***
На целый месяц во дворце воцарилась смута. Враждебная, холодная атмосфера стала сопровождать его обитателей повсюду. Все чего-то ждали, сами не зная чего. Будто вот-вот должно было что-то произойти, а напряжение - достигнуть своего пика. Так продолжаться более не могло. Уже все были в курсе случившегося, додумывая подробности друг за другом. Ведь случившееся - самая горячая тема для обсуждений и сплетен. Обитатели дворца разделились на три лагеря, каждый строго придерживался своего мнения. Одни предпочитали считать, что мальчишка оклеветал учителя, ведь тот был таким замечательным человеком, образованным мужчиной и хорошим воином! А Дайнслейф нагло оклеветал его, ведь ему просто не нравились уроки. Вторые же были самыми равнодушными к случившемуся. Они фыркали, стоило кому-то вновь поднять эту тему, требовали прекратить эти грязные сплетни и считали, что учитель понёс несправедливое наказание. С какого-то там оруженосца не убудет разок-другой "одолжить" своё тело, а мужчине жизнь загубили. Третьи же, коих составляло меньшинство во дворце, искренне жалели мальчишку. Ведь его и без того не сладостное детство было омрачено каким-то извращенцем, который, к тому же, мог быть угрозой и для принца. Настали мрачные времена. Совершённое рыцарем убийство в пылу пьяного отчаяния вызвало во дворце жаркие споры и дискуссии. Ведь, коли он не сидит в темнице, мог напасть на кого угодно и остаться безнаказанным! Множество подданных просило аудиенции короля, дабы обсудить эту горькую новость и просить Его Высочество наказания для своего подданного. И, если не казни, то хотя бы темницы или плети. Однако король был неумолим. Он стойко защищал своего рыцаря, оправдывая убийство тем, что учитель мог быть прямой угрозой для будущего наследника престола, поскольку тесно контактировал с принцем. Ситуация и впрямь была двоякой. В таком случае требовался не самосуд, учинённый рыцарем, а прилюдная казнь. Но стоило ли устраивать казнь лишь из-за какого-то извращенца? Во дворце жаркие споры не утихали целый месяц, даже в люд сия весть просочилась и стала главным событием прошедшего времени. Но жизнь мальчишек должна была продолжаться и далее, словно ничего не случилось. Дилюк продолжал заниматься уроками далее, обходя стороной воцарившийся во дворце гомон и шум. Ему было тяжело, фоном его всюду преследовали сплетни, не дававшие покоя. Он осознавал, что рано или поздно всё кончится, эти люди забудут случившееся не позднее чем через год, а потому не волновался на сей счёт. Совсем не до того ему было. Требовалось продолжать учиться дальше, прилагая всё больше и больше усилий. Только так он по-настоящему сумеет помочь младшему брату. Увы, они очутились в том самом возрасте, когда разница меж их годами сильней всего отражалась на отношениях. От Дилюка требовали всё большего и большего, морили нужными и бесполезными занятиями, хотя он прекрасно знал, что они уже ни к чему. Ему не вернут корону, он так навсегда и останется принцем без Королевства. Хуже всего случившееся отразилось на Кэйе. Мальчику тяжело далось расставание с лучшим и единственным другом во дворце, заменить которого Дилюк был не способен. Старший брат всё время занят, да и стал уже таким взрослым, совсем ему не до игр. Кэйа остался один. К нему приставили вторую няню, и теперь обе наседки тщательно следили за юнцом, не давая ему продохнуть пары минут без своего внимания. Выход за пределы дворца без эскорта был строго-настрого запрещён, да и выводить в люди его никто не собирался. Он так и продолжал сидеть во дворце, видя лишь свои покои, многочисленные роскошные залы, сад и пруд. Скудно. Ограничения стали душить юную душу принца, золотая клетка уменьшалась и уменьшалась. Не хотелось более ни игр, ни веселья, лишь бы его оставили в покое. Но покоя было не видать теперь никому, даже юному Альбериху. Как поживал Дайнслейф? Никто понятия не имел. Сколько бы Кэйа не спрашивал, никто не отвечал ему. Все новости он мог узнать только из уст Дилюка, который так же получал информацию далеко не из первых рук. Старший брат прекрасно осознавал, что Кэйю и Дайнслейфа намеренно разлучили, однако причина оставалась загадкой для Дилюка. Он не видел ни одного весомого аргумента за их расставание, однако король сделал всё, чтобы мальчики больше не видели друг друга. Пока что. Вечно так продолжаться не могло. Дайнслейф продолжал служить оруженосцем, выполнял грязную и не очень работу, будто ничего не произошло. Что же тогда будет дальше? Дилюк много думал над случившимся. Весь этот кошмар во дворце произошёл во времена его нежного юношеского возраста, потому события отпечатались в сознании чётко, как никогда прежде. Кэйе ещё не доставало знаний и мудрости воспринимать ситуацию иначе, кроме как сердцем и чувствами. Для маленького принца случившееся стало ударом. Дилюк же потерял не многое, лишь обзавёлся волнениями о младшем брате и его душевном покое. Он мог уже анализировать произошедшее, осматриваться вокруг и давать оценку окружающему его миру. В особенности - этой ситуации. Потому видел, как король намеренно разлучил своего сына с Дайнслейфом, хотя ранее ничуть не препятствовал их общению. Видел он так же, как рыцарь чересчур резко поменял отношение к своему господину, стал жёстче и агрессивней. Матушка Дайнслейфа перестала появляться во дворце, её выгнали отсюда по неизвестным причинам. Картинка не складывалась в голове и Дилюка. Всё покрыто туманом, плотная пелена застилала глаза, путала карты в его руках. Когда настал день казни рыцаря, все карты в руках Дилюка окончательно спутались. Новость эта была внезапной для всех. Вот уже месяц рыцарь верно служил своему королю, который оберегал его от неоправданных обвинений и требований наказать за содеянное. Напряжение во дворце царило весь месяц, и, наконец, всё же достигло своего пика. Такого, которого никто не ждал. Без каких-либо обвинений, без предпосылок и чего бы то ни было ещё, король отдал приказ подготовить гильотину и узников, которых ожидала казнь. И рыцарь не подозревал, что гильотину эту подготовили в первую очередь ему. Не каким-то воришкам и убийцам, а ему, верному прислужнику короля, давшему некогда клятву перед самой Верховной Жрицей по всем традициям ритуала. Утром, того самого проклятого дня, рыцаря схватили, повязали мешок на голове и бросили в клетку, которую вскоре повезут по городской площади, на потеху толпе. Тем утром Кэйю разбудили нянечки, которые стали спешно наряжать принца к торжественному поводу - казни. Никогда прежде Кэйа не видел казней, которые стабильно проводились раз в месяц, на главной городской площади. Пусть простолюдины видят, что ждёт их за неповиновение и нарушение законов. Ему было страшно, его