***
Однако камеру видеонаблюдения воскресили куда быстрее, чем его. Не потребовалось даже и трех дней. Уже на второй в комнату, которую Джон в мыслях уже называл камерой, вошел Вишнёв и, протянув руку вверх с каким-то небольшим прибором, сразу же завопил: —Предупреждаю, коммандер! Это – парализатор! Что-то подсказывало мне, что придется предпринять кое-какие ограничительные меры, но думал, что слухи о вашем крутом нраве не правдивы! Ошибся! Так вот, предупреждаю: еще на стадии вашего восстановления я имплантировал вам в тело небольшой передатчик, мини-станнер, если хотите. И если вы еще раз поведете себя грубо, я просто включу его —и вас вырубит от заряда. Вы сами добились этого! Посмотрите теперь на мое лицо! Да кто захочет мне дать после этого за бесплатно?! По губам Джона скользнула ехидная улыбка. Кажется, в жизни доктора-шута не было большей проблемы, чем проблема с «дать». Но рожа у него действительно расквасилась: нос был сломан и переклеен панацелином, большой синяк расплылся под ним, а учитывая, что физиономия врача и до того была не особо приятной, сейчас она стала почти уродливой. Но все же услышанное насчет парализатора не было столь забавным. Джон насторожился. В руках у доктора был небольшой прибор с сенсорным управлением и наверняка голосовым. Не хотелось бы проверять, правду ли сказал Вишнёв, но судя по его трусости —скорее всего, правду. Маленький человек все же продумал этот момент, и теперь, почуяв угрозу, решил блеснуть своей прозорливостью. Это было неприятное открытие, которое доказывало и без того понятную аксиому: Джон был здесь пленником. А раз так, следовало проявить мудрость и выдержку, чтобы успокоить маленького человека и показать ему смирение, чтобы потом… да, нужно продумать план побега. Теперь, когда он достаточно окреп и получил пусть и малую, но информацию. Джон кивнул и сделал пару шагов назад, спрятав руки за спиной. Такая покорность Вишнёва немного обескуражила, но явно польстила. Он одобрительно улыбнулся, а потом крикнул кому-то, и в комнату вошли двое. Двое человек, в форме технического персонала, но без опознавательных знаков и названия станции. Выглядели они вполне обычно, но действовали довольно странно. Даже не взглянули на Джона, как будто любопытство им было совершенно не знакомо. Просто молча прошли в тот участок комнаты, где высоко у потолка висела камера, и принялись за работу. Даже не обговорили, что, когда и кому делать, как если бы все знали наперед. Договорились раньше? Оказались первоклассными профессионалами? Или телепатами? Вся работа заняла не более двадцати минут. Все это время Джон молча наблюдал за ними, пытаясь понять, что именно в их поведении кажется ему странным. И почему-то… знакомым. Выполнив работу, они так же молча свернули все инструменты и ушли. Вишнёв же, снова кивнув и продемонстрировав прибор в руке, словно подчеркивая, что теперь он хозяин положения, последовал за ними. Итак, вот оно. Реальное положение дел. Джон был пленником на незнакомой космической станции, чей хозяин не желал называться. Он, Джон, должен был умереть, но его зачем-то опять воскресили, хотя он предпочел бы, чего скрывать, не возвращаться ко всему этому дерьму. В полной пустоте и темноте была своя прелесть, успокоение, безмятежность, которые он снова утратил, вернувшись. Но факт остается фактом: он не хотел, но вон он, живой и снова рассуждающий. И теперь придется с этим что-то делать. Несмотря на то, что у него были другие предпочтения и некогда пустота в мыслях его прельщала, жизнь диктовала свои условия. Он и сам не заметил, как появилось стремление дышать, видеть, знать, чувствовать – переживать все это, несмотря на ностальгию по неведению. Вкус пищи, полезной, но ужасно пресной, которую тут ему передавали по кухонному лифту, становился все более надоедливым, воспламеняя в памяти призрачный вкус пищи прошлого: смачно пахнущего жареным мясом бекона, вкус терпкого бренди или горячего кофе, сладостей с улиц Цитадели. И, вспоминая это, мозг генерировал сотни жизнеутверждающих мыслей: начиная от «хочу снова» до «надо сбежать и купить». Грудь дышала в полную силу. Пусть и очищенный от последней пылинки, но все же воздух. Его возможное отсутствие внушало опасение. Мышцы, вспомнившие прелесть от усталости после очередной выматывающей тренировки, просили увеличить нагрузку. Кровь, бурлящая в венах, заставляла тело желать не только пищи, но и физического удовлетворения, возбуждая во снах и мыслях когда-то познанные удовольствия и наводя на другие стремления, провоцируя снова их испытать. Все это с каждым днем, что отдалял Джона от момента пробуждения, словно сговорившись, подталкивало его к новой, вполне определенной и закономерной мысли. И если сначала, вспоминая все ужасы, которые он пережил и которые принес в галактику, он намеренно зацикливал себя на мыслях о самоубийстве, чтобы вернуться в то неведение и пустоту, то постепенно эти мысли стали казаться ему почти бредовыми! Перестать дышать? Что за вздор! Несмотря на возрожденные памятью и нахлынувшие непрошено чувства утраты, боли, горечи и больше – чувство вины; несмотря на все усилия его совести всколыхнуть эти чувства сильнее, ярче, так, чтобы затмить его желание жить, все было тщетно. Из нутра его одинокой, побитой, израненной и оплеванной собственной совестью сути сначала всплыла, а потом укрепилась, засияла и замигала яркими красками, завибрировала, запульсировала и почти завопила одна-единственная мысль. Ни больше ни меньше, но и решившая всю его дальнейшую судьбу. «Я хочу жить». Укрепившись в этом решении, он понял, что пришло время составить план, который однажды приведет к тому дню, когда он начнет то, что и было в его понимании самой жизнью – действиям. Он хотел сбежать со станции. Что дальше, он еще не решил, и все же название далекой человеческой колонии нередко мелькало в его мыслях, но он старался не озвучивать ни название, ни причину, побуждавшую его про это думать. Что-то подсказывало ему, скорее всего, интуиция, что лучше держать столь личные мысли при