Your dark heart leading you to the grave, Beautiful mask, Pure evil behind the charade, (Твое темное сердце ведет тебя в могилу, Красивая маска, Чистое зло за шарадой)
I see who you are, you are my enemy. (Я вижу, кто ты — ты мой враг)
В ту ночь чародейка плохо спала. Беспокойные мысли роем крутились в её голове, как стая ненасытных ворон, чёрных, гнетущих. В душе лишь тревога и никаких иных чувств, непонятное предчувствие, скользкое, суть которого не уловить. Что-то непременно должно случиться в ту ночь, только что, никому не известно. Детлафф пропал, как и Регис, как и все вампиры, а значит, правду пока не узнать. И самое пугающее для неё — это то, что она вновь не знает, был ли там в комнате с Мангустом истинный Детлафф или это вновь его копия, которая намеренно дразнит её. Ведь сомнений в том, что Мангусту было известно об их проникновении, быть не могло. Он и поклонился им в самом конце и отыграл свою роль во всей этой истории. Она засыпает под утро, когда уставший организм побеждает тревожный разум. Он берёт верх над ним и погружает чародейку в глубокий сон, где ощущение грядущих событий лишь усилилось и создавало ей свои картины будущего. Сон ли это, игра чудного воображения или же вид грядущего…. «Огромную железную ограду, тянущуюся ввысь и ограждающую чудный сад, украшали прекрасные дипладении. Хрупкие и нежные, они являли собой прекрасную картину для созерцания, их было много, они напоминали собой живую изгородь и привлекали всякое внимание прохожих зевак. Но они лишь начало великолепного места, которое походило больше на рай, чем на обычный сад. По другую сторону ограды, от самого входа и вдоль в самую глубь уходили кусты роз. Многообразие видов пестрили цветами, размерами, своими бутонами, наделяя сад изысканностью. Казалось, что хозяину данного места удалось собрать целую ботаническую коллекцию. По другую сторону хризантемы, гладиолусы, пионы. Феерия чувственности и красоты, тончайшие нити которых достигли бы глубины абсолютно любой души: как искушённого эстета, так и отпетого мерзавца. Трисс шагала по неаккуратной ветвистой дороге, уложенной неровными камнями. Казалось, это и есть тот самый изъян, порочащий красоту картины. Но этот недочёт гармонировал с окружающей обстановкой, внося свою лепту и превращаясь в особенную изюминку. Её туфельки стучат о камни, но она не обращает внимания на неровности на дороге, её взгляд приковывают цветы. Едва ли она припомнит подобный сад, даже в своём воображении она бы не смогла его нарисовать. И она порой останавливается у очередного кустика, чтобы вдохнуть чудный аромат, коснуться пальчиками гладких лепестков. Она двигается неспеша, чувствуя безопасность и безмятежность. И вот она замечает впереди огромный фонтан, высокий, сделанный в несколько ярусов и украшенный лепниной в виде всё тех же цветов. В воде плавают нимфеи, в точности как те, что дарил ей Детлафф. И чем ближе она подходит, тем больше видит. У фонтана, спиной к ней, стоит фигура. Высокий мужчина, в чёрном плаще. По силуэту он напоминает её вампира, но она не спешит убеждаться. Она подходит ближе и становится рядом с ним, глядя на плавающие в воде лилии. Она не ошиблась, её чутьё оказалось верным. — Детлафф, где ты? — спрашивает она, глядя на него. Он нисколько не изменился с их последней встречи, такой же холодный и серьёзный. Она видит, как он рукой играется с нимфеей, то отдаляя её, то направляя к себе. Он не реагирует на её речь и она пытается взять его за руку, но не может. Картина вне её досягаемости. Их окутывает красный туман, из которого появляется Регис. Он становится рядом с другом и, с непривычным для Трисс равнодушием, смотрит