наряжали во всё чёрное, но праздничное, ведь это был первый выход юного принца в свет. Хотя и с сомнительным поводом. Женщины суетились, волновались, шепотом осуждали решение короля во что бы то ни стало привести своих сыновей на казнь собственного же рыцаря. Каков позор, каков кошмар! Но такова была реальность. Приказ был приказом, его следовало выполнить молча. Экипаж для мальчиков уже был готов, и прислужницы должны были сопроводить их вслед за отцом. Дилюк пересёкся с братом уже сидя в королевской карете. Выход на казнь самого короля было редкостью. Для такого существовало лишь два повода: зачитать обвинение очень тяжёлому преступнику, совершившему немыслимые преступления против короля и жителей Королевства, либо же на эшафоте оказалось слишком уж много смертников, чьё число исчислялось едва ли не сотнями. Но был и третий, исключительно редкий повод - казнь самого рыцаря. Немыслимое событие. Уникальное событие. Такое, какое больше никогда не повториться. - Что происходит, братец? - спросил Кэйа, начав оглядываться вокруг. - Мы куда-то едем? - Боюсь, что так. - ответил Дилюк, так же осматриваясь вокруг. Словно нарочно, день стоял прекрасный. Весна, ещё не жаркая и уже не холодная, царствовала во дворце. Расцветали первые розы, играли журчащие фонтаны, пели птицы на ветках деревьев, плыли по небу ясному мягкие облака. Мир цвёл, но что-то в душе стало медленно вянуть. карета тронулась, и тревога охватила Кэйю. Ему стало страшно. Волнительно было покидать дворец впервые за всю свою жизнь. Он прижался сильней брату, надеясь обрести в его лице убежище от чего-то жуткого. Каждый, кто следовал за королевскими экипажами, был взволнован и мрачен. Нянечки хмурились и тяжело вздыхали, не переговариваясь между собой, хотя обычно не упускали возможности поболтать о пустяках. Стража была особенно настороженной, раздражённой, они рявкали на прохожих по поводу и без. Даже лошади чувствовали себя неуютно, беспричинно ржали и неохотно поддавались командам своих всадников. Они встретились с отцом уже на главной площади. Для королевской семьи уже была ограждена местность, охраняемая бдительной стражей, дабы не подпустить простой люди слишком близко к Его Светлости. Папа Кэйи был напряжён, недоволен, его взгляд постоянно метался из стороны в сторону, пальцы постукивали по ручкам небольшого трона. Королева сидела рядом, сложив руки на коленях и прикрыв глаза. Её голова была укрыта платком, одеяния были тёмными и мрачными, ничего праздничного в них не было. Кэйа вышел из кареты вслед за старшим братом в сопровождении двух нянечек, что крепко держали мальчика за руки. Изумлённый взгляд юного принца был направлен на эшафот, который он видел впервые в своей жизни. Деревянная высокая сцена, вокруг которой столпилась королевская стража. На броне их высечены гербы Королевства, лица скрыты за шлемами, в руках - оружие, всегда наготове. Позади сцены виднелись тележки с клетками, где сидели смертники. Их Кэйа видал мельком. Кто-то смиренно ждал часа своей смерти, кто-то слёзно молил отпустить их, а кто-то читал молитвы Богине. Жрицы ходили вокруг клеток, осыпали пленных дарами Сиреневого Древа, и все обходили лишь одну единственную клеть. На сцене стояла странная штуковина, а рядом с ней - страшный дядька, чьё лицо скрыто за жуткой маской. Кэйа попятился при виде палача. Нянечки усадили мальчика на соответствующий маленький трон рядом с королём. Чуть поодаль сидел Дилюк, как можно дальше от короля. Зачем их сюда привели? Никто не понимал. Даже сама королева презрительно посматривала на мужа, не видя смысла в его деяниях. Ей было невдомёк, что так отец Кэйи желал продемонстрировать сыновьям, что следует делать с непокорными слугами. Вот только в чём была непокорность рыцаря? Никто не знал. Никто не задавал таких вопросов. Все молча исполняли приказ, закрывали глаза и отворачивали головы прочь. Настала тишина. Такая, какая только может настать среди толпы простолюдинов, собравшихся поглазеть на казнь королевского рыцаря. Напряжённая, горькая и густая. Словно над их головами нависли тяжёлые тёмные тучи, что прольют дождь в наказание за прегрешения. Вот только природа словно глумилась над ними, была такой приятной и прекрасной. У Кэйи стояли в глазах слёзы. Страшно. Больно. Обидно. Началась казнь. Клетка отворилась, когда вывели первого смертника. Им оказался какой-то воришка, обчистивший несколько знатных домов и постоялый двор. Был зачитан приговор, по толпе пронеслась волна шепотов. Все хотели поскорей увидать казнь королевского рыцаря и узнать причину, по которой он здесь очутился. Это был словно сладкий десерт, поданный на общий стол с кушаньями. Все видели его, но никто не мог взять со стола. Оставалось довольствоваться теми блюдами, которые подавали сейчас. Десерт же подождёт. Воришку грубо толкнули на это странное устройство. - Закрой глаза, Кэйа. - шепнул ему Дилюк, и мальчик послушался. Плотно закрыл глаза, вжался ручками в кресло, на котором восседал. Треск, свист, шум. Первая волна гомона пронеслась по толпе. Принц нервно сглотнул. Страшно, как никогда. Что произошло? Второй, третий. Вышло ещё несколько смертников. Кто-то молча принимал свою судьбу, покорно кладя голову под гильотину. Кто-то же не мог смириться со своим приговором до последнего, умоляя пощады даже тогда, когда было поздно о ней молить. Всех их ждала одна участь. Отсечённые головы летели прочь, тела глухо падали замертво на сцену. Кровь пропитала доски, которые вскоре отмоют, словно ничего не произошло. Кэйа почти не открывал глаз, лишь слушал, как строгим голосом зачитывались приговоры один за другим. Было страшно. Когда люди уже почувствовали скуку, король поднялся с места. Кэйа открыл глаза, услышав, как шелестят одежды его отца. Дилюк опустил голову, время от времени прикрывая глаза и покусывая губу. Пришло время самого важного. На сцену вывели королевского рыцаря, всё ещё облачённого в свой рыцарский наряд. С головы всё ещё не снимали мешка, пока король не велит сделать этого. Его вывели, поставили на колени у гильотины и стали зачитывать приговор. Жрицы вручили королю маленький тёмный сосуд, размер с фалангу пальца, который висел на тонкой но прочной цепочке. И король совершил ритуал отказа от рыцаря. Позорный ритуал, который ранее мало кто делал. Рыцарю сняли с головы мешок. Тогда король поднялся по скрипучим ступенькам на эшафот и, встав рядом со своим рыцарем, открыл флакон, вылив содержимое на светлые волосы смертника. Кровь. Ароматная, пахнущая травами, что заставляли кровь оставаться так долго в этом флаконе. Вылив всё до последней капли, король разбил флакон и отбросил в сторону остатки. - Пожалуйста, прекратите! - послышался тонкий голос в толпе. Кэйа