, чем то, что с ним происходило в этот момент. Он не привык быть откровенным с родителями в подобных вещах и теперь, когда правда медленно, но верно поднималась наружу, у него с трудом получалось подбирать слова, которыми он бы мог объяснить собственные чувства. — Я… уже давно это понял, больше… десяти лет назад. — И ты все это время скрывал такое от нас? — разочарованно спросил Люцифер, а затем вновь нахмурился. — Мы не заслужили твоего доверия? — А как вам вообще доверять? — вклинилась в разговор Лилит, сурово посмотрев на сына и Каллисто. — Один орет, другая причитает. Как тут рассказать о чем-то настолько деликатном? Мне вот говорить ничего не нужно было — я и так все поняла. Это же очевидно! Дальше своего носа ничего не видите, хороши родители… — Это ты догадливая, не все же такие, — покачал головой Силли, но Лилит была с ним не согласна, о чем говорило то упрямое выражение, которое не сходило с ее лица. — Я боялся рассказывать не только вам. Габи тоже узнал совсем недавно, а насчет Ливии я не знаю. Возможно, что она сама догадалась, но молчала об этом. — Не знаю, смеяться мне в голос или рыдать? — усмехнулся Люцифер, а затем немного сурово посмотрел на сына. — Старший сын заделал ребенка Непризнанной и не хочет быть Сатаной, дочь стала преступницей и больше не имеет прав на трон, а второй сын даже женщинами не интересуется и наследников от него не дождешься… Что еще мне на голову свалится? Как налаживать контакты, как объединяться с другими родовитыми семействами? Сильвестр, я рассчитывал хотя бы на тебя, раз уж твой брат отказывается брать на себя ответственность… — И чего же ты от меня хочешь? — хмуро поинтересовался он, зная, что ответ отца его нисколько не обрадует. — Я ничего не имею против твоих предпочтений, но… ты ведь понимаешь, что тебе нужно будет жениться? Ты не обязан любить свою будущую жену, но наша семья должна сохранить за собой право занимать трон Сатаны, а для этого нужны наследники. Хотя бы один ребенок нам… жизненно необходим. — Этого не будет, — вдруг резко произнес Крис, глаза которого стали холоднее льда в Цинисе. Услышав, каким был его голос, Силли невольно вздрогнул, осознавая, что близится самая настоящая буря. — Я не хочу, чтобы он был таким же несчастным как вы. — Так и знал, что ты вмешаешься, — удовлетворённо кивнул Люцифер и мрачно уставился на парня. — Несчастным как я? Что ты вообще можешь знать? — Я вижу это каждый день из года в год. Вы и ваши дети — все несчастны по-своему. Хотите сделать вашего сына таким же как вы? — Но главная причина ведь не в этом, мой хороший? — устало спросила Каллисто, которая растеряла остатки своей злости на Криса и теперь абсолютно спокойно смотрела на него, лишь ожидая подтверждения собственных догадок. — Тебе просто не нравится, что Сильвестр может жениться, ведь так? Хочешь, чтобы он был только с тобой? — Да, хочу, — твердо ответил Крис, в отличие от Силли даже не думая прятать взгляда. Каллисто, услышав это, несколько раз кивнула, совершенно не желая с ним спорить — теперь она прекрасно понимала, что против этой «скалы» переть бесполезно и решила сдаться без боя. — Я его люблю и мужем он может стать только мне. — У меня… слов нет! — процедил Люцифер сквозь зубы и подскочил со своего места, что в то же самое мгновение сделал и Крис, встав между ним и Силли, который испуганно вжался в диван и схватил любимого за руку, не давая ему сделать хотя бы еще один шаг вперед. — Ты что удумал? — Ничего особенного. Просто хотел предупредить, как все будет происходить дальше. — Ты меня… предупреждаешь?! Я твое неуважение весь вечер терплю, но это уже слишком! Твой отец, видимо, слишком мягкий, раз воспитал тебя таким! — Люци, успокойся! — угрожающе крикнула Лилит, обняв внука за плечи. — Еще и угрожать вздумал! Уймись и выслушай их обоих! — Вы что, драться тут собрались? — скривилась Каллисто, с недоверием посмотрев на Люцифера и Криса, которые в любой момент были готовы вцепиться друг другу в глотки — настолько обозленными они выглядели. — Сядьте, живо! Никаких драк! — Извините… Я не собирался применять физическую силу, — виновато отозвался парень и, будто очнувшись от временного наваждения, позволил Силли усадить себя обратно на диван. Люцифер, который единственный остался стоять, тоже решил отступить и занял свое прежнее место рядом с женой, напряженно стиснув подлокотник. — Я не понимаю, как мне на это реагировать?! — продолжил полыхать он, продолжая сверлить Криса ярко-красными глазами. — Предлагаете просто оставить все вот так? Неужели только меня волнует дальнейшая жизнь всей нашей чертовой семьи?! — Ты так цепляешься за власть, что совсем позабыл, что является самым главным! — закричала в ответ Лилит, с осуждением посмотрев на сына. — Твой собственный отец делал это из года в год, он буквально измывался над тобой, чтобы сделать тебя «лучше», он разлучил нас на долгие десятилетия и погиб лишь из-за того, что решил, будто ему все позволено! Он погиб, потому что был готов бросить тебя в мясорубку, Люци! Не совершай его ошибок, я тебя заклинаю! — Разве я настолько жесток? Я пошел на все возможные уступки, а вы все равно недовольны! Вот, чем я расплачиваюсь за них — у нас однажды просто не останется никакого влияния! Как вы не понимаете, что я просто не хочу, чтобы мои дети однажды стали простыми пешками без права выбора! — А разве сейчас он у нас есть? — тоскливо спросил Силли, удрученно покачав головой. — Отец… Я ценю все, что вы с мамой для нас сделали, но чем старше я становлюсь, тем… сильнее ощущаю, что не подхожу для правления. Вы это тоже прекрасно понимаете, поэтому вложили все свои силы в Габи и Ливию. Я не готов и вряд ли когда-то буду. Я создан для чего-то совершенно иного, и вы это знаете. Не все могут управлять другими. — Он прав, мы всегда это знали, — согласилась Каллисто, ощутив внутри легкий укол совести. — Мы не готовили его к правлению, но