Атомный чародей: Rebuild

Хотя медицина и начала приносить Максу неплохой доход и налаживать нужные знакомства, он все же начал задаваться логичным вопросом. А тем ли я занимаюсь? Нет, конечно, это был интересный опыт, позволивший лучше понять свои же заклинания, проблемой было то, что ни капли таинственной энергии, которую система называла «опыт», это занятие не приносило. Объективно говоря, интерес к этим занятием прошел так же быстро, как и начался. Пришлось заломить ценник и принимать только самых важных персон, дабы отвадить слишком большой поток клиентов, желавших то быстро вылечить своих детей, что как известно каждому родителю, перманентно болеют чем-то, то встать на ноги подцепив какую-то инфекцию. К тому же были очевидные пределы возможного, если вылечить рану или инфекцию не стоило никакого труда, то очень значительное количество людей имело различные патологии, лечить которые Макс не умел, ибо знания анатомии на уровне обывателя 21 века для этого недостаточно, и пришлось ссылаться на то, что ему надо посоветоваться с Трисс или направлять к алхимику. К счастью, те две книги, которые были посвящены медицине, в библиотеке чародейки он прочитал. Медицина здесь была развитее, чем можно было ожидать от средневековья, сказывалось полное отсутствие каких-либо религиозных табу на препарирование трупов так и влияние более развитой эльфской цивилизации. Эйдетическая память мощная вещь, это было лучшим талантом из всех возможных, ведь можно один раз прочесть книгу и полностью ее запомнить, до запятой. Так за месяц он перечитал всю скромную библиотеку чародейки, занимавшую целых два с половиной стеллажа. Но, знать и осознать это вещи разные, ведь мало прочитать книгу, надо ее еще и осмыслить. Одни книги надо попробовать на вкус, другие проглотить, и лишь некоторые прожевать и переварить, но вот проблема, с идеальной памятью, запоминаешь не только полезную информацию, но и всякий бред, и не можешь его забыть. И чем больше знаний поглощаешь, тем бывает сложнее отфильтровать и дойти до нужной мысли, ведь вычислительная способность мозга осталось прежней. Из-за этого парень мог часами неподвижно сидеть и о чем-то думать, смотря в никуда. Чтобы справиться, со своей же изрядно разросшейся памятью, он попытался мысленно организовать ее, в виде некой базы данных, и это почему-то получилось. Наиболее важным вещам он присваивал «теги», создавая ассоциации, остальное же помечал как неважное. Таким образом, когда нужно было что-то отыскать в массивах своей памяти, достаточно подумать о нескольких «тегах» и работать уже с меньшим объемом информации. Например, подумал о теге «война», и сразу в мыслях возникает список воин, отсортированных по важности, подумал о тегах «война», «ведьмак», и из долгосрочной памяти в краткосрочную загружается только войны в мире ведьмака, как например «Вторая Северная Война», которая должна будет начаться в конце лета 1267 года, через два года и пару месяцев. Казалось даже, что его мозг превратился в биокомпьютер, став структурированным и упорядоченным. Трисс тоже отмечала, что он стал каким-то сильно задумчивым и отстраненным. Макс пришел к мнению, что система на самом деле очень плотно контролирует носителя, хотя и опосредованно, награждая определенные действия. Если этот информационно-магический конструкт дело «рукотворное», значит есть и умысел, но в чем он заключается? Сделать из него апокалиптического маньяка? А что, если никакой свободы воли давно уже нет? Раз система может записывать информацию напрямую в мозг, что мешает ей изменить его воспоминания или личность? Впрочем, надолго в философствование ударятся молодой чародей не стал. Его вела жажда приключений, богатства, независимости и азарт исследователя. Ему было двадцать два года, когда он очутился в ином новом, полном тайн и загадок мире, когда ему довелось обрести невозможные с точки зрения науки и здравого смысла