на игру вампира. — Пора, — голос Детлаффа тихий, он не смотрит на друга, который в ответ лишь кивает. И тут чародейка видит, как Регис превращается в кровожадного монстра, с клыками и огромными когтями, опасный и до одури страшный. Она закрывает ладонью рот, чтобы не закричать. Раскат грома в царящей тишине проносится зловещим эхом. Небо, которое совсем недавно радовало глаз чистотой и ясностью, затягивается чёрной тучей, будто бы мрачной пеленой. Поднимается ветер, который с огромной силой срывает растения, а сверкание молнии мгновенно меняет облик Детлаффа. Теперь он стоит перед ней, оголяя клыки, и по его губам скатывается кровь. Трисс в испуге делает шаг назад и падает в фонтан, который высох, а нимфеи превратились в гербарии. А Детлафф становится перед ней и на её глазах разрывает на части васильки и бросает их остатки прямо на неё. Он оборачивается и ускользает, а чародейка с трудом поднимается и невольно издаёт крик. Весь сад превратился в кладбище иссохших, увядших цветов. Нет больше той красоты, что так привлекала её, нет бутонов, нет уюта. Начинается проливной дождь, который лишь усугубляет картину. Тяжело дыша, чародейка пытается выбраться из фонтана, но не может. Смахнув капли дождя, она вскрикивает, понимая, что идёт кровь. И она везде — заполняет собой фонтан, окрашивает землю в алые тона и потоком накрывает мёртвые кусты». Тяжёлый вздох напоминает собой испуганный стон. Чародейка раскрывает глаза, сжимая до хруста в руках часть одеяла. Всё тело влажное, будто она в действительности побывала в этой картине и она в испуге начинает рассматривать свои руки. И когда сознание пробуждается, она выдыхает и безвольно зарывается в подушку. Страх напоминает собой липкую вяжущую субстанцию, от которой не так просто избавиться. Сердце стучит и в тишине кажется, будто оно готово выпрыгнуть из груди. Она оборачивается на спину и видит в раскрытое окно работающих людей. Уже поздно. Обед. Разгар дня. Ванна прогоняет страх и проясняет разум, чародейка много времени провела в воде, желая растянуть удовольствие. Это спокойствие временное, но оно так ценно для неё. И покинув воду, она облачается в лёгкое платье, а волосы заплетает в косу, чтобы они ей вовсе не мешали. Закончив со сборами, она спускается в гостиную и застаёт там Вукола. Он сидел за столом в гордом одиночестве и был рад, что она, наконец, составит ему компанию. — Ты сегодня так поздно! — произносит он после добродушного приветствия. Трисс присаживается рядом. — Мне приснился очень странный сон, — она наливает себе сока и делает пару глотков, замечая, как чародей внимательно на неё посмотрел. — Я была в прекрасном саду, а потом нашла туча и все цветы увяли, пошёл кровавый дождь, и мне казалось, будто и я сама вся в крови. Это было неприятно. — Твой сон скорее как предупреждение. Он схож с моим, а похожие сны — первый признак пророчеств. Будет пролито много крови и многие погибнут. Грядёт нечто ужасное, — он тяжело вздыхает и отставляет тарелку в сторону. — Ведьмак уехал. Едва настало утро, тут уже прибыло несколько людей, просящих его о помощи. Он ещё сказал, что хочет попытаться попасть на свадьбу княгини и Мангуста. Но я сомневаюсь, что ему это удастся. А вообще я долго думал вчера о том, что вы мне рассказали. И хотел предложить тебе и Геральту поговорить с Вивиенной. Она всегда была приближена к княгине. Возможно, она знает, что связывает Лисочку и Стеклянного человека. Я уверен, что Лисочка упоминала о нём, по-другому и быть не могло. — А откуда вам вообще о нём известно? — Я старый чародей, видевший многое в жизни. В ту пору я был ещё молодой и мне довелось свести знакомство с одним