ждали, что он сможет его принять. Это не очень честно. — И что же вы предлагаете? — хмуро поинтересовался Люцифер, скрестив руки на груди. — Если хоть одна тварь в Аду прознает, что у меня нет достойного наследника, мой авторитет будет поставлен под сомнение. — Я предлагаю немного подождать, — снова вмешался в разговор Крис, обведя всех присутствующих проницательным холодным взглядом. — Дайте Габи подумать. Из наших с ним разговоров я мог бы сделать вывод, что он не так уж сильно против того, чтобы когда-то в будущем занять трон. Просто… не нужно так сильно на него давить. И еще вы должны понимать, что он не откажется от Клео. Она станет его женой, хотите вы этого или нет. — Нет ничего ужасного в том, что она Непризнанная, — согласно кивнула Лилит и благодарно улыбнулась парню за то, что он сумел аккуратно подвести к этой теме. — Однажды она станет полноценной бессмертной и будет уже неважно, кем она была до этого. Как мы все должны помнить, наша прекрасная королева тоже когда-то пришла на Небеса обычной Непризнанной, так что это еще ничего не значит. Я вижу в Клео прекрасный потенциал. Она красива, умна и весьма проницательна для такой юной девушки. Ко всему прочему, она близка с будущей правительницей Небес. Разве это не замечательные изначальные данные для супруги Сатаны? — В теории звучит прекрасно, но… как все будет в итоге сложно предугадать, — задумчиво покачал головой Люцифер, но по его лицу можно было понять, что он впервые за долгое время оказался готов прислушаться к чьему-то совету. Заметив это, Силли почувствовал, как на душе у него стало чуточку легче. — Возможно, это станет для Габи хорошей проверкой. Ему в самом деле пора научиться отвечать за свои поступки и принимать важные решения… На этом и остановимся. Я с ним поговорю, но позже. Сейчас не лучшее время. А что до вас, джентльмены… Хотелось бы узнать, как вы собираетесь строить свою жизнь дальше, раз уж… все дошло до отношений. Мне нужно знать, насколько это серьезно. — Мы хотим… начать жить вместе, как только я подыщу нам дом и устроюсь на службу крылолетчиком, — с воодушевлением в голосе ответил Крис и выжидающе посмотрел на Силли, который с охотой кивнул, соглашаясь с этим. — Ваш сын сможет заниматься тем, что ему нравится. Он не будет ни в чем нуждаться. — Я хотел бы… заняться тем, что у меня получается лучше всего, — продолжил он, чувствуя себя невероятно странно — впервые ему был настолько легко говорить о своих настоящих желаниях и все это оказалось возможно благодаря такой сильной поддержке. — Мне нравится литература, поэзия… Я мог бы попробовать себя в этом направлении. — Думаю, что тебе это правда очень подходит, — на удивление тепло улыбнулась ему Каллисто, которая наконец-то смогла отвлечься от тяжелых мыслей о дочери и переключиться на нечто более радостное. — Ты всегда был творческим ребенком. Хотелось бы увидеть, как ты преуспеешь в том, что тебе нравится. — Ну, меня ты знаешь, я тебя всегда поддержу, — махнула рукой Лилит, сказав это так, словно других вариантов и существовать не могло. — Если в нашей семье появится деятель искусства, я буду совершенно не против. Это внесет немного разнообразия в наше семейное древо, полное хладнокровных убийц и безумных тиранов… — Очень смешно, — закатил глаза Люцифер и устало провел ладонью по лицу. — Ладно, я… дам добро на это, но с тех пор, как вы начнете жить вместе, я прекращу поддерживать тебя деньгами, Силли. Так вы сможете доказать, что способны позаботиться о себе сами. Если я увижу, что вы не справляетесь, ты вернешься домой и будешь делать то, что я скажу. Надеюсь, вы оба меня услышали. — Я согласен, — облегченно кивнул Силли и почувствовал, как с его плеч рухнул огромный груз. — Так будет лучше всего. — Раз уж мы все решили и так чудесно поговорили, вам, мальчики, пора возвращаться к себе, топ-топ, — поторопила парней Лилит, решив спровадить их, пока Люцифер не придумал им еще какое-нибудь новое условие. Уловив ее тонкий намек, Крис взял Силли за руку и поднялся вместе с ним с дивана, намереваясь покинуть эту комнату как можно скорее — хоть он и старался вести себя спокойно, ему все же с трудом дался этот тяжелый разговор. — Спасибо, что выслушали нас, — вежливо поблагодарил он, обратившись к Люциферу, Каллисто и Лилит. — Обещаю, что вы не пожалеете о своем решении. — Да, спасибо за… все, — неловко произнес Силли, по большей части обращаясь в бабушке, которая бросала недвусмысленные взгляды в сторону выхода. — Мы, пожалуй, пойдем… Спокойной ночи. Почти выбежав из гостиной следом за Крисом, который продолжал упорно тянуть его за руку, парень облегченно выдохнул, как только дверь за ними с шумом захлопнулась. До самой комнаты они шли в абсолютном молчании, будто у них обоих попросту не находилось сил на то, чтобы хоть что-то сказать друг другу после такого тяжелого разговора. Лишь добравшись до спальни они почувствовали, как напряжение окончательно покидает их, а вместо него приходит ощущение самой настоящей эйфории. — Я думал, что это никогда не закончится, — застонал Силли и без сил рухнул на кровать, раскинув руки в стороны. — Так хочется рассказать обо всем Габи и Клео! Может, пойдем к ним, а? — Нет, не сейчас, — покачал головой Крис и, стянув с себя обувь, лег рядом с ним, прижав его к кровати так сильно, что тот не мог даже пошевелиться. — Дай мне прочувствовать момент. Не дергайся. — Я и не дергаюсь. Ты слишком тяжелый, чтобы у меня это получилось. — Тогда давай полежим вот так немного. Мне нужно успокоиться. — Тебе это необходимо? — удивился Силли, поудобнее устроившись под Крисом, который теперь нависал над ним и расслабленно смотрел ему в глаза. — Ты ведь всегда такой спокойный. Даже во время разговора ты вел себя так, будто ни капли не беспокоился. Я вот трясся как испуганный заяц… Я думал, что отключусь от волнения. — Если я так выглядел, это не значит, что так оно и