***
Он проспал целых тридцать шесть часов, в течение которых больше не просыпался. Это её слегка пугало, но показатели, твердившие, что он в порядке и просто глубоко спит, вселяли надежду. Когда же он наконец очнулся, Хейс вздохнула с большим облегчением. — Как ты себя чувствуешь? – Хестром, видя, что он пытается подняться, помогла ему сесть. При этом его правая рука вдруг принялась щупать свою шею и грудь под медицинской рубашкой, и Хейс, сообразив, что он ищет, потянулась к своему карману и достала его жетоны. Все это время она носила их с собой. — Вот, Джон, — протянула она два жетона на цепочке, один из которых когда-то носила. – Пришлось снять, когда совершали прыжок. Ты в полном порядке, судя по отчетам. Но тебе все же лучше принять душ, — улыбнулась она. Он принял жетоны, повесил их на шею, а потом обвел медотсек долгим взглядом. — Где мы? — На «Нормандии», разумеется. — Я имею в виду, где «Нормандия» сейчас? — Я не знаю, — ответила Хейс. – Картер сама назначила курс, мы просто прячемся, постоянно его меняя, и ждем, когда ты придешь в себя. — Прячемся? Зачем? – не понял он, нахмурившись. – Что произошло? Он попытался встать на босые ноги, но Хестром настойчиво удержала, не позволяя ему этого. — Стой, подожди, — почти рассержено приказала она. – Я не давала тебе разрешения вставать или уходить! Сначала я сниму все показатели, проверю анализы – а уже потом приму решение, разрешать тебе или нет уходить. Ты сам меня назначил врачом, хотя таковым я не являюсь, так что здесь, в этом отсеке, главная я. Она думала, что это его разозлит. Но по губам его скользнула лишь кривая насмешка. — Хорошо, док, — проговорил он без единого возражения. – Только быстрее. Такое послушание Хейс почти насторожило. Она подозрительно прищурила глаза, но Джон и не думал возражать. Тогда она кивнула и принялась за дело. С помощью небольшого прибора взяла анализ крови из пальца, при этом ощутив, какой теплой была его ладонь; потом взяла шприц, наложив небольшой жгут на предплечье и постаралась безошибочно найти иглой вену. Благо, в этом помогала специальная накладка и дрон над плечом, делавшие почти всю работу, иначе от непонятного смущения, вдруг её охватившего, она исколола бы Шепарду всю руку, поскольку никогда не умела проделывать подобное без ошибок сама. Она же не врач, хаск Шепарда возьми! Когда игла проткнула ему кожу и вену, он даже не поморщился, не дрогнул ни единый мускул. При этом он молча наблюдал за её действиями, глядя на неё с каким-то странным, новым выражением, какое Хестром одновременно и нравилось, и в то же время откровенно смущало. Закончив, она отвернулась и загрузила анализы в дрона. Потом, переведя дух, снова посмотрела на своего пациента. — Ты проверила мою ДНК? – вдруг спросил он. Она, недовольная этим вопросом, скептически подняла бровь. — СУЗИ проверила. Все в порядке. — А отпечатки пальцев? И сетчатку? — Первое проверила Картер. Второе мы не стали проверять, убедившись, что ты – это ты, Шепард. Жетоны были при тебе. Он кивнул, с некоторым облегчением, как ей показалось. Молчание и эта непонятная неловкость, которую Хейс теперь ощущала, будто медотсек заполнялся водой и становилось трудно дышать, немного выбивали из колеи. Что бы ни случилось с Шепардом, когда его проглотила Королева и «переработала», хотя само это слово Криз совсем не нравилось, что-то в нем все же изменилось. Создавалось впечатление, что вся злость, ненависть и вина, шедшие рука об руку рядом, испарились или, наоборот, он взял их под контроль, что позволило ему мыслить спокойно и свободно. Молчание затягивалось, а Хейс даже не знала, что сказать. Она не хотела лезть к только что очнувшемуся Шепарду с расспросами, хотя ей, безусловно, было крайне интересно, что он испытал, а спрашивать о другом как-то не получалось. Сам же Джон, похоже, не испытывал таких же мучений, поскольку глядел на неё слишком пристально, но при этом спокойно и даже с какой-то веселостью, как будто его забавляла вся эта нелепая ситуация в целом. Слава Хоковской вселенной, дроны быстро анализировали пробы крови! Раздался писк, и Хейс, больше не в силах выдерживать этой недосказанности, быстро вывела результаты на терминал. Она пусть и понимала в этих пометках и ограничениях большую часть, но все же предпочла, слегка откашлявшись, позвать ИИ. — СУЗИ. Проанализируй данные. Все ли в порядке. — Выполняю, — отозвалась та сразу же, и боковым зрением Хейс заметила, что Шепард поднял голову вверх, как будто совсем позабыл о незримом присутствии ИИ на корабле. — Куда мы летим, СУЗИ? – спросил он. — В систему Фи Клио, коммандер. — Что мы там забыли? — Не совсем понимаю вопрос, коммандер, — растерялся ИИ. – Мы там ничего не забывали. Это был приказ временно заменявшей вас капитана Картер. — Ясно, — хмыкнул Джон. Потом