Mafiosi as... Guardians?

Стоило выйти за пределы многоквартирного здания, как Накахара ощутил новые трудности. С тем, что Кюсаку шёл медленно, рыжеволосый ещё мог смириться, сбавив собственный темп. Но помимо этого, мальчик вёл себя как-то потеряно, стоило открыть дверь подъезда. Чуя уже не считал, который раз напоминал ему смотреть под ноги и вместе с этим оберегал ребёнка от перспективы врезаться во что-нибудь. Казалось, Юмено не мог сконцентрироваться на чём-то одном, то и дело отвлекаясь на другое. А стоило кому-нибудь из прохожих пройти в паре метров от них, Кюсаку тут же прижимался максимально близко к старшему, будто стараясь и вовсе вжаться в его ногу. С Кью он так и не расстался, сколько бы опекун не предлагал забрать куклу. – Ведёшь себя так, будто никогда не был на улице, – Чуя усмехнулся своим словам, но потом задумался и обернулся. – Погоди... – Накахара уставился на этого напуганного ребёнка, что смотрит на всё вокруг себя совершенно потерянным взглядом. – Ты что... Никогда не выходил на улицу? – честно говоря, верилось в это с огромным трудом. Это же, чёрт возьми, невозможно. Как он мог сроду не покидать зданий? Или всё-таки... – Не выходил, – тихо подтвердил Кюсаку и кивнул. На этом моменте Чуе захотелось заткнуться и больше никогда не открывать свой рот. Дальше они шли молча, думая каждый о своём. Повелитель гравитации периодически посматривал в сторону мальчика, дабы убедиться, что тот идёт рядом. Людей на улице сегодня было на удивление немного, но буквально каждый из них без стеснения глазел в их сторону. Отворачивались же они, только когда физически больше не могли смотреть, отходя слишком далеко. Чую это раздражало. А кого бы радовало, если бы в его сторону пялился каждый прохожий? Однако причину такого внимания найти несложно. Всему виной выделяющаяся внешность Кюсаку. Люди, в особенности представители старшего поколения, часто оборачиваются вслед молодым людям, по их убеждению, обладающим ненужными и совершенно немыслимыми внешними отличиями. Ребёнка с двухцветными волосами встретишь не каждый день. Упоминать глаза Юмено и не стоит. Накахара накинул на него капюшон толстовки, надеясь сократить пристальные взгляды, летящие в их спины. Мальчик в очередной раз вздрогнул, но, похоже, не был против. Парень не сомневался, что Юмено замечал, как на него реагируют, иногда стремясь отойти подальше, будто бы он прокажённый. Неприятно. Время от времени поглядывая на Кюсаку, Чуя раздумывал над тем, куда им лучше пойти первым делом. Дела делами, но для начала было бы неплохо позавтракать и, наконец, усмирить китов с их песнями в своём пустом желудке. А после уже можно будет зайти в парочку нужных мест, купить запланированное и преспокойно вернуться в квартиру. Звучит вполне сносно. Думая про себя, где им поесть, выбор Накахары пал на небольшое кафе недалеко от дома. Заведение представляет собой достаточно уютное местечко с симпатичными и, что не мало важно, вежливыми официантками. В воздухе витает запах выпечки вместе с ароматом кофе, что варится тут же. Молодые официантки бегают туда-сюда, периодически подходя к немногочисленным клиентам, чтобы вскоре вернуться с их заказом. Чуя иногда захаживал в подобные кафешки, где можно достаточно вкусно, недорого и, главное, быстро поесть, а потом отправиться дальше по своим делам. Потому Накахара и направился прямиком в его сторону, следя за тем, чтобы ребёнок был рядом с ним и желательно не вляпался в неприятности. Вполне выполнимо, но кто знает. Шли они в основном молча, не видя ни смысла, ни темы для завязки хоть какого-то разговора. Погода тем временем выдалась весьма удачная, на радость прохожих. Солнце светит, но не припекает, ветер прохладный, а небо, едва ли не идеально чистое, с редкими белоснежными включениями голубого небосвода. Так сразу и не скажешь, что через пару часов должен начаться ливень, который наверняка заставит весь город облачиться в