Холодок, пробежавшийся вдоль позвоночника, никуда не делся, пока Чуя продолжал пытаться сообразить, куда мог деться Кюсаку.
Внимательно осмотрев комнату, ничего более примечательного, чем отсутствие табуретки, на которой буквально с утра можно было наблюдать цветок, ныне стоящий на полу, Накахаре не попалось. Чуя догадывался для чего, судя по всему, Дазай стащил у растения его законную подставку.
Единственное, что в этой квартире есть живое помимо них самих, это вот этот цветок, что стоит в гостиной с тех пор, как Дазай с Накахарой сюда въехали. Откуда он и зачем его оставили им на растерзание, никто не знает.
Порой Чуе кажется, что этот цветок искусственный. Потому что другого объяснения, почему он выжил в этой квартире, у Накахары нет. Слово «выжил» здесь подходит как нельзя лучше. За то время, что это растение живёт с ними, а живёт оно здесь, между прочим, дольше, чем Дазай с Накахарой, оно уже несколько раз чуть не погибло.
Про случаи, когда горшок с этим растением летел на пол или болтался на краю стола, устояв там точно чудом, речи сейчас не идёт. Парни однажды умудрились разбить горшок с ним и, что гораздо страшнее, как казалось, повредить листья.
Его реанимацией они занимались вдвоём, но большую часть работы выполнил Накахара, прекрасно понимающий, что в руках Дазая это растение можно сразу выбросить. Всё прошло успешно, хоть и не без посторонней помощи, за которой пришлось обратиться к наставнице.
Озаки, конечно, садоводом назвать себя не могла, но консультацию, что делать в такой ситуации, провела. Тогда же она и сказала, как это зелёное чудо называется. Ни Чуя, ни Осаму, естественно, это название на каком-то растительном языке не запомнили. Но зато цветок спасли.
Повезло, что тогда повредили листья, а не корни. Коё тогда рассказала Чуе целую лекцию о том, как это страшно и смертельно опасно для растения. Но их, слава всем святым и грешным, пронесло, и пострадало только то, что через месяц заросло обратно.
Такое оригинальное имя, как «Зелёный» ему дал Дазай, когда они разбили его горшок. Мотивировал он это тем, что когда они будут отправлять его в последний путь, именуемый помойкой, как-то неприлично будет, если у него не будет имени. Но цветок выжил, а имя неожиданно прижилось.
От греха подальше лучше бы, конечно, было убрать его на подоконник, но Коё сказала, что ему нужна тень и поливать его нужно раз в месяц, если не реже. Какой прекрасный и неприхотливый цветок подумали тогда Осаму с Чуей и выделили ему отдельную подставку в виде табуретки.
Правда, сейчас её отсутствие волнует Чую в самую последнюю очередь.
– Кюсаку, – в голосе прослеживалось едва заметное волнение, пока Накахара шёл вперёд, надеясь, что мальчик всё ещё в комнате.
Предположения мафиози подтвердились, когда он услышал какую-то возню недалеко от себя. Быстро сообразив, откуда исходит звук, Чуя, наконец, обнаружил Кюсаку. Он зачем-то уселся почти в самом углу комнаты, недалеко от дивана, и всеми силами пытался вжаться в стену.
Вслух мафиози этого не сказал, но от сердца в момент отлегло.
– Зачем ты туда залез? – задался вопросом рыжеволосый, присаживаясь на корточки, чтобы быть с мальчиком на одном уровне.
Он сидит, свернувшись клубочком и уткнувшись носом в колени. Кукла, скорее всего, всё так и прижата к себе. Но мальчик так сильно придвинул ноги к груди, что этого не видно.
В таком положении он показался Чуе ещё более мелким, чем был на самом деле. Не заметить, что Кюсаку всего трясёт, также просто невозможно.
– Что с тобой? – Чуя предпринял попытку прикоснуться к нему, что оказалось большой ошибкой.
