Тенью детства

843 г.

      Кадетами становились с детским восторгом и, как думалось, по доброй воле. Командиры всем своим видом твердили: «Забудьте всё, что вам говорили родители, сукины дети! Теперь вы в нашей власти, а наше слово — закон». Ломали здесь и не таких бодрых ребят с искрящимися глазами. Чем младше, тем проще вбить в голову, что защита отечества — всё, что должно заботить их юный разум. Личность и мораль отходили на второй план, никакого бунтарства, только слепая вера и остервенелая, даже животная, ненависть ко врагу.       Очередное холодное утро, топот каблуков армейских сапог, команда построиться, отдать честь, встать «смирно». Ни единого смешка, даже кашлять и чихать непозволительно — неуважение к старшим. Под строгие «напра-во!» и такие же суровые «нале-во!» кадеты чётко вышагивали в строю друг за другом. За три года появились и светлые чувства, причём самые разные. Они здесь не только соперники, но и товарищи. Всякие найдутся причины ненавидеть другого, но в час опасности лучше прикрыть спину, мало ли что.       Не покидало ощущение, что их дрессируют, а не перевоспитывают. Точь-в-точь цирковые задиристые обезьяны, а может и пугливые лошади, тут уж кому что больше подходит. Брань нередко вырывалась из рта офицеров, счёт оскорблений доходил до сотни, и всякий раз находилось новое крепкое словцо, помечаемое как «сто первое». Уже не разберёшь, «молодцы, выродки, так держать» — похвала или хитро выдуманная издёвка? Синяки стали чем-то привычным, особенно, когда к рукопашному бою прибавился помощник в лице автомата. Бить прикладом весьма действенно, как оказалось, и очень даже болезненно. — Ой, извини, — Марсель откинул винтовку и взволнованно подбежал к Нине, — слишком сильно? — Нет, — она помотала головой и потёрла ушибленное плечо, — ничего, заживёт. — Могу с Пик поменяться, — Галлиард совестно почесал затылок, — хоче… Ау!       Прикладом прямо в живот! Научил же Марсель на свою голову. — Враг не будет предупреждать, — хихикнула Белл, возвращая старый должок. — Схватываешь… — он схватился за торс и согнулся, — … на лету.       Проверочные тесты по некоторым дисциплинам являлись всегда неожиданно и откликались обречённым вздохом в аудитории. Даже времени не дали на подготовку, а тут ещё «ради эксперимента и новых впечатлений» рассадили ребят, привыкших сидеть с одним и тем же соседом. Пик отсела к однокласснику, а ей на смену пришёл Порко. Обмен недовольными взглядами, тяжёлый вздох, разворот в разные стороны. Всё это длилось до тех пор, пока не раздали задания. Вот и повеселились. Без умных соседей им не справиться, списывать не у кого. — Пс, Нин, какие горы самые высокие? — шепнул Порко. — Мне откуда знать? — шикнула она. — Пиши Нимилаи. — Понял, — Галлиард кивнул и принялся записывать. Ни… Ми… — Кто? — Нимилаи, — повторила Нина. — А кто придумал географию? — Этот…. М…. Киритофель, — наугад сказал Порко, вспоминая, какие-то имена из учебника.       Белл подняла бровь и недоверчиво посмотрела на соседа. Какой в задницу Киритофель?! Она так и написала, может друг врать не станет. Листы сданы, профессор отправил гулять. Пик стояла в коридоре и переговаривалась с Марселем насчёт попавшихся заданий. Нина и Порко навострили уши и поняли, что оба всё перепутали. Лажа, конечно, но не так страшно, как силовые тренировки в расписании после основных занятий. Здесь обозлённый инструктор не щадил никого, орал порой так, что к концу отдавал команды охрипшим голосом. Слыл в рядах кадетов «старым извергом» и тому был крайне доволен. — Я ваш старший инструктор! — жёстко прокричал мужчина, наблюдая, чтобы все стояли и держали руки по швам. — Если вы выживете после тренировок, вы станете оружием, будете нести смерть, молится о войне! — гремел его голос, закладывая уши. — А сейчас вы никто, низшие существа, вас даже мешками с дерьмом не назвать! Всем ясно, выродки дьявола?! — он прошёл, вглядываясь в лица кадетов, пугая их чёрствым тоном. — Да, сэр! — в один голос воскликнули ребята. — Отныне вы будете верны, как собаки! — громыхал инструктор. — Вам ясно?! — Да, сэр! — кричали в ответ кадеты.       