СТРЕЛА ГРИФОНА III. Аннигиляция

      Рассвет.              Хестром ощутила его интуитивно, хотя здесь не было ни единого намека на то, что день сменил ночь и звезда, дарящая свет этой системе, уже покрывала поверхность своим светом.              Она плохо, прерывисто спала, ей снились кошмары. Услышанное от Шепарда накануне снова выбило её из колеи и теперь казалось совершенно не реальным. Она просто отказывалась в это верить, её мозг даже во сне взвешивал каждое его слово, искал ответы, ковырялся в воспоминаниях, чтобы сравнить, проанализировать, а если не получалось – прочувствовать.              Как тогда он ругался хасками – как ругался сейчас. Как тогда смотрел – как смотрел сейчас. Как отдавал приказы тогда – и как сейчас…              Шепард явно решил свести её с ума! Сначала признался в одурманивании, теперь в том, что… он возможно и не тот Шепард. А ведь она, может, была права, когда в ту самую ночь, когда он выловил её в озере, едва не убила его, выстрелив, и спросила: а что, если ты тоже клон?!              Но тогда он вспомнил про «фирменного осла» и «Шугар-да». Клон не мог этого знать, но, выходит, если воспоминания были имплантированы, то мог? Но как бы Вишнёв это провернул? Или еще ранее – «Цербер»? Разве была у них такая технология? Упоминал ли об этом когда-нибудь Призрак? Или все это лишь необоснованные мысли Шепарда?..              — Ла бруха, ты в порядке? – спросил Вега, видя, что она, поднявшись с лиственной кучи, слывшей тут за постель, уткнулась невидящим взглядом в пустоту. – Ты какая-то странная со вчерашнего дня.              — Все в норме, — соврала она, покосившись на Шепарда. Тот молчал, засунув в рот пастилы из сухпайка, а потом перебросил набор Вакариану. Гаррус быстро извлек себе и Райз, потом перебросил Веге. Грант в это время откусил большой кусок прямо через защитную бумагу, а потом отдал оставшееся Боцу и Сантьянолле, которые были весьма этим недовольны. Но кроган только хохотнул.              — Поешь, — сказал Вега, протянув Хестром небольшую пластинку. – Ты бледная. Надеюсь, не свалишься, как на Тучанке.              Хейс почти со злостью забрала пастилу.              — Я в порядке, хватит спрашивать, — процедила она сквозь зубы, давая понять, что это внимание её вконец взбесило. Вега пожал плечами.              Хейс, распечатав пластинку, быстро зажевала её, почти не чувствуя вкуса. Но питательная пастила, которую давали всем солдатам Альянса в сухпайке, все же значительно приводила в чувство, насыщая желудок и давая силы, которые Хейс были сейчас просто необходимы. Она чувствовала себя разбитой, как и тогда, услышав про одурманивание. Она не могла объяснить себе ничего из того, что сказал вчера Шепард, поэтому нашла довольно, быть может, и неконструктивный, но вполне полезный выход: просто представила, что вчера не было никакого разговора.              Это помогло ей собраться с мыслями и взять себя в руки.              Когда все были готовы, из туннеля появился рахни, и Шепард, приказав идти, направился за ним в сопровождении варрена.              Хестром на этот раз задержалась, позволив Вакариану и Райз пойти за Шепардом. Она не знала, то ли это был страх снова оказаться рядом и задаться вопросами, которые она предпочла искоренить из разума, то ли просто помедлила, чтобы набраться больше решимости. Перед тем, как зайти в туннель, её остановил Аленко. На его лице было написано выражение крайнего раскаяния.              — Хестром, я хотел извиниться…              — Все нормально, Кайден, — прервала она, поскольку сейчас его слова казались ей просто катастрофически несущественными после того, что она услышала от Шепарда. – Ты был прав. Все в порядке.              — Ты уверена? – отреагировал с сомнением он на эту отрешенность. – Я не хотел тебя обижать вчера. Я был слегка… зол.              — Все хорошо, забудь, — проговорила она уверенно и направилась в туннель, так как фигура Райз уже почти скрылась в темноте, а Гранту не терпелось действовать.              Поверил или нет Аленко, было неважно. Но она слышала его шаги позади, пока они друг за другом пробирались сквозь туннель к центру, где вчера встретили Королеву.              Сегодня она находилась там же, так же величественно возвышаясь над своими подданными, которых в этот раз было куда больше. Все они жались по туннелям в стороне, не мешая гостям пройти вперед. Хестром подумала, что Королева, наверное, вообще никуда больше не перемещается – такой огромной она была, и ни одно отверстие туннеля не подошло бы под её размер. Выходит, она попала сюда множество лет назад и с тех пор не покидала пещеру, производя потомство и управляя ульем ментально. Её брюхо, выпячивающее вперед, сегодня было особенно мерзким и вздувшимся. Вокруг находилось еще больше слизи, а озерко из этой мерзкой жижи стало еще больше. Мелкие рахни-рабочие суетились вокруг, облепляя стены, как будто пришли на невиданное доселе зрелище, и от этой концентрации насекомоподобных Хестром снова ощутила себя неуютно, как будто она попала в адский котел, куда ребенок скинул всевозможных жуков, а теперь с особой детской жестокостью поджаривал жуков на костре, чтобы посмотреть, что же будет.              И вправду, что же будет?              Брайсон стояла подле Королевы, во вчерашней одежде, местами уже грязной, и этот факт её мало беспокоил. Условий для разумных в улье не было от слова совсем, но Хейс была готова поспорить, что Брайсон не волновало это по другой причине. Эта женщина казалась ей не совсем нормальной, и теперь Хейс всерьез опасалась, что с рассудком Шепарда, и так уже пережившим много чего, то же одурманивание, произойдет что-то подобное.              Сегодня вокруг Королевы не было ни единого яйца. От вчерашних остались лишь куски скорлупы, которую методично хватали лапками рабочие и выносили вон.              — Королева приветствует вас, — проговорила громко Брайсон, и мелкий шум, исходящий от рахни в виде копошения, тихого жужжания и потрескивания, тут же затих. – Готов ли ты, коммандер, чтобы переродиться?              Шепард вышел чуть вперед.              — Я готов, — спокойно сказал он, и если бы Хейс не знала его достаточно хорошо, могла бы поверить, что ему совершенно не страшно! На его лице не дрогнул ни единый мускул, фигура излучала уверенность и непоколебимую решимость.              — Это будет непросто, — кивнула Брайсон. – На время ты потеряешь свое тело, бодрствовать будет только разум. Но не беспокойся: это продлится недолго. Не бойся. Когда ты очнешься, ни левиафаны, ни кто-либо еще уже никогда не смогут контролировать тебя, включая саму Королеву. Она подарит тебе часть своей плоти, избавит разум от контроля, но не от страха, поскольку страх – часть тебя. Но ты научишься принимать его, как часть своей личности. Королева понимает, что твоя команда может сомневаться в том, что именно ты вернешься. Королева знает про Торианина, но уверяет, что не обладает такой же силой. Но чтобы успокоить твою команду, ты можешь взять с собой лишь одну вещь, неорганическую. Даже при всем желании Королева не смогла бы воспроизвести её. Но в остальном – ты должен быть наг, коммандер. Одежда или броня затруднит Королеве проглатывание.              Хестром показалось, что она сейчас не удержится и снова закричит, что это все одно большое безумие! Но она сжала кулаки и сдержалась. Она и вправду не знала, что такое – потерять контроль над разумом, поэтому не могла винить Шепарда в том, что он задумал. И все же это было безумие!              Джон слегка скривил лицо, оглянувшись, потом быстро достал из карманной емкости бронекостюма что-то. Определенно, ему не очень понравилась перспектива раздеваться тут при всех, но у рахни не было ширм или туалетных комнат. Они вообще не одевались.              