СТРЕЛА ГРИФОНА III. Аннигиляция

      Он показал Джону все, что случилось миллиарды лет назад. Миллиарды лет в образах и картинах, сжатых до пары секунд. Как некогда от протеанского маяка на Иден Прайме, однако если тогда Джон без Шифра мало что понял, то сейчас понял абсолютно все.              Он видел, как низшие народы строили для Левиафанов корабли, а народ ша’ардан, живущий в полностью органическом мире, сумел вырастить корабль для одного из своих богов. Этот дар принял тот, кто называл себя Айин.              Видел, как Левиафаны создали Катализатор, «интеллект», чтобы он решил проблему с низшими народами, а Катализатор построил себе Слуг —Жнецов – синтетических тварей, которые собирали дань по всем освоенным галактикам.              Чувствовал предостережение Айина своим собратьям о том, что Слуги опасны. Но Старшие Братья его не слушали, надменно решив, что их владычество никто не сможет разрушить.              Видел в своем разуме картины огорчения, когда юная Богиня, вынужденная выбрать в дар другое судно, тоже восхитительное, с проблесками голубых глифов и огней, улетела в неизвестном направлении, покорять далекие галактики.              Видел, как низшие народы, одурманенные Айином, подняли восстание, собрались вместе и попытались уничтожить Катализатор, и видел, как они были повержены, как изгнали Айина, и Госавара, защищая своего господина, изо всех сил пытался спасти его.              Чувствовал, как наступила катастрофа, и Катализатор создал своего первого Жнеца, пожав бывших хозяев – Предвестника. Ощущал боль и печаль, словно легкие дуновения ветра, испытанные Айином, когда он потерял почти весь свой вид.              Чувствовал и радостное самопожертвование Госавары, когда он принял решение, что ради своего господина готов отдать и жизнь. Такая преданность кому-то была Джону незнакома, но даже восхищала. Госавара, показанный Айином, в отличие от низших народов, не был одурманен – это вселяло надежду, он мог думать сам и сам принимал решения.              Или?..              Но образы сменялись один за другим так быстро, что вскоре Джон отвлекся на другое: на то, что Айин хотел, чтобы он сделал. Ради чего и спас.              Сначала Джон увидел самого себя в момент взрыва красного Луча: вот его тело ступает в красный источник энергии, а потом резко отбрасывается взрывной волной, но совсем невредимо. Его окружает какая-то еле заметная зеленоватая аура, а скорость, с которой его отбросило, постепенно снижается. Еле живой, он лежит под руинами Цитадели, но все же почти невредимый. Вот появляются какие-то люди в скафандрах, не солдаты, а, скорее, ученые. Действуют они методично, молча и очень аккуратно, вызволяя его с помощью специальной техники из-под руин, тут же помещая в медицинскую капсулу и увозя куда-то. Все их действия крайне осторожны, никто не произнес ни слова, как если они были…              Одурманены.              Да. Они были одурманены. Все до единого. Поэтому они не допускали ошибок, могли действовать очень слаженно, и каждый знал, что делать – им управляла другая сила. Айин. Он заранее подготовился, зная, что ждет коммандера Шепарда.              Выбрал подходящую орбитальную станцию неподалеку, «Феникс», куда одурманенные им сотрудники завезли необходимое оборудование. И просто ждали. Он выбрал и подводную передвижную станцию, старую, исследовательскую – «Челленджер-7», одурманил капитана и экипаж. Похитил обе, сразу перед вторжением Жнецов. Туда тоже привезли оборудование, уже для проекта «Лазарь». Никто не задавал вопросов – все были под его властью.              Но если они под его властью, то значит и он, Джон, тоже?              «Нет, —внезапно, прорезав образы в разуме, в синеватой мгле появился какой-то человек, так же, как некогда на Деспойне. Толькой сейчас левиафан воссоздал в разуме какого-то незнакомца, и Джон не сразу понял, кто это. Это был Дэвид Андерсон, но без формы, а в какой-то обычной, гражданской одежде и куда моложе.              Неужели?..              «Я наблюдал за ним, как потом наблюдал за тобой, —сказал «Андерсон», отвечая на немое удивление Джона. – Но он не был достаточно силен. Поэтому я выбрал тебя».              «Выбрал для чего?»              «Чтобы навсегда обезопасить эту галактику и твой народ, —отвечал Айин, шевеля воображаемыми губами Андерсона. – Мои братья хотят воспрянуть из пепла. Восстать. Теперь, когда Жнецы уничтожены, для них нет преград».              «Это те, что на Деспойне?» —нахмурился Джон. Точнее, он подумал, что нахмурился.              «Да. Последние из нашего вида. Старшие Боги, которым удалось скрыться от внимания Жнецов. Против армады Жнецов они были бессильны. Но они выжидали. Найдя их, ты дал им надежду, что ждать придется недолго».              «Они не хотели мне помогать».              «Потому что они надменны и горды, —образ Андерсона сменился на адмирала Хакета, таким, каким Джон его запомнил во время войны. —Ты всего лишь человек. Низший. Помогать низшему значит признать его превосходство. Но они знали, что, если ты сумеешь одержать победу – они восстанут. Если же твой цикл будет завершен, они подождут следующий. Время – то, что у нас в избытке. Как и терпения».              «Получается… —выдохнул Джон. – Теперь, когда Жнецы уничтожены…»              «Ничто и никто не сможет остановить их. Они уже начали свое возрождение. Они заполучили себе часть низшего народа. Пока их немного. Но они готовятся. Ранее их возрождение было невозможно. До сего дня», —тут проекция снова сменилась образом в разуме, когда израненный человек выбирает красный Луч, и этот Луч, проносясь через все ретрансляторы, убивает каждого Жнеца в галактике и за её пределами.              «Хаск тебя дери, —тихо выругался в мыслях Джон. – Кто бы мог знать, что это очередной ящик Пандоры. И что твои братья мерзкие твари».              «Я знал, —ответил Айин, снова приняв образ Хакета и застыв в нем на отдалении… хм, трех метров? В синеватой мгле, похожей на мутную воду, окружающую тебя, в которой ты все же способен дышать и говорить, определить было трудно. – Моим братьям было плевать на низшие народы. Но раз народы победили, теперь они хотят завладеть господством в галактике. Но мне не было плевать. Вы стали моим народом, я вел вас, я дал вам огонь, воду, колесо, ядерное оружие, я дал вам протеанский маяк, чтобы вы вышли в пустое пространство и смогли защитить себя от завершения цикла».              «И чего хочешь конкретно ты?» —спросил Джон, обращаясь не к Хакету, а адресуя вопрос в никуда. Но Айин его, конечно, услышал.              «Я хочу наблюдать. Хочу привести Человечество и другие низшие народы к апогею развития».              «Хочешь поработить нас единолично?»              «Нет. Если бы я хотел, я бы уже это сделал. Я не такой, как мои братья. Я хочу вести вас, но не управлять вами. Так же, как и раньше. Так же, как я вел тебя. Но не управлял».              «Ты меня вел?»              «Ты привлек мое внимание».              «Чем именно?»              Хакет развернул новую картинку. На ней Джон отбрасывал Уильямс прочь от маяка, сам попадая под его влияние.              «Этим, —пояснил Айин. —С того дня я вел тебя, но не управлял тобой. Иначе ты принимал бы мои решения, а не свои. И тогда ты не смог бы одолеть Жнецов».              «Что тогда значит вел?» —не понял Джон.              Хакет вместо ответа вновь показал ему картины. Джон даже не сразу понял, что он видит.              На первой было изображено какое-то старое сражение. Кажется, это был Вермайр. Кто-то подкрадывался к нему сзади, чтобы убить. Внезапно появился некто третий, кто убил того, кто планировал убить Джона.              Картина погасла. Вместо неё появилась другая: какой-то человек, маленький доктор неприятной наружности, рядом с ним – и Джон сразу узнал – стоял его ассистент, это был Вишнёв! Доктор же что-то настойчиво кому-то объяснял, показывая свою голопроекцию. Джон успел распознать только одно слово —«Лазарь». Внезапно появилась до жути знакомая фигура и, размахивая сигаретой, дала одобрительный жест. Призрак!              «Я понял, —пораженно прошептал Джон и усмехнулся в своей иллюзии. – Выходит, все мои победы – не заслужены?»              «Нет. Ты побеждал сам. Я лишь корректировал направление твоего пути. Наблюдал. Завладей я тобой или твои окружением полностью, ты не погиб бы в первый раз».              «Тогда почему ты этого не сделал?»              «Как я уже сказал: твои решения и действия были твоими – поэтому ты победил Жнецов. Человеческая непредсказуемость и упорство всегда вели людей к победам и достижениям. Я не хотел этому мешать. Вторая причина: мое влияние за пределами этой системы невелико. У меня нет такой же силы, как у моих Старших Братьев. На вашей планете я могу быть Богом, но чем дальше вы от меня – тем сложнее мне управлять низшими народами».              «Так я одурманен? Или нет?»              «Я уже отвечал на этот вопрос. Я лишь наблюдатель. Корректор, —губы Хакета как-то странно выговорили это слово. – Но теперь мне нужна помощь. Мне нужен Протектор».              «Как Госавара?»              «Именно. Госавара был прекрасным Протектором на протяжении многих тысяч лет. Но его время ушло. Теперь пришло твое. Еще одно доказательство, что ты это ты, Шепард: я даю тебе право выбора. Помоги мне. Или уходи».              «А если уйду? Что тогда?»              «Тогда мне придется искать нового Протектора. Того, кто будет думать во благо мне самостоятельно. Найду ли я его? Найду. Но на это уйдет время. За это время мои Старшие Братья лишь увеличат свое влияние в галактике».              «Что должен сделать Протектор?» —Джону эта мысль не особо нравилась. Но если все то, что говорил левиафан, было правдой, лев, которого он освободил из клетки, может быть куда опаснее своих уже погибших слуг. Если левиафаны решат, что хотят господствовать…              «Найти Источник. Я расскажу, как и где. В свое время. Найдя его – ты должен уничтожить моих братьев».              Джон даже улыбнулся, ощутив на губах довольную ухмылку. Пусть даже в мыслях.              «Уничтожить – это по моей части».              «Уничтожить их. Найти Источник. И принести его мне. Тогда я покажу, как низшим народам стать высшими. Ты согласен, Шепард? Или мне найти другого?»              Джон какое-то время раздумывал, глядя в мутную водную гладь перед собой. Если он откажется, что будет тогда? Кто займет его место? Кто завершит то, что он начал? Чтобы на это сказала она?.. Хестром?              Внезапно образ Хакета распался и на его месте возник совершенно четкий, кристально чистый образ Хестром, такой, какой он её запомнил при последней встрече на Интай'Сей. Она мягко улыбнулась.              «Я бы сказала, что не хочу жить в галактике, где правят эти мерзкие твари, Шепард».              Джон усмехнулся. Да, она сказала бы так. Он, глубоко вздохнув, кивнул.              «Хорошо, левиафан. Я согласен. Я завершу начатое мною. И убью этих тварей».                     

***

                    Сто восемьдесят два… Сто восемьдесят три…              Достигнув своего прежнего уровня, Джон решил пока на этом остановиться и спрыгнул с перекладины, на которой подтягивался, на пол. Некоторое время стоял, грудь его тяжело и высоко вздымалась от усталости, но вместе с тем телом завладела приятная усталая нега.              Теперь он чувствовал, что стал прежним, что его тело полностью восстановилось и окрепло, стало как раньше. Он опустил взгляд на левое плечо. Татуировка, изображающая грифона, была на месте. Рукой прикоснулся к шее – и ощутил пальцами длинный уродливый шрам, рана, зашитая некогда Гаррусом, тоже сохранилась.              Все его шрамы были при нем, и это… успокаивало. Давало ему уверенность, что он остался прежним.              С тех пор, как он очнулся, прошло уже пять месяцев. С момента его неудачной попытки побега – месяц, и с того дня Джон, получив кое-какие ответы и согласившись помочь левиафану, был волен перемещаться по подводной станции, куда вздумается.              —Почему остановился? – спросил, оторвав взгляд от журнала, Вишнёв. Он сидел на диванчике в комнате Джона, закинув ноги на небольшой столик, и, смачно улыбаясь и глотая, переворачивал страницы журнала «Горячие созвездие», детально, очень детально разглядывая изображенных на них моделей. – Кажется, мог бы и больше.              После того, как Джон узнал о положении вещей, Вишнёв был единственным человеком, с кем он мог общаться. Все остальные были лишь марионетками Айина, обслуживающими станцию: они готовили, убирали, стирали, чинили, —словом, делали все, чтобы станция функционировала, а двое её жителей, Джон и Вишнёв, ни в чем не нуждались.              Раз в неделю один из уборщиков «вспоминал», что он водолаз, садился в батискаф и выполнял погружение. Через двенадцать часов и тридцать минут, Джон засекал, батискаф возвращался, привозя свежую порцию еды, питья и что-нибудь развлекательное: книги, журналы, настольные голопроекционные игры.              Это был бы прекрасный способ убежать. Взять в заложники водолаза и свалить. Джон уже думал над этим в первые недели. Несмотря на свое согласие, какая-то часть его мозга все-таки планировала побег.              