***
Колумбия пристально смотрела на картину, пытаясь найти в ней какой-то особый смысл или отголоски каких-то особых чувств, как о том судачил Бейлор. Она однажды спросила, чисто из вежливости и чтоб поддержать разговор, что на картине изображено. Сама она видела только какого-то старого человека, наклонившегося, чтобы потрогать пирамиду. Ничего более. — Не понимаю, — произнесла она, отпивая из бокала вина. – Чем эта писанина может вызывать такой восторг у Бейлора. Как он там сказал? «Это великий творец, который созидает и разрушает?» — Этот любитель турианских членов вообще какой-то ненормальный, — ответили ей позади. Она повернулась и одарила Морвана, развалившегося на её постели, хитрым взглядом. – Как и все эти картины, развешанные по жилому сектору. Там не только какие-то старики, но и всякая ерунда. Вы, люди, совершенно странные существа. — Да, у нас свой особый шарм любить то, что у других вызывает иногда отвращение, — проговорила Риос, закладывая двоякий смысл в эти слова. Морван не был дураком и сразу же его уловил. — Это сейчас вы про меня? — Возможно, — не стала отпираться Риос, приближаясь к кровати. – Видишь ли, у многих земных женщин батарианские тела вызывают чувство отвращения. Но только не у меня. Так что могу ли я осуждать Бейлора за его тягу к «турианским членам», раз сама с таким наслаждением использую батарианский? Пожалуй, нет, — она, улыбнувшись, налила себе еще вина. – Пока он играет свою роль и не треплется о Боге больше, чем нужно, я готова это терпеть. — После захвата станции он перестал звать вас на ужин. — Ему просто нужно время, чтобы осознать весь масштаб моего замысла, — пожала она плечами. – У Бейлора одна задача — завершить Устройство. У меня и Михайловича – не допустить, чтобы Шепард помешал нашим планам. Теперь, когда он ясно показал, что замыслил идти против нас, нет смысла играть по правилам. Все идет по плану. — «Нормандия» скрылась, — озвучил Морван то, что и так было известно уже со вчерашнего дня. – Шепард жив. Это не по плану. — Шепард жив только потому, что ты не справился со своей задачей! Ты должен был убить его! — Мой приказ был другим, — спокойно возразил Спектр, вставая и одеваясь. – Вы просили меня связаться с Избранником, чтобы тот активировал своего человека. Я так и сделал. Но Шепард все равно выжил. А теперь и похитил «Нормандию», отказавшись следовать официальному приказу НГА и явно доказывая, что вступил на тропу войны. С этим что-то надо делать. — Я сама знаю, — прошипела она недовольно. – Я позвала тебя сюда не за тем, чтобы выслушивать критику. Это ты мой исполнитель, а не я, не забывайся, Спектр. То, что я время от времени пользуюсь тобой, чтобы скрасить свое плохое настроение от последних новостей, не значит, что ты стал моим советником. — Разумеется, — Морван кивнул. – Но и вы, Колумбия, не забывайте, зачем я торчу на этой станции. Чтобы охранять вас от убийцы, а не выслушивать, какое я ничтожество. Риос показалось, что в словах её любовника, всегда преданного и послушно выполняющего приказы, проскользнуло недовольство. Быть может, она была слишком строга с ним после череды этих неудач. Если бы Морван не был ей крайне полезен, она бы уже давно отказалась от его помощи. Но ей нравилось, что он ей подчинялся, и нравилось с ним спать. Ему нравились кредиты на его счету и чувство полной безнаказанности: он мог творить все, что хотел, как и некогда Спектры, зная, что в любом случае его действия не осудят. Еще наверняка тоже нравилось спать с ней. Идеальная коллаборация, но у всего есть срок годности. И чтобы у этого союза срок не истек раньше времени, Риос сменила недовольство на милость. — Ты прав, — улыбнулась она. – Я просто слишком нервничаю. Теперь, когда мы близко… Мне опасно оставаться на станции «Триест» дольше, чем нужно. Михайлович, хоть и подчиняется сейчас, может внезапно решить, что справится со всем лучше меня. Это он управляет армией гетов, не я. Я же скрываюсь тут, вдали от своего триумфа, и все из-за этого сумасшедшего Мас’Ани! Нужно найти и убить его как можно скорее. Займись этим, Морван. Иначе власть, которая сейчас у меня в кулаке, может с такой же легкостью из кулака и выскользнуть. — У вас должен быть план, — уверенно заявил Спектр. – Он у вас всегда есть. — Верно. У меня есть план. И он перевернет все представление галактики о Коммандере Шепарде. — Тогда я спокоен, — ответил батарианец. – Приказывайте, пока знаете, что приказать. — Не сейчас, — Риос в предвкушении допила вино и улыбнулась. – Сейчас мне надо написать очень долгую, важную речь…***
Покинув комнату Советницы, Морван вальяжно зашагал по коридору, ведущему к его комнате. Ему предоставили каюту, как говорили на станции, куда меньших размеров и с меньшими удобствами, но это его устраивало. Навстречу кто-то шел. Начальник безопасности Трамерс, оставленный на посту Бейлором после того, как прибыла Советница. Он молча кивнул Морвану, неприязненно поджав губы. Спектра здесь не любили. Или из-за того, что против Советницы и её помощника, каким считал себя Морван, всех настроил Бейлор. Или потому, что сам Морван вел себя отстраненно и высокомерно, не особо стремясь с кем-то поддерживать отношения. Но что-то подсказывало ему и другой вариант: многие догадывались о его связи с Риос, многим это не нравилось. В рядах людей до сих пор существовали ксенофобские настроения, особенно остро на Морвана реагировали охранники, которым не