дождевики и раскрыть разноцветные зонты, дабы защитить себя и свою одежду от водной стихии. По расчётам Накахары, они должны закончить со своими немногочисленными делами до того, как начнётся дождь, и в этот момент уже преспокойно сидеть в тёплой, местами потрёпанной, в том числе пребыванием в ней двух мафиози, квартире. Образцового порядка там отродясь не было, сколько бы Чуя не старался. Но тем не менее эта квартира стала для них с Дазаем чем-то, что и вправду можно было называть очень глубоким и осмысленным словом дом. В ней им не было противно от знания, что ванной комнатой с кухней пользуется ещё с десяток совершенно неизвестных им людей, никто не командовал и не заставлял соблюдать правила, поддерживая всё в том состоянии, в котором должно устраивать владельца. Там можно было расслабиться, уединиться в личном пространстве с самим собой, разбросать по шкафчикам и полочкам вещи, и по сути, делать всё, что душе угодно, избегая, пожалуй, только чего-нибудь опасного или слишком уж нагло переходящего рамки законов. Ну и когда им торжественно вручали ключи, видимо, заранее покаявшись, озвучили пару просьб. Не превращать квартиру в притон и не приводить туда кого попало, в основном подразумевая девушек с, мягко говоря, не самым престижным родом деятельности. Прошло уже чуть меньше года, а они не сделали ничего из выше перечисленного и более того, пообещали друг другу не водить в квартиру никого постороннего. В себе Чуя мог быть уверен, но вот убеждённости в том, что Дазай в моменты своего сольного времяпровождения не притаскивал на их общую жилплощадь какую-нибудь девицу с самыми понятными намерениями, Накахаре не вселяло ничего. Веет от него этой смесью алкоголя, сигаретного дыма и женских, неизменно дешёвых и паршивых духов не так уж редко, чтобы отпускать сомнения. Чуе было слишком тошно думать об этом, из-за чего он всеми своими силами старался не обращать внимания на такие эпизоды их совместной жизни. Получалось, если честно, не всегда, но не ему же в конце концов решать, что делать и с кем спать Дазаю. Скорее на автомате, нежели целенаправленном пути, они с Юмено добрались до одной из многочисленных кафешек, чем-то смахивающих на кофейни. Всего каких-то пара десятков метров и на время можно забыть обо всём, просто наслаждаясь пищей. Мафиози бы спокойно преодолел этот путь, не обрати он внимания на внеочередную странность в поведении Кюсаку. Он выглядел... Напуганным? Его большие глаза отображали явный страх с примесью удивления. Причину парень обнаружил также быстро, как и заметил реакцию ребёнка. Без преувеличения огромный доберман, как и полагается в общественных местах, в наморднике, с чёрным кожаным ошейником вместе с длинными серебристыми шипами вдоль шеи, прямиком от которого, непосредственно к руке хозяина, занятого довольно бурным телефонным разговором, тянулась лента такого же по цвету поводка. Псу, видимо, самому порядком осточертело быть невольным слушателем или, как вариант, пёс просто был не в настроении. Так или иначе, он настолько, насколько ему позволял намордник, оскалился и довольно устрашающе рыкнул в сторону Накахары с Юмено. Должно быть, у собак тоже иногда сдают нервы, в связи с чем они в прямом смысле рявкают на случайно попавшихся им людей. Чуя на этот звук со стороны, хоть и довольно грозного, но, судя по остальному поведению, достаточно воспитанного и, очевидно, дрессированного зверя, с высокой вероятностью даже не обратил бы внимания. А вот Кюсаку обратил, боязливо отпрыгнув в сторону и едва не наступив на ногу мафиози. Маленький эспер зажмурился и уже с трудом сдерживал желание вцепиться в Накахару, на данный момент кажущийся ему самым безопасным существом в таком незнакомом и пугающем своей неизвестностью мире, с его куда более странными, совершенно не внушающими ему доверия обитателями. Люди странные. Слишком странные, от того и пугающие. Хозяин пса, заметив такой пентюх в сторону