повернулся. Через толпу, весь в старом и потасканном, пытался пробиться мальчишка. Дайнслейф. Стража поспешила воспрепятствовать ему, схватив надоедливого юнца и отбросив обратно в толпу, но мальчик был не менее упорным. Он снова попытался прорваться сквозь них и ему это удалось, однако Дайн был тотчас же остановлен другими. Все вокруг обернулись на этот шум, прервавший казнь. Даже король обернулся, недовольно взглянув на мальчишку. - Уберите его отсюда, он мешает. - махнул он рукой и нахмурил брови, собираясь ступить вниз, обратно к трону. - О Богиня... - прошептал Дилюк, прикрыв рот рукой. Никто не ожидал здесь появления Дайнслейфа, взявшегося буквально из ниоткуда. Кэйе было страшно и больно, сердце его заныло так сильно, что дышать было невыносимо. - Он не виноват, пожалуйста, отпустите его! - вопил он, повторяя это вновь и вновь. Дайн извивался в хватке рыцарей, бил их по ногами и пытался вырваться во что бы то ни стало, чем усложнял страже работу. Несколько раз ему почти удавалось вырваться, но мужчины были сильней. - Кэйа! - крикнул он внезапно, и принц вздрогнул. - Кэйа, прошу, помоги! - по его щекам текли слёзы. Кэйа растерялся, он ощутил, как его тело дрожало, его хватило оцепенение. Он не мог пошевелиться, слушая эти жуткие мольбы о помощи, обращённые к нему. - Кэйа! - снова крикнул Дайн, но всё это не имело толку. Кэйа только опустил взгляд и молчал, по щекам мальчишки текли слёзы ужаса. Такого, которого он никогда более не испытывал. Что ему было делать? - Кэйа! Кэйа! - пытался он достучаться до лучшего друга, но ничего не помогало. Кэйа замер в ступоре. Тысячи пар глаз были нацелены на принца, что столь неловко вжался в кресло и не смел даже шевельнуться. По щекам стекали реки слёз. Дилюк напрягся, собирался вмешаться, но и сам ощутил какой-то ужас, сковавший его. Король отдал приказ, махнув рукой, и голову рыцаря поставили под лезвие гильотины. Всё произошло быстро, Кэйа не успел закрыть своих глаз. Резким движением палач развязал верёвку и лезвие молниеносно упало вниз с тяжёлым свистом. Хруст. Голова со светлыми волосами и забавными смешными усами упала вниз. Юный принц застыл в ужасе. Вместо шеи ничего не было. Только огромное кровавое пятно с мясом, откуда хлестала кровь, пачкая собой сцену. Все замерли, наблюдая за тем, как рыцарь в дорогих королевских доспехах был так позорно казнён, а его голова упала в коробку прямо рядом с головами убийц, воров и насильников. Мёртвое безглавое тело грубо оттолкнули ногой от гильотины и поспешили убрать отсюда, бросив к остальным трупам в тележку. Что было дальше Кэйа не знал. Ужас от увиденного захватил его напряжённое тело, которое не выдержало столь кровавого зрелище. В глаза стояли слёзы, он громко рыдал, чем привлекал нежелательное внимание. Хотелось вскочить и убежать отсюда прочь, но тело не слушалось. Маленький принц потерял сознание, не в силах справиться с пережитым. Из носа потекла тонкая струйка крови, тело мальчика расслабилось и упало с кресла. Дилюк только и успел, что подхватить братика, обеспокоенно бросившись к нему на помощь. Больше принц не видел Дайнслейфа.***
- Так а что произошло дальше? - поинтересовался Кэйа, вспоминая эту историю. Дайнслейфа рядом не было, ему было велено отобедать отдельно от короля. Только два брата сидели за длинным пустым столом, друг напротив друга, где была подана еда лишь для них двоих. Вокруг стояли слуги, спеша услужить королю по первому же требованию. Кэйа осторожно нарезал кусок запечённой рыбы, поедая свою порцию неспеша. Дилюк же неохотно приступил к еде. Его аппетит от разговоров про тогдашнюю казнь куда-то пропал. - Ничего особенного, Ваше Высочество. - ответил ему официозно Дилюк. - Вас велено было увезти домой, а казнь продолжилась. Снова повисла неудобная тишина. Столовая зала была огромной, но до ужаса пустой и нелюдимой. Не было в замке столько слуг, чтобы хоть как-то оживить пространство вокруг. Из огромных окон, чей вид выходил на горы и дальнее скромное поселение, проникал яркий солнечный свет. Но тьма помещения жадно впитывала его в себя. Тяжёлые тюли, тёмные каменные стены, хранящие в себе зимний холод, мрачные портреты и пейзажи, бюсты и старинная мебель - всё словно утяжеляло пространство вокруг короля. В замке не ощущалось летней лёгкости, тепла и беззаботности. Всё было угрюмым и мрачным. Под стать затронутой им теме. - И всё-таки, - заговорил юноша, - я не понимаю, что могло послужить причиной для его казни. Только из-за убийства нашего учителя? - Вы уже верно поняли, Ваше Высочество, что дело крылось вовсе не в этом. - ответил Дилюк. - Но истинной причины Ваш отец так и не раскрыл. На фоне остальных загадок, эта уже мало кого терзает. Однако, смею заметить, я так же нередко задаюсь этим вопросом, когда приходится вспоминать те дни. - Хм... - Кэйа отложил рыбу в сторону, так и не доев её, и принялся за самую приятную часть обеда - вино. - У тебя были мысли на этот счёт? - По правде сказать, - ответил Дилюк, - я бы сказал, что причиной могло служить то, что учитель на самом деле оказался невиновен. Однако в этом вопросе я не нахожу повода не доверять словам Дайнслейфа. В то время он был совсем...другим. - перебил Дилюк сам себя и тяжело вздохнул. - И всё? Никто ничего так и не узнал за столько лет? - удивился Кэйа. - Нет, Ваше Высочество. - ответил Дилюк. - Я уверен, что были люди, знавшие настоящую причину такого странного поведения рыцаря, и что могло служить причиной казни, однако они не сказали и слова. Сейчас нам едва ли удастся узнать что-либо о казни, всё это было так давно... - Дилюк отложил столовые приборы и повернулся к окну. Его взгляд был уставшим, задумчивым, и в то же время светлым. Кэйа любовался братом, который сегодня, казалось, выглядел особенно восхитительно. Что вызвало в нём такие перемены? Ведь даже столь мрачный разговор не мог переменить его спокойствия. - Он и впрямь вёл себя странно? - спросил Кэйа. - Отец Дайна. - уточнил он следом. - Я не видел его в тот промежуток времени, после того как...