силы. Кровь парня кипела, требовала действовать, ведь имея такие козыри на руках, заниматься лечением больных и занятиями магией с чародейкой казалось потерей времени, бессмыслицей. Для начала Макс решил наведаться по известным ему и Трисс кругам стихий, коих было ровно три, что отличалось от информации из прошлой жизни, а именно — круг в склепе под городом, круг в роще друидов на близлежащих болотах, и круг в заброшенной башне мага рядом с рощей. Последний, впрочем, был временно недоступен. Так как, по словам магички, башня запечатана целым комплексом заклинаний исключительной силы, запитанным от круга стихий, которые как известно воздвигают на самых мощных интерсекциях, и взламывать эту защиту можно вечно. Но ему-то было известно, что ключами от башни служат десять камней-сефирот, разбросанных по округе. — Был бы ты моим учеником на самом деле, а не для прикрытия. Я бы тебе не дала… заниматься разгадкой каких-то тайн и шляться где попало, вместо кропотливой учебы. Ты бы только знал, какой строгой и привередливой наставницей была Йеннифер. — Хотел бы я с ней познакомиться и послушать какой нерадивой ученицей была ты. — Вряд ли она тебе об этом расскажет. Наставничество дело весьма интимное, — чародейка вдруг засмеялась, — Один раз, во время занятий пиромантией, я подожгла ее дом, и она наложила на меня паралич на несколько часов, так что я не могла пошевелить даже глазами. — К счастью, я в кропотливом обучении не нуждаюсь, — улыбнулся он в ответ, — Но все же. Я верю, что в этой башне есть что-то ценное. Ее владелец — настоящий мастер, раз за столько лет никто не смог туда подобраться. — Если это так, то я претендую на часть найденных манускриптов и артефактов. Ты ведь меня своей магической традиции так и не начал обучать. — Договорились. — Вот и славно. Одна была проблема, в канализации невообразимо и жутко воняло и проводить там время в поисках входа в склеп не хотелось категорически. Помог случай, одним вечером, Макс как раз шел к алхимику по имени Калькштейн в квартал нелюдей, как краем уха услышал разговор. — Ну займи мне десять оренов, ну что тебе жалко? — упрашивал мужчина с красным носом краснолюда. — Жалко! Да я за эти гроши, каждый день по колено в говне лажу! А я знаю вас, людей, как попросишь долг вернуть, так сразу кричите во все горло, дескать бородатые коротышки совсем охренели! Нелюди совсем уже людям на шею сели, а ну-ка жги их! — Но ты же мой лучший друг! — В этом городе, мой лучший друг — водка! — Прошу прощения, господин краснолюд, — обратился к нему Макс, — Я случайно подслушал ваш разговор, и вы как я понимаю, знаток вызимской канализации. — Ха-ха-ха, ты слыхал? Я, значится — знаток вызимской канализации! Во как! Так красиво профессию говночиста еще никто не обзывал, — ответил он, задыхаясь от смеха. А ведь краснолюд это идеальный кандидат в дюжие специалисты сантехнического профиля, человек в канализации будет головой стукаться, эльфу в нечистоты лезть не пристало, у низушка не хватит сил прочищать заторы, гном просто утонет, а вот коренастый краснолюд в самый раз для этой работы. — Всякий труд полезен. Но, скажи, мне, ты хочешь заработать? — Я хочу! — сказал мужик. — Заткнись, не с тобой милсдарь говорит, — ответил краснолюд и погрозил кулаком своему знакомому, — Я слушаю, вас, — по деловитому повернулся к Максу он, сплетя руки замком. — Я чародей. И я слышал, что в подземельях есть некий склеп, где может находиться круг стихий. Ведь город стоит на руинах древнего эльфского поселения. Если проведете меня туда, я вас вознагражу. Сотня оренов, не меньше. — Чародееей… Ммм… Эх, — краснолюд вздохнул и почесал бороду, — Я в кругах стихий не разбираюсь. Но есть одно место, под храмовым кварталом, которое похоже. Токмо я вам, милсдарь, не советую туда лезть. Тама придурки какие-то лазят, то песни поют, то ябутся так, что стены трясутся. Хер разберешь чего им то место так