Юмено, наконец, оторвал голову от коленей и взглянул на Накахару сквозь прилипшие к лицу пряди. Его лицо было мокрым и красным от нахлынувших слёз, а дыхание было шумным и рваным, словно мальчик был болен. По Кюсаку заметно, как тяжело ему даётся каждый вздох, даже через рот.
По довольно острому подбородку прямиком с нижней губы тонкой струйкой стекала кровь. Он всё-таки прокусил её.
Тряска от осознания, что на очень небезопасном расстоянии с ним сидит взрослый, только усилилась.
– Чёрт, – тихо проговорил Накахара, как только до него дошло что это.
А смахивает это только на паническую атаку.
Плохо. Очень плохо. Чуя без понятия, как ему дальше действовать. Он много раз слышал про подобные ситуации, но никогда не сталкивался в живую.
Вроде бы, чтобы унять паническую атаку, нужно подойти поближе и попытаться успокоить человека, постаравшись более-менее помочь выровнять дыхание. Но Чуя и так уже находится максимально близко, и Кюсаку это определённо не помогает.
То, что он боится его, как и буквально всех остальных, Чуе было очевидно с самого начала. Но сейчас этот страх перерос в нечто большее, что совсем не играло на руку никому. Следовало бы вести себя поспокойнее, когда Кюсаку был рядом. Он же наверняка слышал, что происходило недалеко от него всё это время. Вот вам и реакция.
Споров между Дазаем и Накахарой порой опасались даже вооружённые охранники с навыками профессиональных убийц. В их драки между собой почти никогда никто не лез, не желая пострадать от разборок Двойного Чёрного. В конце концов, их не просто так прозвали самым разрушительным дуэтом.
Что уж говорить о запуганном ребёнке, жизнь которого, очевидно, отличалась от нормальной или хотя бы приближенной к таковой. А Кюсаку тем временем продолжал дрожать и всхлипывать, боясь подумать о том, что с ним сделают дальше. Впрочем, думать у него сейчас не особо получалось.
– П-пожалуста... н-не тро... гайте меня... – прошептал мальчик, начиная всхлипывать сильнее.
Это даже не звучало как просьба. У Чуи создалось ощущение, будто Кюсаку молил его не трогать себя.
– Пож-жалуйса... – звучит ещё тише и отчаянно. – Н-не надо... Не надо... – он снова начал кусать губы и незаметно для глаз Чуи царапать себе руки под длинными рукавами.
Юмено прекрасно знает, что никакие слова не уберегут его от того, что может произойти дальше, если этого захотят взрослые. Ему остаётся только молча сидеть и ждать своей участи. Но если он даже с этим не справляется, то представить, что будет дальше, слишком жутко.
Учитывая всё то, что он повидал за свою относительно недолгую жизнь, Накахара почувствовал, как у него защемило сердце от этой картины. Кюсаку не сделал буквально ничего, за что ему могли сказать хоть слово, но уже умоляет не трогать себя.
Чуя чувствовал себя абсолютно беспомощным в этой ситуации. А делать что-то нужно было и побыстрее, пока Кюсаку не хватил какой-нибудь приступ посерьёзнее.
Накахара никогда бы не подумал, что жизнь приведёт его к тому, что он будет сидеть на полу и судорожно пытаться сообразить, что делать с ребёнком, у которого вот-вот начнётся истерика.
Жизнь не готовила его к такому. Она распорядилась так, что Накахара попал в ту среду, где от него требовалось быть жестоким и беспощадным бойцом, готовым в любой момент применить силу или вовсе пойти на убийство во благо организации или сохранения собственной жизни.
Руки не по локоть, а по самые плечи в крови. Жестокие нравы, почти полное игнорирование моральных ценностей в аду, попав в который жить нормальной и безопасной жизнью уже не получится никогда.
Такова жизнь мафиози.
Таков преступный мир, что со стороны порой веет какой-то надуманной романтикой. Но здесь нет никакой сказочности, которую порой можно увидеть в книгах или фильмах.
Совсем.
