Скрыты бурей

23

Тьма метро давно впиталась в стальные стены вагона, как влага в мховое покрывало леса. Серость, едва ли освещенных тусклым светом испачканных кровью и грязью сидений, усиливала чувство тревоги. Стоило бросить неосторожный взгляд в сторону, куда не был направлен луч фонаря и в душе нарастала тяжесть. Любой подозрительный звук, доносившийся из туннеля вдогонку тихим передвижениям ног Уилла и Ганнибала вынуждал их замирать. Они прислушивались. Иногда переглядываясь в темноте, словно можно было понять, куда смотрели глаза. Уилл опасался, что, спустившись в метро, слишком поздно понял, во что был втянут. Метро не казалось заброшенным. Его, конечно, покинули люди, но их запах и след, запачканный болезнями, остался. Эти нарисованные ужасы выглядели не хуже фресок древних людей с изображениями великого множества смертей. — Слышишь? — Уилл прозяб от холода. Налипшая мокрая одежда раздражала из-за невозможности снять и одеться в сухое. Он хотел отдохнуть, но продолжал неуверенно держать револьвер и думать о побеге без передышки в том случае, если их всё-таки догнали. — Там кто-то идёт, возможно, — Уилл немного покашлял, — ползет. — Это вряд ли. — Не хочу представлять, с какой жадностью они нюхают воздух. — Дверь закрыта, путь отрезан. Нам пока что не о чем беспокоиться. — Дверь им не помеха, — отозвался Уилл, вспоминая себя напуганного, стоило увидеть зомби, идущего на него знакомой неторопливой походкой. Колорит старых впечатлений и новых не слабо давил на горло. Он обернулся, чувствуя, что Ганнибал стоял совсем рядом и дышал ему в загривок. — Человеческий запах не такой сильный в столь зыбком месте, — Ганнибал, как и при свете пробуждающегося ото сна мира, втянул ноздрями воздух. Он щекотал нос мокрыми волосами, но быстро отошёл, оставляя Уилла со страшным взрывом мыслей из-за новых ощущений. — Хочешь сказать, что я ничем не пахну? — Мы оторвались, — продолжил Ганнибал, находясь на приличном расстоянии у одного из сидений, явно не замечая с какой интонацией говорил Уилл. — Если же сомневаешься, то нас быстрее вычислят по звукам. В отчаянном желании положить конец смятению, в бесконечной борьбе здравого смысла и желания, Уилл опустил пистолет, и окончательно отвернулся от двери. Свет фонаря в его руке особо не задерживался на одном предмете, поднимаясь выше по стене до крыши, затем резко опускаясь, цеплялся за кровавые мазки ладоней, с четким контуром, запечатлённые подобно наскальным рисункам. Ганнибал не глядя на брошенные кем-то вещи понял, что здесь были люди и совсем недавно. Свежий след, непростительная оплошность для убегающего прочь странника — обмотанная туалетной бумагой глубокая тарелка. Вилка с налипшей к зубцам едой. «Спешил куда-то?»— подумал Ганнибал, подсвечивая фонарем оставленную посуду. Если всматриваться, еда успела застыть и приклеиться. Почерневшие сморщенные кусочки по ободку тарелки напомнили картофель. Как бы не так, но намекало на чье-то присутствие, о чем он не спешил говорить. Пахло женщиной, чем-то кремовым и цветочным. Ганнибал бы не заметил, если бы не увидел выжатый тюбик «Neutrogena Norwegian». Крем для рук? Ганнибал озадачился, но Уилл переключил его внимание. — Вряд ли здесь найдется хотя бы один живой человек, — в его раздумья вмешался Уилл, занимая ровно такую же позицию, как и он пару минут назад. Стоял сзади, едва ли не прижимаясь торсом к его спине. Полюбившаяся игра. — Это могли бросить давным-давно. — Ты о чем? — О вещах, — ответил Уилл, — оставленных здесь. — Мы подошли так близко к возможно, ещё одним поселениям, или ночлегам. В метро могли быть выжившие, это значит, что выход есть. — Должен быть! В другом бы месте, Ганнибал с удовольствием расслабился, предоставь ему такую возможность случай. Бессмысленная даль, как мертвенно-бледная кобыла, неслась по полю, оставляя наездника без шанса на спасение. Ганнибал отвел взгляд. Потраченное время не стоило того, чтобы погружаться в прошлое. — И большая часть из них стала летающими тварями, Ганнибал, — Уилл неимоверно легко уловил переменчивое настроение, возникшее между ними и дотронувшись до опущенного плеча выпрямил Ганнибала. Он обернулся, но при этом не выдал удивление. — Может пройдемся до следующего вагона? — предложил Уилл, окружённый тьмой. Он дотронулся до Ганнибала, чтобы не теряться самому, чувствовать руками ориентир. Их пробежка напоминала ходьбу слепого с поводырем. Ганнибал виртуозно, не нарушая своих принципов, вел их в неизвестном направлении, стоило Уиллу заметить опасность. Уилл хотел остаться в вагоне, но решил, что так будет лучше — покинуть его. Следовало идти дальше. — Ты спрашиваешь или предлагаешь? — уточнил Ганнибал. — Даже настаиваю! Уилл догадался, к чему был такой вопрос. Вполне возможно, что они думали об одном и в который раз это подтверждалось на словах, произнесенных вслух. Уилл опасался обратного