нравилась ни его раса, ни его должность, ни тем более слухи о том, что Советница с ним спит. В какой-то мере это ущемляло многих человеческих самцов, или, как говорили люди, мужчин. Наверняка они задавались вопросом, зачем Советница выбрала на эту роль какого-то батарианца, когда «вокруг было столько красивых земных мужчин»? Хотя Морван вообще сомневался, что у людей бывают красивые самцы. На его взгляд, они все были ужасны. А вот самки… они были ненасытны. Риос была ненасытна. Морвану это нравилось лишь до тех пор, пока это не мешало ему работать. Свое заточение на станции он старался воспринимать как отпуск, однако ему не нравилось то, что он застрял здесь. Если бы гребаный Избранник справился со своей задачей так, как и было ему поручено, ничего бы этого не случилось. Шепард был бы мертв, как и киборг, а Риос сейчас пожинала бы плоды своего коварства на Реновацио, а значит и Морван вместе с ней. Нанимать сектантов было напрасной затеей, но Советница была слишком самонадеянна и уверена в своей хитрости. В итоге сектанты облажались, убийца исчез, и теперь Риос, опасаясь за жизнь, пряталась, заставляя Морвана ублажать её так часто, как ей хотелось, при этом постоянно требуя найти убийцу. Но того и след простыл. Морван подключил к поискам всех имеющихся агентов, но те ничего не обнаружили на Ренове. Здесь тоже все было спокойно. Морван проверил всю систему безопасности досконально, засунул свои четыре глаза в каждый уголок, убедился, что все работало как надо. Работало как надо. Он даже назначил награду за голову Мас’Ани, довольно приличную, из собственных средств, чтобы какой-нибудь удачливый охотник за головами избавил его от необходимости находиться на «Триест» дольше, чем он хотел. К сожалению, от охотников, взявшихся за заказ, не было никаких вестей. Это могло означать только одно: киллер оказывался сильнее. Но и Морван не был дураком. Если Мас’Ани заявится на подводную станцию, он знал, что ему противопоставить: у него с собой был пистолет на той самой технологии, что использовали сектанты, плюс подарочки, привезенные тайно Риос. От его агента Стрэй тоже не поступало сообщений. Он отправил её зачищать следы от другого Массани, уже довольно давно, но она не вернулась, не отвечала на сигналы и как будто вообще исчезла. Мертва. Другому Массани тоже удалось скрыться. В каюте Морван проверил терминал и обнаружил, что с ним уже на протяжении часа пытался связаться его человек. Один делец, играющий роль Колума Росса и получающий за риск дополнительную оплату. Приняв вызов, Морван услышал: — У меня важные новости. От нашего исполнителя, капитана Воска. Он получил какую-то важную информацию. — Какого рода? — Он отказался сообщать. — Что значит «отказался»? – нахмурился Морван. – Ты ему платишь. Делец слегка откашлялся. — Он заявил, что не будет говорить о таких важных вещах с марионеткой. Хочет услышать того, кто действительно отдает приказы. — А он не дурак, — оценил Морван, усмехнувшись. – Свяжи меня с ним. Если он хочет играть по-крупному, пусть потом не жалуется, если я его убью. — Хорошо. Какое-то время Морван, ожидая вызова, сидел за терминалом и размышлял о том, что из себя представляет капитан Воск. Он знал, что это бывший главарь «Синих светил», который управлял группировкой какое-то время после Солема Дел’Серы, что Воск организовал мятеж, заручился поддержкой Арии и сменил руководство. Он был умен, хитер и жаден, нагл и самонадеян, но умел работать, не страдал излишками совести и не задавал вопросов. После войны он потерял влияние, не смог снова сплотить «светил» вокруг себя и занялся банальным пиратством. Какое-то время дела шли совсем плохо, но недавно Воск продал что-то крупное и снова оседлал удачу. Именно из-за его опыта и характеристик Морван от лица Колума Росса и нанял его. После того, как план Риос по ликвидации коммандера провалился, ей нужно было как-то контролировать, что же делал Шепард на своем фрегате. Уже тогда она чувствовала, что он ускользает из рук. Морван хотел подкупить кое-кого из его новой команды, но, если бы он ошибся с выбором, то предупредил бы Шепарда таким образом, что его пасут. Хотя коммандер это наверняка знал. Не будучи дураком, он ограничил права у своего экипажа на свободное общение, запретив им выходить на связь по неофициальным каналам. Пробивать эту защиту было неудобно. Так что Морван пошел другим путем. Пробил биографию самого Шепарда, изучил её досконально, все, что мог найти в базах Альянса, доступ куда ему дала, в обход правил, сама Риос. Там нашел всех разумных, с которыми Шепард мог бы поддерживать отношения. Таких, к слову, было крайне мало. Проверив их личные файлы с помощью взлома, Морван убедился, что Шепард ни с кем не поддерживал связь. Но вот один интересный факт он нашел: коммандер совершал регулярные переводы со счета клона, бесстыдно пользуясь тем, что ему не принадлежало. Хотя клон тоже эти кредиты не в офисе заработал, а отмывал через свои сомнительные сделки. Потребовалось три специалиста и два дня, чтобы отследить переводы и найти адресата. Это был безымянный счет в одном лондонском банке, на предъявителя кодового номера. Раз в день этот номер предъявляли совсем уж разные люди, но всех их объединяло одно – они были членами банды «Клыков», одной из банд в Лондоне. Так Морван вышел на Курта, их лидера. Обнаружил сразу же другую любопытную вещь: поговаривали, что тот уже как с месяц набирал людей