Сейчас, имея все свои знания, силы, навыки и прочее, Накахара чувствовал себя бесполезным. Он не умеет и не имеет малейшего представления о том, как успокаивать детей.
В голове даже на мгновение мелькнула мысль просто плюнуть, оставив всё как есть, и подождать, пока само пройдёт. Но Чуя быстро отмёл эту мысль. Он не может оставить ребёнка в таком состоянии одного. Он должен помочь ему справиться с этим.
– Тише, – прозвучало максимально спокойно и тихо, но при этом так, чтобы можно было услышать. – Послушай, я не... – Накахара машинально пошевелил рукой, что так и была рядом с Кюсаку.
– Не трогайте меня! – почти вскрикнул Юмено, выставляя перед собой руки для защиты.
Кукла, выпущенная из рук, упала рядом. Она как будто посмотрела на Чую, всё так же продолжая зловеще скалиться.
Кюсаку тут же пожалел, что сделал это. Его начало трясти от осознания того, что с ним сейчас могут сделать за повышение голоса. Плечи задрожали сильнее, а пальцы впились в ладони с совсем несвойственной ребёнку силой.
Ситуация с каждой секундой становилась всё более критичной. Но Накахара попытался собрать мозги в кучу.
– Хорошо, – парень убрал руки и немного отдалился от Кюсаку, решив, что пока так будет лучше. – Я не трону тебя, но ты должен сейчас послушать меня – может, внешне Накахара и выглядел невозмутимым, но на деле он был жутко взволнован, что раздражало. – Кюсаку, посмотри на меня, – он не был уверен, что мальчик послушается, но ведь надежда умирает последней.
Кюсаку действительно поднял на него глаза. Это уже было хорошим знаком.
– Тебе нужно дышать, слышишь? – с этого стоило начать.
«Да соберись ты уже!» – зло проговорил внутренний голос, и Накахара продолжил уже более ровным и спокойным тоном:
–Всё хорошо. Смотри, тебе нужно сделать глубокий вдо-ох, – Чуя сам глубоко вздохнул, показывая, чего именно он хочет от него. – И потом сделать выдох.
Кюсаку попытался повторить, но из него вырвался только очередной рваный всхлип. Но он послушался, что уже приободрило Накахару.
– Молодец. Так давай ещё раз. И постарайся делать это через нос, хорошо? Давай вместе. Глубокий вдо-ох, – Чуя снова показал, как нужно, заметив, что Кюсаку начал пытаться повторить за ним. – Не переживай, у тебя хорошо получается.
С учётом того, что здесь происходит, у мальчика действительно хорошо получается. Но что важнее, он старается и слушается его.
– Не волнуйся. Просто продолжай дышать со мной на счёт, – на одном дыхании выпалил мафиози и продолжил вдыхать и выдыхать практически одновременно с Кюсаку.
Сколько это заняло времени, Чуя не задумывался, но ему всё-таки удалось хоть немного наладить дыхание мальчика. Кюсаку по-прежнему продолжал всхлипывать, проливая слёзы, но теперь хотя бы смог дышать, не задыхаясь.
– Умница. Продолжай дышать, слышишь? А я подойду поближе. Хорошо? – если мальчишка снова выдаст похожую реакцию, то он пока не станет этого делать.
Но Юмено никак не отреагировал на эти слова, стараясь дышать так, как ему сказали. Куклу он так и не подобрал на руки.
Не заметив паники или других подобных реакций, Чуя начал медленно приближаться к нему, шепча что-то успокаивающее. Со стороны это звучало просто как поток чего-то несвязного, но никто не обращал на это внимания.
Главное, что работало.
Оказавшись максимально близко, Чуя просто сел на пол, продолжив наблюдать за тем, как Кюсаку дышит под его же счёт. Не сказать, что прогресс был очень серьёзным, но лучше уж всё будет медленно и спокойно.
