Mafiosi as... Guardians?

Кюсаку усадил куклу на пол и принялся снимать с себя одежду, что после оказывалась на полу недалеко от ванны, которую он проигнорировал, направляясь в сторону душевой кабины. В ванну он бы попросту не смог залезть, как, собственно, и вылезти, не свернув себе шею. К тому же душ был знаком ему куда больше. Скоро отрегулировав воду, Юмено встал под душ, тут же начав шипеть от боли, словно маленькая змейка. Раны на руках начали болезненно щипать, от чего мальчик сжал зубы и зажмурился. Было очень больно, но Кюсаку терпел. Ему не в первой. Кюсаку справился со всем довольно быстро, поскольку привык, что принимать душ нужно оперативно. На лице выступил совсем не типичный для него розовый румянец, а сердце забилось чуть чаще, чем обычно. По двухцветным волосам, что сейчас выглядели темнее, как и по подбородку стекала успевшая остыть вода, из-за чего тело покрывалось гусиной кожей. Холодно. Все те раны, с которыми она контактировала, пекут, но Кюсаку почти не обращает на это внимания, ступая босыми ступнями на небольшой коврик. Полотенце он нашёл недалеко и тут же принялся убирать остатки влаги со своего тела и волос. Пройдясь по холодной плитке, Юмено добрался до тех вещей, что ему оставил Дазай, и принялся натягивать их на себя, мысленно отмечая, как же сильно они отличаются от той одежды, что он обычно носил. Всё такое цветное и совсем не блеклое, как раньше. И пахнет от этих вещей как-то иначе. Натянув на ступни маленькие, как и всё прочее, светло-серые носки в тёмно-серую полоску Кюсаку забрал куклу, едва не забыв про неё, и вышел из ванной комнаты. Дазай-сан говорил, что ему нужно идти в гостиную? Вроде бы да, но Юмено не уверен, поэтому идёт в названую комнату с небольшой опаской. Дойдя до той, Кюсаку застал Накахару, расположившегося на уже заранее разложенном диване в полулежащем положении со скучающим видом. Осаму же сидел на корточках перед табуреткой, на которой находился Зелёный, старательно пытаясь поставить его горшок идеально по центру. Задача эта сложная, ведь при её исполнении желательно не повредить растение. Иначе Дазай полетит прямиком в стратосферу самым болезненным рейсом. Нет, за Зелёного Накахара уже его порвёт. Он уже и так бедный живёт с ними почти целый год. Чуя уверен, что будь Зелёный человеком, то уже бы давно ходил седой. К счастью, он растение и вечно зелёный. Но его моральное состояние всё равно, скорее всего, держится на волосинке. Ну или, наверное, правильнее будет сказать травинке. Заметив в дверном проёме ребёнка, Накахара заставил свой торс выровняться и теперь сидел на диване. – Ты быстро, – Накахара рассчитывал, что Кюсаку будет занят немного дольше. – Проходи, – Чуя поднялся на ноги, заметив, как напарник тоже обратил внимание на вошедшего, при этом всё ещё не расставшись с цветочным горшком. – Только попробуй... – голос стал настолько низким, что страшно стало, по всей видимости, даже Зелёному. Только Дазай не из тех, кого может напугать собственный напарник. Осаму лишь вернул внимание к растению, всё-таки поставив его как нужно. Вот теперь идеально. Подросток вскочил на ноги, направляясь прочь из комнаты с теми вещами, что им не так давно привезли. Ему предстоит доставить всё это прямиком в комнату Кюсаку. Дазай бы всё равно бездельничал, вот Накахара и поручил ему отнести вещи на, с этого дня, их место. Спорить шатену уже не очень хотелось, так что он согласился практически добровольно, а потому уже покидал комнату ленивым шагом. Оказавшись максимально близко к Кюсаку, Дазай остановился буквально на пару секунд, устремив взгляд на шею ребёнка, что теперь была открыта всем ветрам. Особого вида, что он увидел там что-то примечательное, шатен, конечно, не подал, но его взгляд изменился. Им же он и взглянул на напарника, после чего снова сдвинулся с места. Чуя успел поймать на себе этот взгляд, но пока не понял, о чём он должен ему сказать. Юмено тем временем уже стоял в метре от рыжеволосого. Накахара жестом указал ему сесть на диван, где сам недавно располагался, и так же молча удалился за аптечкой. Дазай из вида уже давно скрылся, но, судя по открытой двери, ведущей в спальню, и горящему там свету, парень был именно в этой комнате. Чуя обернулся с желанием посмотреть на ребёнка, перед тем как на время удалиться. Теперь на Кюсаку была одета пижама пастельно-голубого цвета с рисунком небольшого полумесяца, окружённого облаками на груди. Вещи и так маленькие, но всё равно смотрятся на его костлявом тельце великовато. Влажные, уже