и закупал оружие на какое-то дело, судя по подготовке, весьма крупное. Это-то и насторожило Морвана. Получалось, что Шепард платил своим дружкам кредитами клона за то, чтобы они к чему-то готовились. Но к чему? Оставлять без внимания это было нельзя. К этому времени Шепард уже открыто дал понять, что не собирается подчиняться, угнав фрегат и скрывшись на нем в неизвестном направлении. Часть команды, высаженная на «берег», сразу же доложила о действиях коммандера Шепарда в Альянс, поставив всех перед неопровержимым фактом: Шепард исчез. Вместе с ним часть его команды и «Нормандия». Альянс строго засекретил эту информацию, но она все же как-то просочилась в прессу. Слухи об этом мелькали уже второй день. Калисса Бинт Синан аль-Джилани со всех головизоров, тараща глаза, спрашивала: «Куда делся Коммандер? Что за новые разногласия, появившиеся между ним и НГА? Почему Совет и Новый Альянс молчат по этому поводу, скрывая от нас правду? И если это неправда, почему никто не выпустит опровержение?!» Калисса казалась очень возмущенной. После захвата станции гетами она пробовала задавать вопросы, но Риос быстро заткнула ей рот, перекупив её лояльность. Теперь Калисса, вопрошая о Шепарде, восхищалась тем, что люди наконец смогли управлять гетами! В вопросе же о Шепарде Риос почему-то медлила. Она что-то задумала, и Морвану было любопытно. Наконец его терминал пиликнул, возвещая о вызове. Морван, взвесив все за и против, активировал связь и перед ним сразу же возникла голопроекция капитана Воска. Наглого, усмехающегося и крайне довольного. Морван дал ему несколько мгновений, чтобы капитан смог оценить того, с кем разговаривает. Воск его узнал. — Я вас видел, — проговорил капитан. – Теперь понимаю, откуда дергают за ниточки. — Тогда вы должны понимать, капитан, что, если намекнете хоть кому-нибудь об этом, я вам глотку перережу, — спокойно ответил Морван. – Мне ничего за это не будет. Я решил связаться с вами лично по двум причинам: первое — вы явно что-то обнаружили, иначе не были бы так наглы, второе – вы догадливый. Но если предадите меня, вас ничто не спасет. — Не надо угроз, — совсем не испугался Воск. – Я не для того требовал говорить с заказчиком лично, чтобы их выслушивать. Меня не так-то просто напугать, Спектр. Но зачем нам угрожать друг другу? Уж лучше просто мило побеседовать, и я уверен, мы найдем решение, которое устроит каждого из нас. — Для начала расскажите, что же такого важного вы нашли. — Я нашел то, что, судя по слухам, вы потеряли, — улыбнулся Воск. — Поконкретнее. — Я нашел «Нормандию». И точно знаю, где она. Морван прищурил все четыре глаза. — Как именно? Откуда мне знать, что это правда? — Один из членов моей команды наткнулся на генерала Аленко, а тот, насколько мне известно, был на фрегате в команде Шепарда. Но я не любитель, я все проверил. Мои разведывательные зонды проверили орбиту планеты и систему, и я нашел её. «Нормандия» тщательно скрывается, она невидима для сканеров, я подождал, и мне повезло. Один раз она спряталась за одной луной, чтобы разрядить скапливающуюся от маскировки энергию. Тогда-то зонд и засек её. И она еще там, миленькая, так и просит, чтоб её вернули под родное крыло НГА. Вы можете это сделать. За определенную плату, конечно. — Сколько вы хотите за информацию? – спросил Морван. — Десять миллионов кредитов. Морван, услышав такую баснословную сумму, даже присвистнул. — А вы крайне жадный человек, капитан. Что вы будете делать с такими огромными деньгами? — У меня уже есть план. Он будет выгоден не только мне, но и вам. Я намерен возродить «Синие светила». Призову всех, кто был когда-то верен. Создам новую силу в Терминусе, выдавлю бывших псов Арии и Черепа. Но, конечно, я не забуду о том, что у меня есть друзья. И если вам понадоблюсь, выполню все ваши заказы. За определенную плату, конечно. Просто дайте мне деньги и не мешайте наводить порядок в Терминусе. — Три миллиона. — Десять. — Пять. — Десять, Спектр, и я не торгуюсь, — ухмыльнулся капитан. – Кажется, сумма огромная. Но для тех, на кого вы работаете, это не так уж и много. Десять миллионов – и я назову вам название планеты. — Мне нужно время, чтобы найти такую сумму и обдумать ваши условия, капитан. Дайте мне два часа. — Я дам вам час. Если через час на моем счете не будет десяти миллионов, я выставлю информацию на виртуальную Арену для того, кто больше заплатит, — Воск, нагло скривив рот, отключился. Морван глубоко вздохнул. Похоже, Воск, ощутив головокружение от своих восхитительных фантазий о власти, совсем потерял голову и, вспомнив былые времена, решил, что может давить так беспардонно на заказчика. Это ему выйдет боком. Но прежде чем разыграть основную карту, Морван вернулся в кабинет Риос и пересказал данные. Она в это время что-то усиленно писала. Услышав новость, сначала задумалась, а потом растянулась в очень хитрой улыбке. — Десять миллионов, говоришь? Что насчет… ста? – спросила она. – Хм, а что, это отличная идея. Мне нужно название планеты, через полчаса, Морван. Решение с Шепардом созрело само собой. Кажется, под крышей Бейлора его Бог, о котором он постоянно талдычит, смастерил и для меня несколько успешных ходов. Где там была Калисса? Свяжись с ней, Морван. И спроси, сколько нулей ей добавить к любой цифре? Может, пять? Получив приказ и усмехнувшись, Морван связался сначала с Калиссой, скинув ей предложение, а потом и со своим шпионом. Перекупить одного из команды Воска, чтобы наблюдал и докладывал о действиях капитана, оказалось совсем просто. С наемниками было приятно и легко работать. Уже через полчаса он получил ответ. Риос, услышав название планеты, педантично записала его в свой датапад. — Да. Так подойдет, — улыбнулась она. – Теперь настал черед и для моего хода.***