Чуе было очевидно, что пока они с Осаму в очередной раз забыли, что они вообще-то не одни, Кюсаку сидел и тихо паниковал, не издавая ни звука. Ещё и то, как он отреагировал, когда Чуя просто поднёс к нему руку. Он подумал, что Накахара собирается его ударить? Поэтому и выставил руки, чтобы защититься.
Как это маленькое создание можно вообще трогать? На него же подуешь, уже сломается. А ударить... Что за зверство?
Постепенно Кюсаку успокоился и теперь просто сидел, немного подрагивая. Но он так и не перестал плакать, хотя и отчаянно пытался прекратить лить воду из глаз. Видя это, Чуя решился сделать то, что могло стать большой ошибкой и поставить крест на их общих стараниях.
Не слишком резко он приблизил к Кюсаку обе руки и притянул к себе, обнимая. Он не прижимал его слишком сильно, чтобы не причинить дискомфорт, и при попытках сопротивления сразу же отпустить, чтобы не напугать ещё больше.
Накахара ожидал чего угодно и, казалось, уже заранее настроился на то, как будет пытаться успокоить ребёнка по новой. Однако вместо попытки отстраниться Кюсаку сначала замер в непонимании, а потом разрыдался пуще прежнего, потеряв последние остатки самообладания.
– Пр... простите... – кусая губы, произнёс Кюсаку и шмыгнул носом.
Накахара остолбенел от такого, но объятия не разорвал. Он почувствовал, как Юмено вцепился в его майку, которую он так и не переодел, и уже не пытался успокоиться. Может, почувствовал безопасность, а может, просто не смог больше сдерживать всё в себе.
Но он явно не собирался отстраняться или снова пытаться вжаться в угол, где было гораздо дискомфортнее, чем на руках тёплого, в отличие от него, взрослого. Накахара-сан действительно был очень тёплым, что грело во всех смыслах.
– Т-ш-ш... – Накахара положил одну ладонь на затылок мальчика, ощутив под ней мягкие волосы. – Всё хорошо. Я с тобой, – парень, в конце концов, поднялся на ноги, как можно надёжнее подхватив ребёнка.
В мыслях Чуя отметил, что Кюсаку всё же слишком лёгкий, и начал неумело укачивать его, продолжая бережно прижимать к себе. Он бормотал что-то себе под нос, уткнувшись в грудь опекуна, а Накахара продолжил говорить всякие успокаивающие слова.
К удивлению обоих, эти несложные, но при этом совсем не знакомые им действия сработали, и Кюсаку почти успокоился, лишь изредка всхлипывая. Разжимать пальцы на и без того помятой майке Чуи он упорно не хотел, но Накахара и не настаивал. Пускай держится, если ему так спокойнее.
Дождавшись, когда Кюсаку немного затих, не без его помощи в виде утешающих слов и поглаживаний по спине и голове с ритмичными покачиваниями, Накахара зашагал в сторону кухни. После такого у мальчика наверняка сильно болит голова, и першит в горле. Так что вода ему не помешает.
Уже на кухне Чуя попытался усадить дитя на стул, но Кюсаку почему-то начал активно мотать головой и сильнее вжиматься в его грудь. Парень решил не спорить и посадил его на одну из своих рук, а второй потянулся за графином.
Наполнив стакан чуть больше, чем наполовину, Чуя приблизил его к губам младшего, что послушно начал пить, едва не подавившись.
– Тихо-тихо, – Накахара опустил пустой стакан на столешницу и легонько похлопал Кюсаку ладонью по спине, дабы тот откашлялся. – Не спеши, – голубоглазый зарылся пальцами в двухцветные пряди, на что мальчик никак отрицательно не отреагировал.
Накахара почувствовал, как Кюсаку вскоре успокоился, полностью обмякнув у него на руках.
У Юмено сильно болела голова, а горло просто разрывалось и жутко чесалось изнутри. Спать хотелось ещё больше, чем после того, как его разбудили. Но помимо всего этого Кюсаку мучило множество вопросов касательно реакции и поступков его опекуна.