Ты понял. - Было дело. - подтвердил Дилюк. - Он очень переменился с того дня. Мне даже тяжело предположить, что могло послужить причиной для этого. Ведь гнев его за случившееся был направлен не только на насильника, но и на короля и собственного сына. Поговаривали даже, он сильно поссорился с женой. - Может, злился, что король подпустил такого человека во дворец? - отпил вина из кубка Кэйа. - Отнюдь. Тогда он не держал бы зла на собственного пострадавшего сына. И на жену, матушку Дайнслейфа, которая была не при делах. - Дилюк велел подать ему питья. - Многие судачили о том, что рыцарь в сговоре с недругами короля, и это могло послужить причиной казни. - Да, но на казни приговор касался именно убийства учителя. - ответил Кэйа. Брат кивнул ему в ответ, отпив воды. - Всё верно, Ваше Высочество. Во всей этой истории, как мне кажется, не хватает одной маленькой и очень важной детали, которая объяснила бы все несостыковки. Вот только не имею ни малейшего понятия, где бы следовало её искать. - сознался Дилюк. - Да и я, коли так, не вижу в этом никакого смысла. Ныне есть дела куда более важные, чем решение давнишних проблем. - он отстранился от стола и, поднявшись с места, полез рукой в карманы жилета. - Вот, Ваше Высочество. Помните? - он достал из кармана маленький подвесной флакон тёмного цвета. От внезапности такого появления Кэйа замер, едва не поперхнувшись вином. Он ожидал увидеть в эту минуту что угодно, но только не этот церемониальный флакон. - Откуда оно у тебя? - спросил Кэйа. - Это мой флакон. - Я взял его с собой, потому как хотел кое о чём поговорить. В особенности, когда рядом нет Дайнслейфа. - он протянул флакон слуге, и слуга услужливо подал его Кэйе. Король взял неуверенно эту хрупкую вещь в руки, будто заново изучал его. Потёртый старый флакон, от него исходил запах трав, а внутри плескалась густоватая кровь его верного рыцаря. Клятва, скреплённая на крови. - Когда я был во дворце, то мне довелось просить аудиенции у Верховной Жрицы. Где я узнал, как можно разорвать клятву на крови с рыцарем иным, не смертельным путём. Кэйа застыл, услышав это. Он совершенно не знал, как ему было реагировать. Ранее ему непременно желалось отыскать способ разорвать эти страшные узы, смертельно-крепкие и опасные для Дайнслейфа, его самой большой любви. Но теперь, когда эти слова прозвучали из уст Дилюка, Кэйю затрясло. От мысли, что ему придётся расстаться со своим возлюбленным, стало не по себе. Ведь, не будь Дайнслейф его рыцарем, они бы не смогли больше видеться. Кэйа бы вновь остался один-одинёшенек, без своего дорого возлюбленного, ставшим ему за эти годы настоящим сокровищем. Когда речь всерьёз зашла о том, чтобы отпустить Дайнслейфа, Кэйа заволновался. Свобода рыцаря в обмен на их вечную разлуку. Кэйа до сих пор не мог простить себя за всю ту боль, что причинил Дайнслейфу, но и отпустить не мог. Он слишком сильно любил его. - И...как же? - нервно сглотнул Кэйа, спрятав флакон к себе. Дилюк встал, стал расхаживать вокруг стола туда-сюда, сложив руки за спиной. Слуги спешно убирали его кушанья со стола, наводя порядок. - Он очень похож на ритуал, который мы видели на казни в тот день. С одним уточнением. Ваш союз должна разорвать та, кто скрепила его. Только она. - То есть, бывшая Верховная Жрица. - ответил ему Кэйа. Каждое слово давалось ему тяжело, болезненно отзываясь в сердце. - Именно. - ответил Дилюк. - И рыцарь должен дать своё согласие в том числе. - парень остановился, бегло осмотревшись вокруг. Хотел сказать что-то ещё, но не стал, в воздухе остались висеть недосказанные речи. Кэйа ощущал, как из-под ног уходила земля. Что же ему было выбрать? Захочет ли Дайнслейф разлучаться с ним? - Ах да, есть ещё одно важное уточнение. - сказал Дилюк. - Можно выполнить ритуал передачи клятвы. Такой же, но из флакона выливается кровь одного рыцаря, чтобы наполнить её чужой кровью. Но только в этот момент. Если на ритуал никого с собой не привести, нового рыцаря завербовать не удастся. Кэйа усмехнулся, но усмешка его была полна горечи. Бред. Зачем ему это? Они же счастливы с Дайнслейфом, зачем ему разлучаться с ним? Однако Кэйю грызло иное. Все эти покушения давали знать, что скоро юноша мог стать следующей жертвой убийцы, мстящего невесть за что. И, если Кэйа по неосторожности погибнет, Дайнслейфа ждёт казнь. Безвыходная ситуация. Дайн мог бы бежать, но это лишь означало бы, что их ждёт разлука. Тупик. Выхода не было. Они совершат ритуал, король продолжит править землями, женится и укрепит союзы с ближайшими государствами, а Дайн вернётся в прежнюю жизнь простолюдина, где заведёт такую же простушку-жену, наделает с ней кучу детишек и будет работать в поле. Неужели это был единственный счастливый сценарий их отношений? - Зачем? - спросил Кэйа. - Не уж-то ты желаешь разлучить меня с рыцарем? - король встал с места, грозно глянув на брата. - Я желаю Вам исключительно лучшего, Ваше Высочество. - ответил Дилюк. - Я не могу ручаться за верность Вашего подданного, однако у меня нет прямых доказательств его злодеяний. - Нет, и не будет! - ответил Кэйа. - Ибо он ни в чём не виновен! - грозно продолжал Кэйа. Завязался жаркий спор. - Зря Вы так, Ваше Высочество. В такие времена нельзя доверять никому. Я не устану это повторять. - В том числе и тебе, брат. - ответил Кэйа. Дилюк удивился. Его глаза широко распахнулись от удивления. Слова эти, казалось бы, ранили его. Кэйа стал покидать залу спешно, быстрым шагом. Однако Дилюк успел окликнуть его. - Постойте, Ваше Высочество! - попросил он умоляющим голосом. Король не мог не остановиться, стоя уже почти у самого выхода из залы. Дилюк поспешил приблизиться к брату и взял его руку в свои. Как верный слуга, он встал на одно колено, чем вызвал изумление на лице Кэйи. - Прошу, простите меня, если сочли мои слова оскорбительными. Однако же я молю Вас подумать над этим предложением. Ибо я готов выступить Вашим рыцарем на этом ритуале, если Вы дадите на то своё согласие. - Но ты же не воин, Дилюк. Встань, незачем тебе стоять предо мной на коленях. - ответил Кэйа, и тон его голоса слегка смягчился. Словно его сомнения в неверности брата на миг улетучились. Однако каковы же были мотивы Дилюка на самом деле? Почему ему так нестерпимо желалось разлучить возлюбленных? Не уж-то его братом, всегда мудрым и рациональным, руководствовала ревность, это пьяняще-тёмное чувство? Неужели ему было известно об отношениях Кэйи и Дайна? - Я готов ради Вас на всё, Ваше Высочество. В том числе бросить жизнь во дворце и обучаться воинскому искусству столько, сколько потребуется. Вы имеете право выбрать любого иного кандидата на эту роль, однако же Вы обязаны знать, что я, стоит Вам только сказать, без колебаний стану Вашим новым рыцарем. Дилюк поднялся, договорив свою речь. Всё это время вторая его рука была на сердце, как он часто клал её, когда говорил что-то важное, искреннее. Но сейчас этот жест раздражал. Потому что напоминал о разлуке с Дайном, такой болезненной и долгой. Кэйа не переживёт нового расставания, он помнит, как их разлучили на несколько лет, и какие муки он испытывал от этого. Но как тогда было поступить иначе? Пожертвовать счастьем Дайна ради своего, или своим ради счастья Дайна?***
