Сжечь дотла

На одно ужасное мгновение разум Локи охватывает слепая паника, он не может отличить реальность от своих кошмаров. Кожаные ремни впиваются ему в горло и запястья, когда его спина выгибается над скользким от крови столом. Он задыхается, хватая ртом воздух, не в силах кричать, потому что ржавчина наполняет его рот. Стук его костей отдается эхом в ушах, и это единственное, за что он может удержаться, когда Танос широко распахивает его грудь… Воспоминание. Только воспоминание. Под его ногами ничего нет, веревка дергается у него на шее. Его тело бьется, руки связаны за спиной, а нехватка воздуха — просто дискомфорт по сравнению с непроглядной тьмой, сгущающейся со всех сторон. Нити, вшитые в его веки, мешают ему видеть, но все чувства, которыми он обладает, ослеплены. Он считал бы себя потерянным в пустоте, если бы не болезненное утешение, что его к чему-то подвешивают… Нет. Не пустота… Хранилище. Они находятся прямо за пределами хранилища. Крики Дарси наполняют его уши. Осознание этого является достаточным толчком для того, чтобы Локи пришел в себя. Бросив свое сознание в двойника, тело, которое держит Танос, растворяется в клубящемся тумане золота и зелени. Прислонившись к входу, Локи скрестил руки на груди и сказал: — Теперь тебе придется приложить больше усилий, чтобы превзойти меня. На этот раз я почти не истощен и почти не в сознании. При всей его небрежности руки Локи дрожат. Его ухмылка ровная, но сердце бьется так быстро, что кажется, будто он не может сделать полный вдох. Он знает этот страх, и это грызущая, порочная вещь. Но это еще не может иметь его. Не тогда, когда Дарси плачет слезами облегчения, а когда его храбрая, стремительная, упрямая девушка изрыгает проклятия в адрес титана. Сейчас не время поддаваться ужасам в его голове. Они могут схватить его глубокой ночью, если он выживет. Танос хмуро смотрит на Локи. — Возможно, мне все-таки стоило взять с собой палочку твоего отца. Локи проглатывает фразу «Один не мой отец», сорвавшуюся с кончика его языка, и драматическим взмахом руки выдвигает их вперед. — Как и обещал, хранилище твое. Хотя я чувствую, что должен предупредить тебя, чтобы ты был осторожны. Внутри есть неприятные предохранители, и я бы не хотел, чтобы ты активировал один из них. Локи не уверен, действительно ли Танос верит в ложь, но это маленькая победа, когда титан указывает ему, чтобы он шел впереди. За его спиной Танос командует: — Мы следуем за обманщиком. Если он попытается использовать магию, убейте смертную. — С большим удовольствием, отец. О, как он хочет их убить. Они осмеливаются говорить о Дарси так, как будто она одноразовая, как будто ее жизнь бессмысленна. Танос настоящий дурак. Каждая жизнь, закончившаяся во имя его безумия, имела значение хотя бы потому, что эта одна жизнь была связана с другими. Эти жизни были кому-то дороги. Даже его собственная жизнь и те жалкие руины, в которые она превратилась, в конце концов имели значение для Дарси. Она не была бессмысленной. Она была для него всем. Он убьет их. Таноса. Эбони Мо. Всех. Локи придерживается этой мысли, пока идет через лабиринт свода. Путь, по которому он идет, знаком ему как свои пять пальцев. Один часто ходил с Тором по этим самым залам, пересказывая истории о славе и победах, которые сопровождали каждую приобретенную (по правде говоря, украденную) реликвию. Локи всегда приходилось догонять, он бежал за своим братом и отцом, гораздо больше очарованный историями, чем самими предметами. Он стряхивает с себя воспоминания, переключая внимание на дополнительные шаги, теперь тянущиеся за ним. Разумеется, разведчики присоединились к этому обреченному делу. Они могут убирать что хотят. Он послал вперед своего двойника, чтобы захватить некоторые важные предметы. Молча обдумывая мелкие детали своего плана, Локи продолжает воинствовать, решительно игнорируя нетерпение, волнами накатывающее на Таноса. Непреодолимое напряжение сковывает каждый его нерв, он остро сфокусирован и сверхнасторожен. У него будет один шанс вывести из строя своих врагов. Если его