Всему виной этот несносный ребёнок

***

      Стягивая с себя мятую одежду, пропахшую халявным виски, Юнги стоически старается не думать ни о Зефире (чуть пальцы ему в жопу не засунувшем), ни о больной заднице (чёртов угол чёртового стола!), ни о завтрашнем суперважном дне (хотя вот тут всё же стоило бы!). Соглашаясь сходить с Джином в бар на (предположительно) интимное рандеву (с бабами, не с Джином! Хотя и от Джина он бы сейчас тоже не отказался, только не от того, что человек-дегенерат, а от того, что — крепкий алкоголь), он явно был не в себе. Какие нафиг милашки-близняшки, когда завтра на самое ранее утро, которое только возможно, у него запланирована лютая бухгалтерская сессия-БДСМ (где он, кстати, снизу) с самим гуру цифр (и главным гондоном в их сфере), Ким Квансу! Восьмидесятилетним дедом, на дух не признающим ничего из молодёжной культуры (за исключением разве что молоденьких студенток в мини-юбках) и всё ещё воспевающим оду 1С-бухгалтерии. После прошлой встречи с ним Юнги месяца полтора ничего не хотелось (кроме разве что выйти в окно). Депрессия, чтоб её!       Смысла вспоминать дедулю-Иуду сейчас точно нет, когда есть два нерешенных вопроса. Первый — как выстоять завтрашний баттл, ибо этот несвежий урюк ещё тот любитель посиделок. Второй — тусующийся в гостиной Зефир, что странным образом волнует Юнги (не по-детски). И вроде Мин у нас больше специалист по бабам и большим сиськам, но этот губастый реально зачетный. Короче, мыслей в голове пруд пруди, а саморефлексия хромает.       Педантично сложив свою одежду на стиральную машинку (хотя лучше бы в неё, но стираться в гостях явно как-то не комильфо), Юнги включает душ и, как наяву видя перед собой многоуважаемого господина Кима, становится под воду. Горячую, между прочим (не экономит, видимо, этот мажор). И вот чем ему завтра старика удивлять? Помимо своих «серых» волос, разумеется, за них он получил ещё при их первой встрече. Несовременным, видите ли, ему такой образ показался. А какой тогда современный? Цвет «баклажан» что ли? Может, вообще уйти в другую стратегию и по юмору выступить? Анекдот там какой рассказать или монолог из стэндапа? Главное — не шутить на бухгалтерскую тему. Старик ещё тот юморист. Брать оригинальностью нужно. Типа: жили у бабуси два обычных гуся. Один серый, другой серый… прям как твои будни? Нет… за намёк ещё примет. Серые волосы, серые будни, серый парадный костюм. Не пора ли поменять цветовую гамму? Не буквально, конечно, не любитель он экспериментов, но всё же!       Намыливая волосы шампунем и морщась от тупой боли в глазах (блядские линзы!), Юнги, недолго думая, смывает пену с рук и ловко вынимает линзы с глаз. Ну их! В кармане джинсов всё равно запасная пара есть. А то, что он без них толком ничего не видит, сейчас не особо важно (ну, по крайней мере, так ему кажется). С облегчением выдохнув и вернувшись к своим многострадальным волосам (ибо от частого осветления они слегка похожи на солому, а многострадальную жопу пора оставить в покое), он быстро наносит по всей длине тот самый бальзам, который так яро советовал Зефир, и, привычно выждав пару минут, смывает водой. Наскоро вымыв тело и уделив особое внимание стратегически важным местам (ну, ногти там, например), Юнги (как та каракатица) вылезает из душа и, обмотав вокруг бёдер мягкое пушистое полотенце, тянется к джинсам за новыми линзами.       Быстро проведя все манипуляции, вытирает рукой пар с зеркала и ненадолго замирает, во все глаза уставившись на своё отражение и вновь прозревая (буквально!). Чё? Это что такое? Кривое зеркало на новый лад? Что с его волосами? Почему он похож на демо-версию Зефира? Да какого там Зефира! Он как то забродившее вишнёвое варенье, которое выкинул буквально на днях. Святая бухгалтерия!       