***
Ещё ни разу в жизни дорога до дома не занимала у Юнги столь короткое время (вот что секс животворящий с мужчинами делает!). Исключая, конечно, тот злополучный случай, когда он, не глянув на срок годности, выпил в обед на работе просроченный клубничный (розовый как волосы чёртового Зефира-жопакопателя-гавнодобытчика) йогурт, честно спизженный у Сокджина (опять Сокджин, все беды от него!). Тогда его скорости перемещения в пространстве из пункта «А» в пункт «Б» мог бы смело позавидовать даже самый бравый спринтер, претендующий на золотую медаль. Ну, или голодный гепард, заприметивший на горизонте потенциальную добычу (жаль, что не Зефира). Передернувшись всем телом и от греха подальше, решив не вспоминать своё фиаско и обгаженный соседский подвал, Юнги орлом сизокрылым влетает на свой этаж и, по пути погладив Холли, вваливается в ванную. Тщательно вымыв себя во всех местах, причинных и не очень, и даже до гладкого скрипа выбрив подмышки, а потом и лобок (нет, ну а что? вдруг ему и минет сегодня перепадёт, а у него там всё по красоте), Юнги натягивает на разомлевшее тело чистенькие труханы. То, что они, прости Господи, с пёстрыми ромашками (вот зря он вчера перед сном стирку не запустил) сейчас уже не имеет значения, ибо других таких сексуальных, по его мнению, трусов у него нет. Осталось подобрать себе модный лук (не тот, что шалот) и дело в шляпе (или геморрой в жопе… надо поменьше об этом думать, не к врачу же идёт). Остановив свой выбор на узких джинсах, порванных на коленях и просторном светлом свитшоте, выгодно оголяющем его идеальные (есть сомнения?) ключицы, Юнги (как и было велено) меняет очки на линзы и, надев на ноги обычные кеды, наклоняется к Холли, ласково говоря: — Давай ты сейчас по-быстренькому посрёшь, минуты за две, а я завтра куплю тебе вкусняшку. Оки-доки? Улыбнувшись собаке, словно маньяк-убийца перед самой кульминацией своего кровавого преступления, Юнги вооружается лопаткой с пакетом (а хотелось бы презервативом и шоколадкой). Он наспех выводит любимца на улицу и, сделав два полных круга почёта вокруг дома, заводит собачку домой. Ну вот, свои обязанности порядочного, любящего хозяина он выполнил, теперь можно побыть и не совсем, хм… порядочным. Словив так вовремя проезжающее мимо такси и даже не растеряв по пути весь свой боевой запал (сколько у него там секса не было? ох, как бы не кончить минуты за… одну), быстро расплачивается с водителем и, едва тот отдает сдачу, выскакивает из машины, направляясь в бар. Прямо на входе останавливается, поправляет волосы и, нацепив на лицо самую очаровательную из своих улыбок (да, ту самую, с которой он недавно убеждал налоговую, что никакой чёрной бухгалтерии в их фирме нет, а она ведь есть!), Юнги входит в бар. Взгляд блуждает недолго по залу, натыкается на дылду Сокджина, сидящего недалеко от барной стойки в компании двух знойных молодых нимф, годиков так не больше двадцати трёх (за такой чудесный подгон и плюсик в карму гаду можно поставить). Засунув для делового вида руки в карманы, Юнги воодушевлённо виляет бёдрами, направляясь прямо к ним, а подойдя ближе к столику, расплывается в очаровательной улыбке: — Вашей компании определённо не хватает меня. — Ты как всегда скромен, Юнги, — громко ржёт Сокджин, нехотя убирая свои лапища с талии девушек. — Знакомься, это Хёна и Хёрин. А этот самонадеянный тип — мой хороший друг и начальник Юнги. — Очень приятно, — котом Баюном мурчит Мин, поближе садясь к одной из девушек, той, что Хёна. Правда, не очень фартовое имя… был у него как-то комнатный клён с таким же именем. Был, да сплыл. Точнее, Холли сожрал. Может, судьба? Вдруг эта нимфа — его будущая жена? (отработка кармы так сказать). — А нам-то как, — хихикает девушка, переключая всё своё внимание с Сокджина на Юнги. — Так ты большой начальник? — Что-то вроде того, — уклончиво отвечает Юнги, как-то особо не горя желанием говорить о работе. Но, похоже, всё же придётся. Ибо чем старше он становится, тем больше все его свидания начинают напоминать собеседования. А этого ему и на работе с головой хватает. Ох! Жизнь-боль-печаль-беда. И кто придумал, что жизнь после тридцати только начинается? Вздор же! Пора бронировать место на кладбище. — Как интересно! — игриво тянет девушка. — Расскажешь подробнее? — Может, в другой раз, — улыбается Юнги. — Бухгалтерия — не самая интересная тема для разговора. — С этим сложно не согласиться, — гиеной скалится Сокджин. — Кстати, Юнги, ты же пришел на свидание, где цветы для милых дам? — У меня трусы в