возвращения. Оставаясь в самом дальнем вагоне, ему все равно пришлось бы его пройти весь, несмотря на препятствия. По сравнению с дорогой до гостиницы, будучи напичканной неожиданностями, мертвый поезд его не пугал. Пугал Ганнибал и его чрезмерно близкое, интимное соприкосновение с ним вот уже в который раз. И он ему же этим бросал вызов, действуя обдуманно, но все еще нетрезво. Как только он собрался сказать еще пару слов, послышался сбивчивый звук волочения. Нечто большое, грузное неслось по рельсам. Оно фыркало не хуже мотора старой машины, немощного, но все еще подающего признаки дееспособности. У Уилла заныло сердце. Тишина. Затем рык. В утробе самого туннеля раздался похожий стон разорванного, как показалось Уиллу горла. Он немного пригнулся. Ганнибал тем временем прикрыл ладонью линзу фонаря. — Если тебе хочется рисковать собой, то можешь остаться. Нам в хвосте нечего делать, — Уилл нашел в себе силы для скромного ответа, неспешно двигаясь назад спиной, ближе к двери, ведущей в следующий вагон. Будь иная ситуация, Уилл бы давно перестал трястись от холода, сбрасывая все на испуг, которого и не чувствовал. Один мертвец или два, это не так страшно, стоило тут же подумать о целой стае, что бежала за ними от самой платформы, где вынужденно пришлось оставить Мэйсона. В платформенные раздвижные двери что-то врезалось, старательно втискиваясь в малое пространство между стеной туннеля и вагоном. Не произнося и слова, боясь лишний раз вздохнуть, Уилл кое-как нащупал просвет в двери и открыл. Старые поездка с сцепками между вагонами, как оказалось, радость для того, кто пытается скрыться от угрозы. Повеяло холодом и сыростью, словно он лежал по шею в заполненной водой ванне, не замечая, но чувствуя плесневелый запах. Уилл снова дотронулся до Ганнибала, стоявшего рядом, на сей раз свободной рукой сжимая его ладонь. Осторожно, чтобы не осветить все пространство, он убрал с линзы фонаря пару пальцев Ганнибала, смотря перед собой. Нужно было делать все осторожно. Он его понял и немного помедлив, осветил часть пола, на уровне сцепки. Все детали на месте. Следующая дверь открыта. — Ты идёшь первым? — оторвав руку, произнес Уилл, размеренно выговаривая каждое слово. Немного позже понимая, как это прозвучало, он сказал вышедшему вперёд Ганнибалу: — Подожди! — Лучше выйду я, а ты за мной. Огромный рюкзак на плечах Ганнибала скрыл видимость всего, что пряталось за закрытой дверью. Фонарь продолжал гореть и света хватало, чтобы разглядеть грязные стекла. Внизу, ближе к обесточенным рельсам слышалось похрюкивание, словно дикое животное опустило морду в чан с едой. Трещали, как щетки, конечности, обнаженные, без мышц и связок. Уилл ни с чем не мог перепутать этот звук, стоило зубу попасть на кость, твердую и прочную, внутри как пористый шоколад. Скрипуче-лижущее звучание. Оно что-то жевало, там, на рельсах. Ганнибал одной ногой стоял в соседнем вагоне, как вдруг, стоило Уиллу поудобнее перехватить рукоятку револьвера, он посмотрел в бок и свистнул, как если бы зазывал собаку. «Что? Что ты делаешь? Что ты делаешь, Ганнибал?» — проносились мысли по нарастающей, озвучить которые означало стать вторым покойником. Зомби откликнулось на зов и нечто, стоявшее на четвереньках, поломанное по рукам и ногам, выползло из узкого прохода, цепляясь чудовищно длинными руками за выступающие элементы самого вагона. — Боже… — Уилл не сдержался, слегка повысив голос. Тварь, чей взор был обращён на Ганнибала, метнулась в его сторону. Продолжая высовывать части тела, зомби повторно, как они слышали, зазывало стаю, приподняв голову. Раздвоенный язык висел ниже подбородка. Уилл нелепо пошатнулся, боясь прикасаться к самому себе, направив в тварь револьвер. Снова мутации, при виде которых хотелось содрать с себя кожу. Оно или она, Уилл не чувствовал разницы, зашипела, разинув разорванный от уха до уха рот. Ее губы кровоточили. «Она пила кровь! Значит, здесь все-таки были люди», — представил Ганнибал, оставаясь вне поля ее зрения. Опасное и дикое, похожее на женщину, с выразительной нагой грудью, резанной болезненно раздутыми венами. — Уилл, отойди! Ганнибал осветил ее полностью. Уилл прежде чем моргнуть, заметил черные ореолы ее сосков, висящих над рваной дырой под ключицами. Она гнила, выпячивая осколки ребер и излишества бесполезных легких, эти смешанные в одно рагу черно-красные куски печени, желудка и сердца. Уилл собирался нажать на курок, но в тусклом свете фонаря голова зомби внезапно разорвалась. Верхняя часть превратилась в ошметки, словно срезались дугообразным ножом. Ее голова раскрылась как кувшинка. Столь выразительный звук разрыва мозга черепа, сравнимым был с битьем сотни рыбьих хвостов об бетон. Это изрядно потрепало фантазию Уилла. — Вот так лучше! Ганнибал нарушил смутную тишину, не желая того задерживать их. Уилл смотрел на него при всей мощности заряда фонаря и видел