почти высохшие волосы начали немного завиваться на концах. С лица так и не пропал едва заметный румянец, а глаза выглядели довольно сонными. Особенно, когда Кюсаку начал тереть один из них своим кулачком, подавляя вновь пришедшую сонливость. С мыслями, что хватит пялиться на ребёнка, мафиози всё-таки направился в сторону кухни, по пути успев услышать тихое, но при этом очень едкое шипение от Дазая, у которого, по всей видимости, что-то пошло не так. Аптечка хранится у них на кухне в одном из ящиков. Самая обычная белая картонная коробка с логотипом, в которой когда-то были куплены кроссовки. Содержимое тоже самое обычное. Перекись, лёгкое обезболивающее, средство от желудка, валерьянка, градусник, снотворное, всякие спреи от горла, насморка и всего такого прочего. Ну и различные штуки по типу медицинских перчаток, ваты, пластырей, ножниц и пинцета. А вот бинтов не видно. Чуя решил покопаться в содержимом получше, но так и не нашёл нужных упаковок. Зато отыскал коробочку с весьма интересными пакетиками с изображением зелёных листиков. Долго думать над тем, что же это за пакетики, не пришлось, ибо лучше Чуи, что это такое, знает только Осаму. Это слабительное. Причём чертовски сильное. И нет, ни у кого из здесь живущих нет проблем подобного рода. Просто как-то раз Дазай довыёбывался до кофе со слабительным. А Накахара щедрая душа. Не пожалел для напарника двух пакетиков, при том, что одного с головой хватает, чтобы провести свой день незабываемо. Кофе с царской дозой порошка, выпитый, как обычно, на голодный желудок, быстро сделал своё дело. Этот эпизод из жизни до сих заставляет Дазая пускать мурашки по всему телу, ведь отпечаток на его хрупкой психике остался весьма смачный. Но знали бы вы, как тихо было в офисе целый день... Красота. В качестве физической компенсации Чуя даже взял на себя бумаги Осаму и со спокойной душой в тишине и умиротворении заполнил их сам. В тот день Дазай показался только к вечеру, с трудом донеся свою измученную тушку на ватных ногах, даже не думая, садиться на свой стул. Эти несколько часов, проведённые на фарфоровом троне, навсегда останутся в его памяти. К кофе, как и злополучной шляпе, Дазай не подходил ещё недели две. Такие моральные потрясения проходят нескоро. Ну, зато урок на тему: «Нехер трогать своими граблями чужие шляпы и выбрасывать их в море» был усвоен на ура. Лучше бы сказал спасибо за то, что Чуя в последний момент сдержался и всего лишь врезал ему ногой по рёбрам, а не утопил на месте. Ну ладно, поностальгировали и хватит. Нужно найти дурацкие бинты. Покопавшись в коробке ещё около минуты, Накахара понял, что нужной ему вещи в ней нет. Видимо, закончились. Нужно будет внести их в следующий список покупок. А сейчас придётся одолжить у Дазая. Как понимаете, раз уж Дазай носит свои бинты практически всё время в месте, где он живёт, хоть какие-то бинты да должны быть. И они есть и находятся в ванной, где Дазай меняет их. Значит, Накахара идёт туда. Действительно, меньше чем через минуту Накахара оказался в нужной ему комнате и, открыв один из ящиков, взял оттуда ещё даже не открытую пачку самых обычных марлевых бинтов. У Осаму их ещё много, так что не треснет, если Чуя одолжит один. Накахара вернулся на кухню и, не став выбирать нужные ему средства, просто взял с собой всю коробку, предварительно закинув в неё пачку бинтов, и побрёл в гостиную. Когда Чуя пришёл к месту назначения, на диване его уже ждал Юмено, на лице которого читалась безысходность. Накахара сразу заметил, что мальчик выглядел напряжённым и, по-видимому, сильно нервничал, что было хорошо заметно по тому, как он сжимал и разжимал в своих крохотных ладошках ткань рукавов. Он сидел, опустив взгляд на свои худые ноги, в обнимку с куклой. И чего он постоянно таскается с этой страшилой? Он хоть когда-то расстаётся с ней? Впрочем, на данный момент не так важно. – Чего такой расстроенный? – поинтересовался голубоглазый, направляясь в сторону дивана. Сразу после сказанного Чуя мысленно спросил сам себя: «Что за тупые вопросы, Накахара? Он же прекрасно понимает, что ему сейчас будет неприятно, и радоваться этому было бы весьма странно. Не тупи. Это просто ребёнок, ничего особенного». Кюсаку, как и ожидалось, ничего не ответил, а только ещё больше сжался, кажется, даже перестав моргать. Если бы не периодически поднимающиеся и опускающиеся плечи, Чуя бы начал сомневаться, жив ли ребёнок. – Думаю, она будет тебе мешать. Так что давай я временно заберу её у тебя? – с этими словами Чуя начал тянуть