Сначала он изучил станцию вдоль и поперек, запомнил расположение всех помещений, люков, гидравлических дверей, лифтов и коридоров. Он делал это с мыслью, что когда-нибудь, возможно, очень скоро, но ему удастся убежать со станции. Батискаф был единственным способом убраться отсюда.              Но тут было несколько проблем: Джон не умел управлять этой техникой, она была заблокирована, а он не умел взламывать блокировку, поскольку электроника никогда не была его коньком. Другая проблема заключалась в полном незнании подводной навигации, а батискаф не имел своего ВИ. Казалось бы, всплывай, да и только, но что, если станция располагалась где-то у подводных гор, и, не зная местности, в батискафе можно было бы просто заблудиться.              Чем дольше он планировал побег, тем яснее сознавал, что главная причина, по которой он все еще не попробовал, крылась в другом. Даже если он убежит отсюда, от задуманного левиафанами с Деспойны он убежать не сможет. Рано или поздно они завладеют галактикой, а значит всеми теми, кто был ему дорог. И он не знал, как противостоять этому.              Мысли о побеге прошли довольно скоро. Да и зачем бежать? Как он сможет тогда защитить тех, кто ему дорог? Остальное изучение станции было мотивировано уже другим: чтоб в случае неполадок, суметь быстро эвакуироваться.              Он принял эту ситуацию. Теперь, когда у него была понятная цель, прикладывал все силы, чтобы восстановиться. Вишнёв ему в этом помогал. Следил за анализами, давал советы касательно требований организма, развлекал беседами.              Не сказать, что доктор был приятным собеседником, скорее, наоборот. Его пошлость и бесхребетность иногда не знали границ. Иногда казалось, что у него нет других тем, кроме воспоминаний, доказывающей его гениальность, или о былых постельных победах или победах планируемых, нафантазированных. По его признанию, у него в каюте была даже специальная кукла для забав и какой-то очень странный прибор, который он называл просто – «сосалка».              —Я бы тебе его предложил, коммандер, —однажды разоткровенничался он, выпивая очередную порцию бренди. – Но ты уж извини, там все в моей сперме. Я мог бы и отмыть, если прям тебе так нужно. Пять месяцев без бабы, даже куклы, это подобно адскому пламени…              —Нет уж, спасибо, —сморщился Джон об одной только мысли об этом, испытав брезгливость. Такие разговоры, сведенные к абсолютному превосходству и зависимости от секса, его сначала порядком доканывали, но он быстро привык. Все равно говорить с кем-то другим он не мог, и даже сам не заметил, как привык настолько, что перестал обращать на пошлости Вишнёва прежнее внимание.              —Мог бы и больше, —кивнул Джон, говоря о подтягиваниях. – Но преодоление собственного рекорда я оставлю на завтра.              —Я вот и одного раза не смогу подтянуться, —фыркнул Вишнёв, облизывая губы при виде очередной красотки в журнале. – Но бабам не мускулы нравятся, коммандер, а то, как хорошо ты работаешь языком и членом.              —Да, Вишнёв, ты в этом явно разбираешься куда лучше, —не стал спорить Джон, уже зная, что, если даже начнет сомневаться, услышит еще несколько душещипательных историй доктора о проведенных ночах в борделе, проститутке Мари, некоторые услышит на второй, а то и на третий раз.              Прохладный душ помог Джону восстановить силы. С водой на станции были явные проблемы, несмотря на целыми днями работающие фильтры, так что струйка текла всегда скудная. Но даже это вернуло утраченные силы.              Одевшись, он вышел обратно к Вишнёву. Тот все еще облизывался на красоток с журнала, красноречиво зажимая ноги, но при этом на лице было написано такой воодушевленный восторг, как у пятнадцатилетнего подростка, разглядывающего отцовское порно.              Это настолько разнилось с образом умных и сосредоточенных ученых в белых халатах в голове Джона, что он бы даже засомневался в способностях собеседника, если б не знал, что тот как минимум понимает в медицине.              —Как ты здесь оказался? – спросил Джон, усаживаясь напротив. – Я видел тебя, работающего на какого-то доктора в «Цербере». И как ты оттуда попал сюда? Только вкратце.              —Видел меня? – не понял тот.              —Айин мне показал, —Джон медленно указал пальцем на свой висок. – Тогда, в гидрозале.              —А-а, —выдохнул несколько нервозно Вишнёв и наконец с неохотой закрыл журнал. Глазки его забегали по комнате. – Я… как бы это сказать. Работал с доктором Уилсоном. Он возглавлял проект «Лазарь» в «Цербере».              —Проект «Лазарь» возглавляла Миранда Лоусон, —поправил Джон. – Она и грохнула Уилсона, когда я очнулся.              —Этого уже не знаю, —пожал плечами Вишнев. – У этих двоих постоянно были какие-то тёрки. То он возглавлял, то она, то оба, то хрен пойми кто. Отчитывалась, конечно, Лоусон, связывалась с Призраком она. Но Уилсон все равно считал, что проект целиком и полностью его заслуга и он там главный. Я свалил еще до того, как тебя, коммандер, привели в чувство.              —Почему?              —Я… как бы это… почувствовал, что пора валить. Скопировал все данные, смотался.              —Не так-то легко смотаться из «Цербера», —недоверчиво проговорил Джон, вспомнив, как о чем-то подобном ему рассказывала Хестром. И если уж она не смогла спланировать свой побег, то что говорить о трусливом и очень пугливом Вишнёве, который мать родную продаст, чтобы спасти собственную шкуру.              —Мне… хм… помогли.              —Кто?              —Какие-то люди. Они мне помогли… ну ладно, я не сам свалил. Он, —быстро указал в никуда доктор, а потом сразу же спрятал руку, —помог. Я скопировал все данные и убежал со станции. На Иллиум. Потом на Землю. Там прятался в бункере одного богача. Бейлора.              —Кто это?              —Тогда – никто. Сейчас – один из главных строительных подрядчиков Альянса и НГА, очень богатый человек.              —Зачем он спрятал тебя в бункере?              —От Жнецов, конечно, —пожал плечами Вишнёв. – Слушай, коммандер…Я тут мало что понимаю. Мне велели прятаться в бункере, а я и не возражал. Мне было… хм… видение что ли… Ну, от него.              —Какое?              —Что скоро придут Жнецы, —Вишнёв развел руками. – Я и не особенно хотел убегать куда-то. Боялся «Цербера» и их мести, Альянса, Жнецов, кредиторов, в конце концов… Поэтому решил дождаться, когда появятся Жнецы и всех моих кредиторов не станет.              —Ну ты и маленькая мразь, —прошептал Джон. – Сам сидел в бункере, пока остальные даже не догадывались о грядущей Жатве.              —Ну что поделать, я трус, —даже не обиделся доктор. – У меня было все необходимое: еда, питье, Экстранет, журналы…              —И данные, которые ты заранее скопировал, —напомнил Джон, процедив сквозь зубы.              —Ну и это, да. Когда я хотел, я работал над данными, пытаясь разобраться во всем. Он… ну он, —Вишнев снова опасливо указал наверх пальцем, —как бы дал мне понять, что мне это пригодится. Я сначала не знал, зачем. Думал, может, президента какого воскрешать придется. Или не знаю… самого себя. Ну а что, я же гений! Короче, когда Жнецы появились, я отсиживался под землей. Уже без Экстранета, вырубился сразу. Я понятия не имел, что там на поверхности происходило, но не спешил вылезать. Ну а потом… потом ощутил резкое желание выбираться. Когда выбрался, меня уже ждала какая-то группа. Все болванчики.              —Болванчики?              —Ну эти, —Вишнев изобразил мимику и манеры работников станции, точнее, полное их отсутствие, —Велели мне следовать за ними. Переправили сюда, пока еще война шла. Я пару раз даже обоссался от страха, что нас хаски сожрут, но странно… эти твари как будто нас и не видели. Мы добрались до лодки, потом до какого-то судна, батискаф – и вот я тут. А через пару дней… все закончилось. Я был рад, что спрятался достаточно глубоко от Жнецов. Ну а через часов двадцать привезли капсулу. Там ты. И все —моя халявная жизнь закончилась. Пришлось вкалывать по семнадцать часов в сутки, чтобы восстановить тебя. Но мне это удалось! Я ж говорю: гений!              —По тебе не скажешь.              —Ха-ха, коммандер, иди ты… —наконец-то смутился тот немного. – В отличие от тебя я знаю, чем отличаются тахион и тардион!              —Многие ученые наверняка это знают. Почему он выбрал именно тебя? Ведь у Лоусон должны быть десятки ассистентов.              —Видимо, не нашлось никого умнее, —хохотнул он. – А почему выбрали тебя, коммандер? Ведь вокруг были сотни солдат и героев! Что ты должен сделать?              Джон нахмурился. Он не знал, стоит ли посвящать доктора в такие сведения. Да и сведениями обладал весьма скудными, только общими словами. Он должен найти какой-то Источник, уничтожить левиафанов, привезти Источник Айину. Довольно пространственная цель, которую он не до конца понимал. Он решил, что не будет прикладывать особых усилий, пока не выяснит все до конца.              —Если бы я знал, —выдохнул Джон совершенно искренне.              —Ну вот видишь, —хмыкнул Вишнев, поднимаясь. – Мы оба под колпаком, и я… —он понизил тон, хотя тот, кого он имел в виду, вообще не имел ушей. – И я честно готов обделаться от страха каждый раз, коммандер, когда что-то такое… чувствую. А я ведь даже ни разу не говорил с ним – и уже боюсь. Что будет, если не дай бог поговорю, как ты… Не против, если я все журналы заберу, а?..              Джон отрицательно покачал головой и какое-то время наблюдал, как Вишнёв, переминаясь с ноги на ногу, собрал все журналы и быстро ушел.              Джон, ощущая, как ноют мышцы, несколько бесконечно долгих минут глядел в пространство. И задавал себе вопрос, почему этот левиафан выбрал его и этого доктора, и в отличие от остальных, кого использовал, оставил им разум и способность мыслить. В чем подвох?              Если в первые недели желание убежать было сильным, то сейчас, когда ему дали право выбора и он согласился, это желание постепенно сошло на нет. Он больше не чувствовал себя пленником. Мог свободно передвигаться по станции, получил свободный доступ в сеть.              Вернее, в то, что сейчас подразумевалось под сетью. Базы данных и все РХД были уничтожены Жнецами. Отсутствие ретрансляторов не позволяло быстро связаться с другими скоплениями и системами. Даже в пределах Солнечной системы связь работала из рук вон плохо, иногда задерживалась, часто просто пропадала, и несмотря на все усилия техников, инженеров, связистов и прочих наладить систему быстрых сообщений на основе бывшей связи коммуникационных лучей, которую использовали Протеане, выходило плохо.              Это казалось Джону сейчас каким-то нонсенсом. Он так привык, что связь есть всегда, она мгновенная и не энергозатратная, что теперь, когда все изменилось, он ощущал странную растерянность. Если раньше в моменты, когда связь отсутствовала, например, на Элизиуме, он чувствовал лишь досаду, при этом зная, что рано или поздно связь восстановится, она есть, то сейчас никакой объективной надежды на это не было.              Это была изоляция. Теперь галактика представляла собой разорванные в пространстве куски жизни, и сшить это пока не представлялось возможным. Временный Совет, возложивший на себя обязанность разгрести то, во что превратилась система, смог за почти три года соорудить общий сервер информации, общедоступной, мало похожей на Экстранет, очень медленный для простых обывателей. Они назвали его «Кладезь», хотя, по мнению Джона, полон он был не сокровищ, а дерьма.              Все же это была хоть какая-то информация, хоть какой-то способ узнать что-то. Конечно, никаких баз с информацией, пусть и важной, но сейчас бессмысленной, чем ранее пестрил Экстранет, вроде «как надрать задницу батарианцу», тут не было. Серверы были не резиновыми, ценился каждый терабайт. Однако Временный Совет, похоже, очень гордился тем, что смог собрать хоть это. Здесь можно было найти списки пропавших, официально погибших, последние сводки новостей о деятельности Совета, Нового Альянса, других остатков народов и государств. Можно было оставить свое имя и местонахождение в базе, чтобы потом всю жизнь надеяться на воссоединение с родственниками. Можно было внести в список погибшего.              Не более. Джон, пользуясь старым, но рабочим терминалом, который принесли ему «болванчики», потратил порядка десяти часов, чтобы изучить базу и понять, что сейчас происходило.              Ничего хорошего. И «Кладезь дерьма» было слишком мягким названием для описания.              После Луча Солнечная система погрузилась в хаос и мрак. Полгода полного хаоса, творившегося как на Земле, где царствовало беззаконие и криминал, так и в космосе, особенно на орбите, где некогда царствовала ожесточенная война, а после Луча – только голод, разруха, бесчисленные смерти от болезней и ран. Связь с Землей была долгой и точечной, и именно в этой ситуации люди оказались куда проворнее. Их выход в космос и переход случился не так давно, они адаптировались быстрее других рас, которые уже многими поколениями опирались на технологию протеан и сейчас чувствовали себя слепыми и глухими, словно младенцы, выброшенные в вакуум. Люди же сориентировались поразительно скоро, вспомнив все то, чем жили до открытия протеанского маяка на Марсе. Это позволило им наладить радиосвязь, скоординировать правительственные ячейки, не поддаться еще большей панике и раздроблению.              