***
Дилюк заторопился, услышав стук в двери. От волнения трясло руки, дыхание стало неровным, голова слегка кружилась. Он бегло ещё раз осмотрел свои покои, удостоверился в том, что здесь всё есть, тихо, темно, и никто их не побеспокоит на целую ночь. На одну-единственную ночь, самую важную для него. От предвкушения подсохли губы, лицо пылало жаром, кончики ушей покраснели. Бросившись к двери, парень поспешил открыть дверь в свои покои. - Это я, не переживай. - сразу же, едва дверь приоткрылась, послышался голос Кэйи. Однако слова младшего брата вызвали у Дилюка то самое переживание, от которого трепетало в груди, от которого в глазах всё темнело, от которого сердце забывало идти в своём привычном ритме. Да как он мог не переживать? Дилюк отложил все свои дела, он даже не попрощался с Кассандрой как следует, лишь бы очутиться тут раньше Кэйи и завершить все приготовления. А ведь он завтра женится, ему бы следовало тщательнейшим образом проконтролировать приготовления, вновь всё отрепетировать и убедиться, что никто ничего не забыл. Но ради Кэйи, ради его обещания провести с ним ночь, Дилюк был готов уступить собственным же принципам. - Проходи... - неловко буркнул Дилюк, пропуская брата в комнату. Он стеснительно опустил глаза, ибо не желал пересекаться взглядами с братом. Покои старшего брата короля были меньше королевских, будто не под стать столь высокому статусу. Дилюк жил совсем в иной части замка, его покои находились далеко от комнат Кэйи, а потому и вид у них был совсем иной. Кэйа бывал тут совсем не часто. Стоило Дайну стать юношей, как братьев расселили по разным комнатам. Отныне их общая детская пустовала. Ещё не скоро там вновь будет слышен детский смех, визг и топот ног. Возможно даже, что никогда. Дилюк плотно зашторил окна, отчего комната сделалась темней. Всего пару свечей да огонь в камине. Оттого комната утопала в тёплом полумраке. - Не холодно? - спросил Дилюк, поспешив к камину. На нём оставалась одна только рубаха на брюки, почти ничего лишнего. Приди Кэйа сюда по иному поводу, Дилюк бы ни за что не позволил себе такое безобразие. Но не сегодня. - Даже жарковато немного. - усмехнулся Кэйа, заметив суетливость в движениях Дилюка, скрыть которые было невозможно. Он нервничал, переживал, хотя старался вести себя непринуждённо. Король неторопливо отстегнул неудобный плащ, закинув его на кресло, и стянул с рук перчатки. В комнате впрямь было жарко. - Прости, я немного погашу камин. - сказал Дилюк. - Не нужно. Ты совсем легко одет, замерзнешь ещё. - попросил его Кэйа. В ответ брат только неловко кивнул и отошёл от камина. А что делать теперь? Повисла неловкая тишина. Чем дольше она тянулась, тем тяжелей было завязать разговор. Или не нужно? С чего всё начать? Дилюк ломал голову. Он видел несколько раз, как Кэйа занимался этим, но понятия не имел, с чего всё у них обыкновенно начинается. Надо что-то сказать? Что-то сделать? Паника. - Как проходят приготовления? - поинтересовался Кэйа, усаживаясь в кресле у камина. На столике стояло подготовленное вино, даже несколько бутылок, и бокалы для распития. Рядом, на серебряном подносе, лежали свежие фрукты и сыры в качестве закуски. Пожалуй, в этот раз Дилюк охотно выпьет несколько бокалов, ибо без них сгорит от стеснительности. - Вполне. - ответил Дилюк, усаживаясь в кресло рядом с королём. - Всё идёт как надо, мне даже не на что пожаловаться. он сел и закинул ногу на ногу, прежде чем любезно налить им двоим вина. Сперва брату, и только потом себе. - Как Кассандра? Злится ли? - спросил Кэйа, взяв бокал в руки. Но пить он не спешил. Дилюк сам жадно вцепился в свой бокал и сделал сразу несколько глотков, лишь бы поскорей расслабиться. - Отнюдь. Думаю, не откажись ты от свадьбы, подготовка шла бы трудней. - сознался он. - Неужели? - удивился Кэйа, улыбнувшись. - Ты ей так нравишься? - Не знаю, нравлюсь или нет, но меня она уже знает, а потому не стесняется так сильно. Может даже и не воспринимает достаточно серьёзно, чтобы сильно переживать на счёт женитьбы. На слова брата Кэйа только тепло улыбнулся, оставив свой взгляд на нём. О чём он думал? Дилюк понятия не имел, но ему чудилось, будто король смотрел вовсе не на него, а сквозь. Думал о чём-то, погружался в мысли свои, уделяя им внимания больше, чем своему старшему брату. Зато лёгок был в общении, любезен и на удивление дружелюбен. Дилюк ожидал, что могут возникнуть трудности, что Кэйа возненавидит его за сегодняшнюю ночь. - Ты слишком плохого о себе мнения, брат. - ответил Кэйа, сделав первый глоток. - Мы редко бывали на всевозможных приёмах, и куда реже мы устраивали бал. Однако же, Дилюк, в свете тебя не считают дурным женихом. - пытался подбодрить он брата. Дилюк неловко опустил взгляд на свои ноги. - Возможно. - неопределённо произнёс он в ответ, пальцем постукивая по звенящему стеклянному бокалу. - Мы и впрямь словно затворники. - внезапно, он слегка усмехнулся, помыслив о сказанном братом. - Как будто заперты тут в клетке. - У тебя тоже бывало такое чувство? - спросил Кэйа. - Будто весь дворец - это клетка. - уточнил он следом, пробуя на вкус сладкий виноград. Дилюк немного замешкался, не спеша отвечать на вопрос. Он впервые по-настоящему задумывался об этом. А ведь и впрямь как в клетке. Отец Кэйи редко позволял мальчикам посещать балы или приёмы, Кэйю и вовсе не выпускали за пределы дворца всю его жизнь. Юноша не знавал ничего, кроме тесных, но богатых стен дворца и пышных садов. Дилюк думал, что, стоит только брату дорваться к короне, как он будет спускать золото лишь на балы и веселье. Но нет. Затворничество, страх перемен и нежелание покидать клетки, в которую вросла его собственная душа, было сильней натуры Кэйи. Иногда его душа рвалась на свободу, но то лишь остаточные импульсы, жалкие потуги помирающей тяги к воле. - Иногда. - неопределённо ответил Дилюк. Хотелось сказать: "Всегда". - Уже прошло полгода, как отец умер, а мне всё чудится, будто я под его строгим надзором. Не ходи туда, не ходи сюда... - Кэйа слегка покачал бокал в руке, а после вновь отпил. Дилюк наполнял бокалы по второму разу. - Меня же завтра не будет. - заговорил снова младший брат. - Может, я скажу свой тост сейчас? - улыбнулся ехидно он. Дилюк нахмурился. - Я не для того просил тебя не являться на свадьбу, чтобы ты мне теперь здесь тосты зачитывал. - Ладно-ладно, но надо же что-то сказать. Не хорошо пить без повода, знаешь ли. - ответил Кэйа. Дилюк поколебался. - Хорошо, но ты первый. - согласился Дилюк, откинувшись на спинку. Похоже, алкоголь начал действовать, он более не чувствовал себя столь уж неловко. Рассудок словно застилала лёгкая дымка, тело расслаблялось. - Я не буду оригинален, Дилюк, - сознался король, - но пожелаю, чтобы твои мечты сбылись. Мне бы хотелось увидеть тебя когда-то по-настоящему счастливым. - и протянул свой бокал на встречу Дилюку. Парень неуверенно коснулся своим, лёгкий звон раздался по комнате. Мечты...А о чём ему было мечтать? Кэйа никогда не будет принадлежать ему, только на одну ночь, а короны ему было не видать. Большего Дилюку не хотелось, больше было не о чём грезить. Он боялся мечтать, ибо все немногие мечты его никогда не сбывались. Кроме одной. Дилюк отпил немного вина и потянулся за фруктами. Есть ему не хотелось совершенно, вынуждал неприятный для него вкус алкоголя. Как только Кэйа пил всё это за обедом? - Ты завтра уезжаешь? - спросил Дилюк. - Видел, что ты готовишь экипаж. - внезапно вспомнил он. - Да, - сознался Кэйа, не став медлить с ответом, - не стану мешать вам, как ты того и хотел. На неделю или две, не более. - И куда же? - спросил Дилюк. - Просто интересно. - поспешил объясниться он, дабы не вызвать подозрений. - Подумывал, на самом деле, погостить немного то тут, то там. У отца было много усадеб и замков, а я не видел ни одного за свою жизнь. - ответил Кэйа. Дилюк усмехнулся. - Женюсь я, а свадебное путешествие у тебя. Ну и ну. - ответил он, слегка посмеиваясь. Кэйа ответил тем же. - Прости-прости, но твой младший братец непременно вернётся на праздники во дворец. - отшучивался Кэйа. Дилюк тепло улыбнулся ему. Вот уже закончилась первая бутылка, которую они неспешно распили за беседами обо всём, что им приходило в голову. О детстве, о сплетнях, о новостях в мире, о делах. Никто не смел касаться вновь мрачных, неприятных тем, старательно обходя их стороной. Только не в этот вечер. Сколь угодно после, когда оба станут друг для друга братьями и не более. А пока хотелось только расслабиться, немного выпить и посмеяться над дурацкими шутками, не думая ни о чём плохом. - Знаешь, я давно не расчёсывал тебе волос. - сознался Дилюк, когда подойдя к Кэйа сзади, взял в руки гребень. Король сидел на постели и неторопливо продолжал пить вино. Дилюк уже едва мог разбирать дорогу, куда ему идти, но Кэйа, выпив уж точно не меньше своего брата, казался вполне трезвым. Или не подавал виду. Одно из двух, угадать Дилюк не мог. - Верно. - ответил ему король. - Это было очень давно. - подтверждал он. Дилюк грустно улыбнулся, взяв шёлковые синие волосы в свои руки и развязав ленту на волосах. Мягкие, совсем нежные, они охотно скользили меж пальцев, отдавая лёгким блеском. Он осторожно расчёсывал их гребнем, придерживая рукой локоны, и улыбался. Отчего-то ему было тепло на душе. Алкоголь ослабил его волнение, а что-то привычное, любимое, вызывало приятные чувства в груди. Вот бы так было всегда. Он, что гладит волосы Кэйи, и сам Кэйа, который сидит рядом с ним спокойный, улыбчивый, целиком доверяющий своему брату. Разве не так должно было быть с самого начала? Не появись Дайнслейф, не случись всему тому кошмару, они были бы вместе, были бы счастливы. Разве им не было вдвоём достаточно хорошо? Зачем только Дайнслейф появился и встал между ними? Ради чего? Дилюк отложил гребень в сторону, ибо более не видел смысла тянуть. Он долго набирался храбрости для этого момента, и наконец решился. Его руки легли на плечи Кэйи, он прикрыл глаза и нежно коснулся губами шеи юноши. Нежная, тёплая чувствительная кожа с лёгким ароматом вина, пряностей, трав. Робкое касание вызвало мурашки по телу Кэйи. Дилюк словно проверял границы дозволенного, но не ощутив наказания за первый свой шаг, продолжил. Тёплые припухшие губы вновь коснулись кожи на шее куда уверенней, ладони крепче сжали плечи. Неровное дыхание брата словно подначивало его продолжать, не останавливаться. У них всего одна ночь, не за чем её тратить на робость и нерешительность. Вино туманило рассудок, придавало уверенности и расслабляло. Его руки обхватили Кэйю, поглаживали его по бокам и телу. Но Кэйа был настойчивей. Он обернулся к брату и впился в его губы, опираясь руками на шёлковые простыни. Сердце парня на миг замерло, а от осознания, что могло последовать после поцелуя, кружилась голова. Их первый и последний раз. Это должно быть самое лучшее, что будет с Дилюком. Язык Кэйи проникал внутрь, настойчивый и возбуждающий поцелуй заставил Дилюка ощутить дрожь. Всё внизу стало невыносимо ныть от нетерпения. Пока рассудок сохранял остатки робости, тело неумолимо просило добавки. Оно куда лучше самого Дилюка знало, чего ему хотелось в эту минуту. Парень неровно и тяжело дышал, тихо-тихо постанывал в губы Кэйи. Каждая секунда этого неторопливого страстного поцелуя