было на самом деле, — пожал плечами ангел и, наклонившись чуть ниже, коснулся губами кончика носа Силли, а затем и обеих его щек, которые тут же порозовели от тех приятных ощущений, что ему дарили эти осторожные и очень ласковые поцелуи. — Я ужасно нервничал. Как бы я не злился на твоих родителей, я прекрасно понимаю, что вы — одна семья. Этого никак не изменить. Это значит, что я должен хотя бы попытаться с ними поладить уже в новом статусе, а не как твой друг. — А что насчет твоих мамы и папы? Когда мы им расскажем? — Не переживай об этом, я им все расскажу завтра, когда вернусь домой. Если хочешь, можешь пойти со мной. Обещаю, что с ними таких проблем не будет. Мама, конечно, немного похнычет из-за того, что у нее не будет внуков, но это самое худшее, что нам придется услышать. Согласись, это не так ужасно. — Разумеется, моих родителей мало кто сможет переплюнуть, — невесело посмеялся Силли и, протянув руку ко лбу Криса, провел пальцами по его челке, безуспешно пытаясь убрать ее в сторону. — И все же ты правда смог на них повлиять. Это твоя заслуга. Я думаю, что только это и убедило отца дать мне шанс… И не только мне, но еще и Габи. Это для меня очень важно… Ты бы знал, насколько. — Иногда чье-то мнение со стороны правда может немного отрезвить. Мне не все равно на то, что будет с тобой или Габи, так что я просто не смог промолчать, — улыбнулся Крис и снова поцеловал его — на этот раз в уголок губ. Увидев явное разочарование на лице Силли от такого скромного поцелуя, он тихо рассмеялся и легонько надавил пальцем на его нос. — Прости, я приучил себя за эти недели не распускать руки. Тебе был нужен покой, а не это, так что не дуйся на меня. — Будем честны — я превратился в унылую кучу соплей. Тебе постоянно приходится вытягивать меня из ямы и это, наверное, ужасно угнетающее занятие. Теперь я думаю, а смог бы я так? Смог бы я тебе помочь? — Тебе не нужно об этом думать. А если такое и случилось бы, ты как никто другой понял бы меня. Я в этом не сомневаюсь. — Ты временами бываешь таким самоуверенным, — пробурчал Силли и попытался приподняться на локтях, как его тут же вновь прижали к кровати, но на этот раз даже сильнее, чем прежде. Прищурившись, он недовольно посмотрел на Криса, но тот лишь довольно улыбался ему в ответ, даже не думая сдвинуться с места. — А еще постоянно применяешь ко мне грубую силу, давишь физически и… — А тебе это разве не нравится? — хитро ухмыльнулся ангел и Силли тут же зарделся, не сумев скрыть от него смущения. Разумеется, ему нравилось в Крисе абсолютно все и тем более то, как он умел сочетать в себе невероятную мягкость с едва сдерживаемой необузданной страстью, от которой все его тело плавилось и дрожало от макушки до кончиков пальцев на ногах. Иногда Силли в самом деле сомневался, ангел ли его возлюбленный — уж слишком сильным и притягательным было это яркое пламя, которое источали его сердце и душа. Запустив руку ему под футболку, Крис легонько провел кончиками пальцев по его животу, медленно спускаясь все ниже и ниже, и парень тут же вздрогнул, будто его тело пронзило молнией. — Ты всегда такой чувствительный. Обожаю это. — Я такой только с тобой, и ты это отлично знаешь. — И так должно быть всегда. Только ты и я… Для истинного счастья мне больше никто не нужен. — Что за юношеский максимализм? — тихо рассмеялся Силли, хотя внутри него все затрепетало от этих слов. — А как же мама, папа, сестренка? — Ну, куда уж без них? — пожал плечами Крис и прижал его к себе так крепко, что между ними не осталось ни сантиметра свободного пространства. — И все же большую часть своей жизни я хочу разделить только с тобой. Я мечтаю об этом с того самого дня, когда все для себя осознал. Я был таким глупым, постоянно метался из стороны в сторону, пока ты все это долгое время был рядом со мной. Я хочу все наверстать. — И… с чего же мы начнем? Что будем делать? — Завтра расскажу все своим родителям, а потом подам прошение принять меня на службу к крылолетчикам. Лучше сделать это, не откладывая в долгий ящик. К тому же, я действительно давно этого хотел. Осенью ты продолжишь учиться, закончишь Академию, а потом будешь делать все, что душе угодно. — Звучит так здорово, что даже поверить трудно, — взволнованно произнес Силли, все еще не до конца осознав, что нечто подобное может стать возможным уже совсем скоро. Быстро заморгав, чтобы избавиться от подступающих к глазам слез, он обнял Криса за шею и уткнулся ему в плечо. — Я даже засыпать сегодня не хочу, потому что боюсь, что все это может оказаться сном. — Тогда мы сегодня не будем спать, — тихо сказал Крис и едва ощутимо прикусил тонкую кожу на шее Силли, заставив все его тело покрыться мурашками, а щеки раскраснеться пуще прежнего от смущения. При виде этого прелестного зрелища, ангел почувствовал, как его кровь забурлила в венах, а внизу живота появилось тянущее ощущение, избавиться от которого можно было единственным способом. Нетерпеливо сняв с себя всю одежду и бросив ее на пол, Крис проделал тоже самое и с Силли, который и не думал сопротивляться его резкому порыву, который больше напоминал обрушившееся на него безумное торнадо. — На этот раз будет еще лучше, обещаю. Расслабься и ни о чем не думай… Конечно же, Крис сдержал свое обещание. Уже через несколько минут Силли не то, что думать не мог — он не был способен даже нормально дышать. Насколько его любимый являлся спокойным и собранным в любое другое время, настолько же страстным и диким он был, когда они занимались любовью. Да, он с абсолютной уверенностью мог назвать это лишь так — любовь. Все сомнения и страхи стирались, когда его тело сжимали и ласкали сильные руки, а каждый сантиметр кожи покрывался грубоватыми поцелуями, после которых оставались чуть саднящие, но сладкие следы. Рядом с Крисом и в его успокаивающих объятиях Силли чувствовал себя самым красивым и желанным на свете — то, как он на него смотрел, как шептал ему слова любви при каждом обжигающем движении и как его голос срывался на жаркие стоны, по-настоящему сводило парня с ума и заставляло его испытывать все более сильное возбуждение. Нет, одними лишь желанием и похотью нельзя сделать никого настолько счастливым…***
