Всему виной этот несносный ребёнок

***

      Зная, что скоро в доме разразится очередная истерика, в виде хрипловатого ора Юнги (хотя нет… рассчитывая на её вероятность) Чимин решает, что несколько капель успокоительного (ладно… грамм сто виски или коньяка) будет очень-таки в тему, чтобы подготовить психику к очередному обвинительному вторжению главного бухгалтера. Вторгнуться к тому в пещеру Пак так и не смог, будучи очень невовремя прерванным беспринципным папашей-любителем, хотя и имел чисто благие намерения — провести осмотр и помочь. Поведение Мина вообще огорчило (вернее, взбесило), ибо вместо того, чтобы заступиться за Пака и объяснить своему подчиненному, что никаких оргий не планировалось в принципе (так небольшой сеанс массажа простаты), белобрысый в привычной себе манере решил всё спихнуть на душку-проктолога. Обидно. Досадно. Но, сука, ладно!       Плюсуем коллективный посыл (хотя вот тут опять обидно/досадно, но… Ладно Джина, а его-то за что?) что поднял с глубин все предыдущие негативные эмоции, запустив необратимый процесс в мозговой деятельности Пака. Вследствии чего позитивное мышление, что ещё пять минут назад успешно использовалось проктологом, резко поменяло свой вектор и отправилось в жопу (хоть что-то туда попадёт, раз чиминовы пальцы оказались в пролёте), а сам Пак сфокусировался на очередной жажде мести.       Идея повторить подвиг Кёниля и отомстить за всех, кого Мин Юнги обидел в этой жизни (или бессовестно послал… хотя этот такой, что и на деньги наебать мог… порядочных бухгалтеров не бывает, как пить дать), а также выровнять этот гребаный счёт во внезапно нарисовавшемся баттле их непростых коммуникаций не смог отвергнуть всё тот же воспаленный мозг, и Пак, поддавшись соблазну, ступил на очередную тропу войны.       И конечно же, когда Чимин давал в руки Юнги знакомую бутылочку с розовым тоником, то в глубине души надеялся (наверное, слишком глубоко, как в норе Хоббита) что Мин всё-таки не очень хорошо видит без очков, а линзы, в которых он припёрся в бар, с просроченным сроком годности.       Лишних иллюзий Чимин даже не строил, прекрасно осознавая все последствия своего деяния. Весь сегодняшний день и так состоял из бесконечных баталий, поэтому он просто доверился Вселенной и Божьему провидению.       — Запасной выход открыт? — бросает он проходящему мимо Сокджину, который нагрел стакан молока своему сыну и направляется в сторону второго этажа.       — Нет, ты же знаешь, я его давно запер, чтобы Кёниль не сбегал через задний вход (как ни крути, везде задница). Крайний раз его чуть не покусала соседская собака, потому что он решил, что костюм приведения, который был куплен на Хэллоуин, прекрасная маскировка при побеге.       — Засада, — комментирует Пак, тут же погружаясь в раздумья и разрабатывая «план Б».       — А тебе зачем? — Джин на мгновение останавливается в недоумении, оглядывая друга, и ждёт ответ на заданный вопрос.       — Да так… Продумываю ходы отступления, — Чимин опирается на стену у телевизора и, делая небольшой глоток виски, поглядывает на входную дверь. — Время нынче тревожное. Нужно быть готовым ко всему.       — Эээ… Ты чё учудил опять? Давайте без этих ваших ролевых игр. Вы меня сегодня уже достали! Оба! Ладно тот, — кивая в сторону ванной. — Босс, как-никак. А ты же фактически родственник, но ведёшь себя сегодня очень странно, — бросая нервный взгляд, Джин всё-таки направляется в сторону запланированного пункта назначения, ведь злить миниатюрное исчадие ада хуже, чем слышать ор Юнги.       — Утром встретимся, если выживу, — бросает ему в спину Чимин, искренне надеясь именно на такой исход (или конец).       — Удачи, — доносится почти со второго этажа, а через секунду что-то неразборчивое, правда, уже со стороны ванной комнаты.       Ну всё! Пиздец или болезненное что-то очень скоро настигнет профессионального врача, который только жить начал по-человечески. Эх… Столько планов было, столько нереализованных идей и желаний. Но больше всего огорчает то, что срок за убийство (в состоянии аффекта) всегда смягчают и много лет не дают. А жаль. Юнги бы не помешало посидеть и подумать о своем поведении или о смысле жизни (короче, дзен словить).       — Пак! Ты чего, сука, сделал? — дверь ванной открывается (да, что, блять, открывается? фактически слетает с петель от удара ноги сорок первого размера) пугая очевидно не только Чимина, что выпустил шептуна, но и всех обитателей этого дома. Кстати, включая тараканов, моль и всякую там живность, бесплатно проживающую на этой жилплощади.       Сбежать с вероятного места преступления, по факту, с места убийства, где труп Пака мелком обведут и расставят там разные пронумерованные таблички (кстати, вот всегда было интересно — чё они там нумеруют? оставшиеся конечности или места наибольшего скопления спущенной жидкости?) скорее всего он не успеет. А спрятаться не позволяет отсутствие критического мышления (вот, блять, Намджун же предлагал курсы пройти, а Чимин денег зажал, жлобяра). Сейчас же одним наиболее (по мнению Чимина) успешным вариантом избежать последствий (по факту — казни) почему-то всплывает идея притвориться бревном. Типа устал, прилег, уснул и спроса нету. Тем более, какой вообще спрос с бревна?       Хотя нет, с Юнги этот трюк не прокатит. В его случае это скорее шанс воспользоваться отсутствием сопротивления и без угрызения совести чем-то пригреть, причём насмерть (потом в протоколе так и запишут: орудие убийства — какой-то тяжелый предмет). Тогда шансы на миссию «выжить» катастрофически уменьшаются, более того, увеличиваются риски её провалить. А провалы Чимин не любит. Ой, как не любит. Ни на работе, ни в личной жизни, а тем более с малознакомыми (ну тут в принципе можно подумать… целый же день тусуются вместе) людьми.       — Ты чего наделал, придурок?! — голос у Мина что надо. Ему бы на пляже кукурузу продавать. Тембр такой, что и рупор не нужен. — Я убью тебя, идиот! — следующий спич определенно даёт понять необходимость сменить траекторию движения или хотя бы вспомнить команду: «внимание-приготовились-старт». Чимин наконец-то раздупляется, понимая весь масштаб пиздеца, и в горячке срывается с места, параллельно перепрыгивая стоящий на пути стул. По ходу движения рождается «План В» — скрыться в кладовке, о которой он с перепугу вспомнил в последний момент.       Но, видимо, день сегодня не заладился по полной, в очередной раз показывая ему фак, а где-то там, сверху, аншлаг любителей смотреть передачи в стиле «последний герой» (ну или что там у них популярное… у этих людей в мантиях). Видимо, билеты стоили приличных денег, раз Чимину летит новое испытание, и этот безудержный квест продолжается.       В голову приходят очередная идея — покаяться. Может, он кому больно сделал во время осмотра? Или бабульку через дорогу не перевёл? Че за непруха такая сегодня? Рой мыслей в попытке понять и немного подкорректировать карму результатов пока не даёт, потому что лежать на полу, удачно приземлившись лицом на разбросанные чипсы, одна из которых попала прямо в ноздрю — тот ещё оргазм.       — Где ты, сука?! — произносится сверху, а в следующую секунду Чимин чувствует, как на его поясницу присаживается что-то тяжелое и влажное.       Влажное! Блять! И голое! А ещё немножко мохнатое (депиляцию, видимо, не делает этот брутал) тело, немного прикрытое махровым полотенцем (судя по ощущениям), прижимающее Чимина к полу. Звук хруста чипсов отходит на второй план, когда ухо обжигает горячий воздух.       — Зачем ты это сделал? Отомстить хотел? —вдалеке слышен топот больших и маленьких ног, которые со спасительной скоростью приближаются к месту экзекуции.       — Ух, бля! Кёниль, уши и глаза закрой, — звучит насмешливый голос Сокджина. — Вот ты красавец! Тебе очень идёт.       Чимин и сам хотел бы посмотреть на это восьмое чудо света (или цвета), но даже пошевелиться не может под тяжестью голой тушки.       — Ты думаешь, это смешно? — нет, Юнги не отвечает. Он, сука, рычит прямо у уха Пака, отчего тот, перезарядив свой пукач (чипсы в помощь), выпускает очередной снаряд. — Да ты на приколе? — видимо, выходит эффективно, раз Мин с него сползает.       Чимин тут же группируется, перекатываясь набок, и наконец-то поворачивает голову, чтобы увидеть «это».       — Ваууу! — бесцеремонно восклицает, глядя на розововолосое явление природы, которое вдобавок имеет рельефный торс, со стекающими по нему каплями воды и торчащие (будем надеяться от контраста температур, а не возбуждения, хотя от этого чего угодно ожидать можно) соски, с набедренной махровой полоской, немного задёрнувшейся в области… Короче, той, что если посмотреть, то очень опасна для слабого сердца, упоминать (и думать) не стоит.       — Папа, а чего этот мужчина рассекает по нашему дому без трусов и в таком виде? — устами младенца глаголет истина, и с этим сейчас не поспоришь.       — Кёниль, сынок, иди на второй этаж, — Сокджин пытается избежать возможной утечки информации, потому что увиденное ещё пару минут назад явно только начало.       Завтра об этом, конечно же, узнает вся школа, потому что Кёниль — ещё тот партизан. Объясняй потом учителям и директору учебного заведения, что это за отряд розововолосых и голых мужиков играет в войнушки у них дома, да ещё и ночью. Опыт писать объяснительные записки имеется, а вот желания нету. Спасибо, хватило и прошлого раза. История весьма банальная. Ну кого может удивить, что папа для какой-то тёти выступал в роли тренажера, пытаясь научить ездить на лошадке? И дураку понятно о чём там речь и чё это за ролевые игры. Правда, в исполнении Кёниля весьма прозаичная игра выглядела, как самый настоящий блокбастер с элементами экшна и мелодрамы. Ибо завидев невысокого ребенка, барышня очень резко слезла с коня и, свалившись на пол, заорала: «где мои трусы?» Почему она вообще была без них, малой так и не понял, а папины объяснения: «чтобы хорошо прочувствовать лошадь» не нашли подтверждения логическим мышлением небольшой серой массы.       — А нетушки. Это не я сегодня в штрафном батальоне, забыл? — парирует малый, и Пак вот прям горд за мальца и принципе очень доволен. Возможно, при ребенке Юнги будет к нему более благосклонен, а там гляди и простит. — Я тут в сторонке посижу, молочка попью.       Кёниль пользуется минутной заминкой взрослых и с деловитым видом и стаканом молока топает босыми ножками в сторону кухни. Громко ставит его на барную стойку, а сам забирается на свой стульчик, удобно мостясь.       — Можете продолжать.       Юнги, сидящий на полу, видимо вообще дупля не отдающий, какой потенциал имеют современные дети, открывает в изумлении рот, пока Чимин уползает за диван, на ходу отряхивая крошки чипсов.       — Я сегодня кого-то убью или покалечу, отвечаю, — зловеще шепчет бухгалтер. — Зачем ты подсунул мне этот чертов бальзам?       — А чё сразу я? — пищит Пак, поднимаясь на ноги из своего импровизированного укрытия и придвигаясь ближе к Сокджину (маза, она и в Корее маза). — И вообще, я дал то, что под руку попалось. На упаковке инструкция для дебилов написана, что ли?       — Джин, на-деюсь ты пом-нишь, что завтра за день? — голос Юнги, как-то странно дрожит, выдавая небольшую одышку. — Как я в таком виде буду проводить презентацию услуг нашей фирмы клиенту?       Откуда Чимину было знать, что в их компании завтра важная встреча? И сука, мать её, прямо с утра. Салоны работают только с восьми, а ночные магазины краски для волос не продают, только тоники, которые вряд ли перекроют такой яркий цвет (шансы стать зеленоватым чепушилой куда больше).       — Блять! — снова матерится папаша, позабыв о присутствии ребенка.       Чимин на всякий пожарный отодвигается и от него, вовремя просекая, что прильнул не в ту команду.       — Я… Этот… Контракт… Уже… Второй год… Жду, — членораздельное произношение нынче не в моде, поэтому все (включая мальца) тут же зыркают на главбуха, пытаясь понять внезапные изменения в риторике.       