Танцы на песке

      Рябина на снегу       500 лет назад       — Каэнриец, — скорее сам для себя отмечает Нагамицу.       К его огромному изумлению юноша открывает запавшие глаза и упирает в него взгляд мутно-синих глаз.       — Ты… — со скрежетом вырывается из его пересохших связок.       Нагамицу осматривает его броню, сделанную из чёрного металла и дорогой синей ткани, все усыпанные четырёхконечными звёздами.       Ну конечно! Как он сам мог не узнать форму королевской стражи Каэнри’ах, Чёрных змей, а в особенности — их командира? И это лицо…Однажды, около семи-восьми лет назад, на руинах мёртвой столицы, они уже встречались. Обстоятельства были такие, что Нива до сих пор вспоминает их с ужасом наполовину с гремучей жалостью.       Учитывая, как короток и насыщен событиями человеческий век, удивительно, что капитан вообще смог запомнить лицо Нагамицу.       — Не думал, что наши судьбы пересекутся ещё хоть когда-то, — честно признаёт он.       Капитан Чёрных змей сглатывает (или, во всяком случае, пытается) и повторяет:       — Воды.       Нагамицу с любопытством подхватывает юношу за подбородок и продавливает пальцем мягкую кожу. Даже от такого лёгкого нажатия остаётся глубокий сероватый след; тонкая сеть голубых сосудов в ответ пульсирует бирюзовым светом. Каэнриец закрывает глаза и вымученно вздыхает.       От него пахнет кровью и болью. Запахи, которые легко смешиваются с солью океана.       Нагамицу, недолго думая, подносит к его губам флягу, которую предусмотрительно взял с собой. Дай волю — каэнриец бы в пять глотков её осушил; но Нива предусмотрительно не позволяет ему этого.       — Будете так торопиться — вас вырвет, — сообщает Нагамицу и вкладывает в возмущённо приоткрытые губы кусочек какого-то засахаренного сухофрукта. — Теперь жуйте. При обезвоживании обязательно нужно съесть что-то сладкое и что-то солёное.       Каэнриец неохотно двигает челюстями. Нива позволяет выпить ещё воды, чтобы запить, но тот, вопреки увещеваниям, торопится. Вода обильно течёт у него из носа, когда он, подавившись, кашляет.       Смочив наконец пересохшее горло, каэнрийский капитан говорит:       — Спасибо… Не надеялся, что меня заметят.       — Было сложно не, — пожимает плечами Нагамицу. — Ваши фейерверки было всей Иназуме видно. Я имею в виду город.       Капитан потерянно вытирает рот и нос тыльной стороной предплечья.       — Не мои, — наконец говорит он, слабо, но целеустремлённо ворочая языком. — Мне повезло, что сигнальные огни на одном из кораблей были плотно запечатаны и не успели послужить экипажу. Не думай, что сможешь так просто от меня избавиться. Куда нам дальше?       Ладно. Это — интересная постановка вопроса для человека, застрявшего на кладбище кораблей вдали от берега, и которого нашёл гражданин, солдат враждебной совсем недавно страны.       — Что? — уточняет Нагамицу.       — Куда ты дальше планируешь отправиться? — уточняет капитан. — Неважно… Сейчас я отдохну ещё немного и пойду тоже. Подожди. Недолго. Хотя бы минуту.       Каэнрийский юноша — как там его, кстати, звали? — прикрывает уставшие глаза. Нагамицу хмурится:       — Давайте так: я заберу вас в Иназуму, а дальше разберёмся. Может, с вами был кто-то ещё? Молодой господин? Вы меня слушаете?       Его голова кивает, клюя носом, а потом кивает ещё раз, глубже, роняя подбородок на грудь.       — О, архонт, — бормочет себе под нос Нагамицу: золотистые волосы на затылке юноши все слиплись в корке пропитавшей их ссохшейся крови. — Я отнесу вас в безопасное место, а вы отдохните пока, хорошо? На земле во всём разберёмся.       Каэнриец уже не отвечает ему.       — Бедное дитя, — качает головой Нагамицу. — Возможно, вам лучше было остаться там, со своими соотечественниками.       Каэнриец не отвечает Ниве и на это. Он растерянно гладит юношу по мраморной светлой щеке, раздумывая, что делать и что говорить дальше; потом убирает полупустую флягу и мешочек с сухофруктами и поднимается на ноги. Кроме заботливо уложенного в ножны меча, никакой поклажи у каэнрийца при себе нет. Нагамицу закрепляет на себе перевязь так, чтобы ножны висели на спине, безо всякого труда подхватывает юношу на руки — так, чтобы его больная голова аккуратно лежала на плече — и спрыгивает с палубы на грязный песок. Для своего роста каэнриец кажется довольно лёгким, как будто внутри брони тела нет вовсе.       