ромашку, — даже не изменившись в лице, говорит Юнги. Нет, ну а что? Всё по фактам же и главное — правда! — Показать? — Пока ещё рано, — игриво прикрыв ладошкой рот, смеётся Хёна, даже немного краснея. — А вот от шампанского я бы не отказалась. — Одна минута, миледи, — как истинный джентльмен, коим он вот вообще не является, хрипит Юнги, поднимаясь на ноги. Похоже, где чья девушка, они без слов определились, и это уже хорошо. Не нужно будет меряться письками и дебетовое сальдо выводить. — Я в бар. Подмигнув девушке, Юнги с видом как минимум корейского гладиатора (один на один голыми руками сразившего свирепого тигра… ладно, бобра) медленно поворачивается к бару и, сделав всего несколько шагов, замирает на месте. Стоит несколько секунд, как вкопанный, во все глаза глядя на недовольного Зефира, каким-то невероятным способом оказавшего здесь и тревожно заказывающего себе коньяк. Вот это смертельный цирковой номер! Этот больной фокусник что, преследует его? Иначе как ещё объяснить появление этого Христа народа в таком злосчастном месте (ой, не там ты «воскрес», родной!)? Случайность? Злой рок? Ага, щас! Так! Нужно держать себя в руках. Конфликтовать с шизофрениками нельзя — дело гиблое, можно и до их уровня ущербности опуститься. А Юнги выше этого. Наверно… Хотя… Чего это вдруг? Ну уж нет! Не будет он молчать! Да и зачем ему это делать? Копить негатив внутри плохо для здоровья. Негативу нужен выход! А так сказал гадость — сердцу радость. Так что… вперёд и с песней. Как говорится: Первым делом, первым делом есть вендетта, ну а девушки? А девушки потом. — Плох тот врач, который сам себе покупает коньяк, — со спины подходя к проктологу, гаденьким голосом тянет Юнги, сияя при этом, как Холли после трехдневного запора и клизмы. — Да ладно! Ты чё, преследуешь меня? Придурок, — рычит Зефир, явно мысленно метая гром и молнии в его и без того больную голову. Спасибо, что хоть не в жопу. Геморрой всё-таки и все дела. Совесть ещё никто не отменял, ну или профессиональное понимание вероятных последствий. — Что такое, док? Выпиваем? Или уже напиваемся? А… уволили, небось, — Юнги бесцеремонно присаживается за соседний стул (а хули тут уже?), внутренне ликуя. Кто крут? Конечно же, он крут! А кто сомневается в этом, смело может идти нафиг. — Самбуку, пожалуйста, — последнее он, разумеется, говорит бармену. Хороший всё же здесь бар, но стулья, конечно… твёрдые, как камень. Бедная его жопка. — Я так и знал, что ты пассив, — привычно язвит Зефир, делая первый глоток, и удовлетворенно выдыхает. — Так бы и сказал, а то геморрой, бухгалтер… Я таких за версту чую! Не нужно лапшу вешать на уши профессионалу. — Не нужно плеваться ядом, доктор Пак. У вас он ещё не закончился? — не без гордости парирует Юнги, стараясь держать спину ровно (осанка -это святое! Особенно, когда жопа болит). Но до чего же это сложно! Чёртов стул, бедная жопа. — Я думал, главврач поубавил ваш пыл, но, видимо, таких экземпляров ничего не берет. Разве что вручную яд из Вас высосать. Но лично я не стану за это браться. Слишком много чести. Ага, выкусил, пёс сутулый! На языке Юнги крутится весь лексикон типичного гопника из подворотни (аккурат во время гоп-стоп компании), который он с преогромным удовольствием озвучил бы ещё много раз и куда в более нецензурной манере, но нельзя. Статус уважаемого человека, нимфы за спиной все-таки сидят, на которых у него планы. Вдруг услышат? Рано им ещё знать, что он конфликтный и злопамятный. Таким обычно не дают. А он очень хочет, чтобы ему дали или взяли (ну типа можно и минет на худой конец). Он так давно не кончал физически! Морально, кстати, было недавно, когда у него сошелся годовой баланс предприятия. Но это немного не то. Хотелось бы всё же с женщиной. — Так я погляжу вы не только профессиональный бухгалтер, а ещё и умелый сосун оказывается. Чудесно! — чуть ли не нараспев тянет Зефир. Чего? Ахринел, что ли? Это Юнги-то сосун? Ну… в принципе да, Чупа-чупсы он любит. И что с того? — И задница вижу, у вас уже не болит, раз так успешно приземлили свой бампер на твердую поверхность? Так! Стоп! Пардон? Что он только что услышал? Его что? Бампер? Это комплимент или оскорбление? Если оскорбление, то нестыковочка, однако, выходит, ибо у Зефира жопа побольше его будет. Промолчать или нет? Да кому он врёт? Промолчит он, ага, сейчас! Не сегодня! И не с Зефиром! На старт, внимание, фас! — Я, вообщ… — набрав полную грудь воздуха, Юнги только было начал извергать из себя новые потоки отборного говна, как вдруг кто-то