себе. Для начала – сбежать. Тут перед ним вставало несколько проблем. Первое: код от двери. Второе: камера видеонаблюдения. Третье: парализатор, спрятанный в теле. Четвертое: станция. Благо, времени на обдумывание и реализацию каждого пункта у него было предостаточно. Джон не собирался тратить это время впустую. Начал с самого простого. Станция. Он не знал, каких она размеров, где располагается, схему помещений. Такие данные найти ему явно не удастся, однако на любой космической станции должен быть док. В доке – шаттлы дальнего полета, а уж с ними Джон сможет разобраться. Как вариант: взять какого-нибудь диспетчера или техника с собой под угрозой сворачивания ему шеи, чтобы тот разблокировал панель управления шаттлом и убрал кинетический барьер. Если к тому времени он добудет оружие от одного из охранников, тем лучше. Но даже без оружия Джон знал, как устрашить представителя любой расы так, чтобы физическая боль пересилила все возможное сопротивление. До дока придется добраться как можно тише, чтобы охрана не перекрыла пути и коридоры. Если повезет, он провернет все тихо, и его исчезновение обнаружат уже тогда, когда он сам улетит со станции. Дальше. Код от двери. Его посещал только Вишнёв, он знал код, вводил его, чтобы зайти, вводил, чтобы выйти. Дверь была постоянно закрыта. Самое легкое – это застать доктора врасплох, надавать ему в челюсть и вытащить нужный код силой. Но самое легкое не было самым продуманным. У Вишнёва имелся парализатор, неизвестно было, мог ли кто-то еще активировать его действие дистанционно, но Джон склонялся к мысли, что, наверное, это было логично, а значит – реализуемо. Стало быть, действуй он силой, либо Вишнёв, либо некто на станции сможет его вырубить еще до того, как он вообще доберется до доков. К тому же, столь активные действия могут взбаламутить охрану, и это возвращало к проблеме нехватки информации ни о станции, ни об охране, количестве сотрудников и траекториях обхода помещений. Выходило, что Вишнева трогать было нельзя. Но можно было взять его в заложники. Над этим стоило подумать. Но сначала – избавиться от парализатора. Джон потратил много дней, чтобы найти его в своем теле. Последнее. Камера видеонаблюдения. Тут, оценивая аппаратуру, Джон пришел к интересным выводам: камера была устаревшей. Имела обычный корпус, датчик записи, да и название фирмы, которое он заприметил, ни о чем ему не говорило. Камера постоянно крутилась по одной траектории-волне, туда-сюда – и это было ему на руку. Пора было действовать. Сегодня, спустя три недели после того разговора, наступил как раз тот день, когда, обдумав все возможные аспекты плана побега, Джон пришел к выводу, что можно начинать. Он знал, что план был неидеален. Хаск побери, план был так себе, и по-хорошему стоило бы подождать еще несколько дней, а, может, и недель, чтобы накопить больше сведений и осуществить задуманное. Но у него имелись опасения, что, если с такой легкостью они вернули его из мертвых, с еще большей легкостью смогут его убить или ввести, например, в кому для дальнейших экспериментов. А там вырежут у него всю силу воли, мысли о побеге, превратив непонятно во что. Поэтому медлить нельзя. Вишнёв должен был прийти с минуты на минуту. После того дня, когда Джон сломал ему нос, доктор всегда заходил, вытянув руку с парализатором, приказывал отойти от него на пару шагов и только потом, под бдительным оком камеры, начинал ежедневные процедуры. Джон позволял ему думать, что парализатор творит чудеса и заставляет его быть смирным. Так оно, впрочем, и было, но лишь для отвода глаз. Джон хотел притупить бдительность Вишнёва, успокоить, доказать, что бояться больше не стоило. Электронный замок на двери наконец пиликнул, возвещая о приходе гостя. Через секунду – тихое звуковое подтверждение, что дверь снова заблокирована. Все как обычно. Джон сидел за столом в непринужденной позе и, неумело орудуя безопасной ручкой, рисовал на листке бумаги. Даже не поднял головы, когда доктор вошел внутрь помещения и в своей обычной манере продемонстрировал парализатор. Джон не повел и бровью. —Что вы делаете? – увидев, что его пациент спокоен, успокоился и сам Вишнёв. – Рисуете? —Мне ужасно скучно, —признался Джон. – Я занят только тренировками, но не могу заниматься этим сутками. —Я принес вам две книги. —Это не книги, а сборники порно рассказов, —усмехнулся Джон. – И некоторые там… слишком специфические, не на мой вкус. —Ну… —пожал плечами Вишнёв, положив маленький прибор в карман. Подошел к медицинскому шкафчику с замком, ввел код и, открыв, достал анализаторы. Как повелось, он каждый день брал анализы крови, мочи, делал сканирование мозга с помощью дрона и, пока данные анализировались, вел беседу, по обыкновенному – с пошлыми шутейками. – Я не знал ваших вкусов, поэтому решил принести все подряд. —Один из сборников полностью для гомосексуалистов. —А вы не из их числа? – вытащив все анализаторы и дрон, Вишнёв стал их запускать. —Нет, —почти со скукой ответил Джон. – И мне не нравится читать о брачных играх кроганов. —А мне кажется такое чтиво весьма занятным, —хохотнул Вишнёв, усаживаясь напротив и, вытащив снова парализатор, как бы невзначай положил его рядом с собою. — А кроганы-гомосексуалисты – это вообще тема. Но если вам не нравятся гомосексуалисты… —Мне не нравится бесполезное чтиво, —оборвал Джон, закончив рисунок. Подняв его в руке, он продемонстрировал его Вишневу. Тот, разглядев, заржал. —А вы, оказывается, прекрасно рисуете карикатуры! —проговорил доктор одобрительно через смех. – Только вы меня недооцениваете: мой прибор куда больше. И нравится многим дамам… и даже пару раз понравился крепким парням! И уж поверьте, никто не искал его с лупой!.. —Знал, что вам понравится, —улыбнулся уголками губ Джон, добившись того, чего и хотел: вывел Вишнёва на его любимую тему, касающуюся всех пошлостей в мире, заставил потерять бдительность и настроил его на то, что сегодня все будет как обычно. Второго шанса могло и не быть. —Вашу руку, коммандер, —попросил доктор почти что