Он сошел с ума! Так думала Хестром, сидя на небольшом возвышении, которое рахни окрестили «кроватью». Их отвели в небольшое помещение, очередную нору, но располагалась она чуть выше, поэтому была более сухой. Рахни быстро притащили какие-то сухие ветки и листья, соорудив из них для каждого что-то вроде постели. Ни подушек, ни одеял. Просто листья. Несмотря на это, получилось очень мягко, и Хестром, уставшую после сегодняшних событий, сразу же потянуло в сон, как и остальных. Выбираться наружу было долго, и на поверхности нельзя было дышать свободно, слишком много пыли, никаких баз тут не было, поэтому либо так, либо возвращаться на «Нормандию», чего Хестром, разумеется, делать не стала бы. Она еще лелеяла в себе надежду, что сможет переубедить Шепарда, чтобы он отказался от этой сумасбродной, безумной идеи. В норе, ставшей их ночлегом, было многолюдно. После того, как их сюда привели, Шепард сразу же связался с Вегой и приказал возвращаться. Никто их убивать не собирался, нападать рахни тоже не думали. Вместо этого эти огромные насекомые тащили к ним листья, а через какое-то время приволокли убитого то ли зверя, то ли змею и какой-то бочонок с грязной, но водой. Это было проявлением их гостеприимства и выглядело бы даже милым, если бы Хестром не была угнетена решением Шепарда. Оно казалось ей совершенно безумным! Грант тут же с Вегой занялся прожаркой невиданного зверя, параллельно гадая, что это за зверь такой вообще. — Похож на жмута и кламутуса одновременно, — предположил Вакариан, а Грант, долго думая, выдал: — Назовем его… жмутус? — Интересно, откуда здесь такой чистый воздух, — спросила Райз задумчиво, ощупывая стены. – На поверхности дышать тяжело из-за пыли, а здесь – необыкновенно чистый воздух. Рахни что, запустили систему фильтрации? — Скорее всего, дело в подземных растениях, Хелли, — сказал Гаррус, взяв в руки и покрутив листок, один из кучи, которые притащили рахни. – Возможно, растения очищают кислород. — Или в слизи, — предположил Аленко, усаживаясь поближе к небольшому костру, откуда уже начинало очень вкусно пахнуть. – Она тут повсюду. Королева предложила в ней еще и искупаться. — Ни за что, — отрезала Хейс, резче, чем хотелось бы. Все повернулись к ней с недоумением. Шепард, молча сидящий неподалеку и погруженный в дремоту, приоткрыл глаза. — Тебе здесь не нравится, ла бруха? – усмехнулся Вега. – А пахнет вкусно, согласись. — Я не доверяю рахни, — не стала скрывать Криз. — А кому ты вообще доверяешь, Хестром? – спросил Аленко, скептично подняв брови. Она ответила, не раздумывая: — Вам. Но не рахни. — Ну что ж, — потер руки Вега, а потом оторвал кусочек от зверя и попробовал. – М-м-м, если рахни собрались отравить нас с помощью этого жмутуса, то выбрали крайне вкусный способ! Ла бруха, хочешь? Хестром какое-то время колебалась. Но пахло чертовски вкусно! В итоге она сдалась и поела, надеясь, что через полчаса с ними не случится того, что однажды она устроила в колонии стервятников. Тогда им тоже было наверняка очень вкусно. Эта мысль слегка остудила аппетит. С другой стороны, рахни могли убить их сотни раз, даже просто не сопровождать по туннелям, а оставить бродить в них – результат был бы тот же, только умирали бы они куда дольше от голода и жажды. Но эти насекомые проявляли гостеприимство, и в конечном счете Хейс решила, что её неприязнь основана на некоторой предвзятости и просто страха за Шепарда, потому что вся эта идея, которую он собирался воплотить в жизнь на рассвете, вызывала в ней смятение. Вега, отрезав резотроном всем по несколько кусков и используя листья, как если бы они были первобытными людьми, заточенными в пещерах, сам занялся обгладыванием костей, пояснив, что это самое вкусное. Жуя последние куски, Хейс украдкой поглядывала на Шепарда. Тот тоже ел, кинул своему варрену кусок мяса, но почему-то предпочитал молчать и делать вид, что все нормально. Костер, чей дым вытягивало в один из туннелей, согревал и успокаивал. Смотреть на огонь было приятно: в космосе такое чистое пламя было крайней редкостью, неудобно, опасно в использовании. Огнем практически не пользовались. Но на планетах это могло спасти жизнь. — Интересно, — снова спросила Райз, видимо, много размышляя о рахни. – Почему они не вернулись на свою планету? Суэн, кажется. — Там ничего не осталось, кроме руин и воронок от взрывов, — ответил Вакариан. — Мои предки воевали с рахни, в семейных архивах я читал, что кроганы практически превратили эту планету в безжизненный кусок токсичного камня. — Да, мы такие, — хмыкнул Грант довольно, не испытывая ничего, кроме гордости за предков. В его лапах кусок мяса, самый большой из всех, казался просто крошечным. Ему явно было мало, для сытости требовалось еще пару таких зверей, не зря же Кортез жаловался, что из-за Гранта все запасы мяса катастрофически таяли. – Славная была битва! — Или геноцид, тут как посмотреть, — прищурилась Хестром, чем Гранта явно не обрадовала. — Эй-эй, самка человека, рахни хотели истребить всю галактику, так-то! — возразил кроган, вытерев рот лапой. – Если бы не кроганы, ты