ни в чём неповинных прохожих и на пару секунд оставив абонента без внимания, несильно, но довольно резко потянул собаку за поводок на себя. Доберман на такую наглость к себе снова рыкнул, на этот раз адресуя своё раздражение хозяину, рявкнувшему ему что-то в ответ. Мужчина, видимо, вспомнив на кого изначально орал, вернулся к телефону и, ускорив шаг, продолжил свой путь в компании верного животного. Накахара тихо усмехнулся, перестав глазеть на эту стоящую друг друга парочку. Вот уж действительно, какие хозяева, такие и животные. Парень не мог не заметить, как стоящего уже впритык к нему ребёнка била дрожь, в то время как его тонкие пальцы всё сильнее вжимались в уродливую куклу. Казалось, ещё пара секунд, и он едва ли не вцепится в штанину старшего, но рыжеволосый поспешил унять панику подопечного. – Не бойся, это просто собака, – постарался успокоить Накахара, прекрасно понимая, почему ребёнок испугался. Этот пёс раза в два больше, чем он сам, а весит, наверное, во все три. Впечатляющие размеры, не внушающий особого доверия внешний вид, так ещё и устрашающий рык. Кроме того, Чуя не сомневается, что этот зверь станет первым, кого Кюсаку увидел, помимо людей. Неудивительно, что он испугался. Мальчик, услышав очередное незнакомое слово, взглянул на старшего с явным вопросом. Он начал то и дело смотреть в глаза и теперь не так часто стремится прожечь дыру в земле. Это прогресс. – Собаки это домашние животные, которых нередко заводят в качестве питомцев, – в понимании парня он прозвучал вполне внятно и ясно. – Кстати, Дазай их не любит, – ох, и это ещё мягко сказано. Даже за то сравнительно недолгое время, что Чуя знаком с Осаму, он мог с уверенностью заявить, что напарник относится к этим созданиям с явным презрением и скорее позволит тринадцати чёрным кошкам перейти себе дорогу, чем этому, между прочим другу человека, приблизиться к себе более чем на пару метров. Что такого ужасного собаки могли сделать Дазаю, Накахара боялся и предположить. Он мог с лёгкостью припомнить пару случаев, когда гладил, трепал по голове или позволял себя лизнуть какому-нибудь псу, и при этом ловил на себе настолько презренный и одновременно недоумевающий взгляд напарника, что, смотря на выражение его лица, трудно было сдержать смех. Серьёзно, какая собака могла помешать ему? Кюсаку отвёл взгляд, но предварительно легонько кивнул в знак того, что понял. ...заводят в качестве питомцев. Питомцев. Почему это слово звучит так противно? Мимо детских глаз не ускользнуло и то, что «пёс», коим его окрестил Накахара, носит ту же вещь, что и сам обладатель рыжих локонов. Должно ли это о чём-то говорить? Если роль почему-то шипастого ошейника с прикреплённым к нему поводком, что находится в руках хозяина, ещё с натяжкой, но будет понятна, то роль не многим отличного аксессуара на шее Чуи, Юмено понять не может. Почему он носит его, но может снимать сам? Почему, к примеру, Дазай не надевает его, как и ровным счётом все те люди, которых Кюсаку встречал за последние дни? А что если... люди тоже могут выступать в качестве питомцев? – Собаки страшные, – негромко проговорил Кюсаку, отводя взгляд от этого животного. – Да ладно, – Накахара открыл дверь перед ними, из-за чего раздался звон колокольчика, – трусишка, – он позволил себе издать небольшой смешок без какой-либо задней мысли. Мальчик промолчал, шагая вперёд, а его спутник едва смог сдержаться, и ведь было из-за чего. Кюсаку буквально на мгновение взглянул на него и нахмурился, чуть сведя тонкие брови. Видимо, ему не понравилось, как Накахара назвал его, вдобавок защищая этого страшного пса. И вот, казалось, здесь нет ничего особенного. Ребёнок недоволен, и его мимика ясно говорит об этом, но речь идёт о Кюсаку. Эмоциональный спектр этого мальчика крайне скуден, и назвать такой момент редким будет, как ни странно, вполне оправдано. – Страшные, так страшные, – рыжеволосый решил, что лучшим решением