неожиданно прижал его голову к себе и голосом Сокджина молвил: — А вы что, знакомы? — В смысле? — хмурится Юнги, мысленно уже лишая друга и премии, и всех надбавок, как минимум до конца года, ну и анальной девственности заодно. Вот на кой так тихонько со спины подкрадываться и порядочных людей, всей душой настроенных на конфликт пугать? Не по-православному это. Вот же морской баланс — концы в воду. — В коромысле, — фырчит Джин, практически стукнув его головой Зефира. — Я же тебя сегодня как раз к Чимину отправлял. Кум он мой. Ты не ходил? — Так я не понял, — всё ещё до конца не осмыслив происходящее, хрипит Юнги, хмуро посмотрев на Зефира. Кум? Да ну нафиг! — Так ты с его малым утром в автобусе ехал? — Ну да! Я его крестный отец. А этот, — кривится Зефир, кивая головой в сторону Сокджина. — Не очень ответственный родитель его на меня часто сбрасывает. Кстати, Джин, гляди, чё Кёниль мне сделал! — То-то я думаю, зачем он меня розовый тоник попросил прикупить, — тюленем на мелководье ржёт Джин, а затем резко успокоившись, нервно зыркает на часы и на ультразвуке выдаёт: — Ребята, я о малом забыл! О, как любопытно. Так Джин не только об отчетах постоянно забывает, но и о собственном ребёнке. Прекрасно просто. Отец года во плоти! И вот этот пропащий человек постоянно ему что-то о собаке говорит? Он, между прочим, своего пушистого «сына» никогда и нигде не забывал! Даже по пьяни! А этот-то практически трезвый, но видимо слишком перевозбужденый псевдо-папаша. Ну-ну… он это запомнит! Надолго запомнит и обязательно воспользуется данной информацией, когда время придёт. Толком ничего не успев сообразить и во все глаза уставившись на Джина, что горным козлом резво поскакал к выходу, а по пути (громко и весьма выразительно… Как мальчик на стуле, рассказывающий стишок перед гостями мамы) ругал себя, Юнги, сам не зная зачем, быстро расплачивается с барменом (причём и за проктолога какого-то левого тоже). Далее, так же уподобляясь какому-то парнокопытному, выскакивает на улицу на пару с Зефиром, как раз в тот момент, когда горе-отец ловит такси. Подражая не то Джеки Чану, не то потенциальному самоубийце, (ибо практически через окно запрыгнув в машину), Юнги контрольно оглядывает всех присутствующих и только было открывает рот, чтобы спросить, куда они, собственно, едут, как Зефир неожиданно даёт подзатыльник Сокджину, шипя: — Если у него на этой почве будет психологическая травма, я тебя своими руками придушу! — А почему только я виноват? — пытается не то возмутиться, не то защититься Сокджин. — А ты, Чимин, куда смотрел? Вот тебе и крёстный отец. Никакой ответственности. — Знаешь, Ким, я определенно был о тебе другого мнения, — задумчиво тянет Юнги, благоразумно не давая Зефиру продолжить. Перекладывать ответственность за собственного ребёнка на чужие плечи — это как-то совсем не комильфо (он че, сейчас заступится за повелителя чужих жоп?) — И кстати, Чимин прекрасный крестный отец. Я сегодня утром в этом лично убедился. — Что вы двое на одного напали? Я реально замотался и забыл о своем малыше, — виновато говорит Сокджин и практически на ходу выскакивая из машины в тот момент, когда они подъезжают к воротам школы, что, вполне себе ожидаемо для Юнги, оказываются закрыты. Всё-таки девятый час уже. — Замотался он, — себе под нос фырчит Юнги, вылезая из такси следом за Зефиром, и случайно бросает взгляд на его зад (тю, бля… да чё такое-то? Всё «бампер» не даёт покоя?). — С кем только работать приходится. — Кёниль! Кёниль, где ты, сынок? — вопит горе-отец, наматывая круги вокруг школы. Вот что за странный обряд? Призыв потерявшегося ребёнка? А со стороны выглядит, будто демона вызывает. Хотя… может так и нужно? Малой же реально то ещё отродье Ада. — Ты хоровод водить удумал или своего сына искать? — не выдерживает, наконец, Юнги. Вот за что ему всё это? Зачем он в такой спешке заезжал домой, переодевался и пытал свои глаза чёртовыми линзами? Лучше бы дома с Холли остался. Сериальчик там какой посмотрел или порнушку. Вздрочнул, освободив яйца от лишней жидкости, а то вон как звенят. Всяко же лучше, чем лично участвовать в абсурдном недодетективе, где главные герои недоделанный родитель с полным отсутствием отцовского инстинкта и проктолог-язва на грани сердечного приступа. Кстати! Интересно, а как далеко отсюда ближайший полицейский участок? Ну и больница тоже. Сердечный приступ — это не шутки. Не хватает ещё принять участие в реанимации этого доктора-Чикатило и взять на себя ответственность за его жизнь. — Так я и