Известие о смерти рыцаря многих вывело из колеи. За всю историю существования данной традиции были редки случаи, когда рыцарь погибал на эшафоте при живом короле. Это могло значить лишь одно - он был предателем или подстрекателем. Новость эта облетела всё королевство. Многие судачили о том, как такое могло произойти. Ведь, казалось, никаких предпосылок к предательству рыцаря не было. Однако все в окружении короля уверовали именно в эту версию. Те же, кто не знал подробностей, поверили в наказание за самосуд. Страшно было всем, ибо все прекрасно знали - истины нигде нет. Над дворцом воцарилась смута, но она стала постепенно утихать. Её пик уже давно миновал, вскоре мрак должен был рассеяться первыми лучами света. Но почти никого не волновала во дворце судьба Дайнслейфа, простого маленького служки принца. Никто о нём не говорил, лишь изредка в дискуссиях могло всплыть скудное упоминание Дайнслейфа как маленького клеветника или просто бедного юноши с тяжёлым прошлым. Другого Кэйа и не слыхал. Никому не было дела до Дайна, никто не знал его дальнейшей судьбы. Словно никогда и не существовало. Отец наотрез отказывался что-либо говорить о Дайнслейфе, игнорируя прямые вопросы. Кто? Что? Дайнслейф? Такой был? Король не помнил. Нет, такого здесь не было. Когда стала очевидна тщетность попыток что-то разузнать, оба брата прекратили донимать короля. Дилюк оправился от потери достаточно скоро. Для него стало очевидным, что Дайнслейф больше не вернётся во дворец, нечего было и надеяться. Вероятней всего, его отправили жить к матери, где сейчас он работал бы, пытаясь заменить хоть немного отца. Да, так будет лучше. Лучше верить именно в это. То же он рассказывал Кэйе, успокаивая брата бессонными мрачными ночами и утирая его горькие слёзы. Ведь, наверное, не так уж и страшно, если он вернётся под крыло родной матушки и продолжит жить с ней. Дайн с самого начала не должен был попасть во дворец, их дороги не должны были пересекаться. Дайну - жизнь простолюдина, Кэйе - жизнь будущего наследника, а Дилюку - роль советника будущего короля. Каждый должен был отыгрывать свою роль и не претендовать на чужую. Потому Дилюк быстро вернулся к занятиям, а король любезно дал ему возможность опробовать обязательства по управлению своими некоторыми владениями. Работы стало втрое больше. Безутешный принц оставался мрачен и печален. Он плакал, винил себя в бездействии, в ушах стоял последний крик Дайна и мольба о помощи, которую Кэйа проигнорировал. Занятия давались ему из рук вон плохо, он не мог сконцентрировать своё внимание на чём-то одном, но король не стал делать поблажек сыну. Пусть пытается привыкнуть к нормальной жизни. Такой, какая у него была до появления Дайнслейфа во дворце. Отец не понимал, что такую жизнь уже не вернуть. Дилюк больше не сможет заменить Кэйе друзей, он уже был взрослым шестнадцатилетним юношей, который во всю готовился взять на себя обязанности советника. А Кэйа так и останется один во дворце, в своей золотой роскошной клетке, что медленно сужалась вокруг него. Юный принц погрузился в отчаяние. Последний акт этой жуткой истории, которого никто не ожидал, случился к концу весны. И именно это окончательно разрушило всякую надежду Дилюка на то, что концовка у этой истории и впрямь была хоть и грустной, но хорошей. В тот день парень, сложив привычно руки за спиной, обходил дворец в сопровождении одного-единственного стражника. Ему редко доводилось бывать где-либо, кроме зал для занятий и собственных покоев, а ему хотелось осмотреть тут всё, дабы иметь представление об каждом уголке дворца. Король велел Дилюку попытать свои возможности в подсчётах необходимой провизии для дворца и примерных затрат на содержание в течении одного месяца. Само-собой, планы юноши учитывать не станут всерьёз, однако это был своего рода тест, насколько же улучшились навыки Дилюка. День был спокоен и размерен. Везде царила умеренная тишина, по дворцу перемещалась всякая знать, каждый раз вежливо кланяясь Дилюку при встрече, и слуги, торопливо снующие туда-сюда. Начало лето было тёплым, отнюдь не жарким, сильные порывы ветра трепали рыжие волосы, забранные в хвост. Дилюк тотчас стремился поправить сбившиеся локоны за ухо или обратно в хвост, но тщетно. Молодые деревья наклонялись над землёй, свист разносился по всему саду вместе с запахом летних цветений, колыхал водную гладь у пруда. Солнце пряталось за редкими пышными облаками, плывя по синему яркому небу. Мысли его витали среди комнат дворца. Мысли его были о Кэйе. Драгоценный младший братец, бывший ему солнцем и светом, помрачнел, потускнел, переживал свои самые тёмные времена. Он искренне страдал, муки совести не давали ему спать спокойно. Ему всё вспоминались крики Дайнслейфа о помощи, которые в ту минуту он так холодно проигнорировал. Кэйа плакал, винил себя и осознавал, что исправить ничего уже было нельзя. Одного слова хватило бы, чтобы заставить короля одуматься, но Кэйа так ничего и не сказал. Дилюк лишь успокаивал его. Наивные мысли Кэйи, будто тот смог бы повлиять на решение короля, угнетали и самого Дилюка. Ведь он прекрасно осознавал, что ничего бы не повлияло на решение отца казнить рыцаря. Однако меньше от этого вина не терзала юного принца. Перед глазами стояла ужасная картина мёртвого отца Дайна, обезглавленного и изуродованного. Дилюк обошёл весь внутренний двор, очутившись у задней части дворца. Тут выполняли свои работы слуги, громко и суетливо. Гомон их голосов перебивал любые мысли в голове. Дилюк стал пытаться обойти их, ощущая, как их назойливые голоса начинали раздражать, а срываться на ком-то очень не хотелось. Он окинул всех лишь скудным взглядом, и те, заметив Дилюка, вежливо поклонились, вновь вернувшись к громким разговорам о чём-то своём. О хозяйстве, о сплетнях, о коллегах. Ничего интересного. Парень шёл вдоль пруда, когда заметил что-то неладное. Пруд медленно стал спускаться вниз, сужаться, всё гуще и гуще здесь росли деревья. Дилюк, наблюдая за водной гладью, заметил что-то неладное. Без колебаний, он поспешил спуститься поближе к воде, чтобы приглядеться. Пришлось потоптать цветы и траву, однако увиденное слишком заинтересовало Дилюка, чтобы безразлично пройти мимо. По течению, гонимым ветром, плыл тканевый платок. Простой, сероватый от поношенности, из льняной грубой ткани. Он явно принадлежал служке. Дилюк крепко схватился за ствол дерева и, наклонившись над водой, подцепил пальцем платок, едва коснувшись воды. Холодная. Платок не успел полностью промокнуть, но значительно потяжелел. Парень приподнялся обратно к тропке, внимательно изучая свою находку. Вероятно, платок слетел с головы служанки, а ветер принёс его сюда. - Вы не знаете, - обратился Дилюк к своему сопровождающему, - кому могло бы это принадлежать? - он протянул платок, но стражник не стал брать его в руки. - Нет, сэр. - ответил мужчина, помотав