будет принять позицию младшего. Чуя сообразил, что они займут столик в самом конце зала, где не так много народу и можно, так скажем, уединиться. Большое окно, благодаря которому можно с лёгкостью наблюдать за всем, что творится на улице, только добавляло плюсов этому уютному местечку. В самом деле, что может быть лучше? Устроившись за приглянувшимся столиком, Чуя с Кюсаку ожидали, пока к ним подойдёт одна из официанток. Вернее, ожидал, параллельно изучая ассортимент меню, в основном состоящего из выпечки с десертами, Накахара. Юмено, что не удивительно, придвинулся к самой стенке, словно пытаясь спрятаться. Вот чем обычно занимаются дети на новом месте? Осматриваются, задают взрослым множество самых разнообразных вопросов, трогают всё, до чего могут дотянуться маленькие шаловливые ручки. А этот сидит и смотрит на всё так отрешённо. Кюсаку ничем не напоминает обычного, беззаботного, жизнерадостного, возможно, немного шкодливого ребёнка, чьи эмоции с чувствами пропитаны искренностью, а глаза всё ещё яркие и наивные. Он слишком послушный и тихий, а как известно, подобные качества среди детей не слишком распространены. Гиперактивностью он и подавно не блещет, в связи с чем Чуя окончательно определяется с заказом, когда одна из работниц удостаивает их своим вниманием. Отдавать предпочтение сладостям с самого утра наверняка не самая лучшая идея, но кто их осудит за это? – Добрый день. Чего пожелаете? – молоденькая девушка с небольшим блокнотом в руках произнесла свою рядовую фразу, готовясь внести в записную книжку все пожелания клиентов. – Добрый, – Чуя легонько кивнул ей. – Две порции дораяки с шоколадной начинкой, средний американо и, – приостановив свою речь, парень задумался, что можно заказать мальчику из напитков, – чай Эрл Грей, – перечислив желанные пункты, Накахара проводил девушку взглядом. Чуя наслышан о том, что у большинства детей от сладостей случается настоящая сахарная лихорадка с небывалым даже по их меркам приливом энергии. С Кюсаку подобное вряд ли случится, но немного глюкозы из этого сытного десерта ему уж точно не помешает. Носиться по округе как угорелый, он точно не будет, хотя Чуя бы не отказался посмотреть на такого Юмено. Образ активного и незатыкающегося больше чем на пару секунд мальчика, постоянно дёргающего его за рукав, спрашивая о том и о сём, показался ему слишком нереальным. Время ожидания официантки тянулось не быстро и не медленно. Накахара расслабленно сидел, уложив согнутую в локте руку на спинку дивана, выступающего в данном заведении куда более удобной заменой стульям. Помимо этого удобства, кафе не выделялось чем-то особенным, выбивающимся из контекста сотен подобных. Приятный глазу интерьер, состоящий в основном из коричневых и бежевых тонов, столики со всякой мелочёвкой, те самые диванчики, светильники на потолке и прочее. Уютно, не вычурно, удобно и вполне симпатично, а большего и не требуется. Чуя обратил внимание на их столик. На нём расположились совершенно обычные предметы: салфетки, зубочистки и сахар двух видов на разный вкус посетителей. Последний пункт, как не прискорбно и даже малость удивительно, оказался не в маленьких стиках, к которым Накахара уже успел зрительно привыкнуть. На сей раз их заменяла стеклянная пиала, где с небольшой горкой насыпаны сахарные кубики двух видов. Вот так новость. Сахар в кубиках, конечно, в какой-то степени удобнее стандартного, но Чуя собирался пополнить запасы их шкафчика, что уже практически истекли. Что ж, похоже, не судьба. Придётся найти какое-нибудь другое место, откуда можно будет стянуть парочку стиков сладкой смерти. Разношёрстных кафешек в городе ещё много, и парню хочется верить, что в один день они все резко не решат перейти на сахарные кубики из-за, в частности, таких ворюг как они с Дазаем. Иначе придётся снова начать покупать сахар. Вроде не очень затратно и критично, но приятного тоже не много. Да и это уже будет