ищу! — не сбавляя скорости, скулит Сокджин, вырывая Юнги из сумасшедшего потока мыслей. — Кружась на месте? — скептически поднимает бровь Мин. Сегодня в белом танце кружимся, наверно мы с тобой подружимся! Боже… что за бред ему в голову лезет? — Ты вроде бухгалтер, а не шаман. — Сокджин, если с головы Кёниля упадёт хоть один волосок, я из тебя… из тебя… — запинается Зефир, явно не находя подходящих слов (или уже инфаркт на подходе). — Дебит и кредит вычтешь? — любезно подсказывает Юнги. Нет, ну а что? Иногда этот процесс очень даже болезненный. Практически БДСМ-сессия. — Как минимум! — Хватит орать! Всех разобрали, все разошлись, — открыв окно своей «крепости», хрипит сонный сторож. — Вообще оборзели эти родители, жизни от вас никакой. Нарожают детей, а потом ищут по городу. А ну, идите отсюда, окаянные. Ишь, порядочным людям спать не дают. — Как разобрали? — наконец, тормозит Сокджин. — Когда разобрали? «Почём разобрали»? — хочется добавить Юнги, но он благоразумно молчит. Не совсем же идиот (хотя… это утверждение всё же весьма спорное). — Школа работает до шести вечера, идиот, — бурчит Зефир, доставая из кармана вибрирующий телефон и дрожащим голосом читая вслух: — Чими, можешь приехать? Я дома один и кушать хочу. Что он только что услышал? Эту недо-анаконду называют Чими? Вот сам Бог велит тут съязвить. Но Юнги не будет. Или будет? А ведь так хочется! Ладно, он справится. Слово не воробей, вылетит — скворечник после можно и не починить. Вот, а это мотивирует молчать, да. Только надолго ли? Очень вряд ли. — Сокджин, кажись ты будешь жить, — ловя такси, качает головой Юнги, делая неимоверные усилия над собой, чтобы ничего не добавить. Через плечо глядя на виновато опустившего голову друга-коллегу-дебила и всё ещё злющего (как тысяча чертей, дружно упустивших аппетитную душу грешника), Зефира, Юнги запоздало вспоминает о двух знойных красотках-близняшках, которых они второпях оставили в баре и даже не предупредили, что уходят (на сколько у них там был счёт?). Разочарованно выдыхает, скосив взгляд на свою шершавую ладонь (не забыть бы завтра купить крем для рук, и главное не в розовой упаковке). Твою ж… опять дрочить придётся. Обидно, досадно, но ладно. Невелика проблема. На лица эти девули — безусловно богини, а вот в области груди… как в том старом анекдоте: что общего между бюстгальтером и бухгалтером? — Оба скрывают то, что лучше не показывать и создают видимость того, чего нет на самом деле. А Юнги фигуристых любит, таких чтоб грудь колесом и жопа, как у Зефира. Так стоп… Зефира? И когда это он уже его жопу в деталях разглядеть успел? А? Так когда тот из такси вылазил же! И не просто ведь разглядел! Так ещё и возвёл в ранг того, на что нужно равняться. Хорошо, что он не скульптор, а то пошёл бы сейчас от стресса совершенство в веках увековечивать. Ох. Чё за херня? Где такси?***
Добравшись до дома Сокджина и с порога почувствовав стойкий запах гари, Юнги, скромно встал в сторонке, оперевшись спиной о стену в предчувствии очередного выпуска ток-шоу «Дорогая, мы убиваем детей». Ну и где малой? В дыму, как ниндзя прячется? Вот ему бы так при проверке налоговой. Раз и всё! Стал туманом и растворился по ветру, улизнув в окно. И, главное, никакой ответственности после! Надо бы подобное умение на курсах бухгалтеров преподавать, а то куда не глядь только, что-то типа: обучим, трудоустроим, подставим, посадим. Так себе перспективы, если честно. — Сынок, — опять заводит свою шарманку Сокджин. И не надоело же! — Где ты малыш? — Придурок, — не сдержавшись, отвешивает горе-родителю подзатыльник уже Юнги. О, как давно он мечтал это сделать! Как сразу приятно на душе стало. Тепло, прям отлегло. — Тебя за это нужно социальным службам сдать! — Чими, ты приехал? — слышится откуда-то сбоку тихим детским голосом. А вот и сопливое (второе за вечер) явление Христа народу (зачастил, ты, что-то, родной). Кто там ждал второго пришествия? Точно не Юнги. И почему дети постоянно ревут? Че за коммуникации такие у них? Как отключить эту базовую настройку? — Я…я, я хотел яичко пожарить, но оно загорелось на сковородке, когда я его белой водичкой из папиной бутылки полил. — Всё нормально. Успокойся. Сейчас я что-нибудь приготовлю. Потом мы с тобой помоем ножки и я уложу тебя спатки, — неожиданно для Юнги ласково говорит Зефир, вполне себе умело успокаивая ребёнка. Вот это да! Бывает же такое! Гадюка не такая уже и гадюка. Или это всё дым? Точно, дым, не иначе! Волшебный видать. Хмуро глядя на то, как Зефир трепетно