головой. - Такие платки носят многие девушки и женщины. Не стану брать на себя смелость предполагать, кто является хозяйкой этого предмета. Дилюк кивнул. Стало быть, надо отдать управляющему, пусть разбирается с этой странной находкой самостоятельно. Он велел первому попавшемуся слуге отнести платок и пошёл дальше вокруг пруда. Однако эта находка, такая обычная, чем-то зацепила его. Мыслями он возвращался к ней снова, весь тот недолгий путь, который преодолевал после. И не спроста. Спустившись ниже, к месту, где заканчивался сад, а пруд всё ещё продолжался, он заметил, как в воде плавало что-то ещё. Дворец уже позади, королевские сады кончались, настала более дикая местность. Вновь густые деревья не давали возможности дойти до пруда, но стало ясно по силуэту, что это было что-то большое. Дилюк снова смог рассмотреть какую-то ткань, похожую на ту льняную, которую он нашёл ранее. Что, не уж-то у всех служек именно сегодня полетели с голов платки? Едва ли. Дилюк заподозрил что-то неладное. Он снова спустился, снова обошёл уже рослую дикую траву и опешил. Тёмная крестьянская одежда тонула в водной глади. Силуэт девушки плавал на поверхности воды, лицом взирая куда-то вглубь, на самое дно. Светлые длинные волосы, кудрями спадавшие вниз, уже намокли и тонкими нитями расплывались в воде. Её тонкая хилая фигура с огрубевшими от работы руками казалась болезненной, тощей. Девушка была высокой, немолодой, но и не старой. Утопленница. Дилюк опешил от увиденного. Он растерялся, замер на месте и не знал, что делать, лишь рот открыл. Уже не впервой ему было видеть мёртвое тело, но впервой было обнаружить таковое здесь, в собственном пруду, среди королевских построек и садов. Что ему делать? Кто это? Руки затряслись. Парень замотал головой, ибо разрывался на части, не знал, за что взяться в первую очередь. Только стражник, пошедший следом за пропавшим Дилюком, сумел помочь ему оклематься и прийти в себя. Дилюк тотчас бросился к слугам, созывая всех, пока мужчина пытался выловить труп несчастной женщины, утонувшей в пруду. Каков кошмар! Вот, средь бела дня, в королевском дворце вновь случилось нечто ужасное. Дилюк внимательно наблюдал за тем, как тело вынимали из воды слуги, пытаясь зацепить хоть чем-нибудь. Он не мог себе позволить не знать, чем кончится их находка. Бездыханное тело прачки плыло по маленьким волнам, лицо посинело, но ещё не успело опухнуть. Её вытащили на берег, однако стало очевидным, что женщина давно отдала душу Богине и готовится к новому перерождению. В её золотистых волосах виднелась проседь, однако лицо было молодым, прекрасным. Настоящая красавица, каких только мог видывать Свет. Вот она, мать Дайнслейфа, супруга покойного рыцаря и простая королевская прачка. Её золотистые кудри не испортили годы, её лицо было обворожительным, даже когда она была мертва. Это была их первая и последняя с Дилюком встреча. Мертвое тело женщины не вызывало у парня привычного ужаса. Напротив, выражение лица утопленницы было спокойным, словно она освободилась от пут своей ненавистной жизни и обрела долгожданный покой. Прежде чем покинуть это страшное место, погрузившись в мысли, Дилюк отдал приказ держать этот факт в тайне от брата. Он сам расскажет ему, когда Кэйе станет лучше. Однако всё это вызывало лишь один вопрос. Где же был Дайн на самом деле?***
- Помнишь ли ты свою мать? - спросил Кэйа, обращаясь к своему рыцарю. Они сидели в угодьях, наслаждаясь пикником на природе. Рядом, чуть ниже, шумела река, чьё журчание было отчётливо слышно присутствующим. Наступал постепенно вечер, солнце не было более столь беспощадно. Слышалось пение вечерних сверчков среди высокой травы, от деревьев исходил сладковато-пьянящий аромат. Их двоих сопровождал скромный эскорт. Дилюк же остался в замке, выполняя часть своей работы. Кэйа сидел за небольшим столиком, укрытым клетчатой светлой скатертью. Напротив него сидел рыцарь, остальные же стояли, где-то неподалёку, сторожа покой короля. Оставалось лишь наслаждаться вином в прикуску с овечьим сыром и свежими ягодами с кисловатым послевкусием. Закатное солнце было мягким, постепенно на землю опускалась вечерняя прохлада. Шуршала листва пушистых деревьев вокруг, вдалеке виднелись высокие горные хребты. Спокойно, тихо. Казалось, Кэйа готов был провести тут целую вечность, наедине со своим верным рыцарем. Дайнслейф, как и всегда, вёл себя сдержано, холодно. На его лице ни грамма удовольствия от происходящего, окружающие красоты его не впечатляли. Вопрос, заданный Кэйей, поставил Дайна в тупик. Он даже отстранил от своих губ бокал с вином на мгновение, его единственный глаз распахнулся. Что-то промелькнуло в этом взгляде, какое-то секундное замешательство или удивление. Однако он быстро оклемался, пришёл в себя и спокойным равнодушным тоном поспешил ответить: - Конечно помню, Ваше Высочество. - Я мало что знаю о твоей матушке, Дайнслейф. Кроме того случая. - уточнил он в конце, посматривая на рыцаря, словно отслеживая его реакцию. - Я так же смутно помню её, Ваше Высочество. Простите, если не могу удовлетворить Ваш интерес в полном объёме. - его низковатый голос звучал холодно. - Моя матушка была хорошей женщиной, однако крайне своеобразной. - Что ты имеешь в виду? - заинтересовался Кэйа. - Матушка никогда не любила меня. - сознался Дайн, однако голос его звучал равнодушно. - На то были свои причины. - Ох, это тяжело. Разве могут быть хоть какие-то причины для такого? - ответил Кэйа, словно стремился поддержать Дайна. Но в ответ лишь получил строгий холодный взгляд, полный недоверия. - Могут, Ваше Высочество. Я не стремлюсь осудить эту женщину, ибо судьба её была не менее печальна, чем кончина. - Ты скучаешь по ней? - поинтересовался Кэйа, наблюдая, как жидкость в бокале плещется по стеклянным стенкам. - Нет. - честно ответил Дайнслейф. - Я жил с ней недолго, насколько Вы смеете помнить. С тех пор, как меня отселили к страже в казармы, я более не видался с матерью. Повисла неловкая тишина. Кэйа ощущал то, с каким нежеланием Дайн рассказывал о своей семье. Как агрессивно и холодно отвечал, всё ещё держась в рамках приличия. Король видел, с каким презрением стража озиралась на его рыцаря, расценивая каждое его слово как неуважение к личности Кэйи. Однако статус Дайнслейфа был несомненно выше статуса простого стражника, а оттого им было велено молчать. - Я и не помню свою матушку. - сознался Кэйа. - Болезнь забрала её жизнь, когда мне было чуть более года. Отец мне много рассказывал за неё. - с нежностью в голосе говорил король, пока Дайн внимательно слушал его. - В одной из зал до сих пор висит её портрет, возможно, ты видел его ранее. Она была добродушной женщиной, доверчивой и ранимой. Отец