свою руку к жуткой, на его взгляд, кукле с намерением убрать её. Кюсаку среагировал быстро и, насколько это возможно, вжался спиной в диван, ещё сильнее прижимая игрушку к себе. Он решился поднять глаза на парня перед ним. Как только мальчик это сделал, Накахара не увидел в них ничего, кроме страха и мольбы не трогать. – Нет, – тихо произнёс Юмено, вновь отведя взгляд и утыкаясь маленьким носиком в голову куклы, чувствуя, что его начинает бить трясучка. – Ладно, как скажешь, – Чуя даже как-то занервничал, заметив реакцию мальчика. – Только успокойся, я ничего тебе не сделаю, – эти слова должны были успокоить Кюсаку, но на деле Чуя сказал это больше для своего спокойствия. Юмено, в свою очередь, знатно удивился подобному высказыванию, хотя и не показал этого. Неужели всё было так просто? Или этот парень обманывает его и прямо сейчас просто выхватит куклу, не забыв при этом сделать что-то... – Я не причиню тебе вреда. Просто дай мне свою руку, чтобы я смог обработать рану, – проговорил Накахара, протягивая ребёнку свою ладонь. В уме парень надеялся, что Кюсаку не станет сейчас капризничать, ведь в противном случае он будет бессилен, ибо что делать в такой ситуации Чуя без понятия. Юмено подумал пару секунд и всё-таки очень боязливо положил свою маленькую ладошку на более внушительную ладонь Накахары. Страх говорил ему не делать этого, но здравый смысл давал понять, что выбора у него так-то нет. Чуя выдохнул с облегчением и слегка сжал эту кукольную ручку в своей, зачем-то начав рассматривать, вместо того, чтобы приступить к процедуре. Мертвецки бледная кожа, как будто бы этот ребёнок никогда не бывал на солнце. Тонкие костлявые ручки с хрупкими пальцами. Сильно выпирающие сухожилия, а запястье настолько худое, что можно легко обхватить его двумя пальцами одной руки. Причём даже не большим и указательным, а большим и мизинцем. А Чуя думал, что это у него маленькие и излишне тощие руки. По крайней мере, часть от локтя до кисти точно. Но сейчас его руки казались ему просто огромными по сравнению с этой. Как только Чуя прикоснулся к руке Кюсаку, то сразу же про себя отметил, что они у него не только худые, но ещё и холодные. И нет, это не могло быть из-за свежести воздуха, ведь в квартире слишком тепло, чтобы замёрзнуть. Видимо, у Кюсаку просто плохое кровообращение в руках, поэтому они и прохладные. Но всё равно этот факт немного удивил рыжеволосого. «Руки как лёд, хоть он и ребёнок», – подумал про себя Чуя. У Накахары никогда не было подобных проблем, так как его руки всегда были тёплыми и сухими. А вот кто точно сталкивался с таким, так это никто иной, как Дазай. У Осаму тоже всегда были холодные руки, из-за которых он даже пренебрегал тёплыми перчатками, как бы не было холодно зимой, предпочитая им карманы брюк или своего пальто. Чуя никак не мог понять, как Осаму в минус десять может спокойно ходить на улице без перчаток. Накахара, когда холодно, даже под страхом смерти не высунется на улицу без них, ведь заледеневшие руки ему нужны в самую последнюю очередь. А Дазай, которого однажды спросили об этом, просто ответил, что холод в руках давно стал для него привычным, поэтому с годами он просто перестал обращать на него внимание. Дазай давно разучился понимать, его рукам действительно морозно или они просто холодненькие. Осаму осознаёт, насколько у него отнюдь не тёплые руки, только в те моменты, когда с утра, всё ещё лёжа под одеялом, прикасается ледяными ладонями к нагревшемуся за ночь телу, тут же вздрагивая и убирая их. Кто сталкивался с таким, поймёт всю боль ситуации. Та же история и со ступнями. Скорее всего, у Кюсаку то же самое. Ладно. Нужно заняться раной ребёнка. Чуя взял Кюсаку за запястье, слегка потянув его на себя, и собирался закатить рукав его рубашки, чтобы начать, но мальчик дёрнул руку на себя, из-за чего Чуя остановился, отпуская запястье, которое мальчик тут же прижал к себе. – Что такое? – спокойно поинтересовался парень, смотря на мальчика. – Не надо. Я сам, – тихо сказал Кюсаку и сам начал закатывать рукав на правой руке. Накахара немного удивился подобному заявлению, но решил согласиться. Мало ли мальчик боится, что он случайно сделает что-то не так и заденет увечье. Поэтому молча убрал руки, наблюдая, как Кюсаку аккуратно подкатывает рукав. Чем выше оказывалась ткань рубашки, тем больше парень поражался увиденному. Буквально все открытые участки кожи усыпаны шрамами. И большими, и маленькими. По многим видно, что они явно старые, по другим же, что свежие. Наверное, пара