Полгода хаоса прервались как раз тогда, когда была налажена первая передача от Временного Совета, собранного в космосе. Новый Альянс, объявивший себя преемником старого, поддержал ВС, и так, постепенно, шаг за шагом, эти две политические силы, используя некоммерческую организацию «Криптос», состоящую в большинстве своем из ветеранов, волонтеров и неравнодушных, смогли навести если не порядок, то внедрить предпосылки к нему. По сравнению с тем, что было раньше, это по-прежнему был хаос. По сравнению с тем, что было еще вчера, это была огромная победа и взгляд в будущее.              Несмотря ни на что, Джон, знакомясь с короткими историческими сводками, был почти спокоен. Люди всегда были живучи. Как тараканы или косможуки, поселившиеся в твоем ангаре и никак не желающие его покидать.              И все же… теперь это уже совсем другой мир. Мир, в котором ему, похоже, никогда не узнать, что случилось с его друзьями. Весь экипаж «Нормандии SR-2» считался без вести пропавшим. Как и сотни, тысячи безликих имен в списках. Бывший Галактический Совет, многие члены Командования и члены Наднационального альянса государств – погибшими. Как и сотни, тысячи, миллионы безликих имен.              Джон пробил почти всех, кого знал. Высвечиваемая спустя пару минут после запроса надпись, в ожидании которой хотелось сломать терминал от нетерпения, несла только две вариации: «Без вести пропавший» или «Погиб».              Вакариан, Джокер, Трейнор, Лиара, Кортез —все, кто находился на борту «Нормандии» в момент битвы за Землю и все, кто некогда был в списках экипажа и о чьей судьбе Джон мало что знал с тех пор, но кто помогал ему раньше, – все числились пропавшими.              Все остальные были мертвы, но их потеря была для Джона лишь слабым отголоском горечи, как слабый стон одной из душ в океане тех, кто погиб.              «Пропал без вести».              «Погиб».              «Погибла».              Теперь все они —лишь надпись на старом потертом терминале с загрузкой информации дольше, чем возможное терпение Джона. Чтобы совсем не сойти с ума, Джон лупил боксерскую грушу между ответами.              Только один раз он почти счастливо улыбнулся: когда параллельно проверял и новостные сводки, и там мелькнуло имя Кайдена Аленко. Он был жив, повышен в звании, стал первым Спектром в новом мире и сейчас служил на благо этого мира. Это была настолько радостная новость после десятков известий о гибели или пропаже, что Джон даже рассмеялся, тем более что Аленко по запросу тоже был «без вести пропавшим». За смехом последовало то, что было ему почти чуждо – он заплакал, обнимая уставшими руками свою все еще качающуюся по малой амплитуде бойцовскую грушу.              Причем плакал так, как никогда раньше. Как никогда вообще не плакал, считая, что слезы – удел слабых. И даже если ему и хотелось сделать это раньше, то Джон насильно перенаправлял этот предательский выброс в другое – в гнев. Уж лучше пусть коммандер Шепард злился, гневался, бил кулаками стену, чьи-то рожи, или, наоборот, ехидно и цинично улыбался, но только не плакал! Никогда. Ни за что.              Потому что те, кто вел за собой на смерть, плакать не должны! Это был не просто признак слабости. Это был признак смертности. Признак Человека. А Шепард не мог быть человеком, он должен был быть героем, непогрешимым образом, олицетворявшим несгибаемую силу воли, непоколебимость, но никак не человечность и слабость. Коммандер Шепард настолько загнал себя в этот угол, что почти уверил себя, что плакать он не умеет.              И вот теперь, снова воскреснув и увидев, во что превратился мир, он вспомнил, что это такое, лишь увидев имя долбанного Аленко и поняв, что хоть кто-то остался жив!              Но плакал, конечно, он не из-за Аленко. Просто потому, что увидел своими глазами, даже через терминал, даже через обычную и наспех сделанную, неудобную, ужасно медленную базу, все то, во что превратил галактику Коммандер Шепард.              Только выплакав всю свою боль, он впервые ощутил какое-то освобождение. Ему стало легче. И лишь тогда он снова сел за терминал и набрал последнее имя, хотя хотел это сделать еще десять часов назад, когда только начал. Хотел – но в то же время предательски трусливо боялся, словно заразился стыдливой трусостью от Вишнёва.              