Такого раньше не было. Его никогда никто не успокаивал и тем более не пытался тактильно контактировать, ведь это было небезопасно, учитывая, как работает его способность. Ему не было известно, что такое объятия, ласка, забота, утешения и прочее.
Такого никогда не было.
Кюсаку был в настоящем замешательстве, ведь не понимал, почему с ним так поступают. Чем
он заслужил это, если заслужил вообще? Почему такой, как
он, достоин такого обращения к себе?
Почему он сейчас сидит на руках в тёплых объятиях, вместо того, чтобы окунуться в омут тихой истерики на холодной плитке, залитой кровью?
– По... чему... – неслышимо прошептал Кюсаку и почувствовал, как глаза сами собой закрываются от этих приятных рук, что продолжают гладить его, даже не думая отпускать в такой враждебный и совсем не знакомый ему мир.
Кажется, это первые прикосновения в его жизни, после которых на бледной коже не останется следов, а по телу расползётся приятное тепло с едва ощутимыми мурашками. Хочется спать. Очень хочется, и вскоре Кюсаку засыпает на руках Чуи, так и не ослабив хватку.
Накахара, уже расположившийся на диване в полулежащем полусидящем положении, глубоко выдохнул, ощутив вселенскую усталость. Не физическую. А моральную, что выматывает намного быстрее и значительнее.
От вида влажных и красных, ещё недавно бледных щёк почувствовалась какая-то... Грусть, что-ли. На своих руках Чуя упорно не видел опасного эспера, способного убить тысячи людей буквально одним движением. Он видит только ребёнка.
Маленького, беззащитного, заплаканного, напуганного, потерянного, никому не нужного и совершенно задавленного кем-то ребёнка. Очевидно, в его жизни не было значимых для любого человека тактильных ощущений в виде прикосновений других людей, не считая тех, что причиняли боль.
Как результат патологическая боязнь этих самых прикосновений. Даже во сне он вздрагивает, стоит Чуе провести рукой по тощей спинке.
Это ненормально. Если так задуматься, то здесь нет вообще
ничего нормального.
Дети не должны так реагировать. Не должны так паниковать от того, что в их сторону приблизилась чужая рука. Не должны бояться взрослых и трястись буквально от каждого шороха. Не должны, но этот мальчик собрал в себе весь список, с которым им предстоит разбираться. Именно так думает Накахара.
Ему больно смотреть на это крохотное создание, доверчиво прижимающееся к нему в поисках тепла и ласки, которой, видать, не было в его жизни.
Чуя понимает его. Прекрасно осознаёт какого жить, чувствуя, что ты абсолютно одинокий, никому не нужный отброс общества, которому наплевать на тебя, пока ты ничего не стоишь.
А если тебя ещё и боятся, считая чудовищем потому, что ты эспер...
Разбираться одному со всей этой мутной и совсем не понятной субстанцией под названием жизнь, ещё и умудряясь как-то держаться на плаву, не сходя с ума. Это
невозможно сделать одному. Ни один, даже самый сильный духом человек не может справиться со всем этим в одиночку.
Накахара прочувствовал всё это на собственной шкуре, вдобавок пытаясь ответить на самый главный вопрос в своей пока что короткой жизни. Кто он? Насколько он человечен и может ли в общем-то называть себя человеком, если не помнит первые семь лет своей жизни?
Даже то, с чего началась вся эта заварушка с Мафией около года назад. Расследование дела Арахабаки. Первая встреча с Дазаем. Последующее вынужденное сотрудничество с Мафией во имя спасения друзей, что вскоре променяли его на кого-то более сильного и, на их взгляд, перспективного.
А были ли они вообще друзьями или таковыми их считал только сам Чуя?
Тут могла бы быть горькая усмешка. Но её не будет. Ту коробку со своими старыми вещами с тех времён Чуя уже безвозвратно отправил на помойку. Единственное, что осталось, это воспоминания, что Накахара, уверен, уже никогда не исчезнут из его памяти.