Однажды Райнеру чуть не поломал рёбра, считая, что насилие лучший способ выбить дурь из неразумных отродий. Пытался сломать ребятишек, как и хмурый профессор, читающий нудные лекции и заставляющий отжиматься. Хандрить и хворать времени нет, но пара кадетов всё же отлежали своё в лазарете. А Нина отчаянно пыталась понять, как, наконец, заставить тело подняться после хлёсткого удара по спине. Марсель может и хотел бы помочь, но ему и так за малейшую осечку наказали идти и подтягиваться, «пока руки не оторвёт». — Ты что, решила сдаться?! — орал тренер над ухом Нины, которая никак не могла встать и продолжить отжиматься. — Я не слышу! — Н-Нет, сэр, — промямлила она. — Райнер, ты собрался сдохнуть?! — рявкнул инструктор, замечая, как Браун прислонился к дереву и почти теряет сознание. — Нет, сэр, — вымолвил он. — Даже не мечтай подыхать здесь в мою смену! Команды умирать не было! — мужчина схватил его за шкирку и рывком отправил в сторону корпуса. — Марш в лазарет!       Многих сломили нелёгкие годы в училище, кто-то сумел приспособиться. Тяжело в учении — легко в бою, не даром говорили им старшие. И было проще тем, кто сразу усёк, что нужно смириться, делать так, как попросят. Стать грубыми и жёсткими, безжалостными и мстительными, по-настоящему злыми к любому врагу. Таким легче давалось бежать по лесам, направлять оружие на человека и спускать курок в нужный момент. Отправить кадетов на войну без такой подготовки, всё равно, что отправить на верную смерть. И даже так их вернётся немного. — Ну и денёк! — Порко потянулся и заметил в толпе мальчишку из соседнего дома. — Эрик! В мяч пойдёшь сегодня? — Не, парни, я без сил, — он помахал рукой и поплёлся домой в одиночку. — А в тебе-то откуда столько энергии? — Марсель был готов закинуть рюкзак на голову младшего, лишь бы руки хоть чуть-чуть отдохнули. — Да я отлынивал, пока старик Нину с Райнером пропесочивал, — а тот, довольный собой, безмятежно завёл ладошки за голову. — Проныра, — старший вздохнул, лямка поползла вниз. — Давай сюда, — Порко выхватил его рюкзак и закинул себе на плечо. — Что так смотришь, ты разве не об этом подумал? — он поднял бровь.       Дорога домой была, пожалуй, самым любимым занятием Нины в училище, ведь рядом шлв подруга, с которой можно секретничать и, прости господи, обсуждать мальчиков. Энни почти всегда шла позади, но зачем-то слушала их разговоры. Пик любила раззадорить младшенькую романтичными выдумками, а затем тихонько хихикала, когда смущение Белл доходило до самых ушей. — Божечки! — охнула она, прикрыв рот. — Ты не врёшь? — Нет, конечно, — Фингер улыбнулась. — Там Ирма, позовём? — Нина указала на девочку впереди. — Она с Францем за ручку идёт, лучше не стоит, — Пик мотнула головой. — Как же романтично, — Белл умилённо вздохнула. — Мечтаешь так же с Марселем? — Фингер метнула пытливый взгляд на подругу. — Может с Порко? — Энни впервые присоединилась к игре «смути Нину».       Пик, раскрыв рот в одновременном уважении и восторге, уставилась на неё, а затем снова на покрасневшую Нину. — Да вы что! — воскликнула Белл, сгорая от робости и стыда. — Они мне как братья!       Пик расхохоталась, не выдержав, и переглянулась с Энни. Только идиот не заметит, что между Ниной и Галлиардами что-то есть. И в данном случае, этих идиотов насчитывалось сразу трое.       Расход по домам, встреча с семьями, вкусный ужин — роскошь для тех, кто растёт без родителей. Не вешать нос, не унывать, повторить первое действие. И всё равно не спасало, настроение портилось от обстановки приюта. Воздух свежий, а кажется спёртым. Еда вроде и вкусная, но какая-то слишком жёсткая. Лица воспитательниц может и добрые, однако до поры, когда нужно прикрикнуть. Старый дом нуждался в хорошем ремонте, хотя жаловаться не на что — горячая вода есть, одежда, ужин и мягкая койка тоже. Только пол очень холодный, босыми ногами не погуляешь, а вот у Галлиа… Вот же блин! Нина бросила рюкзак рядом с кроватью и побрела вниз. — Что на ужин? — спросила она, замечая, что в столовой никого нет. — Стра-анно, — протянула Белл вслух и огляделась.       