отшельником. Он жил на отшибе, на Ундвике, недалеко от входа, ведущего к Острову туманов. Он сколотил себе небольшой домишко из поваленных палок и веток, часто ловил рыбу и питался кореньями. Он был величайшим целителем и мудрецом, многие приезжали туда, только, чтобы поговорить с ним и попросить исцеления. Я же хотел обучиться чему-нибудь новому. Стояла лютая зима, впрочем, для Скеллиге довольно привычное время. Шёл белый снег, и мы сидели с ним в его хатке, и пили рыбный бульон. Хижина вся продувалась, но он не вздрагивал каждый раз, как я, а подбрасывал сухие ветки в небольшую печь. И он рассказывал мне историю одного знатного господина. Был один вельможа, который ещё в юности пожелал себе несметные богатства. Он был сыном умирающего обедневшего рода, во владении которого было большое, но запущенное поместье, множество долгов и никому не нужный титул. На беду юноша был слаб здоровьем, и именно это послужило поводом для их знакомства. Мой друг поселился в этом поместье и однажды зашёл к нему в кабинет, случайно перепутав комнаты. Там стоял могильный холод, на столе было множество странных книг, на языке, не знакомым моему другу, и на полу символы. Он в ужасе покинул комнату, а позже стал замечать, что дела у юноши пошли в гору. Но всё не так радужно, как казалось с самого начала. Он стал всё чаще запираться в комнате, исцеление не помогало, он потерял сон, стал худеть. А каждый вечер в дверь стучали, но он запретил открывать. Моему товарищу запретили покидать поместье, он чувствовал себя в заключении. А однажды он услышал, как тот юноша пел эту песню и рассказал ему о том, что заключил сделку со Стеклянным человеком. И теперь тот требовал вернуть долг, хотя просьбу выполнил совсем не так, как того просил наш друг. И итог был слишком печальный. Он даже не стал мне этого рассказывать. Тяжким бременем оказалась правда и чародейка поникла. Она отставила стакан с соком, понимая, что любой глоток застрянет у неё в горле. В руках проявлялась неприятная колючая лёгкость, которая присуще в момент страха и опасения. — Где живёт Вивиенна? — спрашивает она, нарушая тишину. — На площади Эпона, недалеко от посольства Нильфгаарда. Рядом с ней салон Жан-Луи Людовика. Возле двери горшки с цветами. Но я бы не советовал тебе идти одной. Вивиенна не разговорчивая, а Геральту она доверяет. Они дружат, поэтому ему она расскажет. А тебе маловероятно. — Я не могу сидеть здесь без дела. — Я понимаю, но лучше дождись ведьмака. Послушай старика, не иди никуда. Вам сейчас лучше действовать сообща, а тебе, судя по снам, вообще лучше не покидать Корво Бьянко, раз уж уехать ты не желаешь. И держи кинжал при себе, он заговорённый. Убить — не убьёт, но сильно ранит. Пообещай мне, что не уйдёшь до прихода Геральта… Он на неё так посмотрел, что у чародейки не осталось выбора. Уйти сейчас, означает подвергнуть чародея волнению, а ей этого бы не хотелось. От того, она соглашается и отправляется во двор. Присев под дерево, она закрывает глаза, но воображение подбрасывает ей картины сна. Она каждый раз вздрагивает, а сердце отбивает быстрый ритм. Кровь пульсировала по венам, но она никак не могла усмирить поток беспокойных мыслей и своё нервное состояние. В итоге она сдаётся и раскрывает глаза, глядя на белые облака, напоминающие собой перину, они мирно плыли по небу, изображая причудливые узоры. Трисс грустно улыбнулась и покинула насиженное место, слоняясь по двору без дела и постоянно смотря вдаль. Едва она заметила всадника, как её сердце стало учащённо биться. И чем ближе он приближался, тем больше она радовалась. За последние дни — впервые она так была счастлива увидеть Геральта. — Трисс, что-то