Так что медленно, но он принялся раздеваться. Избавился от всех элементов брони, стянул футболку, снова обнажив всем свои многочисленные шрамы, испещрявшие его спину и руки, словно узор уродливой паутины, врезавшийся в кожу. Хейс не смогла не поймать себя на мысли: если проект «Лазарь» все же не восстанавливал тело, а всего лишь как-то клонировал его, то как они могли с такой точностью клонировать и все его шрамы? Происхождение новых было ей неведомо, но шрам на шее был абсолютно идентичным. И на плече, рану на котором она сама когда-то зашивала!              Да, клон скопировал и шрам на шее, и татуировку, но все это было другим, не таким же, и Хестром это поняла, едва столкнулась с клоном в Башне Президиума. Не сразу, но поняла.              Сейчас же, глядя на Шепарда сбоку почти бесстыдно, ведь её интересовал теперь куда более важный вопрос, нежели его планируемое неглиже, она готова была отдать руку на отсечение, что такие же шрамы у него были и тогда, десять лет назад! Разве мог хотя бы один медицинский ВИ воспроизвести все так же? Или мог имплантат внедрить в его разум настолько детальные воспоминания, какие у него были?              Что самое жуткое: Хестром не была уверена, что не смог бы. Это её угнетало.              — Ла бруха, хватит пялиться, — прошептал тихо Вега ей на ухо. – Это не совсем прилично.              Только сейчас Хейс отметила, что Шепард снял последнее, что на нем было – трусы — оставшись полностью нагим. Хестром быстро отвела взгляд, услышав, как Грант тихо и самодовольно проговорил, что у кроганов «в пять раз больше». Боц показал ему средний палец, кроган показал свой и проговорил, что пальцы у них тоже «больше». Аленко, не выдержав, повернулся и приказал им заткнуться.              Шепард, не обращая на это внимания, надел на шею что-то. Это были его армейские жетоны, снова два, так как Хестром почти два месяца назад отдала ему свой на «Сибири», когда он еще притворялся Блэквотерсом, а не собой. Сделав это, Джон вполоборота повернулся к Вакариану, указав на жетоны, а потом последовал ближе к Королеве.              Хестром, уловив это жест, вдруг ощутила какое-то небывалое облегчение. Ну вот же оно! Как Шепард мог сомневаться в своей личности, если у него был тот самый жетон?! Тот самый, что он оставил себе, а второй – отдал ей на Интай’Сей! Клон про это не знал, поэтому у него сразу было два жетона, очень похожих, но если бы проект «Лазарь» не восстанавливал тело, а лишь воссоздавал новое на базе старых образцов, то зачем вообще было искать тело Шепарда на Цитадели? А раз жетон был с ним, тот же самый, потертый и поцарапанный, значит, это и был Шепард!              Она глубоко, с облегчением вздохнула. Это была так себе аргументация, но Хестром нужно было за что-то зацепиться.              Подойдя к Брайсон, Шепард замер, ожидая дальнейших инструкций. Женщина, даже не взглянув на него, что явно лишний раз подтверждало её ненормальность, указала на какую-то лужу под ногами.              — Это ячейка улья, — сказала она. — Погрузись в слизь с головой. И жди. Королева заглотит тебя так, она не даст тебе задохнуться. Об этом не беспокойся.              — Понял, — ответил Джон, и на этот раз ему не удалось совершенно отрешиться от собственного страха. Голос прозвучал хрипло, с еле уловимыми нотками сомнения. Но вопреки этим сомнениям Шепард обернулся, посмотрел на команду и, как Хестром показалось, лишь слегка задержался взглядом на ней, потом выставил ногу вперед, делая шаг в эту лужу… И в ту же секунду он с головой упал вниз, поскольку лужа скрывала не просто поверхность, а достаточно глубокое продольное углубление под собой, наполненное слизью и жидкостью.              Хейс даже затаила дыхание, когда Шепард просто взял и исчез. Один из кошмаров её жизни, снова воплощенный в реальности!              Она даже сделала шаг вперед, чтобы немедленно вытащить его оттуда, но крепкая рука Аленко, удержавшая её, не позволила это сделать. Кайден указал куда-то.              Подняв голову, Хестром увидела, что Королева раскрыла пасть, из которой сочилось какое-то сияние. Причем раскрыла так сильно, что запросто могла бы проглотить взрослого человека, даже крогана. Все её тело сразу же разбухло, став шире, а голова с раскрытой пастью резко устремилась вниз. Клюв, состоящий из нескольких отростков, тут же обхватил ячейку со всех сторон, раздался какой-то ужасный втягивающий звук, оглушающий все уши вокруг и смешанный с диким писком, и нечто, что явно было Шепардом в слизи, тут же проскользнуло ей сначала в горло, а потом исчезло в огромном брюхе.              Выполнив задачу, Королева снова подняла голову, ссужая горло и тело.              На мгновения в пещере повисла просто нереальная тишина, которую можно было резать резотроном.              — Духи, — выдохнул Вакариан. – Он все-таки это сделал.              — Дерьмо элкора, — прошептала Хестром, решительно активируя резотрон. – Мы должны немедленно достать его!              — Спокойно, Криз, — остановил её Вакариан, преградив путь. – Он знал, на что идет. Поверь, если бы рахни хотели его убить, то сразу бы оторвали голову. Зачем им такие сложности.              — А молотильщик их знает, — мрачно пробасил Грант. – Не хотел бы я сейчас быть на месте Шепарда.              — Процесс начался, — подойдя, проговорила Брайсон. – Не волнуйтесь: он жив. И скоро вернется к вам.              — Слушай, ты, ненормальная, — произнесла с еле сдерживаемой злостью Хестром. – Если с ним что-то случится, я тут камня на камне не оставлю! И распорю твоей разлюбимой Королеве брюхо!              — Она это и так знает, — слегка улыбнулась Брайсон, проявив хоть какую-то эмоцию. – Она слышит все, о чем вы говорите. Чувствует все, о чем вы думаете. Она его не тронет, можешь быть спокойна.              — Буду, когда он сам мне это скажет, — прошипела Хестром, все-таки сворачивая резотрон. – И что теперь?              — Теперь вам остается только ждать, — проговорила Брайсон. – Можете ждать тут, можете вернутся в свою… хм, комнату. Если кто-то желает искупаться в слизи, чтобы временно стереть себя из поля видимости левиафанов – пожалуйста, — она указала на озерко возле Королевы. Та же как будто впала в транс, затихла, замерла, не шевелилась. Вместе с ней в транс впали и все рахни.              — Можете даже не снимать всю одежду, — продолжала Брайсон. – Только окунитесь с головой в слизь. Своеобразное крещение, как у христиан.              — И не подумаю, — фыркнула Хестром, усаживаясь прямо на пол. – Я буду ждать тут.              — Как пожелаешь, — не стала спорить Брайсон. – Поймите и вы, дети его песни. То, что сделал ваш коммандер – это акт полного доверия. Но не только с его стороны, а со стороны и Королевы. Сейчас она в трансе, как и все её дети. Её никто не защитит от вас, и, если вы захотите её убить прямо тут и сейчас, вас никто не сможет остановить. Я попытаюсь, но не смогу одолеть никого из вас. Так что не только коммандер выказал уважение, доверившись Королеве. Но и она, доверившись и ему, и в частности вам. Так что не делайте глупостей, — сказав это, Брайсон подошла к Королеве и уселась рядом с ней. Потом закрыла глаза и замерла, как если бы тоже впала в транс.              Какое-то время никто не произнес ни слова. Потом Грант, усевшись неподалеку, вытащил сухпаек и спросил:              — А пожрать можно? Все равно ведь ждать.              Хестром не разделяла этого желания. Обняв колени руками, она пристально уставилась на впавшую в транс Королеву, в особенности – на её брюхо, где и должен был находиться Шепард. И спрашивала себя, каково ему сейчас там.                     