недель. Накахара так и прилип глазами к этой картине. Откуда у такого маленького ребёнка может быть столько шрамов? Явно же не он сам поставил себе их. Тогда кто это сделал? А самое главное зачем? Пока Чуя летал мыслями где-то не здесь, Кюсаку убрал рукав до середины локтя и молча, без особой радости на лице, протянул конечность опекуну. Видя, что рыжеволосый ничего не делает, мальчик рискнул и произнёс: – Накахара-сан... – Юмено тут же вздрогнул и зажмурился, ожидая реакции. На Чую это подействовало и он, наконец-то, обратил внимание на него, возвращаясь в реальность. – А? А да-да сейчас... – промямлил парень и потянул руку к повязке. Ему стало как-то неловко за себя, из-за чего захотелось крикнуть самому себе, мол: «Соберись, тряпка!». Вроде взрослый парень, множество раз видящий, как из ещё живых людей литрами вытекает кровь, лицезревший все возможные ранения с разорванной плотью, а так тупит и боится прикоснуться к ссадине этого ребёнка? Смешно, но в какой-то степени это правда. Юмено кажется ему настолько маленьким и хрупким, что порой создаётся ощущение, что стоит его случайно уронить или как-то не так прикоснуться к нему, и Кюсаку просто получит перелом. Конечно, так вряд ли случится, но всё-таки Чуя никогда не был так близок с ребёнком. Простить такую осторожность можно. Накахара начал аккуратно разматывать бинт на руке, а из головы никак не мог выйти вопрос: кто и с какой целью сделал это? А что, если он сам резал себе руку? Им ведь не известно об этом мальчике практически ничего. Вдруг у него есть какой-то психиатрический диагноз? Очень мило бы было со стороны босса не сообщить об этом. Чуя думал бы об этом ещё долго, если бы наконец-то не разбинтовал повреждение. – Небольшая рана? – вслух озвучил свои мысли голубоглазый, рассматривая детскую руку. Судя по всему, это увечья от лезвий. Причём явно не случайные, глубокие. Как будто бы по коже не проводили остриём, а втыкали его под неё и оставляли там на какое-то время. Они даже толком не успели начать заживать и, скорее всего, сильно болели. Значит, свежие. Да что с этим ребёнком, чёрт возьми, делали?! – Откуда это? – парень поднял на Кюсаку свои голубые глаза, ожидая ответа. Юмено ничего не сказал. Только отвёл взгляд в сторону. От такого внимания к себе ему захотелось убежать куда подальше, лишь бы на него не смотрели. – Почему молчишь? – хоть у парня и не было цели напугать его, но голос всё равно прозвучал строго и с приказной ноткой. Маленькая ладошка непроизвольно сжалась в кулачок. – М-м-м, – Кюсаку начал мямлить себе под нос что-то невнятное, – м-мне мне нельзя... – спустя несколько мучительных попыток у него получается выговорить эти несчастные слова. Кюсаку начал чувствовать ещё больший дискомфорт, чем раньше. – П-простите, – мальчик сразу же зажмурился, не рискуя больше ничего говорить. Он даже не знает за что извиняется. Но также прекрасно понимает, что никакие извинения не спасут его от наказания, если того захотят взрослые. Накахару немало удивил подобный ответ. Что значит «мне нельзя»? Ему запретили говорить об этом? Видимо, с этим ребёнком действительно не всё так просто. – Ничего. И можешь обращаться на «ты». Я не против, – странно слышать, когда ребёнок обращается к тебе на «Вы», хотя тебе самому всего шестнадцать. Чуя не стал мучить Кюсаку расспросами и начал обрабатывать раны перекисью. Естественно, реакция на это последовала мгновенная. Мальчик болезненно зашипел и скривился от неприятных ощущений, что не осталось незамеченным Чуей. – Я понимаю, это больно, но тебе придётся потерпеть, – проговорил парень, убирая ватку. – Прости уж, – Чуя как-то виновато улыбнулся. Мучить его не хотелось, но ничего не поделаешь. Кюсаку ничего не ответил, но на самом деле очень удивился. Это был первый раз, когда перед ним кто-то извинялся. Непривычно. Обычно, когда ему обрабатывали подобные ранения, это старались сделать максимально быстро, не обращая никакого внимания на детские слёзы, а когда-то давно и крики. Даже наоборот. На него часто кричали и говорили закрыть рот, сидеть молча. От этих воспоминаний Кюсаку еле заметно вздрогнул. Когда с обработкой раны было покончено, Накахара довольно быстро наложил новую повязку на детскую руку и победно объявил: – Мы закончили, – с этими словами парень стряхнул невидимую пыль с ладоней и поднялся с дивана, а затем, прихватив с собой коробку, покинул пределы гостиной. А Кюсаку так и остался сидеть и молча смотреть на свою ручку. «Он странный...» – подумал про себя малец и провёл