843 г.
— Дьяволы с острова до сих пор угрожают всему миру, — в тот день хмурый профессор вновь сидел на краю стола и читаю лекцию кадетам. — В их руках Прародитель, по одному велению которого весь мир будет уничтожен тысячами Колоссальных титанов. Элдийцы никогда не прекратят попытки захватить власть над всем человечеством, а если не смогут — сравняют каждую нацию, каждую страну и каждого чужого человека с землёй. В обоих случаях мир окажется в огне, неважно, выживет он или нет. Нина делала в тетради пометки, ей труднее остальных давалось воспринимать слова преподавателей. Родителей убили вовсе не марлийцы, не другие элдийцы, а те, с кем славная Марлия развязала очередную войну несколько лет назад. Защищать тех, из-за кого началось всё это? В голове не укладывалось. Она перевела взгляд на Марселя, что внимательно слушал, и на Порко, который скучающе положил голову на ладонь. Пик одёрнула подругу за рубашку под партой, намекая, что лучше не вертеться по сторонам. За последний год в училище Нина поняла для себя то, что готова защищать только друзей, следовать лишь за ними, ведь никого другого у неё нет. — Кадет Белл, по стрельбе пока лучше всех, — инструктор сделал пометки в журнале и ещё раз глянул на мишень. Пять выстрелов: три в центре, два возле. — Спасибо, сэр, — она отложила винтовку и встала. На полигоне звучали выстрелы, пришлось говорить чуть громче. — Можно спросить? — Говори, — мужчина махнул рукой. — Я хочу попробовать снайперскую винтовку, — уверенно заявила Нина неожиданно для себя, — можно? Она понимала, что на обычных учебных тестах справляется гораздо хуже Пик и Марселя, не преуспевает в силе, как Порко или Энни. Её сложно назвать отстающей, но вечные вопросы к профессорам порой усугубляют шаткое положение среднего ученика. Нина лишь хочет помочь друзьям, если не сможет стать Воином. Чтобы без силы титана быть полезной для них, воевать за семьи друзей, раз нет своей собственной. — Спрошу у командира, — инструктор кивнул и направился к остальным. Поздняя осень пришла за руку с холодными утрами, промёрзшие за ночь аудитории неприветливой стужей встречали юных кадетов. Марсель кутался в свитер и ёжился на ледяном стуле, пришлось выйти из дома раньше проспавшего Порко, чтобы успеть к началу занятий. В итоге сидел он в полупустом классе и ждал хоть кого-то, с кем можно поговорить. Компания на задних партах его не привлекала, там и без него хватало человек. Нина появилась в дверях непривычно рано, передёрнулась, даже кардиган не спасал от низкой температуры. Она оставила рюкзак возле своей парты и подсела к другу. — Доброе утро, — Марсель улыбнулся, — домашку сделала? — Да, Пик и Ирма помогли вчера, — Нина развалилась на парте и пожалела, поднялась обратно, укуталась в кофту. — Ты готов к тесту? — Сегодня тест? — он взвыл и шлёпнул себя по лбу. — Точно, я и забыл, по математике же. Ладно, как-нибудь выкручусь. — Скоро построение, — Белл глянула на настенные часы, — Пик и Покко опять опаздывают. — В самую последнюю минуту придут. Так и случилось, уже к построившимся кадетам подбежали запоздавшие ученики. Шорты сменились на армейские штаны, рубашки теперь с длинным рукавом, а на ногах военные сапоги. Осень пришла и с дождями, бегать по залитой площадке особо не в радость, но надо быть готовым к условиям и похуже. Порко возился в стороне с перепутанными шнурками, наспех завязанными на крепкий узел, мимо пробегали одноклассники и чудом не обрызгивали его каплями грязи. Нина остановилась и села на корточки рядом. — Не получается? — спросила она и потянулась руками, чтобы помочь. — Иди, Нин, а то вместе со мной отхватишь, — шепнул Порко и хлопнул её по пальцам. — Давай, — Белл настойчиво схватилась за шнурки и, неприятно цепляясь ногтями, развязала узелок. — Спасибо, — он благодарно кивнул и принялся затягивать сапог, — беги живее, пока не отчитали. Спорить Нина не стала, вернулась в строй и продолжила разминку под сверлящий взгляд инструктора. Взаимопомощь была обыденным делом среди кадет. Порко считал подругу слишком мягкосердечной. Одно дело жалеть товарищей, совсем другое — жалеть «выродков» на острове, угрожающих всему миру. Нельзя открывать своё сердце понимаю, не стоит лезть в личность врага, его мечты и страхи. К сожалению, где есть понимание, будет