Saudade

      Тсунаеши был… милым ребенком. Все еще.       Честно сказать, Ёширо детей никогда не любила — шум, крики, требования, гиперактивность и прочие вещи ее всегда раздражали, доводили едва ли не до головной боли, перерастающей в мигрень, и слепой ярости. Именно поэтому ее позиция всегда сводилась к спорам, ведь заключалась в стремлении никогда не иметь детей. Ей не слишком-то хотелось становиться дерьмовой матерью, которая кричит на своего ребенка и поднимает руку, влепляя пощечину. Подобные всегда вызывали у нее чувство омерзения и желания сломать руку или врезать.       Так что, говоря кратко, что о детях, что об их родителях Савада была не слишком-то высокого и хорошего мнения. Скорее уж наоборот.       Но ее младший брат был очаровательным ребенком. Тихим и добрым, спокойным, до чертиков любознательным, даже если его очень смущало задавать вопросы и общаться с кем-то. Немного пугливым, но с этим можно было справиться, если направить все в нужное русло. Или оно могло бы пройти с возрастом. Ее даже прекратило удивлять, как раньше, во многих историях, Тсуну назвали любимцем Три-ни-сетте. Вот уж точно тот, кто мог привязать и сплотить вчерашних врагов, даруя им прощение. И это — в самом лучшем из смыслов, а не в том пугающе-марионеточном.       Поэтому любая мысль о том, что все закончится, очень скоро и быстро закончится, а вместо очаровательного ребенка окажется непонимание, неуклюжесть и лень, в лучше случае, если не пустая оболочка, в которую уже ничего, совершенно ничего не вернуть. И великие-невероятные-чудодейственные пули тут не помогут. Не та проблема. Да и вряд ли даже вся эта преступная община пламенных могла бы найти лекарство от потери своего я, от потери разума и, соответственно, жизни. Потому что, серьезно, существование овощем — это не жизнь.       Но время шло, и изменить его ход было не в ее силах — она же не какой-то там повелитель времени или что-то вроде того. Ёширо оставалось только продумывать, как не оставить Тсуну наедине с одним странным стариком, соответственно не позволяя запечатать, нарушив и так хрупкий человеческий баланс.       А пока месяц сменялся полугодием, а оно уже превращалось в год…       В детский сад она «вернулась» спустя полтора месяца после своей лихорадки. Мама еще долго переживала о том, не повлияет ли нахождение среди других детей на ее здоровье, потому что в первую неделю Савада едва на ногах держалась, но врач убедил ее, что все будет хорошо, а создание дружеских связей «в этом нежном возрасте» (Ёширо, услышав это, скривилась как от лимона, ощущая во рту кислый, мерзкий привкус) — важный процесс становления честным и добропорядочным гражданином их общества.       Ага, конечно.       Врач оказался совершенно не прав, и причину подобного она вспоминает с нежнейшей улыбкой.       В детсаде нелюбовь к детям, наглым взрослым, лезущим не в свое дело, да и людям в принципе, в ней расцвела махровым цветом. Савада Ёширо, предельно вежливая, спокойная и даже тихая девочка, своим одногруппникам в «Ромашке» предпочитала их тетрадки для обучения самому малому, тому, что уже стоит уметь, прежде чем перейти в младшую школу, и любые книжки, до которых только могла дотянуться в прямом и переносном смысле.       Шумные, активные и немного избалованные детишки, которые вечно что-то требовали от окружающих, за малым исключением, вызывали у нее только глухое раздражение и желание наорать.       Впрочем, ситуация, благодаря которой от нее все отстали, оказалась даже хуже.       Не то чтобы никто не замечал, что окружающих Савада не сильно-то любит.       Личное пространство — то, что Ёширо ценила очень и очень сильно. Его пока еще девочка могла разделить с семьей — матерью и братом, потому что назвать семьей Емицу язык не поворачивается, — и с самой собой.       Неудивительно, что мальчишку, попытавшегося дернуть ее за волосы, пока еще очень длинные, даже непривычно длинные, Савада с чистой совестью… толкнула. Сильно, конечно, тот упал на пол и ударился, но большего даже от злости делать не стала. Рановато. А вот чужую любимую игрушку пнула и милейше попросила всех не донимать ее, пока она читает.       Сказать, что воспитательницы были в ужасе, значит не сказать ничего. Кажется, даже вызывали Нану, говорили с ней предельно серьезно, потому что на последующий разговор Савада только пожимала плечами и говорила, что ей скучно. Дети — скучные. Глупые и шумные. Неинтересные.       На довольно веселый вопрос о брате, Ёширо тихо фыркнула, с наигранно-важным видом говоря, что брат — это брат. Тсуна не был похож ни на одного из этих ребятишек.       Тсуна все-таки поразительно особенный.       Впрочем, не удивительно, что после того случая ее наконец-то оставили в покое. Чудо, но воспитатели даже приносили ей книги, некоторые из которых, по их словам, проходили только в начальной школе. Не то чтобы Ёширо это как-то волновало, но интересно все равно было, даже если ожидания к книгам у нее были, мягко говоря, не особо высокие.       И именно так время пролетело до апреля.       Савада Ёширо родилась в середине августа, ровно пятнадцатого числа, а потому своего брата была старше всего на год с небольшим. Это, правда, не отменяло того, что в школу она пошла раньше — Тсунаеши первого апреля в тот год все еще направлялся в детский сад, и, если она не ошибается, ему предстоял еще год в этом "адском месте". Впрочем, она так и школу называла, признаем честно. Но, возвращаясь к теме, в возрасте между ними не слишком большая разница, на самом деле. Кажется, с кем-то раньше эта разница была больше, и…       Она всегда оставалась позади?..       Неприятное чувство. В школе тоже не то чтобы интересно, но тут хотя бы можно начать с восхитительной традиции, которую вроде и хотелось попробовать, а вроде и нет. Когда очередь доходит до нее, Ёширо спокойно поднимается со своего места и улыбается. — Меня зовут Савада Ёширо, мне шесть лет. Если хоть один из вас назовет меня хафу — я врежу по голени, — и со все той же улыбкой она садится обратно. Ни интересов, ни радости от встречи, ни-че-го. Савада Ёширо не самая приветливая, на самом деле, поэтому не удивительно, что она пользуется возможностью попробовать то, чем, кажется, пользовался некий Горный Лорд. Веера, право слово, совершенно не ее. Как и возвышенный образ. Один только вид детишек вызывает у нее веселье — те, кажется, очень впечатлились. Ну конечно, девочек ведь в Японии воспитывают послушными и милыми хозяйками, а не боевыми девчонками, которые не стесняются болезненно бить в ногу. Кажется, школа все-таки будет интереснее, чем она думала…