говорил, она могла часами сидеть в саду и наслаждаться видами. Увы, но я совершенно не помню её. Будь матушка жива, всё было бы иначе. Повисла странная тишина. Казалось, Кэйа затронул слишком личную тему. Сколько лет уже Дайнслейф верно служил ему рыцарем, столько они старались не говорить о прошлом. Слишком больно, слишком страшно. Но теперь это уже не имело значения. Рядом был Дайнслейф, его верный любимый рыцарь. Больше ему ничего не нужно было. Он счастлив осознавать, что Дайнслейф рядом, и больше ничего не разлучит их. Рыцарь не любил говорить о своих родителях, всегда увиливал от этой темы, расщедрившись лишь сейчас на несколько скудных предложений. Но Кэйа никогда не настаивал. Он понимал, как больно было ворошить прошлое, как тяжело давалось вытаскивать эти воспоминания наружу. Лишь несколько лет в жизни Дайна не были омрачены жестокой судьбой. Те самые короткие годы, когда они трое были детьми. Кэйа был готов на всё, чтобы вернуть Дайнслейфу прежнюю беззаботную жизнь. Увидеть хоть раз в этом холодном и жестоком человеке старого робкого оруженосца. И больше никогда не слышать его истошных криков о помощи. - Я хотел поговорить с тобой, Дайнслейф. Очень и очень серьёзно. Наедине. - он строго глянул на стражу и те, поняв намёк короля, разошлись чуточку дальше, сохраняя дистанцию. Кэйа поднялся с места, стул скрипнул от его движения. Былое напряжение спало. Дайн серьёзно кивнул, осознавая, что разговор будет тяжёлым. Кэйа оттягивал начало тяжёлого разговора, ощущая, как внутри него всё переворачивается, как сердце предательски ныло. Сел на колени перед маленькими хрупкими цветами ромашки, только начавших цвести. - Узнаёшь? - спросил Кэйа, достав из кармана цепочку. Флакон тотчас развеял свои ароматы по маленькой поляне. Дайнслейф уловил этот резковатый травянисто-горький запах, не сравнимый ни с чем другим. Его кулон. Внутри этого флакона плескалась его собственная кровь, потемневшая от смеси трав, которая призвана была навеки сохранить его кровь внутри. Этой кровью обольют его чело на смертном одре. Как его отца. Перед глазами Дайна стояла картина той самой казни. Как прошлый король, открыв этот флакон, вылил всё до последней капли на голову своего рыцаря. Позорное зрелище. Мало какие рыцари встретили свою кончину столь позорно. - Да, Ваше Высочество. - ответил Дайнслейф. Рыцарь напрягся, отодвинув бокал в сторону. Ему было не до еды и уж тем более не до питья. Раз уж флакон с кровью был в руках Кэйи, а не запечатан в золотой шкатулке во дворце, то дело обстояло серьёзно. Однако он не торопил короля и не паниковал. Лишь безотрывно, с любопытством смотрел за Кэйей, за каждым его шагом. - Это привёз мне Дилюк. - сознался Кэйа. - Наверное, хотел как лучше. - он печально улыбнулся и отодвинул флакон прочь, принявшись осторожно срывать один цветок за другим. - Зачем он это сделал? - спросил Дайнслейф, заметив, что король не торопит с ответом. - Он хочет, чтобы я разорвал наши узы. - ответил Кэйа. - Это подозрительно, Ваше Высочество, не находите? - внезапно, ответом королю послужил этот вопрос. - Разорвав союз с рыцарем, Вы более не будете иметь права получить иного. Я не хочу настраивать Вас против вашего брата, однако же его действия кажутся мне весьма подозрительными. Кэйа нахмурился, продолжая срывать цветы. Слова Дайна казались ему логичными. Дилюк впрямь вёл себя странно, поддавался ревности и собственным необоснованным предрассудкам на счёт Дайнслейфа. Но ему вспоминался обеденный эпизод. Брат, что встал пред ним на колени и клялся во что бы то ни стало защитить своего короля. Он был готов отказаться от должности советника, дабы стать верным рыцарем Кэйи и навсегда укрепить их и без того крепкий союз. Пожертвовать статусом, роскошью, возможностью иметь собственную семью. И всё лишь ради младшего брата. И всё лишь в обмен на отказ от Дайнслейфа. Это была огромная и бескорыстная жертва. - Ты подозреваешь, что мой брат приложил руку к покушениям? - удивился Кэйа. - Этого быть не может, Дайн. При всём уважении, ты несёшь полную нелепицу. - Отнюдь, Ваше Высочество. - парировал Дайнслейф. - Ибо мне известны некоторые нелицеприятные подробности биографии Вашего брата, о которых он тактично умалчивает вот уже не первый год. Это может казаться Вам абсурдным, однако же, если Вы выслушаете меня, то поймёте, что у брата есть мотивы так поступить. Рыцарь поднялся с места и стал суетливо расхаживать вокруг. Кэйа же продолжал сидеть средь травы и срывать маленькие хрупкие цветы ромашки, наблюдая за тем, как закат становится сиреневым, а последние лучи солнца исчезают за горным хребтом. - Вы наверняка знаете, чем кончилось свержение Рагнвиндров. - Помню. - ответил Кэйа. - Семью убили, наследник сумел спастись, однако власть вернуть так и не удалось. - Всё верно. - продолжал Дайнслейф. - Ваш отец был очень дружен с семьёй Рагнвиндров, эти два Королевства имели крайне тесные отношения. В связи с высокими налогами и повышенной преступностью в королевстве, которую на протяжений энного количества лет никто не устранял, поднялся мятеж. Отец Вашего старшего брата и Ваш собственный отец заключили договор, на основании которого Ваш отец должен был направить часть войск для защиты королевской семьи. - И...В чём беда? - спросил Кэйа, сплетая цветы меж собой. - Я не понимаю, Дайн. - Ваш отец, как не трудно догадаться, Ваше Высочество, не выполнил данный им уговор. Именно по этой причине мятеж состоялся относительно успешно. - Это... - Прошу простить меня, если мои слова могли задеть Ваше Высочество. - Дайнслейф любезно поклонился и принялся ждать ответа. Одну руку он спрятал за спину, вторую положил на меч в ножнах. Его острый пронзительный взгляд впивался в Кэйю, будто наслаждался его страданиями. Кэйа ощутил, как руки его тряслись. Он продолжал сплетать цветы в единое целое, и это успокаивало его мятежную душу. Но рано или поздно ромашки кончатся, а Кэйа останется один на один с собственными демонами. - Отнюдь. - сдержанно ответил Кэйа. - Я не стремлюсь утверждать, что мой отец был безгрешен, Дайнслейф. И я не смею отыскать оправдания такому поступку, ибо не ведаю причин, по которым отец мог бросить своего друга на жестокую смерть. Но к чему всё это? - Это лишь к тому, Ваше Высочество, что Дилюк очень давно знал об этом. Снова повисла тишина. Кэйа на мгновенье замер, задумавшись над сказанным, а после вновь вернулся к плетенью. Ему прекрасно понималось, куда клонил Дайнслейф. Что отец Кэйи пригрел на груди змею. Что Дилюк, владея таким ценным знанием, мог счесть необходимым отомстить за уничтожение рода своего. Око за око, зуб за зуб. Как Альберихи лишили его короны, так и наследник Рагнвиндров мог счесть нужным отнять корону