время сбито хотя бы на долю секунды… — Мой Тессеракт! Локи не может не усмехнуться над благоговейной интонацией крика Таноса. Зверь не понимает благоговения. Такая эмоция требует понимания любви, а это чувство, безусловно, находится за пределами понимания титана. Протянув руку, Локи останавливает остальных. — Позволь мне вернуть камень. Есть обереги, о которых нужно помнить. Он осторожно поднимает невинно выглядящий куб, его голубое сияние отбрасывает такой же оттенок на его кожу. Его сейдр реагирует так, как он и ожидал, вся его магия выплескивается и разбивается внутри него, как бурное море. Холодный холод, струящийся по его венам, не что иное, как бодрящий. Направив водоворот в единую порочную цель, Локи протягивает свой дар Таносу с грандиозным размахом, которого заслуживает этот поворотный момент. — Тессеракт, как и было обещано. Танос тянется к камню, его глаза сияют пылким предвкушением. Позади него Эбони Мо стоит наготове, его ужасные иглы парят над сердцем Дарси. Один шанс. Время должно быть идеальным. Кончики пальцев Таноса касаются куба, и Локи извергает сейдр. Иллюзия, покрывающая Ларец древних зим, исчезает в золотых и зеленых тонах. Прорывается горький холод, стремительный, как молния Тора, и распространяющийся, как ненасытная чума. В мгновение ока Танос буквально застыл на месте. Эбони Мо издает искаженный яростный визг, который резко обрывается, когда лед поглощает и его. Его иглы падают на пол, и Дарси пытается вырваться на свободу в ту секунду, когда ее цепи начинают разрушаться от невыносимого холода, которым Локи старается избегать ее кожи. Шкатулка — это неиспользованное богатство силы, необузданной и жестокой, как и царство, из которого она была взята. Локи управляет потоком, посылающим ледяные нити в самую землю, побуждая их искать все, к чему прикасается сила Таноса. Тем не менее, управлять огромной ледяной магией нелегко. В отличие от воды, из которой он образовался, лед не уступает и не отдает. Там, где сейдр Локи течет с изяществом и точностью, ледяная магия внутри шкатулки устремляется вперед с дикой силой, не сдерживаемой сопротивлением. Требуется концентрация и тревожная трата собственного сейдра, чтобы преобразовать силу снежной бури в аккуратное заклинание. Он чувствует Дарси, парящую рядом, но не может рисковать, нарушая свою концентрацию, чтобы узнать ее. Он должен наметить маршруты в уме, направив ледяную магию туда, где она принесет наибольший ущерб. Большой зал наверняка. Он направляет лед, чтобы вывести из строя своих врагов, делая то же самое по коридорам, которые приведут выживших к отсеку космического корабля. Заклинание ни в коем случае не является надежным. Он не может нацелиться на каждого врага, но это даст Тору и другим преимущество. Как он ни старался, он чувствует, что сила ларца начинает ослабевать. — Локи! Тревога в голосе Дарси возвращает Локи обратно в настоящий момент, и этого достаточно, чтобы по его телу пробежала волна холодной энергии, сбивая его с ног и прижимая спиной к стене. Это ужасное чувство, когда удар выталкивает воздух из его легких, а его мышцы напрягаются в сильной дрожи. Дарси парит над ним, и его желудок скручивает от головокружения. — Локи? Детка? У тебя все нормально? — Ее руки дрожат от неуверенности, не зная, где и даже должна ли она коснуться его. — Черт! Легкие Локи освобождаются от вакуума, и он судорожно втягивает воздух. В то время как ее беспокойство трогательно, он просто страдает от дискомфорта от чрезмерной магической стимуляции. Между кашлем он пытается объяснить: — Я в порядке. Мне просто нужна минутка. Прикосновения Дарси мягкие, но устойчивые, когда она помогает ему сесть. Когда его зрение выравнивается, исчезающий сапфировый оттенок его кожи заставляет Локи бормотать проклятия, его глаза дергаются на Дарси в рефлекторной панике. Если визуальное напоминание о том, что он йотун, беспокоит Дарси, она, конечно же, не позволяет этому проявиться. Вместо этого она озабоченно бросала обеспокоенные взгляды через плечо, и именно тогда Локи слышит характерный звук трескающегося