***

                    Полная бесконечная тьма. Ничего вокруг. Ни спереди, ни сзади, ни сверху, ни снизу. Гнетущая тишина, как будто он оказался в абсолютном ничто, хотя Шепард помнил недавние ощущения и знал – он находился внутри Королевы.              Погрузившись с головой в слизь, он испытал омерзение. Воздух быстро заканчивался, и это несмотря на его натренированные легкие. Организм вскоре затребовал кислорода, руки сами потянулись вверх, чтобы грести и вытащить тело из этой затягивающей густой жидкости. Но слизь была слишком плотной, отвратительной, она облепила со всех сторон. Потом сильнейший поток куда-то понес его, и к этому моменту разум Шепарда совершенно потерялся: он не понимал, что происходит. Его куда-то уносило, веки не могли открыться из-за слоя слизи, прилепившейся к глазам, воздух стремительно заканчивался, телом стала овладевать паника.              Ему вдруг привиделось, что он снова на Алкере. Снова летит в невесомости, теряя остатки кислорода, слыша, как они с шипением вытягиваются в никуда, датчики шлема взбешенно предупреждают об опасности, как будто он мог бы что-нибудь изменить! Почему он снова на Алкере?!              «Вдохни», — услышал он чей-то призыв, которому очень хотелось довериться. Но тело и напуганный разум отказывались это сделать. Это же верная смерть!              «Вдохни. Доверься мне».              Вдохнуть очень хотелось. Кислорода практически уже не осталось, в груди сдавило от нехватки воздуха, голова начала кружиться – и тело сдалось. Шепард открыл рот, чтобы сделать глубокий вдох, понимая, что это верная смерть. Но все же противостоять этому рефлексу он не смог, и так, и так его ожидала пустота.              Вдох. Тут же отвратительная слизь проникла ему в рот и горло, вызывая рвоту, тело забрыкалось, испытывая нестерпимые муки и теряя последние остатки жизни. Это было ошибкой! Как было ошибкой и попробовать открыть глаза, поскольку слизь сразу же стала проникать и под веки, окутывая всего его, обездвиживая и убивая.              Это было ошибкой!..              Внезапно все исчезло. Шепард уже не испытывал ни отвращения, ни нехватки кислорода – ничего. Он просто оказался в пустоте, где не было ни гравитации, ни боли, ни единого отголоска недавнего ужаса. Лишь полное умиротворение.              Он огляделся, но вокруг ничего не было. Ступни его, облаченные в привычные ботинки бронекостюма, на чем-то твердо стояли, но ничего не было. Посмотрев на тело, Джон убедился, что одет в собственную броню, но он точно помнил, что перед погружением в слизь разделся донага.              Рука машинально потянулась за шейный воротник, нащупала жетоны. Они были при нем. Один тот, что он оставил себе, испещренный сотнями царапин и несколькими сколами, отчего номер было плохо видно. Другой куда более целый, блестящий, как если бы его постоянно протирали и чистили, берегли как зеницу ока – на нем имя было хорошо различимо.              Если жетоны при нем, значит, он – это он. Но где он оказался?              Неподалеку появился слабый свет, почти тусклый, что при дневном освещении затерялся бы и был незаметен. Но здесь стояла тьма, поэтому этот тусклый отголосок её противоположности казался настоящим спасительным благом.              Шепард сразу же направился к нему, на ходу с удивлением замечая, что идет он совершенно нормально. Под ногами была твердая поверхность, но, когда он наклонился, чтобы ощупать её руками, его пальцы прошли сквозь пустоту. Это окончательно убедило его в том, что все вокруг нереально, вымышлено, и такое объяснение его даже успокоило. Левиафаны тоже говорили с ним ментально, создав в его разуме серо-голубоватую дымку. Королева использовала тот же метод, но в отличие от них создала нечто другое: обычную пустоту и наполнила её чувством умиротворения и безопасности, не забрав у него ни воспоминаний, ни чувств, ни способности мыслить. Забрала только боль.              Теперь же свет манил его к чему-то, и Джон ускорил шаг. По мере приближения свет становился ярче, приобретал какую-то глубинную силу, но совсем не слепил. Свет освещал какой-то объект, что-то большое, вроде комнаты, и Шепард, увидев там какое-то движение, сбавил скорость. Стал подбираться с осторожностью, разглядывая то, что там происходило.              Какой-то образ. Немного размазанный, но все же четко улавливаемый. Двое детей-подростков. Один чуть выше, кажется, мальчик. Второй – девочка. Где-то на улице, и приглядевшись внимательнее, Шепард уловил невдалеке знакомые очертания.              Это был Лондон, каким он его запомнил еще до войны. В котором провел значительную часть детства.              Нахмурившись от этой странной находки, Джон стал подходить еще ближе и внимательно оглядел две фигуры. Девочка показалась ему странно знакомой, в то время как в подростке он узнал самого себя. Тут ему было лет двенадцать-тринадцать, совсем еще юнец, только что попавший в банду уличных шкетов к Курту. Тогда он считал с особой гордостью, что быть щипачем и воришкой – это его призвание. Но при этом он мечтал стать солдатом и, конечно, стать героем. Глупые детские мечты.              Две размазанные фигуры совершали одно и то же действие, о чем-то говорили, потом появлялась чья-то рука, хватала мальчишку – и образ повторялся заново, словно полустертая запись.              Замерев на мгновение, Джон сглотнул. Он сразу же догадался, что это не просто образ, а его собственное воспоминание. Или воспоминание того, первого Шепарда, если все же смириться с тем фактом, что он – клон.              