перевел взгляд на Хейс. – Ну что, доктор, мне уже можно идти? — Иди, — тихо произнесла она, просмотрев отчет СУЗИ. – По показателям ты здоров, как бык. Но я тогда не понимаю, почему ты спал так долго. — Как долго? — Тридцать шесть часов, — посмотрев на эколайт, чтобы отвести уже взгляд куда-нибудь, проговорила Хестром. В этот момент двери медотсека открылись, и кто-то вошел, чем сразу же разбавил эту непонятную неловкость. Посмотрев на вошедшего, Хейс испытала досаду. — Коммандер, — поздоровалась Брайсон, но дальше не прошла, застыв у порога. – СУЗИ сообщила, что вы очнулись. — У СУЗИ, как и у Джокера, слишком длинный язык, — пробормотала Хестром. – Но раз показатели в норме, можешь уходить, капитан Шепард, и снова совершать свои безумства. — Поверь, Хейс, то, что я собираюсь сделать, самое верное из того, что я когда-то планировал, — загадочно усмехнулся он, вставая на пол, и оглядел свой наряд, полагавшийся всем пациентам: широкую рубашку и брюки. – Энн, удивлен, что вы на «Нормандии». — Королева поручила мне проследить, что с вами все будет в порядке, — ответила сдержанно та. – Вы проспали достаточно долго, но это время требовалось организму и разуму, чтобы отдохнуть и набраться сил, осмыслить то, что произошло. — Спасибо, мисс Очевидность, — прошептала Хейс недовольно, отвернувшись и сделав вид, что занята у терминала, но Джон, кажется, услышал, поскольку раздался тихий, еле заметный смешок. Хейс даже это настораживало: вместо привычного Шепарда, полного раздражения, злости, ярости и чего угодно, вдруг из яйца вылупился тот, кто странно на неё смотрел и даже умел улыбаться и шутить. Это могло навести на нехорошие мысли, но Хестром была уверена, что никакой другой Шепард не смог бы сымитировать эту ухмылку на своих губах, обращенную к ней вполоборота! Что его так развеселило? Или это еще действие питательных смесей и препаратов? — Королева поручила мне проследить и за тем, что вы собираетесь сделать, — продолжила, не обращая внимания, Брайсон. – Я помогу вам. — Благодарю, Энн, — ответил Шепард. – План обсудим позже. Сейчас мне нужно в свою каюту, чтобы переодеться и прийти в себя. Он сделал шаг, словно пробуя, сможет ли идти вообще, слегка пошатнулся, схватился за кушетку и замер. — Стой, — Хестром жестом дала понять, чтоб он не торопился. Потом, увидев Вегу в столовой, громко постучала по стеклу и позвала сюда. Джеймс поднялся и поспешил к ним, оставив завтрак. — Сэр, — обрадовался он, увидев Шепарда. – Чертовски рад, что вы пришли в себя! — Отведи его в каюту, — попросила Хейс. — Я бы и сам смог, — скуксился Джон от недовольства, но Вега быстро подхватил его под руку и повел к выходу. Сначала слабые, шаги Шепарда скоро стали куда увереннее, и уже рядом с лифтом он смог идти сам. Хейс внимательно проследила за ними, и когда они скрылись, с облегчением выдохнула. И лишь потом вспомнила, что Брайсон еще здесь. — Вам что-нибудь еще нужно, Энн? – холодно спросила Хестром, поворачиваясь. Та вдруг слабо улыбнулась, и это было редкое проявление какой-то эмоции, промелькнувшее на её лице с тех пор, как они вообще встретились. Эта женщина была совершенно отстраненной, и Криз гадала, то ли это последствия связи с Королевой, то ли на это повлияли еще какие-то причины. Брайсон подошла к ней и внезапно взяла за руку. Заглянула в глаза, да так, что Хейс стало не по себе. Ей вдруг пришла в голову мысль, что Брайсон, возможно, до сих пор поддерживает эту свою связь с Королевой Рахни, несмотря на огромные расстояния, их разделявшие! — Не переживай, Хестром, — сказала она ровно. – Ты зря ищешь там, где ничего нет. Никто не сможет заставить его испытывать к тебе меньше, чем он уже испытывает. Проговорив это, Брайсон отпустила её руку и ушла. Хейс же какое-то время, нахмурившись, пыталась понять, что та имела в виду. Ну серьезно: нельзя было сказать попроще? Все же эти слова её успокоили. Но пора было и честь со своими переживаниями знать: она как-никак и какой-никакой, но теперь бортовой врач на «Нормандии». А это значило, что нужно хотя бы попытаться понять, что ей прислали из Института Видовых Исследований насчет показателей Явика. Поэтому, отбросив все лишнее, она уселась за терминал и притворилась, что что-то другое её интересует, кроме странного взгляда Джона Шепарда.***