обнимает ребёнка и вытирает тому размазанные по лицу сопли, Юнги неожиданно для себя не выдерживает. Сердце даёт заметную такую трещину, неглубокую, конечно, размером всего лишь с Марианскую впадину. Зефир-грубиян вдруг с какого-то перепугу начинает казаться ему достаточно милым и чутким, чего теперь не скажешь о Джине. Этого озабоченного чувака, нужно кастрировать, пристегнуть наручниками к рабочему месту и заставить отчет на следующие полугодие за весь отдел склепать. Два раза! Юнги уже практически в шаге от того, чтобы начать сожалеть о сказанном в автобусе и том, что на приеме устроил такой скандал (хотя нет, второе всё же весьма сомнительно, в клинике они оба отличились). А вот «белую водичку из папиной бутылки» действительно жаль, внутри него она смотрелась бы куда лучше, чем в сгоревшей яичнице. Жизнь — боль. Интересно, а в бутылке ещё что-то осталось? — Кёниль, прости меня сынок, — лепечет Сокджин, напрасно пытаясь привлечь внимание сына. Ну куда там! Крёстный папка же рядом (чувствуется — маза приехала!). — А с тобой я вообще разговаривать не хочу. Ты снова меня забыл в школе! — Снова?! — на глазах мрачнеет Зефир. Ой-ё! Что сейчас будет! Тихоокеанский рубеж-3! Егерь Зефир против кайдзю Сокджина! Сразу в HD! Бля, а он что второй пилот? — Значит, это уже не в первый раз?! — Если бы не госпожа Кристен, я бы так на лавочке и сидел. Теперь ты мне должен, иначе даже не подходи. Я список желаний уже составил и написал, всё, как Чими учил, — льёт водопады соплей и слёз малой. Вот это умение, вот это техника! — Можешь пойти, почитать, а ещё подумать о своем поведении. — Давай мы потом это решим. Пошли на кухню ты мне все покажешь. Где там твое яичко сгорело и что от него осталось, — курицей-наседкой лепечет Зефир, лишая возможности развязать конфликт и уводя ребёнка. Жаль, что не из квартиры. В один момент комната, наконец, пустеет. Джин с поникшей головой поднимается наверх (видимо прочесть список желаний ребенка и морально подготовиться стать Дедом Морозом), а Зефир с Кёнилем уходят на кухню. То, что у Джина гостиная-студия, позволяет Юнги слышать всё происходящее и каждый раз хмуриться от голоса малыша. Тот что-то бормочет о школе, потом, очевидно, жуёт, продолжая болтать с наполненным ртом, а Зефир охает, убирая место пожара. Похоже, там действительно всё плохо. Юнги, устало вздыхая присаживается на диван и зачем-то, так невовремя вспомнив о тараканах, предполагаемо обитающих в здешних стенах, брезгливо оглядывает помещение на предмет чего-то более привлекательного, чем шальная (как та Императрица) почти навязчивая мысль по-быстрому сбегать в ближайший круглосуточный магазин за отравой и рассыпать её везде, где только можно и нельзя. Если вдруг после данного мероприятия, направленного на массовое убийство мерзких насекомых, малой траванётся — он ни при чём! Это всё Сокджин и его неряшливость. Хотя, справедливости ради, он всё же отметил, что дома довольно чисто и опрятно. Неужто Джину денег на домработницу хватает? Может, урезать ему зарплату с нового квартала? А то чего это он сам убирается, а Сокджин нет. Непорядок. Самому завести домработницу у него мысли, конечно, нет. Собственно, как и денег. Всё на корм и игрушки Холли уходит. Ещё раз, уже куда более внимательно, оглядев гостиную, и на тумбочке, возле большой плазмы увидев открытую бутылку виски, Юнги в который раз за последний час задумывается о том, как малый вообще дожил до своих лет и оставшись дома один не попробовал янтарную жидкость или же ничего ею не полил (яичницу, например). Всего за одно мгновение Джин из серьёзного сотрудника, когда-то так верно пленившего его сердце, написав в резюме в графе о хобби: «В случае внезапной проверки готов съесть всю документацию», превратился в разгильдяя, не умеющего обращаться с детьми. И вот как ему после этого отчёты доверять? Как при запарах (в пятый раз за день), попивая кофе, дружно верить в жизнь после сметы? Какое разочарование. Удобнее устроившись на диване и всем телом чувствуя, как лень плавно овладевает им (в принципе лень — это вообще единственное, что стабильно овладело им за последние пару месяцев), Юнги только было хочет потянуться к бутылке, как его внимание привлекает писклявый, но при этом очень грозный голосок: — О-па-ча, а че этот дядька тут делает? Он нас преследует? Думал, раз снял очки и костюм, мы его не узнаем? Такая себе маскировка, дядя. Чимин, звони в полицию! Да уж… похоже внимательность — это не к чете Кимов. Малой его только заметил? Серьёзно? Ну-ну. Такое шоу