пальцами по свежим бинтам, тут же отдёргивая руку и возвращая рукав на место. Хоть шрамы на руках и были с ним столько, сколько он себя помнил, они никогда не нравились ему. С каждым из них у Кюсаку связано много боли и плохих воспоминаний, от которых даже давно затянувшиеся ранения начинали болеть с новой силой. Ему было противно каждый раз смотреть на них и осознавать, что он весь состоит из этих красных полос. Так что лишний раз смотреть на них или, ещё хуже, позволять делать это другим, ему совсем не хотелось. Но в отличие от абсолютного большинства других детей его возраста, Юмено не капризничает и не просит перенести или вовсе отменить такие процедуры, как обработка и перевязка. Кюсаку прекрасно понимает, что лучше потерпеть сейчас, чем потом мучиться куда сильнее, когда эти же раны начнут гнить, и их придётся прочищать уже скальпелем. От одной мысли об этом он снова вздрогнул и нервно сглотнул вязкую слюну, в очередной раз проглатывая ком страха в горле. Накахара тем временем снова оказался на кухне. Только сейчас, когда он был в другой комнате, парень смог спокойно выдохнуть. Пока он был с Юмено, его не покидало какое-то странное чувство. Даже воздух как будто стал тяжелее, а тишина, иногда разбавляемая тихими шипениями, неприятно давила на сознание. Очень некомфортная атмосфера. Зато Накахара успешно справился со своей задачей. Единственное, он не обработал синяки Кюсаку, но этим придётся заниматься уже завтра. Мази от синяков у них, как оказалось, нет уже давно, о чём ни Дазай, ни Накахара даже не вспомнили. Ну вот и повод выбраться завтра на улицу. Прогулка для мальчика, поход в аптеку и ещё парочку мест в один заход. Звучит неплохо. Чуя бы отправил Дазая с Юмено, но завтра ему вряд ли удастся выпихнуть напарника дальше коридора. Придётся идти самому, но в целом Чуя не имеет ничего против. А сейчас стоит заняться ужином, о котором Чуя позаботился ещё днём, и теперь от него требуется только разложить всё по тарелкам. Посуду сегодня, как, собственно, и утром, снова моет Дазай, что не может не радовать его рыжеволосого напарника. А с едой Чуя не заморачивался и просто приготовил карри, которое можно использовать как в качестве обеда, так и ужина. Это не такое уж сложное, но при этом довольно вкусное и сытное блюдо. Накахара попытался вспомнить, когда в последний раз они с Дазаем ужинали чем-то приготовленным на этой кухне, а не очередным заказом от курьера. Вспомнить так и не получилось, но зато парень незаметно для себя расположил всё на столе. Есть ужин за столом. Этого не было, наверное, ещё дольше. Дазай с Накахарой не слишком принципиальны в этом вопросе и железного для многих правила о том, что обязательно нужно есть за столом, придерживаются далеко не всегда. Они могут вполне спокойно поесть и на диване, и перед этим диваном, и на полу в окружении подушек. Но раз уж Чуя сам приготовил кушанье, то можно уже поесть по всем правилам. Звать своих, так скажем, сожителей Накахаре не пришлось. Дазай пришёл самостоятельно и привёл с собой Юмено, выглядящего довольно сонным, хотя он проснулся в лучшем случае час назад. Его волосы уже практически высохли, а щёки вновь стали бледными. Мальчик выглядел лучше, чем утром или вчера вечером, но не намного. Накахара обратил внимание на то, как Осаму смотрит на Кюсаку, идущего впереди себя, не отрывая глаз. Вне работы Дазай бинтует голову, скрывая правый глаз не так часто. Вот и сейчас оба глаза свободно разглядывают ребёнка, а если быть точнее, только одно место, что сейчас очень хорошо видно ввиду отсутствия высоко стоячего воротника рубашки. – Ты хорошо себя чувствуешь? – по его виду Чуя бы так не сказал, но лучше спросить, прежде чем делать выводы. Все трое уже расположились за столом, делая вид, что переключили внимание на еду перед собой. Однако на деле мысли были не только о пище. Кюсаку не знал, может ли он сказать правду или нет, но почему-то решил ответить, предварительно немного обдумав свой ответ. – Хочу спать... — тихо ответил мальчик, потирая сонные глаза. Он плохо помнит о том, что было днём, в отличие от Накахары. Парень уже понял, что надеяться на то, что Кюсаку после этого станет более открытым и доверится ему хоть немного, было глупо. Ничего не происходит так быстро, как не жаль это признавать. Ответ мальчика знатно удивил двух напарников. Как он может хотеть спать, если толком не бодрствовал? Кюсаку выглядит уставшим и, что уж тут говорить, болезненным. Но раз босс не сказал ничего по этому поводу, значит, ничего серьёзного