взамен. Слова Дайнслейфа приобретали очертания, смысл. Поступок Дилюка в обед казался теперь двояким. Чистое проявление любви, грязное желание завладеть короной. Что из этого на самом деле руководило Дилюком? Не доверяй никому - не зря брат повторял это из раза в раз. Но Кэйа помотал головой и тяжело вздохнул. Нет, нельзя обвинять Дилюка без прямых доказательств. Дилюк, как главный советник Его Высочества, не ограничен в собственных правах. Более того, на нём лежала львиная доля обязанностей Кэйи, которые тот добросовестно выполнял, отказывая себе в отдыхе и развлечениях. Кэйе вспоминались красные глаза брата, его взгляд, полный боли и готовности стерпеть всё, что только подбросит ему судьба. Что угодно, лишь бы Кэйа был счастлив. Он помнил, как Дилюк смотрел на него в бальную ночь, когда они остались наедине. Как не находил себе места, стоило Кэйе лишиться глаза. Как успокаивал младшего брата, когда Дайнслейфа прогнали со дворца. Разве мог этот же человек так цинично погубить отца Кэйи и пытаться убить его самого? - Я могу понять твоё волнение, Дайнслейф. Но стоит быть более критичным. У короны всегда много недругов. К тому же я сам думал о том, чтобы предложить тебе расторгнуть наши узы. - он поднялся с колен и, держа пышный венок в руках, грустно улыбнулся. Дайн опешил. И хотя он пытался не подавать виду, держа свои эмоции в узде, глаза говорили сами за себя. Растерянный взгляд, не ожидавший такого предложения. - Ваше Высочество, неужели Дилюку удалось уговорить Вас? Вы Уверены? - Нет, он просто дал ответ на вопрос, который очень долго терзал меня, Дайнслейф. Мне страшно, ибо я знаю, что в любой момент могу лишиться жизни. Убийцы не понесли наказания, более того, всё ещё находятся во дворце. Я уверен в этом. - он кивнул. - Они показали, что способны убить меня в любую минуту. - король подошёл к своему рыцарю и плавно надел венок ему на голову. Дайн не противился. - Поэтому в такую трудную минуту Вы решаете отказаться от защиты? - спросил изумлённо Дайн. Кэйа тепло улыбнулся ему, мягко и заботливо провёл пальцами по щеке как бы невзначай. - Нет, дурачок. Я не хочу снова расставаться с тобой, Дайн. Я помню ту боль, которую испытывал, когда ты исчез. Но меня могут убить в любой момент. А моё убийство значит для тебя лишь один путь - казнь. Я думал о том, чтобы разорвать эти узы. Но только ради тебя, Дайн. Мысль о том, что тебя казнят ни за что. Лишь потому, что таковы традиции нашего народа...- Кэйа притих, собираясь вновь мыслями. Эмоции бушевали в нём, он глубоко дышал, но воздуха всё было мало. Не хватало смелости отпустить Дайна. Вдруг он даст своё согласие? Вдруг скажет, что всегда ждал именно этого дня? Он поднял взгляд на своего рыцаря. По его золотистым волосам спадали лепестки ромашек с венка, последние лучи закатного солнца подсвечивали его светлую кожу и нежные голубые глаза. Глаз. Всё, что осталось от истерзанного прошлого. Взгляд был полон изумления, рыцарь не верил собственным ушам. - Нет, забудь. - отвернулся король. - Не смей даже покидать меня...Я...- он снова остановился. - Убирайся прочь, Дайнслейф. Нет, мне нужно твоё согласие. - он снова обернулся и показал флакон. - Мы разорвём наши узы. Дайнслейф ничего не отвечал. Лишь наблюдал за мучительными терзаниями короля, который то вновь предлагал ему расторгнуть клятву, то молил Дайнслейфа остаться рядом. Рыцарь хранил молчание. Он опустил обе руки, ощущая, как те слабнут. Прежде чем ответить, Дайн набрал побольше воздуха в лёгкие, сам пытаясь унять отчего-то бьющееся быстро сердце. - Ваше Высочество, - обратился он к королю, - если Вам требуется моё разрешение на расторжение союза, то я ни за что не дам Вам его, даже если это будет приказом. - резким движением, Дайнслейф выхватил флакон из рук короля и поспешил припрятать к себе за пояс. - Надеюсь, Вы более не собираетесь поднимать эту тему. - Но ведь...- Кэйа замер. - Казнь...- он не мог подобрать слов, все они безобразно вылетали из его уст, теряя смысл. - Это не имеет значения. Многие рыцари королей погибли на эшафоте. Мой отец погиб там, мне удалось лицезреть это воочию. Я знал, на что шёл, когда давал Вам клятву. Он взял руки Кэйи в свои, ощущая, как ладони юноши дрожали. Кэйа нервно сглотнул. Ему стало легче от осознания, что Дайнслейф разделял чувства Кэйи, не хотел покидать короля и был готов идти с ним до конца. Но сможет ли он себе простить, если казни быть? Кэйа усмехнулся, поняв тщетность затеи. - Когда мы переродимся, то обязательно будем счастливы, верно? - спросил он. Дайн покорно сжал его руку сильней, будто подтверждал сказанное, но во взгляде виднелась какая-то горечь и сожаление. О чём? Помыслить об этом не было времени. Послышался гомон, резкий свист. Один из стражи замертво пал наземь, не успев даже заметить угрозы, исходящей откуда-то сверху. Стрела вонзилась ему прямиком в горло. Прицельный выстрел лишил его тотчас жизни, тело ослабло и замертво пало на траву, покатившись со склона. Паника охватила короля. Что происходит? Откуда? Неужели на них снова напали? - Ваше Высочество, уходим! - дёрнул его Дайнслейф за руку, направляя прочь за собой. Весь трогательный момент прервало внезапное покушение, произошедшее в столь неподходящее время. Несколько стражников бросилось за королём, словно живой щит, и несколько арбалетчиков осталось отбиваться от неизвестных. Стрелы со свистом летели со стороны леса, нападавших было минимум несколько человек, а то и целый десяток. Однако сказать наверняка, где затаились лучники, было нельзя. Дайн направлял его за собой, изредка оборачиваясь. Намеревался увидеть, откуда стреляли лучники, но тщетно. Те постоянно меняли свои позиции, прежде чем нанести удар. - Неужели опять? - возмутился король. - Почему именно сейчас?! Никто ему не ответил. Кэйа и не ждал ответа. Убийцы всегда были хаотичны, непредсказуемы. Так они могли ослабить бдительность не только короля, но и его приближённых. И им это удавалось. Они думали, что им удастся бежать от угрозы, тихо отлучившись из дворца в неизвестном направлении, но попытки были тщетны. Их разыскали и здесь. Кэйа чувствовал, как над ухом пролетали стрелы, как стража перекрикивалась между собой, пытаясь отбиться от нападавших, чьё количество значительно перевешивало. Его ладонь крепче ухватилась за Дайнслейфа, как за свою последнюю надежду. Рыцарь был в смятении. Сейчас, когда они под нескончаемым градом стрел, он был беспомощен и абсолютно бесполезен для короля. Ясно было лишь одно - надо было бежать поскорей к замку. Только так удастся если не выманить убийц, то скрыться с их поля зрения. Резкая и сильная боль пронзила тело Кэйи, когда они почти оказались у моста, ведущего в замок. В боку торчала стрела.