Ясно почувствовав, что лежит спиной на чем-то мягком и прохладном, Ева слегка приоткрыла глаза и провела ладонью по поверхности рядом с собой — это оказалась ярко-зеленая трава, которая могла бы расти где-нибудь на просторном лугу под нежными солнечными лучами, согревающими землю и все живое. Перевернувшись на бок, а затем медленно приняв сидячее положение, девушка несколько раз моргнула, огляделась вокруг и почти сразу же догадалась, что снова видит сон, который, однако, совершенно отличался от всех предыдущих. Все это место, казалось, излучало свет и невероятное тепло, да и просто находиться здесь было по-настоящему приятно. Легкий ветерок раздул волосы Евы, и она невольно улыбнулась, ощутив в нем запах полевых трав и цветов. Посмотрев в небо над головой, девушка поразилась тому, каким волшебным оно выглядело — чистый голубой цвет тут и там разбавлялся жемчужным оттенком облаков, напоминавших мягкую вату. — Какой приятный сон… — умиротворенно прошептала она и поднялась на босые ноги. Слегка пошевелив пальцами на них, она почувствовала, как ее ласково щекочут маленькие травинки, напоминавшие мягкие птичьи перышки. Все ощущения здесь были невероятно реальными, будто Ева и вовсе не спала, а на самом деле оказалась в каком-то невероятном и очень далеком месте, где ее никто не мог потревожить. Вновь подняв глаза вверх, внезапно девушка увидела, как что-то длинное и вытянутое пересекает небеса над ней, то скрываясь, то вновь показываясь из-за облаков. Присмотревшись к таинственному объекту повнимательнее, она смогла различить белое вытянутое туловище, крылья, хвост и даже рога — это определенно был дракон! Сделав несколько кругов прямо у Евы над головой, он стал медленно снижаться и она, совершенно его не боясь, побежала к тому месту, где он примерно должен был приземлиться. Опустив когтистые лапы на траву и расправив огромные крылья, покрытые серебристыми перьями, дракон предстал перед девушкой во всем своем величии и великолепии, а она, замерев напротив него, завороженно посмотрела в его огромные глаза, которые оказались такими же прекрасными, как и небо над ними — они были чистого голубого цвета, наполненного едва заметным сиянием, похожим на свет далеких звезд. Прижав брюхо к земле, дракон опустил перед Евой голову и свернул свой длинный хвост кольцом, будто всем своим видом стараясь показать ей, что он для нее нисколько не опасен, а совсем даже наоборот. Немного помедлив, девушка подошла к нему ближе и чуть дрожащими пальцами коснулась сияющей чешуи на его шее — она оказалась очень теплой и гладкой, больше напоминающей поверхность металла, чем что-то естественное. — Ты невероятный красавец, — тихо произнесла Ева и дракон, блаженно прикрыв свои большие глаза, уткнулся мордой в ее ладони, намекая на то, что хочет продолжения поглаживаний. Присев с ним рядом на траву, она позволила ему обвить себя своим массивным хвостом и стала осторожно водить руками по его морде, то и дело уделяя внимание длинным рогам, которые по цвету напоминали белый нефрит. Судя по реакции дракона, ему доставляли удовольствие все прикосновения Евы, так что она без всякого страха принялась изучать чудесное создание, раз уж ей выпала такая удивительная возможность. В отличие от других драконов этот был на удивление ласковым и даже казался ручным, а взгляд выглядел очень осознанным, будто он понимал абсолютно все, что происходит вокруг него, если не больше. При всем этом девушка по какой-то неясной причине чувствовала, что уже когда-то встречала его, только вот никак не могла припомнить, где именно и при каких обстоятельствах. — Интересно, откуда ты здесь взялся? Почему ты мне снишься? Мы ведь… знакомы, да? Дракон, конечно же, ничего не мог ей сказать, но, будто стараясь дать Еве понять, что она права в своих предположениях, осторожно ткнул мордой в ее щеку, а затем пристально посмотрел на нее одним из своих ярко-голубых глаз. Расценив это как положительный ответ, девушка улыбнулась и, обняв ладонями его пасть, заполненную острыми как бритва зубами, прижалась к ней лицом, чувствуя себя рядом с драконом в абсолютной безопасности. Она точно знала, что он ни за что не сделает ей больно и нисколько его не боялась. Устроившись в кольцах его хвоста поудобнее, Ева продолжила гладить чудесное создание по кожистой голове, с горечью позволяя своему сознанию медленно исчезать из прекрасного сновидения, в котором ей отчаянно хотелось остаться как можно дольше. Проснувшись в то же мгновение, девушка разочарованно поднялась на постели и провела ладонью по лицу, все еще чувствуя на нем прикосновения теплой чешуи. Она сама не понимала, почему ей так горько было расставаться с этим драконом, который ей всего лишь приснился, но ничего не могла поделать со своими чувствами. Утерев несколько слезинок, упавших ей на колени, Ева посмотрела в окно, обнаружив, что на дворе стоит глухая ночь, а часы на стене подтвердили это. Понимая, что уснуть вновь ей пока что не удастся, она наскоро умылась, переоделась в просторное черное платье и накинула сверху теплое меховое пальто с белой опушкой, чтобы не замерзнуть по пути в комнату Асмодея, которого она спонтанно решила проведать. Ей хотелось убедиться, что он идет на поправку, а также по возможности обсудить то, что он сказал перед тем, как она отправилась к себе в спальню. Демон явно намекал на какое-то очень важное дело, и Ева отчасти догадывалась, что оно из себя представляет, так что собиралась покончить с ним как можно скорее и никогда больше к этому не возвращаться. Взяв с собой лишь зажженную свечу, девушка вышла из комнаты и