Ему бы не хотелось, чтобы этот маленький мальчик пережил то же самое. Очевидно, что ему уже с головой хватит того, о чём, как Чуя надеется, они когда-нибудь узнают. А сейчас пускай спит. Он сильно вымотался, ещё и поплакал. Пускай отдыхает.
***
Дазай ввалился в квартиру, пыхтя, чтобы не уронить пакеты и не разбить в них что-нибудь хрупкое. Как на зло вспомнить, в какой из них он положил яйца, не получилось. Пришлось постараться аккуратно и не слишком резко поставить всё это на пол.
Сняв обувь и отправив кофту на вешалку, Дазай отправился к Накахаре высказывать претензии.
Почему он сразу не сказал, что нужно будет купить столько всего? Осаму бы взял кого-то с машиной, чтобы спокойно допереть всё это. Но нет. Чуя решил, что он и сам прекрасно справится.
– Чуя, ты не мог сразу сказать, что тебе нужно... – Дазай вошёл в гостиную, разминая онемевшие пальцы.
Шатен собирался изложить все свои возмущения, но ему не дали такой возможности.
– Заткнись, – прошипел Накахара вполголоса, зыркнув на напарника предупреждающим взглядом.
А Дазай только сейчас заметил, что Чуя сидит на диване, в то время как на его руках спит их маленький подопечный.
– Что я уже успел пропустить? – всё-таки немного потише проговорил шатен, шагая в сторону дивана.
По мере приближения Дазаю удавалось разглядеть представшую перед ним картину в деталях. Кюсаку действительно спал, лёжа головой на груди Накахары и несильно сжимая пальцами его майку. На немного покрасневшем лице поблёскивали дорожки от слёз.
Куклы в кои-то веки в руках у ребёнка нет. Она расположилась на полу. Выглядит она, к слову, даже сейчас жутко. Создаётся ощущение, что она не просто сидит, как обычная кукла, а наблюдает за ними своими глазами, злобно оскалившись острыми зубищами.
– Чуя, я свой вопрос не отменял, – мафиози отвёл взгляд от этой страшили и вернул к напарнику с ребёнком.
– Я вернулся сюда после того, как загрузил стирку и не смог найти его, – Накахара кивнул на Кюсаку. – А потом до меня донеслись всхлипы, и я таки нашёл его вон там, – парень продолжал говорить шёпотом, указывая одной рукой на то самое место.
Дазай обратил внимание, что его напарник не просто сидит с Кюсаку на руках, он обнимает его, иногда поглаживая по спине, при этом слегка покачиваясь. Накахара сейчас выглядит таким заботливым. К тому же Осаму отметил, что Чуя с Кюсаку довольно мило смотрятся вместе.
Идиллию момента прервал телефон, затрезвонивший на всю квартиру из кухни. Мобильник Дазая с ним. Значит, этот принадлежит Чуе.
– Давай я отнесу его в спальню? – предложил Дазай, продолжая смотреть на эту милую парочку.
Накахара оценивающе осмотрел напарника. Ему было, откровенно говоря, боязно отдавать ребёнка в эти неумелые руки. Мало ли, вдруг ещё уронит или ещё как-нибудь навредит.
Но разговаривать по телефону со спящим ребёнком на руках будет неудобно. Придётся довериться. И не дай бог, Дазай решит продемонстрировать свою криворукость. Чуя ему эти руки переломает.
Рыжеволосый поднялся на ноги, сразу же ощутив, как они онемели от долгого сидения в одном положении.
– Уронишь убью, – пригрозил Накахара, аккуратно передавая спящего Юмено в чужие руки.
– Успокойся, мамочка, – Дазай верил, что пока Кюсаку у него на руках, Чуя его не тронет.
Ну, реально, как мамочка, ей-богу. А рыжеволосый мафиози действительно не тронул, ведь не хотел, чтобы вместе с Дазаем пострадал ещё и ни в чём неповинный Юмено.
