***
Три недели спустя
— Мне любопытно, доктор Лектер, как долго наши сеансы должны будут продолжаться, — Уилл бросает на человека быстрый взгляд через плечо, прежде чем повернуться обратно, чтобы осторожно провести кончиками пальцев по очертаниям статуэтки оленя из чёрного дерева. Довольно прелестная статуэтка, пронизанная дикостью и духом лесного зверя. — Ты бы хотел, чтобы они закончились, Уилл? — отвечает Лектер спокойным голосом, за которым прячется неудовлетворение, вызванное этой идеей. — Полагаю, продолжать не обязательно. В конце концов, ты уже вернулся к работе в поле, и мы оба знаем, что тот несчастный случай не оказал на тебя никакого вызывающего беспокойство воздействия. Ох, но большинство сочло бы полное отсутствие у меня беспокойства довольно волнующим. Но ты, конечно же, не принадлежишь большинству, не так ли? На самом деле, ни один другой психиатр не позволил бы Уиллу вернуться к работе, учитывая то, как он себя вёл. Хотя его поведение и было рассчитано на то, чтобы понравиться Лектеру и привлечь его интерес. И стратегия сработала впечатляюще. Уилл некоторое время притворяется, что обдумывает эти слова, внутренне забавляясь тем, что Лектер ведет себя так, как будто не будет изо всех сил пытаться найти способ вернуть Уилла к терапии, если тот сейчас откажется. Его дорогой каннибал действительно любил свои маленькие игры. Он оборачивается, чтобы увидеть Лектера, сидящего на своём обычном месте в кресле: руки аккуратно сложены на коленях, на лице выражение нейтральной озабоченности. Губы Уилла кривятся в ухмылке, и он не упускает того, как глаза Лектера отслеживают движение. — А если я хочу продолжить? Психотерапевт моргает, выражение его лица не меняется, но чистое упоение мелькает в его глазах, прежде чем спрятаться. Уилл гадает: эмпатия ли или бледная тень его истиной натуры — что же так привлекло доброго доктора? Может и то и другое. Человеческое желание быть понятым — мощная движущая сила, особенно в тех, кто настолько уникален, что от остальных их будто отделяет целый мир. И Лектер, несмотря на всю свою пленительную монструозность — очень даже человек. Уилл уверен, что доктору доставляет огромное удовольствие взаимодействовать с ним: обеспечивать ему безоговорочное понимание, принимать его разум и его причуды с любопытством, а не с отвращением — доктор прекрасно знает, что в мире нет никого другого, кто сделал бы то же самое для Грэма. И Уилл предполагает, что если бы он был человеком, изголодавшимся по взаимосвязи, то этого лёгкого принятия было бы более чем достаточно, чтобы соблазнить его, заманить, как беспомощного мотылька на особенно яркое пламя. Но Уилл не человек и уже никогда не сможет чувствовать, как люди. И то, что он испытывает к Лектеру, определённо точно не нежная привязанность, которую мужчина, вероятно, надеется культивировать. Ему невероятно любопытно, как же отреагирует Лектер, когда поймёт, что жертвой и добычей всё это время был он. — Я совсем не против. К тому же, должен заметить, что наши сессии всё меньше и меньше походят на терапию. Мы, скорее, просто беседуем, — произнёс Лектер, устремив выжидающий взгляд на Уилла, молча требуя совершенно ненужного ответа на вопрос, озвученный как утверждение. Уилл решает потворствовать ему. — Я нахожу полезным обсуждение дел с тобой. Твой взгляд на вещи интересен и свеж, — не совсем ложь, ум доктора и правда нечто. Он хотел бы однажды разобрать его на части: проникнуть в эти глубины и изучить тонкости работы разума такого талантливого создания. Лектер улыбается, позволяя на этот раз части своего удовольствия отразиться на лице, возможно, опасаясь, что отсутствие реакции обескуражит Уилла так же, как и яркое проявление эмоций отпугнёт его. Такой превосходный контроль над собой. Каков же ты будешь, когда я обнажу твою суть? — Я очень рад это слышать, Уилл. Уилл кивает в ответ, лениво подходя к столу, пока тёмные глаза чутко наблюдают за каждым его движением. Судя по тому, как взгляд Лектера всё время пробегает по его телу, даже там, где это можно рассмотреть как грубость, — Уиллу похоже нужно взять во внимание, что интерес доктора простирается далеко не только на его ум. Будет интересно изучить это позже. Такой восхитительный набор возможностей. Рисунок на столе привлекает его внимание, и Уилл останавливается, чтобы рассмотреть. Он ловит себя на том, что восхищается удивительно точным воспроизведением фрески Микеланжело из Сикстинской капеллы. Великолепное «Сотворение Адама», оживлённое точными мазками угля. Детали наброска почти идеально совпадают с теми, что сохранились в воспоминаниях Уилла, всё ещё нетронутых временем, несмотря на то, что его последний визит в Италию был почти двести лет назад. Человек многих талантов. Уилл не отрывает взгляд от рисунка, даже когда Лектер становится рядом с ним, его движения довольно бесшумны для человека. — Я не знал, что ты рисуешь, — произнёс Уилл, слегка поворачивая голову, чтобы краем глаза взглянуть на доктора. — Очень продуктивный способ скоротать время, — отвечает Лектер. Уилл с большой долей веселья удивляется, как этот мужчина находит время для таких обыденных увлечений среди своего, должно быть, напряжённого графика. Он совершенно уверен, что убийство людей (и иногда вычурная демонстрация их тел) в промежутках между работой и личной жизнью, должно быть, отнимает довольно много времени. И в отличие от Уилла, он — человек и должен спать хотя бы несколько часов. Уилл улыбается, когда Лектер придвигается, чтобы встать немного ближе, чем это уместно, одновременно довольный и позабавленный очевидным интересом доктора к нему, но, к его шоку, Лектер наклоняется и нюхает его, даже не потрудившись скрыть это. Уилл намертво столбенеет, застигнутый врасплох этим странным жестом. Уилл и сам незаметно вдыхает воздух, на него сразу же обрушивается ставший уже знакомым божественный аромат, который убеждает его в том, что Лектер — всё ещё человек. Ненужное подтверждение только усиливает его недоумение по поводу явно ненормальных действий доктора. — Ты что, только что, понюхал меня? — спрашивает Уилл и резко оборачивается, вопросительно приподнимая бровь, и оказывается лицом к лицу с очень озадаченным Ганнибалом Лектером. Замешательство видно только в крошечной морщинке между его бровями и лёгком наклоне головы, но для Лектера это равносильно широко распахнутым в удивлении глазам. Однако он быстро справляется с выражением лица, к большому разочарованию Уилла. — Сложно не заметить, — отвечает Лектер спокойно и совершенно непримиримо. — Я действительно должен познакомить тебя с более изысканным лосьоном после бритья. Ты думаешь, что можешь отговориться практически от чего угодно, не так ли? Уилл просто пожимает плечами и одаривает его лукавой усмешкой, даже не пытаясь скрыть свой скептицизм по поводу оправдания. Грэму любопытно узнать, чем же от него пахло под паршивым сильным лосьоном после бритья, раз это привело доктора в такое замешательство. Ржавый запах свежей крови, который, казалось, навсегда прилип к его коже? Ах, если бы.***