рыцаря, способного одолеть любого противника, будь это немыслимое и ранее несуществующие уродство в природе. — Неплохо, однако, — Уилл разве что не свистнул от радости. В очередной раз получилось сохранить патрон, пускай и сырой. — Мощный выстрел, что и нет головы! — Потому что держалась на соплях, — ответил Ганнибал, убирая пистолет за спину, приподняв концы куртки. — Она существует без научного названия и вряд ли кого это будет волновать, — Ганнибал говорил медленно, протянув руку Уиллу. Между слов, он отдал ему второй фонарь уже включенным и торжественно, но без улыбки, продолжил говорить: — Я наблюдал за подобной особью. Не здесь, разумеется. Она и ей подобные довольно универсальные. Я допускал мысли, что все это можно быть причиной адаптации организма путем подглядывания за живой фауной. Одна догадка тянет за собой другую. Уилл слушал не перебивая, борясь с желанием повалить Ганнибала и хорошенько врезать по лицу. В очередной раз ничем не объяснимая тяга вытрусить из Ганнибала всю информацию до полного обезвоживания неприятно стесняла его. Откуда он мог все это знать? Наблюдал? Да, вполне возможно, но как-то не верилось, что такими знаниями Ганнибал обзавелся просто так, прогуливаясь по саду своей гостиницы, или, как говорила Марго, в некогда их поместье, по дороге оттуда сюда. — Много ещё таких необычных мутантов, как думаешь? — Достаточно, чтобы представить, насколько далеко пустил свои корни вирус, видоизменяя человека так, чтобы он был приспособлен к чему-то одному. Это как первичный дефект у аномального ребенка, преобладающий над вторичным, — Ганнибал свёл брови, понимая, как далеко пустился в рассуждения. — Интересное замечание, но, ты ведь как-то сказал, что не видел их раньше, в смысле самих мутантов, — ответил Уилл, более озадаченный переходом в другой вагон, смотря под ноги. — Знания медицины не бессильны перед вирусом. — Как раз наоборот, все это перестало быть нужным, — ответил Уилл, про себя решив давно, что это голая правда, сухой факт реального мира, — медицина полезна в том случае, если ты ранен и можешь спастись, сделав укол антибиотика! В противном же, стоит ли говорить о бесполезности всех открытий и свершений? Она, — Уилл указал на остатки тела, намертво прилипшие к вагону, — тому подтверждение. — Ничего не лишено смысла, Уилл, пока ты сам обращаешься к этому за ответом. Мир пусть и мертв, но мы ещё живы. — Ты так уверен в этом? — Уилл и сам не понимал, почему продолжал спорить, сыпать глупыми вопросами. Они стояли по разные вагоны во тьме по соседству с тварью, явившей себя так не вовремя. — А ты разве нет? — уточняя, Ганнибал немного подался вперед, приготовившись снова помочь Уиллу. — Странно слышать это от человека, который несколько часов назад бросил людей в беде. — Я остался с тобой. Уилл переступил сцепку поездов, скрипя зубами, останавливаясь в паре жалких сантиметров от Ганнибала. Он смотрел ему в глаза, в черные расширенные зрачки, замечая отблеск собственного отражения. Сам того не планируя, он снова пребывал под действием гипноза Ганнибала, чувствуя обостряющую боль на душе из-за затишья. Болела не рука, а сердце заброшенных в суматохе таких же людей, как и он. «Я узнаю все, мне есть что терять, находясь рядом с тобой», — думал Уилл, понаблюдав за скатившейся с челки Ганнибала капли, что упала на щеку и поползла дальше. Где-то над головами проносилась буря. Казалось, хоть и отдаленно, что вибрировали стены, пропуская через себя гнев мертвящего циклона. Уилл начинал задумываться, так ли правдиво все, что говорил Ганнибал. При встрече с Аланой, она не отличалась многословием, но всё-таки высказалась, пускай и невнятно обо всем, от чего бежала. Теперь же, Уилл понял, продолжая смотреть Ганнибалу в глаза, что и она знала, кто жил в той гостинице вместе с ней и ее подругой. Он вспомнил о Марго, замученной осунувшейся девушке, которой обещал помочь. Он не собирался рассказывать все, но слепо следовать за Ганнибалом было невыносимо жарко, непонятно. Редкие прикосновения становились не случайными. Отголоски некогда профессиональной наблюдательности? Это было так, но с поправками. Уилл специально встал ещё ближе, выпуская теплый воздух через ноздри в лицо Ганнибалу. Пусть смотрит в его глаза с таким же недоверием. «Поцеловать? Зачем? Почему ты так себя ведёшь, Ганнибал?» — Уилл думал обо всем и внутренний голос подсказывал, что он расскажет ему сам свою правду. Вынужден. Это ужасно злило. Уилл оставался его единственным слушателем в разгар бури. Уилл направил свет фонаря в потолок, хорошо освещая свое лицо и Ганнибала, замершего в ожидании продолжения разговора, словно ничего не предвещало никаких разногласий. Он отчаянно хотел большего. Уилл стремился отвести взгляд, сдерживая в себе «ох», который грозил испортить все. — Почему молчишь? Задумался? — Вдруг понял, что многое на самом деле не такое, чем