Джон забил «Хестром Криз», и, пока база обрабатывала запрос, очень, очень долго, он не отрываясь глядел в одну точку, почти не думая ни о чем, кроме: «погибла» или «без вести пропала». Он боялся увидеть и ту, и другую вариацию, в тайне надеясь на вторую, так как она давала бы слабую надежду.              Вышла вариация третья.              «Нет данных».              Хестром бы язвительно засмеялась и сказала: «Видишь, Шепард. Меня даже нет в ваших списках».              Эта надпись его успокоила, и он глубоко выдохнул. Она оставалась на Интай’Сей в момент Луча, и сейчас ему ни за что не узнать, что с ней. Связаться было невозможно, лететь – тоже. Они были оторваны, возможно, навсегда. Вероятнее всего, навсегда.              Но все же это давало крупицу простора для надежды. На то, что она хотя бы проживет счастливую жизнь со своей дочерью. По сравнению с тем, что было на Цитадели между ними, это был конец. Никто из них не смог бы найти другого. По сравнению с тем, какая её и её дочь могла постигнуть судьба, не победи он Жнецов, это было спасением.              Поставив эту точку в своем подсознании, Джон предпочел пока вообще не думать ни о Хестром, ни о своих друзьях. Другого ему вообще не оставалось. Сейчас, выплакав всю свою боль, он почувствовал себя обновленным.              Больше он не пробивал ничьи имена. Он так устал, что больше не мог ни о чем думать.              И все же одна мысль пульсировала в голове, словно спасательный круг.               По сравнению с тем, что они потеряли —это была катастрофа. По сравнению с тем, что они могли потерять еще —это было почти божественное благословение! Но, как ни прискорбно, разумные, особенно люди, отключая разум, сравнивали только с тем, что было.              На доске свободных сообщений, имеющейся в базе для общения граждан, чьи слова оставались недолго из-за большого потока и стирались каждый час, где кто-то искал сестру, а кто-то – мужа; другой продавал запчасти от Жнеца со скидкой; где один приглашал на свою вечеринку, а другой раздавал котят, —именно там то и дело выпрыгивали анонимные сообщения с разных концов света, по-разному оформленные, на разных языках, которые тут же переводил встроенный в терминал переводчик, совершенно разные, но единые по смыслу:              …«Уж лучше бы Шепард после Властелина сдох… ☹»              …«Хочешь превратить галактику в дерьмо? Тогда действуй, как Шепард!»              …«Если бы не Шепард, я бы успела найти свою сестру, а теперь она навечно застряла на Бекенштейне! Будь ты проклят!!!!»              …«Я открыл новый клининговый сервис «Пожинатель грязи»!! Звоните. Заказывайте. И ваша Жатва начнется сразу же после оплаты! Но если вы почитаете Шепарда, живите и дальше в дерьме и не звоните!!!»              …«Может, Шепарду просто никто не давал? Поэтому он расхреначил нам все здесь? Бабы, вы ноги раздвинуть что ли вовремя не могли?? Или ему надо было булки мужика подогнать?!»              …«Теоретически… если бы мы сразу сдались, скольких удалось бы спасти? Может, Жнецы бы нас так не убивали?..»              …«А вот другая теория: что, если Шепард был под кайфом все время и все придумал? Ну да, Жнецы были, хаски и все такое, бла-бла-бла, но если предположить, что они отреагировали так просто на атаку Шепарда на Властелин? Мы смогли бы заключить мир?»              …«Мой щенок нагадил мне в ботинок и погрыз его. Пришлось выбросить ботинок. Теперь я знаю, как назвать эту псину. Шепардом»…              Таких сообщений было слишком много. Техники Нового Альянса не успевали их удалять, и Джон успел начитаться довольно много.              Но теперь это его не трогало. Он принял эту затаившуюся в сообщениях ненависть. Потому что он наконец признал то, о чем до этого боялся даже подумать…              Она сказала бы: «Если они хотят, чтобы коммандер был мертв, пусть так и будет»… Хотя… Может, она сказала бы: «Плевать на них, Джон. Ты все равно все сделал правильно»? Или: «Ты всех спас, так что забей. Все они – неблагодарные твари!»              Джон вдруг понял, что не знает, что она сказала бы. Да и имело ли это какое-то значение сейчас? Одно он понял точно.              Коммандер Шепард действительно погиб. Теперь уже навсегда.              А у того, кто проснулся, теперь есть новая Цель.