Наперекосяк. Это слово потрясающе точно описывало все то, что происходило в его жизни. Его можно было выгравировать над его каютой, чтоб каждый вошедший сразу понимал, что, переходя порог, попадает в ад жуткого, хаотичного дерьма. Шепард, уже приняв душ и переодевшись в форму, развалился на диване полусидя и просматривал файлы с личного терминала, сжимая в руках датапад одной рукой, а вторая так и тянулась приложиться к лицу. За тридцать шесть часов плюс-минус все факторы, которые он вынужден был учитывать в своем плане, кардинально изменились. Прежняя мишень, куда он целился так долго и упорно, боясь сделать решающий выстрел, вдруг обросла всевозможными препятствиями, щитами и выстроила перед собой кучу всяческих преград, от событий на Ренове до каждого охотника, мечтающего быстро разбогатеть на сто миллионов кредитов. Нужно было оставаться Блэквотерсом. Можно было тогда послать все к черту. Но он снова Шепард, и теперь приходилось, держа баланс на одной ноге, жонглировать гетами, советниками и собственной командой, чтобы не свалиться в эту самую кучу дерьма. «Нормандия» вне закона. Угоняя её, он сознавал, что так будет. Но не мог и предположить, что Риос своим заявлением не только пошатнет веру каждого члена команды в него, но и натравит на него всех отбросов галактики вкупе с лицензированными охотниками и ловцами удачи. Он заменил клона, дав понять, что теперь сам ведет игру – она хотела его убить, ведь вряд ли Штаб Альянса мог прошляпить на его борту фанатика, если только это было очень нужно кому-то. Он выжил – она умудрилась забрать себе гетов. Он нашел другой вариант, заключив сделку с Режиссером – она натравила на него пол галактики, назвав клоном. Надо признать, поступила она хитро. Кто-то нажал кнопку вызова. Шепард разблокировал дверь, и внутрь вошла Картер. Временное назначение капитаном пошло ей на пользу: она как будто стала еще более сдержанной, уверенной и суровой. Форма «Нормандии» шла ей идеально, зачесанные назад и затянутые в короткий хвост волосы смотрелись профессионально, но не шли ей, лишь подчеркивая, как её должность, так и нежелание идти на компромисс. Сколько Шепард её знал, она всегда была такой: замкнутой и нелюдимой, но было время, когда она раскрывалась, доверяя ему полностью не только свое тело, но и иногда даже мысли. Правда, все это уже было в прошлом. — Я принесла тебе еду, — сказала она, держа в руках небольшой поднос с чем-то, что пахло настолько восхитительно, что желудок сразу же напомнил о своем существовании. – Ты так и не спустился в столовую. — Теперь ты ешь с командой? – спросил он, кивнув, когда она поставила на стол перед ним поднос, причем, не слишком вежливо, а почти грубо. — Да. Помогает укрепить отношения, как ты когда-то и советовал, — сказала она, присаживаясь напротив. – И честно, мне не терпится, когда же наконец капитан перестанет прохлаждаться на диванчике и примет на себя свои обязанности, потому что я уже устала слушать нытье Джокера, вопросы СУЗИ, что именно мы забыли в системе Фи Клио, и приставания Гранта, который, видите ли, скучает без отрывания голов и расплющивания черепов. Мне не хочется, чтобы ты тут вечно теперь прятался и подох с голоду. Иначе твоя команда меня сожрет с потрохами! Шепард скривил губы в усмешке. Потом не удержался, взялся за вилку и с наслаждением, как будто вечность уже ничего не ел, принялся поглощать содержимое тарелок. Оно, надо признать, было очень вкусным. — А меня сожрала Королева Рахни, я не прохлаждался, — ответил он. — Да, я кое-что слышала, — она сложила руки на груди. – Вернее, не «кое-что», а все, в малейших подробностях. Грант старался. Особенно детально расписывал ту часть, где ты нагишом погружался в какую-то слизь. Он тебя не хвалил. Шепард хмыкнул, но не мог заставить себя прерваться и не жевать. — Но, если серьезно, — минутка юмора, кажется, была закончена, так как Картер не собиралась давать ему еще время, — у нас через два часа похороны. Сантьянолла погиб, мы оттягивали похороны, надеясь, что ты очнешься. Ты очнулся, больше ждать нельзя. Джон, жуя, кивнул. Это его печалило, но, по правде говоря, такие новости слишком часто звучали в его жизни. Так часто, что хоронить солдат стало не просто священной обязанностью, а рутинным делом. И все же это была первая жертва среди оставшихся на «Нормандии», тех, кто действительно стал его командой и даже чем-то большим. Шепард понимал, что жертва это не последняя. — С нами на связь выходил Орловский, раза три, — продолжала докладывать Алекс. – Сказал, что один из Основателей готов прибыть на встречу. — Только один? – все же спросил с легким недоумением Джон, не прекращая трапезу. Кто бы ни приготовил эту стряпню, она была божественна. — Да, — Картер как всегда была лаконична. – Но это еще не все. Лиара сообщала, что выходил на связь Режиссер. Он предлагает место встречи, чтобы обсудить детали твоего плана и вообще действий. Сначала я решила, что это ловушка, но теперь склоняюсь к мысли, что нет. — Почему? — Во-первых, с Режиссером на связь выходил не кто иной, как Советник Виктус. Именно через Режиссера Советник смог сбежать с Реновацио, и у него очень тревожные новости. Ни слова больше. Во-вторых, Криз за него поручилась. За Режиссера. Но если бы не первая причина, я бы все равно считала, что это ловушка. Сто