льда. — Кажется, у нас проблема, — предупреждает она, но ее легкомыслию не хватает в свете их нынешних обстоятельств. Сделав еще один глубокий вдох, Локи встает на ноги, тошнота скручивает желудок, что доставляет ему довольно неприятное неудобство. Его сейдр напряжен, ларец истощил его гораздо больше, чем он рассчитывал. Ему придется быть благоразумным в дальнейшем использовании своей магии. Истощение его сейдра может иметь фатальные последствия не только для него самого, но и для Дарси. Раздается громкий щелчок, за которым следует звон льда, падающего на мраморный пол, и звучит зловеще. Дарси быстро бежит за ним, прижимаясь ближе и заглядывая ему через плечо. Автоматически Локи пытается защитить ее как можно сильнее, когда новые трещины пробиваются сквозь толстые слои льда, покрывающие руки Таноса. Титан наблюдает за ними ужасными глазами, живой и взбешенный своим заточением. По правде говоря, он не ожидал, что ларец сделает больше, чем просто замедлит Таноса. Быстрый взгляд вокруг убеждает Локи, что это оказало гораздо более смертоносное воздействие на приспешников титана. — Как эта ходячая виноградина еще жива? — спрашивает Дарси, полностью прячась за его спину от приглушенного яростного рева Таноса. — Он — вечное существо. Я могу придумать только одну вещь, которая действительно покончит с ним, — отвечает Локи. Повернувшись к Дарси, он берет ее за плечи, критически осматривая с ног до головы. — Ты ранена? Я не рискну телепортироваться с тобой и причинить непоправимый вред. — Я просто горю. Моя челюсть чертовски ноет. Локи держит свою ярость на коротком поводке, замечая, как она вздрагивает, пытаясь улыбнуться. Ее кожа только сейчас начинает обесцвечиваться. Он нежно проводит большим пальцем по ее распухшей щеке, успокаивая сильнейшую боль своим сейдром. — Я бы убил его только за это. — Ой. Ты бы сделал это для скромной маленькой смертной? — Дарси фыркает, закатывая глаза. — Мы так поговорим об этом позже, детка. Я имею в виду, если ты собираешься лгать, по крайней мере, выбери что-нибудь правдоподобное. Все знают, что я великолепна. Скрывая свой страх за хвастовством, она оглядывается вокруг него, чтобы широко улыбнуться Таносу. — Не так ли? — Ты никогда не умела молчать. Удивительно, что они не убили тебя, — парирует Локи, разрываясь между раздражением из-за ее полного непочтительного отношения к собственному благополучию и огромным облегчением от того, что она не приняла близко к сердцу его кощунственные слова. — Это не первый раз, когда меня бьют по лицу. Когда все это закончится, напомни мне рассказать тебе о драке в баре, которую я начал еще в колледже. Драка в баре? — Да, позже. Теперь держись. Прежде чем он успевает превратить свой сейдр в заклинание перемещения, Дарси отталкивается, вызывающе скрестив руки на груди. — Ты действительно глуп, если думаешь, что я позволяю тебе делать… делать все, что ты собираешься делать, в одиночку. — Дарси, — предупреждает он, не выдержав ее упорства. — Молчи. Я думала, он собирается убить тебя, — сердито кричит она, и грудь Локи сжимается, когда ее глаза начинают наполняться слезами. — Ты не можешь заложить меня, а потом делать глупости без меня. Что бы ни случилось, мы сделаем это вместе. Он любит ее. Он действительно делает. Только норны знают, почему, потому что он ненавидит это… это… удержание, которое она на него наложила. Это было намного проще, когда нужно было заботиться только о себе. Было легче рисковать и играть вопреки всему, когда он знал, что найдутся жалкие люди, которые заметят его отсутствие, и еще меньше тех, кто будет оплакивать его. Но теперь он должен объяснить чувства Дарси, иначе он причинит ей боль. Это бремя, просто еще одна привязь, которой его тянут туда и сюда. Перед Дарси — и если бы он был до конца честен; еще до попытки самоубийства в Бивресте — у него развилось что-то вроде оцепенения, он перестал смотреть на мир так, как будто он не может по-настоящему прикоснуться к нему. Эту версию самого себя не волновало бы, что сведение счетов, скорее всего, будет стоить ему жизни. Будь