"Товарищ полковник, разрешите доебаться!" или "Будни Лебедева и Ткачёва"

Артём опускается прямо на траву, пытаясь устроиться поудобнее. Наверное, затея изначально была дурацкой, но больше ему в голову ничего не пришло. Когда он поделился идеей с Русом, тот лишь посмотрел на него, как на дебила: "Ты ж не умеешь". Ткачёв глубоко вздыхает, устраивая на коленях гитару и находит взглядом нужное окно. Не умеет, но за двое суток вроде как научился, чуть не доведя до истерики весь сервис. Гитарист из него вышел такой себе, а певец и того хуже, но для его задумки это даже на руку. Он помнил, что Валя терпеть не мог любой вид раздражителя у себя под окнами. Если и не простит, то выглянет из принципа, чтоб отсыпать "неугомонному мальчишке" люлей. А если совсем повезёт, то и выйдет. Сейчас Артём согласен и на крик, и на подзатыльник, и на всё на свете. Лишь бы простил. У Вали было поистине ангельское терпение, но, как выяснил Артём на горьком опыте, даже у него есть предел. И этот предел он ощутил на себе ровно неделю назад, когда загулял на двое суток, не предупредив, явившись в говно пьяным и ткнувшись носом в закрытую дверь. В затуманенном алкоголем мозге всплыло недавнее "ещё раз загуляешь — расстаёмся" и стало страшно. Ткачёв протрезвел моментально, стучал в дверь, пытался звонить, но безрезультатно. Следующие три дня он чуть ли не ночевал под дверью, обрывая телефон, но ничего не добился. Хотел поехать к Лебедеву на работу, но его не пустили на посту. На вопросы тоже отвечать отказались. Пнув будку с солдатиком внутри, Артём развернулся и ушёл. На пятый день он начал думать, что всё это что-то вроде урока и Валя хочет так его проучить. И он уже раскаялся, правда раскаялся! Только до Лебедева достучаться/дозвониться/дозваться всё равно не получалось. И тогда в голову Артёму пришла эта, совершенно сумасшедшая, глупая, но тем и хорошая, идея. Ткачёв несколько раз кашляет, пытаясь справиться с волнением. Если и это не сработает, то тогда остаётся только брать штурмом либо квартиру, либо проходную. Артём набирает в грудь побольше воздуха, зажимает струны и начинает петь. Песенку он услышал на каком-то музыкальном канале и ему показалось, что она идеально подходит и под гитару, и под их отношения. Когда он идёт уже по третьему кругу, когда почти срывает голос, а пальцы горят огнём, ему на плечо ложится рука. Артём подпрыгивает на месте, едва не роняя гитару, и замирает. Это тот мужик, который орал ещё на втором заходе, решил-таки исполнить своё обещание и пришёл бить ему еба.. – Ну и что это за кружок народного творчества? Артём медленно оборачивается, как в замедленной съёмке, и округляет глаза. – Валь, а ты.. как.. мимо меня.. А потом подскакивает, начисто забыв о гитаре, которая падает на траву. – Я тебе звонил, стучал! Какого хрена?? Нет, ты если проучить собрался, так хоть предупреждай! Я тут с горящей жопой уже неделю..! — он слышит Валин смех и раздражается ещё больше. — Чё смешного? – Я тебя предупреждал, что уезжаю в командировку. И если бы ты меньше бухал и больше меня слушал, то не бегал бы, как ты выразился, с горящей жопой. Артёму требуется почти минута, чтобы понять смысл сказанного. И только сейчас он замечает за спиной Лебедева здоровенный рюкзак. – Вот я долб.. – Отставить мат. — мужчина глубоко вздыхает, качая головой, но в глазах искрится смех. – То, что ты сам себя проучил — это хорошо. То, что ты нарушаешь общественный покой — это плохо. Ну, и что прикажешь с тобой делать? Парень опускает голову, пытаясь скрыть лёгкий румянец на щеках. – Любить.. — бурчит он себе под нос, но так, что Лебедев слышит. – Так уже. Ещё варианты? – Не злиться.. – А ещё? – Обнять.. — произносит уже едва слышно, заливаясь румянцем окончательно. Полковник снова вздыхает, поправляет рюкзак и кивает на лежащую на траве гитару. – Забирай свой инструмент и пойдём. Сыграешь мне дома. Артём подхватывает гитару и чуть ли не бежит за Валей до подъезда. Наверное, правду говорят: что не делается, всё к лучшему.