миллионов, знаешь ли. Однако Советнику я верю больше, чем Режиссеру. — Несмотря на цветы? Глаза Картер сузились и пронзили его едким недовольством. — Они уже все завяли. Третья причина как раз в том, что мне обещали прислать новые. И все же я не верю ни ему, ни всем этим его дружкам. Но я верю Виктусу. Опустошив наконец тарелки, Шепард проговорил: — Отправь им ту информацию, которую я отдавал вам всем. Кодекс Левиафанов. Только пусть Лиара закодирует её, можешь сама это сделать. Напиши Орловскому, что мы скоро будем на встрече, перешли ему координаты. Подозреваю, что тот Основатель — это Вернер, он мой фанат, должен поверить. — Рада за тебя, — отрезала Картер. – Что-нибудь еще? — Меняй курс по координатам Режиссера. Пусть Лиара сообщит, что мы идем на встречу. Рассчитай время прибытия, сообщи мне и Орловскому. Нужно прибыть туда примерно в одно время, чтобы не спровоцировать никого из охотников, кто может сидеть на хвосте. — Есть еще кое-что. На связь также выходила Тали’Зора. Она сказала, что ты просил её связаться с Коллегией Адмиралов, что она и сделала. По её словам, Коллегия решила пока сохранять нейтралитет, но хочет отправить одного своего посла на встречу. Все будет зависеть от того, какой у тебя план. — Мой план, — усмехнулся Шепард. – Всех интересует, что я собираюсь сделать. — И что ты собираешься сделать, капитан? — спросила Картер. Он вздохнул. — Понятия не имею, — признался Джон со смешком. – Все слишком изменилось за мое отсутствие. Но будь уверена, к месту встречи я буду готов. Как всегда. Пока командуй, а я буду тихо отсиживаться в своей каюте и строить козни. — Шепард, ты в порядке? – вдруг нахмурилась она, ощутив, видимо, то же, что и Хестром недавно. Определенную перемену в том, как он себя вел. Но Джона это не беспокоило, поскольку он точно знал, чем это было вызвано – тем, что он сбросил со своих плеч ответственность за все, что сделал, принял это и теперь был свободен. Однако не так, как предлагал ему противник с револьвером в его сознании. Джон по-прежнему чувствовал и страх, и боль от собственных решений и чужих смертей, поскольку не отказался ни от одной жертвы, которую принес ради своих целей. Это было слишком соблазнительное предложение, но так он признал бы, что не является Шепардом. А он чувствовал себя им, до кончиков пальцев. Просто теперь он признал, наконец, что ненависть к себе лишь отравляла его разум, дезорганизовывала, путала, заставляла испытывать деструктивную ярость – и это мешало думать. Сейчас он думал куда более осмысленно и ясно. Принял все то, что делал. И еще сделает. — Все в порядке, — уверил он. – Ты же уже сама убедилась в моих ДНК и отпечатках. — Верно. Два раза. — Можешь проверить и третий раз, Линкс, но я – это я, — заверил он. – Возможно, это просто эффект от моей уверенности, что теперь мой разум не будет захвачен. — Нужно было и остальным спуститься в пещеры, чтобы искупаться в той слизи, — проговорила она. – Если это временно имеет свойство скрыть нас от влияния левиафанов, этим надо было воспользоваться. — Если честно, это не работает, — покачал Шепард головой. – Только Королева может избавить от возможного контроля, что она и проделала со мной. Брайсон просто дала им надежду, чтобы они в это верили, ну и чтоб хоть чем-то заняли себя во время ожидания. — Надо же, — хмыкнула Алекс. – А истории Гранта про купание были очень подробными. Даже мне захотелось. — Поверь, это отвратительно. Но не говори никому. Не хочу, чтобы они потеряли эту надежду. — А этот «элемент-112» тоже обманка? — Нет. Это действительно слизь Королевы, в чистом виде. Проблема в том, что, чем мы ближе будем к левиафанам, тем меньший эффект дает «эль». А мы скоро будем очень близко, Алекс. Спасибо, что ты осталась с нами. И со мной. Она, глубоко вздохнув, кивнула. Потом поднялась. — Еще что-нибудь, сэр? — Нет, ты свободна. Сообщи, когда все будет готово к похоронам. — Есть, сэр. Она решительно направилась к выходу. Но ненадолго задержалась на ступенях. — Еще один вопрос, — сглотнув, все же осмелилась она. – Это видео после обращения Риос… Это правда? Джон понимал, что лгать уже не имеет смысла. — Да, — ответил он ровно. – Но тогда я был не я, Алекс. Именно поэтому мы и должны уничтожить левиафанов. Чтобы такого никогда и ни с кем не повторилось. Она просто кивнула, ничего не ответив, и быстро ушла. Джон какое-то время раздумывал, потом стащил с себя китель и рубаху и прошел к зеркалу в душевой. Стал внимательно осматривать свои шрамы. Этот, на шее, он получил на базе Коллекционеров. На плече — во время атаки «Цербера» на Сур’Кеше. Татуировка грифона на плече уже давно выцвела, но очертания имела все те же. Шрам внизу живота. Рядом, полукруглый. В двух пальцах левее – от разрывной. На правом предплечье снизу – от осколка гранаты на Элизиуме. На запястье – от какого-то гета на Вермайре. Джон скрупулезно осматривал все, что помнил. Каждый шрам сопровождался воспоминанием, иногда блеклым, иногда очень ярким – в зависимости от обстоятельств и испытанной боли. Он – это он. Ни один ВИ, ИИ или Королева не смогли бы воспроизвести все в такой же точности, заставить его помнить ту же призрачную боль, как и раньше. Он – это он. Рука снова ощупала жетоны. И теперь Шепард понимал со всей ясностью, что кое-что в нем все же было неправильно. Жетонов было два.***