случилось? — с толикой заботы интересуется ведьмак, а она лишь мотает головой в ответ. Её лицо озаряет улыбка, которая притягивает взгляд Белого волка и действует на него магически. — Геральт, есть какие-нибудь новости? — Во дворце пусто, нет никого. Я не знаю, куда уехала княгиня и где они празднуют свою свадьбу. Так же, как и понятия не имею, есть ли офирцы вообще где-то. Будем надеяться, что они уехали. Для них — это возможность остаться в живых. Вампиров нет и в окрестностях, что наталкивает на определённые мысли. — Послушай, Вукол говорил, что княгиня упоминала о Стеклянном человеке. Поедем к Вивиенне, поговорим с ней об этом, прошу тебя! — голос Трисс был по-детски требовательным и ведьмак усмехнулся. — Значит, держим путь в Верхний город, — соглашается он. Площадь Эпона — довольно живописное место, расположенное в Верхнем Городе Боклера. Находится на набережной озера Сид Ллигад, по центру расположена статуя лошади вставшей на дыбы. Красивое место, украшенное цветами, окутанное шумом воды и опоенное сладким вином. Дом, в котором проживала Вивиена, был роскошным, обставленным разнообразием цветов в горшках и привлекающим всякое внимание. Её двери выходили прямо на статую, а по соседству проживал цирюльник, содержащий собственный салон. Но, как бы не была прекрасна окружающая местность, Трисс излишне волновалась и не могла по достоинству оценить её. Она спрыгнула с лошади и быстрее ведьмака направилась к двери, тут же стуча в неё и ожидая встречи с хозяйкой. Им открыл приветливый дворецкий, пожилой мужчина, однако выдержанный, не уступающий в грации и обходительности Варнаве Базилю. Он вежливо поприветствовал их и проводил в просторную гостиную, усадив на мягкий диван лазурного цвета. Вокруг холодный уют, который бывает в домах, где всё кажется ненатуральным. Нет ни пылинки, не лишней брошенной вещицы. Будто бы тут и не живут вовсе, а просто приходят и наводят порядок. Настолько прекрасный, насколько скучный. Трисс смотрит на идеальный камин и предполагает, что им и не пользовались вовсе. Он выглядит новым, едва сделанным, на стенках нет копоти. Трисс закусывает губу до крови, стараясь отвлечься от тягостных мыслей. Она то не дышит, то сразу вдыхает большой поток воздуха. Ей становится жарко и тут же бросает в холодный пот. Она ловит взгляд Геральта и отводит глаза, ей неловко смотреть на него. Особенно после их вечернего разговора. Слишком большая пропасть теперь между ними и нет былой теплоты. — Геральт, Трисс, что-то случилось? — Вивиенна встречает их в будничном синем платье, полностью закрытом и украшенным воланами. Она не улыбается, выглядит излишне бледной и печальной. — Мы пришли поговорить с тобой, — произносит Белый волк. — Конечно, — Вивиенна неспеша направляется к креслу и опускается на его край, сидя ровно, как статуя. Манерность — это её сильное качество. — Мы пробрались в комнату Мангуста и узнали, что он связан с Гюнтером О’Димом, — Геральт намеренно замолкает, но не видит никакой ответной реакции. — Со Стеклянным человеком…. Или его ещё называют, Господин Зеркало. — Что? — глаза женщины округлились, и она напряглась. Опустив голову, она перевела дух. — Что ты знаешь, Вивиенна. Расскажи, нам это важно, — вмешивается Трисс, но Геральт кладёт свою руку ей на ладонь, жестом указывая молчать. Трисс одёргивает руки, но ничего больше не произносит. — Я бы не рассказала это в другой ситуации, — оправдывает себя женщина. — Но слишком всё запутано. И Гийом так и не вернулся, а если с ним что-то случится, я не смогу простить подобного Анариетте. Только в целях расследования. Это длится ещё со времён детства княгини. В истории её семьи