совсем не то, а традиция вытряхивать из карманов стики и вовсе уйдёт. Не в штабе же им этим помышлять. У себя на работе они с Дазаем сахар никогда не берут, хоть он там и водится в довольно-таки солидном количестве. Здесь дело не в том, что они опасаются опозориться перед, так сказать, коллегами по цеху, или что информация о таких сахарных расточителях дойдёт до босса. При всём уважении, в данной ситуации Огай их вряд ли поймёт. Дазаю на это как-то вообще всё равно, ведь он когда-то только из офиса и брал сахар с зубочистками и бумажными салфетками, не желая, во-первых, тратить на них деньги, которые в то время платили довольно маленькие, с учётом того, где он работал, и во-вторых, из-за нежелания тащить свою тушку к ближайшему вшивому магазинчику. Нет, здесь дело совсем в другом, и Чуя бы сказал, что это скорее касается его, чем Осаму. Особенно это было заметно, когда он только вступил в ряды Портовой Мафии, имея статус среднестатистической шестёрки, как неофициально принято называть мафиози из самых низов организации. Накахара, нужно отметить, довольно быстро дорос до так называемых мафиози среднего класса, а после, пройдя множество трудностей, выбил себе должность одного из исполнителей. Мороки, нервов и собственной крови с бесчисленными увечьями это, конечно, отняло немало, но сейчас не об этом. В первые месяцы, когда он стал одним из портовых псов, как часто говорят люди, не имеющие отношения к их организации, Чуя нередко ловил на себе косые взгляды и слышал разговоры за спиной. Все эти люди были осведомлены о том, какой способностью он обладал, но далеко не все знали, что возможности Накахары не ограничивались одной лишь гравитацией, которой парень управлял как хотел, в одночасье нарушая множество законов физики. Но чего ещё можно ожидать от эсперов, чьё существование в целом антинаучно? Дело было совсем не в этом. Чуя начал слишком часто замечать, как презрительно на него смотрят те, с кем его статус на тот момент ещё совпадал. Сейчас эти же люди не рискнули бы даже поднять на него глаза, обязательно поклонившись в знак уважения к одному из членов исполкома, но тогда почти никто из них не стеснялся высказываться о его, так сказать, происхождении. Многие из них считали и, наверное, по сей день считают, просто не рискуя произносить даже шёпотом, что беспризорник, подобный ему, оказался явно не на своём месте. Сходные ему создания, выросшие среди грязи, мусора и криминала трущоб, должны медленно гнить там же вместе с их мрачными, зачастую неблагополучными районами города, не смея думать о том, чтобы побороться за своё место под солнцем. Жаль только, что буквально никто из них не знал, что такой, как Чуя, поведал на своём коротком веку не только грязь и криминал с бесконечными усилиями над тем, чтобы просто открыть глаза и увидеть, что настал новый день. Накахара повидал что-то гораздо, гораздо хуже и страшнее такого окружения. Жизнь в качестве эксперимента, не имеющего ни прав, ни своего мнения, ни даже собственной памяти первых семи лет жизни за пределами лаборатории. Его статус был, пожалуй, ниже животного. Его по сути-то и не принимали за живое создание, имеющее свои чувства и невероятное, но такое простое желание жить. Спустя годы этого кошмара слышать за своей спиной, как из уст этих людей вырываются речи, простым языком значащие, что он явно оказался не там, где должен, немного обидно. Они утверждают, якобы чистая случайность, что такой как он, смог дорваться до работы мафиози, и то лишь из-за своей способности. Не будь её, мальчишка, за чью совсем не типичную для темноволосых и темноглазых японцев выделяющуюся из толпы европейскую внешность так любили цепляться все кому не лень, был бы бесполезен для Мафии. Но если и так, то разве одной способности было бы достаточно для того, чтобы оказаться там, где Накахара находится сейчас? Ведь человек, по их логике, является лишь сосудом для неё... Его боятся. Его