— Его звали Энди Коплер, младший сержант. Но с тех пор, как он спел свою песню на гауптвахте, а потом повсюду напевал её, все стали называть его просто – Сантьянолла… Команда «Нормандии», все без исключения, расположилась в ангаре, аккуратно окружив обычный гроб. На нем лежал, по всем правилам, флаг Альянса. Трейнор продолжила с опечаленным лицом: — Он появился на «Нормандии» не так давно, куда меньше, чем мы все знаем друг друга. Но сразу запомнился каждому, потому что был необычайно светлым, радостным и даже наивным человеком. Необычайно добрым. Однажды за завтраком он сказал мне, что раньше у него в детстве был воробей по имени Джекпот, — Трейнор вдруг сделала паузу, чтобы скрыть неуместную улыбку. Потом продолжила с прежним серьезным видом: — Он нашел его на свалке, крыло было повреждено. Сантьянолла стал кормить, выхаживать его, пока однажды Джекпот не улетел. Коплер потом сказал, что ему стало очень грустно, ведь он любил этого воробья. И добавил, что «сейчас, наверное, Джекпот стал очень красивым голубем». — Хм, — раздалось от Веги задумчивое. – Вполне в его духе верить, что воробьи — дети голубей. — А это чо, не так? – нахмурился Боц, и Джокер, стоявший рядом, сдержанно, но прыснул от смеха. — Отставить, — приказала строго Картер. – Трейнор, продолжай. Саманта продолжила говорить о парне, сейчас лежавшем в гробу с простреленным телом, только самое хорошее. Шепард, стоя во главе у гроба, где должна располагаться голова трупа, молча наблюдал за всеми. Несмотря на то, что обстановка была крайне трагичная, история про воробья сделала свое дело: лица команды, еще минуту назад бывшие такими грустными и мрачными, просветлели. Джон медленно, с каким-то неясным чувством грусти посмотрел на каждого. Вакариан с Райз стояли рядом друг с другом, соблюдая приличную дистанцию. Но даже невооруженным взглядом было видно, что между ними магнитилась какая-то связь, чем бы оно ни было. С тех пор, как он сломал уверенность Райз в выдуманный ею мир закона и справедливости, она здорово окрепла как боец, но при этом и здорово смягчилась. Как и сам Гаррус, на физиономии которого постоянно витал этот ничем не передаваемый запашок романтичной привязанности и каких-то ожиданий. И если совсем недавно это вызывало досаду, поскольку его лучший боец превращался в романтичного и влюбленного простофилю, сейчас Шепарда это даже успокаивало. Вполне возможно, скоро они все погибнут, и кто-то будет лежать в гробу вместо Сантьяноллы. Вакариан заслуживал немного счастья. Прототип Простофилио из песни сейчас стоял рядом с Картер и выглядел крайне собранным. Если Вакариан размякал, то Аленко теперь, наоборот, как будто слегка очерствел. Возможно, их разговор на Жоабе так на него подействовал или осознание того, что все они теперь ни больше ни меньше, а преступники, и если их схватят, Трибунал будет судить их по всей строгости. Самому Шепарду было на это плевать, а вот Аленко, ответственный за свою семью и их репутацию, воспринял это тяжело. И все же то, что он был здесь, многого стоило. Картер олицетворяла собой идеального старпома. Несмотря на все безумства, что творил Шепард, и потерю почти половины команды, с которой она прошла многое, она смогла побороть брезгливость и принципиальность по отношению к нему, понимая, как много сейчас поставлено на карту, и не в силах отойти в сторону. Такие, как она и Аленко, были лучшим костяком Альянса, на котором он и держался. Не на адмирале Райсе или Шепарде. Именно на них, честных и принципиальных. Как бы Шепард ни хотел отрицать очевидное, его приемный отец Райс взрастил в нем множество своих качеств, воплотил в нем свое извращенное видение идеального солдата и бойца. Может быть, это и помогло галактике выжить. Но Шепард был отщепенцем. Новые миры строили такие, как Аленко и Картер, но не как Шепард. Он мог только уничтожать и убивать, как его и учили, как от него и требовалось. И когда он выполнит последнее задание, закроет шкатулку Пандоры, которую когда-то по незнанию открыл, в дело должны вступить другие. Лиара и Явик, уже оклемавшийся от криосна, стояли чуть поодаль. Лицо Лиары, некогда искаженное от страха перед ним, Шепардом, едва она очнулась, теперь было куда более спокойным и сильным, а после того, как нашли Явика – и