уважительно. Разбитый нос, который поразительно быстро сросся, наверняка из-за пребывания доктора в медкапсуле, сослужил и плохую, и хорошую службу Джону: плохая – что Вишнев стал его опасаться, хорошая – что выявил наличие парализатора в теле, а также заставил доктора особо не наглеть. Больше Вишнёв, сообразив, что ему могут и член оторвать, не тыкал в него ни средними пальцами, ни едкостью, ни язвительностью. Джон, закатав рукав легкой хлопковой футболки, которую вместе с такими же брюками ему исправно передавали в специальном кухонном лифте раз в три дня, забирая грязный комплект, привычно протянул руку. Легкий укол тончайшей иглы – и анализатор в руках доктора подал сигнал о начале анализа крови. Запущенный дрон тем временем, подлетев сбоку, уже сканировал его голову. —Могу задать вам вопрос, Вишнёв? – прервал небольшое молчание Джон, пока доктор брал анализ общего состояния, переливал в специальную колбу-анализатор немного его утренней мочи, кривя при этом недовольно лицо, но все же послушно выполняя эту свою обязанность, а потом, считывая показатели, забивал их куда-то в датапад. —Смотря какой, —не отрываясь от работы, спросил Вишнёв. —Я здоров? Со мной все в порядке? Я тренируюсь уже трижды в день, и чувствую себя здоровым, как бык. —Что насчет ваших эякуляций? Ночные поллюции присутствуют? – спросил вдруг тот совершенно серьезным тоном, как и полагается врачу, но Джону явно послышался в тоне лишь легкий намек на издевку. Все-таки эффект разбитого носа постепенно пропадал. Джон ответил так же серьезно: —Все в норме. —Тогда вы абсолютно здоровы, —улыбнулся хитро тот, продолжая свою деятельность. – Физиологически вы были восстановлены не с нуля, как некогда с проектом «Лазарь». Моя новая программа восстановления лишь доработала ваше тело там, где это требовалось. Я даже оставил вам все ваши шрамы и эту тату! Хотя на мой взгляд, они пугающие и безобразные. —Вы так и не сказали мне, как мое тело могло пережить взрыв такой мощности. —Ответ я не знаю, но уверен, когда вы будете готовы, вам на него ответят, —Вишнёв, закончив с данными, еще раз их просмотрел. – А так: вы абсолютно здоровы. Но, если б на мой вопрос ответили отрицательно, я бы сказал, что вы не здоровы, а чертов импотент и вам не повезло. Да, хотел съязвить. Но судя по всему… —он, проведя пару раз по датападу коротким костлявым пальцем, хохотнул, —судя по всему, вы абсолютно здоровы, восстановились, что еще раз подтверждает и так уже признанный всеми факт: я —гений! Джон, услышав ответ, удовлетворительно кивнул. Вишнев начал собирать приборы и складывать их обратно в шкаф, не забыв запереть. В комнате, как уже давно понял Джон, не было ни единого колющего предмета, он даже ел только ложкой, а ручка была безопасной, сенсорной, отключалась при неправильном использовании. Это его слегка забавило: их уверенность, что если он даже и захочет, то не сможет убить ложкой. Джон понял, что надо действовать, пока Вишнёв не ушел. Бросил взгляд на камеру – она делала очередной полукруг, сменяя угол обзора. Вишнёв собрал все вещи и, кивнув, стал удаляться. Убедившись, что камера отвернулась достаточно, Джон быстро вскочил и преодолел расстояние в два прыжка до еще не успевшего уйти доктора. Ударил сзади. По голове. Резко, метко, так, чтобы не вызвать обморока, но так, чтобы ошарашить и напугать. Пока Вишнёв, еще не сообразив, что к чему, падал, Джон поймал его в полете и, обхватив его шею рукой, обнажил немного его горло, чтобы воткнуть туда ранее спрятанную заточку. Не проткнул кожу, но очень, очень красноречиво на это намекнул. —Что за… —У тебя ровно три секунды, чтобы назвать код, —пригрозил Джон. – Если камера повернется к нам, а ты не скажешь, то ты —труп. Раз. Два… —Д-503! Это код! – сразу же выдал тот, съежившись от страха. – Д-503! —Если это обман… —Клянусь, не обман! Но коммандер… бежать некуда! —Заткнись! – оборвал Джон, таща его ближе к двери и оглядываясь на камеру. Оставалось секунд двадцать. Он быстро ввел на панели «Д-503». Замок одобрительно пиликнул, разрешая выход. Двери разъехались. У Джона оставалось лишь несколько секунд, пока камера в комнате снова не повернулась в их сторону, чтобы принять решение: либо напасть на охранников сразу, либо, использовав Вишнёва, попробовать взять их хитростью. Он выбрал второе. —Только пискни – прибью! – пригрозил он и резко вытолкнул Вишнёва из проема в коридор. В ту же секунду доктор завопил, что его убивают. Джон молниеносно выскочил, вооруженный лишь заточкой, кулаками и решимостью, чтобы схватить первого попавшегося охранника и обезвредить. Но, к его удивлению, в коридоре никого не оказалось! Быстро сориентировавшись и даже не додумав, то ли это везение, то ли… Джон схватил доктора за шиворот его халата, когда тот ползком пытался улизнуть, и Вишнёв, наконец вспомнив про парализатор, быстро вытащил его и принялся нажимать. Один раз. Потом, не поверив своим глазам, так как никакого эффекта на Джона это не произвело, второй раз, третий, четвертый… Джон, выбив прибор из его руки, с силой прижал доктора к стене и сам попытался спрятаться за угол, боясь, что тут тоже понатыканы камеры. Но их не было. Ни охраны, ни камер. То ли они были скрытыми, что вряд ли, учитывая, что в его комнате стояла устаревшая модель, то ли начальник безопасности был совсем никудышный, но какая разница? Ему так даже лучше! —Не старайся, не сработает, —шепотом, но грозно проговорил Джон, указав головой на отлетевший прибор. Джон посмотрел наверх: никакой сирены, красных огней, блокировок – значит, никто еще не в курсе, что он смог покинуть комнату. —Но… как? Я не понимаю! Я же точно установил его!.. – растерялся Вишнёв. —В самом очевидном месте, на руке под кожей, —фыркнул Джон с легким презрением. – Мне всего лишь оставалось его вырезать… —Он быстро продемонстрировал свежий шрам на левом запястье. —Но… как? – только и смог снова повторить пораженный Вишнёв, тараща на него свои рыбьи глаза, которые, казалось, вот-вот и вылезут из орбит. – У вас же ни скальпеля, ни ножа!.. Джон проигнорировал