кажется, — очередной приступ растерянности оживил Уилла и он заговорил. — Так и есть. В этом вагоне пахло разложениями тел, сваленных кучей поверх перевёрнутых сидений. Оставленные сумки были примяты бегством людей из прошлого. Странно, но Уилл заметил плюшевую игрушку прямо позади Ганнибала, привязанную к турникету. Печальный заяц с порванным ухом по-прежнему улыбчиво и доверительно смотрел в пустоту. Игрушка без ребенка. Ганнибал взял Уилла за руку, тем самым возвращая все внимание к их разговору и зрительному контакту, благодаря чему двоим не то, что было жарко: они грелись общим интересом, стоя в мокрых вещах. — Нам есть чем себя занять. Это прозвучало двусмысленно. Уилл смотрел на шею, на пульсацию сердечных сокращений у артерии. Такая неприметная деталь, но взгляд метнулся дальше, на выпирающий кадык. Он раньше не заметил насколько открыта шея Ганнибала, мокрая от дождевой воды. Решение прекратить эту пытку пришло также внезапно, в одночасье с желанием Ганнибала взять его за руку. — Я вспомнил, что не ты мне говорил о мутантах. Эти слова принадлежали Алане, — небрежно высказав это, Уилл знал, чувствовал, что этим заденет один из рычагов давления. Ещё раз заглянув в глаза Ганнибала, он отошёл к следующей двери, зацепив рукой что-то круглое, запачканное кровью. Оно с мелодичным треском перевернулось дном вверх. Уилл потревожил сумку с пустыми банками. Звук не был оглушительным, но затронул все нервные окончания и Уилл похолодел. Такая мелочь стоила бы им жизни, но Ганнибал и при этом не показал истинных эмоций. Опасался неожиданного порыва, но не более. — Никто не услышит? — спросил Уилл и открыл дверь. — Нет, никто, во всяком случае, сейчас. Там, где водится паук, другого не бывает. — Отлично ведь. Они прошли вдоль нескольких вагонов, останавливаясь где-то посередине, с целыми окнами, нетронутыми кровью и гнилью сидениями. Не было ничего указывающего на присутствие человека «до» и «после» катастрофы. Будь Уилл уверен, что позади все чисто, он не стал бы так стремительно идти вперёд, но оставаться на месте не спешил. Как и не хотел испытывать Ганнибала. После сказанных им слов, тот наконец-то переменился в лице, спокойно последовал за ним в следующий вагон. Шагая рука об руку, Уилл понял, почему не слышал звук выстрела таким, каким знал его — чистым и громким. Ганнибал использовал глушитель, как настоящий наемник или киллер, не желающий раскрыть себя на задании. Осторожная работа, и без шума. Это удобно, ведь выстрели бы он из строго револьвера, хлопок бы услышал даже мертвый. Ганнибал в который раз помог избавиться от неприятности, но Уилл не спешил говорить ему «спасибо», в конец понимая, как нелепо повторять одно слово всякий раз перед встречей с опасностью. Наконец-то они остановились где-то посередине, в неподвижном, но более чистом вагоне. Уилл устал, сам того боясь признаться в этом. С постоянными открытиями он и забыл, как болезненно урчал живот. Еда, которой с ним поделились в гостинице, была как манна небесная , более недоступная роскошь. Закрыв за ними дверь, Ганнибал вставил в ручку сломанный турникет, но при этом приоткрыл одну половину так, что туда мог бы боком войти худой и длинный человек. — Зачем? — Разбивать стекло мы не станем, но разжигая костер, следует оставить щель для воздуха, — ответил Ганнибал. — У нас нет дров, но я успел взять с собой бумаги и пару брёвен. Должно хватить на обогрев. — Бревна с собой? — это все, что смог сказать Уилл, чувствуя себя до абсурда нелепо. — На экстренный случай, когда нужно согреться, а мы не в лесу, поэтому все может пригодиться. Сбросив со спины рюкзак, Ганнибал приступил к сооружению костра, вынимая все необходимое. Все его действия больше пугали, нежели впечатляли, настолько предусмотрительно относился ко всему, что казалось, в его рюкзаке было и лекарство от любой болезни. Уилл ничем подобным не занимался, сколько себя помнил. Прошлая зима была лютой, но и он грелся у костра в лесу, собранного из обычных веток или отсиживался в брошенных домах. Один раз ему посчастливилось найти газовую горелку с полным баллоном. Тогда он просидел больше четверо суток в обнимку с находкой, поедая приготовленный самолично суп из консервы и слегка подпорченной картошки. Дом, где он остался, был типичным на планировку, такой же, как и все прочие: двухэтажный белый коттедж с деревом на лужайке перед входом и с почтовым ящиком у тропинки. Хозяева так спешили, что практически ничего не забрали. Погреб был никем не тронутый. При всех в то время находках, Уилл один раз обронил слезу, считая это подарком, но оставил практически все на своих местах, срываясь с теплого насиженного места, прихватив с собой еды. Он хотел вернуться домой. Позыв никуда не исчез. Уилл проверил следующий вагон, посветив фонарем. Движения не было. Платформенные раздвижные двери открыты, но и выхода на платформу не было. Один, тянущийся