бы сейчас тут не сидела! — Или Совет просто поступил так, как поступал всегда: столкнувшись с неизвестной угрозой, решил её уничтожить вместо того, чтобы попытаться договориться, — фыркнула Хейс, не расположенная сейчас на миролюбие. – Тебе ли защищать Совет, Грант? Представителю расы, пережившей генофаг, придуманный расами Совета? Думаю, и рахни, и кроганы были обречены уже до того, как вообще связались с расами галактики. Чего уже говорить о людях… — Я слышу, ты крайне низкого мнения о расах Совета, — проговорил Гаррус. — Не пойми неправильно, Вакариан, ты очень хороший представитель своей расы. Но турианцы ничем не лучше и не хуже людей: такие же изворотливые пыжаки, прикрывающие выгоды за благими намерениями… — Совет состоит из довольно порядочных представителей, Криз, — не согласилась Райз. – Генерала Виктуса многие знают. Далатресса Нарра помогает беженцам и вымирающим расам. Матриарх Дюпон проводит много благотворительных вечеров… — Боже, Райз, как же это наивно звучит, аж тошно, — протянула Хестром. – Пойми ты уже наконец: в политику не идут с благими намерениями. Благие намерения — лишь ширма для грязных делишек. — А что еще может сказать человек, много лет служивший Призраку? — неожиданно проговорил Аленко, и Хейс замерла. – Ты много лет проработала в «Цербере», Хейс, с террористами. Все мы знаем, каков был Призрак, что он делал и как убивал. Неудивительно, что ты столь низкого мнения о тех, кто хотя бы пытается что-то изменить. Совет неидеален, но он все же старается. Ты же привыкла судить по себе и по тому опыту, не спорю, не лучшему, который у тебя был. Хестром стиснула зубы. О, у неё было много чего, что она могла бы сказать про Альянс, Совет и вообще столь радужные иллюзии относительно сильных мира сего! Она сказала бы, но внезапно ощутила, что слова Аленко все же её задели, даже тон, с какими были произнесены. Она могла бы долго спорить о святости задниц Совета, о благих намерениях и благотворительных вечерах, прикрывающих банальное отмывание денег, или постоянных заказах, исходящих от политиков, заказах, которые «Синие светила» выполняли еще задолго до войны со Жнецами, но зачем? Никто из присутствующих явно не разделял её непрошибаемого скептицизма, никто из них не был наивен, все понимали, что политика штука грязная. Разница была лишь в том, что они все еще надеялись, что добро побеждает зло. — Хорошо, Аленко, возможно, ты прав, — не стала спорить она, поднимаясь. – Призрак научил меня слишком многому. Например, не спорить с теми, кто хочет верить в чудеса и Санта Клауса, как ты. — Хейс… — попытался смягчить свои слова он, но она уже отошла. Его слова её задели, тут уж нечего было скрывать. Она могла сносить оскорбления, ругань, обвинения и презрение, и это было когда-то частью её работы, а потом и способом выживания. Но чем дольше она была на «Нормандии», тем сильнее привязывалась к тем, кто окружал её. Их мнение значило для неё куда больше, чем ей самой бы хотелось. «Ты размякла, Криз!» — выразил общий вывод этой ситуации её разум. «Ты стала слишком покладистой, Стрела», — поддакнул голос Тулуса в воспоминаниях. Они были правы. Хестром так долго носила маски и примеряла на себя чужие роли, что роль собственной личности, как оказалось, не совсем ей подходила. Даже в Сантане она все время носила роль непрошибаемой суки, зная, что только от неё зависит выживание колонии и в частности Лины. Никто не научил её быть частью команды, и теперь, примеряя эту роль, она понимала, что давно позабыла о том, что это такое. — Что с тобой, Хестром? – вдруг услышала она за спиной голос Шепарда, и он вошел в туннель, где она скрылась и сидела в полной тишине и темноте, развеиваемой лишь фиолетовым мерцанием эколайта. Она несколько мгновений не отвечала. Потом твердо сказала: — Ты не должен этого делать, Шепард. Он обреченно вздохнул и, подойдя ближе, присел рядом. Не очень близко, но она сразу же ощутила тепло, исходящее от него и накопленное от костра. В самом туннеле было сыро и холодно. — Я все решил, Хейс. Я должен. — Но почему? — Ты знаешь, — резковато ответил он. – Я не могу уничтожить левиафанов, пока буду сомневаться в том, что я – это я. — Ты – это ты, можешь уж мне поверить, — фыркнула она. – Такой же фирменный осел, как и раньше. Раздался тихий смешок. Шепард совсем не обиделся. Какое-то время они молчали, слушая, как где-то в темноте капает влага. Хестром наконец выразила то, что её мучило: — Я боюсь за тебя, Джон. Ты можешь погибнуть. — Знаю, Хестром, — согласился он. – Но я всегда на грани, всю свою жизнь. И что такого, подумаешь, огромный монстр сожрет меня полностью? — Не смешно. — Но забавно, — пошутил он криво. – Чего только не было в жизни Коммандера Шепарда: и пираты, и гениальные хакеры, и отрезанные головы, и Властелины с Сареном, Коллекционеры и Жнецы. На этом фоне быть переработанным Королевой не выглядит таким уж страшным, тебе не кажется? Она шумно выдохнула. — Ты невозможен. Тебя как будто это совсем не пугает! — Наоборот, я в ужасе, — серьезно проговорил он. – Но я привык относиться к своему страху философски: он просто есть, но он не может мне мешать достигать поставленных задач. В данный момент моя задача – полностью избавиться от одурманивания левиафана и быть уверенным, что я больше не попаду под его контроль. Если бы ты хотя бы отдаленно знала, что это такое, Хестром: не принадлежать себе самому, — ты бы не спрашивала, зачем