заставляла Дилюка задыхаться от переполняющих его чувств. Пальцы забегали по застёжкам мундира, осторожно расстёгивая одну за другой. Впервые он окажется на месте Дайна и ощутит, каково тому было все эти годы касаться тела короля, вкушать эту плоть и принимать в себя. Стоило последней пуговке расстегнуться, как Дилюк поспешил стянуть с юноши неудобные одежды. Кэйа не торопил его, почти не помогал, всецело отдавая инициативу в руки брата. Дилюк снова склонился над братом, целуя его нежную шею и ощущая обжигающее дыхание брата. Ладонь Кэйи зарывалась в спутанные волосы Дилюка, будто прижимала его голову к себе. Волна возбуждения пронеслась по телу парня, всё внизу горело и ныло, жаждая низменного удовольствия. Он целовал шею, проводил кончиком языка по смуглой коже ключиц и опускался ниже. Пальцы его жадно развязывали шнуровку рубахи, желая избавиться от навязчивых тканей как можно скорей, руки ощупывали желанное тело, разгорячённое от вина и ласк. Кэйа одобрительно улыбался, издавал лёгкие смешки вперемешку с тяжёлым дыханием и прижимал голову Дилюка к себе, будто направлял. Из уст Дилюка слетали редкие, едва слышные стоны от чувств, что переполняли его в эту минуту. Он помог избавиться юноше от рубашки, оставив верх его тело нагим. Рука опустилась к шнуровке штанов, как Дилюк ощутил твёрдую плоть Кэйи. Стеснение на миг сковало его всего. Осознание происходящего время от времени било его по голове, выдёргивало из сладостно-страстных грёз обратно в реальность. Но ему хотелось ещё, и сейчас останавливаться хотелось менее всего на свете. Он стянул с Кэйи остаток одежд, отстранился и неловко коснулся стоячего члена юноши. Странное ощущение первого прикосновения. Замешательство, паника. Дилюк был уверен, будто знает, что и как ему делать. Ему было стыдно признаться, однако он планировал этот секс, ярко представлял себе образы и грезил ими в ожидании своей последней холостяцкой ночи. Член был твёрдым, тёплым, Дилюк неловко обхватил его, словно боялся обжечься. Румянец покрыл щёки. Кэйа же казался невозмутим, хотя несколько скован в движениях, боязлив и осторожен. Дилюк неторопливо оттянул крайнюю плоть, изучая знакомое тело под иным углом. Такого брата он ещё не знал. Его губы неуверенно коснулись головки, нежно целуя её и томно вздыхая. Каждый раз член слегка вздрагивал от прикосновений. Тогда он коснулся плоти языком, проводя кончиком вниз-вверх по стволу. Юноша заботливо убрал красные локоны ему за ухо, пальцы зарылись в копну на затылке, направляя неумелого парня. Дилюк поддавался и, посматривая на лицо брата, обхватил головку влажными, слегка припухшими губами, рукой придерживая у основания члена. - Не торопись, тихонько... - подсказывал ему Кэйа, подталкивая его ближе к себе. Дилюк стал медленно насаживаться, почти не понимал, что ему было делать теперь. Слишком глубоко. Дилюк отстранился ненадолго, ощущая странное чувство в горле, отдышался и вновь продолжал. Кэйа подталкивал его, но не настойчиво, двигал бёдрами на встречу, ускоряя темп. Ладонь одобрительно поглаживала брата по голове, приговаривая: - Вот так, братик. Осторожней. - он стал насаживать голову парня активней, отчего тому становилось всё трудней дышать. Носом он зарывался в колючие волосы на лобке. Робость, с какой Дилюк выполнял все эти движения, неторопливость и искренняя страсть возбуждали Кэйю к его сожалению. Он привык к опытности Дайна, его умелым движениям и тому, сколь быстро он мог довести Кэйю до конца. Они слишком хорошо знали тела друг друга, все чувствительные точки, все предпочтения и антипатии. Секс с кем-то другим казался Кэйе странным. Дилюк отстранился, когда Кэйа, наконец, ощутил приятную сладостную дрожь. Семя плеснуло наружу, немного испачкав лицо Дилюка. Несколько капель упало на его щеку, губы, подбородок. Дилюк утёр их тыльной стороной ладони. Ему стало не по себе. Он видел довольное выражение брата, его тело, охваченное судорогами оргазма, слышал и его стоны с тяжёлым прерывистым дыханием. Страшней всего было осознавать, что Дилюку понравилось. Тогда он потянулся к брату за поцелуями, желая удовольствия ничуть не меньше, чем прежде. Всё внизу так ныло, что было невыносимо терпеть. Вновь из губы сплелись в чувственном нежном поцелуе с привкусом томных вздохов. Кэйа пытался наощупь развязать шнуровку штанов Дилюка, но не мог, и Дилюк сам стремился избавиться от всего лишнего, резкими движениями срывая нити. Он готовился к этой ночи долго и тщательно, как подходит ко всем важным делам. Постель пропахла ароматными пряными маслами, которые ничуть не меньше настраивали на нужный лад. Кэйа уложил Дилюка на спину, сняв всё, кроме длинной рубахи, задрав её высоко вверх. Дилюк вцепился в подол зубами, лишь бы она не мешала Кэйе приносить удовольствие. Смотреть, как его любимый младший братец, проявлял свою столь страстную натуру рядом с ним, было лучшим наслаждением. Кэйа ласкал его соски, теребя их кончиком языка и мягко посасывая. Ноги напряглись, не слушались парня, терпеть становилось всё трудней. Кэйа пролил на его нижнюю часть тела немного масла, ароматные пятна расплылись по простыням, впитывая жадно запахи трав и чужих тел. Лаская брата, он продолжал надрачивать его член, весь влажный и скользкий на ощупь, но разгорячённый от долгого возбуждения. Стоило только-только волне удовольствия прокатиться по телу Дилюка, как Кэйа резко прекращал на миг, вновь продолжая это сладостное мучение. Остатки рассудка затуманились ранее неизвестным для Дилюка чувством. Всё происходящее казалось ему ни то сном, ни то явью. Не верилось, что они делают это не в его фантазиях, а на самом деле. Палец Кэйи осторожно проник внутрь. Совершенно странное чувство охватило Дилюка, непривычное и не знакомое. Сфинктер непроизвольно сжимался вокруг пальца, засасывая его внутрь. Кэйа продолжал покусывать кожу Дилюка, ореолы сосков, кожу на животе, но не решался оставлять следов. Это тело завтра будет принадлежать другой, а потому должно оставаться незапятнанным. Он слегка подгибал палец внутрь, вводя его неторопливо, чтобы Дилюк привык. Мало-помалу он наращивал темп, и, когда тело Дилюка поддалось, привыкло к этой ласке, Кэйа решился вставить второй. Странное удовольствие, к которому Дилюк не привык, заставляло член снова ныть от приближающегося удовольствия. Он не сдерживал своего тяжёлого дыхания и стонов, внимательно следя за руками своего брата, двигал бёдрами на встречу пальцем, отчего вынуждал Кэйю ускорять движения. Кэйа заткнул брата поцелуем, когда ощутил, как сильно сжалось тело парня под его ласками. Дилюк кончил, был готов крикнуть от удовольствия, но Кэйа усмирил его глубоким поцелуем. Капли спермы упали на живот, ноги дрожали, грудная клетка высоко вздымалась в попытке набрать побольше воздуха. Он только кончил, но ему хотелось ещё. - Всё в порядке? - обеспокоенно спросил Кэйа, отстраняясь от Дилюка. Тот покраснел, дышал неровно, приоткрыв рот, ко вспотевшему лбу липли пряди, а глаза сияли от удовольствия. Как до неузнаваемости переменился Дилюк. Весь серьёзный в повседневных делах, строгий и ворчливый, сейчас он довольно распластался на постелях, томно дышал, прикрыв глаза. - Я хочу ещё. - сказал Дилюк и сглотнул. Кэйю эти слова удивили. Не многовато ли было парню для первого в жизни раза? Юношу даже обуяла зависть к старшему брату. Если б у Кэйи был бы столь удачный первый раз, как сейчас у Дилюка. - И что же ты хочешь? - игриво спросил Кэйа. Но парень ему не ответил. Он обвил руками шею юноши, притянул к себе, и ногами обвил бёдра. Безмолвно, и в то же время красноречиво. Ему хотелось всего того, что Кэйа давал Дайну постоянно. У них всего одна ночь, за эту ночь Дилюку хотелось испробовать всего и побольше. Это их первый раз, это их последний раз. Более такого шанса не представится. Кэйа усмехнулся, принимая намёк. - Я тебя понял. - произнёс юноша. Его руки развели ноги брата, хватаясь за подколенные ямки, и согнули их ещё сильней. Кэйа немного навалился, пытаясь войти внутрь. Дилюк сжался, ощущая тупую боль, что перемешивалась с чем-то приятным. От боли Дилюк закусил руку, пытаясь не вскрикнуть. Но Кэйа был нетороплив, не настойчив, проникая внутрь медленно и плавно. Тело Дилюка только сильней напряглось, как бы он ни пытался расслабить его. Наконец, Кэйа проник так глубоко, как мог, и замер, давая привыкнуть. Парень тяжело дышал, приоткрыв рот, взгляд его красных глаз остановился на брате. Один только его вид возбуждал. - Ты как? - спросил заботливо Кэйа. - Всё в порядке. - убеждал его Дилюк неровным голосом. У него не было сил говорить в эту минуту, да и не хотелось. - Тогда я начинаю. - сообщил юноша и медленно, придерживая ноги Дилюка, стал двигаться. Дилюк замер. Это были странные ощущения, когда внутри что-то тёплое и твёрдое двигалось, волны удовольствия стали плавней. Неровное дыхание короля, его прекрасно сложенное тело, его взгляд и лёгкий блеск на коже от пота - всё казалось таким нереальным, всё ему нравилось. И в то же время вызывало зависть в Дилюке. Как могло это чудовище Дайнслейф так издеваться над столь прекрасным существом? Будь он на его месте, пальцем бы тронул своего короля. Одна рука Кэйа легла на член Дилюка, обхватив его. Удовольствие захлестнуло парня в странно судороге. Юноша вёл себя сдержанно, и всё равно постанывал, ритмично двигаясь. Медленно, плавно, он наращивал темпы, ощущая, как тело Дилюка просило ещё. Он стимулировал член Дилюка, пытаясь ослабить его тело, расслабить напряжённые ноги и заставить его привыкнуть. Дилюк пытался двигаться ему на встречу, но удовольствие сбивало его с толку. Наконец, сладостная дрожь оргазма охватила его тело, когда Кэйа набрал темп. Бёдра сильней прижались к твёрдой плоти Кэйи, пытаясь насладиться остатками чувственности меж ними, продлить этот миг ещё немного. Закусив губу, Дилюк взглянул на брата, и осознал, что тот совсем не смотрит на него. Будто делает всю работу механически. Даже сам не кончил. Стоило только Дилюку выдохнуть, ощутить, как пульсирует его член от оргазма и чрезмерного напряжения, как слабость взяла над ним верх. Кэйа спокойно выдохнул, утёр ладонью капельки пота со лба и неторопливо потянулся за рубахой, потихоньку одеваясь. - Ты уже? - спросил Дилюк, распластавшись на простынях. Он надеялся, что брат останется здесь подольше, они вместе лягут и, может быть, обнявшись, проведут чуточку дольше времени. Это ведь их последний раз. Кэйа, надев штаны и завязав шнуровку, встал с постели и затушил свечу у постели. Вид у него был задумчивый, спокойный. - Да, тебе нужно отдохнуть перед завтрашним днём. - ответил ему юноша, поправляя рубаху и пытаясь продеть в полутьме руки в мундир. Дилюк опечаленно смотрел на него, нехотя провожая. Коротки были эти минуты, даже слишком. Он так долго ждал этого мига, он так надеялся, что этой ночи хватит ему сполна. Только переспит с ним один раз и всё, этого хватит. Но нет. Теперь Дилюк ощутил сполна, что этого ему было на самом деле мало. Хотелось, чтобы юноша полностью принадлежал ему, и сердцем, и душой. Ведь сейчас Кэйа оденется, пожелает ему спокойной ночи и уйдёт обратно к своему рыцарю, как ни в чём не бывало. В следующий раз они встретятся как братья. Дилюк будет женатым господином, а Кэйа продолжит управлять Королевством, как того и требуют его обязанности. Только братья, только коллеги, ничего другого. - Пожалуйста. - попросил Дилюк, но Кэйа никак не ответил на его просьбу, только снова повторил те же слова. - Тебе лучше и вправду хорошенько выспаться перед завтрашним днём. - сообщил Кэйа, а следом спросил. - Я выполнил твою просьбу? Этот вопрос был больней всего на свете для Дилюка. Просто просьба. Кэйа спал с ним только по просьбе, ничего другого. Не было в этой постели даже капли чувственности, настоящей страсти и любви. Только её иллюзия под вином и тусклыми свечами. Неужели они вот так разойдутся? Дилюк в это поверить не мог. Он мог сколь угодно склонять Кэйю к близости, но никогда не сломит его желания быть с другим. Сколько бы Дилюк ни пытался перетянуть брата к себе, Кэйа отдавал всего себя этому проклятому Дайнслейфу. Но...