– Завались, – прошипел Накахара, провожая взглядом Дазая, неумело держащего ребёнка на руках. – Тоже мне, горе-папаша, – парень, наконец, переключил внимание на продолжавший трезвонить где-то на кухне мобильник.
И кто же такой решил ему позвонить?
Дазай в это время проходил по не очень-то и длинному коридору, неосознанно рассматривая всё ещё спящего малыша на своих руках. Внимание почти сразу привлекла прокушенная губа с остатками запёкшейся крови. Нужно будет разобраться с этим, когда он проснётся.
Дазай заметил, как Кюсаку прижался к нему, вцепившись в толстовку своими маленькими пальчиками. Про себя Осаму успел отметить, какой же он лёгкий и ослабленный.
Похоже, Чуя оказался прав, когда предположил, что Кюсаку совсем не выглядит на свой возраст. Не то, чтобы Дазай очень много знал о том, как должны выглядеть дети разных возрастов, но даже он мог с уверенностью сказать, что ребёнок на его руках совсем не дотягивает до своих сверстников.
Невысокий, слишком худой и в целом, крохотный. Вряд ли это потому, что он сам по себе небольшой. Но в принципе, возможно и такое. Мори-сан наверняка в этом лучше разбирается.
Осаму открыл дверь, вслушиваясь в противный скрип. Нужно будет поскорее смазать петли, чтобы не так сильно резало слух. Парень прошёлся к кровати, ощущая под ногами приятный и давно забытый ворс ковра.
Добравшись до кровати, он, насколько это возможно, аккуратно отцепил от своей одежды маленькие пальчики и, придерживая голову, уложил Кюсаку на кровать.
Во сне он сполз с подушки на матрас, от чего его довольно длинная рубашка, которую Дазай бы выбросил, ибо она выглядит слишком старой и тоскливой, сильно задралась вверх, открывая обзор почти на весь торс ребёнка.
Как Дазай и предполагал.
Тонкое, очень хрупкое тельце с торчащими отовсюду косточками, обтянутыми кожей цвета приближенного к оттенку простыни. Такое ощущение, что его не кормили пару месяцев. Это бы объяснило такой болезненный внешний вид с этими жуткими пятнами под необычными, но красивыми глазами.
Шрамы с довольно обширными синяками тоже присутствуют. Их не так много, но в любом случае это слишком для ребёнка. Пожалуй, нужно будет заняться ими тоже, когда он проснётся.
Дазай укрыл Кюсаку одеялом, предварительно поправив его рубашку, и вышел из комнаты под всё тот же скрип, что уже начинает его нехило раздражать.
Точно нужно смазать. Возможно, даже сегодня, если он найдёт масло.
Оно вроде где-то на кухне было. Или балконе... Лучше бы ему быть на кухне, ибо если оно таки на балконе, то Дазаю будет легче новое купить.
***
К тому времени, как Накахара добрался до кухни, на экране высветилось оповещение о пропущенном вызове. Парень не успел прочитать и узнать, кто ему звонил, как последовал следующий звонок от этого же абонента.
– Слушаю? – Чуя приложил телефон к уху, уже успев понять, кто ему позвонил.
– Добрый день, Чуя-кун, – на том конце раздался голос Огая. – Как у вас дела? – поинтересовался мужчина, внутренне надеясь, что его подчинённые не устроили что-нибудь в первый же день.
– Добрый, босс, пока всё нормально, – ключевое слово «пока», как уверен Чуя.
О недавнем инциденте Накахара решил не сообщать боссу. А вот с Дазаем стоило бы поговорить на эту тему и обсудить момент их поведения рядом с Кюсаку. Не стоит пугать его своими разборками.
– Замечательно, – добродушно проговорил Мори, мысленно выдыхая. – Вчера я забыл вас предупредить кое о чём, – видимо, он был слишком взволнован, надеясь, что всё пройдёт хорошо, раз забыл о такой важной вещи.
– О чём же? – Накахара начал беспокоиться, ведь мало ли что может сказать босс.