одухотворенным. Вина, которую она ощущала за его пленение, уже ушла. Джокер. Несамостоятельный, инфантильный, совершающий глупости Джефф. Несмотря на то, что он всегда был физически слабее остальных, это его никогда не останавливало. Лучший пилот в галактике все еще был на «Нормандии», уже на третьей, и каждый раз, добивая всех шуточками и остротами, совершал почти невозможное. Пережить утрату прежней СУЗИ оказалось для него тяжелее, чем он демонстрировал другим, но он все же держался. Грант, вернувшийся недавно. Изнывающий от полетов и отсутствия сражений. Ему слишком нравилось крушить врагов, и бездействие его раздражало, однако он стоял рядом со всеми и молча глядел на гроб, сознавая всю трагичность момента. Кроган-подросток, мечтающий стать лучшим. Нуждающийся в крантте не меньше, чем крантт в нем. Вега, идеальный солдат, прикрывающий фланги и выполняющий приказы. Слепое обожание некогда образа Шепарда переросло в крепкую дружбу, слегка остудив его некогда юношеский пыл к кумиру. Кумир оказался чуть менее идеальным, чем его превозносили, и куда более реальным, чем хотелось. Но Вега это принял куда спокойнее, и теперь доверял решениям Шепарда безгранично. Джон даже не был уверен, что достоин этого. Кортез, чудом оставшийся в живых в Лондоне. Всегда вежливый и тактичный, но ранимый. Доннели, несший на плечах груз вины от некогда непродуманного решения, но теперь твердо решивший остаться на «Нормандии» до конца. Боц, не семи пядей во лбу, но проходящий путь Веги десятилетней давности, тоже не испугавшийся разочарования. Киррахе. Трусливый, как самый последний жмут, но вместе с тем поступивший куда более храбро, чем все те, кто ушел с «Нормандии». Риордан, которую сюда явно занесло случайно, но она уже проявила себя как будущий боец и отличный пилот. Если, конечно, у неё вообще будет будущее. Джон не был ни в чем уверен. Он не испытывал никаких иллюзий, однако теперь, понимая, что кто-то из присутствующих сейчас, возможно, погибнет, он не пытался уверить себя, что сможет их защитить. Это было не в его силах. И наконец Хестром. Она стояла на противоположной стороне и отстраненно глядела на гроб. О чем она думала? Что вся традиция похорон бесполезна и нужна живым, а не мертвым? Что Сантьянолла умер из-за глупой случайности, а не из-за великой надобности и цели? Что их всех ждет подобная участь, но надо постараться сражаться до конца? Джон ни за что бы не угадал точно, но он был уверен, что думала она именно в таком ключе. В этом была вся Хестром Криз: она никогда не разделяла светлых и обманчивых надежд, она тоже никогда не строила, умела лишь разрушать и выживать. Как и он. — В общем, младший сержант Коплер, Сантьянолла, — стала завершать свою речь Трейнор, — был отличным солдатом и человеком. Надеюсь, там, где он сейчас, он встретится со своим воробьем Джекпотом, так как воробьи тоже не живут долго, и поймет, что тот не стал голубем, — она улыбнулась, но снова скрыла улыбку, приняв соответствующий серьезный вид. – Может, кто-то еще хочет что-нибудь сказать? Какое-то время стояла тишина. Потом Вега, откашлявшись, вступил: — Если никто, и особенно коммандер, будет не против, я бы хотел… Как бы это сказать… Хотел допеть новые куплеты из песни Виго Ла Веги. Тут в Экстранете новые куплеты появились. — Блин, Вега, — покачал головой Джокер. – Да ладно тебе уже. Мы уже все знаем, кто эти куплетики пишет. — А кто? – тут же спросил Грант. – Я думаю, это какой-то ВИ. Он так и не ответил на мои письма, а я в последнем уже угрожал ему оторвать голову и вырвать сердце, если он не оценит мои собственные куплеты. Но он не испугался! А только тупой ВИ может не испугаться угроз крогана! — Уверен, он скоро ответит, просто дел у него невпроворот, — тактично сказал Вега. Потом посмотрел на Шепарда: — Сэр? Джон кивнул, давая разрешение. Вега, чувствуя себя крайне неловко, снова откашлялся. — Я, конечно, не такой талант, как Сантьянолла…Точнее, каким был Сантьянолла. Но постараюсь. Думаю, ему понравится. Там. Наверху. Так вот… Он активировал инструментрон и тихо начал петь эту надоедливую песенку:Сантьянолла был отличным,
Светлым парнем, что поет,
Сразу десять сладких крекеров
Закидывал он в рот.
Ты прощай, боец ты славный,
Будет не хватать тебя,
И на пати вместо песенок,
Зависнет тишина.
Закончив, Вега замолчал. — Это было мило, — проговорила Лиара. – Я думаю, он оценит. — Спасибо. Тут встрял Грант: — Туфта какая-то. Мои куплеты куда лучше. Можно и мне? Шепард, уже не прерывая этот творческий форум, внезапно возникший, сделал разрешающий жест рукой. Грант, отточив свой бас кашлем и рычанием, вдруг запел, и уже по мере его песни Шепард понял, что лучше бы запретил, но было уже поздно.Пыжаки снова ошиблись
И хотели всех нагнуть,
Только вместо этого опять,
Пришлось всем им соснуть.