погрузилась в мрачную темноту длинных коридоров замка. Теперь, когда одна огромная проблема была позади и ее голова была способна нормально работать, Ева без труда смогла самостоятельно найти спальню Асмодея среди бесконечных коридоров и дверей, ведущих в пустые залы. Остановившись напротив нужной, она тихо постучалась в нее несколько раз и, не услышав ответа, предположила, что хозяин комнаты, скорее всего, просто спит. Немного поразмыслив, девушка решила попробовать зайти внутрь и, надавив на ручку, поняла, что дверь даже не заперта. Расценив это как разрешение быть здесь, Ева прошла в спальню и очутилась в почти полной темноте — единственным светом являлась лишь свеча, которую она взяла с собой и те, что стояли у зеркала напротив кровати Асмодея. Глянув на нее, девушка нахмурилась и огляделась вокруг, так как она, к ее удивлению, оказалась пуста, а самого демона нигде не было видно. Поставив подсвечник на прикроватную тумбочку, Ева провела ладонью по покрывалу, пытаясь понять, как давно он встал с постели, но вдруг почувствовала, как две крепкие ладони обхватили ее талию, будто заковав в замок. Не задумываясь, она схватила пепельницу с тумбочки и, резко развернувшись, попыталась ударить того, кто стоял сзади, но вовремя опустила ее и облегченно выдохнула, увидев два ярко-зеленых глаза, блестящих в полумраке комнаты. — Вы меня напугали! — прорычала Ева и швырнула свое импровизированное оружие куда-то в сторону, что совсем не расстроило хозяина комнаты, который продолжал держать свои руки на ее талии. — Может, отпустите меня? — А вдруг вы решите чем-нибудь еще в меня запустить? — усмехнулся Асмодей, глянув в сторону валяющейся на полу тяжелой пепельницы. Переведя взгляд на девушку, он на удивление нежно улыбнулся ей, будто увидеть ее было самым лучшим событием за весь день. — Простите, я не хотел вас испугать. Это все моя дурная привычка. — Наблюдать за мной? Вы говорите об этой привычке? — Давно в курсе? — Еще со времен, когда вы жили у нас во дворце, — дернула Ева плечами, пытаясь вырваться из рук Асмодея, который, судя по всему, отпускать ее вовсе не торопился. Пока что ее это не сильно раздражало, так как демон не проявлял никакой агрессии и держал ее слишком нежно и заботливо, чтобы это доставляло дискомфорт. — Я замечала… странные тени, которых не должно было быть. Вы любите подсматривать? — Клянусь, что не делал этого, когда вы переодевались, — хитро прищурился демон, но девушка знала, что в этом он с ней честен. — Но я знаю, что иногда за вами кое-кто подглядывал… Хотите узнать, кто? — Это… не имеет значения. Мне плевать. — Нет, вам не плевать. Вы просто знаете, о ком я говорю и не хотите лишний раз об этом думать. Хоть подглядывать и не хорошо, но я его прекрасно понимаю. Трудно удержаться, когда тот, кто согревает твое тело одним лишь присутствием, находится все время рядом… Это сводит с ума даже самые невинные сердца. — Вы на удивление говорливы, хотя день назад лежали при смерти, — заметила Ева, наконец, сумев вырваться из крепкой хватки Асмодея. Посмотрев на его лицо и на то, как он спокойно двигался, она действительно поразилась тому, насколько быстро демон выздоровел. — Неужели вы правда… здоровы? — А вы правда так сильно переживаете за меня? — с неприкрытой надеждой в голосе спросил он, скрестив руки на груди. — Не нужно так удивляться, принцесса. Если противоядие подобрано верно, оно быстро помогает поправиться. К тому же, я действительно достаточно сильный. Как только яд был нейтрализован, мне практически сразу стало лучше. — Ну… Раз все так замечательно, то я, пожалуй, вернусь к себе. — Нет, принцесса. Вы ведь пришли сюда не просто для того, чтобы проведать меня, я это прекрасно понимаю. Я и сам дал ясно понять, что хочу вернуться к делам как можно скорее, раз уж я больше не при смерти. — Хм… Да, я помню, что вы сказали мне прежде, чем я ушла, — согласно кивнула Ева и глубоко вздохнула. — Это касается… Доротеи? — Да, именно ее. Я не хотел решать ее судьбу без вас и провел лишь один допрос, который мало что прояснил, — развел руками Асмодей и внимательно посмотрел на девушку, будто пытаясь понять, готова ли она ко всему, что придется сделать. — Это касается вас в первую очередь. Вам должно быть интересно, почему было совершено покушение. Хотите с ней поговорить? — Да, хочу. Нет смысла тянуть с этим. Мне нужно знать. — Тогда нам пора. Я думаю, что и Доротее надоело ждать. Она сидит там одна уже очень долго… Идемте. До темницы есть короткая дорога прямо из замка. Услышав это, Ева лишь пожала плечами — конечно же она догадывалась, что Асмодей имеет в своем распоряжении какой-нибудь тайный проход, чтобы быстро передвигаться по собственной территории без использования дракона. Спустившись на первый этаж, они дошли почти до парадного входа, но свернули в небольшой закуток слева. Отодвинув гобелен с изображением двух змей, обвивающих розу, демон продемонстрировал девушке дверь без ручки и замка, а затем прикоснулся к ней ладонью, и та с легким скрипом распахнулась перед ними. — Да, только я могу ее открыть, поэтому этот путь безопасен, — пояснил Асмодей, на что Ева одобрительно кивнула. — Там может быть немного скользко, так что держитесь рядом, чтобы я мог вас вовремя поймать. — Вы часто водите девушек по темным скользким коридорам, чтобы у вас была возможность их поймать? — фыркнула девушка, пройдя следом за ним в темный проход. — Нет, вы первая. Считайте, что это ваша привилегия. — Я тронута. Звучит невероятно почетно. Появившееся на ладони Асмодея ярко-зеленое пламя разогнало прочь темноту и теперь Ева смогла увидеть, насколько длинным был коридор, ведущий в темницы. Здесь действительно оказалось очень скользко, но все же не настолько, чтобы такая умелая танцовщица, как она, могла из-за этого свалиться прямо демону в объятия. И все же, путь был неблизкий, так что девушка старалась идти аккуратно — периодически