Солдаты комиссии Тэнрё вольготно расположились на берегу недалеко у лодок; но, издалека завидев Нагамицу, все встрепенулись и подскочили. Он готов заложить кисточку своего пушистого хвоста, что бездельники всё время его отсутствия проигрывались в кости. Официально в армии великого сёгуна запрещены азартные игры, и командиры должны следить за этим, но в реальности — и великого сёгуна нет, и даже верные подданные из великих кланов вовсю предаются соблазнам.       — Вы вернулись! — помахав рукой, приветствует йорики. — А где остальные?       — Остальные кто? — интересуется Нагамицу.       — Остальной экипаж лодки или корабля, который потерпел здесь крушение.       — Я нашёл одного, — Нива пожимает плечами, насколько позволяет ему груз. — Не учуял больше человеческих запахов. Думаю, только он и есть.       — Так вы и правда… — начинает было могучий йорики, внимательно рассматривая каэнрийца, но осекается.       — Я и правда — что? — уточняет Нагамицу.       — Неважно. Господин кузнец, отдайте его мне, — неожиданно предлагает йорики. — Если вы повредите сухожилия на руках в этой поездке, я не знаю, что с нами сделает мой… наше начальство.       “Мой отец” или “мой дядя”, хотел он сказать; у клана Акечи из комиссии Тэнрё довольно характерные черты лица. Хотя этого конкретного юношу Нагамицу не помнит. Наверно, ему не очень много лет. Выглядит он крепким и довольно мускулист. Поэтому, пожав плечами ещё раз, Нагамицу вручает ему каэнрийца.       Или, скорее, пытается вручить. Йорики издаёт глухой крякающий звук. Его ноги опасно сгибаются в коленях, как плохая подкова. Нагамицу поспешно забирает каэнрийского юношу обратно — как бы не уронил ненароком.       — Лучше сам донесу, — заключает Нагамицу. — Держать взрослого мужчину в доспехах должно быть сложно. Я не очень хорошо определяю грузоподъёмность людей на вид, извините. Отвезите нас домой.       Молодой Акечи густо краснеет. От смущения, а может от чего-то ещё.       Возможно, не стоило так явно задевать его гордость. Тем более на глазах подчинённых.       — Ставка комиссии Ясиро находится на северо-восточном побережье, — не открывая глаз, напоминает Нагамицу.       — Мы плывём в столицу, — по-грозовому мрачный, объясняет Акечи.       — Думаете, у клана Камисато недостаточно лекарей? — интересуется Нива.       — Уж точно меньше, чем в Иназуме! Послушайте, я человек подневольный, отвечаю перед главой своего клана и генералом, перед своей комиссией. Мы, несомненно, благодарны за помощь в разведке, но дальше со своим пленником разберёмся сами.       — Со своим пленником?       От удивления Нагамицу даже открывает глаза. Акечи встречает его внимательным, открытым взглядом.       — Я был ещё совсем дитя, когда началась война, господин кузнец. Я молод, но я не дурак. И не слепой.       Гребец, что бодро — и, что немаловажно, молча — работал вёслами, помогая своему йорики, вдруг подаёт голос:       — Разрешите обратиться, господин Акечи.       — Ну? — склоняет голову йорики.       — Этот мужик с дыркой в голове… он что, какой-то особенный?       — Меньше знаешь — крепче спишь, — отмахивается от него молодой Акечи.       — Если мои предположения верны, то у него должно быть что-то вроде аллергии на силу элементов, — пространно поясняет Нагамицу. — Особенность в том, что если я использую силы Дендро элемента, то сделаю только хуже. Тут нужны уверенные руки хирурга. И инструменты, которых у нас с собой нет.       Акечи молчит. Нива вновь прикрывает глаза, скрестив руки на шее лежащего у него на коленях каэнрийца, и продолжает вслушиваться в медленное, нечёткое биение его сердца.       — У Нивы и правда золотое сердце! — восхищается гребец, как бы шёпотом, стараясь примешать свой голос к шуму волн; но чувствительные лисьи уши могут уловить даже это. — Даже пленника пожалел. А вы говорите — донесёт за…       — Помолчал бы ты, Кудзё, — тем же шёпотом отрезает Акечи.       Нива стоически делает вид, что ничего не услышал.