так ли уж это плохо? В последние месяцы Дайн стал внимательней относится к королю, и рядом с ним Кэйа был счастлив как никогда прежде. Чем же тогда сейчас, в эту самую минуту, Дилюк отличался от ненавистного им Дайнслейфа? - Прости, Кэйа. - обратился он к королю, когда тот почти управился с мундиром. Юноша с непониманием повернулся к брату. Наверное даже не понимал, за что брат просил у него прощения. А Дилюк только удивился. Неужели не знал ничего? Не помнил. - Что-то случилось? - удивился Кэйа, заплетая волосы в хвост. Дилюк расплакался. Из его глаз потекли горячие, горькие слёзы. В своём рыдании парень не сдерживался. Он заслужил того, чтобы Кэйа так холодно собирался и покидал его. Это за всё то, что он совершил. За всё то равнодушие, что проявлял к брату, за всю зависть и ревность, за то, что той ночью прошёл мимо, растерявшись и не вытащив брата из лап чудовища. - Прошу, прости меня. - молил он. Король на миг растерялся. Да что с его братом такое? - За что? - спросил спокойно он, сев обратно на постель. Похоже, ему предстояло провести остаток ночи, утешая Дилюка перед завтрашней свадьбой. Перед свадьбой, которая должна была принадлежать Кэйе. Как это нелепо. - В ту ночь... - он всхлипывал, пытаясь прийти в себя и чётко произнести слова прощения. - В ту ночь, когда Дайн надругался над тобой... - Дилюк прикрыл глаза руками. - Я видел это. Я там был. Прости... - снова тихо прошептал он, голос его сел и стал едва различим. Он пытался сказать что-то ещё, мешал ком в горле. Только вот стоило ли говорить что-то ещё? Как бы ни отнекивался, Дилюк чётко осознавал свою вину. В ту ночь, когда Кэйа более всего на свете нуждался в защите и помощи, Дилюк прошёл мимо, оставив юношу совсем одного. Долгие годы он мучил себя чувством вины, не давал себя даже дня пожить не вспоминая, как равнодушно он прошёл мимо покоев Дайна в ту проклятую ночь. Ни на миг его не покидала мысль: а что было бы, зайди он тогда? Как сильно изменилась бы вся их жизнь? Дилюк поцеловал руку Кэйи, на которой виднелся шрам от ритуального кинжала. Сказанного было более, чем достаточно. Лицо Кэйи не переменилось, но Дилюк чутко ощутил смену настроения короля. Замешательство. Поздно было просить прощения, слишком далеко всё зашло. Чересчур далеко. Кэйа ничего не сказал, и это было худшим для Дилюка из возможных наказаний. Он только утёр пальцами слёзы с его разгорячённых щек и накрыл простынями, дабы не замёрз. На этом их диалог кончился. Кэйа встал, надел плащ с перчатками, поправил одежду у зеркала и ушёл, прикрыв за собой скрипучую дверь. Утром они так и не встретились.***
До церемонии ещё оставалось много времени, но Дилюк, движимый волнением и желанием хотя бы ненадолго пересечься с королём, бродил по коридорам и залам дворца. После церемонии они с герцогиней покинут дворец на несколько месяцев, дабы погостить в одном из поместий её семьи. Таково было желание её отца, так хотела и сама невеста. Дилюк не возражал. Пожалуй, это пошло бы ему даже на пользу. Развеяться, успокоиться, сменить обстановку, прекратить думать о брате и привыкнуть к своей жене, проводя с ней дни напролёт. Там же ему предстояло отпраздновать все зимние праздники, дабы вернуться к Кэйе уже к весне. Увы, Кэйа всё никак не показывался, желая покинуть дворец как можно тише и незаметней. А Дилюк даже пожалел, что попросил брата не оставаться на свадебную церемонию. Пожалуй, его присутствие хотя бы ободрило нерешительного Дилюка. Или нет? Он понятия не имел. Дилюк рассматривал картины на стенах по всем залам. У него было предостаточно времени, чтобы, не торопясь, ожидать вечера и свою невесту. Множество пейзажей казались ему незнакомыми, некоторых наверняка не существовало в реальной жизни, а были выдуманы богатой фантазией художников. Вересковые поля, зимние леса, буйные моря. Отец Кэйи любил живопись и собирал всё, что ему дарили, всячески покровительствуя деятелям искусствам. Эту привычку он перенял от дедушки Кэйи, у которого даже был собственный придворный художник, но не привил её самому Кэйе. А жаль. Дилюку уже виделся отдельный прекрасный зал, отведённый под своего рода выставку разных работ. Натюрморты, пейзажная лирика, марина, религиозные картины, сюжетные полотна и, конечно же, портреты королевской семьи. Павшие короли грозно смотрели на Дилюка, взирали со своих полотен на представителя чужого рода. Многих из них парень узнавал лишь по учебникам истории, которые зубрил долгими ночами напролёт. Была ли у Рагнвиндров такая же привычка собирать картины? Дилюк не мог вспомнить. Что уж там, ему даже с трудом удавалось воссоздать в памяти лица своих родных. Иногда, глядя на портреты королей, он представлял, как бы его отец выглядел на одном из этих полотен. Но, даже существуй такой портрет, с которого бы взирал гордый отец на своего сына, едва ли для полотна нашлось место в этом дворце. Все эти люди мертвы. Мысль эта холодила разум, вызывая мурашки по коже. Он остановился у недавнишнего их портрета. Кэйа распорядился перевесить его в зал, где висел портрет его погибшей матушки с младенцем на руках. Так он мог быть рядом со своей семьёй, пусть и на картинах. Кэйа не знал матери при жизни, и всё равно скучал по ней, чего сам до конца не осознавал. Дилюк улыбался глядя на их общий портрет, но в душе царила смута. Вот он сам, что сидел на кресле, запрокинув ногу на ногу. Рядом с ним - обожаемый младший брат, король, достойный находиться в залах с портретами ничуть не меньше. Дилюк улыбнулся. Кэйа корил себя за то, что не мог стать достаточно хорошим правителем, а потому не обходился без помощи Дилюка. Но сам Дилюк так не считал. Кэйа не прирождённый правитель, и всё же справлялся с этой ношей. Красивый. Дилюк любовался, стараясь не думать ни о чём другом. Ни о вчерашнем, ни о чувствах к нему, ни об их отношениях. Ведь на полотне все они такие счастливые. Зачем омрачать ассоциации с ним? Дилюк посмотрел на Дайнслейфа, своего злейшего врага и соперника. Но на картине художнику удалось волшебным образом избавить образ рыцаря от черноты его души. Ибо сколько Дилюк ни пытался высмотреть в его изображении хоть что-то мрачное, что знавал в реальном Дайнслейфе, найти этого ему не удавалось. Только тёплый взгляд ясных голубых глаз и мягкую улыбку на лице, столь добродушную и невинную, что ею нельзя было не проникнуться. На этой картине злодеем выглядел вовсе не Дайн, а Дилюк. Весь насупленный, серьёзный. Дилюк вздохнул. Он непременно попросит если не поправить, то нарисовать новый, где прикажет изобразить его менее строго. Не хотелось, чтобы дети Кэйи, разглядывая точно так же портреты своих предков, наткнулись на столь сурового с виду дядюшку и запомнили его именно таким. Дайнслейф так и останется рядом с Кэйей, и это ранило Дилюка. Что ж, всё рано или поздно кончается. Их отношения тоже будут иметь конец. Только какой? Он прошёлся дальше, к соседнему портрету. Матушка Кэйи, облачённая в бежевые одежды, сидела на стуле и светло улыбалась, держа в руках младенца. Дилюк много раз смотрел на этот портрет в детстве, нередко смотрел и в нынешнее время. Кэйа тоже часто любил приходить сюда, чтобы посмотреть на свою маму. Но приходил сюда лишь в хорошем настроении, дабы не омрачать их "встречу" своими невзгодами. Позади бывшей королевы стоял бывший король. Не такой старый, каким его помнил Дилюк, но и не молодой. Уже виднелась седина, уже поредели волосы на голове, уже щетина покрывала добрую часть полного лица. Только цвет лица был куда здоровей, глаза ясней. Ясные голубые глаза. Дилюк ощутил что-то неладное. Он метнул взгляд на прошлый портрет, где был уже взрослый Кэйа и его рыцарь. Кэйа был похож отчасти на отца, унаследовав от него черты лица, однако найти схожесть из-за безумной разницы в возрасте было тяжело. Но его смутили глаза. Когда он смотрел королю в глаза, на которые из-за старости лет стали нависать веки и тяжёлые густые брови с проседью, ему казалось, что он уже видел точно такие же глаза. Ясные голубые глаза. Но ни у Кэйи, ни у кого иного он их не видел. И тогда он посмотрел в глаза Дайнслейфа. - Прошу прощения. - Дилюк взволнованно обратился к одному из дворецких. - Где сейчас находится Его Высочество? - спросил обеспокоенно он, тяжело дыша. Он должен был убедиться в увиденном, понять, что ему не почудилось. Но как? - Простите, - спокойно ответил старик, - они только-только отбыли. - Твою ж мать! - выругался Дилюк громко, да так, что эхо разнеслось по коридору. Он тотчас поспешил закрыть рот рукой, но дрожь проняла его тело, затряслись ладони. Взгляд беспорядочно метался, сердце билось и готово было выпрыгнуть из груди. Слуга удивлённо округлил глаза. - Скажите мне, Вы должны знать! - обратился он с отчаяньем к старику. - Где я могу посмотреть старые портреты, которые были сняты Его Высочеством из главной залы? Немедленно! - Дилюк прикрыл глаза и стал медленно отсчитывать, как его учил Кэйа в детстве. Один. Два. Три. Ему почудилось. Незачем было паниковать. Но сердце било тревогу, звон в ушах не давал покоя. Он должен убедиться. Должен понять, верны ли его догадки, или это лишь бред его больной, извращённой фантазии, полной ревности и зависти. - Не стоит так торопиться, - вежливо ответил слуга, перебирая в руках ключи, - Вас что-то беспокоит? - стоило слуге только достать ключ, как Дилюк выхватил его из рук и выпытал комнату, где были заперты портреты. Старику ничего не оставалось, кроме как подчиниться своему господину и смиренно стерпеть такую реакцию Дилюку. Дилюк не мог ничего никому сказать, ибо, если его безумная догадка не подтвердится, то он выставит себя небывалым дураком перед всем дворцом на долгие годы. В том числе и перед братом, что был зол на него. Но если подтвердится... Король в опасности. Дилюк бежал по коридору, тяжело дыша. Хотелось остановиться, но нельзя. Тесный костюм мешал двигаться. Не смотря на холодную зиму, Дилюк изрядно вспотел от длительной пробежки под строгими и недоумёнными взглядами слуг, что сопровождали его всё время. Гости ахали, завидев Дилюка в неприглядном для свадьбы виде. Его волосы растрепались, одежды смялись, но он всё равно бежал, через силу заставляя себя двигаться вперёд. Тяжёлое дыхание сбивалось, постоянно не хватало воздуха. Щёки горели, в ушах стоял ритмичное биение беспокойного сердца. Это просто не может быть правдой, но если Дилюк не убедится сейчас, то никогда не сможет спать спокойно. Однажды он проявил равнодушие. Это слишком дорого стоило ему и его брату. Если