вопрос. Времени было в обрез. —Где тут док? Отвечай! – для пущей верности он взял Вишнёва уже за грудки и встряхнул. Тот аж начал заикаться. —Я… я… —Где на станции док? На нижнем уровне? Здесь есть лифт?! —Коммандер, здесь не все так просто… Джон разозлился и врезал ему снова по носу, чтоб соображал быстрее. Припечатал к стене. У Вишнёва потекла кровь. —Док? Ангар? Где здесь шаттлы?! —Внизу!! —пропищал тот, задрожав от страха и прижимая к сломанному снова носу ладонь. – Коммандер! Не бейте меня! Док… внизу! Лифт… справа по коридору!! Но вы не понимаете… —Заткнись! – оборвал Джон и, схватив Вишнёва за шкирку, потащил за собой, готовый в любую минуту, если появится охрана, закрыться телом доктора и снова приставить к его горлу ручку. В этой части план был совсем не проработан, но Джон предполагал, что заберет у охраны какое-нибудь оружие. Но что забирать, если и охраны-то нигде не было видно? Ни у комнаты, ни в коридоре, ни у лифта! Лифт, кстати, показался прямо по коридору. Все двери, ведущие в другие помещения, были надежно заперты, он проверил, словно ими давно никто не пользовался. Однако чуть левее показалась какая-то лаборатория, большое хорошо оборудованное помещение, и внутри маячили какие-то фигуры лаборантов. Вишнёв уже хотел им крикнуть, тем сотрудникам, что приближались, но Джон закрыл ему рот крепкой хваткой и прижался к стене. Чтобы добраться до лифта, нужно было пройти мимо лаборатории, а она была открытой наполовину, то есть половину стен заменяли большие застекленные окна. Джон, крепко держа Вишнева, заглянул в лабораторию. Там было два сотрудника, мужчины. Они работали с какими-то приборами, но делали это как-то… странно. Методично, медленно, аккуратно, не роняя лишнего слова. Пока они были заняты и отвернулись, Джон нагнулся и заставил Вишнёва проделать то же самое. Потом потащил понизу к лифту, стараясь не попасться в обзор окон. Хотел еще раз врезать доктору, когда тот заколебался и застыл на корточках, но не пришлось: только увидев его кулак, Вишнёв съежился и зашевелил руками и ногами так, как если бы ползать по-собачьи было его любимым делом. Они добрались до лифта незамеченными. Джон быстро нажал кнопку вызова, убедившись, что здесь камер тоже нигде нет. Странная станция какая-то! Створки дверей в лифт стали мягко разъезжаться. Джон подобрался, спрятав себя и Вишнёва в стороне, чтобы напасть неожиданно на того, кто, возможно, выйдет из лифта. Но никого не было. Тогда он буквально забросил дрожащего от ужаса доктора в лифт, отчего тот упал на пол, и нажал самую нижнюю кнопку. Именно кнопку! Только сейчас он огляделся и понял, что изнутри лифт выглядел старым, немного потрепанным и потертым, устаревшим, несмотря на то, что коридор, лаборатории и сама комната Джона, где его пленили, выглядела по-другому: отремонтировано, современно, и если бы не устаревшая версия камеры, Джон решил бы, что находится на современной, новой станции. Но нет. На современных станциях не бывают лифты с обычными кнопками! И такие устаревшие. Выходит, станция была старой? —Коммандер… —все еще прижимая руки к носу, проговорил Вишнёв. – Вам не понравится то, что вы увидите… —Заткнись, —снова повторил Джон, чувствуя, как каждый натренированный мускул напрягся, словно сжатая пружина, чтобы действовать. – Если бы ты не был таким трусом, то знал бы, что жучки можно вырезать из-под кожи с помощью чертовой заточки, Вишнев. А заточку сделать просто… ты забыл или не знал, где я вырос что ли? Чертов гений! Я заберу тебя с собой на шаттл, а потом, когда вытяну из тебя все, что можно, пну в первом же космопорте! Меня от тебя начинает тошнить! Но убивать я тебя не стану, если только, —так как лифт приближался к нужному этажу, Джон наклонился и мощным кулаком схватил доктора за шиворот, —если только не начнешь мне мешать. Тогда – убью. —Я… я и не собираюсь, —жалобно пропищал тот, и Джон увидел, что в том месте, где только что валялся доктор, осталась небольшая мокрая лужица, в то время как брюки доктора внизу обмочились струйками. Это выглядело настолько жалко, но в то же время Джон ощутил укол совести – так напугал доктора, хотя тот фактически ничего плохого ему не сделал. Хотя нет – сделал. Воскресил из мертвых, если ему верить, запер в комнате, не отвечал на вопросы, показал средний палец. И все же этого было недостаточно, чтобы убивать. —Но… коммандер… мы не на…—замямлил тот, но Джон его прервал жестом, снова обхватив сзади и приставив заточку из зубной щетки к горлу. —Тихо! – приказал он. Если до этого его и не заметили, не подняли тревогу, то в доке наверняка должны были находиться техники, диспетчеры, дроны – да кто угодно. И взятие заложника было единственной возможностью добраться до шаттла и… Створки лифта открылись. И Джон, сильно втянув в себя воздух, даже глазам не поверил. Это был не док. Это совсем не было похоже на док, хаск вас дери! —Какого хрена… —прошептал он, вытолкнув Вишнёва вперед, но еще не отпуская. Оглядываясь, он примечал некоторые детали: лишь одна -две камеры, такие же устаревшие, куча каких-то толстых проводов по стенам, непонятное, совершенно незнакомое оборудование, какие-то кресла с большими иглами в области шеи… —при этом взгляд его искал возможную охрану, но, хаск вас дери дважды, никого вокруг не было! Ни единой души. А где же охранные роботы, толпы охранников, биотики, турели – все то, к чему он так привык?! Это был не док. Совсем не ангар. Просторное помещение, поблескивающее в мягком голубоватом свете, и в центре помещения сразу же бросалось в глаза большое ярко-голубое пятно. Живое, вибрирующее, необыкновенно красивое. Бассейн. Бассейн в доке? Но это же не док, напомнил себе Джон. Постепенно, очень медленно, с неохотой, но непреодолимостью к нему пришло понимание, в каком помещении он находился. В гидрозале. Над бассейном на специальном магнитном зажиме был прикреплен совсем не шаттл. Нечто уродливое, немного устаревшее, похожее на выпавший глаз какого-то морского чудовища. На глазе красовалась красная надпись на непонятном устаревшем языке. И