она проклята за то, что дала ему то, к чему можно было бы стремиться. Что-то долго и за что бороться. Разве недостаточно того, что она единственная уступка, на которую он не может пойти? Мягко обхватив ее лицо руками и прямо противодействуя хаотическому насилию, бурлящему внутри, он хочет, чтобы она поняла. — Я должен закончить это. Я не позволю и тебе умереть. — Мы, Локи. МЫ закончим это!» — Почему ты такая упрямая? — рычит он в отчаянии, когда новые осколки льда разбиваются об пол. — Для кого-то такого умного… — Дарси с раздраженным вздохом отказывается от слов. С горящими решимостью глазами, она приподнимается на кончиках пальцев ног и прижимается губами к его губам в поцелуе, жестком и жгучем, и тем более значимом из-за отсутствия у нее послушания. В его губы она признается: — Мне плевать на спасение вселенной, если тебя больше нет в ней. Это мелочь — признать, что он готов умереть за нее. Он никогда не смел поверить, что она сделает то же самое для него. Локи снова целует ее, используя этот момент на случай, если их больше не будет, надеясь, что она сможет почувствовать то, что он не может выразить словами. Затем он укрепляет свою решимость и отступает, потому что, как ни ненавистно ему отпускать ее, у них действительно есть начало апокалипсиса. Схватив Дарси за запястье, он тянет ее за собой. — Пойдем, у нас мало времени. К счастью, она не сопротивляется, и Локи уводит их от Таноса обратно в лабиринт одинаковых коридоров, зная, что каждая секунда приближает титана к освобождению. Это всего лишь вопрос минут, которые гораздо больше кажутся часами, когда они достигают одной камеры содержания, которая не похожа на остальные. В центре массивная жаровня полыхает лижущим пламенем, горящим белым, голубым и золотым. — Ого, красиво, — говорит Дарси, критически оглядываясь. — Каков план? — Ты слышала о Рагнареке? Дарси смотрит то на него, то на танцующее пламя, и ее плечи сутулятся. — Вот дерьмо. — Точно. — Глубоко вздохнув, он отталкивает чувство, сковывающее его руку. — Отойди. Я не совсем уверен, что будет дальше. — О, хорошо. На его пронзительный взгляд Дарси ухмыляется, шевеля губами. С осторожностью Локи подходит к возвышению за жаровней. Стена бесшовная и украшена сложной металлической работой. В центре находится серебристый мерцающий знак, и по мановению руки руна темнеет. Стена раздвигается, и у него за спиной Дарси ахает. Внутри находится подиум, на котором покоится рогатый шлем с частичным изображением жуткого черепа. Головной убор такой же широкий, как трон Одина, и такой же высокий. Свечение пламени отражается на его тусклой поверхности, как расплавленное золото. — Пожалуйста, скажи мне, что это на самом деле никому не идет на голову? — справедливо спрашивает Дарси. — Это тюрьма Суртура, небесного огня, — объясняет Локи. — Это якорь для его физической формы. — И мы собираемся осуществить побег из тюрьмы? — недоверчиво спрашивает Дарси. — Черт, детка. Это безумие! — Танос и его армия должны быть остановлены. Если бы был другой путь… Взгляд на Дарси убеждает его, что она остается у входа в комнату. Сочувствие в ее выражении странно утешительно. Она делает отталкивающее движение, чтобы он продолжал, а сама следит за ним. Корона тяжелая и ее неудобно поднимать. Локи шатается под его тяжестью, его потные ладони соскальзывают, когда он пытается нести изогнутый под острым углом металл. У него нет времени сомневаться в себе, когда он подходит к жаровне. Близость короны к огню заставляет их подпрыгивать высоко в воздух, поскольку излучаемый ими жар усиливается до дискомфорта. С рывком и ворчанием он бросает корону в пламя и телепортируется к Дарси на одном дыхании. Собрав ее в свои объятия, он защищает ее настолько, насколько может физически. Заглянув ему через плечо, она спрашивает: — Эм, разве что-то не должно происходить? Пока пламя корчится в ярком беспорядке, шлем остается бездействующим. — Вечный огонь должен был разорвать последние его оковы, — так же смущенно отвечает Локи. Размышляя над проблемой, он отпускает Дарси и размеренными шагами