отыграл, а перед кем и не вникал. Удобно, однако, быть ребёнком, в любой момент можно на дурачка упасть. — Нет-нет. Это коллега твоего папы, — как-то обречённо выдыхает Зефир, внимательно оглядев «дядю». — Его зовут Мин Юнги и, в принципе, он весьма послушный, пока у него рот закрыт. Он послушный? Ну-ну, дубль два. Юнги же пытался, честное слово, но, видимо, зря. — Какой-то он подозрительный, — включает собаку-подозреваку малой. — Не подозрительнее, чем ты, — оскорбляется Юнги. Это он-то подозрительный? В каком это месте? — Такого врунишку ещё поискать нужно. Не думал в политику пойти, когда вырастишь? У тебя явно есть политический стержень. — Политический, что? — очевидно тупит малой Ирод. Вот сразу видно, что дитя Сокджина. Тот тоже в отчётах часто плюс с минусом путает. — Стержень, — повторяет Юнги. Хочется добавить: нефритовый, но как-то не по возрасту будет шутка. — Так, ладно, — чуть повышает голос Зефир. — Пора мыться и спать. Это касается и вас, дядя Юнги. Судя по тому, как вы удачно приземлились на чужой диван, я так полагаю, вы домой сегодня уже не планируете уходить? — Если вы хотите, чтобы я остался, не нужно огородами заходить, — нараспев тянет Юнги, откровенно издеваясь, именно в тот момент, когда его глаз (видимо, уже от нервов) начинает дергаться. Пропить, что ли курс валерьянки? Или сразу посреди поля кемпинг развернуть? — День сегодня был очень тяжёлым, — сквозь зубы шипит Зефир. — Я именно это имею в виду. — Тяжёлым, говоришь, — тянет Юнги, мысленно отвешивая себе увесистый подзатыльник. Ну не при ребёнке же… — Как же там было? В особо загруженные дни проктолог делает массаж простаты одновременно трем пациентам. Да? — Я должен посмеяться? — грозовой тучей рычит Зефир. — Видимо, тебе полегчало. Смотрю, на попе ровно сидишь. А… Или ты это так тонко намекаешь, что хочешь быть тем самым третьим? — А как доктор может осматривать сразу трёх пациентов? — второй раз за последние пару минут тупит малой, очевидно, пытаясь понять суть услышанного. Ой зря это он. — У него же всего две руки? — А твой крёстный волшебник, — мурчит Юнги, стараясь смотреть куда угодно, но только не на малого. Шутки с сексуальным подтекстом в присутствии ребёнка… Браво, Юнги, ты идиот! А глаз-то опять дёргается. Зефир же не решит, что он ему подмигивает? — Как увидит перед собой голую мужскую жопу, так сразу третью «руку» и обретает. — А этому что в медицинском университете учат? Ну, типа колдовать, — ага, как Гарри Поттер. Авада Кедавра и палочкой в жопу! И как до этого не додумался Волан-де-Морт? — Отчасти, — как-то нервно смеётся Зефир. Правда глаза колет? — А папа говорил, что там только в морг водят на трупы смотреть. Ну, в смысле, на отдыхающих от жизни людей. — Ну… твой крёстный явно по другим… отделениям ходил, — неопределённо пожимает плечами Юнги. По каким таким другим, конечно, неясно от слова «совсем». Но вдруг Зефир просветит? — Конечно, — нервно кивает Зефир. — Специальность же выбирается не на первом курсе. — Ага, на втором, — скалится Юнги. — Как погляжу, ты очень опытный специалист. Прямо-таки виртуоз своего дела. Всё прошёл, и огонь, и воду, особенно тщательно медные трубы. — Это действительно так, — рычит Зефир, мысленно уже явно четвертовав Юнги. И в принципе за дело, да. — Я так сильно хотел сегодня посмотреть на твою норку хоббита. Быть может, даже Мистер Бэггинс оказался бы дома. Но ты позорно сбежал. Не забыв по пути нажаловаться Гэндальфу. — Под Мистером Бэггинсом ты же подразумеваешь геморрой? Боже! Юнги больше никогда не сможет читать так трепетно обожаемого им «Хоббита». Смотреть, кстати, тоже. Вечно чёртова Зефира с его волшебной палочкой вспоминать будет. — Нет, инородные предметы. — Опять ты за своё? — вопит Юнги, как та воздушная тревога в четыре часа утра. И не надоело же! — Моя жопа девственна, как новая луна! — О чем вы говорите? Я связь потерял, — пищит малой, по очереди глядя то на Зефира, то на Юнги. — У вас какая то игра? — У них у обоих сейчас будет проблема, — неожиданно строго басит Сокджин, внезапно нарисовавшийся в разгар перепалки и очень не по-доброму смотрит на «гостей». — Пойдем Кёниль, папа тебя уложит спатки, заодно и список твой обсудим, — а затем зыркнув на дуэт особо одарённых, добавляет: — А вы тут пока разберитесь с правилами ваших ролевых игр. Я так понял, у вас матч-реванш. Смотрите не убейте друг друга. Почти виновато глядя на то, как Сокджин уводит сына восвояси, Юнги, (не без усилия над собой), проигнорировав фак от малого скандалиста, так невовремя