уважают. У него есть статус и известность, которую он разделяет пополам с напарником в столь юном возрасте, о чём также любят шептаться. Правда, теперь исключительно там, где их никто не услышит и, как правило, смотря в зеркало за запертой дверью своего жилища. Дазай тоже сталкивался с подобным, и гораздо большее количество времени, чем Накахара, в связи с тем, что вступил в ряды Мафии на пару лет раньше. Он привык слышать за спиной слова, подобные этим: – Такая высокая должность, да ещё и в столь юном возрасте? – Что за изворотливый ум сидит в этом жалком перебинтованном мальчишке, вечно ошивающемся возле босса? – Говорят, он словно мысли читает. – Умный? Скорее чересчур вëрткий сопляк, вовремя оказавшийся рядом с нужным человеком. – Исполнитель? Да он ещё ребёнок! – Зачем ему эти бинты по всему телу? Мерзость какая! – С ним лучше не связываться, если не хочешь нажить себе проблем. И ещё мно-о-ого всего, о чём в лицо никто и раньше не говорил, а сейчас попросту не рискнёт, побоявшись за собственную или, что зачастую намного хуже, жизнь близких им людей. Последствий потом не оберёшься. Но шептаться за спиной и зачастую у себя в голове никто не перестал и по сей день. Для Дазая это было слишком привычно, чтобы как-то бурно реагировать, но в случае с Чуей речь шла совсем о другом. Они уже с первой встречи начали читать друг друга чуть ли не по телодвижениям, так что не заметить очевидное для Осаму было бы грандиозным позором. Он видел, что, естественно, напарника раздражает подобное, но ещё все эти фразы, будто бы специально сказанные вполголоса, но так, чтобы можно было услышать... задевали его. Дазай бы даже рискнул сказать расстраивали, что было особенно хорошо заметно в первые месяцы их совместной работы. Осаму старался поддержать партнёра в своей весьма своеобразной манере, больше смахивающей на взаимное издевательство и бесконечные сцепки между детьми, но ведь работало. Накахара давно не слышит ничего подобного ни за спиной, ни где-либо ещё, а если и уловит что-то, реакция будет минимальная, если вообще будет. Но Чуя всё равно старается по возможности не привлекать к себе лишнего внимания, связанного с весьма остроумными комментариями, затрагивающими тему его происхождения и вступления в ряды Мафии. Возвращаясь к сахару. Кюсаку смотрит прямо на него, и пока Накахара не видит весомых причин для такого внимания. Самые обычные кубики белого и тростникового сахара. Ничего примечательного, но ведь мальчик не просто так всматривается в них. Пялится так, как может только ребёнок, глядя на что-то фантастическое и, увы, недоступное. – Хочешь сахар? – предположил Накахара, наблюдая за реакцией Юмено. Маленький эспер переключил внимание на парня и, подумав буквально пару секунд, помотал головой, отворачиваясь к окну. Он ещё не научился достаточно хорошо врать и делать собственные эмоции нечитаемыми, что, впрочем, к лучшему. Хочет, просто боится или стесняется сказать об этом. Так по-детски наивно и немного грустно. Чуя, в противовес ответу ребёнка, придвинул пиалку с сахарными кубиками ближе к нему, что не осталось без внимания, ведь он только делает вид, что рассматривает улицу за стеклом, на деле же слушает и исподтишка наблюдает за происходящим рядом с собой. Счастье, что сегодняшний день не стал одним из тех, когда люди толпами штудируют подобные заведения. Хотя говорить так ещё рановато. Во второй половине дня, ближе к вечеру, голодные студенты с работниками первым делом отправятся утолять волчий голод чем-нибудь недорогим, сытным и не требующим лишней мороки с приборами. Благо, до этого у них ещё есть время. Иначе видит Накахара, ребёнка он бы уже не смог успокоить. Решив, так скажем, подтолкнуть мальца к трудному для него шагу, Чуя взял несколько кубиков с самой верхушки и, подцепив один пальцами другой руки, протянул раскрытую ладонь с остальными Кюсаку. Мальчик ожидаемо брать не спешил, но внимание опять же