Но если это воспоминание, почему он забыл его на долгие годы, вспомнив лишь сейчас? Воспоминание озарило разум, как если бы всегда в нем хранилось, но ушло под такие глубинные слои памяти и заросло тоннами паутины, что в привычной жизни Джон и не добрался бы до него.              Теперь же память озарило. Он помнил, как адмирал Райс нашел его на улице, дал ему свою карточку – этого он никогда не забывал. Но то, что было раньше на пару минут, Джон никогда не помнил. И лишь сейчас понял, что тогда встреча с маленькой девочкой была настолько незначительна для него тогда, стремительна и мимолетна, что он слишком быстро забыл о произошедшем.              «Бу-у!! – весело пугает мальчишка случайно встреченную девочку. – Это ты привязала ленту?»              Девочка кивает.              «Молодец, — снисходительно говорит мальчишка. – А то я собирался стащить оттуда что-нибудь. Меня зовут Джон. Мне уже тринадцать. А тебе?»              «Десять», — говорит девочка. Но на этом диалог прерывается, так как мальчишку хватает мужская рука за шкирку. Потом диалог начинается заново.              — Хестром, — вдруг понял Шепард, пораженно выдохнув. – Это была она. Тогда мы с ней впервые встретились. Как же я мог забыть…              Свет внезапно потух, унося с собой и воспоминание. Джон поддался вперед, чтобы задержать его, но руки ухватились лишь за пустоту.              Он задумался, глядя на них. Что ему хотела сказать Королева? Зачем нашла в его памяти это воспоминание, настоящее оно или имплантированное? Для чего оно? Если он и вправду помнит эту странную и короткую встречу в Лондоне в далеком детстве, значит ли это, что он и вправду тот самый Шепард, самый первый? Или проект «Лазарь» мог восстанавливать даже такие мелочи, о которых он и сам не помнил уже?              Вот откуда Хестром знала про белую ленточку. Их пути ненадолго пересеклись еще тогда, на переломном моменте для жизни Джона без фамилии, когда он встретил Райса, наобещал ему стать героем и убить при этом, опрометчиво и не думая согласился взять себе фамилию Шепард. Потом пути с Хейс пересеклись через много лет, уже на Марсе, но тогда никто из них не знал настоящего имени другого. И только на «Нормандии» они наконец по-настоящему встретились лицом к лицу.              Что это было? Случайные совпадения? Но с такими совпадениями Джон еще не сталкивался. Однако поверить, что их кто-то вел с самого начала, переплетая их пути, означало поверить во что-то, а он никогда не хотел во что-то верить.              — Зачем ты мне это показала? – спросил он в пустоту, но Королева сразу же его услышала. Наверняка потому, что их разумы были соединены.              Откуда-то сбоку снова появился свет, и к нему стала приближаться маленькая фигура. Мальчик лет тринадцати, с худым лицом, взлохмаченными волосами и шмыгающим носом – таким, каким Шепард только что увидел самого себя.              Мальчишка вытер нос рукавом старой рваной куртки, как Шепард в детстве и делал постоянно, пока Райс не отбил ему два пальца тростью, заметив, что солдаты не шмыгают носами и не вытирают сопли рукавом, так как это мешает им стрелять. Нужно всегда быть в форме, готовым к бою, начеку.              — Потому что это был переломный момент, как ты и подумал, — проговорил мальчишка. – Твоя жизнь резко свернула в этот момент. Это твой остров безопасности.              — От чего?              — От того, что тебе предстоит еще раз увидеть, — пожал плечами пацан тонким, срывающимся из-за переходного возраста голосом. – Тебе это не понравится. Но ты должен это испытать, снова и снова. Ты хочешь избавиться от контроля, но пока ты полон чувства вины и страха – того, за что и хватаются левиафаны, чтобы управлять тобой – ты беззащитен перед ними.              — Я должен избавиться от страха? Как? – не понял Джон, глядя на мальчишку.              — Не избавиться. От страха невозможно избавиться, его можно лишь принять. Как и чувство вины. Только приняв их, твой разум станет неподконтролен влиянию. Я закалю твое тело. Но я не могу закалить твой разум, пока ты сам не сделаешь это.              — Это воспоминание… — Джон повернул слегка голову, но сам не знал уже, где был очаг света до этого. Вокруг по-прежнему была черная пустота. – Оно мое собственное или… вживленное в мой мозг?              — У меня нет для тебя четкого ответа, — почти повторив его слова, которые Джон вчера говорил Хестром, произнес мальчишка. – Я не знаю его. Оно просто есть в твоем разуме, как и миллионы других. Ты сам должен ответить себе на этот вопрос.              — Хорошо. Что дальше?              — Дальше ты пойдешь туда, — мальчишка указал на внезапно появившуюся неподалеку дверь. – Там путь. Если дойдешь до конца, ты вернешься с закаленным разумом. Но если ты не сможешь выдержать этот путь – только скажи. Я верну тебя в реальность сразу же.              — Но тогда все будет зря?              — Ничего не бывает зря. Попытка – это тоже шаг вперед. Все зависит лишь от стойкости и количества шагов. Так что это решение за тобой, Джон без фамилии.              — Что за дверью?              — То, что ты должен заново пережить. Принять. Увидишь сам.              — Я понял, — кивнул Джон, сжав решительно кулаки. Очередное испытание. К ним он уже привык.              — Удачи, — проговорил мальчишка, шмыгнув носом, и подбадривающе улыбнулся. Потом медленно растворился в пустоте, и Шепард, лишь слегка поколебавшись, глядя на одну-единственную дверь, зависшую в пустоте, твердо зашагал к ней.              Что бы за ней ни скрывалось, он был готов с этим встретиться.                     