Чуйка солдата так и кричала: «Здесь какой-то подвох!» Да не может быть! Нина рывком метнулась к лестнице и шустро вернулась наверх, пропустив пару ступенек. Послышался гогот из ванной, шум воды. Почти пинком она выбила дверь, сходя с ума от подступающей ярости. Лопоухий стоял и вытряхивал содержимое рюкзака в ванну. Плакали конспекты и домашние задания и теперь в самом прямом смысле слова. Кулаки сжались, зубы стиснулись. Это уже перешло все границы! — Ты что творишь?! — взвыла Нина, подбегая к нему.       Тетради, может, уже не спасти, а вот навалять придурку ещё можно. Это не воспрещается, даже поощряется, притом скорее законом справедливости, нежели правилами приюта. Белл с силой толкнула воспитанника в сторону, краснея от злости. Как же так? За что ей всё это? — Посмотрите-ка, обиделась, — он надул губы и приподнял брови. — Эй, ребят, она обиделась, — мальчишка щёлкнул пальцами, подзывая к себе таких же дружков. — Трое на одну? Или они так, посмеяться? — хотя бы здесь Нина позволяла себе не жалеть тех, кого бьёт.       Оно и понятно, эти ребята сделали плохо и должны получить. Постоянно терпеть невыносимо, надо предпринять хоть что-то. — Ты же у нас кадетка, на всех хватит, — воспитанник разминал пальцы, — разве нет?       К такому ни Марсель, ни Энни её не готовили. И если одному лопоухому дать отпор получалось, в последнее время вполне даже бодро, то вот от ног сразу троих было некуда деваться, особенно, лёжа на плитке под шум воды в ванне. Тетради с учебниками мокли до состояния каши, слёзы градом бежали из глаз, рёбра болели. Несправедливо. Почему она должна ненавидеть каких-то островитян, а не этих подонков, живущих с ней под одной крышей? А завтра опять стены училища, лица профессоров, бег, стрельба, рукопашный и силовые…       Пик в смятении прищурилось, словно, ей показалось, что Нина открыла чистую тетрадку на первой странице. Предмет не новый, ту, вроде, ещё не исписала. Да и книжкой пришлось поделиться. Спрашивать на занятии нельзя, преподаватели не любят мешающий шёпот и гляделки среди учеников. Пришлось подождать конца урока, чтобы спросить. Некоторые кадеты разошлись по делам, кто в уборную, кто погулять, суетливый профессор в очках шмыгнул из аудитории, спеша на собрание. Самое время. — Почему тетрадка новая? — Пик перешла к действиям сразу. — Ту… — хотела бы она сказать, что потеряла, да врать не хотелось. — Та промокла. — Дождя вчера не было, — Фингер недоверчиво подняла бровь, а Порко уселся на край их парты.       Марсель подкрался сзади, затаив дыхание, чтобы подслушать разговор. Только Нина не спешила говорить, стыдно было признаться, что она, будучи в кадетском училище, не может за себя постоять. — Что-то случилось? — настойчиво спросила Пик, вглядываясь в понурое лицо подруги, которая ещё и носик повесила. — Их в воду кинули, — ответила Белл, всхлипнув, — вместе с учебниками, — она глупо расплакалась и попыталась вытереть щёки рукавами кофты.       В груди никак не хотело черстветь, как указывали командиры. Как бы ни пытались, а обида волнами накатывала в трудные времена на юное сердце, выливалась в горькие слёзы. Больно, и плакать при всех не хотелось, но глаза сами слезились. Порко отвлёкся от разглядывания потолка и посмотрел на малявку. Он знал, кто это сделал, и уже не раз предлагал поколотить обидчиков, мол, это брата затея, вовсе не его. Ему-то не нужны хлопоты. — Ой, Нина, — Фингер сочувствующе вздохнула и мягко обхватила её руками. — Я дам тебе всё переписать. — Не плачь, — Марсель неуверенно заключил девочек в объятия, было небольшое стеснение перед женским полом, не так и часто они обнимаются с подругами. — Ладно? — Ладно, — она уткнулась носом в чьё-то плечо. Тепло. — А то что? — Порко горько усмехнулся, сидя в стороне от всеобщих объятий. — Глаза красные будут, — Нина едва улыбнулась, успокаиваясь. — Давай к нам, — Марс протянул руку брату, знал, что тоже хочет, но почему-то стесняется. — Обойдусь, — он запротестовал и отвернулся, краснея кончиками ушей, — нежности эти ваши… — Не вредничай, — хмыкнула Пик и силой заставила его прислониться к ним.       