обратил. Накахара, видя это, руку не убрал и постарался сделать вид, что рассматривает один из многочисленных столиков, параллельно с этим отправив ранее взятый кубик в рот. Дантист, в кабинете которого Чуя сидел буквально месяц назад, схватился бы за голову, заметив, как он жуёт целый кусок сахара, но это ведь во имя чужого блага, так? Раскусив кусочек, Накахара с досадой осознал, что выбрал для себя не свекольный, а тростниковый кубик. Это, конечно, вкусовщина, но конкретно себя парень не назвал бы любителем данного продукта. Тростниковый сахар имеет довольно специфический вкус с отдалённым цветочным и карамельным ароматом, хорошо раскрывающимся при взаимодействии с горячей водой. Кроме того, он не такой уж и сладкий, как бы странно не звучало. В чае он может и хорош, но вот в чистом виде Чуя бы второй раз его не пробовал. Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет, в этом ещё раз убедился эспер, искоса наблюдая за младшим. По началу он не решался брать, лишь едва заметно поглядывая в сторону протянутой руки опекуна. По прошествии примерно минуты Кюсаку, всё это время то сжимающий, то разжимающий пальцы, всё-таки сделал первый шаг навстречу сахарку. Он медленно потянулся ручкой к желанному лакомству, но примерно на середине итак короткого пути остановился, не решаясь. Он ведь не заслужил этого. Да и где гарантия, что это не обманка с какой-то проверкой на послушание? С другой стороны, Накахара сам разрешил ему взять этот сахар со своей ладони, служащей белым и коричневым кубикам своеобразной чашей. Нет, это слишком. Кюсаку ещё несколько раз то поднимал, то опускал кисть, пытаясь решиться на этот, на первый взгляд, простейший поступок. Просто взять то, что разрешили. Рука уже начала неприятно ныть, оповещая продолжавшего почти неподвижно сидеть хозяина о том, что требуется хоть какое-нибудь движение верхней конечностью. Но Чуя был намерен дождаться и спугнуть ребёнка не хотел. Как оказалось не зря. Мальчик, судя по зажатой зубами губе, бровям, забавно сдвинувшимся домиком и максимально сосредоточенному, пугливому взгляду, решительно тянул руку к сладости. Это было настолько медленно, что со стороны могло выглядеть как замедленная съёмка. Вот он, наконец, достиг своего и, последний раз глянув на парня, спешно взял один из кубиков и опять же потихоньку потянул ручонку обратно. В глазах с совсем не типичными зрачками, как казалось Чуе, сверкнули какие-то искорки, как только дитя отправило кубик в рот. Кусать его, в связи с тем, что сахар попросту бы раскрошился, никто не стал. Хотя для рта Кюсаку он в целом виде большеват, но, судя по выражению лица, его это совсем не волнует. Юмено жуёт медленно, чувствуя все нотки этого незамысловатого лакомства, вслушиваясь в характерный вкус, пока он не растворился во рту. У Накахары не укладывается в голове. Неужели какой-то, откровенно говоря, не самый дорогой и вкусный десерт может вызвать такую, пусть и едва заметную, но улыбку? А чего стоят эти буквально за мгновение посветлевшие глазки. Не так уж и многого, на самом деле. Похоже, он пробовал тростниковый сахар раньше, раз выбрал именно его. – Хочешь ещё? – Чуя уже не скрывал того факта, что смотрит на него, хоть и не в упор. Кто-то скажет, что есть такое перед основным приёмом пищи неправильно, но именно сейчас Накахара даже не думал об этом. Ему очевидно, что если Кюсаку когда-либо и пробовал это лакомство, то вряд ли имел возможность повторить такой момент. Так почему бы не дать ему воспользоваться случаем? Юмено проглотил то, что уже успело раствориться, превратившись в своеобразный сахарный сироп, и посмотрел на старшего с какими-то огоньками в глазах. Он не верил в реальность всего происходящего. Неужели ему действительно можно сделать так ещё раз, не боясь последствий? Пока мозг, должно быть, старался осмыслить всё, голова совершила кивок почти машинально. Кюсаку хотел. Очень хотел ощутить этот отдалённо