***

      — Старый дед совсем берега попутал, — белоснежный хвост Снежка раздражённо болтается из стороны в сторону. — Тебе следует задуматься о том, чтобы убрать его и весь его выводок.       — Убрать старину Акечи? — шепчет его спутник, заговорщически прикрывший нижнюю половину лица веером. — Это же будет народный скандал! И вообще, помолчал бы ты лучше. Хоть на территории его поместья можешь желчью не плескать? Разве это достойно почётного самурая, хранителя одной из ветвей Иссин Сансоку?       — Зануда, — фыркает Снежок.       Веер с сухим щелчком закрывается. Спутник одёргивает руку; на мгновение Нагамицу кажется, что дальше последует удар Снежку точно по маковке. Но нет. Юноша просто откидывает локтем длинный рукав хаори.       — Да, я зануда. Но как господин я несу ответственность за твой моральный облик.       Снежок прыскает в кулак. Молодой лорд Камисато — Нагамицу точно не уверен, какой именно из двух близнецов — показательно и обиженно скрещивает руки на груди.       Цвета клана Камисато — лазурный и серебряный, но этот одет в зелёное, как вечные кроны кипариса, мягкое хаори, расшитое по подолу белыми и алыми хризантемами.       — Не ожидал вас здесь увидеть, — говорит Нагамицу.       — Дядя! — полурадостно-полувозмущённо вскидывается Снежок, вскидывая густо подкрашенные рыжеватые брови.       Нива Нагамицу до сих пор не знает, как и от кого родился действующий глава и наследник школы Акамэ. Мицунага никогда не говорил, можно сказать — скрывал его происхождение, а обучавший его кузнечному ремеслу Кагэмицу как будто не придавал значения.       Простые работяги шутят, что матерью его была юки-онна, и эта версия не лишена стройной внутренней логики. Кожа и волосы у него белее, чем у урождённых Хакусинов, глаза — ярко-алые в желтизну, как спелая рябина на снегу. Лет ему, по прикидкам, меньше чем Тобихидэ, больше чем Рицуке, но выглядит он гораздо младше обоих.       И даже так Нагамицу ухитрился пропустить, как маленький пушистый Снежок ухитрился вырасти во взрослого, весёлого, хитрого и во многом злого мужчину.       — Юкимару, — коротко кивает Нагамицу, — господин Камисато…       — Комиссия Тэнрё совсем распоясалась, — почти перебивая его, говорит Акамэ Юки. — Восемь лет назад их солдат даже не было в Каэнри’ах; так какое право они имеют вмешиваться сейчас? Ты правильно сделал, что попросил помощи у господ Камисато, дядя…       — Он не просил, — говорит господин Камисато. — Так получилось, что я сам зашёл в гости к старому другу из клана Акечи и стал свидетелем презанимательнейшего разговора, касавшегося недавнего салюта в открытом море. Господин Нива, я распорядился доставить Дайнслейфа в съёмное жильё Юки. Но будет лучше, если вы увезёте его с острова Наруками как можно скорее.