полюбилось. Вообще, под городом много мест куда лучше не лезть особенно в эльфские руины. Вомперы там водятся, — буднично сказал он. — Вампиры? А какие? Бруксы? Альпы? Носфераты? — поинтересовался Макс, все же вампир соперник серьёзный, знать о виде было бы полезным. — Хер его знает… А вы, милсдарь, часом не тот лекарь, что у королевской советницы ходит в подмастерьях? — Может быть. — А может подлечите меня? Хворать я начал часто в последнее время, работа у меня не из полезных. Ну в счет услуги. — Не вопрос, если покажите место, могу сделать это бонусом. Но учтите, что вылечить я могу или инфекцию или рану, а вот больную гепатозом от перепоя печень, тут увы, магия бессильна. — И меня, милсдарь, меня тоже подлечите! А то крестец стреляет, аж жуть! — Завали хлебало! А не то так высеку, что свой крестец из гузна будешь вытаскивать! На том и порешили. Макс прочитал заклинание исцеления болезней, а краснолюд, за вознаграждение в сотню оренов провел его к склепу. Но внутрь идти отказался и получив свои деньги, сердечно поблагодарил и спешно ретировался. Внутри склепа действительно был искомый круг стихий. Макс выпил силу из круга до дна, получив заветный опыт, к сожалению, круг оказался совсем слабым, принеся в два раза меньше опыта, чем тот, что был у Каэр Морхена. Он уже собирался уходить, как услышал голоса и шаги. Он накинул на себя невидимость и затаился в нише. Группа из шести мужчин и шести женщин зашла внутрь. Они говорили о каком-то львиноголовом пауке и об обряде. Судя по всему, это был какой-то культ. Сектанты уже приготовили фисштех и начали раздеваться, дабы совершить оргию во славу своего божества. — Корам Агх Тэр! Тьма, а не свет! Страх и ужас, голод и ненависть, злобу и обман! Да направь ты на врагов наших! — гласил жрец, разрезая руку ножом и сливая кровь в чашу с вином. Макс читал упоминания об Корам Агх Тэр. В книгах писалось, что это темный запрещенный культ, совершающий кровавые жертвоприношения, и в Темерии, как и почти везде, его поклонникам грозила смертная казнь. Можно было убить их, получив драгоценный опыт, а можно было просто уйти, пока действует невидимость. Убить?! За что? — поймал себя на мысли Макс, убить двенадцать человек за их религиозные воззрения? Они же ничего плохого не сделали, просто поют песни, да занимаются групповым сексом. Но, если культ правда такой темный и кровавый как его описывают, то эти люди могут потом заняться и реальными жертвоприношениями… Не успела начаться оргия, как перед культистами в дымке возникла исполинская фигура паука. Отвратительная членистоногая тварь, с двенадцатью глазами, покрытая серыми жесткими волосами и хищно лязгающее хелицерами. — А-А-А-А-А-А! С-П-А-С-И-Т-Е!!! Визги и крики сотрясали стены, переходя на ультразвук. Двенадцать голых людей, бросились панически бежать, оставив на полу и вино, и фисштех и свои одежды. Довольный собой Макс, вышел из закоулка, развеял иллюзию и с улыбкой ушел, была надежда, что теперь молиться темным божествам желания у них поубавиться. Внимание привлек один камень, выпавший из чьего-то кошеля. Прямоугольной формы, зеленый камень. Неужели это один из сефиротов?

***

Надо было собрать еще девять. Макс трижды пожалел, что не взял заклинание поиск предмета, но ничего не поделать, придется собирать другими методами. В квартале нелюдей парень навестил Калькштейна — неопрятного, заросшего жидкой бороденкой и пропахший медным купоросом, ртутью, и еще боги знает чем, гениального алхимика. Надо сказать, что в своем деле он был лучший в городе, и Трисс даже близко не могла с ним сравниться. С ним Макс уже имел знакомство, так как часто заказывал у него зелья или ингредиенты, для Трисс и их медицинской практики. — Что? Ты хочешь купить мой камень? Чем он тебе так приглянулся? — Да приглянулся вот и все. Может быть я Трисс хочу его подарить. — Ай-ай-ай… За наставницей решил приударить. Везет же… а у меня наставником