***
После того дня всё было спокойно. К большому своему удивлению, последствий для общего состояния после использования Глаза Порчи Яхико на себе не чувствует. Со всей видимостью, благодать Наруками Огосё спасает его. А лучше бы не спасала, честное слово. За свой спонтанный алкогольный загул Яхико попросил у Казухи прощения; и формально даже получил его — но напряжение с его стороны чувствует всё равно. На его месте средний Каэдехара и сам бы относился к отцу с презрением, он понимает это. Сам в этом возрасте был такой же, чувствовал ложь по малейшей недоговорке; но не должен такой маленький ребёнок иметь дело с тёмной стороной. Ещё дорастёт. Возможно, найдёт когда-нибудь в себе силы простить Яхико на самом деле. Если он доживёт, конечно. Возможно, следовало достать и получше опросить Скарамуччу: безумный фатуус наверняка порядочно знает о Глазах Порчи. Об этом, что у Яхико, особенно, если уж сам прислал письмо, чтобы назначить давешнюю встречу. Даже монотонный уход за садом не приносит ожидаемого успокоения. Каэдехара редко работал один; либо помогал отцу, либо использовал эти редкие часы отдохновения от опасной рутины, чтобы поговорить с сыном. Но отец давно уже не может разогнуться без адской боли, а страшно обиженный Казуха уже несколько дней выбирает стратегию избегания. Тем удивительнее наблюдать, как он несётся через сад с неотвратимостью ураганного ветра перед грозой. — Куда так торопишься? — спрашивает Яхико, удручённо облокотившись на лопату. — Отец! — Казуха встаёт на полной скорости, так, что его и без того убитые дорожные гэта издают совсем уж подозрительный надрывный скрип. — Одному человеку недалеко от поместья стало плохо. Думаю, что-то с головой. — Как ты узнал? — Он начал говорить что-то, наверное, связное на его взгляд, а я ни слова не понял, — виновато опустив глаза в землю, говорит Казуха. Прямо как ты, отец. Вот что он хотел бы добавить. Острые односторонние головные боли, на гвозди приковывающие к постели, мучают Яхико где-то раз в год, а то и в полгода. Раз в год он из способного, умного, вездесущего формального главы Сюмацубан на полдня, а то и на сутки, превращается в тыкву. Какими бы сильными ни были обезболивающие, они либо не помогают, либо помогают настолько хорошо, что после них невозможно выйти из спячки. — Сбегай за водой. Я пойду и посмотрю, кто там. Казуха, добрый мальчик, благодарно улыбается. — После ворот где-то двести шагов направо по дороге. Не потеряешь. Яхико кивает и втыкает лопату в землю. Идти от ворот ещё двести шагов ему, впрочем, не приходится. Одинокий странник во рванье сидит на ступенях, нетерпеливо катая между ладоней деревянную тросточку для ходьбы. Ещё не поравнявшись с ним, об оставленной лопате Каэдехара сразу же жалеет. — Я не договорил, — не оборачиваясь, спокойно говорит Скарамучча, шестой Предвестник Фатуи. — Не дёргайся. Ты же не хочешь навредить тем, кто тебе правда важен. Так?Часть 11
30 июля 2022 г. в 03:07
И трижды напополам
Скарамучча морщится, как будто от невыносимой зубной боли, и говорит, развеивая окончательно все сомнения по вопросу своей личности:
— Да, но это больше не имеет значения. Обычно я прошу о подобных мелочах, чтобы проверить скрупулёзность будущего партнёра. Но в данной ситуации невозможно игнорировать слона в комнате. Я ещё толком спину не подставил, а ты уже целишь в неё ножом… Нехорошо.
— Кто это? Он жив? — напрягается Яхико, укладывая ладонь на рукоять ножа.
— Не знаю и уже не узнаю. После “подзатыльников” Арлекино внутри обычно мало что остаётся.
— Так вот откуда запах жареного…
— Возбуждает аппетит?
Скарамучча поворачивает к Яхико нежное лицо Токугавы Рёко, натягивает на него улыбку и насмешливо подмигивает. От этой неискренней, кукольной улыбки Яхико становится горько и неприятно. Он-то считал, что разбирается в людях и никогда не ошибается в них; тем более в знакомых, тем более в тех, что ему нравились. Шестой Предвестник годами торчал у Каэдехары перед самым носом, они общались много раз. И смотри-ка: ничего Яхико о нём не заподозрил. Даже не понял, что это мужчина в женском платье. Впрочем, насчёт вот этого, последнего, у него всё ещё есть сомнения.
Услышав, что в комнате появился кто-то ещё, человек с мешком на голове приходит в себя и начинает сдавленно мычать. Живой! Его ещё можно спасти!
— Хотел бы я сам его порасспрашивать и узнать, как и где конкретно ты планировал меня обмануть. Но эта гадюка, как всегда, оставила интересную часть себе. М-м.