Тот стоит, слегка качаясь, как тонкая рябина (или береза… что там в этой песне за дерево… пофиг!) и, немного склонившись вперёд, опирается ладонями на колени, тяжело дыша. Чимин тут же теряет страх и вспоминает клятву Гиппократа, подходя к вероятному атако-паничнику и обхватив того за талию, тянет в сторону дивана.       — Тебе тяжело дышать? Ты чё, паническими атаками страдаешь? — ласково произносит он, пока Сокджин, пребывая в ступоре, остаётся стоять засохшим деревом.       — Д-а, — хрипит бухгалтер, послушно позволяя усадить себя на мягкую поверхность (Чимин помнит, что у того геморой и резких движений ни-ни).       — Я не понял, на этом всё, что ли? — Кёниль, допив молоко, сползает со стула и, подойдя ближе, со знанием дела вглядывается в лицо Юнги. — Он чё, ещё и больной? Чимини, нам больных не надо. Зачем тебе этот инвалид сдался, да ещё такой непослушный и грубый. Сейчас лекарства очень дорогие, папа только на какие-то целебные квадратики и прозрачную клубничную желешку в тюбике столько денег тратит. Я чеки видел, фактически треть зарплаты.       — Желешку? — оживает Сокджин, внезапно вернувшись из забытья или нирваны. — Почему желе?       — А я её язычком попробовал. На вкус как желе в кондитерской через дорогу.       — Я с вами… скоро… в дурку попаду! Кто… вы такие, черт… возьми? — пытаясь между словами словить ртом воздух и корча из себя золотую рыбку, хрипит Мин.       — Потом поговорим, — Сокджин качает головой, бросая взгляд сначала на Пака, а потом на Кёниля.       — Чё-то он бледный такой, — юный доктор, одетый в желтую пижаму с уточками, прикладывает ладошку ко лбу Юнги, а убирая, выносит вердикт: — Теплый, значит пока поживет, но, думаю, недолго.       — Может, в скорую позвонить? По ходу он переволновался, — тревожно так произносит Джин, начиная прохаживаться по комнате, и нервно хрустит пальцами.       — Давайте я его полечу. Сейчас только сбегаю к себе в комнату за аптечкой, — наивность Кёниля и в тоже время уверенность в себе заслуживают похвалы, но вот крестный и папа так явно не думают.       — Нет! — орут они в один голос, отчего бедный Юнги аж подпрыгивает на диване, успешно приземляясь на многострадальную пятую точку (благо, мебель мягкая).       — Я сейчас Чонгуку позвоню, — бросив взгляд на часы, Чимин уверен, что гуру-психолог ещё не спит. — Этот озабоченный своим внешнем видом качок фактически до 23:00 зависает в спортзале (ну по крайней мере он так говорил). Надеясь, что тот не напиздел о своём распорядке дня, раздает задание ребенку и провинившемуся папаше Чимин, а те незамедлительно и с полной ответственностью принимаются за дело.       Джин бежит в кухню искать какой-то бумажный пакет, который мог быть ранее использованным для транспортировки бургеров из Макдональдса, а сейчас может стать вакуумом при дыхательной гимнастике (херня, что от оставшегося в нём запаха Мин может блевануть, главное, чтобы коньки не откинул).       Кёниль держит Юнги за руку и пытается отвлечь того рассказами, правда, подобранная тематика не совсем удачна, потому что история, как он препарировал жабу без наркоза, а та нервно дёргала лапками, вводит бухгалтера ещё в больший шок.       Договорившись с Чонгуком, что как раз действительно не спал, наслаждаясь вечерней пробежкой, Чимин возвращается в гостиную, бросая взгляд на Юнги. Тот сидит очень уж бледный (тебе б такое рассказывали… хорошо, что не синий) и дышит слишком тяжело.       — Чё-то ты такой мнительный оказался, — детские пальчики зажимают его пальцы рук, то и дело намереваясь вывернуть хотя бы один в обратную сторону (видимо, не так малец понял слово «отвлекать»). — Я вот кремень. Меня сложно вывести из себя, ну разве что если учительница единицу поставит. Тут я, конечно, всегда злюсь (то есть ситуация не разовая) и как говорит крестный — отстаиваю личные границы. Хочешь, расскажу, как я ей отомстил?       — Не-на-до, — хрипит мужчина, умоляюще взглянув на Пака и столкнувшись с ним взглядом, добавляет: — Убе-ри его, ра-ди бо-га!       — Кёниль, малыш, пойди ещё молочка попей. А ещё нужно будет встретить дядю Чонгука и открыть ему дверь, когда он приедет.       — Ещё один знакомый дебилоид? — уточняет малыш, вводя взрослых в ступор.       — Нет… Нет. Вообще-то он отличный психолог и очень любит детей, — переключая внимание ребенка, крёстный даёт ему новое задание, потому что с предыдущим тот не совсем удачно справился, а акцентировать на этом внимание — разрушать самооценку ещё не до конца состоявшейся личности. Он с доброй улыбкой на лице похлопывает Кёниля по спине, подталкивая в сторону кухни.       Время тянется очень медленно, а Юнги будто угасает с каждой минутой. Бумажный пакет, любезно предоставленный хозяином, позволил немного выровнять дыхание, но сути проблемы не решил, ибо бухгалтер притих и теперь сидит на краю дивана, демонстрируя жильцам и гостям дома тремор рук и нервный тик на левом глазу под шумные вздохи садиста-проктолога.       Звонок в дверь, очень удачно раздавшийся бешеным колоколом, дарит надежду на спасение психики главного бухгалтера, сидящего с раздвинутыми ногами и блистающего натертыми яйцами (на фоне общей картины этим уже никого не удивляя). Кёниль, мирно лежащий щекой на столешнице и строящий из печенья небольшую башенку (как он сказал… дурка для душевнобольных), подрывается с места, не обращая внимания, что чудо-конструкция падает, тем самым разрушая его бурные фантазии. Пулей летит к входной двери, а дёрнув ручку, в удивлении открывает рот.       — Ничего себе! Это ты, что ли, специалист по психам? — на его вопрос почти двухметровая шпала, облаченная в спортивный костюм и держащая в правой руке рюкзак, присаживается на корточки, мило улыбаясь.       — Привет. А ты тот самый ребенок, который специализируется по выносу мозга? — Чонгук заливается смехом, видя, как у малого меняется выражение лица, и легонько щипает его за щеку, добавляя: — Шучу. Ты выглядишь очень впечатляюще. Думаю, будешь мне помогать. Где тут у вас пациент? — не даёт Кёнилю время на раздумья, снова поднимаясь в полный рост и беря ребенка за руку.       — Ты чего так долго? — срываясь навстречу, Чимин протягивает руку, чтобы взять рюкзак. — У него какие-то странные конвульсии. Я реально переживаю за человека, — подхватив психолога под локоть и вручив мальцу рюкзак, Пак отводит его немного в сторону, детально рассказывая всю хронологию событий.       Чонгук внимательно слушает столь красноречивый рассказ, время от времени поглядывая на Юнги и в удивлении поднимая правую бровь. Спокойно подходит к дивану и присаживается рядом с бухгалтером, беря его руку и слушая пульс.       — Господин Юнги, меня зовут Чон Чонгук. Не переживайте, я приехал вам помочь. Со мной вы будете в безопастности, я вам обещаю, — впервые Чимин слышит голос своего коллеги таким нежным и успокаивающим.       — Док-тор, хва-ла бо-гам. Спа-си-те мен-я, — хрипит Юнги, вцепляясь в мощную руку психолога заледеневшими пальцами.       — Вы можете нас оставить наедине? — Чон поднимает голову на стоящего над ним Пака и кивком дает понять, чтобы все съебались.       Сокджин, всё это время стоящий у стенки, листая ленту инстаграм и уже присматривая себе новый вариант для знакомства, кладёт телефон в карман и, сделав пару шагов, протягивает руку ребенку:       — Кёниль, сынок, пошли, я уложу тебя спатки, — на это малой лишь кривит носом, качая головой.       — Ну уж нет! Чонгук сказал, что я буду ему помогать. Нужно успокоить этого бешеного. Вон смотри! Как его колбасит! — указывая на уже икающего Мина, протестует Кёниль.       — Не нужно так говорить о дяде Юнги, — Джин не без труда подхватывает брыкающегося ребенка на руки. — Чонгук помогает людям проработать свои психологические травмы, и мы не должны ему мешать.       — Стоять! — тут же орёт малыш. — Тогда и мне к нему нужно. У меня за последнюю неделю травмирующих эпизодов случилось выше крыши. Сколько у него там стоит сеанс? Или он на опте скидки делает? Чувствую, у этого мужика проблем много. Хоть бы денег хватило на специалиста.       — Это каких ещё таких травмирующих эпизодов? — Сокджин в недоумении таращит на малого глаза и опускает на пол, видимо, только сейчас осознавая, какую травму нанес собственному ребенку своей выходкой. — Опять про школу говорить будешь?       — Почему сразу про школу? — Кёниль быстро ориентируется в сложившейся (заметьте, непростой) ситуации, хотя внешне это похоже, что он просто выжидал своего звездного часа (ну типа, пожаловаться и пристыдить батю). — Нет, о тех овощных котлетах, которые ты вчера пытался мне скормить, весьма правдоподобно замаскировав под мясные. У меня травма! Я теперь не могу доверять котлетам! — осуждающе посмотрев на отца, Кёниль топает ногой и переводит взгляд на ошарашенного Чонгука, ища в этом большом дяде поддержку и понимание.       — Травма у него… — Сокджин покрывается багровыми пятнами, но тему не развивает. Вряд ли его поддержат заикающийся босс в паничке, любящий крестный отец и мозгоправ-качок, бросивший на него недовольный взгляд.       — Мне плохо, — еле слышно стонет Юнги, чем меняет фокус внимания. — Па-ма-гите!       — Я ему не верю! — глядя на Юнги, недоверчиво говорит малой. Ему бы дознавателем работать в прокуратуре. Хотя нет! Гестапо лучше подойдет! — Он это… симулирует!       — Уберите, пожалуйста, ребёнка, — психолог тянется к своему рюкзаку и, засунув руку, ищет необходимое лекарство. — У Юнги-ши на лицо все признаки стресса. Мне нужно поставить ему укол. Группа поддержки для этого не нужна, — зыркает на Пака, мотнув головой в сторону.       — Кёниль, наверх, быстро, — смекает настрой психолога Чимин, и несмотря на психи малого, хватает его за одну руку, взглядом намекая Сокджину, что нужно бы помочь. Тот внезапно оживает и, беря сына за вторую руку, резко дёргает в сторону второго этажа вместе с Паком.       Уже на лестнице Чимин оглядывается назад и видит, как Чонгук устало выдыхает, возвращая внимание к пациенту. Он чё-то там суетится, а в руках уже блестит небольшая иголка, видимо, для успокоения пока ещё не состоявшегося психа.       Спустя несколько незамысловатых трюков (задабривание, лесть и угрозы), что-то из них всё-таки срабатывает, и Кёниль послушно укладывается в кроватку, позволяя себя укрыть. Что именно так изменило вектор поведения малого, Пак разбираться не хочет, потому что эпицентр его интереса сидит внизу рядом с брутальным качком, имеющим манипуляционные навыки, благодаря которым склонить в принципе можно к чему угодно. Вообще, Юнги — вполне адекватный чел, особенно если сидит прикрывшись одним полотенцем. Мышцы и грудь у него что надо, да и член вроде тоже ничего (Пак подсмотрел).       — Розовая скотина сзади Вас сделала с моими волосами вот это! — слышит спускающийся по леснице Чимин, а потом видит тонкий палец, указывающий на него. — А у меня завтра важная встреча!       — Обидно, — с пониманием кивает Чонгук (вот сука накаченная, ты вообще чей коллега, забыл?) — Но знаете, в отличии от Чимина, Вам этот цвет очень к лицу.       Чего? Мне сейчас не послышалось? Чимин напрягается всем телом, сжимая ладони в кулаки.       — Правда? — Юнги, как наивный Чебурашка чуть не пускает слезу от этого комплимента, будучи не совсем осведомленным, что такое техника НЛП. — Вы так думаете? — переспрашивает с детской улыбкой, видимо, немного расслабившись после укола и проявляя неподкупные (настоящие) эмоции. Такой милый.       — Я Вас уверяю в этом. Глаз не отвести, — продолжает свою концертную программу Чонгук. Брешет и даже не краснеет, пидрила.       — О, спасибо, — Юнги ещё больше смущается, а Пак испытывает бурю эмоций (преимущественно негативных) в сторону качка-психолога. Чё это он так близко придвинулся к Мину? Зачем его обнял за плечо, да ещё и поглаживает своими культяпками?       — Слышишь ты, гуру психологии, полюса не попутал? — непроизвольно вырывается из груди. — Ты лечить его приехал, а не клеить, — а это уже вполне осознанно. Нехер лезть к чужим мужикам!       — Так я укол уже сделал, Юнги-ши лучше, — Чонгук отстраняется, очевидно, понимая настрой коллеги, но решает уточнить наверняка: — Что не так?       — То есть всё? — подойдя ближе и плюхнув свою ручонку на широкое плечо, Чимин яростно сжимает пальчики, вонзаясь коротенькими коготками в кожу. — Твоя работа сделана?       — По сути — да, — психолог, он и с проктологом психолог. Хотя нет!       В силу своей осознанности он, наверное, ещё больше понимает, что с таким специалистом лучше дружить. Хороших психологов пруд пруди, а вот лекарей по жопам очень мало. Надо беречь этот вымирающий вид, вдруг самому пригодится в будущем. Чонгук хоть и топ, но чем чёрт не шутит. А так… специализированный профи под рукой.       — Тогда вали домой. Поздно уже, — дополняет мотивации Чимин.       — Но я… — пытается оправдаться и как-то разрулить ситуацию Гук, но у Пака уже дым из ушей валит.       — До свидания, спасибо за помощь, — он привычно подхватывает Чонгука под локоть и фактически выталкивает за дверь. — Увидимся завтра.       — Чимин!       — Гавнюк, — крайнюю фразу-комплимент (или благодарность) Чон уже естественно не слышит, принудительно оказавшись на улице.       В гостиной наступает тишина, и Пак устало наклоняет голову, оперевшись спиной на входную дверь. Несколько секунд рефлексии, и он вспоминает, что всё-таки не один. Поднимает взгляд в сторону мирно сидящего бухгалтера и неверяще прищуривает глаза. Тот развалился, как наевшийся сметаны кот и довольно улыбается.       — Чего сидим и глазками клипаем? — отзеркалив любимую позу Кёниля (сахарницы, правда уже побольше) фыркает Пак. — Жопу ещё не вылечил, а мужиков уже клеишь? Совсем ты себя не бережёшь, товарищ главный бухгалтер. Твоей заднице что, совсем без инородных предметов некомфортно?       — Никого я не клеил! — выпучив глаза, сжимается Юнги. — Мы просто говорили.       — Говорил он! А твою жопу лечить мне придётся!       — Что? Зачем? О чем ты вообще?       — Профурсетка бухгалтерская!       — А ты… А ты… Любитель жоп! — как-то ласково и игриво сказал Мин. После чего на его лице возникла широкая улыбка.       — Чё лыбишься, придурок? — огрызается Чимин, двигаясь, будто рысь, завидевшая добычу. Подходит ближе и, бесцеремонно присаживаясь рядом, поправляет задёрнувшееся полотенце. — Богатство свое прикрой!       Юнги продолжает улыбаться и как-то мило хлопать ресницами, на что Чимин смягчается, в глубине души сочувствуя горе-бухгалтеру. Ладно он — тренированный выкидонами малого, да и профессия придает жизни интерактив, а этот бедняга, наверное, впервые столько всего перенёс за один только день.       — Чими-ни, — доносится со второго этажа, и Пак в панике смотрит на Мина. Тот, заслышав детский голосок, тут же меняется в лице, и взгляд его выражает мольбу о помощи.       — Спаси меня, — шепчет перепуганный до усрачки мужчина (вот только этого сейчас не хватает), прикусывая нижнюю губу. — Я его боюсь!       — Не ты первый, не ты последний!       Не желая продолжения банкета (по факту — той незаконченной оргии) Чимин долго не раздумывает, ибо часики тикают, а малыш уже на подходе. Он хватает Юнги за запястье и резко тянет за собой. Скорее всего Кёниль решил усыпить бдительность взрослых (и по всей вероятности Джина) чтобы продолжить свои опыты над нервной системой шефа отца. Допустить второго пришествия мозгоправа Чимин не может. Хватит, чуть мужика у него не увёл. В принципе, Юнги ему сразу понравился ещё там, в автобусе, да и веселый он человек, если немного жопу и голову подлечить. Ничего, Чимин справится, и не таких на ноги ставили (или на жопу сажали).       Он быстро направляется в сторону кладовки, волоча за собой главбуха. Тот, видимо, осознав малолетнюю угрозу, тихо спускающуюся под покровом ночи со второго этажа, даже не рыпается — послушно плетётся за своим спасителем, согласный буквально на всё. Они ныряют в небольшое тесное помещение и стараются почти не дышать, синхронно прикрывая друг другу рты. Припадают ушами к двери, улавливая приближающиеся детские шаги, и замирают, как только слышат щелчок замка.       — Попались!