***

                    — Прошло уже три часа, — снова констатировала Криз. – Что, если он уже мертв?              — Спасибо, ла бруха, ты точная, как часы моего дядюшки, — хмыкнул Вега, удобно расположившись неподалеку полулежа. В руках он держал несколько голопроекционных карт, делая вид, что играет настоящими, на небольшом столике-проекции лежали фишки. Рядом с Вегой сидел Боц, который проигрывал в покер.              — Черт, — прошептал лысый. – Ты что, мухлюешь, лейтенант?              — Эй, эй, амиго, что за обвинения, — недовольно протянул тот. – Я никогда не мухлюю!              — У него туз в запасной колоде, это специальный чит-код для программы ВИ «Покер», — проговорила Хейс, думая о другом.              — Ла бруха! – возмутился Вега, а Боц, вытянув лицо, тут же «бросил» карты, смахнув их проекцию из рук.              — Так я и знал!              — Нет, ну зачем ты это сделала? – покачал головой Вега. – Я за этот код триста кредитов отдал!              — Я вообще не понимаю, как вы можете играть в карты и заниматься ерундой, когда Шепард там, возможно, умирает в муках! – вспыхнула она рассерженно. Грант, который и занимался ерундой, выковыривая из земли какой-то камень, ухмыльнулся.              — Успокойся, Хестром, — попросил Аленко, сидя неподалеку и что-то читая на инструментроне. – Мы все равно ничего не можем сделать. Только ждать, как и попросила доктор Брайсон.              Хейс и сама понимала, что ничего не остается. Но она так волновалась, что искусала себе все губы. Она ненавидела неведение, помноженное на ожидание!              Сбоку донесся тихий смех. Криз повернула голову и пронзила Райз и Вакариана острым взглядом. Они, особо и не колеблясь, решили принять предложение Брайсон и искупаться в слизи. Это было вполне разумным и логичным, учитывая врага, с которым они скоро столкнутся, но Хестром и остальные не спешили последовать их примеру.              Первым был Вакариан. Сняв бронекостюм и оставшись в каком-то обтягивающем его кривое и необычное для людского взгляда тело тонком комбинезоне, он подошел к озерку слизи, нашел ячейку и погрузился в нее с головой. Потом вылез, облепленный кусками отвратительного желе, и объявил, что ничего не почувствовал, кроме мерзости, но очень хочет верить, что все получилось.              Теперь пришла очередь Райз. То ли она так прям опасалась потерять свой птичий мозг, то ли… Ладно, глубоко выдохнула Хейс, успокаивая ядовитые мысли. Мозг птичьим у Райз, конечно, не был. Вполне нормальным, слегка наивным. Но все равно довольно образованным и умным. Так вот, то ли Райз опасалась потерять его, то ли влияние Вакариана на неё стало слишком заметным.              Как бы то ни было, она тоже погрузилась в слизь, и теперь, улыбаясь, счищала с одежды эту гадость, принимая помощь от Гарруса, который помогал ей убирать слизь с волос.              Прямо милые влюбленные. От любви и вправду тупеют, а некоторые – даже слишком!              Хестром сжала кулаки, снова успокаивая язвительность. Она просто очень волновалась, и ожидание выматывало её похлеще пешей прогулки при полной экипировке в жаркой пустыне Камалы.              Варрен, сидящий у Королевы возле брюха, все еще жалобно скулил, надеясь на скорейшее возвращение хозяина. Ну хотя бы варрен разделял её чувства! Однако этот вой лишь сильнее нагнетал тоску и напряжение. Видимо, не только у неё одной, так как Аленко, вдруг свернув книгу или что он там читал, обратился к Сантьянолле, спокойно наблюдающему неподалеку за новой раздачей в покер, уже, как поклялся Вега, без каких-либо чит-кодов:              — Что насчет того, чтобы спеть нам, сержант Коплер? Слышал, у вас отличный голос.              — Спасибо, сэр. Но петь? Здесь? – удивился тот.               — А почему бы и нет? – поднял брови Кайден. — У нас впереди еще много часов ожидания, и это если повезет. «Нормандия» сообщает, что все спокойно, рахни в трансе, а Хестром сейчас испепелит всех взглядом. Самое время для песни. Как насчет той, о которой я уже много слышал? Ну про Ла Бруху, Локо и Простофилио. Мне вот крайне любопытно, что там напридумывал этот загадочный писака из Экстранета.              Вега, услышав это, слегка откашлялся. Попытался остановить:              — Да это всего лишь дурацкая песенка, сэр. Просто мелодия крайне заразная. Может, лучше в картишки с нами?              — Спасибо, лейтенант, но я хочу услышать песню, — чуть добавив строгости в голос, настоял Аленко. – И сам оценить, попадаю ли я в образ.              — В какой образ, сэр? – не понял Сантьянолла, почесав затылок. – Ну если так хотите…              — Только с самого начала и все куплеты.              — Их там уже десять штук, сэр!              — Я жду.              Хестром против воли все же улыбнулась. Если Аленко пытался скрасить ожидание и ослабить это изматывающее напряжение, то ему это удалось. Ей уже стало чуть легче.              — Тебе не понравится, — усмехнулась она.              — Лучше один раз услышать, чем сто раз не понять, про какого Простофилио в песне говорится, — скривил он губы в усмешке, в то время как Сантьянолла, как раз и получивший прозвище потому, что обладал крайне сильным голосом, откашлялся, прочистил горло и начал:              