приближается к жаровне, расфокусируя взгляд и ища скрытые связывающие заклинания. Слабый поток малинового и серебряного цвета огибает основание и просачивается на пол. Локи поворачивается, намереваясь предложить Дарси подождать в коридоре, но слова замирают у него на языке, его сердце сжимается от ужаса, когда огромная фигура Таноса заполняет вход. Безрассудно Дарси пытается преградить ему путь, как если бы она была хоть чем-то ровней титану, и Локи тянется к ней, его сейдр хаотично вспыхивает. Бесполезный ход, когда все, что он может сделать, это смотреть в оцепенении от ужаса, как Танос хватает ее за горло и насаживает на меч, который он сжимает дрожащей хваткой. — ДАРСИ! Крик Локи эхом разносится по комнате, но напрасно, это всего лишь жалкий ответ, который никак не остановит кошмар, разыгравшийся перед его глазами. Темное лезвие насквозь пронзает ее, вонзаясь с такой силой, что острие выходит из ее спины. С такой же осторожностью, как и с мусором, Танос отталкивает Дарси в сторону, выдергивая клинок, когда она падает на землю, с глухим стуком ударяясь головой о мраморный пол. Под истерикой Локи чувствует, как монстр всплывает на поверхность. Слабое, пронзительное, хныканье Дарси приводит в ярость сломленное существо внутри, и злобная, кровожадная ярость заполняет унылое пространство, где всего несколько мгновений назад обитало его сердце. Зловещий смешок Таноса встречается с магически заряженной метательной звездой, направленной ему в лицо. Секунда, которая требуется титану, чтобы отбить метательное оружие своим мечом, — это единственное открытие, которое нужно Локи. Бросившись на Таноса, Локи представляет собой вихрь зловеще острых кинжалов и пугающе яркого фокуса. Отсутствие колебаний в его змеиных быстрых движениях удерживает Таноса в обороне, но сейчас не время для высокомерия или даже ловкости. Вместо этого он полагается на безжалостную точность, с которой Один безжалостно обучал сыновей, которых он планировал сделать своим лучшим оружием. Блокируя меч Таноса лезвием кинжала, прижатым к его запястью, Локи крутит рукоять, притворяясь левым лезвием, а правым рубя Таноса по бицепсу. — Я разорву тебя на части, маленький принц, — предупреждает Танос, следуя за Локи с новой осторожностью. Ясно, что он ослаблен силой Шкатулки, и это может быть единственным преимуществом, которое получит Локи. — Делай все возможное, — рычит он, не обращая внимания на слезы, катящиеся по его щекам. Опыт подсказывает, что угроза титана не пуста и к ней нельзя относиться легкомысленно, но его Дарси умирает, и нет ничего хуже этой реальности. Разъяренный Танос делает выпад, и танец клинков начинается не на шутку. Столкновение металлических звеньев в маленькой комнате, когда Локи подходит к своему мучителю, не давая почвы. Танос опытен, а стиль титана агрессивен, но основан на грубой силе. Его движения отличаются хитрой предусмотрительностью, но в конце концов он стремится к победе. Локи, наоборот, жаждет крови. Он не стремится выжить. Не в этот раз. Подпитываемый собственным безумием, он сеет хаос, совершая смелые шаги и рискуя. Когда меч Таноса касается его бока, он едва чувствует ожог. Когда Титан зажимает ему челюсть бесполезной перчаткой, вкус крови на его языке только еще больше сбивает Локи с толку. Титана слишком легко отвлечь, создав копии самого себя. Когда Танос дико размахивается, разрывая иллюзии одну за другой, Локи подходит сзади и наносит удар по горлу. Он наносит глубокий неровный удар по плечу, из-за чего Танос спотыкается. Увидев появившуюся брешь, он поправил хватку кинжалов и попытался нанести смертельный удар. Он должен был ожидать, что у Таноса будет собственный кинжал. Лезвие скользит между ребрами Локи с небольшим сопротивлением. Он подозревает, что это, вероятно, проткнуло его легкое, поскольку боль охватывает его грудь, затрудняя дыхание. На одну ужасную секунду его конечности вышли из-под его контроля, и он беспомощен, его тело зависло в шоке. Танос начинает улыбаться, высокомерно предполагая, что победа будет за ним. Если бы Локи был менее привычен