Видел бы кто его щёки сейчас — рассмеялся бы. Нина что-то прошептала в благодарность, ещё раз убеждаясь в том, что когда-нибудь она отплатит им тем же. А за плохим днём всегда будет хороший, солнце всегда встанет, утро неизбежно наступит. Плохие воспоминания часто расплываются в детской памяти, уходят, как дурной сон. И чем чаще начинаешь ворошить в памяти ужас былых дней, тем больнее тяжесть в груди. Профессора возносили войну, вселяли туманные идеи о службе, долге, героизме в неокрепшие головы. Некоторые юнцы пропитались идеализированным и романтизированным отношением к войне, начали воспринимать как игру. — Элдийцы на острове не являются обороняющейся нацией, они наступающая сторона, — профессор держал открытую книгу, но кадеты были уверены, что он знает всё наизусть. — Поэтому врагом они посчитают не только тех, кто нападёт, но и попытается оказать хотя бы малейшее сопротивление или покажет даже незначительный намёк на угрозу. В борьбе против честных и стойких людей элдийцы прибегают к силе тысяч колоссальных титанов, пока все остальные народы вынуждены своими великими умами защищать родину. — Извините, сэр? — Марсель поднял руку. — Слушаю, — мужчина отложил книгу, сегодня его брови не так часто хмурятся. — Как им можно противостоять? — спросил Галлиард. — Сейчас командование ведёт разработки плана вторжения на Парадиз, — профессор устало потёр переносицу и глянул в окно. — Внедрение будет проходить изнутри, выкрасть Прародителя — главная цель операции. Пока неизвестно, кто будет участвовать. — Есть вероятность, что кто-то из нас? — Нина присоединилась к разговору, забыв о порядке. — Прими упор лёжа, кадет Белл, — замученный тяготами обучения подростков преподаватель вздохнул.       Она поджала губы и встала из-за парты, опустилась на ладони. — Десять отжиманий, — приказал мужчина, — тебе слова «сэр» и «извините» хоть о чём-нибудь говорят? — Да, сэр, — ответила Нина на выдохе, — извините, сэр. — Вероятность есть, но небольшая, командующий Магат занимается планированием, можете спросить у него, если нужны подробности, — профессор слез с края стола и выпрямился. — Свободны.       Вечером разговоры на ящиках возле забора отличались искренностью. Розовый закат окутал дымкой гетто, деревья плавно покачивались на ветру почти бесшумно. Вдали раздавался стук мяча, кто-то играл в дворовый футбол и попал в сами ворота. Изредка щебетала маленькая птичка. Порко лежал и смотрел на плывущие по небу облака, думая о чём-то столь отдалённым. Дни в училище довольно тяжёлые, он был готов к ним, элдийцам никогда не будет легко, нужно постараться, чтобы их приняли, чтобы семья могла жить в спокойствии и безопасности. В этом деле равнялся на незаменимого старшего брата. — Тебе не сложно? — спросил Марсель и положил руку на пальцы Нины, словно ненароком дотронулся. — Иногда, — Белл смущённо улыбнулась, — а тебе? — Справляюсь, — он кивнул и заправил её прядь за ухо. — Без вас я бы не смогла проучиться так долго, — Нина отвела взгляд. — Это так, малявка, — расслабленно выдал Порко.       Марсель усмехнулся и наклонился, уткнулся носом в плечо подруги и выдохнул. Медленно начинало темнеть, солнце садилось всё ниже. Не раз и не два говорили, что нельзя быть настолько заботливым, о себе нужно думать больше, чем о других. А он не мог, младшие же, надо приглядеть, тем более так мама сказала, когда родился второй. Быть примером для всех. Марсель искренне старался, хоть был таким же ребёнком, как и они. Тоже боялся, получал синяки, едва добирался домой после тяжких занятий, отнимающим все силы и дух, думать после которых совсем не хотелось, но в голове назойливо витали фразы офицеров: «Защитить Родину — ваш единственный долг».