возникающая боль в спине все еще давала о себе знать и ее движения стали несколько скованными, на что Асмодей почти сразу обратил внимание, но говорить об этом ничего не стал, решив проявить тактичность. Вскоре темный коридор резко пошел вверх и, к удивлению Евы, закончился проходом, ведущим в одну из камер темницы, которая была оборудована под комнату для охраны — здесь находились четыре койки, обеденный стол, стулья и умывальник с зеркалом в массивной оправе, которыми могли пользоваться те, кто заступал на пост. Сейчас здесь никого не было, и девушка предположила, что охранники дежурят в коридоре или выполняют какую-то другую работу. Так оно и оказалось — четверо демонов, увидев, кто решил их посетить в столь поздний час, тут же почтительно склонили головы, а затем по приказу Асмодея удалились в комнату для охраны. Последовав за ним, Ева иногда заглядывала в небольшие окошки, вырезанные в железных дверях камер, которые по большей части пустовали, за исключением трех — в них она увидела уже знакомые ей лица и невольно остановилась напротив той, в которой на койке сидела Нолин — одна из фрейлин и подруг Доротеи. Изящная прическа девушки растрепалась, превратившись в неопрятную копну, а богатое платье сменилось старой рубахой, перевязанной тонким кожаным поясом. Заметив, что за ней наблюдают, она подняла свои агатовые глаза и встретилась со взглядом Евы, слегка вздрогнув при виде нее. Она была невероятно напугана и этот страх, отразившийся на ее лице, невероятно контрастировал с той надменностью, с которой она когда-то смотрела на ту, кто теперь пришел сюда определять в том числе и ее судьбу. — Не тратьте на нее время, принцесса, — тихо обратился к Еве Асмодей, остановившийся в паре шагов от двери камеры. — Она и ее сестра уже во всем сознались. — И в чем же конкретно? — хмуро поинтересовалась девушка, не отрывая взгляда от Нолин, которая теперь походила на загнанную в угол испуганную мышь. — Они не принимали участие в составлении плана, но исполняли все, что им было велено. — Тогда их можно считать в той же степени виновными. Для демоницы, услышавшей от Евы эти слова, они стали, по сути, самым настоящим приговором — прижав колени к груди, она горько разрыдалась, позабыв о всякой гордости, некогда сквозившей в каждом ее жесте или слове. Немного понаблюдав за этим, девушка отвернулась от окошка, не до конца понимая, что почувствовала в тот момент, когда произносила те жестокие слова. Это не было похоже на искреннее удовольствие, но определенное удовлетворение она все же смогла ощутить. Это ее встревожило, но она успокоила себя тем, что имеет право злиться на тех, кто причинил ей столько боли и подверг ее жизнь опасности. Камера Доротеи находилась через две от Нолин и когда Асмодей открыл тяжелую дверь, демоница, в отличие от своей подруги, не испугалась прихода посетителей, а лишь безразлично посмотрела на них покрасневшими от усталости глазами. Ее руки и ноги были прикованы кандалами к железному стулу, на котором та сидела, и Ева увидела багровые раны на тех местах, где ее кожа соприкасалась с металлом. Это выглядело очень болезненно, но большого сочувствия девушка к Доротее не испытывала — даже у нее не могло хватить доброты для той, по чьей вине она страдала от боли и лишилась крыльев. — Какой прекрасный день… Меня навестили такие почетные гости, — слабым голосом произнесла демоница и посмотрела на Еву, будто оценивая ее. — Я уж думала не дождусь вас. Пришли по мою душу? — Твоя гнилая душа мне без надобности, — покачала головой девушка, на что Доротея лишь усмехнулась. — Я только хочу знать, за что ты так со мной? Неужели чья-то жизнь стоит для тебя так дешево? — Милая наивная принцесса… Поживите хоть немного среди настоящих демонов — тогда и поговорим. Вы не знаете, каково приходится таким как я — почти нищим, растоптанным более сильными, не имеющим никаких возможностей хоть что-то решать. Вы родились с бриллиантовой соской во рту, так что не надо говорить мне о стоимости хоть чего-то в этом мире. — Как видите, она совершенно не раскаивается, — с презрением в голосе произнес Асмодей и посмотрел на Доротею с нескрываемым отвращением, будто та была не более, чем грязью на его ботинке. — Думаю, она надеялась, что я как можно скорее подохну, не так ли? — Признаюсь честно, я удивлена, что вы все еще живы, — кивнула демоница и с любопытством посмотрела сначала на него, а затем и на Еву, будто догадавшись, что именно она стоит за выздоровлением Асмодея. — Думала, что больше не встретимся, а вы стоите тут… Выглядите даже лучше, чем прежде. Чудо, не иначе… — У тебя есть последний шанс облегчить собственную участь. Если не сделаешь этого, то умрешь в муках. Расскажи все, что знаешь. — Так и быть. Я кое-что расскажу, но… буду говорить с принцессой наедине. Это мое условие. — Хорошо, пусть будет так, — мгновенно согласилась Ева, несмотря на возмущение Асмодея, которое можно было прочитать в его полыхающем от гнева взгляде. — Спокойно… Она ведь больше не сможет мне навредить, так что не о чем переживать. — Только посмей тратить ее время попусту, — прорычал демон в лицо Доротее, заставив ее едва заметно вздрогнуть. Проверив кандалы на руках и ногах пленницы, он поставил стул на безопасном от нее расстоянии, чтобы Ева могла на него сесть. — Ты поняла меня? — Более чем, — холодно отозвалась демоница. По ее лицу было видно, что она, несмотря на свое напускное безразличие, все же боится Асмодея, но остатки воспитанной в дочери маркиза гордости просто не позволяли ей так легко признать это. — Я ничего не смогу сделать вашей драгоценной принцессе, герцог. Вот, видите, кандалы? Я сейчас даже муху не убью. — В самом деле, она больше ничего мне не сделает, — кивнула Ева и, положив ладонь демону на грудь, посмотрела ему в глаза. — Все будет в порядке. Я не горю желанием надолго оставаться с ней наедине, так что… дайте мне несколько