Жили мирно все мучачос,

Локо главным был у них,

Вечеринку снова закатил,

И вот родился стих.

Тут Ла Бруха появилась,

Всё не так ей, всё не тут,

Локо сразу спрятал пистолет,

Не выпрыгнул чтоб вдруг.

Крутит бедрами Ла Бруха,

Локо злится все сильней,

Превращаясь из Железного

В Арни из соплей.

Пока бедрами крутила,

Лишь на миг Локо вздремнул,

Тут же добрый Простофилио

На пати заглянул.

Закрутилось не на шутку,

Локо молнии метал:

«Хитрожопый Простофилио,

Никто тебя не звал!»

А Ла Бруха, как лисица,

Парит каждому мозги,

И мучасос в нетерпенье ждут

И мутят ставочки.

За милашку Простофильо

Ставка пусть невысока.

В пять раз выше, если Локо злой

Помнет ему бока!

Вечеринка всё в разгаре,

Треугольники везде,

Уголки если не сгладим мы,

Пойдет все по п****!

Тут и люди, и не очень,

Даже роботы пришли,

Ссоры, кексы и сплошной трендец,

Мега тайны заросли.

Купидоны разлетались,

На вечеринке недотёп,

Берегись, не вляпайся и ты,

В дерьмо их милых жоп!