и требующего лечения быть не должно, ведь так? – Поешь и можешь идти к себе спать. Согласен? – Чуя решил, что раз уж он хочет спать, то мешать ему никто не будет, но поесть ему всё же следует. Обед Юмено благополучно пропустил, как и его опекуны, променявшие его на несколько перекусов кто чем. Вряд ли это очень хорошо, так что им всем стоит хотя бы нормально поужинать. Кюсаку кивнул в знак согласия, тут же получив небольшую ложку, чтобы нормально есть содержимое своей тарелки. Что это, Кюсаку по-прежнему мог только догадываться, но запах был очень даже приятный. Судя по характерным кусочкам, это что-то с мясом. Его пустой желудок начал издавать негромкие звуки, стоило мальчику почувствовать этот запах. Дазай уже приступил к своей порции, в то время как Накахара только взял столовый прибор в руку. Отправив одну ложку себе в рот, Осаму незаметно со стороны коснулся своим плечом плеча Чуи. Парень заметил этот жест и обратил внимание на Дазая, занятого жеванием его стряпни. Шатен не произнёс ни слова, лишь указал взглядом на Кюсаку. Он только что отправил себе в рот ложку карри, немного испачкав губы, и опустил столовый прибор обратно в тарелку. На первый взгляд ничего примечательного, но стоит присмотреться к ребёнку повнимательнее и понять, куда смотрит Дазай, можно будет с лёгкостью. Вдоль всей тонкой шеи Кюсаку расположены бледные, в каких-то местах кривые полосы. Из-за высокого воротника его прежней рубашки этого не было видно. Но сейчас шея открыта, что позволяет разглядеть это совсем непривлекательное зрелище. Накахара бросил ответный взгляд в сторону Дазая, от которого последовал кивок, после чего шатен вернулся к еде, убедившись, что напарник понял, что он имеет в виду. Каким образом на шее могли остаться такие следы, похожие на... на... Да ни на что не похожие. Разве что на шрамы, но насколько Чуе известно, ранения, после которых в теории могут остаться шрамы на шее, как правило, смертельны. Будь это что-то, подобное тому, что есть на его руках, он бы вряд ли выжил. Но эти отличаются. Они не похожи на обычные увечья от чего-то острого, а их количество в самом деле пугает. Как вообще можно оставить такие следы на шее, при этом, видимо, не имея цели перерезать сонную артерию, тем самым оборвав жизнь мальчишки? Слишком много вопросов, ответы на которые они смогут получить разве что от самого Кюсаку. Но вспоминая этот дрожащий голос, усиленно пытающийся выговорить фразу: «Мне нельзя», надежды на подобное летят крахом. Очевидно, что Юмено запретили говорить им об этом хоть слово. Задавать вопросы боссу тоже провальный вариант. Огай сам вчера сказал, что больше той информации, что они получили в тех бумагах, им не видать, и оспаривать это решение им никто не позволит. Здесь даже Дазай бы зашёл в тупик, в котором они и находятся. Но если кто-то считает, что такой как он, просто так сдастся, то Дазай будет готов с ним поспорить. Рано или поздно он докопается до правды об этом мальчишке. Ему ли не знать, какого доставать информацию через крики, вызванные предсмертной агонией? Но здесь придётся применять другие методы. – Как тебе? – Накахара решил прервать тишину и заодно узнать мнение подопечного о его готовке. Кюсаку остановился и задумался над этим вопросом. Он мог сказать только то, что ему нравится это блюдо и, наверное, всё. Ему было не с чем сравнивать, но вместо него решил ответить Осаму, которого об этом вообще-то никто не просил. – Кари недостаточно острое, а так ничего, – и ещё одна ложка отправилась в рот. Причём эта фраза прозвучала так, будто бы Чую очень интересовало его мнение, в чём он, кстати, сильно ошибается. А какого он вообще открыл свой рот, если вопрос был адресован ребёнку? – Пф, гурман, – а скорее зажрался, как очень хотелось сказать. Чуя с Осаму обменивались колкостями, уделяя им гораздо больше внимания, чем уже успевшей остыть еде в своих тарелках. А Дазай ещё и получал персональные удары по ноге, незаметные под столом. Хитрости в этом нет ни капли, зато подлостью так и веет. Как и утром Кюсаку осилил в лучшем случае половину своей порции и, насытившись, просто тихонько сидел, иногда поглядывая на очередную перепалку между двумя исполнителями, больше смахивающих на двух детей, неподеливших что-то между собой. Ему было не в первой наблюдать за ссорами взрослых, которые редко заканчивались чем-то хорошим. Поводов опасаться у Кюсаку было довольно много, поэтому он предпочитал молча сидеть, дожидаясь, когда сможет уйти. Будь они здесь одни, можно было бы