он позволит себе равнодушие сейчас, прошлое вновь может повторится. В этот раз необратимо. Дрожащими руками он вставил ключ в дверную скважину и стал судорожно вертеть его, пытаясь отворить. Дилюк тихо ругался про себя, пытаясь поторопиться, проклинал всех на свете. И ключников, и тех, кто устанавливал эти старые замки на кладовые комнаты. На кону стояло слишком многое, чтобы медлить хотя бы на минуту. К его счастью, старенький замок вскоре поддался, ключ несколько раз удалось через силу повернуть. Никто давно сюда не заходил. Дилюк нервно дёрнул дверь на себе. В нос ударил затхлый запах пыли, комнату слишком давно никто не проветривал. Пылинки плыли неторопливо по воздуху, внутри было слишком темно, а потому Дилюк оставил дверь отворённой. Старая мебель была накрыта огромными тяжёлыми простынями, разобрать что и где было трудно. Дилюк стал беспорядочно срывать всё подряд, у него просто не оставалось времени на тщательный осмотр. В воздух подымались тысячи пылинок, парень прикрыл глаза на миг, пытаясь хоть что-то разобрать. Наконец, он увидел стойку с картинами на полу и быстро сорвал простынь с неё. Пальцы судорожно забегали по рамам, пытаясь изучить каждую. Ничего особенного он не находил. Пейзажи, диковинные животные, мозаики и религиозные сюжеты. Ни одного лица. Просто неудачные картины, едва ли вписывающиеся в интерьер здешних комнат. Может, и впрямь почудилось? Но ведь были картины короля в молодости, он уверен. Куда им было деться? Отчаянье охватило Дилюка. Он пнул что есть силы диван, отчего тот выплеснул на неблагодарного парня облако пыли в ответ. Но краем глаза он зацепился за одно тёмное полотно на стене. Уже отчаявшись что-либо разыскать, Дилюк направился к нему и, крепко вцепившись в край тяжёлого полотна, сорвал его решительно вниз. Оно с тяжёлым звуком пало холодный пол, вновь подняв пыль в воздух. Удушливый запах не давал Дилюку дышать. Он прикрыл глаза, откашлялся и замахал рукой, чтобы разогнать пыль от своего лица, которая назойливо лезла в нос. Только прокашлявшись Дилюк смог поднять свой взгляд на висящий огромный портрет на стене. Ещё молодой отец Кэйи стоял в окружении советников, рядом сидел дедушка Кэйи со своей женой. Ничего особенного, но при виде короля Дилюка охватил ужас. Он сделал шаг назад, едва не упав на беспорядочно расставленную мебель. Дыхание перехватило, в груди всё сдавило. Он открыл рот, будто хотел крикнуть, но крик застрял в горле. Глаза заслезились, всё в них потемнело. Нет, это просто не может быть правдой! Руки задрожали, ноги предательски подкашивались, не в силах удержать его на весу. Он смотрел в глаза истине, не в силе мириться с ней. Какая же она уродливая. Как он мог упустить это раньше? Нет, не так. Как все они могли упустить это раньше? Страх. Самый настоящий. Как в день, когда его лишили семьи, когда убийцы гнались за ним по дворцу. Дилюк надеялся никогда более не испытать этого ужаса, но сейчас оно вновь вернулось. Он задыхался, схватился за грудь и силой стянул с себя пиджак. Тогда он нечаянно споткнулся и упал на пол, повалив вместе с собой часть старой мебели. Оглушительный грохот стоял в помещении. - Господин! Что с Вами? - слуги сбежались на шум, поспешив на помощь к Дилюку. - Велите подать коней, немедленно!***
Кэйа сидел одиноко в карете, укутываясь в тёплую накидку с меховым капюшоном. За окном неторопливо шёл снег, крупные хлопья плавно кружили по воздуху. Небо было белым, под стать плотному снежному одеялу под ногами. Лёгкий морозный ветерок нечаянно задувал в окна кареты, отчего Кэйа ёжился ещё сильней. Лес, безлюдные тропы и маленькое сопровождение. Он старался покинуть дворец как можно тише, незаметней, чтобы его отъезд никого не смел беспокоить. В особенности брата. Ему наверняка приходилось нелегко, сегодня состоится его свадьбы с посторонней женщиной, которую он никогда не любил. Думая об этом, Кэйа становилось не по себе. После вчерашней ночи придётся вернуться к нормальной жизни и обо всём забыть. Смешанные чувства. Кэйа не смел объяснить их самому себе. Вчера он вернулся к Дайну и крепко прижался к его тёплому телу, пытаясь отыскать в своём рыцаре утешение. Дайнслейф тихо приобнял его в ответ, убаюкивая. Мир и покой. Более меж ними никто не встанет. Но отчего его так трясло? Почему он никак не мог успокоиться едва ли не до самого утра? Его печальный взгляд устремился на рыцаря. Дайнслейф вновь восседал на своём вороном коне, неторопливо следуя за экипажем. На его золотые волосы падали хлопья снега, он изредка закидывал голову вверх, осматривая голые ветви древ, что окружали их со всех сторон плотными стенами. При белом свете зимнего дня его светлый голубой глаз казался таким ярким. Но Кэйа большую часть времени мог созерцать только тёмную маску на лице. Дайнслейф всегда был таким спокойным, сдержанным. Кэйа даже завидовал ему. Не то, что он или его брат. С ним всегда было так же спокойно. Заражаешься такой же неторопливостью, такой же сдержанностью и уверенностью, что всё на свете можно преодолеть. Пока рядом Дайн, Кэйа будет уверен в завтрашнем дне. Они столкнулись взглядами. Дайн, заметив на себе столь внимательный взор короля, немного смутился и отвернулся. Кэйа только улыбнулся. Ему вспоминались слова любви Дайнслейфа. Единственные, какие ему удалось услышать за все эти долгие годы, но оттого особенно ценимые юношей. Дайн был немногословен, не стал бы разбрасываться такими словами попусту. И каждый раз, вспоминая это признание, у Кэйи прыгало сердце в груди. Всё наладилось. Они, наконец, стали настоящей парой, а оттого Кэйе ещё более не желалось отпускать Дайна. Слишком долог и тяжек был их путь, чтобы сойти с него именно сейчас. Дайнслейф обернулся к своему королю, вновь застав на себе его задумчивый пристальный взгляд. Однако в этот раз не отвернулся, а лишь мило улыбнулся в ответ. В эту минуту Кэйа сам почувствовал стеснение, ранее почти не свойственное ему. Почему он такой милый, когда улыбается? Разве это законно? Если да, то Кэйа непременно должен это запретить. Однако до его ушей, даже сквозь толстые стенки экипажа, донёсся странный шум. Дайнслейф обернулся, и тогда Кэйа понял, что что-то было неладно. Карета остановилась, и Кэйа тотчас услышал крики, шум копыт и ржание лошадей. Напали? Нет, стража никак не реагировала на приезжих. Если Дайн не бросился сразу в бой, значит, всё было как надо. Любопытство взяло верх над Кэйей, он отворил скрипучую дверцу и неторопливо вышел без чей-либо помощи, спускаясь по скользким маленьким ступенькам. - Ваше Высочество... - удивился Дайнслейф, заметив присутствие короля. Король осмотрелся. - Дилюк? - удивился он, едва заметив брата на коне. Одет во что попало, растрёпанный и напуганный, он был в скромном сопровождении нескольких стражников, да и сам держал оружие. Что с ним? Дайнслейф спешился с коня, встав рядом с королём, готовый в любую минуту защитить. - Схватите его, немедленно! - кричал Дилюк, бросаясь обвинениями. В его взгляде читался страх, да такой, какой ранее Кэйа не видывал на его лице. Это выражение...Словно саму смерть увидал. Бледен, истощён от долгой активной скачки, напуган. Что случилось? Сердце Кэйи тревожно забилось в груди. - Что ты тут делаешь? - спросил Кэйа растерянно. Просто так бы он ни за что не сбежал со свадьбы. Что же случилось? - Брат, отойди! - приказал ему Дилюк. - Отойди подальше от этого человека. Я знаю, кто стоял за покушениями! - предъявил он. Кэйа нахмурил брови и глянул на Дайнслейфа. Что за бред. Покушений уже не было лет сто. Да и Дайн всё время был рядом со своим королём, не покидая его ни на минуту. Рыцарь казался невозмутимым, вновь этот холодный острый взгляд вонзался в Дилюка. Кэйа не отошёл. Дилюк спешился и достал оружие вместе с сопровождающими его воинами, готовый тотчас вступить в схватку с противником. - Стоять! - приказал Кэйа, заслоняя собой фигуру Дайнслейфа. - Я тут король, и приказы отдаю я, если ты забыл! - его голос звучал зло. - Никто не имеет права касаться его, пока приказ не отдам лично я. - голос звучал строго, но Кэйа ощущал неуверенность. Страх. Что же происходит? Пальцы задрожали не то от холода, не то от волнения. - Дайнслейф... - процедил сквозь зубы Дилюк. - Хватит прятаться за спиной короля! Я обещал, что доберусь до тебя, и я это сделал! - грозно произнёс он, а после обратился к младшему брату. - Кэйа, прошу, отойди. - Ты спятил?! - спросил король. Рука Дайна легла на рукоять меча, готовая в любой момент вынуть его из ножен и броситься защищать короля. Или же нет? Кэйа на секунду заколебался. А может всё-таки это правда? Нет, этого быть не могло. Человек, который ещё недавно тепло улыбнулся ему, который так мило смутился, и который признавал ему в любви, не мог так поступить с ним. Дилюк нахмурился и тотчас отдал приказ схватить Дайнслейфа, игнорируя приказ короля. Стража повиновалась, и тогда Дайнслейф бросился без разбору в бой, оттолкнув от себя Кэйю. Он ловко вынул меч из ножен и, увернувшись от первой атаки алебардой, вонзил меч в бок стражника. Удар второго воина едва не лишил его рук, но Дайн вовремя смог увернуться и парировать последовавшую за ней атаку мечом. Третий противник пытался налететь на него, воспользовавшись замешательством, но Дайн толкнул стражника перед собой прямо под оружие товарища. Теперь уже третий был в замешательстве, и Дайнслейф, без капли сожаления или колебания, вонзил меч ему в шею. Один за другим, стража нападала, но терпела неудачу. - Дайнслейф! Прекрати! - едва не вмешался король, но Дилюк, воспользовавшись замешательством, попытался увести брата за собой, схватив за руки. - Уходим, Кэйа. - решительно произнёс Дилюк. - Теперь ты сам всё видишь. Дайн лишал жизни одного за другим, словно каждое убийство приносило ему больше силы сражаться. Дилюк понимал, что его противник слишком силён и не остановится ни перед чем. Он долго подозревал Дайнслейфа, но всегда это было слишком несерьёзно. Всё равно в глубине души он был убеждён, что за покушениями стоят другие люди, куда более опытные убийцы королей. Однако же теперь истина, которую он узрел, пугала его. Все эти годы они жили бок-о-бок с убийцей. Тем, кто шёл по головам ради мести. Но Дилюк должен был во что бы то ни стало уберечь брата. Даже если против них встанет такое непобедимое чудовище, как верный рыцарь Дайнслейф. - Ты их вынудил напасть! - огрызался Кэйа, пытаясь вырваться из крепкой хватки. Но брат сильней, его отчаянье вынуждало терпеть пинки Кэйи и дёрганье. - Нет! - крикнул Дилюк. - Очнись, Кэйа! Это твой рыцарь - чудовище! - крикнул он. Дилюк думал о том, чтобы уехать отсюда на лошади, но поздно. Дайнслейф расправлялся с последним рыцарем, а значит вскоре возьмётся за них. Нужно было бежать. Дилюк крепко схватил Кэйю за руку и потянул за собой. Кровь запятнала белоснежный снег, мёртвые тела расстилались по земле. Меч Дайна окропился чужой кровью, его дикий холодный взгляд пал на беглецов. Совершенно спокоен, ничуть не выдохся даже после такой схватки. Он вытер тыльной стороной ладони кровь с лица. Вот-вот он бросится за ними, а потому Дилюк бежал глубже в чащу, таща за собой Кэйю. Там они оторвутся от преследования. Кэйа более не противился. Он бежал следом за братом, крепко взяв его за руку. Снег скрипел под их ногами, трескались ветки, слышалось