минут. — Хорошо. Если вам что-то не понравится в ее поведении, сразу дайте об этом знать, — попросил он, словно больше обращаясь не к ней, а к Доротее, которая лишь насмешливо фыркнула в ответ на это. — Десять минут. Бросив на демоницу презрительный взгляд, Асмодей вышел из камеры, и вскоре звук его шагов по коридору звучал уже достаточно далеко, чтобы она могла начать говорить. Присев на стул напротив нее, Ева укуталась плотнее в свою меховую накидку, так как начала быстро замерзать, сидя на одном месте без движения. Ей все еще было немного не по себе от взгляда на ту, кто мог оборвать ее жизнь, но показывать девушка этого не собиралась — все же, не она была прикована к железному стулу в темной холодной камере, единственным источником света в которой было крохотное окошко под самым потолком. — Выглядишь паршиво, — пожала плечами Ева, оглядев свою несостоявшуюся убийцу с ног до головы. — Я так понимаю, тебе есть, что мне сказать. Говори же. Я тебя внимательно слушаю. — Довольно интересно… наблюдать за тем, как герцог вьется вокруг тебя, словно глупый влюбленный мальчишка, — уже без всяких формальностей обратилась к ней Доротея и обнажила зубы, перепачканные в крови. — А ты… все такая же холодная. Подпускаешь лишь на сантиметр, но тут же отталкиваешь. Думаешь, это поможет держать с ним дистанцию? — Ты хотела обсудить наши с ним отношения? Не думаю, что они как-то тебя касаются. Это не относится к тебе нашего разговора. — Я говорю, как и обещала. Мне многое нужно рассказать прежде, чем моя голова отделится от тела и покатится по снегу… Герцог не прощает предательства. Как жаль, что он занял не мою сторону, а твою. Только не надейся, что это преданность королевской особе. — И что же это тогда по-твоему? — спросила Ева, стараясь ни единым жестом или взглядом не показывать своего волнения. — О, это то, что у герцога получается лучше всего. То, как он смотрит на тебя и как дрожит от каждого твоего прикосновения… Ты слишком наивна, чтобы считывать все эти сигналы правильно, — усмехнулась Доротея, посмотрев на нее с некоторой обидой. — Это страсть. Она так сильна, что все еще витает вокруг тебя, словно парфюм… Он запутался в твоих волосах, к которым герцог украдкой прикасается, пока ты этого не замечаешь… Или делаешь вид? С этим опасно играть, милая маленькая принцесса. — Ты говоришь мне о том, что герцог опасен, хотя сидишь здесь из-за того, что пыталась меня убить. Тебе не кажется это бредом? — Мне уже нечего терять, кроме чувства собственного достоинства. Считай мои предупреждения женской солидарностью. Подарочек напоследок. — Кто надоумил тебя на все это? — покачала головой Ева, не собираясь продолжать эту тему. — Данталиан? Вы же с ним дальние родственники. Ты общаешься с этой семьей? — Разумеется общаюсь, но лишь по делу, — кивнула Доротея и разочарованно цокнула языком. — Моя мать выбрала себе в мужья неудачника. Приходилось вертеться, чтобы оставаться на плаву. Я думала, что исправлю наше положение, когда заберусь в постель Асмодея, но… все оказалось не совсем так, как я ожидала. — Ты знала, кто я такая, когда мы впервые встретились? — Нет, я узнала чуть позже. Мне об этом… рассказали. Имя называть не буду, сама догадаешься. У тебя так много врагов… Кто бы мог подумать. И я далеко не самая опасная из всех них. Не стану врать, что не желала тебе смерти, но… теперь понимаю, что меня просто развели, причем по-крупному. Они использовали мою злость и желание все сохранить… Я облажалась и меня сбросили, как ненужный балласт. — Это все лирика, не отвлекайся. Меня хотели убить из-за того, что я… помешала заключению брака между дочерью герцога Диса и сыном Сатаны? — продолжила напирать Ева, почувствовав, что Доротея находится в нужном состоянии и из нее сейчас можно выудить очень много информации. — Это основная причина? — Смотря для кого, — неуверенно ответила демоница, слегка задумавшись, а затем нервно хихикнула. — Для Данталиана ты помеха — это факт, но… он действует не один. Я использовала яд, но это не мой метод решения проблем. Если бы решения принимала я, ты бы просто истекла кровью. Мне просто… приказали использовать именно его. Я очень удивилась, когда он не сработал. Кто бы мог подумать, что вместо тебя его примет герцог. Он порушил все планы и теперь именно он является неоспоримым доказательством того, что кто-то пытался убить не только тебя, но и его. Пусть Асмодей и не был целью, но теперь у него есть этот козырь в рукаве. Интересно, как он им воспользуется? — Яд был создан ведьмой. Ты когда-нибудь видела, как Данталиан общался с одной из них? — Нет, лично не видела, но знаю, что разговор был, и не раз. Та ведьма очень хитрая — никогда не высовывается и не лезет на рожон, предпочитая оставаться в тени… Ты ведь ее ищешь, верно? Ты знаешь, что одна из них охотится за тобой и пытаешься понять, кто она такая, но у тебя ничего не выйдет — она дым, витающий рядом с разгорающимся пламенем. В темноте… ты видишь только яркий огонь, но не дым. Ты можешь лишь почувствовать его запах в воздухе, но никогда не поймаешь его голыми руками. — Чем я ей так мешаю? — еле скрывая напряжение, спросила Ева, сцепив руки в замок. — Почему ей нужна моя смерть? — Кто же этих ведьм разберет? — слегка посмеялась Доротея и неопределенно помотала головой. — Об этом я точно ничего не знаю, но… Данталиан упоминал кое-что в одном из разговоров. Я не участвовала в нем, а только присутствовала. Он говорил об этом со своей дочерью и упоминал какое-то… предсказание. Я не понимаю, как он вообще мог говорить об этом всерьез, но помню, что старик выглядел ужасно взволнованным. Судя по всему, он относится к этому очень серьезно. Сразу после этого случилось много дерьма. Я слышала об убийствах в Виктуаре, а накануне этого в разных областях Ада и Небес начали пропадать бессмертные… — Это дело рук ведьм? Они за это в ответе? — Думаю, что да. Они определенно… к