продолжить, задействовав не только слова с небольшими пинками, но именно в тот момент, когда дело едва не дошло до рукоприкладства, Накахара вспомнил о том, что прямо сейчас на них смотрит ребёнок. В голове промелькнуло что-то вроде: «Спокойно. Ведём себя прилично» и, рука, готовая в любой момент врезать по одной наглой роже, способной довести любого до белого каления, медленно опустилась вниз, а правая нога была закинута на левую. Так будет безопаснее. Пока Накахара встал из-за своего места, относя грязные тарелки со стола, Дазай, уже минут пять пялящийся на Кюсаку, пьющего недавно переданный ему чай, неспешно начал тянуть к нему свою перебинтованную ручонку. Мальчик не замечал этого вплоть до того, как указательный палец потянулся к его щеке. Дотянувшись, Осаму тыкнул в одну из щёк Кюсаку, что были немного надуты, ведь мальчик ещё не успел сглотнуть свой чай. Он нерешительно поднял глаза на Дазая, фактически лежащего торсом на столе и, похоже, даже не думавшего убирать свою руку. Это немного глуповатое и в то же время милое выражение лица мальчика, чуть смахивающего на маленького хомячка за счёт щёк, заставило шатена невольно издать смешок. Ему бы определённо пошли небольшие припухлые щёчки в купе с миловидным личиком. Глотать Кюсаку не спешил, лишь иногда моргая и дыша, пока на него смотрели эти немного прищуренные глаза. В этот момент к ним повернулся Чуя, мгновенно почувствовавший, как участилось сердцебиение. Дазай что совсем бестолковый, раз полез к ребёнку после того, что Чуя ему рассказал? – Дазай, – голос рыжеволосого звучал спокойно и угрожающе одновременно. – Убери. Свою. Конечность. – Накахара прожигал взглядом на пару секунд повернувшегося к нему лицом напарника. Выражение его лица не отображало совершенно никакого опасения по поводу возможной реакции их подопечного. Точно идиот. – Дазай... – вот теперь явно прослеживалась ничем не скрываемая злоба с настойчивым требованием. Но Осаму будто бы назло игнорировал его, вернув внимание к Кюсаку. – А ты милый, – Осаму улыбнулся и, тыкнув в щеку ещё несколько раз, выбрался из-за стола, упорхав куда-то, где его не смогут укокошить в ближайшее время одни совсем не нежные ручки. Юмено недоумевал ровно так же, как и Накахара. Только, в отличие от мальчика, на щеках Чуи не выступил розовый румянец, а лицо не приняло смущённый вид. Глоток наконец-то был сделан, а кружку с тёмным напитком сжали маленькие ручки, очень хорошо согревающиеся за счёт неё. Дитя посмотрел на Накахару из-под чёлки, сверкая вопросительным взглядом. – Не спрашивай, – Чуя сел обратно на свой стул. – Будешь допивать? – Накахара указал на кружку, которую ребёнок так и сжимал в руках. Кюсаку, словно очнувшись, посмотрел на чашку с недопитым чаем и кивнул, снова прильнув к ней губами. Розовинка так и осталась на бледном лице мальчика, смущённо опустившего глаза. Милый. Он слышит это слово уже во второй раз, и оба эти раза он не испытал ничего плохого. Значит, оно означает что-то хорошее? Грязная посуда так и осталась ждать Дазая, а Накахара, проследив за тем, чтобы ребёнок спокойно лёг в свою кровать, отправился искать напарника. Впрочем, искать это очень громко сказано. Вариантов, где может быть Скумбрия, не так уж много. В неосвещённой гостиной застать напарника Накахаре не удалось. Чуть приоткрытая балконная дверь, из-за которой по комнате гулял сквозняк, давал очень явную зацепку о месте нахождения шатена. В очередной раз поёжившись от холода, Чуя надел на себя тот самый халат, что Осаму уже не раз пытался присвоить себе, но ещё чего. Закутавшись в халат, парень решил не заморачиваться с поясом и направился на балкон, просто придерживая ткань так, чтобы она прикрывала тело. Возиться в темноте с дурацким пояском не хотелось. Только открыв балконную дверь, Чуе удалось заметить Дазая, курящего в открытое окно. Запах сигаретного дыма уже витал повсюду. Похоже, это уже далеко не первая выкуренная сигарета. Несмотря на холод, в связи с тем, что уже давно наступила ночь, шатен не подавал ни малейшего вида, что ему мало одной домашней футболки. Лучше всего об этом говорили его руки, открытые участки которых уже давно покрылись мурашками. Дазай не обратил внимания на пришедшего по его душу напарника и лишь стряхнул в открытое окно успевший образоваться столбик пепла. Сигарета вмиг стала короче, чуть ли не в половину. – Что ты устроил с ним? – закрыв за собой балконную дверь, дабы не обзавестись холодной постелью, спросил парень, наблюдая за напарником, похоже, даже не думающим, что