был один переломный момент: в ту пору выдалось неурожайное лето. Для вечно жаркого Туссента, холод был подобен вечной мерзлоте Скеллиге. От того, многие винодельни понесли большие убытки, как и княжеская чета. Это породило недовольство народа, учитывая, что еды не было, а голодных людей много. Стали образовываться разнообразные бандиты, контрабандисты, которые устраивали набеги на винодельни, обворовывали поместья, уводили скот. И никакая стража не помогала. Тогда как-то вечером заявился к ним один статный купец. Он привёз для княжеской четы изысканные зеркала, но увидев их горе, предложил им помочь. Он готов был всё устроить, взамен, необходимо было выполнить желание Раймунда, когда тот заявится во дворец. Как вы поняли, речь шла о будущем супруге Анны-Генриетты. Прошло время и всё наладилось, внезапно рыцарям чудным образом удалось разорить банды, золото пошло в казну, на удовлетворение нужд народа. Прошло несколько лет, князь позабыл об обязательстве и во дворце устроил бал в честь дня рождения Сианны, пышный, не смотря на шкодливый характер дочери. И вот прямо в разгар празднества во дворец прибыл Раймунд, тут же попросившись на приём к князю. Он попросил руки у наследной дочери, дабы в будущем занять трон Туссента. Естественно, князь отказался. И вся беззаботность улетучилась. Будто чёрная пелена накрыла их семью. Начались проблемы, раскрылось, что над Сианной тяготеет проклятье Чёрного солнца, что подтверждалось её неугомонным характером и её пришлось выслать из Туссента. Внезапно заболела княгиня и вскоре умерла, а позже захворал и сам князь. Он повелел разыскать Раймунда и дал ему своё согласие. И как только княгиня вступила в совершеннолетие, их обручили. Это всё, что мне известно об этом. Была ли позже у неё какая связь, мне об этом неведомо. Я лишь знаю, что однажды в сердцах, он воскликнула, что на такой брак её обрёк Господин Зеркало. — А ему зачем был этот брак? — уточняет Трисс. — Возможно, это желание, которое загадал сам Раймунд. Сомневаюсь, что Гюнтера интересовали политические дрязги. Хорошо, но я изгнал Гюнтера из нашего мира, как мне кажется. Полагаю, что Деметей — тот несчастливец, который решил заключить с ним сделку, потом пытался её разорвать и всё безрезультатно, а теперь он играет в его игру, — задумчиво, произносит Геральт. — А зачем Стеклянному человеку, чтобы Деметей женился на княгине? Выходит, политика тут всё-таки уместна, — не уступает Трисс. — Мы не знаем, возможно, свадьба прихоть Мангуста. Спасибо, Вивиенна. Ты нам очень помогла. Я уверен, что Гийом скоро вернётся, — он поднимается, Трисс встаёт следом и они покидают дом. Трисс подходит к статуе лошади и скрещивает руки на груди. Слабый тёплый ветерок колыхает её волосы, а на сердце таится настоящая тревога. Она тяжело вздыхает и ощущает, как к ней походит Белый волк. Его дыхание, лёгкое, едва уловимое, доносится до тонкого уха чародейки. — Геральт, как нам во всём этом разобраться? Уже поздний вечер, вампиров так и нет, Деметей с княгиней тоже пропали… — Трисс, мы со всем разберёмся. Нам не впервой спасать мир, — усмехается он и направляется к Плотве, чародейка следует его примеру и они отправляются в сторону рынка. Они двигаются неспеша, над ними будто тяготит ощущение грядущих событий. Сумерки окутывали город, местные жители заканчивали свои труды, а рынок постепенно пустел. — Геральт… — Трисс проходит в центр рыночной площади и осматривается. — Нет ни одного стражника, никого, кто бы охранял город. Тебе не кажется это странным? — Более чем. — Геральт, Геральт? — слышится детский голосок, и они замечают, бегущего к ним со всех ног мальчишку. Худой, в оборванных