прямой линией червь, где начало было концом, как и конец началом. Сплошной туннель, а поезд — приросшая к нему часть. Препятствие. Уилл вернулся к Ганнибалу. — Ты уверен, что не будет дыма? — Мы не в закрытом вагоне, а согреться и обсохнуть нужно, — все, что держал Ганнибал в своих руках понемногу начинало гореть. — Ты, наверное, и еды с собой взял? — Уилл присел на одно из сидений, поставив рядом свой рюкзак. Фонарь был уже не нужен. — Нет, ограничился сухими пайками, — Ганнибал встал с колен и достав из рюкзака две глубокие тарелки, вернул обратно, обращаясь к костру, — но что-то горячее смогу приготовить. — В таком случае, найденные мной чипсы останутся в качестве закуски, — Уилл поджал губы. Тепло от небольшого костра добиралось до него медленно, начиная с ног. — У нас нет выбора, — Ганнибал приподнял голову, улыбаясь Уиллу, — от любой еды нельзя отказываться. — Да, но это не как в твоей гостинице, придется тесниться. — Будем довольствоваться малым, не всегда так не везёт, как сегодня. Уилл бы поспорил на тему везения. Начиная со встречи с Аланой, он только и делал, что натыкался на каждом шагу, буквально спотыкался об везение. Приложив руку к раненому плечу, он вспомнил и сон, навязчивый, как густой туман по утрам, и образ в окне гостиницы. Человек с оленьими рогами. Ничего светлого. Вновь навеянное преследование галлюцинаций — это пропасть между выжившими монстрами, не способными на честный разговор и реальностью, подтолкнувшей к этому. Его раскачивало в лотке, оторванной от судна, где сплотившись, одна тварь веселилась в танце с другой, собственной копией. Уилл не промолчал, плюнув в лицо Чесапикскому Потрошителю, оказавшему услугу дружеского «примирения» год назад. Он расплатился с ним смертью друга, расходясь в разные стороны. Но что–то подсказывало, что он снова сошелся с ним в поединке. Впервые так промерз, сравнивая себя с гнилым овощем. Уилл смотрел Ганнибалу в затылок и не знал, что спросить. Его улыбка была измученной вопросами, догадками, всем тем, от чего хотелось немедленно избавиться. — Ты многое в своей жизни скрывал от посторонних глаз? — Уилл спросил твердым голосом, вспоминая о папке с документами. Он недавно просматривал одну из папок по делу о серийном убийце, чьи преступления оставались высшим проявлением искусства на тех же снимках, оставленных для хранения на складе. Очередное безумие, но избавиться от него было хуже веры в немыслимое зло. Какое совпадение. — Да, почти все в моей жизни оставалось закулисными фрагментами. Самое важное и никем не тронутое. — Ты не спешил делиться своей правдой? — Уилл смотрел на широкую спину, намеренно разглядывая, как дышит Ганнибал. — Я ходил на сеансы к своей коллеге и делился тем, чем стоило бы делиться. Особого внимания к себе я не заслуживал, обычный психотерапевт, — Ганнибал встал, обтрусил руки и против всего на свете сел рядом с Уиллом, потеснив рюкзак. — Но практика была не лишена красок. Помогать ФБР оказалось до боли интересным занятием. Я встречал множество вариаций искупления и радости, страха и гнева. Кто-то наделял свои работы смыслом, понятным им и высшим. — Ты веришь в Бога? — Уилл почувствовал близость, будучи на грани в который раз с момента спуска в метро. — Верил вместе с ними в силу убийств, совершенных во имя кого-то? — Ты так не считаешь? — Нет, — Уилл вспомнил себя на месте преступления, тот самый лес, где была найдена Беверли, — некоторые убийства совершаются из-за мести. Возможно и страха быть раскрытым. Не упускает своего и похоть, жадность, голод, все обычные человеческие прихоти, ставшие чем-то возвышенным от недостатка. — А если это потребность? — Ганнибал не смотрел ему в глаза, обращаясь к разродившемуся костру. — Если без акта убийства нет тебя самого? Это может стать даром, а может обернуться проклятием, подаренным тебе не из добрых побуждений. Я много раз зарекался не прикладывать руки к темному, но душа не состоит из белых красок. В ней есть пятна. Задержав воздух в лёгких, Уилл анализировал услышанное, соглашаясь с выверенным мнением. Ганнибал медленно открывался перед ним, потому что хотел. Давал намеки, хотя и без этого Уилл сам догадывался, к чему это вело — к признанию вины. — Я не смог бы спасти тех, кто в моей помощи не нуждался. Все, кого ты видел в гостинице, далеко не безгрешные, но такова истина. Собравшись под одной крышей, мы и не думали становиться дружным оплотом, — Ганнибал вернулся к Уиллу, не задерживаясь на его лице, он смотрел куда-то на грудь. — Алана ушла по своей воле, наплев много лишнего. Но в этом был смысл, в противном бы случае я не позволил ей уйти и остаться Марго живой. — Она что-то сделала? — Уилл не спешил задавать главного вопроса, добираясь к жгучей мысли с осторожностью. — Да, то, что бы сделал каждый. Наплевала на остальных, желая спасти себя и свою любовь, но всё-таки глупо было оставлять