– На правой руке у мальчика есть небольшая рана, – начал Огай. – Она не серьёзная, но требует ухода, – как хоть и бывший, но всё же врач, Огай прекрасно знал об этом. – Там ничего сложного. Просто нужно обрабатывать рану и менять повязку на протяжении нескольких дней. Ну и, само собой, стараться не мочить её, – пояснил мужчина, готовясь продолжать. – Дальше. У него на теле есть несколько обширных синяков, которыми тоже нужно будет заняться, – на самом деле «несколько синяков» прозвучало бы как совсем не смешная шутка, если бы Накахара увидел эти побои на маленьком теле.
– Я вас понял, Мори-сан, – Накахара заправил прядь за ухо. – Это всё? – очень хотелось получить положительный ответ, ибо список дел, как и вопросов, уже превысил все нормы.
– Да, – хвала небесам. – И вам вот-вот должны привезти вещи, – ещё один пункт о том, что нужно сообщить, можно вычеркнуть из списка. – Думаю, на этом всё.
– До свидания, – попрощавшись, рыжеволосый сбросил вызов.
У Кюсаку ещё и какая-то рана с синяками есть в придачу. Успокаивает только тот факт, что, по словам Мори-сана, рана небольшая и не слишком значительная, а синяков не так много. Но рана это рана. Как только он проснётся, нужно будет заняться ей. Какая там рука? Правая? Да, точно, правая. Нужно запомнить.
Синякам тоже нужно будет уделить внимание. Чувствуется, сегодня Кюсаку будет совсем не сладко. Но что делать. Лечение есть лечение.
– О чём задумался? – голос вывел голубоглазого из раздумий.
– Босс звонил рассказать, что у малого есть какое-то увечье на руке и несколько обширных синяков, – разъяснил Накахара, откладывая телефон на стол.
– Серьёзная? – Дазай вроде чего-то очень видимого не заметил.
Кроме шрамов и синяков, конечно. Выходит, там ещё и ссадина какая-то есть?
– Нет, но нужно будет обрабатывать и менять повязку пару дней, – а это ещё плюс заботы с проблемами.
Наличие ребёнка и правда создаёт их буквально на ровном месте, в каком-то чрезмерном количестве.
– Ясно, – сам себе кивнул Осаму, запуская пальцы в отросшие пряди.
Нужно бы их подровнять. Обычно, задаваясь такой целью, люди идут в парикмахерскую. Но не Дазай. Ему как-то не слишком приятно сидеть, практически не имея возможности использовать руки, ещё и с порой закрытыми глазами, пока какой-то незнакомый человек орудует ножницами рядом с его головой.
Дазай сам подстригает себе волосы примерно раз в месяц, когда замечает, что чёлка уже мешает видеть, а остальные волосы слишком сильно отрастают. Собственно, поэтому они и выглядят так
ровно и
симметрично. Но такой уж он.
Не любит парикмахеров, которые в теории всегда могут оказаться кем-то другим и попытаться прикончить исполнителя. Накахара не такой мнительный, поэтому стричься ходит спокойно.
Ну как стричься. Подравнивать. Он же решил отращивать свои рыжие локоны, как заявил пару месяцев назад. Дазай предполагает, что Чуе бы подошли длинные волосы, но это он узнает, только когда увидит.
– Ты случайно не помнишь, где масло, чтобы петли смазывать? – зная, что фортуна сегодня играет явно не в его пользу, Осаму уже заранее был готов к любому ответу.
– В коридоре есть коробка с лопатками для обуви, каким-то мусором и маслом, – поведал Накахара, в одночасье разбив всю уверенность Дазая в его памяти. – И верни Зелёному его табуретку, – а то их, так сказать, сожитель выглядит каким-то унылым, стоя на полу.
В итоге петли Дазай таки смазал, и дверь больше не скрипит, что радует. Табуретку её законному владельцу Дазай тоже вернул, в то время как Накахара был занят на кухне. Можно спокойно ждать вечера, а после и своего второго выходного.