сбитое дыхание. Пар шёл изо рта при каждом вдохе, всё больше и больше сгущалась вокруг них тьма. Деревья заслоняли собой светлое небо, остатки дневного света. Дилюк уверенно бежал вперёд, пытаясь не упасть по дороге. Страх был сильней его усталости. Или сейчас они спасутся бегством, или оба погибнут здесь. Нельзя допустить смерти Кэйи, ни за что! Только не на его веку! Как только он мог допустить такую ситуацию? Дилюк кусал губы и был готов закричать от злости на себя, на Дайнслейфа. Почему никто из них двоих так ничего не заметил за столько лет?! Как Дайну удавалось дурачить, водить их за нос долго и упорно? Дилюк корил себя, но поделать что-либо уже нельзя. Только бежать. Бежать так далеко, как только можно. С Дайнслейфом им не справиться, главное было выжить. Кэйа всё время оборачивался назад, пытаясь понять, где сейчас Дайнслейф. Преследует ли их? Почему они бегут от него? Страшно. Неужели он хочет убить их? Неужели за покушениями всё это время стоял и впрямь он? Злость смешалась со страхом в единое целое. Как он мог? Разве Кэйа этого заслуживал? Почему из всех людей на свете именно его любимый стоял за убийствами? Почему он убил его отца? Все эти годы он делил постель с тем, кто желал ему зла, совершенно ничего не подозревая о его намереньях. Он полюбил человека, который так жестоко расправился с его отцом и собирался так же поступить с ним самим. Но это разве могло быть правдой? Ведь ещё недавно Дайнслейф так тепло улыбался ему, признавался в любви и крепко обнимал его. Однако Дилюк резко остановился. Обрыв, который вёл в ледяную реку. Они зашли в тупик. Он судорожно стал оборачиваться пытаясь найти пути для отступления. Оба устали, тяжело дышали, холодный воздух царапал горло. Кэйа замёрз, он почти без верхней одежды пробежал немалый путь, лишь бы спастись. Но долго на морозе он не протянет, это становилось ясно. Дилюк оцепенел. Им не бежать. Либо оба примут бой, либо оба умрут. Иного пути не было. - Ты можешь всё объяснить мне?! - Кэйа, отдышавшись, бросился к брату и схватил его за ворот. - Успокойся. - Дилюк схватил его за кисти рук и ощутил, как тело Кэйи знобило от холода. Это на миг ослабило в нём уверенность в победе. Оба не были столь искусными воинами, как их противник, что запросто расправился почти с десятком стражников. Шанс у них был один. Нельзя было допустить ни единой ошибки. Дилюк нервно сглотнул. Какой же он на самом деле никчёмный. Даже вмешавшись на сей раз, он едва ли мог чем-то помочь Кэйе по-настоящему. Слишком мала вероятность, что Дилюк сможет защитить своего брата. - Нет, я требую объяснений, Дилюк! - злился Кэйа. - Не сейчас. - попросил Дилюк и снова запнулся. Тишина. Их окружала ужасающая лесная тишина, какая только может быть в глуши. Посвистывал ветер, тревожа облысевшие кроны деревьев, слышалось журчание ледяной реки под их ногами. Снег продолжал неторопливо падать наземь. И треск ветвей под чьими-то скрипучими шагами. Бежать некуда, Дайнслейф их уже настиг. Оба брата обернулись на шум, сразу же увидав тёмную тень рыцаря. Их верного рыцаря, что в одно мгновенье показал свою истинную сущность монстра. Истина. Как же она была жестока с ними. Иной раз Дилюк думал о том, что лучше ему было ничего не знать и продолжать жить прежней жизнью. Авось всё уладилось бы само-собой, как в тот раз. Но нельзя. Теперь жизнь короля и взаправду висела на волоске. Речь шла не за честь, не за невинность, а за жизнь. Изнасилование можно пережить, смириться и постараться забыть. Смерть - нет. - Беги. - попросил тихо Дилюк, наблюдая, как медленно им являлась фигура Дайна из тьмы. Дилюк вынул рапиру, прекрасно осознавая, что такое смешное оружие не годится против целого меча, кованного лучшими мастерами. Богиня, как же они ошибались на его счёт. Ведь они сами и сделали из него непобедимого монстра. Нанимали ему лучших учителей и воинов для обучения, вложили ему в руки лучшее из возможных оружий и держали Дайнслейфа всегда рядом с собой. Если бы в ту ночь Дилюк прогнал Дайна из дворца в темницу, всего бы этого не случилось. Они не оказались бы здесь, в заснеженной буре, среди безлюдного дикого леса. - Ваше Высочество. - Дайнслейф спокойно вышел на поляну, держа в руках меч, очищенный от крови. Он поблескивал на ярком свету, вселяя в Кэйю страх. Но слушаться брата юноша не стал. Бросить его одного против Дайна? Да он же воин ещё хуже, чем сам король. Голос рыцаря звучал беспокойно, но взгляд был диким, злым. Он не сводил глаза с Дилюка, ощущая в нём угрозу для себя. Но двигался плавно, давая понять, что не причинит вреда. Пока что. - Не подходи. - пригрозил Дилюк. Его приказ был проигнорирован. Дайнслейф заговори дальше. - Прошу Вас, Ваше Высочество, - говорил Дайн, - ещё не поздно. - он опустил медленно меч прямиком в снег и, приподняв руки, показал, что нынче ничем не вооружён и опасности не представляет. Но Дилюк ему не верил. Может, меча у него нет, но Дайн и голыми руками горазд справиться с Кэйей, что был слабее его. - О чём ты? - раздражённо спросил Кэйа. Он жаждал объяснений. - Помните, что я Вам говорил? - спросил он, протягивая руку королю. - Неведенье порой может быть высшим даром. - в его голосе чувствовалась мольба, руки дрожали. Боялся, переживал. Кэйа хотел бы принять эту руку, но боялся. Он достаточно видел, чтобы более никогда не быть столь оплошным, никогда не мочь доверять Дайнслейфу так же, как раньше. Дайнслейф без сожалений убил всех, кто напал на него, даже не пытаясь оправдаться перед королём или заявить, что невиновен. Сердце ныло от предательства. Меньше всего король его ожидал именно от своего рыцаря, от своего возлюбленного. Ему хотелось сейчас забыть всё, вернуться ненадолго в прошлое и броситься к нему объятия, ничего не зная. Было ведь так хорошо. Они бы вместе приехали в особняк к вечеру и завалились бы спать у камина, накрывшись пледом и согревая друг друга. Дайнслейф обнял бы своего короля, а Кэйа доверился бы своему слуге и уснул бы рядом с ним. Больно. - Убирайся, Дайн. - снова пригрозил Дилюк. - В этот раз я не позволю тебе даже подойти к нему. - Я не с тобой разговариваю. - грозно ответил ему Дайнслейф, а после вновь более мягким тоном обратился к королю. - Пожалуйста, Ваше Высочество. Просто забудем всё это. Я клянусь, что более никогда не попытаюсь даже причинить Вам вреда. - Ложь! - ответил Дилюк. - Ты слишком много врал, Дайн, чтобы сейчас тебе хоть кто-нибудь доверял. Это наша вина, что мы позволили явиться тебе во дворец и устраивать здесь раздор! - продолжал осыпать его обвинениями Дилюк. - Ты приносил клятву перед Богиней, перед Верховной Жрицей никогда не причинять вреда Кэйе. И что я вижу, Дайнслейф? Ты заврался. Во всём. - Да что происходит? - взбесился Кэйа. - Дайнслейф, я требую объяснений! - приказал громко Кэйа, и голос его эхом пронёсся по лесу. - Неужели ты и вправду стоял за всеми покушениями? - голос Кэйи на сей раз дрогнул. Ему не хотелось знать правды, слова Дайна об истине, столь уродливой и неприглядной, теперь воспринимались иначе. Он был прав. Лучше бы Кэйа ничего не знал. Ибо теперь ему хотелось докопаться до истины. - Что ж, - Дайнслейф опустил руку и, отойдя назад, взялся за меч, - да, Ваше Высочество. Хотя нет, не так. Да, Кэйа. Это правда. - его голос звучал строже, а излишнюю официозность рыцарь отбросил в сторону. Сейчас, друг против друга, стоя посреди пустого леса, они лишались своих званий. Ибо становилось ясно, что кто-то из них троих никогда не покинет этого места. - Почему?! - возмутился Кэйа, едва не плача. - Что я тебе такого сделал?! - бросился он обвинять его, но Дилюк не дал ему и шагу сделать в сторону от себя. Если придётся умереть здесь, то плевать. Лишь бы Кэйа остался жить. Ещё одного короля Дилюк не хочет пережить. - А я скажу тебе сам. - ответил ему брат и осторожно полез за пазуху своего тёплого мундира, откуда неторопливо достал свёрток и протянул его назад королю. Кэйа дрожащими холодными руками потянулся к нему. Пальцы едва слушались из-за холода, юноша почти не чувствовал их, сжимая в руках кусок вырванного полотна. Пахло пылью и красками. Дайнслейф слегка удивился. Кэйа, без промедлений, развязал ленту и открыл свиток. Перед ним предстал лик короля, его отца. Высокий статный молодой человек смотрел на Кэйю сквозь года, стирая границу прошедших времён между отцом и сыном. Король, такого же возраста, каким сейчас был его сын, выглядел очень красиво. Зелёный парадный мундир, прямая осанка, сдержанная мимика. Всё говорило о его статусе, и в то же время всё неумолимо напоминало ему кого-то. Светлые волосы цвета золота были коротко стрижены, одну руку он держал на груди, а вторую - на рапире, что покоилась в ножнах. Ещё не полный и не старый, не измученный тяжёлыми годами правления и не обременённый короной, черты его лица были утончёнными, острый подбородок, аккуратный нос и ясные голубые глаза. Кэйа замер. Молодой папа, каким Кэйа его никогда не видел, смотрел на него и сводил с ума. Кэйа поднял голову к Дайнслейфу. Эти голубые глаза... Они одинаковые. Богиня, они же одинаковые. Они будто копии друг друга. Свёрток выпал из рук Кэйи, когда осознание истины ударило ему в голову. Перед глазами - пелена из слёз и холодного снега. Кэйа закрыл свой рот ладонью, чтобы сдержать крик, и медленно опускался в холодный снег вслед за свёртком. Удушливый ком в горле. Страх. Он зарыдал, из глаз его полились горячие слёзы, тело более не чувствовало губительного холода зимы. Истошные рыдания глухо исходили из его уст, ибо увиденное повергло его в ужас. Этого просто не может быть. Так совпало. Может, это и не король вовсе, а кто другой. Брат его, друг или...