      Голос певца был воистину великолепен, и Хейс даже удивилась, что этот туповатый солдат делает здесь, а не на сцене в Президиуме? Песня лилась, заражая мелодией всех, и, несмотря на простецкие слова Веги, отражая суть происходящего очень точно. Так точно, что Криз даже стало не по себе.              Аленко же, выслушав все с серьезной миной и не проронив ни слова, отреагировал куда спокойнее, чем можно было подумать. Даже похлопал.              — Поразительно, сержант Коплер, — сказал он. – Вы действительно «Сантьянолла». Какого черта вы делаете здесь, а не выступаете в Президиуме?              — Спасибо, сэр, — с признательностью ответил тот, глуповато улыбнувшись. – Но как-то не сложилось. Я, честно говоря, проспал свое прослушивание. А потом, когда бежал на него, уже изрядно опаздывая… м-м-м… споткнулся. Весь костюм был в грязи. На прослушивание уже было нельзя, я поплелся домой. Но по пути мне попался призывной пункт Альянса, и один офицер, увидев меня, сразу же призвал всех юнцов к молчанию. Указал на меня и говорит: «Даже таких возьмем!» Ну я и пошел.              — Еще и удивительно, — покачал головой Кайден. – При всем таланте вы удивительно неразборчивы и слегка не сообразительны.              — Спасибо, сэр, — отозвался довольно тот, проявив как раз эту туповатость, которую Аленко тактично назвал «несообразительностью», и не сообразив-таки, что это был не совсем комплимент.              Увидев, что песня не произвела на Аленко должного впечатления, Вега вдруг, осмелившись, спросил:              — Что скажете про слова, сэр?              — Они ужасны, — сразу же резюмировал тот. — Образы слишком уж гипертрофированы.              — Гипер… что? – не понял Вега.              — Гипертрофированы. То есть слишком выбиваются за грани допустимого и реального. Например, Локо слишком грозен. Ла Бруха слишком хитра. А Простофилио слишком простофиля. Мне он кажется слегка умнее, но вряд ли его можно назвать «хитрожопым». Хотя для обычной песенки такое вполне возможно.              — Ха, я знал, что всем понравится, — проговорился Вега, потом быстро исправился. – Точнее, знал, что слова Виго Ла Веги всем придутся по вкусу.              — Ну да, лейтенант, я все же не дурак, — скривил лицо Аленко, — чтобы верить в существование какого-то Виго Ла Веги.              — А чо, это ВИ какой-то что ли? – не понял Грант, до этого прислушиваясь к разговору. – Я ж ему свой вариант отправил, а он так и не ответил! Но если ВИ, то понятно – они все тупые!              Кайден еле сдержал смех, состряпав на лице улыбку и переглянувшись с Хестром. Она пожала плечами, как бы говоря, что крогану, как и некоторым людям, можно простить эту наивность.              В этот момент к ним подошли Вакариан и Райз, по-прежнему без бронекостюмов, в нижней одежде. Куски слизи еще оставались на них в некоторых местах, но от неё явно было не так просто избавиться.              — Все-таки редкая гадость, — поделился Гаррус со смешком. – Но, если это поможет нам скрыться от взора левиафанов, оно того стоит.              — Думаешь? – с сомнением спросил Аленко.              — Определенно, — кивнул Вакариан. – Я был на станции «Триест», на нижнем уровне. То, что я там видел… Духи, такого никогда не забыть. Вы здесь сидите и поете песни только потому, что не видели того, что видел я. Тогда бы вы не удивлялись, считая Шепарда безумным. Видели, насколько был ошарашен Орловский, когда вернулся на «Нормандию» ?..              Проговорив это, Вакариан вытащил из походного рюкзака полотенце и попробовал вытереться. Вскоре сообразил, что это бесполезно – тут оставалось только сохнуть. Райз почистила короткие волосы.              Аленко какое-то время наблюдал за ними, нахмурив брови. Потом с обреченностью вздохнул.              — Идешь? – спросил он у Хестром, и она фыркнула, отрицательно покачав головой. – Уверена?              Не дождавшись согласия, он направился к озерку и принялся повторять ту же самую процедуру, что и Гаррус с Райз до него: снимать бронекостюм и, оставшись в подложке, погружаться в эту отвратительную слизь.              Хестром стиснула зубы, уже зная, что ей придется проделать то же самое, хотя она и не горела никаким желанием. Но Вакариан был прав. Если им придется столкнуться с врагом, который может контролировать разум, то обезопасить себя от этого, даже таким способом, она была обязана.              Тяжело выдохнув, Криз поднялась и тоже зашагала к озерку. Аленко уже вынырнул и теперь откашливался. На его лице был написан весь спектр эмоций брезгливости и мерзости.              — Не самая… приятная штука, — сказал он, вытирая слизь с лица. – Как будто в растаявшее желе попал. Но хотя бы будет, что сыну рассказать.              Пока он избавлялся от кусков желе, прилипших к одежде, Хестром методично расстегнула и избавилась от всех элементов брони, аккуратно сложив их неподалеку и оставшись в тонком обтягивающем спецкомбинезоне. Потом вошла в слизь и нашла одну из продольных ячеек.              Слизь была действительно похожа на растаявшее желе. Пахло все тем же сладковато-приторным запахом, и Хейс подавила рвотный рефлекс. Потом, встав перед ячейкой, закрыла глаза и задержала дыхание. Резко погрузилась вниз, ощутив, как поверхность ускользнула из-под ног.              Что-то вязкое и мерзкое окутало её с головы до ног. Настолько ужасное, что Хейс сразу же испытала желание тут же открыть глаза и оглядеться, но, помня о том, в чем она, подавила это. Руки потянулись вверх, чтобы вытащить собственное тело из этой мерзости, кто-то подхватил её и помог вынырнуть.              Она быстро протерла лицо и глаза, сделала очень глубокий вдох. Тут же закашлялась, в горле и груди от запаха заскребло. Наконец поймала дыхание и пришла в себя.              Аленко, стоявший рядом, спросил:              — Ну как ты?              — Это омерзительно, — призналась она, скривив лицо. – Я много омерзительного в жизни повидала, но это… это крайне омерзительно!              Она услышала тихий смех.              — Не такое омерзительное для меня, как песня Веги, — проговорил Аленко и, прищурив глаза, посмотрел на играющих в карты. Те с любопытством на них поглядывали, но повторить не горели желанием. – Кажется, я знаю, какой будет моя маленькая месть за эту песню, — он, убедившись, что Криз уже не требовалась помощь, отошел и крикнул: — Эй, Вега. Боц, Сантьянолла и Грант! У меня для вас есть новый приказ…              Хейс быстро очистила комбинезон от сгустков слизи. Одежда высохнет довольно скоро, а вот волосы, ничем не прикрытые, будут представлять собой печальное зрелище, но это её мало сейчас волновало. Она выжала их и затянула назад.              Проделывая все это, она не отрывала взгляда от впавшей в транс Королевы и её огромного брюха. Хотя бы частично, но она все же поняла, что сейчас испытывал Шепард.              И это было ужасно.                     