я это делаю. — Ты прав, я не знаю, — согласилась она устало, вытерев капли с лица, упавшие сверху и только теперь с удивлением спросив, точно ли это капли сверху? Она не помнила, чтобы глаза предательски её подвели, но если учесть, что она сама признала, как сильно размякла, став самой собой, то все может быть. – Я не знаю, что это такое. Я никогда не сталкивалась с одурманенным, кроме Призрака. Но и то ненадолго, и то не будучи уверенной до конца, что он потерял разум… — Он вышиб себе мозги, Хейс, когда понял, что одурманен, — тихо и несколько зловеще произнес Шепард. – Перед этим он сказал: «Скажи ей, что мне жаль». — Что? – прошептала она пораженно. – Он бы не стал так делать, он же дорожил своей задницей, как сокровищем! Шепард скривил лицо. — Там, на Цитадели. Я встретил его. Он по-прежнему верил в свою идею управлять Жнецами, и самое смешное – он был прав, это было возможно, — Джон хмыкнул. – Скорее всего, эту идею подкинули ему сами Жнецы, чтобы дать ему конкретную цель. Он до последнего верил, что сможет спасти всех тем, что возьмет Жнецов под контроль. Но потом на какое-то время смог вернуть самого себя и понять, что одурманен. И вышиб себе мозги – это было единственное, на что его хватило. Я такое уже видел. У Сарена. У Бенезии. Они на время вырывались из-под влияния, но лишь на секунды. А это были очень сильные личности. — Дерьмо элкора, — прошептала пораженно Криз, отказываясь верить в это. Если даже Призрак, этот самовлюбленный гений, пустил себе пулю в лоб, чтобы избавиться от одурманивания, не объясняло ли это хотя бы частично, почему Шепард едва не проделал подобное? Она ведь действительно не понимала, что такое утратить контроль над собой. Что, если бы под таким влиянием она причинила бы вред Лине, Шепарду или тем, кто был ей дорог? Уловив эту перемену, Джон спросил: — Теперь ты понимаешь, что я лучше буду переработанным Королевой, чем неуверенным в себе самом? Хейс глубоко, принимая это, вздохнула. — Хорошо. Делай, как решил. Но если она тебя не вернет обратно, я её взорву ко всем твоим хаскам. — Надеюсь, этого не случится, — усмехнулся он почти весело. – Не хотелось бы видеть грозную и яростную Хестром Криз. Боюсь, даже Грант наложит в штаны. — Ха, я еще и не то могу, — улыбнулась она, вновь ощутив это странное дуновение, которое посещало её раньше наедине с ним – какое-то единение, словно они были хорошо знающими друг друга сообщниками и собирались украсть баснословное сокровище, понимая, что скорее всего из авантюры не выберутся живыми и принимая это как данность. Снова повисла тишина, но теперь она не была неловкой, а даже больше – объединяла. Пора было возвращаться, так как волосы Хейс от влаги уже совсем промокли, становилось холодно. Но была еще одна вещь, которую она хотела уточнить. — Слушай, Джон… — начала она немного смущенно. – Что такого ты сказал Аленко, отчего он даже Призрака вспомнил? Шепард на этот раз молчал дольше, чем она рассчитывала, сколько ему потребуется на ответ. Она полагала, что он либо отделается стандартным «ничего», «не твое дело», ну или хотя бы вежливым «ты все надумала, Криз», но ошиблась. Тяжело выдохнув, Шепард вдруг спросил: — Он тебе не безразличен, да? Я уже не раз замечал, что ты о нем беспокоишься больше, чем о других. Если ты его любишь, Хестром, то я вам не стану мешать. Ты должна понять, что все, что было между нами, осталось в прошлом. Поэтому если ты захочешь начать новую жизнь с ним… Я не встану на вашем пути. Для тебя так даже будет лучше. Услышав подобное, Хейс оторвала спину от стены туннеля и напряглась. Лицо Шепарда было освещено плохо, пребывало во мраке, но говорил это он вполне серьезно! Это не было шуткой или издевательством, спонтанными словами или оговорками, которые можно списать на гнев, ревность или обиду: каждое слово было произнесено четко, как будто он выносил эту мысль если не минуты, то часы или даже дни, позволив ей сформироваться и окрепнуть. — Ты просто идиот, — недовольно высказалась она, чувствуя внутренне возмущение. – Он мне дорог, это правда. Я не хочу, чтобы он погиб. Как и Лиара. Как и Вега. Или кто угодно из команды. Но я уже однажды призналась одному мудаку в своих чувствах, и с тех пор ничего не изменилось, как и то, что мудак остался мудаком! — Идиот, осел, мудак, — усмехнулся Джон, совершенно не задетый ругательствами. – Еще и облитый дерьмом элкора. Хестром, ты ругаешься, как сапожник. — Потому что ты говоришь совершенно идиотские вещи, — слегка успокоилась она, недовольно переплетя руки на груди. – Может, ты и дал мне отворот-поворот, как это назвал Джефф, но это не значит, что я сразу же побегу к Аленко! — Я и не имел ничего подобного в виду, — примирительно сказал Шепард, подняв слегка руки, как если бы сдавался под таким напором. – Я просто хочу, чтобы ты перестала надеяться, Хестром. И была счастлива, потому что несмотря на «отворот-поворот», как назвал это Джефф, ты мне дорога. — Тогда заканчивай уже с этим делом, и побыстрее, чтобы я смогла вернуться к Лине до Рождества, — чуть обиженно фыркнула она. – Если решил, что Королеве нужно сожрать тебя – пусть так и будет! Но потом, если подохнешь, не обижайся. — Если я подохну, мне будет уже все равно, — улыбнулся он, протягивая руку и кладя её на плечо Хестром. – Успокойся. Мы просто с ним поговорили. Я указал ему его место, поскольку теперь мы все преступники. Мне-то и тебе не привыкать, а ему требовался