Да кто угодно, но только не отец Кэйи. Сердце невыносимо ныло, хотелось закричать, броситься на Дайна с кулаками, но сил не хватало. А потому вырвался лишь один вопрос: - За что? - тихим скрипучим голосом, что прорывался сквозь рыдания, спросил Кэйа. Дайнслейф казался ему невозмутимым, однако страдания короля не могли оставить его равнодушным. Ничего, кроме жалобного взгляда, рыцарь подарить ему отныне не способен, однако прекрасно понимал его сейчас. Ибо такая же болезненная истина однажды настигла его самого. - Тебе пора объясниться, Дайнслейф. Перед всеми нами. И перед самим собой в том числе. - ответил грозно Дилюк, заслоняя собой короля в минуту слабости. Правда была слишком горькая, чтобы мириться с ней. Кэйа не мог бежать, ибо хотел услышать всё от начала и до самого конца. Всё, что оба брата упустили в погоне за истиной. Все секреты, которые Дайнслейф тщательно хранил в своей душе. - Я предупреждал. - ответил Дайн, будучи готов в любую минуту напасть, а потому Дилюк был наготове. - Я расскажу вам сказку. Очень занимательную и очень поучительную. - произнёс он, медленно обходя Дилюка. Для атаки ли, для забавы ли. Дилюк крепче ухватился за рукоять рапиры. - В некотором царстве, в некотором государстве, жил был... король. - он сделал паузу, обойдя Дилюка сбоку, но тотчас свернул обратно. Выжидал момента уязвимости. - И была у него... - он снова сделал паузу, изучая реакцию Дилюка. - Прачка. Шёл как-то король по саду в скромном сопровождении слуг, любовался весенними розами и цветением вишнёвых деревьев. Как внезапно свернул не туда, прогуливаясь, да оказался у слуг. Женщины сновали туда-сюда к реке, таская вёдра с водой и вывешивая выстиранные простыни на верёвках. Король удивлённо осмотрелся, да всё никак понять не мог, чего ноги его привели сюда. Взору его предстала дивная девушка, что отставала от группы своих коллег. Бедная молодая прачка не могла никак донести тяжёлого ведра до дому, а никто не бросался ей на помощь. Девушка сия была прекрасна, золотистые кудри её спадали по плечам, карие глаза, словно кофейная гуща, дивная фигура и прекрасное милое личико. Одно уродовало этот прекрасный образ - серые одежды прачки да белый платок на голове. У короля перехватило дыхание, он тотчас влюбился в юную деву и поспешил ей на помощь, мужественно взяв ведро и донеся его до места. На любые попытки слуг помочь Его Высочеству король отказывался, ибо хотел провести с таинственной девой чуточку больше времени. Прачка была стеснительной, короля и его внимания боялась, но с благодарностью приняла помощь и низко кланялась. Каждый день король с нетерпением ожидал часа прогулок, дабы вновь нечаянно нагрянуть к речке, повидаться со своей возлюбленной и полюбоваться ею минуту-другую. Как же тяжело было ему вновь воротиться к жене, такой же юной, но не любой его сердцу. И ведь не мог он прогнать королеву, не мог взять в жёны ту нимфу, пленившую его душу и сердце. Да и прачка эта была уже жената на простом стражнике, подходящим ей по статусу. Больно было королю ночами мечтать о любимой, всё пытался он привлечь её внимания, осыпая подарками, золотом да шелками. Но возлюбленная, увы, не отвечала ему теми же чувствами. Она скромно воротила все подарки, объясняя Его Высочеству, что, хоть она и благодарна за всё, но мужа любит сильнее и подарки от короля принять не может. Вот они - те самые муки сердца, от которых ни статус его, ни власть избавить не могли. Он всё ходил к ней да ходил, всё осыпал его дорогими подарками и обещал жизнь ей куда богаче и роскошней, только прояви она к нему чуток любви, взгляни она на него хоть разок. Но девушка была непокорна, а король всё прозябал в своей любви к ней. Однажды, явился он к ней в очередной раз с дарами и был готов даже преклонить колено пред ней, но застал прачку совсем опечаленной, горем убитой. Долго он ходил вокруг да около, долго выпытывал у неё, в причина смуты её. И тогда ответила она: "Совсем есть нечего, мужа на войну забрали, родители старенькие, на хлеб себе не заработают". Расплакалась дева в отчаянии, и вновь король предложил ей дары свои. Даст столько, сколько просит, всё для неё сделает, лишь бы та подарила ему хотя бы одну ночь любви. Прачка, ведомая бедняцкой жизнью и отчаянием, дала своё согласие и разделила в ту ночь ложе с королём, убиваясь виной от измены мужу любимому. Король своё обещание сдержал. Тотчас воротил стражника обратно домой с войны, денег дал с лихвой, но чтобы никто не заподозрил чего, возвёл мужа её до статуса рыцаря королевского, дабы не испытывал он нужды в деньгах и домой всё нёс. Но дева короля невзлюбила после ночи, с мужем ей тяжко было быть. Вина грызла её перед мужем, прачка замаливала свой тяжкий грех перед Богиней. Но в наказание Богиня ниспослала ей дитя. Рад был её муж, узнав об этой новости, ибо они давно уже отчаялись завести детей. Но не могла жена поведать ему о том, от кого на самом деле зрело семя в её чреве. И вот, ходила она вновь опечаленная, плакала всё и молила Богиню забрать дитя к себе, но всё без толку. Будто на зло, беременность её протекала без осложнений, почти что незаметно для неё самой. Муж её был счастлив, прыгал и бегал вокруг неё, молил короля позволить ему видаться с женой по случаю скорого рождения дитя, хотя бы раз-другой в год. Король тогда пал в отчаянье, странное сплетение чувств охватило его. Он не мог годами завести с королевой наследников, а ведь средь его шевелюры уже так много седых волос. И вот, Богиня послала ему дитя, дитя от возлюбленной его дамы. Но дитя незаконнорождённое, а значит не признанное короной. Ходил он вновь к прачке, молил одуматься дуру юную и воротиться к нему под крылышко. Обеспечит он их ребёнка, всё сделает для их блага, лишь бы она бросила мужа своего да к королю вернулась, пусть и на правах любовницы. Король был готов своей репутацией рискнуть, только бы выразила она своё согласие. Но девушке претила мысль быть рядом с королём, сердце её принадлежало мужу, которое она предала. Да и муж её был так счастлив узнать, что плод их любви скоро появится на свет. Она приняла решение оставить всё, как есть. Замолчать их ложь, утаить всю правду от мужа, дабы не омрачать судьбы его, и воспитывать малыша как обычного ребёнка, рождённого в обычной крестьянской семье. Корона холодно принимает незаконнорождённых детей, там не ждёт его ничего светлого, лишь обиды, травля и злость людская. Месяцы шли, пока однажды не родила девушка ребёнка своего одной одинокой ночью. Муж её явился, узнав от повитух про рождение сына, воротился в дом, окрылённый и счастливый. У него, да с первого раза, родился сын. Волосы у него светлые, как у родителей, только глаза невесть чьи, всё не узнавал рыцарь глаз этих диковинных, ясных, голубых. Жена его отворачивалась, не была рада этому дитю, что родилось здоровым, крепким, будто на зло. Думала она его закопать где, или в речку кинуть, но не решалась никак. На день следующий явился к ней тайно король, дабы с сыном своим познакомиться, и дал ему имя - Дайнслейф. Мальчик был прекрасным, красивым и здоровым, хвори не знал, рос не по дням, а по часам. Король уж совсем отчаялся детей иметь, но тут от любимой женщины уродился наследник с отцовскими глазами. И пообещал он тогда прачке: "Коли не родится у меня дитя другого, так я Дайнслейфа королём сделаю. Всё, что угодно, но власть ему передам, с отцом рассорюсь и жриц прокляну. А коли родится у меня дитя, то Дайнслейфа не брошу, ни в чём сын мой нуждаться не будет!" Но вот, минуло два года. Король изредка приходил навещать своего сына, как однажды визиты его прекратились. По дворцу пронеслась новость - королева вновь забеременела. Все бегали вокруг неё, король оберегал покой жены, и вот, наконец, слабое тело её дало новую жизнь - юного принца Кэйю, законнорождённого наследника трона. Как же был король рад. Так рад, что и позабыл о незаконном сыне своём. Плакала горько прачка ночами в подушку, знала ведь, что жития ей не будет от Дайнслейфа этого. Богиня жестоко карала её за предательство мужу, а она всё злилась на ребёнка, видеть его не могла. Рос он и рос, а всё больше на молодого короля походил, ничего от мужа её не взял во внешности. Но рыцарь словно не замечал, всё лепетал над сыном да носил на руках единственного ребёнка своего. А король носился со своим наследником, пылинки с него сдувал, за безопасность его беспокоился да нарадоваться не мог никак. Матушка Кэйи Альбериха вскоре покинула мир этот, отправившись к Богине на судилище. Король более так и не заимел детей. Годы шли, а король лишь укреплялся в паранойе своей. Вдруг что с сыном случится? Вдруг мальчика его родного кто обидит? Вспомнил он за Дайнслейфа, да и реши пригласить его во дворец. Пусть сыновья, коль уж так, резвятся. Обещание он своего не позабыл, решил мальчика воспитать да на службу взять, чтобы рыцарем для принца стал потом и не жил скотской крестьянской жизнью. А матушка Дайнслейфа и рада была избавиться от извечного напоминания своей вины перед мужем. Из слуг мало кто остался, кто помнил короля молодым, статным, а потому коварная измена оставалась незамеченной. Распорядился тогда король упрятать все портреты свои молодые самым близким слугам своим, и дабы те тайну тщательно оберегали. Не даст он Кэйю в обиду, но и Дайнслейфа бросать не хотел. Как-никак, а это его сын от некогда любимой женщины. Дайнслейф с принцем подружился, лучшими друзьями стали, даже не подозревая, что узы меж ними крепче всякой дружбы, ибо в жилах их кровь текла одна - королевская. Довелось королю однажды пригласить во дворец учителя фехтования. Старого воина, который, как люд судачил, славу недобрую имел. Но то люд необразованный, а королю видней было, кого он пускает во дворец. Учитель быстро себе простого мальчугана приметил, знавал, что тот сирота при живых родителях, и ничего ему не будет за преступление это. Надругался над ним жестоко одним днём, да и бросил его невесть где. Друзья мальчика спасли, рыцарю королевскому пожаловались на учителя проклятого, а тот и пошёл сына своего единственного защищать. Напился, и давай в драку лезть, честь сына отстаивать. А учитель не промах был, знал многое, помнил всякое. Он и скажи рыцарю, что, мол, прачка-то его в подоле дитя не от мужа принесла, а от самого короля. Вон, взгляни на сына своего, да на короля в молодости. Сам поймёшь, коли не дурак, что твой сын-то на тебя не похож ни на йоту. Рыцарь разозлился, избил его до смерти да во дворец воротился. Но в сердце его цвело семя сомнений. Воротился он убийцей, однако же король не стал его наказывать за преступление сие, ибо разделял чувства его к вояке старому. Перемена в настроении рыцаря тотчас подсказала королю, что дело было неладным, что тот что-то знавал таково нехорошего, что могло бы погубить короля. Стал он тщательней присматриваться к слуге своему, на время сыновей разлучил, переживал за судьбу наследника единственного. А рыцарь явись однажды королю да признайся во всём, правды требуя. Мол, где же справедливость? Когда ж жена моя успела от тебя дитя заиметь? Разъярённый муж явился домой к жене, тотчас дитя это проклял, её проклял, и на короля ниспослал проклятье вечных мук совести. Горько жена рыдала, всё смириться не могла с тем, что тайну узнали, что муж, дуру её такую, разлюбил, зло держал. Маленький Дайнслейф знать не знавал, на что отец его сердится, но плакал много, просил прощение ни за что, но ничего не могло тронуть заледеневшего сердца отца. Явился рыцарь к королю и пообещал, что обязательно явит истину народу, насолит королю за предательство такое гнусное. Король испугался, за Кэйю своего вспомнил, сына своего любимого, и велел рыцаря в темницу кинуть, а после на казнь послать, больно многое тот знал. И вот, настал день казни. Король предал своего слугу вот уже второй раз, лишив его головы. Как явись на казнь мальчишка, выведал, где да как казнь будет, и явился умолять принца, лучшего друга своего, дабы тот попросил короля пощадить рыцаря. Но принц непреклонен был, решил откреститься от друга своего и забыть их верную дружбу. Король испугался тогда не на шутку, понял, сколь сильна связь на самом деле меж их сыновьями, и сколь опасна она была для Кэйи. Велел увезти ребёнка прочь со дворца, да подальше куда, откуда не выберется тот никогда. Не хватило духу тогда лишить своего первого сына жизни, и зря. Вскоре прачка, лишившись всех, решила назло явиться во дворец и утопиться в том самом месте, где впервые короля увидала. Четыре года мальчик провёл в монастыре за сотни миль от дворца, от дома своего. Не знал ещё, что круглым сиротой остался, не осознавал, что принц его предал. Всё надеялся, что Кэйа явится за ним, заберёт из монастыря для нищих и умалишённых, где издевались над ним, где трудом непосильным обременяли. Но дарования Дайнслейфа не остались в монастыре незамеченными. Многие удивлялись, видя, что юноша грамоте обучен, мечом владеть горазд, да и сели заниматься с ним, дабы