Марго мне, — Ганнибал говорил непонятно, но Уилл при всем этом понимал, к чему он клонил. — Ты им угрожал? Зачем? — Это один из действенных способов контроля, особенно в те минуты, когда человек сам внушает себе чужую власть над собой, — Ганнибал потрусил головой, напомнил Макса, милого пса со светлым окрасом, найденным в пути темной ночью. Уилл заглушил воспоминание, проглотив все с комком. — Не все так просто, как кажется, но присмотревшись, становится ещё проще. Алана ушла, потому что и не хотела никогда оставаться. Ее держала только Марго. Думаю, что все ещё держит и она вернётся. Уилл не перебивал, но сам при этом вспомнил напуганную женщину, сумевшую при виде редкого мутанта не только самой скрыться, но и повести его за собой, пускай и под дулом пистолета. Она мало что говорила, а если и говорила, то как и он — недомолвками. — Не понимаю, для чего ты держал зомби взаперти! Это и было причиной ухода Аланы? Неодобрения остальных? — Всем рано или поздно приходится оставлять кого-то позади. Я не хочу утаивать правду, в этом просто нет смысла, — Ганнибал понизил голос, опасливо посмотрев за спину, — рано или поздно зомби бы вырвались на свободу, все мои попытки разгадать тайну их создания остались бы просто словами и домыслами. Так и случилось, как бы я не старался этого избежать. Да и сама гостиница не выпустила всех, кто в этом нуждался. Согнать их, как одно стадо было непросто, но стоило того, чтобы спать спокойно. — Почему просто не перестрелять их? Найти другое место? — Уилл нахмурился, продолжая изредка стучать зубами. — Ничего бы не изменилось. Нужно напугать один раз и ты станешь осторожнее вести себя. Мы воздвигли стену и оставили их под боком. До этого дня ничего не мешало ни им, ни нам, но это были лишь мои представления. Я ошибался. — Насчёт чего? — Прорыва, — ответил Ганнибал, присаживаясь рядом. Они не на шутку продрогли. Костер горел ярко, без дымовой паутинки в воздухе. Поставленный на бревна небольшой чан стал своеобразной лампой, освещающей вагон-дом на ближайшие дни заточения. Закрадывалась мысль, что со временем, если они решат заснуть, этот слепящий огонь исчезнет без подпитки, оставив их в полной темноте одних без защиты во время сна. Уилл привстал, но остановился. Рука Ганнибала сжимала его запястье крепкой хваткой, а сам он вновь смотрел на него, взволнованный, не лишённый самообладания. Он был на грани и Уилл позволил ему держать кисть и говорить дальше: — Простые намеки до добра не довели, нас глупо прервали там, в комнате. Назревал долгий разговор. — Появление зомби было весьма эффектным, — Уилл согнул свободную руку в локте, сморщив лицо, представляя мякоть лимона на зубах. Встал и немного прошелся, — то ещё удовольствие, знать, что в соседней комнате желающие съесть твои мозги, но мы говорим сейчас. — Именно, — Ганнибал «улыбался глазами», поразив этим Уилла, поднимаясь следом, — какое нелепое стечение обстоятельств, но ты в очередной раз прервал меня, а я не привык к такому. От неожиданности Уилл сделал пару шагов назад, отреагировав на подъем Ганнибала весьма странно для них двоих. Жалкие секунды и он, запутываясь в собственных ногах, оказался у стены, прижатый к ней Ганнибалом со вздернутой вверх рукой. Уилл напрягся, ощущая набухание вены у виска. В промозглом полумраке лицо Ганнибала пугало и в собственных мыслях он заблудился, как в лабиринте ночной бессловесности. — Что ты хочешь? — Уилл не задерживал взгляд, стараясь рассмотреть как можно больше элементов вагона, в надежде выстоять такой сильный порыв Ганнибала слиться с ним воедино. — Трудно дышать! — Не бойся, я ничего и никогда не хотел сделать плохого тебе. Ты слышал, как я произносил имя Беверли Катц, твоего напарника, женщины, которую нашли в лесу в канун глобальных катаклизмов и проигнорировал это. Вы вместе под руководством известного агента — Джека Кроуфорда вели расследование над серией убийств, сотворенные рукой одного человека, непойманного ни в Америке, ни в Европе. Он всегда был на шаг впереди, оставляя трупы, потому что хотел привлечь твое внимание. По голове словно ударили и Уилл постарался немного ослабить хватку, но лишь сильнее вжался в металл. Одна рука оставалась при Ганнибале, а вторую придавило телом, словно ее повесили на гвоздь. Воспоминания годовалой давности, от которых Уилл старался избавиться, не испытывая чувство боли, омрачились. Ганнибал говорил так достоверно, словно знал все тонкости работы и сам же присутствовал при этом, присматривал за продвижение поиска «Чесапикского Потрошителя». — Откуда… Ганнибал закрыл ему рот. — Беверли Катц каким-то немыслимым образом оказалась ближе к разгадке, чем ты. Смею предположить, что ее вели твои слова, ведь ты создал точный психологический портрет. Дело оставалось за малым, найти убийцу! Обратиться за помощью к практикующим психиатрам, да, она так и сделала, придя ко мне на сеанс! Уилл