***

                    Дверь выглядела скверно. Старая краска, когда-то белого цвета, на ней уже почти вся облупилась, потрескалась, приобрела грязно-серый оттенок. Местами, там, где краски уже не было, просвечивала болезненного вида древесина с желтыми разводами. Снизу дверь была черной, словно подгоревшей.              Без ручки. Даже без скважины, чтобы можно было с любопытством заглянуть в неё. Но Шепард не собирался делать ничего подобного: он просто толкнул её вперед решительно, как если бы за ней не могло находиться ничего, кроме такой же черной пустоты. Он частично оказался прав: впереди, за дверью, сгустилась пустота, но все же он сразу ощутил, что тьма скрывает что-то. Оттуда послышался какой-то шепот, очень слабый, но пронизывающий до самого нутра.              Что-то подобное он уже слышал. В своих кошмарах во время войны со Жнецами.              Сглотнув, так как идти вперед совсем не хотелось, он все же заставил себя пройти через дверь, а потом слегка вздрогнул, когда она с шумом, поддаваясь неведомой воле, захлопнулась и исчезла. Обернувшись на этот звук, Джон даже попытался усмехнуться, чтобы развеять охватывающий его липкий страх. Помогло, но ненадолго.              Впереди что-то находилось, множество. Какие-то объекты, испускавшие очень тусклый свет, их было около десяти. Джон, совершенно не ориентируясь в пространстве, поскольку все вокруг утопало в непроглядном мраке, медленно, но твердо зашагал в сторону тусклого света.              Однако вскоре замер, так как сообразил, чтоˊ находится впереди. По спине пробежали мурашки, потребовалось какое-то время, чтобы совладать с первым страхом, сдавившим сердце. Мало что могло напугать Шепарда в реальной жизни, и он это знал, но здесь не существовало никаких правил. Он мог увидеть все, что его больное или уставшее воображение захочет ему подкинуть.              Откуда-то донесся шепот, чей-то голос. Шёпот вообще не смолкал, превратившись в форму непрекращающегося тихого гула, словно белого шума. Но этот голос был чуть громче остальных, однако Джон все еще не мог уловить слов.              Стоять на месте было бессмысленно. Королева предупреждала, что это будет не самое приятное, но он должен это выдержать, он не хотел просто пытаться, сделав пару шагов в никуда. Он хотел дойти до конца, как всегда и поступал.              Сжав кулаки и переборов страх, Шепард стал приближаться к объектам, испускающим слабый свет. С каждым его шагом их становилось все больше, настолько, что вскоре стало почти светло вокруг – они заполоняли все пространство впереди.              Это были совершенно одинаковые стальные гробы. Белого цвета, без каких-либо украшений или декорирования. Просто гробы, расположенные очень стройными рядами, без отличий. Хотя одно отличие все же было: размер. Некоторые были чуть меньше остальных, другие совсем крошечные. От каждого исходило слабое мерцание.              Заглядевшись вперед, Шепард вдруг обнаружил, как по бокам, позади – абсолютно везде возникли эти стройные, безмолвные ряды безымянных гробов. Там, где еще секунду назад была тьма, появились они. Они окружали его со всех сторон, рассеивая тьму на много метров вокруг и чем дальше он бросал свой взор, тем больше понимал, что их бесчисленное множество.              Он оказался в центре огромного пространства, усеянного молчаливыми гробами. Страх сковал сердце еще сильнее, просто зажал его в кулак и сдавливал с такой силой, что Шепарду пришлось пару раз сглотнуть, вздохнуть и до боли сжать кулаки. Он закрыл глаза и представил недавнее воспоминание из детства. Страх слегка отступил. Джон открыл глаза.              Он совершенно точно знал, что это значит. Шепот в ушах белым шумом давил на мысли, и, чтобы совсем не поддаться страху, Джон принялся двигаться вперед. Или назад. В никуда. Он вообще не представлял, в каком направлении ему идти. Это было и не важно, так как стройные ряды расстилались во все стороны.              Он просто медленно шел, чтобы не стоять и не поддаться страху. Голос, шепчущий что-то чуть громче, вдруг стал более отчетливым, и Шепард остановился ненадолго, на секунду или целые минуты, поскольку время тут тоже не играло никакой роли и было неосязаемо, чтобы прислушаться.              — тива… такое… надцатая… — шептал голос откуда-то, и Джон снова возобновил путь в никуда. Гробы не заканчивались, и на мгновение ему показалось, что они вообще никогда не закончатся. Возможно, это его персональный ад: вот так идти в никуда в окружении безмолвных жертв.              — Девятнадцатая… — шепот совершенно четко раздавался в одной стороне, и Шепард туда направился. Когда же различил все слова, снова замер.              — …тива?.. Что так… девятнадц… директива?.. – шептал голос снова и снова.              — Все ясно, — сглотнув, произнес Джон, но не услышал собственного голоса, как будто его вообще не существовало. Голос словно принадлежал другому человеку. – Думаешь напугать меня тем, сколько на моей совести жертв?..              Откуда-то, в ответ на этот бессмысленный вопрос, заданный совершенно чужим голосом, раздался стук. Очень сильный, и шепот, спрашивающий про девятнадцатую директиву, сразу же притих.              Стук усилился, стал почти гневным. Шепард сразу же сообразил, на что стук был похож. Словно кто-то очень сильно хотел выбраться наружу. Это совсем не обнадеживало, Джон не хотел встречаться ни с кем, кто находился под крышками гробов. Но тот, кто был спрятан под одной из них, очевидно, очень хотел встретиться с ним, так как стук нарастал, превращаясь почти в яростные, дикие удары.              «…нант!» — донеслось до слуха проглоченное толстым слоем стали слово. – «…могите!»              Шепард глубоко втянул в себя воздух. На плечах откуда-то появилось ощущение тяжести, внутри все похолодело, конечности окаменели. Джон буквально заставил себя идти на этот звук, и вскоре взгляд уловил, откуда он исходил.              Из какого гроба. Кто-то очень яростно хотел выбраться наружу, так сильно, что крышка даже вздрагивала от ударов изнутри. Мерцание вокруг гроба даже слегка усилилось.              «Помогите!» — раздавалось изнутри куда отчетливее, стоило Джону делать медленные шаги в том направлении. Ему придется открыть крышку – это было необходимо. Но ему совсем не хотелось узнавать, кто так яростно пытался выбраться.              Однако он ошибся. Когда до гроба оставалась пара шагов, крышка резко открылась сама. Буквально подлетела под диким невидимым напором, с лязгающим звуком, вверх и вбок и упала неподалеку. В противовес яростным попыткам выбраться сейчас изнутри не раздавалось ни звука, тот, кто там находился, просто лежал какое-то бесконечное время.              Шепард не мог понять, кто это, однако его ноги настолько налились свинцом, что он даже не мог заставить себя сделать еще шаг вперед и заглянуть внутрь.              Этот кто-то, не дождавшись, вдруг стал медленно подниматься. Сначала сел, потом наконец развернул к Шепарду свое лицо, почти приветливо улыбнулся, при этом глаза оставались совершенно остекленевшими, и как-то наивно спросил:              — Лейтенант?.. Я что, сегодня сдох?..