— Расскажу в следующий раз, — пожимает плечами Яхико. — А сейчас мне хотелось бы забрать этого человека и оказать ему помощь.
При ожогах такой степени счёт нередко идёт на часы, а то и на минуты. Но Рёко бросает делать темари, вскакивает на ноги и рявкает:
— Нет! Это моё тело. Я его первый нашёл. Вот, сторожу. Найди себе своего шашлычного ублюдка, если хочешь такого же.
Точно. Обманувшись адекватной поначалу манерой разговора и знакомым милым личиком, Каэдехара уже успел позабыть, что по всей имеющейся у Сюмацубан информации шестой Предвестник, откровенно говоря, не в себе.
Яхико достаёт из-за пазухи коробочку сахара и, невозмутимо подойдя ближе, прижимает её к груди Предвестника самым узким ребром:
— Предлагаю обмен.
Скарамучча рассматривает его радикально круглыми от удивления глазами и стремительно розовеющими щеками — в тусклом освещении они кажутся почти фиолетовыми — и наконец находится с мыслью:
— Братик, ты совсем за дурачка меня держишь?
— Заморский сахар сложно было найти. Но я просто отдам его и Ту Штуку, заберу этого человека, и мы будем считать нашу беседу исчерпанной. Как тебе?
— Нет. Мне не нравится.
Каэдехара чудом успевает отойти до того, как Скарамучча ошпаривает его всплеском стянувшейся в жгут кипящей воды. Яхико аж зубами скрипит от отчаяния: многие владельцы Гидро Глаза бога способны лечить — сами или, по меньшей мере, с использованием особенных катализаторов. Но когда Каэдехара пришёл, то не почувствовал следов Гидро. Скарамучча не может поддержать и вылечить человека. Или, что вероятно больше, делать этого не хочет.
Краем глаза Яхико замечает, как обгоревший человек, собрав все свои силы, роняет себя на пол и пытается в ужасе свернуться креветкой, чтобы в переменившихся обстоятельствах занять как можно меньше места.
Звон и шорох: стеклянные баночки падают на татами. Сыпется бисер и стеклярус.
Оскорблённый Предвестник, осознав, что эффект неожиданности не помог, распрямляет водяной хлыст — он становится нагинатой из чистейшего дымящегося кипятка.
Яхико безошибочно и не без удивления узнаёт стойку из Хакусин Итто-рю. Интересная, сложная техника; Каэдехара знает о ней только из рассказов отца и гудзи Яэ. Демоническая школа боевых искусств учила не столько тому, как мастерски овладеть одним или двумя видами оружия, сколько тому, как впитать все знания о методах боя и выбирать оружие и тактику, ориентируясь на слабые стороны противника.
Бесспорно, гибкость в сочетании с внутренней стабильностью элемента Гидро подходит мастерам Хакусин Итто-рю больше всего.
— Неужели приближенный самурая из знатного рода стоит завалящего Глаза Порчи и красной коробки сахара? — спрашивает Скарамучча, спиной отходя к окну. — Ценность вещей определяется местом. В Снежной Глаз и сахара навалом.
— Приближенный?
— Подумай головой, братик, — почти беззлобно предлагает Скарамучча. — Кто из маленьких паучков знал про то, что ты встречаешься с Предвестником?
Шиканоин Райто. Принципиальный человек, положивший жизнь на благополучие Иназумы. В молодости он мог бы так поступить; но Райто давно ушёл из Сюмацубан, не желая подвергать опасности семью младшего брата. Табаки, в отличие от Райто, сирота. Он младше, склонен к риску и ему нечего терять — с одной стороны. С другой — человек, не ставящий в цену свою жизнь, может не ставить и чужие, и в Табаки всегда была эта слабость.
После рождения племянника Райто полагает наивысшей ценностью семью…
Яхико — в какой-то степени его семья.
Табаки — хвастун и болтун, но лишь для своих. Вырастили его для того, чтобы стать ниндзя в Сюмацубан.
Он часто ослушивался приказов. Сюмацубан — то немногое, что заменяло ему семью.
Яхико вынимает клинок из ножен.
Несколько минут — вот сколько ему надо, чтобы продержаться против ханъё, владеющего техникой Хакусин Итто-рю. Несколько минут — время, которое может стоить жизни человеку с ожогами по всему телу. Это — битва, проигранная с самого начала, но иного выбора, кроме как принять её, нет.
От соприкосновения твёрдой воды и меча в воздухе раздаётся соловьиная трель.
— Вот, значит, как ты со мной, — цедит Скарамучча.
То, как он владеет нагинатой, больше всего напоминает Райден Синкагэ-рю — техники сёгуна, упрощённые до такого состояния, чтобы даже смертным без Глаз Бога удалось ими овладеть. Его техника владения мечом сперва напоминает сборную солянку из техник Иссин-рюха, но потом плавно перетекает в что-то другое; Яхико неведомо даже название, он никогда не видел, чтобы мастер из Иназумы использовал одновременно хлыст и короткий меч.