к физической агонии, титан, возможно, был бы прав. Локи хватает титана за запястья и наклоняется вперед, морщась, когда лезвие входит глубже. Эта боль ничто по сравнению с щемящим сердце страхом, который сотрясает его изнутри. Каждая секунда, которую он тратит с Таносом, возможно, последняя для Дарси. И может быть уже слишком поздно. Наверняка ее сердце перестало биться… Улыбка Таноса начинает дрожать, когда монстр поднимает свою уродливую голову. Лед в венах Локи гораздо более буквален, чем ехидные шепотки, сказанные за его спиной о «хладнокровном лжеце». Ему не нужна Шкатулка Древних Зим, чтобы заявить о своей мести, и он более чем счастлив доказать это, когда выпускает поток морозной магии прямо в предплечья Таноса, вызывая крик боли от титана в виде слоя за слоем ледяных предохранителей. Это неуклюжее использование магии, но эффективное, когда Танос безуспешно пытается освободиться. Локи скалит зубы в кровавой гримасе, которая соответствует красному цвету его глаз. Управляя своим сейдром, он компенсирует свой рост асгардцев, позволяя своему телу принять форму настоящего йотуна. Танос борется сильнее, его меч и несколько пальцев ломаются под холодным давлением. Более крупный, сильный и нависающий над Таносом, Локи насмехается над паникой титана. — Без армии ты ничто. По мере того, как лед распространяется дальше, покрывая локти Таноса, титан гримасничает. — Где была эта сила, когда ты прятался, как зверь, в своей клетке? Возможно, погребен под своей гордостью? Спрятанный за его комфортными иллюзиями? С глаз долой, из сердца вон? Локи мог солгать, но правда ранит глубже. — Я боялся этого больше, чем тебя, — признается он. Потому что обнять монстра, даже на мгновение, никогда не было возможным. Раздраженный оскорблением, Танос смеется горьким и напряженным смехом. — И все же ты здесь, маленький принц. Превратился в дикого йотуна из-за смертельного паразита. Как жалко. Это жестокий удар, но слова не трогают Локи. Они не имеют значения. Ничто не имеет значения. Дарси была для него всем, и теперь… Теперь осталось сделать только одно. — Жизнь за жизнь, — мягко клянется Локи. — Ты взял ее. Я возьму твою. Из тела Локи выходят зазубренные ледяные копья. Он не прерывает зрительного контакта с Таносом, пока титан отчаянно пытается избежать острых как бритва точек, пронзающих его броню. Даже если бы Локи был склонен к милосердию, здесь он не предложил бы ничего. В его животе скручивается искривленное удовлетворение, когда зазубренный лед пронзает проклятие его существования, медленно проникая сквозь кожистую пурпурную плоть Таноса. Титан кричит, звук, рожденный ненавистной болью. Этого будет недостаточно. Разрушение костей Таноса не может вернуть тех, кто уже погиб в безумии титана. Ледяные капли фиолетовой крови, падающие на пол, как сверкающие драгоценные камни, определенно не облегчат горе тех, кто выстоял. Эта заслуженная смерть не исправит того факта, что он подвел Дарси. Это обвинение будет лежать исключительно на его плечах, пока он не найдет способ присоединиться к ней. Когда толстые пластины льда растекаются по плечам Таноса, замораживая его раны и подползая к его горлу, титан издает хриплый, безрадостный смешок. — У тебя много чего есть, но ты никогда не будешь героем. — А ты никогда не будешь богом, — отвечает Локи, смакуя неподдельную ненависть, которая искажает выражение лица Таноса в мрачное лицо, столь же уродливое снаружи, как и внутри. Затем лед настигает титана, превращая его в сплошную глыбу. С сильным ударом некогда живая скульптура вырывается из-под льда, исходящего от тела Локи, и падает на пол, разбиваясь вдребезги. Дарси… Это пустое чувство победы, которое исчезает со следующим выдохом, когда Локи, спотыкаясь, подходит к своей возлюбленной. Когда его сейдр почти истощен, а адреналин уходит, его невосприимчивость к травмам также исчезает. Кашляя пятнами ржавчины, он прижимает Дарси к своей груди, его тело возвращается к своему естественному размеру без каких-либо сознательных мыслей. Его кожа по-прежнему застряла где-то между отдельными