чему-то готовятся. Интересно, что же это может быть, правда? Смерти, исчезновения, покушение на твою жизнь… Судя по всему эти ведьмы считают тебя помехой в каком-то деле. Раз уж во всем этом участвует некое предсказание, то могу предположить, что его сделала какая-то ведьма и они все верят ему. Хочешь выжить — узнай суть этого предсказания. — Мне кажется, что ты чего-то не договариваешь, — покачала головой Ева и, придвинувшись чуть ближе, посмотрела Доротее в глаза, пытаясь на расстоянии почувствовать, есть ли в ее догадке какой-то смысл. — Я думаю, что тебе что-то о нем известно… Но я попробую предположить сама. — Ты не глупая девочка. Попробуй. — Данталиан против моего брака с наследником трона Сатаны не только из-за того, что хотел выдать свою дочь за него, не так ли? Он против, потому что… боится последствий этого брака? Он боится, что я… на самом деле беременна. — Какая умная принцесса! — расхохоталась Доротея, заставив этим Еву поморщиться от охватившего ее отвращения. — Ты много об этом думала и до нашей чудесной беседы, правда? Поставь себя на место этого старика. Если ты родишь ребенка от сына Сатаны, он больше не сможет так влиять на Ад, как это делает сейчас. Объединение двух самых сильных семейств бессмертных опустит его статус на уровень ниже, а Данталиан этого не потерпит… Уверена, что ему было абсолютно плевать, с кем вступать в сговор и кого использовать ради исполнения цели… И тут так внезапно ему на помощь приходит некая ведьма, которая будто только и ждала возможности. Потом под руку подвернулась я, собирающаяся навестить герцога Циниса, у которого гостит некая таинственная особа… Если бы ты умерла здесь, началась бы страшная неразбериха. — Мой отец начал бы войну с Цинисом… — медленно кивнула Ева, стараясь как можно скорее переварить всю ту информацию, которая так стремительно попадала ей в голову. — Данталиан ненавидит Асмодея. Для него это… идеальная возможность избавиться от соперника и меня одним махом. Ведьмы по какой-то причине тоже не хотят, чтобы я продолжала жить. Они рискнули попытаться убить меня сразу же, как только я вышла замуж и сказала, что беременна. Неужели… — Думаю, что ты уже обо всем догадалась. Даже моя помощь не понадобилась. — Нет, не совсем. Ты все же многое рассказала, так что… я благодарна. — Хм… Раз уж ты благодарна мне, то выполни одно мое желание, — нервно улыбнулась Доротея и уже без всякой насмешки посмотрела Еве в глаза. — Сохрани жизнь моим девочкам… Я не уверена, что могу спасти отца, но они… Нолин и Омега просто выполняли то, что я просила. Они не знали, к чему все это приведет. — Я не уверена, что могу тебе это пообещать, — покачала головой девушка, но от того, каким голосом демоница просила за своих подруг, у нее на мгновение все внутри сжалось и она невольно пожалела свою обидчицу, хотя обещала себе этого не делать. — Я правда… не могу гарантировать, что они останутся в живых. Не хочу давать ложную надежду, так что… — Герцог послушает тебя, если ты за них попросишь! — С чего бы это? Он сам чуть не погиб из-за того, что вы тут творили. Как я могу просить у него об этом? — Нет… Только твое слово будет иметь значение, — отчаянно замотала головой Доротея и с силой дернулась в кандалах, вновь разодрав нежную кожу на запястьях и щиколотках. — Он сделает все, чтобы угодить тебе, поверь мне. Он же без ума от тебя, как ты можешь этого не замечать?! Попроси за них, я тебя умоляю! — Я не могу пользоваться… этим! — прошипела Ева, дернувшаяся всем телом от сказанных демоницей слов. — Это неправильно. — Неправильно?! Он запер тебя здесь, потому что хочет отчаянно получить тебя! Ты для него как десерт после ужина, который все время вырывают из рук! Он жаждет и искушает, словно змей! Если ты не приручишь его, он сожрет твою душу, как маленькую мышку! — С чего ты вдруг начала так переживать за меня? Совесть проснулась? — Если ты станешь такой же, как и все женщины, которые попадали к нему в руки, мне уже не добиться спасения моих девочек, — пробормотала Доротея дрожащим голосом и уставилась на Еву влажными и покрасневшими от слез глазами. — Ты не понимаешь, какой он на самом деле… Он сумасшедший, чокнутый на всю голову! И все же есть в нем что-то такое, что заставляло меня держаться за него, и дело не только в деньгах и влиянии… Сама не знаю, что это такое… Но зато я знаю, что за тобой скоро придут те, кого герцог хочет видеть меньше всего на свете. Помяни мое слово… Ты еще увидишь, каким может быть его безумие. Не сойди с ума вместе с ним, милая маленькая принцесса… Это будет очень заманчиво, но ты все же… постарайся. Задрожав всем телом, Ева поднялась со стула, еле удерживаясь на ватных ногах. Посмотрев в глаза Доротеи и увидев в них лишь отчаянную мольбу, но не за себя, а за других, девушка поняла, что не может произнести ни слова, будто ее язык прилип к нёбу. Отчаянная боль в руках, ногах и голове стянула все ее тело в крепкий узел, не дающий даже вздохнуть как следует. Отвернувшись от демоницы, Ева направилась к металлической двери и буквально вывалилась наружу из камеры, оказавшись прямо в объятиях Асмодея. Подняв на него взгляд, девушка с трудом сглотнула и попыталась отстраниться, все еще находясь под впечатлением от всего, что рассказала Доротея, но он не позволил ей этого сделать и лишь крепче прижал ее к себе. — Вы… такая бледная, — встревоженно произнес демон и осторожно убрал с лица Евы влажные от пота волосы, касаясь их лишь кончиками пальцев. — Плохо себя чувствуете? — Нет, я… уже готова уходить, — слабым голосом ответила девушка, чувствуя себя совершенно разбитой. Будь в ее теле хоть капля сил, она бы уже без оглядки неслась отсюда прочь, но в данный момент ее единственной опорой стал Асмодей, которому она так боялась доверять. И все же, прямо сейчас у нее не оказалось выбора — Ева была совсем одна, и никто другой, кроме него, не мог прийти ей на помощь.