знатный пинок под зад. — Но ты неспроста отправил его со второй группой, да? – предположила она, внезапно ощутив жар внутри, несмотря на сырость. Они с Шепардом были вдвоем, во мраке и отдалении ото всех, и, несмотря на его просьбы «перестать надеяться», её тело этим просьбам отказывалось внимать, поэтому Хестром упрямо высвободила плечо. Шепард сжал ладонь в кулак и тут же убрал, предпочтя не заметить это. — С чего ты взяла? — С того, что ты странно сформировал группы, — выложила она ему свои мысли на этот счет сразу же. — Ты знал, что вторая активность – это какой-то транспорт. Поэтому отправил туда вторую группу, сформировав её из сильных бойцов. Я, конечно, тоже неплохой боец, но, как помнишь, не проламываю стены, а ищу способы их перелезть. Ты же хотел, чтобы вторая группа проломила пару стен, так? Шепард ответил не сразу. Потом все же кивнул. — Раскусила. Я предполагал, что им могут встретиться наемники. Сформировал группу так, чтобы в случае нападения они смогли всех убить. Мне не нужны были свидетели. Но я приказал им не вмешиваться, а то, что он ослушался – не входило в мой расчет. — Так ли это? Шепард нахмурился. Наконец сдался: — Твоя взяла. Входило. Было много версий. Хотел проверить, послушается ли он меня. Если бы послушался – хорошо. Если бы нет – то все равно уничтожил бы наемников, убрав свидетелей, но оставить без внимания я это не мог. Пришлось пояснить ему, кто главнее. — Когда я была на «Нормандии» еще в качестве доброго доктора, — сказала Хейс, — я поняла одну вещь: тобой невозможно манипулировать. Моя миссия была обречена на провал, ты не поддался бы на влияние извне. Тогда еще я не знала о намерении Призрака заменить тебя на клона. Теперь же мне открылась потрясающая вещь, Шепард. — Какая же? — Ты сам мастер манипуляций. Если я раньше думала, что первое место в этом искусстве принадлежит Призраку, то ошиблась. Ты справляешься не хуже. Вот только если он пользовался страхом и обманом, вынуждая людей и прочих разумных действовать так, как ему было нужно, ты в отличие от него пользуешься другим: притягиваешь к себе, внушая всем свои идеалы и цели, уважение и любовь, но результат такой же: ты вынуждаешь всех действовать так, как нужно тебе. — Интересная мысль, — ровно отозвался он, совершенно не задетый. — Даже не знаю, комплимент это или оскорбление. — Ни то, ни другое, Шепард, — пожала она плечами. – Всего лишь симптом болезни «Синдром Шепарда», когда любой, будь то оперативник «Цербера» или протеанин, смотрит на тебя, словно на хозяина, и ждет своей очереди, чтобы ты великодушно одарил его костью или почесал за ухом. Как Гортака. — Не думаю, что Явику понравилось бы такое сравнение, — решил все свести к шутке Шепард. – Так что не говори ему, иначе он придумает какой-нибудь изуверский способ сказать, что в его Цикле не было таких примитивов, как я. Хестром, до этого испытывавшая обиду и злость, вдруг ощутила, что, стоило Шепарду пошутить – и эти чувства уже растаяли, как и её намерение немного позлиться. Что и говорить, симптомы налицо! — Нам пора, — сказала она, так как конечности окоченели от влаги и сырости, а все тепло от огня, которое было накоплено, уже давно исчезло, растворилось в пустоте туннеля. Даже эхо было слабым и ненадежным, но говорили они достаточно негромко, а находились достаточно далеко, чтобы остальные не услышали ни слова. Им бы не понравилось такое сравнение с щенками, которым иногда дают по косточке и чешут за ухом! — Хейс, мои слова насчет Аленко были серьезными, — вдруг повторил Джон, останавливая её, когда она уже собиралась подняться. – Подумай об этом. — Хочешь, чтобы я снова обозвала тебя мудаком? – вспыхнула она. – Я уже сказала, что со времен того детского кафе, где я повела себя как идиотка, ничего не изменилось! — Это меня и беспокоит, — сказал он, держа её крепко и не позволяя уйти. – Постой. Я должен тебе кое-что рассказать. — Еще один секрет великого коммандера? — Один из самых страшных, — не поддался он на её маленькую провокацию и остался верен серьезной манере. – Послушай просто. У тебя есть право знать, раз твои чувства совсем не изменились. Я не вернулся на Интай’Сей не только из-за одурманивания. Была и другая причина. Хестром с плохим предчувствием замерла. Ей и первой-то причины хватило по уши, неужели есть еще что-то пострашнее?! Шепард отпустил её снова так же быстро, как и раньше, добившись внимания. Когда она снова села, он сказал: — Перед тем, как я убил клона, выстрелив ему прямо в лицо… он кое-что оставил мне. Свой «подарок». — Подарок? – нахмурилась она. — Да. Одну мысль, которая постоянно посещала и мучила меня с тех пор, как я очнулся на той подводной станции. Он её озвучил – и теперь она постоянно роется в моей голове, в качестве его напоминания о том, что он существовал. Своеобразное наследие, которое оставил мне этот ублюдок. Я не хотел рассказывать кому-то, но ты должна знать, у тебя есть такое право… — Что еще, Джон? – почти напугано прошептала она. Он молчал несколько секунд, колеблясь, но потом четко проговорил: — Я совсем не уверен, Хестром, что я – тот Шепард, которого ты полюбила. Я даже не уверен, что тот Шепард был настоящим коммандером. Возможно, настоящий погиб при Алкере. А проект «Лазарь» лишь создал клона, заставив его поверить, что он и есть коммандер. Подумай сама: один клон у нас уже имелся. Тот, которого я убил. Но и он был создал в результате проекта «Лазарь», якобы