следует развернуться к нему. – Проверку, – единственное, что ответил эспер, делая очередную затяжку едкого дыма. То, что Кюсаку не забился в истерике от такого наглого вторжения в его личное пространство, немного радовало, но ситуацию это отнюдь не красит. Работы предстоит больше, чем Осаму планировал. А щёчки у мальчика довольно мягенькие, хоть и совсем небольшие. Осаму бы даже потрогал их ещё раз, да только один рыжий пёс может переломать ему пальцы за это. Всё же Чуе роль няньки подошла бы больше, чем ему. Вон как стремится уберечь его, что лично Дазая даже немного позабавило. Накахара опёрся спиной о небольшой, с недавних пор заставленный под завязку стеллаж, скрестив руки в районе груди. – Что будем с ним делать? – Накахаре, очевидно, недостаточно слов босса, заканчивающихся на: «Вы просто заберёте его к себе на какое-то время». Что это вообще значит и куда его отправят после? Не обратно же туда, где с ним сделали всё это?.. – Оставим себе, – пожав плечами, ответил Осаму с максимально беспечным видом. Если бы у них ещё был выбор, оставлять мальчишку с собой или нет. Демонический вундеркинд, как его часто называют, сделал ещё пару довольно сильных затяжек. Эти будут одними из последних с этой сигаретой. – Как у тебя всё просто, – Чуя, правда, не понимает, действительно ли напарник так считает или просто в очередной раз хочет его вывести. – А что такого? – Дазай выдыхает дым, тушит сигарету и отправляет бычок в свободный полёт из окна. – Купим ему поводок с ошейником, какую-нибудь симпатичную лежанку и прочие штуки, – подросток сделал жест рукой. – Обучим командам, и получится прекрасная дворняжка, – задумчиво произнёс Осаму, подперев подбородок ладонью. Сильный, но не настолько, чтобы сломать, удар по рёбрам. А в ответ ничего, кроме тихого шипения сквозь зубы. Даже в этот момент он способен ухмыляться, несмотря на почти сто процентную гарантию, что завтра сможет увидеть на своём теле довольно внушительный синяк. – Посмотри на него, – стоя не так далеко от напарника, проговорил мафиози, усиленно стараясь подавить желание проломить Дазаю голову за его предыдущую реплику, – он же шарахается от каждого шороха, – Накахара устремил очи в потолок, опуская успевшую остыть ладонь на то место, где он обычно носит чокер. – Ещё и его шея со всем остальным... – парень прекрасно знает, что они оба заметили всё, про что он говорит. – От каких садистов Огай вообще получил его? – слово «получил» здесь явно не подходило, но Чуя не знал, как сказать по-другому. У Накахары была ещё одна мысль по этому поводу, но он не стал озвучивать её, дабы не заводиться на ночь глядя. Смотря на то, что они оба успели заметить за период, не длящийся ещё и двух суток, в голове невольно всплыли мысли о том, что этот ребёнок вполне мог выступать в качестве лабораторной крысы тем, кому бы была нужна его способность. Контроль разума – способность редкая и ценная, если использовать её правильно и, что важнее, даже не способность как таковую, как её обладателя, из которого вполне можно создать самую настоящую машину смерти, способную лишь на ту работу, которую многие называют грязной. Между прочим, способности, подобные этой, тоже часто называют отвратительными. Ведь, что может потягаться в этом с возможностью контроля над разумом? От одной мысли Накахаре захотелось гравитацией размазать об стену, предварительно вручную переломав каждую кость, какого-нибудь урода, возомнившего себя гением, которому дозволено решать, что делать с тем, кто ценен исключительно из-за силы, таящейся в нём. Человек? Личность? Что за вздор, когда на кону стоит нечто гораздо большее! На подобное изречение Дазай только протянул Накахаре пачку сигарет, так и не отрывая взгляд от завораживающей своими огнями ночной Йокогамы. Днём, несомненно, тоже красиво, но ничто не сравнится с великолепием этого города, когда на смену солнцу приходит луна, принося с собой темноту ночи. Чуя, приняв пачку из чужих рук, выудил одну сигарету и отправил остальное в карман халата. Много курить на ночь Накахара не собирается и Дазаю тоже не позволит. Не хватало ещё, чтобы от них, а потом и от белья разило табаком. Зажигалка, также переданная Дазаем, отправилась следом. Закурив, Чуя становится рядом с Осаму и также смотрит на ночной город, зная, что за всей этой красотой и тишиной у людей, подобным им, только начинается скрытая от простого люда работа. Раздражение с напряжением медленно покидают тело, уступая место усталости. Что ж, первый полноценный день втроём они пережили.