принятие, а за ним симпатия. И как назло, старший брат прикипел к Нине, а ведь изначально из детского любопытства хотел знакомиться. — Сволочь, чего развалилась?! — рявкнул инструктор на Нину, которая лежала на земле к концу силовой тренировки. — Тяжело, — обессиленно прошептала она и попыталась подняться на дрожащих руках. Когда воодушевление мечтой проходило, а тело не справлялось, приходило отчаяние, жгущее сердце. Желание сдаться изо дня в день преследовало, большая ответственность непосильна. Не каждый мог перейти черту тех способностей, коими одарила природа. Превзойти самого себя, стать лучше, чем был вчера — то, что каждый должен понять и исполнить. Отчисление из училища сравни позору, что пожизненным клеймом останется выжжен на коже. Нельзя допустить, нужно пройти этот этап, не отступить. Они повторяли это себе ежедневно, как обезумевшие, не зная, что дальше только сложнее. Моросящий дождь бил по спине, ослабшие руки перепачкались в вязкой грязи. Раз за разом приходил вопрос: «Ради чего всё это?» Стать Воином Марлии, конечно. А для чего им становится? Изнурённая Нина терялась в рассуждениях о важном, когда силы почти на исходе. Будь всё в тысячу раз проще, если бы родители объяснили, как устроена жизнь и почему весь мир ненавидит элдийцев, молчащих на острове сотню лет. Как перенять общий гнев к тем, кого ни разу не видел? Что сделать, чтобы сердце, наконец, очерствело? — Это тебе не детский сад, тварь! — гневался мужчина, раздражаясь любым проявлениям слабости. — Остальные задницы здесь рвут, а ты лежать вздумала?! Удар по рёбрам выбил воздух из лёгких, заставил скрутиться и боязливо сжаться в ожидании второго. Неимоверно тяжело прощаться с едва начавшимся детством, Нина не была готова к такому, в отличие от Марселя, что твёрдо решил для себя стать Воином ещё до начала обучения. Собственная беспомощность давила всё сильнее, проступившие слёзы обжигали глаза. Сколько раз она обещала больше не плакать? Хотя бы на людях, чтобы не вымаливать непрошенную жалость к себе. В дни до училища остаться в одиночестве, казалось, было единственной неприятностью. Кому хочется умирать одному, не познав всех прелестей дружбы с множеством прекрасным людей, что ходят по миру? Но как тяжело одночасье похоронить все сомнения и продолжать путь.850 г.
Перед глазами снова и снова лица убитых солдат, которых после прошедших месяцев стало чересчур много. Тошнота вновь подступала к горлу от одного лишь осознания, сколько человек полегло от её рук. Насколько необходимы были все эти жертвы? Натренировать тело оказалось легче, чем сердце. Действовать в опасных ситуациях получалось скорее интуитивно, холодный расчёт приходил в момент, когда появлялась угроза жизни. Бей или беги. Ты или тебя. Их или друзей. Пролетающий свист перерастает в рёв, в стороне слышится грохот, клубы огня рвутся возле стрелков. Звон в ушах не прекращался, очередной снаряд пролетел слишком близко, почти оглушил. На руках опять кровь, снова чужая. Нина перевела взгляд на небо. Безоблачно сегодня. — Слышишь, в укрытие! — прокричали возле заложенного уха. Порко выругался и схватил её за предплечье, оттаскивая в сторону. А ведь точно. Порко. Тот, кто остался вместе с ней и был все эти годы рядом. Его она поклялась защищать, когда отказалась сдаваться. Что бы ни случилось, во что бы то ни стало. Марсель бы расстроился, узнав, что брат умер в его отсутствие. Годы ежедневной стрельбы давали плоды только на фронте, руки сами знали, когда стрелять, но чудовищный ужас продолжал сковывать. Здесь не дом с горячей едой, здесь только холод и смерть. Их снова призвали, как тогда после училища. Но сейчас здесь нет никого из старых друзей, только они двое. И не детская разведка, а самая настоящая передовая. — Сколько их там? — спросила Нина, возвращаясь в реальность. — О, пришла в себя, — он выдохнул и осел, прижимая к себе винтовку. — Не знаю, не увидел, тебя спасал, — бросил Порко не то с укором, не то с волнением. — Патроны остались? — Белл выхватила его оружие и перезарядила. — Должны, — Галлиард понял, что затеяла подруга, но останавливать сейчас будет бессмысленно. За тот долгий день выстрелы почти не стихали, уже не сосчитать потери. И нужно продолжать, пока ещё есть силы. Нина мельком высунулась из