для выращивания органов для «коммандера», но что, если он был просто неудачным образцом? А уже потом создали другого, которому вживили и все соответствующие воспоминания прежнего коммандера, того, кто победил Сарена. Клона, которого ты встретила и полюбила. Я вообще не уверен, что я тот же человек. Я могу быть всего лишь его клоном, в который вживили все предыдущие воспоминания. «Цербер» мог создавать хасков, киборгов, с представителями которых мы уже встречались и не раз, так почему бы не допустить, что они создавали и клонов, научившись имплантировать им и воспоминания? Я могу быть совсем не тем Шепардом, которого ты ждала, Хестром. Повисла такая гнетущая и тяжелая тишина, что Хейс, пораженная услышанным, даже сразу не нашлась, что ответить. — Что за бред, — наконец выдохнула она. – Это не может быть правдой. Разве Лоусон, возглавляя проект «Лазарь», не была бы в курсе? Или СУЗИ? И не сказала бы тебе? — Тот Шепард знал, что она хотела вживить в него имплантат контроля, она сама признавалась, — вдруг произнес Джон. – Но она могла либо не знать тонкостей, либо просто умолчать о них, понимая, что это серьезно отразится на самосознании того Шепарда. — Не говори так! – сглотнула Хейс. – «Того Шепарда»! Ты и есть – он! — Я этого не знаю, Хестром, — признался Джон, покачав головой. – Я могу лишь так думать. Меня могли заверить, что я – это он. — Но что говорит Вишнёв? Он должен знать, если это он руководил «Лазарем» на той станции! – не сдавалась она, не желая принимать эту абсурдную мысль. — Вишнёв был одурманен, как потом и я, — спокойно проговорил Джон, обнажая эти факты так ровно и спокойно, как если бы уже давно согласился с ними. – Он мог вообще этого не помнить. Но согласись: это довольно странно. От коммандера осталось слишком мало, когда его забрал «Цербер». Он действительно погиб, Хейс. Его мозг перестал функционировать, лишившись кислорода. И вот спустя два года – он снова живой и здоровый, снова готовый убивать. Снова все помнит. Или считает, что все помнит. Побеждает Коллекционеров, потом ведет всех на войну со Жнецами. Встречает тебя… — тут Джон сделал небольшую паузу. – А потом погибает на Цитадели. В обломках. Превратив галактику в это. Но вот проходит еще три года – и появляюсь я. Снова живой и здоровый. Снова помнящий каждое слово и мгновение. Или только думающий, что помнит. На самом деле, это могут быть лишь чужие воспоминания… — Нет, — решительно отрезала Хестром, присев на корточки и сжав его руку. – Невозможно подделать воспоминания так досконально! Ты помнишь все, что было между нами, фирменного осла, фразы и слова – и это не подтасовка, это не может быть подтасовкой, Джон! И ты – это ты, Шепард! Когда-то ты вспомнил про белую ленточку в детстве, которые такие, как мы, привязывали на ручку дверей! Ты помнишь Райса! А сейчас ты должен помнить, как купил мне те гребаные свечки на Цитадели! И как обещал вернуться! Ты ведь это помнишь, Шепард? – спросила она с нажимом. Он смотрел на неё бесконечно долго. Она хотела бы, чтоб он разозлился, как раньше, или выругался, что все это бред. Но его хладнокровное спокойствие её просто пугало – он слишком долго выносил эту мысль. — Я помню, — наконец сказал он. – Помню все. Но ты должна понять: у меня нет для тебя четкого ответа. Когда-то я не нашел его для себя, не найду и для тебя, Хестром. Но ты должна все же знать, что любишь, возможно, совсем не того человека, о каком думаешь. Она пождала губы. — Ты поэтому отвергаешь мои чувства? — И поэтому тоже, — мягко улыбнулся он, поднимаясь и осторожно убирая её руки. – Если тебя это успокоит: я чувствуя себя, как истинный Шепард. Почти ненавижу все то, что я делал и еще сделаю. Помню до малейших подробностей, как отрезал голову Халиату на Агебинии. Или как ласкал тебя на Цитадели. Но я не могу быть ни в чем уверен, Хестром. Как и ты. Тебе придется просто принять то, что я сказал. Но вряд ли ты или я когда-нибудь получим ответ на этот вопрос. Клон был мерзопакостной сволочью, но он знал, что делает, вручая мне этот подарок. Свое наследие. Я лишь просто озвучил эту мысль тебе, так как у тебя есть на неё право. Но я не скажу об этом больше никому и прошу тебя молчать. У этого нет доказательств. Считай это просто котом Шрёдингера, которого Лина держит в коробке, — усмехнулся Джон. – Коммандер Шепард и мертв, и жив одновременно. Никогда не узнаешь, где правда, не открыв коробку. В нашем случае нет никакого способа эту коробку открыть. Я это принял, Хестром. Придется и тебе. Он глубоко вздохнул, заканчивая этот разговор. Потом посмотрел наверх. Капли сверху продолжали падать ему на голову и лицо. — Стало и вправду холодно, Хейс. Пойдем. Когда они вернулись, Грант многозначительно засмеялся, пару раз изобразив непристойные движения. Остальные лишь встревоженно переглянулись, когда увидели, как Хестром, быстро вытершись куском ткани из походного рюкзака Веги, тут же направилась на свою «кровать» и молча легла спать. Её отстраненное и пораженное выражение лица не понравилось никому, и Грант вскоре был вынужден признать, что ошибся в своем предположении. Потому что… — …После соития обычно самки довольные остаются, если все сделать правильно, — задумчиво проговорил он. – Шепард, ты уверен, что точно все сделал правильно? Ответ Джона последовал спустя пару мгновений. — Уверен, — сказал он. Хестром лишь прикусила губу. Теперь её реальность разделилась на две параллели.