Самый храбрый Сантьянолла,
Но храбрей всех все же Грант,
Ну а самый храбрый командир
Показывал всем зад.
— Короче, все, — закончил Грант. На какое-то время вновь воцарилась тишина. Потом в ней прогремел, как раскат грома, хохот Джокера, на весь ангар. Это послужило толчком к тому, чтобы остальные, уже не сдерживая смех и улыбки, тоже начали смеяться. Вега закатился в хохоте, Боц принялся повторять смешные словечки, все прочие смеялись, кто громко, кто тише, но никто не остался серьезным, кроме Явика. Тот непонимающе оглядывал всех и тихо спрашивал Лиару, что тут такого смешного. Даже Картер и Аленко, олицетворяя собой пример идеальных офицеров, угнавших военный корабль, не смогли сдержать улыбки. Ну а Джон, который сообразил, что «командиром с задом» явно был он сам, сложил руки на груди и пожал плечами. Пожалуй, это самые забавные похороны, на которых он присутствовал. Среди прочего хохота он уловил и одну прелестную трель смеха, и Хестром, чувствуя себя куда свободнее, чем старшие офицеры на угнанном корабле, сквозь смех спросила: — Грант, ты сам это сочинил? — Ага, — довольный произведенным эффектом, улыбнулся кроган. – Нравится? — Еще бы, — ответила она. – Если в следующие сутки этот тупой Виго Ла Вега тебе не ответит, придется вычислить его и надрать ему зад. — Я за, — откликнулся Вега. — Я тоже, — смеялась Трейнор. – Надо написать петицию с требованием включить Виго Ла Вегу и Гранта в сборную юмористов на ежегодный праздник в Президиуме. — Похороны у примитивов всегда проходят в такой обстановке? – спрашивал Явик, а Лиара, сдерживая смех ладонью, отрицательно покачала головой. — Если я отброшу коньки, я надеюсь, на моих похоронах вы тоже будете ржать, — вдруг проговорил Джефф, вроде как бы и весело, но каждый, услышав это, сразу же посерьезнел. Шепард дождался, когда утихнет последний смех. — Достаточно, — сказал он. – Думаю, сержант Коплер это оценил. Алекс… Он дал понять, что пора заканчивать. Она жестом приказала, и Вега с Боцом, постучав по крышке гроба и дождавшись, когда все проделают то же самое, принялись катить гроб ближе к развернутому кинетическому барьеру, за которым, нетерпеливо поблёскивая звездами, жаждал нового гостя черный космос. Установив гроб на отметку, они пошли обратно. Картер активировала второй барьер, а потом убрала первый и запустила систему сброса – и гроб, получив небольшой импульс от механизма, придавшего ему ускорение, тут же медленно поплыл к ожидавшему его космосу. — Прощай, Сантьянолла, — проговорил Вега. – Ты был отличным солдатом. — Все свободны, — проговорил Шепард, и команда стала расходиться. Джон еще какое-то время смотрел на уплывающий в никуда гроб, превратившийся почти в невидимую глазу точку. Потом кивнул Картер, и она стала закрывать ангар. Сам же он решительно направился обратно в каюту. Теперь оставалось осуществить самое важное, то, что и составляло главную часть его пока не обдуманного плана.***
— … Ну а самый храбрый командир показывал всем зад… Черт, вот гадость, — выругалась Хейс, так как эти слова теперь постоянно вертелись на языке. Хестром, дочитав отчет Института Видовых Исследований в медотсеке, пришла к выводу, что ничего в принципе не изменилось: там понятия не имеют, можно ли считать показания и анализы Явика нормальными. Поэтому, вздохнув, пришла к выводу, что только сам Явик может сказать, нормально ли он себя чувствует. А тот, разумеется, говорил, что все хорошо. Раз она не могла это опровергнуть, придется поверить ему на слово. Заколка, еле сдерживающая в пучке недавно кое-как отмытые от слизи волосы, давила на голову. Хестром недовольно вынула её, распустив волосы и проведя пальцами по левому виску, где рана от удара при взрыве уже почти зажила, волосы вокруг немного отросли, образовав «ежик», но на самой ране, кажется, расти уже не будут. Теперь, чтобы не светить этим диссонансом, приходилось либо зачесывать волосы так, чтобы его скрыть, либо, наоборот, выставлять напоказ. Криз выбрала второе. Это были весьма веселые похороны. Хестром они даже понравились, хотя она вообще терпеть не могла похороны с этим ужасно тягомотным чувством неизбежности смерти. Но если разбавлять это чувство такими вот глупыми песенками и рассказами про воробьев, становилось значительно легче. На её эколайт пришло сообщение. Хейс быстро его открыла и несколько удивилась тому, кто его прислал. Это был Шепард, который очень редко писал напрямую. В последний раз он отправил ей сообщение, когда просил присутствовать на допросе Райз. Может, что-то случилось? «Хейс, жду тебя в каюте. Это важно», — писал он, и Криз, отправившись туда, задавалась вопросами, что могло произойти. Он случайно обнаружил, что у него отросли дьявольские рога или грифоний клюв? Или хотел поделиться с