вспомнил прекрасную Хёну (девушку, не клён) и приуныл пуще прежнего. Эх, к Холли бы сейчас. Тряхнув слегка отросшими волосами, он слышит: — Это у тебя такой способ пикапа? — В смысле? — теперь уже приняв эстафету от малого, тупит Юнги. Каким это местом его откровенное, даже платочком не прикрытое хамство похоже на проявление интереса? Он что-то не знает о современных методах пикапа? — Ой, давай не будем. Я твоего брата столько повидал, что меня не обманешь. Как говорится, глаз — алмаз. Зефир, будто издеваясь, намеренно проходит мимо Юнги, активно виляя задницей, как та самая голодная до кота кошка в марте, с обтягивающей тканью в области… Блять, той самой области, на которую он уже успел обратить внимание и даже залипнуть. Нет, ну так нечестно! Его взгляд так и манит к округлым полушариям, а во рту необъяснимая засуха. На безрыбье и Зефир секси? Дожил! Хоть в окно выходи. На каком они сейчас этаже? Может ещё не поздно вернуться к очаровательной Хёне? — Предлагаю временное перемирие. Хотя бы на этот вечер, — как-то непривычно быстро взвесив все «за» и «против», предлагает Юнги. — Раз его нам придётся коротать вдвоем, надо все-таки сходить в ночник и пополнить запасы. — А идти никуда не нужно, — по-свойски тянет Зефир. — У Сокджина прекрасный бар. Что пить будешь? Пиво, водка, виски, коньяк? — Чтоб я так жил! — восклицает Юнги. — Виски давай. Гулять так по полной! Виски — напиток Богов. Особенно, когда пьёшь его за чужой счёт. Не без интереса наблюдая за тем, как Зефир скрывается в тени коридора и через минуты две возвращается с двумя стаканами, бутылкой Jack Daniel's Old No.7 и пачкой чипсов. Юнги, конечно, благоразумно умалчивает о том, что чипсы недостойны быть закусью к такому напитку и молча возвращает свою жопу на диван, терпеливо принимаясь ждать, пока ему нальют. Вот же чудеса… он и Зефир вместе выпивают. Кто бы мог подумать? Ещё и на хате у Сокджина. Чем дальше, тем интереснее. Может, попытаться поговорить по нормальному? Обсудить все их недопонимания? Они ведь оба взрослые люди. Да, наговорили лишнего, но ведь это поправимо. Было бы желание. Взяв в руки наполненный Зефиром стакан и сразу залпом осушив его, Юнги, даже не поморщившись, тянется к чипсам. Нервно дёргает упаковку, желая её поскорее раскрыть и немного не рассчитав силу рывка, высыпает всё содержимое на пол. Ну вот… были чипсы с солью, стали чипсы с пылью. Да уж… Проигнорировав весьма многозначительный смешок Зефира, Юнги стаскивает свою задницу с дивана, садится на корточки и принимается молча собирать рассыпанную «картошку» с пола, периодически закидывая чипсины себе в рот. Да с пола, ну и что? Пофиг! Вкусно же. — Вот тебе и педантичный чистюля, — скривившись, прыскает Зефир. — С пола вкуснее? — А то! — не желая быковать, бросает Юнги. — А когда собака оближет вообще огонь! — У тебя есть собака? — заинтересованно спрашивает Зефир. — Люблю животных. — Да, пудель, зовут Холли. — Красивое имя. — Сам выбирал. — Это видно, — кивает чему-то только ему понятному Зефир. — Так что? В жопу долбишься? Давай как есть, осуждать не буду. — Да ты достал! — воет Юнги, кидая чипсы на стол. — Я бухгалтер! В жопу отродясь не трахался. Как пассив, так точно. — А как актив? — цепляется за неосторожно брошенное слово Зефир. — Было дело… — нехотя признается Юнги. Да, он би. И что? Кто не без греха? — Любопытно, — тянет Зефир, задумчиво раздвигая ноги. Что за рефлекс такой? Любопытно? И как это понимать? Один раз, ясен пень, не пидарас (то, что по факту было три — опустим) и так далее и тому подобное, но всё же! Какие выводы для себя сделал этот горемычный? Неужто Зефиру было так важно причислить его к разряду геев? Причислил. Что дальше? Это как-то объясняет его геморрой? Очень вряд ли. Боли в жопе — это от сидячей работы. С этим поспорить сложно. — Что любопытно? — не сдержавшись, интересуется Юнги. Как же сложно с этим Зефиром! — Да так, просто мысли вслух. Очень не по-доброму зыркнув на Зефира (как коршун на без пяти минут труп, не иначе!), Юнги, не глядя под ноги, делает шаг вперёд и только было желает толкнуть пылкую речь о правах ЛГБТ и дискриминации меньшинств, как неожиданно споткнувшись о ногу Чимина, всем своим телом падает на стол. Ну не совсем на стол, скорее на его угол. От острой боли в районе поясницы и копчика, взвывает не своим голосом, а потом скатывается животом на пол и, невольно проскулив, жалобно смотрит на своего невольного палача. Вот что за день сегодня такой? Что не час, то новое унижение! А дальше что? Его анальной