укрытия, открывая огонь. Военные с той стороны на мгновение спрятались, а затем начали стрелять в ответ. Теперь прятаться пришлось уже ей. — Около семи, — севшим голосом почти прохрипела она и прокашлялась. — Что делаем? — Порко взял её за плечо, не давая ещё раз выглянуть. — Ты их так не убьёшь. — Одного задела, — Нина тревожно повернулась в сторону, откуда послышались выстрелы. В нескольких метрах от них товарищи исполняли долг перед родиной, некоторые свалились, получив серьёзные ранения. Галлиард заметил её стеклянный взгляд и снова одёрнул. Даже бровью не повела. Он насильно развернул к себе, заставил отвлечься от смерти солдат. Они на войне, нет времени думать о подобных вещах. — Не знаю, как ты, но лично я здесь подыхать не собираюсь, — он вцепился в плечи и резко потряс, приводя в чувства. — Нужно… — Белл шумно сглотнула, горло резало от сухости и болезни. — Нужно добраться до стрелков, оттуда я смогу сделать что-то, — поморщившись, с трудом выдала она. — Ага, а где они? — Порко ещё раз встряхнул её, не давая вновь поддаться ужасу. — Там, — Нина указала на полуразрушенную насыпь из камней, в которую недавно прилетел снаряд. — Ты уверена? — он недоверчиво глянул на ветхое укрытие, вряд ли там много выживших. — Выбор есть? — сказала Белл и дёрнулась к Галлиарду, пули отскочили от камней рядом с плечом. Выходить сейчас слишком опасно, вряд ли получится вдвоём пробежать и остаться в живых. Галлиарду не нравилась сама мысль отпускать её одну, но ничего не поделаешь. Она многому научилась после ухода Марселя, глупо считать её той маленькой девочкой, которую едва не застрелил офицер в поезде. И всё равно он боялся за неё, дал слово брату, что позаботится. И искренне приглядывал за ней, звал гулять и в гости, пытался помочь советами, хотел уберечь ради Марселя, но всё чаще осознавал, что ради себя. И здесь, на войне, Нина преуспевала больше. Ведь пока Порко готовился унаследовать силу титана, она училась справляться собственными силами, понимая, что почётное гражданство ей уже не светит. Так и получилось, что её заслуги высоко оценили по возвращению в тыл, по ценности сравнив с Воинами. Скольких потраченных сил и падших врагов стоили заветные слова командования, выстраданные слезами и соплями, синяками и ссадинами, потом и кровью, через самое громкое: «Не могу!». — У нас тут повышение, — одноглазый полковник растянулся в довольной ухмылке, — поздравляю, товарищ лейтенант. — Благодарю, сэр, — Белл кивнула, — могу я взять помощника? За особые личные заслуги, которые не отрицало командование, её повысили. Три года училища, отличие в разведке на войне после обучения, пять лет особой подготовки, полсотни убитых солдат. Нина сидела на бревне возле потухшего костра и никак не шла спать. Фонарь небольшого барака слабо озарял место недавнего ужина тусклым жёлтым светом, глухо доносился фронтовой гул. Там далеко-далеко люди до сих пор борются, а здесь сражение у тех, кто лежит в лазарете. Раненные мычат и стонут от боли, взывают к богам, кто молит о скорой кончине, кто о выздоровлении. Порко собирался отметить повышение вместе, но, кажется, Нина начала без него. Его руки забрали недопитую бутылку спиртного и поднесли к губам. Шумный глоток, выдох. Алкоголь обжигал горло, а затем и грудь. — Ты как, малявка? — спросил он, пытаясь хоть как-то развеять мрачное настроение. — Пить в одиночестве — это плохая примета. И всё же мозг удивительная штука, в моменты спокойствия жизнь словно возвращается. Продолжаешь улыбаться и радоваться, ведь стоишь на целых двух ногах, а душа что-то чувствует. Будто тех страшных дней никогда и не было, всего лишь плохой сон, оставшийся маленькой ранкой где-то там, совсем внутри, и уже затянувшийся плотной корочкой. Услышав родной голос, Нина улыбнулась краешком губ и выдохнула. Чёрт возьми, до сих пор живые. Смерть — дело случая, но и жизнь такая же случайность. — Ты слишком долго шёл, — она окинула его захмелевшим взглядом и потянулась за алкоголем. — Опять сидишь и грузишь себя? — Порко нарочно отвёл руку с бутылкой в сторону, желая поговорить серьёзно. — Я хочу сказать тебе одну вещь, — его голос переменился, ни капли не шутит. — Не начинай, Покко, дай выпить, — Белл недовольно нахмурилась и продолжила тянуться. — Успеешь, — он перехватил её за запястье, остановив. Нина поджала губы и заглянула в его глаза, действительно, настроен серьёзно. Домыслы о жизни и смерти, рождённые на войне, отличаются от тех, что звучат в стенах высшего общества. В газетах утром напишут, что служба славной Марлии — долг перед родиной, это почёт, это преданность. Легко говорить писакам, что с утра до ночи видят лишь свой кабинет с печатной машинкой. И ведь они все любят страну, в которой родились, но одни защищают её ценой собственной жизни, а вторые ободряют народ очередной победой солдат. Однако порой потерь слишком много, язык едва повернётся сказать: «Сегодня мы победили!»