ещё больше работы навесить на него. Но не долго длилось время это счастливое. Одна рука даёт, другая - отнимает. Как дали ему счастье попытать, так и отняли его, подвергая издевательствам и насилию. Изуродовали юношу, лишили его прежней красоты, что выделялась сильно на фоне иных обитателей монастыря. Только один человек был добр к юноше - старый, умалишённый Лоренцо, бывший художник Его Высочества, невесть как оказавшийся здесь. Всё ходил он за мальчиком на кликал его: "Ваше Высочество, Ваше Высочество!". А Дайнслейф только плечами пожимал, пальцем у виска крутил и подыгрывал. Путает ведь, не впервые уже носится так за детьми. Всё о дворце грезит, о былой жизни. Мальчику помогает, книжки ему даёт, грамоте обучает втихую, еды подсовывает какой во времена голодные. Решил тогда мальчик бежать, как только обучился всему, что нужно. Добыл оружие, припасов, мазей лечебных, да и спланировал побег свой. Решил он, прежде чем бежать, с добрым стариком Лоренцо попрощаться. А того на миг пробрал разум ясный, сказал он мальчику, что короля ещё мальчишкой помнил, столько раз рисовал его, не счесть! Помнит его лик столь ясно, как сегодня. А Дайнслейф - отец вылитый в молодости, только кожа светлей, губы тоньше, кудри ещё более златые и тело изящней. Но глаза - отцовские, голубые, ни с чем их художник не спутает. Дайнслейф у виска снова покрутил, но художник ему возьми и покажи гравюры свои старые. Всё ясно стало юноше, злоба обуяла душу его окончательно. Понял он эту истину неприглядную, всё смириться с ней не мог. Но что ему было делать? Решил он тогда отомстить короне за все страдания свои, и во что бы то ни стало явиться во дворец. Бежал, пробуя попытать удачу. Несколько долгих недель скитался мальчишка по землям Королевства, воровал для пропитания, рыбу ловил, ягоды срывал дикие. Решил он тогда устроиться рыцарем королевским, и не прогадал. Далее вам, господа, всё известно в мельчайших подробностях, которые я, коли соизволите, опущу. Явился тогда Дайнслейф ко дворцу, ныне уже рыцарем, и стало королю страшно. По взгляду дикому понял он, зачем явился сюда сын его незаконнорожденный, и вызвал его однажды к себе на разговор откровенный. Сказал: "Знаю я, зачем явился сюда ты, Дайнслейф. Богиня наказала меня и сына моего за то, что голову от любви потерял к матушке твоей. Погибель ты с собой мою сюда принёс, и это я знаю. Что хочешь делай, Дайнслейф, не отказывай себе в удовольствиях господских, в женщинах, питье и драгоценностях, но не смей сына моего касаться! Не виноват он ни в чём, годами мучился бременем вины за день тот, когда не сумел помочь тебе, совсем измучил себя! Не смей и пальцем тронуть его!" Но король храбрости не проявил. Знал о навыках юноши с мечом управляться, да и обложил себя со всех сторон слугами, охраной. Дайнслейф сразу понял, что силой ему короля жизни не лишить. Мести ему хотелось, чтобы все прочувствовали, каково жилось ему эти годы. У принца всё было: отец любящий, брат опекающий, роскошь была и жизнь, полная беззаботности и забав, слуги уважали юношу просто так, а гости любили. Но Дайнслейфа никто не любил, всем он был противен и страшен. Только принц оставался единственным союзником брошенного, лишённого всего на свете рыцаря. Чем же был хуже Дайнслейф? В их жилах текла одна кровь, так чем же Дайнслейф не заслужил хотя бы уважения, чем же провинилась душа его, что пережила муки эти? Решил он надругаться в отместку над принцем, мучил его ненавистью своей. Однако Кэйа, словно назло, ещё сильней рыцаря полюбил и, сам того не ведая, в одну постель с братом лёг. Мучимый виной от проступка своего, Дайнслейф решил ослабить давление на единственного своего союзника и подыграть ему в этой нездоровой, ненормальной любви. Всё равно Дайнслейфу никогда не переродиться вновь, а пропасть в Бездне. Но душа всё ещё жаждала мести. Явился он однажды в библиотеку, как ему попался странный мужчина, облачённый во всё чёрное. Старик сказал ему: "Знаю я, зачем ты сюда явился. У нас с тобой, юноша, цели общие. Все мы хотим смерти Альбериха, у каждого из нас есть причины подорвать его власть и сместить его с трона. Не желаешь ли ты присоединиться к нам?". Обрадовался тогда Дайнслейф, стал шифроваться с собранием людей, что так же были настроены против короля. Стали все обсуждать, как бы королю насолить, что бы такого сделать. А Дайнслейф продолжал обучаться своему искусству алхимии. Решили тогда союзники его использовать навыки юноши, стали помогать ему редкими диковинными книгами, оставлять подсказки для него и поставлять редкие ингредиенты. Долго рыцарь голову ломал, как бы короля так жизни изящно лишить, чтобы не убить случайно и союзников своих анонимных, и приближённых. Годы ушли на то, чтобы добиться результата и создать яд, что убьёт только от прикосновения. Передал его союзнику своему, а тот обмажь одежды короля тихо, что не заметил никто подвоха. И вот, приходит час. Король надевает свои отравленные одежды и целый день носит их, ощущая постепенную слабость, пока не падает замертво. Только корона катится с его чела. Союзники Дайнслейфа своего добились, но раскол меж ними случился. Что же делать с сыном Альбериха, что вот-вот взойдёт на престол? Стоило ли жизни его так же лишать, иль лучше дать ему править, тихо направляя на нужный им курс? Много споров шло, много терзаний. Часть союзников ушла, добившись своей личной мести, а часть осталась думать и далее, что им нужно. Рассорился Дайнслейф со всеми, не желая более быть мальчиком на побегушках для них. Решил сам действовать, дабы власть подорвать короля, заставить его сдаться, а после убить собственными руками. Познакомился с гильдией наёмных убийц и убедил их, что нужно короля нового так же убрать. Так ему удалось всех убедить, что они не стали брать с него золота. Услуги Дайнслейф им покорно оказал, но оставался до последнего анонимным. Неладное случилось с рыцарем. Я бы даже сказал, нечто ужасное. Понял он, что лишить Кэйю жизни не может, ибо возлюбил его в ответ. Полюбил того, кого отчаянно боялся любить, кого любить было нельзя, ибо грешно. Но разве это удивительно? Столько горестей пережил рыцарь, а принц всегда рядом с ним был, защищал его даже в минуту, когда вина Дайна была очевидна всем, всегда на его стороне. Что же ему было делать с отравляющими чувствами этими? Уже не хотелось ему лишаться принца, и в то же время от чувств нужно было избавиться. Но не мог, как бы ни пытался он это сделать. Дайнслейф принял тогда решение снова солгать, на сей раз самому себе. Стал смиренно защищать своего любимого от напастей убийц, что едва не лишили его жизни. Решил Дайнслейф тогда воспользоваться незнанием Кэйей истины и ответить на чувства того, кто так долго и терпеливо исцелял его измученную душу своей любовью. Но рыцарь осознавал - кара настигнет его за всё, и кара эта будет страшней смерти. Ибо всегда был тот, кто норовил влезть между влюблёнными. Дайнслейф завершил рассказ, положив руку на сердце и остановившись. Повисла гнетущая тишина. Кэйа не знал, что ему делать. Злость обуяла его новой силой. Как Дайнслейф только смел так с ним поступить? Как он мог скрывать эту правду годами, как он мог влюбить в себя Кэйю зная, что тот - его родной брат? Отчаянье охватило Кэйю. Всё сплелось внутри его: любовь, которая всё никак не могла покинуть его сердце, обида, ненависть и печаль. - С самого моего рождения, - продолжил говорить Дайн, - и до сего момента, когда я стою перед вами двумя, моя жизнь была ошибкой. Меня не должно было появиться на свет. Куда бы я ни приткнулся, везде оказывался лишним. - Урод. - процедил сквозь зубы Дилюк. - Какой же ты урод! - и, в порыве злости, бросился в атаку. Но против Дайнслейфа не оставалось шансов. Он увернулся и ударил по ногам Дилюка. Следом замахнулся и нанёс удар по руке. Дилюк схватился за рану, увидев, как кровь пала на холодный снег, что жадно впитал каждую каплю в себя. - Я никогда не спорил с этим утверждением. - ответил ему рыцарь. - Ты неправильно держишь стойку, Дилюк. Тебе не стоило пропускать уроки фехтования. - Ах ты... - он снова попробовал атаковать, но тщетно. Дайнслейф едва не убил его на сей раз, и только Кэйа успел спасти своего дурного брата, вовремя оттянув его назад на себя. Дилюк, ощутив на миг растерянность Дайнслейфа, попробовал снова атаковать, но поплатился за свою неосторожность. Удар мечом пришёлся в ту же руку, но куда сильней. Парень упал на холодную землю, скрючившись от боли. Стало страшно. Они не выстоят против Дайнслейфа ни за что. Но король встал между братом и Дайнслейфом, на миг остановив их драку, которая обещала кончиться плохо. По его щекам всё ещё текли слёзы, но яростный взгляд говорил сам за себя. Месть Дайнслейфа окончена, настал черёд Его Высочества мстить за все кошмары из прошлого. - Он тебе не противник! - крикнул Кэйа и вынул из своих ножен рапиру. - Я сражусь с тобой. - и занял стойку. Дайнслейф был удивлён, но вызов был вынужден принять. Он отбросил меч в сторону и забрал у Дилюка его оружие, оттряхнув рапиру от снега. - Кэйа, прекрати! - возмутился парень, но брат его, как и всегда, не слушался. Слишком упрям, слишком неосторожен. - Ты уверен, Кэйа? - спросил Дайнслейф, отойдя от короля и заняв стойку. - Сейчас ты мне не король, а значит я не стану поддаваться. - И ты мне не рыцарь! - ответил ему Кэйа. Дайнслейф смиренно кивнул. - Я принимаю твой вызов. - и занял стойку. Кэйа нервничал. Он знал, на что способен его былой союзник. Тот, с кем ещё вчера он разгуливал по заснеженному саду, с кем сидел в оранжерее и мило беседовал, кого чувственно целовал. Снова сердце ёкнуло от этой мысли. Руки затряслись. Разве человек перед его глазами может быть ему братом, да ещё и родным? Стыд. Позор. Прав был Дайнслейф - иногда лучше ничего не знать и жить, словно ничего не случилось. Кэйа, как и всегда, напал первым. Это не учебные мечи, рано или поздно кто-то кого прикончит. Королю оставалось надеяться, что победа останется за ним. Но так ли ему хотелось этой победы? Какой ценой...