был один профессор, старый хрыч, пропахший ртутью. А тебе ее сиськи не мешают во время занятий? — Ты так говоришь, будто помнишь как выглядят сиськи. Так за сколько продашь камень? — Подожди. А что такого особенного в моем камне? А? — алхимик обладал пытливым умом, переходящим в дотошность, занудство и упрямство. — Продашь или нет? — Камень не продается. Сходи лучше в ювелирную лавку к краснолюдям. Они тебе таких за десятку дюжину отвесят. — Мне нужен именно этот камень. — И мне нужен. А тебе зачем? — Ладно, давай начистоту. Ты знаешь про заброшенную башню мага на болотах? Вижу, что знаешь, — сказал Макс, — Не один ты на нее глаз положил, но только чтобы ее открыть, нужно десять камней сефирот. И я знаю, что один из них находится у тебя. — Значит старые свитки не врут! Сефироты! Мне стоило догадаться! — алхимик чуть не затанцевал на месте, заблестев глазами от восторга. — Да. Этот чародей изучал труды великого волшебника Альзура. И я хочу их получить. — Что же ты сразу не сказал! Мы должны найти все десять сефиротов! К счастью, один из них у меня действительно есть. Мое сокровище, — хохма, камень мудрости. — Мы? Я рад что ты согласился. — Конечно! Возле башни есть десять обелисков, когда мы найдем все десять, положим их на обелиски. Мы уже так близко! Я утру нос этим замшелым профессорам из Оксенфурта! — радовался Калькштейн, трясясь и возбужденно расшагивая по комнате. — Только есть одна проблема. Я не знаю где их искать, — ответил Макс, и это было почти правдой, у него были свои догадки, — Но у меня уже есть один, я так думаю. — Это же… Э-э-этоооо… — заикался алхимик, — Это же Кетер! Коронный камень! Где ты его нашел? — Случайно нашел. — Да, именно так, случайно. Все правильно! Как и писалось в книге! Давай объединим силы! Я поищу упоминания в архивах, а ты… Ты же чародей, птица высокого полета, и связи у тебя имеются. Тоже поищи. — Хорошо. Только одно условие. Все труды из башни достаются мне, но ты сможешь снять копии, по рукам? — По рукам! — ответил он, достав из трюмо лиловый драгоценный камень, — Только не вздумай потерять! Уйдя от Калькштейна, Макс шел по ночной Вызиме домой. Выйдя из нищего и грязного квартала нелюдей, зашел в более опрятный купеческий квартал. Ночью, город не спал, то там, то тут сновали то пьяницы, то подозрительные типы, то проститутки, то смотрящие на прохожих хищным взглядом патрули стражи. Вдруг в Макса со спины кто-то врезался, да так, что они оба упали на мостовую. Виновником падения был прилично одетый мужчина, за тридцать. Он пытался побыстрее вскочить и убежать, как его схватил за рукав второй, лысый, толстый, высокий и злой. Лысый так жадно втягивал воздух ноздрями, что был похож на запыхавшегося кабана. — Попался, сученыш, — злобно проскрежетал он первому, — Сейчас я тебе покажу… — Это недоразумение! — приятным высоким голосом сказал мужчина, — Я уверен, мы все еще можем уладить его миром, как культурные и приличные люди. — Что, сука, недоразумение? Рога наставлять это, сука, недоразумение? Я тебе яйца отрежу. Оскоплю трубадура ебанного! Чтобы такие как ты к чужим женам не лезли, сука. Трубадур? Лицо жертвы разъярённого рогоносца показалось Максу знакомым. Он сделал знак аксий и приказал лысому: — Ты очень устал, иди домой, спать, — глаза рогоносца остекленели, злобный оскал сошел сменился умиротворённой физиономией. — Да. Домой. Спать. — И скажи Агнешке, что ты не против ее встреч с другими мужчинами! — прокричал мужчина ему вслед. — Блядь, — не выдержал Макс, — Не мог промолчать? — Ах прости, — он отряхнулся и отряхнул пыль с парня, — Прошу прощения, за это недоразумение. И спасибо за помощь, господин чародей. — Я, кажется, вас где-то видел. Вы случайно не Лютик? Точнее виконт Юлиан Альфред Панкрац де Леттенхоф? — процитировал он. — Надо же, — развел бровями он, — А ведь далеко не каждый знает, мое настоящее имя и титул. Да, это я, — выпятив грудь ответил