половинками его личности, но это самое далекое от его разума, когда глаза Дарси распахиваются, тусклые и темные на ее бледном лице. Его прекрасная, незаменимая девушка пытается улыбнуться, и из уголка ее губ стекает струйка крови. — Локи… — Шшш… я здесь, — успокаивает он, тяжело сглатывая, сдерживая всхлипы, сжимающие его горло. — Я правда здесь. Брови Дарси морщится с очаровательным упрямством, и он вынужден откинуть непослушные пряди темных волос, прилипшие к ее коже. Ее пальцы находят опору в его тунике, плотно сжимаясь в пропитанной материи, хотя с ее кровью или со своей, он не уверен. — Гребаный виноград… он ошибся. — хрипит она, говоря каждое слово с огромным трудом.— Ты спас вселенную. Какое же это утешение, когда он не может спасти ту, кого любит больше всего? — К черту вселенную, — рычит он, слезы текут беспрепятственно, когда он сжимает ее невероятно крепче. — Я сделал это для тебя. — Я знаю. Призрак мегаваттной улыбки Дарси преобладает, но ее голос почти не слышен. Ее глаза изо всех сил стараются оставаться открытыми, и Локи чувствует, как она ускользает еще дальше. Норны, он не готов к этому. — Дарси, нет! Не закрывай глаза. Останься со мной, любимая, — умоляет он, его голос жалобно прерывается, когда он нежно толкает ее. Она просыпается, ее губы шевелятся, и ему приходится опустить голову, чтобы услышать. — Мы должны… закончить то, что мы… начали. Только Дарси могла напомнить ему о конце света. Они должны довести это до конца. Если армия Таноса не будет уничтожена, они вполне могут собраться под началом нового лидера и продолжить свой прискорбный крестовый поход. Это сделало бы жертву Дарси бессмысленной, а этого он никогда не допустит. Остались ли у него силы довести дело до конца? Между владением Шкатулкой древних зим и использованием его резервов, чтобы победить Таноса, его сейдр является дефицитным товаром. Хотя для того, чтобы скомпрометировать последнюю печать, не потребуется много времени, он не собирается предлагать останки Дарси или свои собственные в качестве огневого корма для буйного небожителя. Тем не менее, попытка телепортироваться в отсек космического корабля, скорее всего, покончит с ними обоими. Дыхание Дарси представляет собой неглубокий выдох у его горла. Хрип в ее легких — жестокое напоминание о том, что им больше нечего терять. «Прости» и «Я люблю тебя» задерживаются у него на языке, но и то, и другое — слишком мало, слишком поздно. В эти последние минуты, что еще можно сказать? Вместо этого он прижимается целомудренным поцелуем к ее губам и регулирует свою хватку, чтобы поднять ее, не причиняя лишнего дискомфорта. Затем он делает так глубокий вдох, как только может, и стиснув зубы от физической боли, неуклюже поднимается на ноги. Используя боль, чтобы сосредоточиться, Локи пятится от Вечного огня на нетвердых ногах. Найдя точку, где его сейдр и выходящие наружу нити связывающего заклинания могут соединиться, простое сгибание его пальцев заставляет печать дико мерцать, прежде чем исчезнуть полностью. Эффект мгновенный. Пламя разливается по бокам жаровни, словно жидкий огонь, и корона Суртура исчезает в ослепляющем, палящем аду. Локи пытается защитить Дарси как можно лучше, когда открытая синева его кожи начинает пузыриться, и поспешно бросает все последние частицы сейдра, которые у него есть, в грубое заклинание телепортации. Это лучшее, что он может сделать, и это не слишком рано. Но поскольку мир мерцает не в фокусе, стоимость поддержания заклинания почти слишком высока. Грей проглатывает видение Локи, когда бессознательное прокрадывается сквозь его потрепанные края. Он отчаянно борется с тягой забвения, висит на волоске. Наконец земля под ним затвердевает, но невозможно сказать, стоит ли он еще. В шумном визге, который неуклонно переходит в блаженную тишину, мало смысла. Есть смутное любопытство узнать, добрался ли он до места назначения, но даже эта мысль улетучивается, когда слабый пульс Дарси под его пальцами замедляется до полной остановки. Последняя нить, удерживающая его вместе, рвется, и Локи отдается тьме.