Нервно кинувшись к полке с шампунями и, выхватив оттуда ту самую «заботливо» всунутую Зефиром ему в руки бутылочку, запоздало читает на этикетке: «конфетно-розовый оттеночный бальзам». Что, бля?! Незаметно для себя звереет на глазах, откидывая все принципы приличия и «гадость» в сторону, с ноги открывает дверь ванной, крича:       — Пак! Ты чего, сука, сделал?       С пеленой на глазах, летя орлом с явно подмоченной репутацией, Юнги, словно то смертоносное торнадо, выбегает в коридор и, пыхтя как старый паровоз, яростно начинает вертеть головой, во всё горло вопя:       — Ты чего наделал? Придурок!       Гусём, подбитым на лету, ввалившись в гостиную, Юнги выцепляет взглядом резко всполошившегося Зефира и, не видя перед собой ничего, кроме розовой макушки, бросается на того, словно голодный уличный кот на толстого голубя.       — Где ты? Сука?! — на мгновение теряется Юнги, как раз в тот момент, когда розовая подделка на Джекки Чана в попытке перепрыгнуть стул цепляется за него и с грохотом падает на пол.       Понимая, что вендетта уже близко, Юнги, особо не задумываясь, как выглядит, откидывает в сторону мешающийся под ногами стул и мешком с картошкой плюхается на поясницу Зефира, шипя при этом, как тот Василиск, на которого направил меч Гарри Поттер:       — Зачем ты это сделал? Отомстить хотел?       — Ух, бля! Кёниль, уши и глаза закрой, — доносится сзади отнюдь не восхищённым голосом Сокджина. — Вот ты красавец! Тебе очень идёт.       Ему идёт? Серьёзно? «Да ты, видно, смерти ищешь, богатырь», — громким эхом проносится в голове Юнги, всего на секунду отвлекая его этим от напрасных трепыханий Зефира. Сейчас прольётся кровь! Море крови!       — Ты думаешь, это смешно? —возобновляет свой яростный монолог Юнги, прижимаясь грудью к спине Зефира и рыча тому прямо в ухо. Так, стоп! А он сейчас точно на жертву похож? Или всё же больше на маньяка? А что, если мелкий Сокджина сфотографирует его исподтишка? Век же от позора не отмоется. Так, нужно срочно менять тактику. — Да ты на приколе? — сделав глубокий вдох, орет Мин, ибо возможность понять, что съеденные Паком чипсы были с сыром, предоставилась сразу после слышного «выстрела».       Резко встав с Зефира и как можно более укоризненно посмотрев на того, Юнги уже было приготовился к агрессии в ответ, но не тут-то было. Розовая скотина, словно тот тюлень на льдине, медленно повернулся на спину и, оглядев его с ног до головы, выдал:       — Ваууу!       Вау? И это всё? Ну, спасибо, хоть не ляпнул что-то типа: «А чего это ты мне на спину сел? Моё лицо ведь выше!». Боже… кругом одни идиоты.       — Папа, а чего этот мужчина рассекает по нашему дому без трусов и в таком виде? — хрипит малой, а Юнги так и хочется спросить в ответ: «А что, нельзя?».       — Кёниль, сынок, иди на второй этаж, — блеет Сокджин, в очередной раз подтверждая гипотезу Юнги о том, что никакой он не авторитет для сына, а так, мелкая прислуга.       — А нетушки. Это не я сегодня в штрафном батальоне, забыл? — не унимается мелкое исчадие Ада. — Я тут в сторонке посижу, молочка попью.       Ой-вей! Только ли молочка? Может, сразу водки налить? Чего мелочится-то? Блэк-джек ещё организовать можно, шлюх позвать. На Юнги вон как раз полотенце, словно та юбка, надето. Вполне себе может канкан сплясать. Почему нет? Кабаре — оно и на кухне кабаре. Всё для дорогих господ!       — Можете продолжать, — залезая на барный стул, разрешает Кёниль.       Ой ты, лапа моя! Спасибо! Разрешил великодушно взрослым продолжить скандалить! Что бы мы без тебя делали?! Не ругались бы вовсе, да.       — Я сегодня кого-то убью или покалечу, отвечаю! — начиная чувствовать панику, зарождающуюся во всем теле, шипит Юнги, вернув всё своё внимание Зефиру. — Зачем ты подсунул мне этот чертов бальзам?        — А чё сразу я? — встаёт в позу Зефир, поднимаясь на ноги и трусливо придвигаясь ближе к куму. — И вообще, я дал то, что под руку попалось. На упаковке инструкция для дебилов написана, что ли?        — Джин, на-деюсь, ты пом-нишь, что завтра за день? — по слогам произносит Юнги, не сводя с любителя жоп тяжёлого взгляда. — Как я в таком виде буду проводить презентацию услуг нашей фирмы клиенту?       — Блять! — в сердцах восклицает Сокджин.       Блять, конечно. Ещё какая блять. И блядь тоже.       — Я… Этот… Контракт… Уже… Второй год… Жду, — понимая, что всё предельно плохо и его ведёт, неожиданно для себя спокойно говорит Юнги, наклоняясь чуть вперёд и упираясь ладонями в свои колени. Ему конец. Может, сразу заявление на увольнение написать? Чего мучиться-то?       — Тебе тяжело дышать? — как-то подозрительно ласково спрашивает Зефир, отлипая, наконец, от Джина. — Ты чё, паническими атаками страдаешь?        — Д-а, — хрипит Юнги, послушно сажая свою жопку на что-то мягкое. Ого, какой сервис. Не двинуть бы теперь только кони. Ну, или в больничку не загреметь. Тут как получится.        — Я не понял, на этом всё, что ли? — с явным разочарованием тянет малый, залпом выпивая всё молоко. И не подавился ведь, гад! — Он чё, ещё и больной? Чимин-и, нам больных не надо. Зачем тебе этот инвалид сдался, да ещё и такой непослушный и грубый. Сейчас лекарства очень дорогие. Папа только на какие-то целебные квадратики и прозрачное клубничное желе в тюбике столько денег тратит. Я чеки видел, фактически треть зарплаты.       Желе? Улавливает Юнги сквозь шум в ушах. Целебные квадратики? Это же не то, о чём он думает? Сексуальное воспитание — это, конечно, очень хорошо, но не в шесть же лет!        — Желе? —как дебил, переспрашивает Джин. — Почему желе?       — А я его язычком попробовал. На вкус как желе в кондитерской через дорогу.        — Я с вами… скоро… в дурку попаду! Кто… вы такие, черт… возьми? — дыша через раз, воет Юнги, в душе желая лишь одного: поскорее сдохнуть.       Так, нужно срочно взять себя в руки. Ещё хорошо бы объект для фокуса найти. Часы на стене — отличный вариант. Вон как стрелка вздрагивает, когда они тикают. И не только ведь вздрагивает, она ещё и наклонена немного. Ох, на свежий воздух бы. А лучше к доктору. Но где того взять на ночь глядя?        — Потом поговорим, — отмахивается Сокджин, слишком очевидно понимая, что опять встрял.       — Чё-то он бледный такой, — тыча рукой в лоб Юнги, хмурится Кёниль, отсвечивая своей жёлтой пижамой. — Теплый, значит, пока поживет, но, думаю, недолго.       — Может, в скорую позвонить? По ходу, он переволновался? — извергает из себя умную мысль Сокджин. Ещё бы сына своего забрал куда подальше.       — Давайте я его полечу. Сейчас только сбегаю к себе в комнату за аптечкой, — тут же оживившись, предлагает Кёниль.       О, нет! Не такого доктора для себя хотел Юнги, ой, не такого!       — Нет! — вопят в один голос горе-кумовья, шугая уже и без того шуганного Юнги.       — Я сейчас Чонгуку позвоню, — называет какое-то страшное имя Зефир, поглядывая на свои наручные часы.       Нехотя переведя взгляд с часов на суету, царившую вокруг него, Юнги с некоторым философским налётом тупости неожиданно для себя отмечает то, что иллюзия покоя — точно мак — только коснёшься цветка, как лепестки тут же опадают. Плохо. Где там его часы? Он ещё не все цифры на них рассмотрел.       — Чё-то ты такой мнительный оказался, —касаясь его руки, негромко констатирует Кёниль. Не орёт и на том спасибо. — Я вот кремень. Меня сложно вывести из себя. Ну разве что если учительница единицу поставит. Тут я, конечно, всегда злюсь и, как говорит крестный, отстаиваю личные границы. Хочешь, расскажу, как я ей отомстил?       — Не на-до, — окончательно теряя всякий интерес к часам, хрипит Юнги, как тот коршун косясь на Сокджина. — Убе-ри его, ра-ди бога!       — Кёниль, малыш, пойди ещё молочка попей. А ещё нужно будет встретить дядю Чонгука и открыть ему дверь, когда он приедет.       — Ещё один знакомый дебилоид? — не без основания уточняет малой ирод, так и фонтанируя взрослыми словами.       В его возрасте Юнги так ловко излагал из себя только маты, подслушанные у бати в гараже.       — Нет… Нет. Вообще-то он отличный психолог и очень любит детей!       