по-прежнему никого. Тишина. Лишь всплески тихой, почти приветливой и чистейшей голубой воды в бассейне. —Что, мать твою, здесь происходит? – Джон был настолько поражен, что ослабил хватку. Но Вишнёв даже не подумал этим пользоваться и вырваться, а просто указал рукой на какой-то старый, но рабочий терминал. —Там… задайте команду открыть иллюминатор. И все поймете… —прошептал он, и Джон, уже понимая, что ни на каком шаттле он сегодня не улетит, оттолкнул доктора, а сам подошел к терминалу и, выбрав команду, запустил механизм открытия иллюминатора. Это было небольшое по меркам космических станций, но почти огромное здесь, чуть меньше бассейна, окно во внешний мир. Когда механизм запустился, послышался звук чуть заржавевших, но по-прежнему исправно работающих механизмов, легкий скрежет, усталый, как если бы эту команду не запускали уже много, много лет. Крепкая металлическая ставня стала медленно подниматься, обнажая взору, сначала лишь полоску, а потом все больше и больше синего, густого… космоса? Как бы Джону этого не хотелось, но нет. Это был совершенно другой вид «космоса», такой, о котором у самого Джона было очень мало четких представлений. Лишь небольшой опыт, настолько неприятный, что он предпочел о нем забыть. И все же за могучим и толстым, размером в несколько локтей стеклом существовал особый вид космоса, и Джон сразу понял, что ему не хватит ни знаний, ни умений, ни опыта, чтобы выбраться оттуда, где он находился. —…Мы на подводной станции, коммандер, —послышался тонкий голос Вишнёва, которого, кажется, это обстоятельство пугало сильнее, чем вся ситуация. Джон и сам это уже видел. Когда ставня полностью открылась, «космос» за иллюминатором приобрел почти черно-фиолетовый оттенок. Внезапно снаружи зажегся яркий фонарь, освещающий внешний мир на несколько метров. Это было последнее доказательство, что бежать некуда. Какие-то маленькие рыбки тут же ускользнули в темноту, вода слегка завибрировала, а в свете фонаря отчетливо стали видны белые микроорганизмы. В отличие от космоса, здесь жизнь была. В то же время Джон не мог надеть скафандр и всплыть наружу. Однажды такое путешествие едва не стоило ему жизни. —Мы на передвижной, глубоководной станции «Челленджер-7»… на глубине шестисот метров, коммандер, бежать некуда, —выдохнул, приходя в себя, Вишнёв. – Даже если вы умеете пользоваться батискафом… вся техника заблокирована, химсостав отсутствует, нет так же и роботов «Тритон», и даже если вы будете всплывать, кессонная болезнь… —Я знаю, что случится, —проговорил Джон, чувствуя, как внутрь приходит если не смирение, но понимание тщетности его сегодняшней вылазки. Хотя нет. По крайней мере, он узнал, что вокруг не космос. Возможно, он еще на Земле. Только очень глубоко. —Бежать некуда, —вдруг раздался чей-то незнакомый и в то же время отдающий чем-то знакомым голос. Мужской, но какой-то странный. Джон резко развернулся. Неподалеку стоял какой-то мужчина, почти непримечательный, невысокий, в руках держал разводной ключ. Одет он был в форму ремонтника, и Джон сразу его узнал: это был один из тех, кто приходил ремонтировать камеру видеонаблюдения. Неужели он и был тут главным? Что за бал-маскарад? Но когда мужчина снова заговорил, по спине Джона пробежали мурашки. Осознание пришло не сразу. —Бежать некуда, —повторил монотонно человек. Взгляд его при этом, словно он лунатил, смотрел сквозь Джона и вообще куда-то в пространство. Губы рта шевелились, но голос… голос явно изменился, приобрел что-то чужеродное, не свое, как если бы его использовали как марионетку. Так оно и было. Незнакомец сделал два твердых шага вперед, но тело подчинялось плохо, превращая человеческий организм в непослушного и трудноуправляемого робота. —Бежать некуда, —снова сказал он. – Но если сделаешь то, зачем я тебя спас… ты сможешь уйти. —Кажется, я знаю, с кем говорю, —выдохнул Джон. – Встречались на Деспойне, да? —Нет. Ты говорил с теми, кого я считаю врагами. Но я – твой друг. —И с какой стати мне делать что-то для тебя? – рассердился Джон. – Потому что ты спас меня? Да иди ты на хрен! Можешь сразу меня грохнуть, прямо здесь! Я не собираюсь выполнять указания какого-то зло*бучего кальмара! Со злости Джон ударил по стене, так как почувствовал себя загнанным в угол еще больше. Он мог сколько угодно говорить, что готов умереть, не расстроится, не боится ни капли, если кто-то грохнет его прямо сейчас, но одновременно сам понимал, что это чистый блеф. Теперь, когда у него появился шанс жить, умирать совсем не хотелось. Вместо этого появлялись тысячи ненужных, дурацких мыслей, что теперь, когда у него появился шанс жить, он мог бы… Джон оборвал свои неуместные фантазии. Марионетка за спиной терпеливо ждала. Вишнёв испуганно молчал, сжавшись в углу. Сделав глубокий выдох, Джон посмотрел на того, через кого говорил его чертов спаситель. —Что тебе от меня нужно? Я думал, ты и тебе подобные не хотите вмешиваться в войну со Жнецами. —Сейчас все изменилось. Мне нужна помощь, ради которой я и… —Да-да, воскресил меня из мира мертвых. Что за помощь? Почему я должен помогать? Я что, одурманен? —Ты задаешь мне вопросы. Значит, нет. Твой разум я не трогал, —ответил неестественный голос. – То, что мне нужно, может сделать только тот, чей разум чист. —И как мне тебя называть? Человек-марионетка какое-то время молчал. Потом губы его снова зашевелились. —У меня много имен. Бог. Прометей. Ктулху. Омикрон. Но ты называй меня… Айин. —Хорошо, Айин, —зло усмехнулся Джон. – Какого хаска тебе от меня нужно?! Говори, а я уже отвечу: пошел ты на хрен или, может, подумаю. —Будет лучше, если я покажу тебе. Закрой глаза, Джон Шепард. Джон сжал кулаки, зная, что ему предстоит. В его мозгах уже копались сраные левиафаны, там, на Деспойне. Такой способ передачи информации был им удобнее, но лично Джону отвратительнее. Тем не менее, просверлив Вишнёва хмурым взглядом, Джон закрыл глаза. И увидел множество картин. Картины Ужаса.2. БЕЖАТЬ НЕКУДА ч.2
20 мая 2022 г. в 14:34
Сто восемьдесят один…
Сто восемьдесят два…
Еще немного!