бард, — Самый известный прославленный деятель культуры и искусства от Драконьих гор до самой Яруги, поэт, музыкант и бакалавр семи свободных искусств, маэстро, под творческим псевдонимом Лютик. Он самый. К вашим услугам. — Максимилиан из Цинтры, чародей. К вашим. — Приятно, приятно. Занятно, это же был знак аксий, правда? Я-то думал чародеи пренебрегают ведьмачими знаками. — Как видите не все. Меня ему научил наш общий друг. Геральт из Ривии. — Геральт?! Вы знакомы? И давно ты его видел? — оживился Лютик. — Буквально месяц назад. В Каэдвене. Жив, здоров. Направился после зимовки на большак. Вроде бы в Темерию. — А дев… Ой не важно. Не хотите ли завалиться куда-то, нервы успокоить, Максимиллиан? Здесь есть один ресторан, там подают лучшую щуку по эту сторону Понтара. — Почему бы и нет? Для друзей я — Макс. Зови меня так. Друг Геральта — мой друг. — Хорошо, Макс, следуй за мной! Зайдя в корчму под названием Новый Наракорт, бард помпезно заявил на всю корчму: — Мэтр Лютик, знаменитейший поэт в сей благодатной стране, посетил твой неопрятный кабак, хозяин! Ибо возжелал выпить пива. Ценишь ли ты честь, оказываемую тебе мною, мошенник? — Ценю, — буркнул трактирщик, выходя из-за стойки. — Рад вас видеть, господин певун. Вижу, ваше слово и взаправду не дым. Вы ведь обещали зайти сразу же поутру и заплатить за вчерашнее. А я-то, это ж надо, подумал, вы врете, как всегда. Я прям-таки сгораю со стыда. — Совершенно напрасно сгораешь, добрый человек, — беспечно бросил трубадур, безуспешно ища по карманам кошелек, — Потому как денег у меня нет. Поговорим об этом после. — Нет уж, — холодно бросил трактирщик. — Поговорим сейчас. Кредит кончился, уважаемый господин поэт. Два раза меня не проведешь. — Ты случайно не при деньгах? Я кошель оставил у Агнешки. — У кого? — У Агнешки, жены того борова, что ты отправил спать. — Есть, на твое счастье, есть. Где ты видел нищего чародея? — Эй, хозяин! Два реданских! И не вздумай принести нам эту вызимскую мочу! — А мне воды. — Что? Ты собрался пить воду? Даже Геральт, зануда из зануд, и тот не додумался бы заказать воды! Лютик был красноречив, все же одним из искусств которое он изучал в Оксенфурте была риторика, и все-таки уговорил Макса выпить вместе с ним. Они заказали щуку и варенных раков. Надо сказать, раки были отменными на вкус, сваренные с ароматными травами, с жирными и сочными клешнями. Они с хрустом рвали зубами красные панцири, высасывали белое мясо. Сильно щекочущая губы соленая вода бежала даже по кистям рук. — Неси еще! Нам что, речных гадов без пива есть? — сказал Лютик, угрожающее потрясая в воздухе клешней, — Так, о чем же это я. Ах, да. Вот в Новиграде, есть где культурному человеку разгуляться, а женщины там, женщины, Макс! А мода! Корсеты, ленточки, чулки! При их виде хочется петь, не чета темерским с их несчастными платьишками да панталонами. — Скажи, а вот если бы тебе нравилась одна девушка, но… — Но что? Если нравится, так дерзай. Бояться ревнивых мужей тебе не грозит. Или что? А-а-а-а, я, кажется, понял. Она недотрога, ты к ней и так и эдак, а она строит из себя ледяную статую. Только когда бард потянулся отпить уже из третьей кружки пива, Макс смог вставить слово. — Нет. Дело в том, что нас связывают деловые отношения. И я ей многим обязан. Знаешь выражение, не гадь, там, где ешь? Боюсь испортить с ней отношения, да и как подступиться не знаю. — Ну и что? Неужели ты так плох в постели? Надо бы сводить тебя в один бордель… Королева ночи не просто так носит свое прозвище, она тебя такому научит. — Ты слушаешь меня вообще? — Да, прости. Ты не рассказывал, какая она? — Красивая, рыжая. Характер мягкий, но может и когти показать. — Чародейка наверное? — Да. Лютик догрыз спинку рака и не церемонясь выкинул ее на пол, запив пивом, вытерев влажные от напитка губы рукавом. — Ну да, как же иначе, подобное тянется к подобному. Значит слушай, мой юный