лохмотьях, он передал Белому волку огромный жёлтый конверт. — Меня попросил вам передать это Варнава Базиль. — Конверт от Лютика! — Гераль передаёт несколько монет мальчику, тоже самое делает Трисс. Они привязывают лошадей к указателю, а сами присаживаются на каменную скамейку, стоящую возле огромного многоэтажного дома. Геральт вскрывает конверт, скрип от бумаги наполняет пространство и в этой тишине становится излишне громким. Внутри большой лист, полностью исписанный изящным почерком Лютика, за ним растрёпанная и обгоревшая книжка и такой же обрывок листа. — Наверное, это то, чего мы так долго ждали. — Ну же, читай! И Геральт приступает к чтению, стараясь говорить не громко, но так, чтобы всё прекрасно слышала чародейка: «Приветствую тебя, Геральт! Как там наша Четырнадцатая с холма? Мне удалось свидеться с Йениффэр и она успокоила меня, кстати, тебе от Цири пламенный привет! Прошу простить меня за задержку, но в том мало моей вины. Дийкстра медлил с расследованием, ты же знаешь, когда дело не касается его личной выгоды, он не особо в него углубляется. Если бы не я, дело так бы и стало». — Лютик! — в один голос восклицают Геральт и Трисс и усмехаются. Их друг нисколько не изменяет собственным правилам. В себялюбии он превосходит любого. «Нам пришлось поднять архивы, залезть в запретные документы и проделать огромный путь! Геральт, я почувствовал себя тобой, потому что мне впервые пришлось распутывать это дело и связывать все нити воедино! Тебе хорошо, ведь я расскажу тебе картину в целом, мне же пришлось собирать её по крохотным частям! О, Геральт! История это и вправду запутанная, но печальная. Я готов сложить о ней песню! Так и вижу, как ты хмуришься. Но зря, мой друг. Это будет настоящей легендой! К тому же Радовид не восстанет, чтобы заставить меня молчать. Хотя, когда меня это останавливало? Начнём с урока истории. Все мы знаем Радовида Свирепого, правителя Редании, ненавистника магов и всякой нелюди! А что мы знаем о его отце, Визимире II, который слыл Справедливым? Говорят, он был примерным семьянином, любил жену и своего сына. А что, если я расскажу тебе о его любовнице, некой ведьме, что жила в отдалении и называла себя травницей? Эдакая отступница, не желавшая крутиться в Ложе. Много ты таких знаешь? Но история умалчивает о том, как познакомились эти двое. На то время король был занят политическими вопросами, сам знаешь, время неспокойное. И вот его ранили, он был на грани смерти и явился ему некий Гюнтер О’Дим, который спас его из лап самой смерти. Король был щедр и он сказал ему, проси, что хочешь. Взамен, Гюнтер решил воспользоваться только Правом Неожиданности. О, Геральт! Тебе ли не знать об этом праве? Достаться может, конечно, что угодно: мешок картошки, свежеиспечённый пирог или… ребёнок. Кому-то везёт, а кому-то нет, такова судьба или лучше сказать — Предназначение. Наш король был озадачен, однако смирился с его пожеланием. И прежде, чем вернуться домой, он отправился к ведьме. И она сообщила ему новость о ребёнке. Ох, Геральт! Тяжкое бремя легко на плечи Визимира. Он был ослеплён, не желая видеть рождения дитя. Он негодовал, зная, что большинство чародеек неплодны! Он называл его проклятым ребёнком, тем, кто не должен был появиться на свет и считал, что тут замешана чёрная магия! И покидая её, он думал о том, что её необходимо убить. Но вновь наткнулся на торговца зеркалами. Гюнтер напомнил ему об обещании и потребовал, чтобы Визимир помогал ребёнку и всячески поддерживал его. Взамен, он поможет ему решать проблемы. А если тот попытается его убить, он и вовсе уничтожит его. Визимир согласился и отправил к ведьме своего поверенного, дабы