при всем желании не смог бы дотянуться до револьвера. Онемевшие пальцы едва ли слушали его. Лёгкость в ногах казалась более чем естественной. От самого же Ганнибала пахло сыростью, но изо рта он чувствовал аромат трав, как было у зубной пасты. Наконец-то он и сам стал понимать, к чему были бешеные скачки в прошлое. Монолог Ганнибала напоминал откровение святого, в чьих словах таилось нечто страшное. Это было так. Уилл хотел оторваться от стены, от самого Ганнибала и насладиться теплом костра, не желая в эту минуту вдаваться в подробности, всего-то слушать. Быть просто человеком. Ганнибал приложил один палец к верхней губе, отчего Уилл сжался в кокон, чувствуя приятное поглаживание по трещинкам и надорванным сухим кусочкам каймы. — У тебя пересохли губы, мало воды выпил? — Ганнибал внимательно осмотрел лицо Уилла, отпуская руку и отходя назад. — Я не хотел так сделать, но ты был настолько… Нестабильным, что на сей раз была моя очередь вгонять тебя в ступор! — Прижав лопатками к стене? Да, неплохо, — Уилл оценивающе посмотрел в разные стороны, пребывая больше в смятении, чем в эйфории от мысли, что разгадка измученного дела была здесь. Оставалось дослушать до конца, но он не мог стоять, хотелось двигаться. Сумрачное безлюдье становилось невыносимым. Уилл не заботясь о Ганнибале, подошёл к огню, выставляя руки навстречу настоящему жару, щекочущего кожу. — Говори все, что хотел, — Уилл колебался. Пугать серийного убийцу, каннибала мокрым револьвером с непригодными в барабане патронами не с руки. Он вспомнил и недавнюю стычку с мутирующим зомби, словившего пулю из пистолета с глушителем. Ему казалось, что захотев бы убить Ганнибала, все равно ничего не вышло бы. С прытким хищником, готовым к потрясениям лучше оставаться собой и анализировать все услышанное. Уилл не верил ни в какие совпадения, но встреча с Ганнибалом… — И тебя ничего не тревожит? — он прервал его мысли безобидным вопросом, но смотрел с подозрением, подойдя к костру. — Нет, — Уилл был честен, как никогда, — я не против узнать всю правду. Это всё останется между нами. — Поэтому во мне нет ни капли сожаления, — ответил Ганнибал. — Все возможные риски остались далеко позади. Мои желания можно утолять обычной ловлей, когда любой путник, устав от дороги, готов влиться на пару дней в коллектив, такой сплоченный и дружный, не правда ли? Уилл улавливал намеки. Это было и о нем. «Неужели Алана вела себя как приманка? Быть того не может! Ситуация неподходящая, время позднее и оставленные друзья на съедение зомби, не складывается», — подумал Уилл и проследил за Ганнибалом, как он не лишенный последних сил, достал из рюкзака бутылку воды и два пластиковых стакана. — Выпей! Уилл принял из рук стакан и заглянул в него. В этот миг все слилось воедино. С проснувшейся чувствительностью в пальцах, Уилл посильнее сжал стакан и разом осушил его, замерев от тяжести в желудке. Он словно и не ел утром столько разом полезного и редкого в своем рационе. Вспоминая и разговор с Беделией, Уилл представил тарелку овощного рагу с кусочками мяса. Подташнивало. Неизвестно, что было и с Беделией, и с тем, кого он съел из той тарелки ранним утром. — Значит, ты приучил остальных к разнообразному рациону путем применения путников? — Не было нужды прятаться, ведь мир изменился. Изменился и я, за собой замечая нежелание справляться с людьми, которые как еда. Можно смело сказать, что потерянный вкус не вернулся ни вчера, ни сегодня, — Ганнибал выпил воды и налил ещё половину, — никогда. Люди уходили, кто-то оставался, но в ряду мертвых кого-то и вовсе нет с нами. Подход к избавлению людей не изменился. Как ни странно, — Ганнибал достал из рюкзака шуршащий пакет, сразу привлекший внимание Уилла, — но все попавшие в гостиницу, настоящие ироды. Пример того, как быстро поменялся склад ума человека, что в одночасье с потерей социума, он забыл о человечности. — Неожиданно слышать это от тебя, — Уилл воспринял это как данность, переваривая с этим и осознание того, что и он попробовал мясо, восприняв шутку шуткой. — Убить или пощадить, хочешь сказать, что в этом все дело? — Пощады не существует. Мы ее придумали путем эволюции, но никак не из-за собственного выбора. Но это не значит, что не существует и убийств. Просто мы придаем им значение, тем более сейчас, когда за этим нет ни контроля, а о порядке и вовсе забыто, — Ганнибал сел на сиденье, поворачиваясь боком к костру и раскрыл пакет. Внутри лежали четыре огромных шара, чьи формы хорошо читались при малом свете. — Что это? — Это груши и яблоки. На удивление, с приходом поздней осени, груша расщедрилась на медовые плоды, — Ганнибал достал одну, протягивая Уиллу. — Она съедобна. Бери! Уилл принял и грушу, часто заморгав от удивления. Смесь эмоций: приятных и тревожных одним разом запутали все мысли. Уилл смаковал сочной мякотью груши, облизывая нижнюю губу от