…Сто восемьдесят три!!
Но Джон не остановился. Он должен был проверить, способен ли он на большее.
Сто восемьдесят четыре. Пять. Шесть. Семь…
Получилось еще пару раз. На этом Джон решил закончить и почти упал на пол, чувствуя, как все мышцы сводит судорогой. И все же он наконец добился своего!
Отдышавшись, он поднялся и, сжав кулаки, долгим взглядом посмотрел в камеру. Её одинокий глаз был повернут в его сторону, датчик записи мигал – и Джону даже показалось, что в этот момент на него действительно кто-то смотрел. Кто-то, кто прятался в тени.
—Я жду, —громко проговорил Джон и уселся за стол, сосредоточенно глядя в ту сторону, откуда появлялся его единственный гость.
Ждать пришлось недолго, минут двадцать. Но этого времени хватило, чтобы сформировать в голове главные вопросы.
Электронный замок на двери пиликнул, давая разрешение на вход, и то ли врач, то ли шут возник в комнате. В белом халате, мятом и неопрятном, как будто в нем и спали, и ели, и делали все остальное, врач вошел внутрь и как-то несмело улыбнулся.
Джон снова ощутил это: его боялись. Опасались, относились к нему с весомой долей осторожности. И все же этого было недостаточно, чтобы его боялись настолько, чтобы отвечать на его вопросы раньше.
—А вы целеустремлены, коммандер, —проговорил врач, присаживаясь напротив за стол. Руки, чуть дрожащие, он сцепил в крепком замке и, говоря, немного поднимал их вверх. Сглотнул пару раз, облизал пересохшие губы.
Он волновался. От внимательного взгляда Джона это не укрылось.
—Думал, это займет больше времени у вас, а не три месяца, —продолжил, усмехнувшись, гость. – Но раз уж так вышло…
—Вы поставили мне условие – я его выполнил, —твердо произнес Джон. – Теперь ваша очередь.
—Да, я знаю… —попытался увильнуть тот. – Но я еще не получил разрешения посвящать вас в происходящее.
—Так получите. Прямо сейчас.
—Это… не так просто, —врач вытер полоску пота с виска связкой пальцев. – Я не знаю, как это сделать. Я просто жду, когда свяжутся со мной.
—Тогда обратитесь к главному на станции, —почти приказал Джон, вдруг спросив себя, привычка ли это или годами отработанный навык – вот так требовать что-то от людей.
—Хм… —тот нахмурился. – Фактически… я и есть главный на станции.
—По вам так не скажешь. Дрожите, как осиновый лист.
—Потому что я ученый, а вы – солдат. И если вы захотите свернуть мне шею прямо сейчас, то я не смогу вас остановить, —честно признался тот. – А еще я трус.
—Это я уже понял. Тогда вдвойне непонятно, какой идиот мог оставить вас за главного. Но сейчас мне плевать: я сделал сто восемьдесят три подтягивания, как мы и договорились. И если ты, хасков урод, не ответишь мне на мои вопросы, разрешено тебе это или нет, тогда мне действительно придется свернуть тебе шею, —Джон демонстративно сжал руку в кулак, лежащую поверх стола.
Врач снова сглотнул, и, будь он поумнее, сразу бы понял, что это блеф чистой воды. Конечно, сам факт сворачивания чужих шей был неоспорим, Джон действительно мог бы так сделать. Но что бы это дало? Наверняка сюда сбежалась бы охрана, его повязали бы, вкололи пару литров успокоительного, еще бы и смирительную рубашку надели или привязали конечности к кровати! Тогда его положение значительно ухудшилось бы. Его целью было лишь напугать собеседника такой возможностью, а не осуществлять сказанное, и, будь врач чуть искушеннее и менее труслив, он бы это понял.
Но с трусами было легче всего: пригрози им кулаком, и они ради спасения своей шкуры и во избежание физической боли готовы на многое.
Так и случилось.
—Хорошо, —кивнул врач, восприняв угрозу вполне серьезно. – Не хочу, чтобы вы свернули мне шею, когда я снова приду к вам за анализами. И поэтому я отвечу на некоторые ваши вопросы…
—Кто ты такой? —сразу же перебил его Джон, даже не дав ему времени собраться с мыслями. – Имя, род деятельности. Чтобы, если все-таки тебя убью, хотя бы запомнить.
—Эм… —смутился тот, нервно хохотнув. – Зовут меня просто: Энсил Вишнев. Я специалист генетических, евгенических, биоинженерных наук, а также доктор физико-математических наук. Я очень известная и просто гениальная личность, надо сказать.
—Никогда не слышал.
—И не услышите. Здесь, по крайней мере.
—Где это «здесь»? – тут же подхватил Джон требовательно. – Где мы находимся? Это какая-то станция? Мы в космосе?
—М-м-м… почти, —не совсем четко ответил некий Вишнев. Маленькие глазки его забегали.
—Что значит «почти»? На орбите?
—Коммандер, я не могу сказать вам, где мы, но, поверьте, отсюда не выбраться, пока… пока мы не получим разрешение, —осторожно закончил специалист всевозможных наук. – Спросите о чем-нибудь другом.
—Чья это станция? Альянса? «Цербера»? Кого вы представляете?
—Ни прежнего Альянса, ни тем более «Цербера» уже не существует, —выдохнул тот с облегчением, что может ответить на другой вопрос. – Мир изменился.
—Вы сказали, что прошло три года с тех пор, как я… после битвы за Землю. Так что сейчас из себя представляет этот мир?
—А как вы думаете? – развел руками тот. – После того, что сделал Горн, с галактикой?
—А что сделал Горн с галактикой? – Джон нахмурился. Перед глазами промелькнула картинка, словно в кино: впереди красный, мощный луч энергии, и к нему идет раненый, обессиленный, почти умирающий человек. На этом все.
Его вопрос здорово удивил ученого.
—Вы хотите сказать, что не знаете, что сделал Горн? Но разве это не вы его запустили?
—Я всего лишь… —Джон слегка сбился, пытаясь вспомнить. – Всего лишь сделал выбор. Выстрелил. После этого взрыв. Я ничего не помню, все как в тумане, но в то же время все произошло словно вчера…
—Да, для вашего разума пролетели лишь дни, —кивнул Вишнев. – Но для галактики – это были страшные три года. Луч энергии, вырвавшийся из Горна, уничтожил все ретрансляторы. Мы все оказались в полной изоляции, и только сейчас… только-только и не без участия вашего нескромного, но гениального собеседника, в Солнечной системе удалось запустить не так давно первый ретранслятор. Это было грандиозное зрелище! Видели бы вы, как все радовались, а я...