… и вновь не забрали тела погибших товарищей. — Выкладывай, — Нина сдалась, тяжкий разговор неизбежен. Всё чаще посещает осознание, что какой-то важный момент жизни упущен, и его не нагнать. Семья, дети, жёны, мужья — лишь слова для всех молодых, призванных воевать. Не успели за столь короткую жизнь обзавестись подобным, а в училище стало ясно — можно и не надеяться. Крепкая дружба, пожалуй, всё что остаётся хранить, хотя бы в душе, что грубеет с каждым новым днём на передовой. Живы, на том и спасибо. Но порой всё же хочется испытать что-то большее. — Мир за нас поделили на чёрное… — Галлиард отставил бутылку в сторону и поднял ладони параллельно, — …и белое, — он перевёл руки в другую сторону. — Просто следуй этому, — Порко развёл руками, — и оставь голову в покое, ладно? — Ладно, — ответила она, подперев лицо кулаком. — Всё равно тяжело. То, что не выбили в училище, выбивают сейчас методами пожёстче, — Белл выдохнула, понимая, что только за последние месяцы начала принимать то, что упорно твердили в её мягкое сердце целых три года в кадетском. Пора взрослеть, хотя бы теперь. Жаль, что подобные вещи лезут в голову в самый последний момент, а ведь говорил ей сам Порко не раз, что нужно смириться, на край уходить, если невмоготу. И теперь он снова жалеет, что не смог помочь раньше. Марсель бы справился куда лучше. — Наконец-то дошло, — Галлиард передал ей алкоголь, — а я уж всё думал, когда перестанем лить слёзы по врагам, — он пихнул локтем в бок и усмехнулся. — Говорят, завтра пополнение прибудет, — Нина задумчиво покрутила бутылку, крепкое вино тонкой плёнкой оседало и скатывалось по стенкам. — Сама зелёная и будешь других зелёных муштровать? — Порко насмешливо хмыкнул и свесил руки между ног. — Не, этим старшина займётся, — она помотала головой, улыбнувшись, — я теперь, между прочим, «по особым назначениям». О, как! — Белл подняла палец. — Ой, поглядите, из нытика в хвастушку, — Галлиард опустил руку на её волосы, растрепал. — Грёбаное дерьмо! — вскрикнул за спиной взрослый мужской голос. Они обернулись и увидели, как бывалый вояка, пошатываясь, бредёт между бараков. Видимо, возвращается со стороны поля. Небось, перепил и отошёл отлить или вытошнить остатки алкоголя перед сном, чтобы «вертолёты» не мучили. — Этот Саймон трепло поганое, — поморщился дядька и пошёл дальше, опираясь на стены домиков. Нина прикрыла рот и хихикнула. Порко отвернулся и покачал головой, расплываясь в ухмылке. Его рука легла на её плечо, притянула ближе. Он чертовски рад, что им удалось пережить этот нелёгкий день, месяц. На передовую уезжают солдатами, возвращаются вроде тоже. Но там на поле боя — они словно животные, совсем другие люди. Здесь сердце на момент оттаивает, откликается на трепетную и желанную близость, необходимую, чтобы остановиться и понять, ради чего они здесь. Нина положила голову на плечо, впервые выдыхая душой за долгое время. В груди потихоньку успокаивалось. Шелест листьев волной проносится по лесу, в поле шуршит трава. Завтра выйдет солнце, обрадует изнурённые лица солдат, что совсем скоро вновь окажутся в окопах, будут дышать знойным воздухом в ядовитом тумане из пороха, будут спасаться от обстрелов, сражаться… А сейчас важно лишь то, что близкий человек рядом. Они обязаны вернуться таким же составом из двух человек домой, оказаться в объятиях госпожи и господина Галлиарда, которые с высшей радостью и родительским счастьем прижмут к сердцу, погладят. Порко мягко забрал из руки клюющей носом Нины бутылку и отложил в сторону. — Что ж с тобой делать, а, коротышка? — прошептал он, улыбнувшись. — Я не коротышка, — сонно пробубнила в ответ.