Отличный психолог! Сокджина слова да Богу в уши! Юнги, конечно, мозгоправов особо не любит, но сейчас ситуация патовая. Ему вот просто жизненно необходимо кому-то поныть, ну или хотя бы исповедаться. Ведь если так и дальше пойдёт, под утро его уже явно отпевать будут. Водка «Хортица» и вафли «Артек» — это музыка для поминок и дискотек. Так о чём это он?       Громкий звонок в дверь — как раскат грома в тишине ночи, что пугает и так заведенного Мина. Видимо это тот самый Чонгук, наконец пожаловал? Вовремя, однако. Помог бы ещё, вообще красота была бы. Краем глаза наблюдая за тем, как некто высокий, подкачанный, неприлично красивый заходит в квартиру, Юнги чуть не присвистнул. И вот это психолог? Да, он болен. Очень болен! Ему нужна помощь. Ой, как нужна!       — Ничего себе! Это ты, что ли, специалист по психам? — весело спрашивает малый, внимательно разглядывая новоприбывшего.       — Привет. А ты тот самый ребенок, который специализируется по выносу мозга? — доброжелательно улыбается этот Чонгук, щелкая малого по носу. — Шучу. Ты выглядишь очень впечатляюще. Думаю, будешь мне помогать. Где тут у вас пациент?       «Пациент тут!» — почти готов кричать Юнги. Только вот он работать готов исключительно только с врачом (да, он в курсе, что психолог — это не врач!), мелкие помощники им только будут мешать. Вот как пить дать, будут мешать!       — Ты чего так долго? — вновь, словно из ниоткуда, появляется Зефир, будто пресловутый чёрт из табакерки. — У него какие-то странные конвульсии. Я реально переживаю за человека.       Юнги стоически терпит посягательства Пака на себя любимого и даже позволяет тому увести себя в сторону, попутно вещая о его «симптомах». Неужто так психологом восхитился? Отлично просто. Интересная реакция на стресс. Такими темпами он скоро и на Зефира засматриваться начнёт. Хули нет? Тот вполне себе смазливый и губастый такой — всё как любит Юнги. Хотя с такими темпами и до великана Сокджина недалеко… ой-ё! Че за мысли то такие?       — Господин Юнги, меня зовут Чон Чонгук. Не переживайте, я приехал вам помочь. Со мной вы будете в безопасности, я вам обещаю, — ощупывая пульс, говорит этот Аполлон в белом халате (по сути, в потном спортивном костюме, но это так, мелочи), ласково глядя на новоиспечённого нудиста. И чего он до сих пор не оделся?       — Доктор, хвала богам. Спасите меня! — хрипит Юнги, мигом теряя всякий интерес ко всем, кроме красавца-спортсмена.       По сути, не так уж Юнги и плохо. Паника уже немного отступает, дышать не так трудно, как было раньше, потряхивает ещё, конечно, но не критично же. Жить будет. Может даже счастливо. Раз с красоткой Хёной у него ничего не получилось, почему бы не попытать счастье с Аполлоном? Чем чёрт не шутит? Би он или кто?       — Вы можете нас оставить наедине? — тоном, не терпящим возражений, говорит красавчик доктор, покосившись на Зефира.       Да! Хорошая идея! Доктор дело говорит. Чем дальше от Юнги вся эта честная компания, тем ему лучше!       — Кёниль, сынок, пошли, я уложу тебя спатки, — наконец отлипает Сокджин от стенки и подбитым баркасом берёт курс на сына.       — Ну уж нет! Чонгук сказал, что я буду ему помогать. Нужно успокоить этого бешеного. Вон смотри, как его колбасит… — начинает вживаться в роль малой, больше походя в глазах Юнги на хмурого патологоанатома, чем на доброго доктора (не того, что Айболит).       — Не нужно так говорить о дяде Юнги, — о, вот и урок хороших манер от Джина подъехал. Вовремя, ничего не скажешь! — Чонгук помогает людям проработать свои моральные травмы, и мы не должны ему мешать.       — Стоять! — выходит на новый уровень громкости Кёниль. — Тогда и мне к нему нужно. У меня за последнюю неделю травмирующих эпизодов случилось выше крыши. Сколько у него там стоит сеанс? Или он на опте скидки делает? Чувствую, у этого мужика проблем много. Хоть бы денег хватило на специалиста.       