друг. Женщин привлекательных, в том числе и чародеек, я делю на чрезвычайно приятных, просто приятных, неприятных и очень неприятных. Чрезвычайно приятные на предложение отправиться в постель отвечают радостным согласием, просто приятные веселым смехом и красными щечками. Реакцию неприятных предсказать мне затруднительно. Вот скажем, если чувствуешь, при мысли пригласить их в постель, дрожь и слабость в коленках, то она из неприятных. Из каких она? Макс задумался. А действительно ли он так хорошо ее знает? — Не знаю, я плохо в людях разбираюсь. — Это не беда. Все приходит с опытом, ты ведь еще молод, так? — Ну так. — И сколько у тебя было? — Две. Лютик чуть не поперхнулся пивом. — Две? Всего лишь две? — цокал языком Лютик, качая головой, — Какой ужас. Немудрено, что не знаешь, как подойти. Сколько тебе говоришь лет? — Двадцать два. — Как все запущено… — покачал головой бард, — Я, конечно, в чародейках не специалист, но вот тебе мой совет, — сказал он покровительственно, — жизнь это праздник, большой банкет, где от изобилия блюд разбегаются глаза. Но начинать надо не с главного блюда, нет, а с закусок. А дальше, попробовав и то, и это, уже сам поймешь чего хочешь и как к подступиться к главному угощению. — Главное, чтобы в еде яд не оказался, — сказал Макс, на что Лютик посмотрел на почти допитую кружку и невозмутимо отпил. — И это тоже. Поэтому я чародеек избегаю. Уж не обессудь, но мне они напоминают зерриканских кобр, плюющихся ядом. В любом случае, мой юный друг, потом ты поймешь, что любовь — это так же просто, как допить это пиво, — покровительственно сказал бард, прикончив напиток, затребовав жестом новую порцию. — Ага, как же без знания этикета смотреть на то, как король нажирается как свинья, а потом кого-то трахает на балконе, — ответил Макс, рассказы Трисс о нравах монархов были весьма красноречивы. — На то он и король. Вот был я королем, вот тогда бы… Спустя еще час разговорах о королях, женщинах, и разных историй из жизни Лютика, Макс спросил. — Слушай Лютик. — Я уже весь вечер тебя слушаю, и с большим удовольствием, дружище. Говори. — Ты видел где-нибудь такой камень? — он показал ему сефирот. — Дай посмотреть…. Видел. С месяц назад похожий ушел с лота в Оксенфурте, в аукционном доме Борсоди. — Не знаешь кому? — Не помню. — Мне нужно найти десять таких, для одного проекта. Два у меня уже есть. — Проджекта, говоришь… Я как раз собираюсь поехать в Оксенфурт. Если хочешь, присоединяйся, в миг найдем твой камень. Вместе и веселее и дорога безопаснее. А можем и порталом! — Порталом? Я пока их не освоил. Но хорошо, я не против составить тебе компанию. — Да мы этот городишко на уши поставим! Бард и чародей! Отличное название для баллады… После посиделок Лютик и Макс вышли на мост. Бард запрыгнул на перила и начал мочиться куда-то вниз, на тротуар. — Сукааа! Моя шляпа! — прокричал кто-то снизу. — Вы что, сударь, в первый раз в Вызиме? Под мостом ходите в такой час! — глумливо прокричал Лютик в ответ. — Ладно, свидимся, мастер бард. — Подожди. А ты не хочешь наведаться в Дом Свиданий? — Это бордель? — Лучший в Вызиме. Там такая есть особа… Синеглазка. Ну так что? — Я пас. Не приемлю проституцию, это эксплуатация женщин, часто оказавшихся в незавидном положении. — Продажная любовь, мой юный друг, это главная скрепа общества. Если ее запретить, то что начнется? С одной лишь женой жить всю жизнь? — Можно завести себе гарем. — Как в Офире? Нетушки. Многим и одной жены-то много, а ты предлагаешь сразу несколько, — цокая языком качал головой Лютик. Как Лютик не пытался уломать Макса, он был непреклонен. И не потому, что Лютик беззастенчиво гулял на его деньги, он был приятным собеседником, образованным и веселым. К тому же, для барда гулять за чужой счет было делом обыденным и ни тени смущения он не показывал. А потому, что действительно считал проституцию злом. На этом веселая ночка подошла к концу.