девственности лишат? Да ну нафиг! Где здесь выход? Ну или хотя бы окно? Если не может идти, он поползёт к свободе! — Ты что творишь? — подскочив со своего места, вскрикивает Зефир, напрасно пытаясь поднять Юнги с пола. — Болит! — Что болит? — Спина, жопа, — скулит Юнги. — Всё болит. — Твою ж, — себе под нос бурчит Зефир. — С тобой одни проблемы! Услышав где-то совсем рядом голос Сокджина, обещающий малому горячий шоколад и новую бетономешалку (хоть не настоящую же?), Юнги, приподнимает голову с пола, жалобно пища, будто зажатый в диване хомяк. На адреналине, видимо, сам того не ожидая, резко поднимается на ноги, не без помощи Зефира, разумеется и покорно следует за розовым недоразумением вглубь квартиры. Стоически стараясь не вопить, как потерпевший (но как это сделать, когда спина и жопа дружно вышли из чата?), торопливо идёт вперёд, видя перед глазами целые галактики. Или это были чёрные дыры? Второе всяко вероятнее. Непонятно как добравшись до ванной комнаты и оказавшись животом на стиральной машинке, Юнги опять-таки жопой (о как символично!) чуя неладное, кряхтит: — Ты что творишь? — Пытаюсь помочь тебе, — нажимая локтем на поясницу, выдыхает Зефир. — Не ори только, не хватало ещё, чтобы тебя увидел Кёниль. У ребёнка и так стресс. — А у меня нет? — снова скулит Юнги. — Где больше болит? — проигнорировав реплику Юнги, спрашивает Зефир. — Затрудняюсь ответить. — Ладно, — потерев переносицу, кивает Зефир. — Сам проверю. — А? Вцепившись побелевшими пальцами в стиральную машинку и как-то совершенно жалко пискнув оттого, что с его задницы одним движением бессовестно стягивают джинсы вместе с бельём, Юнги уже практически готов драться как Жан Клод Ван Дамм в свои лучшие годы, но Зефир, ловко перехватывает его руки и рычит так, что приходится подчиниться: — Не дергайся. Если тебе что-то не нравится, то машу тебе кисточкой. Осматривай свой геморрой сам. — А чё смотреть-то на него? — Если геморрой наружный, ты мог повредить кишку при контакте со столом, — со знанием дела и достаточно терпеливо поясняет Зефир, отпуская руки своей невольной «жертвы» и своими клещами разводя булки Юнги в сторону. — Где-то у Сокджина тут был вазелин. — Никакого вазелина, — пойманной птицей бьется Юнги в руках Зефира. — У меня уже ничего не болит! — Как же! Словно в страшном сне, через мутное зеркало на стене наблюдая за тем, как Зефир смачивает пальцы вазелином и подносит их к его анусу, Юнги (находясь уже практически в шаге от обморока), негромко пищит и только пытается начать сопротивляться, как дверь ванной широко распахивается, являя его многострадальному взору явно прифигевшего от увиденного Сокджина. Ох… Не ожидал? Юнги как бы тоже… — Знаешь, Юнги, по тем премиям, что ты мне выписывал, я, конечно, догадывался, что ты тот ещё пидорас, но что всё настолько буквально… — выдыхает Сокджин, даже и не пытаясь подбирать слова. — Я и мысли не допускал. — Всё не так! — Это не то, что ты думаешь, Сокджин! — тупит взгляд Зефир, дыша через раз. — Я просто провожу осмотр. — Почему в моей ванной? — Ну не в гостиной же мне это делать… — Действительно, — кивает Сокджин. — Уехать к кому-то из вас вот вообще не вариант? — Папа, я хочу писать, — хнычет малой из-за спины Джина. — Очень. — Туалет занят, пописай в раковине на кухне, — на фальцете пищит Зефир, нервно пытаясь натянуть штаны на Юнги. — Какая раковина? — взвывает Сокджин. — Я только утром её вымыл. — Ещё раз вымоешь, — по слогам произносит Зефир. — Видишь, у меня тут… пальцы глубины лотоса исследовать собираются. — У нас дома есть лотос? Тоже хочу его исследовать, — оживляется малой, напрасно пытаясь сдвинуть батю в сторону. — Люблю его маринованным. Папа, отойди, ты мне мешаешь. — Твой корабль должен исследовать только влажные бухты! — хватая сына, лепечет Сокджин. Влажные бухты? Ну-ну… не только Юнги не следит сегодня за тем, что говорит при ребёнке. — Никаких лотосов! — Но я не хочу быть моряком! — Чимин, ты плохо влияешь на моего сына! — Да пошли вы все! — вопит Юнги, резко выпрямляясь. Вот зря он это… — Я хочу принять тёплый душ. Можно? — Можно, — на автомате кивает Сокджин. — Отлично. Валите отсюда! — Ладно, — как-то неопределенно говорит Зефир, вкладывая в руки Юнги бутылочку с бальзамом для волос. — Попробуй это средство. Чудо просто. — Хорошо, попробую, — не спорит Юнги. Да и смысл? Будет с больной жопой, отбитой поясницей и блестящими волосами. К-Р-А-С-О-Т-А! — Умничка, — скалится Зефир, явно наслаждаясь происходящим. И чего так? Неужто такой бальзам хороший? Хм…