тот присматривал за ней и ребёнком. А теперь, отгадай, как звали того человека. Подумай, Геральт. Я верю в тебя! А заодно спроси у Трисс. Ладно, не буду больше тебя мучить, а то ты уже злишься, я чувствую. Итак, нашего поверенного звали — Калеб Менге. Он долгое время пробыл с ними. Шло время и ведьма вознамерилась навестить короля. Это было её роковой ошибкой. Она явилась на бал прямо с мальчиком. (Которого нарекла Люцианом, прекрасное имя, мне особенно нравится. Люциан!) Визимир был очень зол подобной выходкой и повелел убить их. К слову, ведьму Менге убил без труда, ты знаешь, он их люто ненавидел. А вот с Люционом вышло так, что не смог. Его чёрная душа сжалилась над несчастным никому не нужным мальчиком, и он забрал его себе. Растил втайне от всех. Думаю, следующее тебя не должно удивить. В ту же ночь, Визимира убили. Проходит смутное время правления Регентсткого Совета. И к власти приступает Радовид. Ты знаешь, что Калеб отлично служил его отцу и был в доверии у сына. Тот назначил его главой охотников за колдуньями, он был его личным шпионом и правой рукой. Только вот когда ему донесли правду о том, что его братец жив, Радовид был в ярости, требуя Менге его убить. Но тот смог отказаться, поскольку у него было что-то, чем он мог влиять на нашего свирепого короля. Открыто Радовид не мог его убить. И тут появляется этот самый Гюнтер. Зачем? По упоминании стражи, он пришёл, чтобы напомнить ему о долге отца, который теперь должен выполнить его сын. Радовид ничего не ответил, вышвырнув Господина Зеркало со своего судна. А дальше события развернулись так, как ты уже знаешь. Вы с чародейкой убили Менге и спалили их обитель дотла. Это заставило нашего Люциана покинуть убежище и придти на приём к Радовиду, требуя найти тебя и Трисс, чтобы предать вас смерти. Но для Радовида смерть Менге была на руку, от того он высмеял брата. И, естественно, не дал ему уйти. Он убил его, собственноручно. А дальше, Радовида убил ты. Практически сразу. Совпадение? И причем здесь Мангуст, скажешь ты? А вот теперь взгляни на портрет Люциана, не кажется ли он тебе знакомым?» Геральт раскрывает книжку и оттуда вываливается сложенный вдвое лист. На нём изображено лицо юноши. Сходство было идеальным, такие же черты лица, задумчивый и отстранённый взгляд, тонкие губы. Некой таинственной печалью отдавала эта незамысловатая и простая картина, будто застывшее событие во времени, отпечаток упущенного. Трисс берёт в руки портрет и рассматривает его, ощущая, как по коже пробегают нервные мурашки и неприятно сводит живот. — Разве такое может быть, Геральт? Его же убили… — Если только Гюнтер не вздумал сделать из него вампира. Не сомневаюсь, что ему такое под силу, но продолжим. «Мы стали искать информацию о том, что стало с телом Люциана. Но ничего не нашли, кроме краткого упоминания в журнале доктора, что тело исчезло. По датам совпадает и вполне возможно, имеется ввиду, что исчез Люциан. Теперь вам примерно ясно, кто и откуда этот самый Деметей, кто его семья и что он несчастное дитя Неожиданности. А теперь будь добр, прочти тот лист обгоревшей бумаги. А затем, вернись ко мне». — Лютик в своём репертуаре, — вздыхает Геральт и берёт в руки исписанный листок. Почерк был очень похож на тот, что ведьмак видел в блокноте на кровати, когда они посещали комнату Мангуста. «Не могу перестать слышать этот голос. Он меня пугает. Мне страшно. Но он велит мне не бояться. Он говорит вещи, которые меня пугают! Я ненавижу Радовида и я рад, что его убили.And if I'm gon' die in the fight, It'll be while I am bringing you down to the grave. (И если я умру в бою, Это будет, пока я веду тебя в могилу)