Будь это другое место и другое время, Каэдехара мог бы любоваться этим вечно.
Время с болью утекает сквозь его пальцы по мере того, как уходит из его друга жизнь и от горячей воды нагревается сталь одноручного меча. Шестой Предвестник, вопреки ожиданиям, вообще не устаёт от этого танца. Больше того: он даже не пытается навредить Яхико, ранить его.
Просто… задерживает.
Время не на твоей стороне, вот что он должен сказать. Но молчит.
Когда Яхико в первый раз использовал Анемо Глаз Порчи, его серо-русые волосы за один день поседели от корней до кончиков. Каэдехаре пришлось высветлить их добела и подкрасить некоторые пряди красным, чтобы его отец и сын не переживали — в конце концов, этот по-птичьи нелепый образ был вполне в духе экстравагантного самурая. Тогда Сюмацубан мало знали о Фатуи и их разработках, но Яхико быстро понял, что с его организмом происходит что-то не то. Несколько дней он спал по шестнадцать часов (обычно хватало четырёх), испытывал отвращение к еде и питью, а самое неприятное — чувствовал невнятную тревогу, как будто потерял что-то важное.
Сейчас, во второй раз, Яхико уже знает наверняка, что “чем-то важным” была его собственная жизнь. Половина отмеренного на небесах срока за одно желание — такова жестокая цена бога-демона времени, Астарота. В среднем, смертные в Иназуме сейчас живут до семидесяти лет, если повезёт — то и до ста. Яхико сейчас тридцать один. Если считать в естественных сроках, то ему могло оставаться ещё сорок-шестьдесят. Наверное, если бы ему повезло, то до шестидесяти дожил бы.
Тем не менее, он собирает всю свою волю к жизни в кулак, разворачивается корпусом и, вместо того, чтобы нанести решающий удар мечом, изо всех сил бьёт Скарамуччу кулаком в грудь, чувствуя, как сквозь всё тело проносится вихрь урагана. Шестой Предвестник, не ожидав удара и не сумев его предотвратить, с ошалелым писком вышибает собой окно вместе со ставнями и летит куда-то вниз. Судя по грохоту в переулке под окнами, приземление у него прошло негладко.
Плевать.
Яхико подходит к телу, бережно прощупывает ниточку пульса на запястье, говорит:
— Я здесь. Я с тобой.
И снимает мешок. Чтобы, ужаснувшись увиденным, тут же разделить свою жизнь напополам ещё раз.
Он мог бы и готов раскромсать себя на мелкие куски от чувства вины, но это никак не помогло бы вернуть мёртвого к жизни.
Парализованный страхом, болью и отчаянием, Каэдехара сидит, прижимая к себе опалённое мясо. Сидит, пока голос из окна не окликает:
— Ну что? Стоило оно того? — безэмоционально интересуется Скарамучча, повиснув на вытянутых руках. Его чайное кимоно изодрано в клочья и покрыто какой-то странной фиолетовой слизью.
— Молчишь? Молчи. Может, хоть поможешь тогда?
Ни его красота, ни влюблённость в добрую девочку Рёко не смягчают горя Яхико. Взяв шестого Предвестника за руки, Каэдехара с силой, до хруста сдавливает его изящные пальцы.
Скарамучча летит обратно вниз, не издав ни звука.
Внизу, в переулке, стоит и курит высокая тонкая красноволосая женщина, одетая в нетипичный для столицы Иназумы брючный костюм-тройку. Интуристка, которой захотелось потанцевать среди цветов и ив?
— Извините, — говорит она, попялившись на не подающее жизненных признаков тело Предвестника, — но я сейчас полицию вызову.
— Вызывайте, — равнодушно соглашается Яхико.
Женщина изумлённо поворачивается к нему лицом. Верхняя половина её лица закрыта маской, отдалённо похожей на клюв карасу тенгу. Яхико знает эту маску, маску четвёртой Предвестницы Арлекино.
— Вызывайте, — с ещё большим удовлетворением повторяет Каэдехара. И уходит.
На самом деле полицию в цветочный квартал вызвали ещё десятки минут назад, услышав непривычный шум, а затем — звуки драки.
На вызов явился небольшой отряд, возглавляемый многообещающей молодой капитаншей Кудзё Сарой. У досина Нагисы Юки под её началом это самое-самое первое серьёзное задание. Сперва он, конечно, пышет энтузиазмом; но, поймав один раз тяжёлый взгляд начальницы, заметно сникает.
Меньше чем через полчаса, отправив подручных расследовать последствия стачки в цветочном квартале, Яхико не находит себе занятия лучше, кроме как напиться в “Призрачной беседке”. После четвёртой кружки что-то фиолетовое и блестящее больно стукает его по носу. Электро Глаз бога.