сладкого сока. Такой забытый вкус, от которого становилось не по себе. — Вкусно? — Ганнибал притронулся и сам к груше, осторожно держа ее как бокал вина. Кусал осторожно и медленно. — Более чем, — признался Уилл, откусив ещё кусок. — Спасибо! — Всегда рад угостить тебя. Уилл хмыкнул. Весьма неоднозначное заявление. — Как было и с мясом? — Да, пожалуй, — Ганнибал надрывисто покашлял, скрывая улыбку. В какой-то момент они замолчали. Нежелание портить тишину отразилось в отношении Уилла к всему прочему. Услышать от Ганнибала признание, пускай и не прямо высказанное, не принесло ему никакого облегчения, стоило узнать, что он действительно жил бок о бок с мертвецами и знал об этом. Более того, подбрасывал новых, неугодных некогда людей. Что ел людей. Он не судил каждого, кто шел дорогой или доживал годы в брошенном доме. Не судил сейчас и Ганнибала. Не будь столь сильным желание вернуться домой, Уилл вспоминая те эмоции, долгожданное умиротворение, когда он сидел на втором этаже среди старых оставленных вещей и пил чай с сухим печеньем, не покинул бы коттедж. Остался бы в раковине, как улитка, доживая дни без красок. Уилл съел грушу целиком, вытирая пальцы об куртку. Недолго думая, он снял ее и повернув задней частью к костру, немного выставил вперёд. — Я просто не поверю, если в рюкзаке у тебя окажется ещё что-то весьма полезное, — перегнав Ганнибала, сказал Уилл, расслабляясь от внезапно нахлынувшего хорошего настроения, — как тремпель или переносной аккумулятор. — Так далеко я не планировал, поэтому ничего подобного с собой не взял, — Ганнибал избавился и от своей куртки, встав рядом с Уиллом. Недоеденная груша скатилась с места на пол, не привлекая к себе внимание. Ганнибал раскрыл куртку, слегка вытрусив ее, подобно пыльному мешку. Полетели капли дождя и задролжало пламя костра, но все в миг успокоилось. — Сама идея стать всем проводником в лучший мир была довольно ошибочной. Позволяя делать человеку все, чтобы защитить себя, есть неоправданный риск лишиться вкуса. — Ты кормил всех человеческим мясом, — Уилл против собственной воли представил темную комнату, где Ганнибал стриг его волосы, придавая уставшему страннику ухоженный вид из личных побуждений. Он представил себе Мэйсона с Марго, их словесную перепалку переходящую в угрозы. Рассадник недоверия. — Заставлял жить вместе с зомби. Вряд ли этому найдется вразумительное объяснение. — Убивай или будь убитым, — ответил Ганнибал, — таково новое правило мира. — Скорее уж выживать любой ценой, если есть ради чего жить. Уилл ощущал жар костра, брызгающего искрами когда ему вздумается. Прилипшие мокрые штаны оставались тяжелыми, но у коленей приятно кололи, когда ткань натягивалась. С волос, пускай и не разом, но переставали катиться капли. Постояв так с курткой, Уилл вернулся за рюкзаком. Все содержимое было сухим, намок сам материал и верхняя пачка чипсов, вернее ее часть, выглядывающая из-за незакрытой до конца молнии. Уилл достал ее, потрусил и передал Ганнибалу, молча принявшему ее. — Там написано со вкусом лобстера, — кое-как разглядев рисунок, сказал Уилл, — давно ничего подобного не попадалось. Ганнибал бросил на сиденье пачку и сверху положил куртку. Уиллу показалось, что прямо сейчас будет вторая попытка придавить его к стене и пытать расспросами, но против этого, Ганнибал лишь повернулся к нему и сделал шаг. — Ты не обескуражен всем, что я тебе сказал? — О чем именно речь? — Уилл и сам подошёл ближе к нему, ведомый страхом и желанием. — Ты прав, что при нынешней реальности никто из нас не чист. Каждый хоть раз, но убивал. Человек или зомби или укушенный, все это часть нашей жизни. — Это я убил Беверли Катц, — вдруг резко проговорил Ганнибал, — чему был рад, ведь это сулило встречу с тобой. Уилл оставался стоять на месте, а стены, потолок и пол вытянулись в расплывчатую массу, с редкими проблесками света. Словно стоя в наркотическом бреду, по телу под одеждой ползли капли, в одно мгновение меняя ход, поднимаясь, а не опускаясь. Кусали, как муравьи. — Беверли? — Она не оставила мне другого выбора… Уилл уставился на Ганнибала, медленно, не моргая, достал револьвер. Рука напряглась и сеть вен натянулась под кожей, как тросы. Он думал, смотрел, не зная что сделать. Как поступить. Заговаривать не стал, обращаясь к тому, что снова возрождалось в его голове. На него уставился человек с длинными рогами, стоя позади Ганнибала. Рога росли, увеличиваясь в размере. Опустив голову без рта, он показал оленя, стоящего за него. Шахматная партия убийцы. Его тени, верные и бесшумные, пришедшие в гости к Уиллу как знак. Его удивление было подобно ужасу, пытавшемуся пробудить былую обиду и злость на самого себя. И все же он, оставаясь верным самому себе настоящему, не стал заполнять себя старой кровью, пропитанной ядом. Он забыл все и отпустил. — Все в прошлом! — В прошлом, — повторил Уилл и закрыл глаза.