напоминающий невиданный ему пока медовый или карамельный вкус. – Не ешь слишком много, – Чуя вернул белые кубики обратно, оставив только коричневые. – Аппетит перебьёшь, – предостерёг парень, возвращая руку с оставшимся, до недавних пор бывшим тростниковым сиропом. Накахара поднёс руку ближе к Юмено и, дождавшись, когда ступор мальчишки кончится, пересыпал уцелевшие кусочки в крохотные ладошки. Пускай ест. Парень стряхнул остатки сахарной крошки, продолжая поглядывать на ребёнка. Он выглядел таким счастливым. Ещё и улыбнулся первый раз за эти дни. Накахара бы отчитал себя за излишнюю мягкость с совсем не привычными чувствами. Он уже вдоволь насмотрелся на мелкотню, что закатывает истерики, протирая собой полы в супермаркетах из-за отказа родителей покупать очередную ненужную игрушку, коих дома целая гора, или обеспечивать своё чадо внеочередным кариесом посредством новой сладости. Они бредят чем-то и истерят не из большой необходимости в этих игрушках и всевозможных вредностях, а просто потому, что взрослые не хотят их покупать. Тут уж дело чести, вытрепать все нервы и, получив желаемое, без стеснения оставить, ведь очередная мягкая игрушка не представляет какой-либо ценности или значимости. В теперь очевидно ошибочном понимании Накахары, все дети виделись именно такими, из-за чего он успел надумать себе много всего в момент, когда им объявили о неожиданном прибавлении. Но Кюсаку перевернул его и не только, как уверен эспер, представления о маленьких человечках. Для этого мальчика несколько кусочков сахара уже сродни счастью, тут же отражающемуся на детском, ещё несколько минут назад почти безжизненном личике. Рыжеволосый не уверен, а если уж честно, то просто не хочет признавать, что от понимания этого что-то ноет в районе груди, а его чуть обветренные губы преобразуются в грустноватую улыбку. В самом деле, что за излишние эмоциональные всплески, Накахара? Стоило выйти из собственных раздумий, как парень словил на себе взгляд больших и как будто чуть просветлевших глаз с тёмной радужкой. Кюсаку придвинулся ближе, буквально на пару сантиметров, к нему и совсем не типично для себя смотрел на обладателя рыжих локонов, сжав обе ладони в кулачки. – Хочешь что-то ещё? – Чуя бы никогда не осознал, насколько этот вопрос звучал удивительно для его крохотного компаньона. Ответом послужил кивок, сразу за которым маленький эспер протянул правую руку к мафиози, так и не разжав ладонь. Накахара не понимал, к чему ребёнок клонит, вплоть до того, как в его раскрытую ладонь не упал кубик коричневого сахара. Кюсаку, то ли смутившись, то ли боясь любой возможной реакции с его стороны, опустил взгляд на обивку дивана, а крошечные пальцы вновь впились в кожу. Это давно почти не доставляет боли, но если постараться, он может с лёгкостью продавить кожу ногтями до ранок. Подросток смотрел на переданный ребёнком кубик секунд двадцать, прежде чем вернул способность говорить. – Это мне? – почему-то со стороны в понимании Чуи эта интонация, слова и в целом потерянный, немного шокированный вид выглядели глуповато. Кюсаку легонько кивнул, поджав губы. Похоже, он решил вернуться к истокам, когда общался лишь кивками и какими-то подобными жестами, вместо привычных слов, о которых рядом с другими взрослыми можно было и не думать. Но не с этими двумя. – Спасибо, – при других обстоятельствах он бы сказал, что не любит такое, и вернул бы сладость обратно. Но сейчас и только сейчас Чуя кладёт еë себе в рот и под характерный хруст старается как можно скорее прожевать и проглотить. Не ценитель, что ещё сказать в оправдание. Пальцы расслабились, почти перестав давить, и мальчик даже осмелился взглянуть на опекуна, усиленно делавшего вид, что наслаждается, а не стремится как можно быстрее съесть эту специфическую приторную жижу. Слабая улыбка с благодарными глазками всё же стоили этих мучений. Оказывается, кому-то для счастья хватит и пары кубиков сахара.