—Ретрансляторы были уничтожены? Все?
—Полагаю, что да. Мы еще не получали сведений с той, другой стороны. Восстановительные работы ведутся, но они займут не один год.
Джон на какое-то время пораженно смолк. Ну да, конечно. Так и должно было быть: своим выбором человек из воспоминаний пожертвовал не только синтетическими расами с технологиями Жнецов, но и ретрансляторами. Жнецы были уничтожены, но весь мир откатился на сотни лет назад, галактика стала изолированной. Разве он этого хотел?! Или это вообще был не его выбор?
Он вдруг вспомнил перекошенное от гнева лицо мальчика, чей облик принял тот, кто называл себя Катализатором. Это существо предоставило израненному человеку право выбора, но склоняло к совершенно определенному – к общему единению. Человек поначалу так и хотел сделать, вперед, к зеленому свету, его что-то гнало, какая-то сила, желание не только победить, но и объединить всех, возвеличить, увековечить!
Но потом, уже на полпути, человек вдруг ощутил какой-то холод внутри. В ушах немыми возгласами шептали те, кто был ему дорог. Лица тех, кем он пожертвовал, мелькнули перед глазами. Разве Андерсон такого желал бы для галактики? Стать единым? Что, если это был всего лишь обман?
«Убей его, —тогда промелькнули знакомые слова. – Не спрашивай ни о чем. Просто убей». Потому что она знала, что если спросить – можно запутаться и усложнить то, что усложнять было не нужно. И что это промедление, эти сомнения могли стоить не только жизни, но и позволить кому-то другому овладеть твоим разумом.
Цель была не в утопическом объединении, которое добивался тот, кто называл себя Катализатором. Цель была в выживании и уничтожении Жнецов.
И в последние мгновения человек передумал. Выбрал то, ради чего и дошел до конца. Победу над Жнецами.
Но сейчас, впервые за все время, когда Джон пробудился от вечного сна, он задал себе немой вопрос: а что, если он ошибся? Что, если печальное положение галактики – это результат его самонадеянности? Разве мог один человек решать судьбу всего мира?
—То есть… —переваривал он, пораженный данными открытиями. – Я не смогу связаться с другими системами?
—Пока – нет, —Вишнев, сообразив, что ему не собираются сворачивать шею, сжал руки на груди, откинулся на спинку и нагло закинул ноги на угол стола. Когда он не боялся, он был наглым и развязным. – Быть может, через год… в лучшем случае, нам удастся восстановить только основные галактические пути, между районами. Строительство ретрансляторов занимает много ресурсов, времени, сил, а Временный Совет пока не в состоянии обеспечивать этим всех «Инженеров»…
—Инженеров? – не понял Джон. – Временный Совет?..
—Вы много пропустили, —Вишнев начал кратко рассказывать о том, что происходило в галактике.
Оказалось, на останках старого Совета был сформирован Временный, который совсем не спешил объявлять новые выборы – непопулярное, но на взгляд Вишнева, необходимое решение. Новый Альянс стал главной силой, поскольку теперь, запертые в Солнечной Системе, все прочие расы должны были подстраиваться под нужды людей, коих и численностью, и военным обеспечением оказалось больше. Земля была перенаселена, города переполнены, ресурсы истощались. Поэтому Альянс принял решение закрыть планету от свободных посещений, четко контролировал тех, кому выдавал разрешения, Совет занялся строительством новой станции, куда намерен переселить беженцев с кораблей, но станция была «уродлива, как моя мамаша в бигудях».
Словом, это был кошмар. Но кошмар, уже контролируемый. В других системах, где граждане были оставлены в полной изоляции, возможно, творился полный хаос – это еще предстояло узнать. Ретранслятор Харон был запущен в прошлом году, поскольку Вишнёв был «настолько гениален, что открыл новые свойства эффекта массы», военная компания Альянса со странным названием «Криптос» осваивала новые системы и занималась разведкой изолированных районов. «Это такие наемники Совета и Альянса». Одновременно строилось еще больше автоматизированных кораблей-носителей, прозванных «Инженерами», чьи двигатели были усовершенствованы новой технологией, управляемой ВИ. Их задачей было прибыть в определенные уголки галактики и отстроить ретрансляторы заново, чтобы соединить их с ретранслятором Харон.
Слушая это, Джон чувствовал, как внутри все сжимается от ужаса и страха, словно огромный ледяной кулак сдавливал грудную клетку. Нет… Лучше бы он не возвращался и не слышал ни о чем подобном! Знать о последствиях его выбора, отсутствия выбора или упрямства, а, может, полной податливости чужой неведомой воле – Джон так и не знал ответа —на основании чего человек из воспоминаний принял решение выбрать красный луч – так вот, знать о последствиях было намного хуже, чем вообще выбирать!
Зачем человек это сделал? И не является ли то, что Джон даже в мыслях отстранял себя от того, чтобы спросить «Зачем Я это сделал?», лишь признаком его стыдливой трусости? Вишнёв боялся его. А Джон боялся признать, что мог совершить самую ужасную ошибку в жизни.
—Я могу с кем-нибудь связаться? – прервал он рассказ ученого, который, позабыв о сути, принялся восхвалять себя и свои труды в работе над новым типом двигателей, воссозданием ретрансляторов и тем, что поддержал идею строительства «Инженеров».
—Боюсь, что нет, —вспомнив о положении, снова смутился доктор, тут же убрав ноги со стола. – Связь с внешним миром пока запрещена. Даже мне.
—Но как мне узнать… Я хотел бы узнать, что случилось с ними…
—С кем именно, коммандер?
Хестром. Кусочек паззла памяти слегка завибрировал в мозгах.
Но Джон отогнал это имя подальше, словно испугавшись, что кто-то о нем узнает. Он не знал, ни где он, ни у кого он, ни даже, чего таить, кто он сейчас? Он не мог никому доверять.
—С моей командой, —сказал он. – С Вакарианом. Лиарой. Со всеми, кто помогал мне. Что произошло с ними? С «Нормандией»?