ней еще одной ужасной тайной? Она и от последних кое-как отошла! Сколько у него еще секретов? Дверь была разблокирована и даже открыта. Уже необычно. На всякий случай она взяла чемодан с медицинскими инструментами, но, войдя в каюту, сразу поняла, что это лишнее. Шепард выглядел здоровым, и, если не знать, что он провел почти двенадцать часов в брюхе у насекомоподобной твари, можно было счесть, что и нормальным. Дьявольских рожек не наблюдалось, клюва тоже, поэтому Хейс поставила чемодан на пол у стенда и сложила руки на груди. Шепард явно её ждал и теперь, стоя неподалеку, смотрел как-то странно. — Ты здоров? – спросила она. — Я уж решила, у тебя внезапный приступ просветлений совести, надо срочно вылечить. — Очень смешно, — буркнул он, подходя ближе, и тут Хейс стало не по себе, словно её заманили в ловушку, а теперь к ней приближался грифон, желающий растерзать её на части. Словно в доказательство этих мыслей, Шепард нажал на кнопку инструментрона, и двери позади в каюту закрылись. Она повернулась, потом нахмурилась. — Я что, опять что-то натворила? — Да, Хестром, — выдохнул он с каким-то новым чувством и, прежде чем она поняла, в два шага приблизился, потянулся руками к её лицу и, зажав его ладонями, поцеловал в губы. Ей почудилось, что она просто случайно заснула за своим терминалом и теперь воспаленное воображение подкидывает ей немилосердно «Картины Радости», снабжая все это безумной порцией реальных ощущений! Ноги подкосились от неожиданности, и он, чтобы она не упала, тут же одной рукой обхватил её за талию, другую же запустил в волосы. В то время как его губы, горячие и жаркие, почти нагло впились в её, лишая последних разумных мыслей. У Хейс перехватило дыхание, но мысль о том, что это все ей снится или она одурманена, заставила её упереть руки ему в грудь, ощутив, как тяжело эта грудь дышит, и слегка оттолкнуть, чтобы освободить рот. Недоверчиво посмотрев на его лицо, увидев затуманенные, но вполне осознанные глаза, в которых вдруг загорелся страх, она спросила: — Но почему? Он сжал челюсти, как будто хотел сказать слишком много. Потом выдавил: — Я был ослом. Если тебе этого пока достаточно, я хочу продолжить. Он почти спрашивал разрешение, боясь, что теперь, не выдержав постоянного отказа, она может оттолкнуть его. Куда уж там! — Пока достаточно, — прошептала она и прижалась к его губам со всей страстью, решив позабыть о том, что было, и не думать о том, что будет, отчего все тело сотрясла крупная дрожь, колени подкосились. Но Шепард держал её слишком крепко, сильными руками схватил за ягодицы, поднял, отчего она сразу же оплела ногами его тело, и какое-то время держал так, не переставая целовать. Для Хестром все это было настолько нереальным, что просыпаться совсем не хотелось, пусть сон продолжается вечно. Она ощутила, как её понесли куда-то, а потом аккуратно положили на спину. Опьяняющая тяжесть сверху дала ей понять, что это все не сон, и что руки, принявшиеся снимать с неё нетерпеливо, но в то же время бережно, одежду, вполне настоящие! Даже не освободив её от одежды полностью, Шепард быстро стянул футболку и принялся расстёгивать брюки. Делал он это так медленно, что она даже рассердилась: какого хаска он медлит?! Она протянула руки, чтобы помочь ему осилить эту сложную задачу, и когда ей это удалось, он снова к ней вернулся, и этот вихрь нетерпения, желания, страсти и легкой агрессии настолько закрутил их обоих и разгорячил, что у Хестром даже дрожали руки, которыми она принялась прижимать его к себе, когда он, горячий и жадный, вошел в нее. Ей казалось, что мысли совсем покинули её несчастный разум, превратившись лишь в какие-то яркие пятна и блики, едва ли не в музыку, которая вела её куда-то в страну нежности и розовых тонов, и когда прозвучал финальный аккорд, оказавшийся её сдавленным стоном, в глазах засветились сотни огней, а пальцы ног сразу же онемели. Лишь на секунду позже раздался стон и Шепарда, слегка сдержавшего свой финальный аккорд, и фейерверки начали мучительно и неумолимо гаснуть в глазах. Но вместо опустошения после Хейс овладело настоящее, почти незнакомое её натуре умиротворение. Шепард, вдруг став неимоверно тяжелым и почти придавив её, быстро откатился в сторону и, тяжело дыша, просто лежал рядом. Это точно был не сон? Она медленно повернула голову на бок, желая убедиться, что фантом Шепарда сейчас не растает, издевательски смеясь, а она сама снова проснется в медотсеке, пуская слюну и чувствуя разочарование. Но «фантом» глядел на нее, тоже повернувшись. Потом криво и виновато улыбнулся. Хестром это слегка отрезвило. Она села на уже смятой постели и подозрительно нахмурилась. — Ну а теперь, Шепард, мне осла недостаточно. Самое время объяснить, что только что произошло.