Как ему будет жить с тем, что он сегодня узнал? Жалость к Дайну, любовь и ненависть - всё смешалось в ударах, что юноша наносил своему противнику. Дайнслейфу оставалось только парировать их и отводить от себя, ловкими движениями уворачиваясь от каждой прямой атаки. - Скажи, - обратился к нему Кэйа, запыхавшись, - кто же тогда устраивал мятежи, если не ты? - Я не имею понятия, ибо не видался ни разу с теми, кто помогал мне убить твоего отца. - честно отвечал ему Дайнслейф, а после добавил. - Зря ты тогда спас меня, Кэйа. Если бы ты дал утонуть мне, этого всего не произошло бы. - Слишком много "если". - огрызнулся Кэйа и ударил Дайнслейфа в плечо. Победа? Нет, он слишком расслабился от секундной слабости Дайна. Тот, ничуть не колеблясь, нанёс удар в ответ, задев щеку. Царапина на щеке зашипела, заколола, из неё потекла кровь. Кэйа отскочил на миг, утирая её. Дайнслейф так же взял паузу, дав возможность и себе, и противнику шанс. Маска обмокла и слетела с его лица, утонув где-то среди снега во время боя. - Ты доволен тем, что убил моего отца?! - злостно спросил Кэйа, снова бросившись в бой. - Вполне. - спокойно ответил ему Дайнслейф. - Мне нисколечко не было его жаль. Разве ему было жаль меня? - Тогда почему ты не убил меня? - атаки его были всё агрессивней, Кэйа будто пытался одним махом лишить Дайна жизни, но не мог. - Потому что люблю тебя, разве я не говорил об этом? - спросил он в ответ. - Ты был единственным человеком на свете, который не считал меня лишним. Рядом с тобой я чувствовал, что по-настоящему кому-то нужен, что моё рождение не было ошибкой. - Прекрати! - возмутился Кэйа и, оступившись, едва не упал. Только чудо помогло ему избежать последовавшей за этим атаки. Снова слёзы. Почему он говорит эти вещи именно сейчас, когда они норовят убить друг друга среди заснеженного безлюдного леса? - Ты как-то спрашивал меня, какие у меня были отношения с матерью, помнишь? - продолжал говорить Дайнслейф, принимая новый черёд атак и парируя их. - Они всегда были холодные. Я любил её, но это было будто бросать камни в бездну. Что бросишь, то не воротится к тебе обратно. Разумом она осознавала, что моей вины в этом нет, но сердце ненавидело меня. - он ударил в ответ. - Я не забуду её взглядов, которыми она одаривала меня после того, как возвращался с прогулок или дел. Это разочарование каждый раз от того, что я снова вернулся домой, было ни с чем не сравнить. Первые двенадцать лет своей жизни я был ей вечным напоминанием той проклятой ночи с королём. Кэйа отскочил назад, сохранив меж ними огромную дистанцию. Дайнслейф взглянул на Дилюка. - В одном из писем моих союзников я узнал почерк Дилюка. Записка попалась в мои руки случайно и предназначалась совсем не мне. Из неё я понял, что примерный братец Дилюк тоже замышлял нехорошее в отношении твоего отца, Кэйа. Но то, что я прочёл в ней, вызывало у меня только смех. - Дайнслейф усмехнулся. - Жалкое зрелище. Дилюк просил освободить его от клейма мести, решил сойти с кривой тропы из-за мук совести. Надо же было как-то смотреть королю в глаза, тебе в глаза. - Дайнслейф снова занял стойку. - А ведь мы оба короли без короны. И у нас двоих корону украл именно ты, Кэйа. - Он ничего не воровал, Дайнслейф. - вмешался Дилюк, пытаясь встать. - Это не его вина! Мне хватило мозгов осознать это! Мне хватило мозгов отказаться от мести ради благополучия Кэйи, потому что для него король был примерным отцом! - Дилюк что есть мочи пытался доказать, что они разные. Его часто посещала мысль о том, что с Дайнслейфом они во многом походили, во многом думали одинаково и были движимы одной и той же целью. Однако сколь похожи они были, столь же сильно и разнились. Дилюку хватило смелости прервать эту цепь мести, смириться с утратой и найти новую цель в жизни. Дайнслейфу не хватило этой смелости, злость и обида за былое была сильней. А когда он очнулся, стало слишком поздно. Дайн осознавал, что рано или поздно настанет момент, когда его разоблачат. - Помолчи, Дилюк! - перебил его Кэйа. - С тобой я поговорю позже. - и напал снова на Дайнслейфа. Удар, один, второй. Всё без толку, он только выматывал себя, ибо Дайнслейф мог держаться куда дольше его. Но раненная рука ослабила рыцаря, его выносливость стала падать и угасать. Для чего они сражались? Кэйа не имел понятия. Что они хотели друг другу доказать? Былого не воротишь, ошибок не исправить. - Ты жалеешь о том, что убил его? - спросил Кэйа, парировав атаку. - Нет. И убил бы ещё раз. - ответил он, демонстрируя, что вовсе не кается в смерти отца Кэйи. Наконец, он заметил оплошность короля, что так долго и упорно держался против его атак. Нанеся удар в бок, некогда раненный стрелой, он вынудил юношу упасть наземь. Снова холодный снег, снова эта боль и кровь. Кэйа схватился за рану, пытаясь заткнуть её. Только не сейчас. Он не может сдаться и умереть сейчас. Стало страшно. Дайнслейф склонился над ним, будто собирался нанести удар. Кэйа сжался. - У тебя остались вопросы? - спросил Дайнслейф, опустившись на одно колено перед павшим королём. Кэйа немного отполз, но Дайнслейф настигал его снова, не давая избавиться от своей компании. Последнее слово для поражённого короля? Кэйа зачерпнул побольше воздуха, голос его дрожал. - Прости. - произнёс Кэйа, ощущая слабость в руках. - Не меня прости, свою вину я сполна искупил. Их всех прости. Папу моего, своего. Маму твою прости. Приёмного папу тоже. Дураков этих всех. Ты же жить так не сможешь, вечно будешь виноватых искать. Умру я, умрёт Дилюк, а дальше что, Дайн? Кого ещё ты лишишь жизни? - он, тяжело дыша, сжал в руках рукоять рапиры. Ладони онемели, метал соскальзывал из рук. Стало ясно, что этот бой он уже не выиграет. - Ты никогда не был ошибкой. Все мы для чего-то здесь находимся. - снова слёзы, в этот раз он смешались с кровью. - И, может быть, даже наши чувства не спроста появились. Я всегда чувствовал себя слабым, бессильным, я будто заперт в золотой клетке. Но рядом с тобой мне всегда хватало уверенности двигаться дальше, не смотря ни на что. Мы должны были дать что-то друг другу. Дайнслейф ничего не ответил, только тепло улыбнулся и отложил своё оружие в сторону. Кэйа растерялся. Что происходит? Неужели его добьют вручную? Стало страшно. Он попытался отползти прочь, умирать ему не хотелось. Но эта улыбка... Ещё недавно такая им любимая, такая светлая и радостная. Дайнслейф схватил его за кисть руки, не давая выбраться. - Всё верно, Кэйа. - произнёс он. - Мама всегда любила говорить одну вещь, которую я не понимал долгие годы. Одна рука даёт. - рыцарь слегка ослабил хватку, взяв Кэйю неуверенно за руку. Кэйа сжал его ладонь в ответ. - Вторая - отнимает. - и, схватив вторую руку Кэйи, что крепко сжимала рапиру, направил на себя. Кэйа испугался. Он ощутил через вибрацию, как лезвие его оружия вонзилось в чужую плоть. Страшно. Он смотрел на Дайнслейфа, в чьё слабое тело всё сильней вонзалась рапира. Его губы задрожали. Холодно. Он попытался вырваться, вытащить меч из тела, но Дайн крепко, из своих последний сил вцепился в его руку, не отпуская. Кто-то из них должен был умереть. Будет это Дилюк, как свидетель злодеяний Дайна, или Кэйа, как объект мести, или же сам рыцарь, как зло всей этой истории - это не важно. Кто-то должен был умереть, и Дайнслейф решил довести некогда начатое до конца. Жребий сегодня пал на него. - Дайн! - он попытался снова вырваться, убрать его руку, но тщетно. Даже если Кэйа вынет меч из его тела, тот всё равно погибнет. Дайн и без того потерял много крови. - Дурак, убери руку! - злился юноша, и, наконец, когда хватка Дайнслейфа ослабла, ему удалось вынуть меч. Снова тело рыцаря пронзила жуткая боль, глаз округлился от неё. Изо рта вырвалась протяжная струйка крови, следом хлынула и кровь из живота. Руки дрожали. Кэйа бросился к своему рыцарю, пытаясь заткнуть рану, хоть как-то спасти его. Онемевшие пальцы рвали ткань на плаще, обматывая её вокруг туловища Дайна. Разгорячённое тело обмякало, тряслось, руки совсем расслабились, поддаваясь боли и холоду, что окружали их. Сегодня Кэйа никому не даст умереть. Хватит с ним всех смертей, хватит и того, что они пережили. Кэйа туже и туже затягивал ткань на поясе Дайнслейфа, но результата это не возымело. Остатки рваного плаща пропитались кровью, которая никак не хотела останавливаться. Всё ещё свистел ветер в ушах, снег всё шёл и шёл, а Кэйа ползал в обмокших одеждах, надеясь спасти своего неверного рыцаря, своего старшего брата. На этот раз настоящего старшего брата. Нерешительность всё ещё крылась в его поступках, но жалость брала верх над ним. Можно ли было всё это исправить? Можно ли как-то вернуть его обратно, забыть все невзгоды и зажить втроём, как раньше? Как в детстве. За руки браться, в танце кружиться, по деревьям лазать и ловить рыб в пруду. Только теперь как семья. Всё заново, с чистого листа, как надо было сделать изначально. А эту историю оставить как черновик, глупую фантазию, чтобы подсматривать и учиться на ошибках. Кэйа плакал и пытался справиться с раной, но и его руки обмякали. Глаз застилали слёзы, на ресницах обледенели холодные капли. Движения Кэйи становились всё медлительней и медлительней, потому как он осознавал - это конец. Его руки все в крови, не то своей, не то чужой. Дайнслейф давно закрыл глаза, тело его похолодело, пока Кэйа, соревнуясь со смертью, пытался вернуть его себе обратно. - Кэйа, прекрати! - Дилюк, что кое-как сумел встать на ноги, схватил Кэйю за плечи и остановил его. - Отстань от меня! - огрызнулся король. - Лучше помоги, хватит упрямится! - злился он. - Он и твой брат тоже! - Кэйа, прошу тебя! - обратился Дилюк, схватившись за царапину на руке. - Скоро буря начнётся. Нам нужно уходить. - Но Дайн... - он поднял голову к Дилюку и увидел, что тот, как и Кэйа, плачет. Невозмутимо смотрит на Кэйю, но слёзы предательски текут по щекам. Дышит тяжело, стоит с трудом. Ноги замёрзли, руки тряслись от боли, свадебные белые одежды обагрены кровью, а волосы слиплись от снега. Губы посинели, Кэйа ощутил, как и сам всё это время мёрз, но будто нарочно отрицал это. - Он уже мёртв. - ответил Дилюк. - А мы ещё нет! - вторил он, помогая раненному брату встать на ноги и поддерживая его. Кэйа подымался неохоче, всё время оборачиваясь на Дайнслейфа. Разве он мёртв? Да он же спит. Сидит, опираясь на ствол дерева, голову опустил вниз, по мокрым волосам его текли капли подтаявшего снега, а новые снежинки застревали в спутанных локонах. На чёрных одеждах почти не видно было крови, только на снегу багровые пятна. Сидит, ждёт, когда за ним придёт хоть кто-нибудь. Кто-то же должен помнить о нём, кто-то должен спасти его. Короля бы спасли, Дилюка бы спасли, а Дайнслейфа? Но его грудная клетка не вздымалась. Руки странно раскинулись, пальцы больше не дрожали от холода, а лицо побледнело. - Нельзя его бросать! - снова попытался вырваться Кэйа, но был слишком слаб, чтобы сделать это. - Мы вернёмся за ним потом! - крикнул на него Дилюк. - Он же ещё жив. - слёзно просил Кэйа. - Нет, Кэйа, он уже не здесь. - бесился брат от бессилия. Он помогал идти Кэйе вперёд, их долгий путь домой ещё предстояло преодолеть под протяжным воем зимнего ветра, холодным снегом и горькими слезами. Дилюк смотрел себе под ноги, накинув на короля свой плащ. Юноша промёрз до костей, его кожа была горяча, словно раскалённая лава. Его бок был ранен, царапина на щеке кровоточила. Кэйа сжимал губы, облизывая свою кровь. Холодно, темно, но уже не страшно. Всё худшее уже было позади, они медленно шли по тропе, ориентируясь на почти заметённые ветром следы. Сейчас они доберутся до повозки и, если лошади не разбежались, сядут на одну из них и поедут домой. Или же, если прибыла подмога, доберутся домой с куда большим комфортом. Это не имело значения. Только бы добраться до безопасного места. Слёзы Дилюка перемешались с чувством торжества. Они выжили, победили, пусть и таким нелепым путём. Произошло то, в чём он почти разуверился, столкнувшись с Дайном бок-о-бок. Кэйа спас Дилюка, Кэйа спас себя, и оба остались жить дальше. К своему сожалению, в такую минуту Дилюк уже не мог сдержать своей улыбки. Потому что в этот раз ему удалось спасти брата из лап этого чудовища, вырвать его силой из этой пучины безумия и, наконец, порвать мучительные узы между ними двумя. Дилюк ощущал себя по-настоящему свободным в эту минуту. Никакого страха. Никакого волнения за Кэйю. Что бы ни произошло позже, хуже уже не будет. Сердце радостно колотилось в груди, из уст вырвался смешок. Вот только как им двоим теперь жить с этой правдой?