—Я не обладаю точными сведениями, —ответил Вишнёв. – Но о «Нормандии» ничего не известно. Она не была найдена среди обломков. В Солнечной системе никто её не нашел. Так что… корабль считается без вести пропавшим, как и все члены команды на его борту. Но это совсем не значит, что они погибли. Возможно, просто застряли где-то в галактике. Когда вернутся крипты, они сообщат нам, можно ли и есть ли смысл отправлять «Инженеров» на строительство ретрансляторов в отдаленные системы, осталось ли за нашим скоплением вообще что-нибудь.
—Думаете, не осталось? – теперь уже сглотнул Джон, у которого от такой мысли, не так давно кажущейся почти нелепой, а сейчас – вполне логичной, пересохло в горле.
—Было и ведется много споров на эту тему, —пожал плечами Вишнёв. – Логично предположить, что все осталось на своих местах, просто в полной изоляции от нас, тем более, что, например, в ближайших скоплениях, в том же Потоке Артура, все осталось как раньше! Но есть версия, что Луч мог уничтожить вместе с ретранслятором некоторые скопления, истребив на них жизнь. Как некогда в системе Бахак, вы ведь помните? Нам этого не узнать, пока ретрансляторы не будут восстановлены. Так что ваша команда – считайте их котами Шрёдингера, существуют и не существуют одновременно, и мне неизвестно, распался ли атом… Хотя Шрёдингер был еще тем идиотом, куда ему до меня!..
—Заткнись, —зло прошептал Джон, и Вишнёв сразу же испуганно замолчал. – У меня еще есть главный вопрос… Зачем?
Лицо доктора немного вытянулось.
—Что «зачем»?
—Зачем меня снова спасли? И как это удалось сделать? – Джон выдавил эти вопросы очень медленно, почти зловеще.
Вишнёв издал какой-то шипящий, раздосадованный звук.
—Э-э-э-э… зачем? Тут я не смогу ответить. Я не знаю. Как? Очень просто. По данным проекта «Лазарь». Вы ведь помните такой? «Цербер» уже собирал вас по частям, почему бы не сделать этого еще раз? Здесь? – Вишнёв обвел комнату взглядом. – Работа велась почти три года. Задача была вполне ясной: воскресить вас из мертвых, имея все данные о проекте «Лазарь» и ваше тело.
—У вас не могло быть моего тела, —сцепил Джон зубы. – Я находился слишком близко к эпицентру взрыва… Мое тело разорвало бы на части, обгорело, обуглилось! Если при Алкере вы и могли собрать мой биоматериал, то не после взрыва такого масштаба! Вы мне лжете. Скажите мне честно: я – клон?
—Совсем нет, —доктор пожал плечами и развел руками, отмахнувшись от этой мысли, как будто говорил с тем самым «дебилом». – Никакой вы не клон! Вы наверняка понятия не имеете, какая разница между взращиванием новой плоти на основании ДНК и исцелением уже имеющейся плоти этой ДНК, раз задаете такие глупые вопросы!
—«Цербер» уже клонировал меня, —настаивал Джон. – С чего мне полагать, что я – не еще одна копия Коммандера Шепарда?
—С того, что несмотря на все успехи в клонировании, никто еще не придумал способа имплантирования воспоминаний и переноса опыта, —фыркнул тот. – Подумайте сами, коммандер: очнувшись, вы уже знали, как надо правильно подтягиваться. Ваши мышцы это знали. Будь вы клоном, вы были бы как младенец, который только-только учится ходить! Вы не знали бы ничего из того, что помнил бы оригинал: ни воспоминаний, ни опыта, ни элементарных знаний. Вас могли бы этому научить, конечно – но сами бы вы не знали ничего, а вы ведь помните все прекрасно, не так ли?
Джон задумался. Несмотря на то, что, очнувшись, он мало что помнил, в течение короткого времени память восстановила все. И ему не нужно было показывать, как правильно подтягиваться на перекладине. Он сам это знал. А знал потому, что некогда его научили этому.
—К тому же, —продолжил развязно Вишнёв, —вы ошибаетесь насчет того, что тело было слишком повреждено. Оно было сохранено почти идеально, вы даже еще были живы, когда вас нашли. На грани – но живы.
—Как это возможно?
—Не уверен, что вы сможете это понять, —нахмурился тот. – У меня есть теория, но я еще не могу посвящать вас в нее.
—Откуда у вас взялись данные проекта «Лазарь»? – спросил Джон, чувствуя внутри отчего-то вскипающую ярость. – Разве они не были уничтожены? Разве «Цербер» не уничтожал данные и не убивал ученых, когда терял свои станции?
—Уничтожал. Убивал, —хмыкнул тот самодовольно. – Но мне удалось скрыться. Я тогда работал под руководством Миранды Лоусон, пока она не перешла на другую сторону. Моя гениальная жопа прям предчувствовала, что тоже надо сматываться и, еще до того, как Призрак приказал зачистить персонал, чтобы сохранить тайну, я скопировал все данные и исчез. Поразительно умно, правда? Да я ведь гений!
Вишнёв явно был доволен собой. Джон сжал кулак, спрятанный под столом.
—То есть… —прошептал он. —Это вы снова воскресили меня из мертвых?
— Точно. Вы – одно из моих великих творений! Я сам писал программу вашего восстановления. Шаг за шагом, пока вы были в коме, а ваш разум еще не был окончательно утерян. Так что гений здесь только я, коммандер! Вы всего лишь солдат, лучше скажите мне спасибо…
В этот момент Джон быстро выкинул руку вперед, и его кулак как-то случайно напоролся на нос доктора, отбросив его голову назад. Тот, взвизгнув от боли, тут же вскочил и, держась за нос, едва ли не заплакал.
—Спасибо, —мрачно проговорил Джон. – Но лучше бы ты не лез, куда тебя не просили! Ты всего лишь очередная марионетка в чьих-то руках, тупая, ничего не решающая. Я хочу говорить с тем, кто приказал тебе оживить меня!..
Но Вишнёв вдруг сорвался с места и, испуганно прокричав «Помогите!!», тут же скрылся. Электронный замок просигналил о полной блокировке комнаты.
Джон какое-то время еще сидел за столом. Потом перевел взгляд на камеру и четко сказал:
—Вылезай. Хочу говорить с тем, кто приказал воскресить меня. Зачем ты, гребанный урод, это сделал? Лучше бы позволил мне сдохнуть!..
С этими словами Джон взял какой-то тяжелый предмет с кухни и резко метнул в камеру. Не сломалась, сука. Но датчик записи, к его облегчению, все же погас.