Денег хватило? Это так «беспалевно» малой намекает на то, что лучше бы эту самую денюшку за «сеанс» на него любимого потратили? Ага, щас! Хрен те, малый Ирод! Ему нужнее! У него стресс! Мин Юнги необратимо вышел из себя и назад пока не собирается.       — Это каких ещё таких травмирующих эпизодов? — на глазах начинает терять терпение Сокджин. — Опять про школу говорить будешь?       — Почему сразу про школу? — парирует малой манипулятор. — Нет, о тех овощных котлетах, которые ты вчера пытался мне скормить, весьма правдоподобно замаскировав под мясные. У меня травма! Я теперь не могу доверять котлетам!       — Травма у него… — качает головой Сокджин.       — Мне плохо, — устав от компании мелкого и наигранно схватившись за сердце, лепечет Юнги. — По-мо-ги-те!       — Я ему не верю! — с прищуром зыркнув на Юнги словно бравый детектив, пищит Кёниль, даже и не думая сдаваться. — Он это… симулирует!       — Уберите, пожалуйста, ребёнка, — вновь повторяет Чонгук, уже куда более требовательно, потянувшись к своей сумке. — У Юнги-ши налицо все признаки стресса. Мне нужно поставить ему укол. Группа поддержки для этого не нужна.       — Кёниль, наверх быстро, — хмурится Зефир, взяв малого за руку и не смотря на всё детское сопротивление, на пару с Сокджином утаскивает куда-то на второй этаж.       Наконец тишина! Не без интереса наблюдая за тем, как Аполлон, мило нахмурившись, набирает какое-то лекарство и выпускает из шприца лишний воздух, Юнги, вновь начиная невольно паниковать, спрашивает:       — Что это?       — Обычное успокоительное, — с улыбкой, словно умственно отсталому, поясняет Чонгук. — Вам может показаться, что стало лучше, но это не так. Укол Вас расслабит, и мы спокойно поговорим.       — Ну ладно, — нехотя сдаётся Юнги. — Куда колоть будите?       — В ягодицу.       — Да, блин! — вырывается у Юнги раньше, чем он успевает подумать. Что сегодня всем так его жопа мулит? Сначала Зефир, теперь вот этот красавец. Следующий кто? Сокджин?       — Не волнуйтесь, больно не будет.       Кивнув, соглашаясь со словами Чонгука, Юнги почти храбро заваливается чуть набок и, задрав полотенце, обнажает свою бледную задницу как раз в тот момент, когда на горизонте опять маячит Зефир. И чего тот вернулся? Мёдом в гостиной помазано, что ли? Не о нём же переживает.       Стойко стерпев малоприятную процедуру, Юнги, не проронив ни слова, возвращает свои ягодицы в исходное положение и, опустив голову, рвано выдыхает. Что-то слишком много людей сегодня видело его голую задницу. Какая-то уж очень тревожная тенденция. Дальше что? Членом, как фонариком светить будет?       — Вам лучше? — учтиво спрашивает Чонгук, не обращая на Зефира ни малейшего внимания.       — Да, немного, — на автомате кивает Юнги, чувствуя первые нотки лёгкости в своём теле. А вот и приход. Вовремя.       — Расскажите, что случилось?       — Розовая скотина сзади Вас сделала с моими волосами это! — тыча пальцем в свои волосы, выдыхает Юнги. — А у меня завтра важная встреча!       — Обидно, — немного подумав, изрекает красавчик. — Но знаете, в отличии от Чимина, Вам этот цвет очень к лицу.       — Правда? — тут же оживает Юнги, проигнорировав звонкое паковское «Чё?». — Вы так думаете?       — Я Вас уверяю в этом. Глаз не отвести.       — О, спасибо, — краснеет Юнги, уже не так сильно расстраиваясь из-за своих волос. Розовые так розовые. Перекрасится на выходных. Чего он разнервничался-то?       — Слышишь, ты, гуру психологии, полюса не попутал? — рычит явно оскорблённый в своих лучших чувствах Чимин, горой возвышаясь над психологом. — Ты лечить его приехал, а не клеить.       — Так я укол уже сделал, Юнги-ши лучше, — хлопает ресницами Чонгук. — Что не так?       — То есть всё? — положив свою руку на плечо красавчика, спрашивает Зефир, не то ревнуя, не то просто злясь. — Твоя работа сделана?       — По сути — да, — легко кивает Гук.       — Тогда вали домой. Поздно уже.       — Но я… — не успевает закончить явно «умную» мысль психолог.       — До свидания, спасибо за помощь, — ловко подталкивая психолога к двери, рычит Зефир. — Увидимся завтра.       — Чимин!       Не то шокировано, не то в край охреневше глядя на то, как миниатюрный с виду Зефир выталкивает за двери огромного мужика, даже не поморщившись при этом, и громко матерясь, щёлкает замком, Юнги, мигом сжавшись, тут же теряет весь свой боевой запал ругаться дальше. Ну его нафиг! Странный он, доктор Пак Чимин. Странный и сильный. Очень. Нужно срочно сделать вид, что всё хорошо. Ещё бы расслабиться для галочки не помешало. Но как это сделать? О пруде с милашками, что ли, подумать?       — Чего сидим и глазками клипаем? — уперев руки в боки, спрашивает Зефир, впритык подойдя к Юнги. — Жопу ещё не вылечил, а мужиков уже клеишь? Совсем ты себя не бережёшь, товарищ главный бухгалтер. Твоей заднице что, совсем без инородных предметов некомфортно?       — Никого я не клеил! — зачем-то начинает оправдываться Юнги. — Мы просто говорили.       — Говорил он! А твою жопу лечить мне придётся!       — Что? Зачем? О чем ты вообще?       — Профурсетка бухгалтерская!       — А ты… А ты… Любитель жоп! — остервенело выплёвывает Юнги, зачем-то улыбнувшись. Он же сейчас не походит на маньяка-психопата?       — Че лыбишься, придурок? — фырчит Зефир, явно не намеренный снижать обороты своего праведного (в каком это месте, интересно?) гнева, и, подойдя впритык, нагло усаживает свою (такую же наглую) жопу рядом, после чего (о Боги!) начинает распускать руки! — Богатство свое прикрой!       А? Что? О чем тут речь? Богатство… он где-то обронил свой кошелёк? Всё ещё продолжая улыбаться, причём явно глуповато, Юнги запоздало замечает, что отчего-то не чувствует ни грамма злости или же раздражения (укольчик, что ли, помог?). Он облегчённо выдыхает и невинно (как та корова на лугу при виде первого быка на деревне), хлопает длинными (от природы!) ресницами. Хорошо-то как! На душе птички поют, на их фоне рыбки плещутся в пруду. Ле-по-та! Какое прекрасное лекарство! Интересно, а его можно принимать на постоянной основе?       — Чими-ни, — резко разрывает на части тишину комнаты противным детским голоском. Ох, Юнги не был к этому готов.       Всего одно слово. Всего одно! И всё… приплыли. Причём не только тапочки к дивану (интересно, как там его бойлер? Больше прокуроров затопить не хочет?), но и сам Юнги в этот мерзкий, грешный мир, где в одном с ним доме есть ребёнок. Ни птичек тебе больше за диджейским пультом, ни рыбок в пруду. Эх…       — Спаси меня, — раньше, чем успевает понять сказанное, шепчет Юнги, хватаясь пальцами за руку Зефира. — Я его боюсь!       — Не ты первый, не ты последний, — уверенно кивает Зефир, буквально сразу поднимаясь на ноги и крепко сжав в своей ладони пальцы Юнги, ловко утягивает его куда-то в сторону чёрного выхода и, приоткрыв какую-то дверь, заталкивает его в тёмное помещение.       Покорно подчинившись своему новоиспечённым спасителю (правда, вот это было неожиданно… ну, в плане Пак в основном нападает, а не спасает), Юнги, словно через толщу воды слышит грозный топот Кёниля. С очередного перепугу (ибо за жизнь ссыкотно) тенью шмыгает в (предположительно) кладовку и, стараясь слишком громко не дышать, хрен пойми зачем закрывает Зефиру рот ладонью. Тот мычит пару секунд, но в долгу не остаётся (кто бы сомневался) поступает также, и его холодная ладонь ложится на теплые губы Юнги. Какая удивительная синхронность, однако. И с чего бы это? У страха глаза велики, да? Или в этом кроется некий сексуальный подтекст?       Они стоят так какое-то время, а потом (снова синхронно… два брата-акробата, сука) совсем по-ребячески прижимаются ушами к двери, прислушиваясь к шорохам. На слух определив, что Зло уже близко, никто даже пискнуть не успевает, когда слышится уверенный такой голосок:       — Попались!       «Кто попался? Куда попался? Зачем?» — проносятся мысли в голове, а в следующую секунду Зефир добавляет:       — Ну всё! Нам пизда! Сидеть будем долго, в лучшем случае до утра!