★
— Так, ребята, раздаю повязки для тех, у кого непереносимость крови и всего прочего, что может неприятно шокировать во время выстрела в голову, — Чонин, со своей привычной улыбкой, ходит между учебных рядов, держа на согнутой в локте руке черные шелковые ленточки, которыми чуть позже желающие могут завязать себе глаза. Смерть — дело не лёгкое, а тем более если лицезреть ее со стороны, и Ян это знает, знает очень хорошо, поэтому заботится о своих студентах на высшем уровне. — Извините, извините! А можно в этом не участвовать? — Высокий, немного даже писклявый голос слышится с задних парт, и Чонин успокаивающе улыбается, отрицательно кивая. — К сожалению, нет, Сюзи. Таковы правила, — он безысходно пожимает плечами, наверняка стараясь показать, что практически ничего здесь не решает. Рыжеволосая девушка заметно огорчается, и в уголках ее больших, зелёных глаз, собираются никому не заметные соленые хрустальные капельки. — Итак, — продолжает Ян, но теперь уже обращаясь ко всем, — сейчас все выстраиваетесь в ровную ширенку, четко друг за другом. Затем поочередно подходите ко мне, при надобности завязываете глаза и поворачиваетесь спиной, договорились? Кратковременное молчание. — Договорились, — устало выдыхает Минхо, не в силах терпеть звенящую тишину. Джисон вдруг осознает, что тот, при большей вероятности, проходит через это далеко не в первый раз. Услышав юношескую уверенность, другие тоже начинают подхватывать и давать свои положительные ответы. Чонин благодарно кивает Минхо, а тот ловит его «спасибо» взглядом. Когда Ян заканчивает раздавать повязки, студенты покидают свои места и образуют небольшую колонку напротив учительского стола. Учеников довольно немного, на вид — не больше двадцати, видимо, смена 003 собрала в себе больше нелюдских существ, чем хотелось бы. На столе Чонина красуется блестящий, темный пистолет, и когда профессор берет его в руки, худощавые кисти Джисона начинают неконтролируемо трястись. Ещё больше усугубляют ситуацию девичьи слезы и отчаянные юношеские стоны. Им страшно умирать, даже если они уже мертвы. Страшно. Страшно всем, будто бы, кроме Минхо. Тот подходит к Хану, совсем бесшумно, кончиками теплых пальцев касается до его ладони, и получая безмолвное разрешение, сплетает их пальцы. Джисон шумно выдыхает, чувствуя, что каким бы приятным и нежным не был этот жест, в данной ситуации он даёт разве что призрачную надежду на спокойствие. — Не волнуйся, — вдобавок шепчет он, — умирать во второй раз — не больно. Но в этом ли заключается его страх? — Спасибо. — Тем не менее. Внезапно Хан понимает, что в аудитории кого-то не хватает, а например, пищащего длинноволосого брюнета с забавным веснушчатым пареньком под ручку. Где же они? «Проспали?» — размышляет он, когда дверь в кабинет отворяется, и в проёме показываются эти двое: запыхавшийся Феликс и не накрашенный Хенджин. «Ну точно проспали». — Э-эм, доброе утро, профессор Ян! Как ваше здоровье? — Как ни в чем не бывало заводит Хенджин, плавно переводя взгляд на запястье Чонина, сжимающее оружие, — а-а, понял, тяжёлый день.. — Неужели опять, Нинни? — Удивляется Феликс, и кажется никто, кроме обращённого, не понимает, о чем речь. — Как видишь, Ёнбок, — улыбается Ян, — за этот год наплыв людей просто бешеный, начальство просит — ничего не могу с этим поделать. А ты что, — интересуется он, — до сих пор отойти не можешь? — Попробуй отойди, когда перед глазами все еще выпотрошенные кролики, — Феликс морщится воспоминаниям, неосознанно прижимаясь к Хенджину, и тот, застыв в недоумении, сжимает рукав его черной толстовки. А Джисон тем временем понимает, что Минхо — не единственный «опытный». По счастливой случайности в списке, мысленно составленном Чонином, Джисон стоит на первом месте. На первом гребанном месте. — Твою ж мать.. — Хан выдыхает, чувствуя, как суставы отказываются работать. Нехотя расплетая руки с Минхо, под одновременно вопросительные и сочувствующие взгляды парочки друзей (только заметили, что эти двое стояли вместе), на ватных ногах Джисон подходит к профессору, принимает вежливо предоставленную ленточку и слышит пожелания об удаче от Хенджина и Феликса, что твердо уверен в том, что Хан и без нее справится. Намеренно медлительно перевязывает себе глаза так туго, что аж мозги сводит, молится всем существующим богам, хоть он и атеист, и напоследок слышит откуда-то сзади «подбодряющее»: — Будь осторожен, Сона, тебя могут и прикончить, — договорив улыбается, безучастно хмыкает и стреляет. Бездыханное тело Хана падает на пол под визги смотрящих студентов, а его рассудок тем временем, возвращается домой.★
Холодно. Первое, что чувствует Джисон — пронзающий проклятый ветер, что так нагло лезет под рубашку. Кстати, о рубашке. Она странная, потрёпанная и выцвевшая. У него что, совсем денег нет? Да и штаны такие же — старые и драные, вдобавок ко всему велюровые. В каком году он вообще оказался? Оглянувшись по сторонам, Хан понимает, что лежит посреди странного переулка — куда не пойди, взад-вперед одна темень, хотя небо, вроде, светлое, да и дневное время суток ещё.. во вселенной девятнадцать. Возможно, это лунный свет? Джисон решает подняться. После его худощавого подросткового тела взрослое и мужское ощущается.. странно. Очень странно. Ноги словно две машины, руки и вовсе железные, а торс, на удивление, довольно мягкий и теплый. И нет, не то чтобы Хан лапал самого себя, а точнее, какого-то странного убийцу, просто.. Ну, интересно же. Хан прокручивает в голове какую-то детскую считалочку, определяя, что пойдет в левую сторону. Проход особо празднично не встречает; нет ни красной дорожки, ни вспышек от фотоаппарата, лишь темень, погодный гул и подозрительно громкая тишина. Это нормально, что убийце — страшно? Проходя мимо гниющего мусора и муравьиных домиков, Джисон пару раз взвизгивает от ненависти к насекомым и пытается во второй раз за день не схватить паническую атаку. Как же глупо от того, что Хану грустно не из-за одиночества, а точнее, из-за него тоже, но по большей части особо режет по коже отсутствие Минхо под боком. Минхо, который словит тебя, когда ты пизданешься, Минхо, с которым приятно держаться за руки, Минхо, который головокружительно целуется и очаровательно расплывается в своей фирменной улыбке-ухмылке, хотя Джисону и в целом достаточно только его имени, чтобы начать неконтролируемо улыбаться. Но можно ли спокойно лыбиться, когда перед тобой из ниоткуда появляется левый хмурый амбал? — Э-эй, — хрипит незнакомец, и Хан за километр чует жёсткий перегар и явную словесную угрозу, — Хёну, братан, это ты? «Слава богу», — в очередной раз вздыхает атеист Джисон, когда слышит братское обращение, и решает подыграть. — Да-а, — ответно тянет он, — сколько лет, сколько зим, родной! Мне кажется, или ты набрал пару лишних? — Че-его? — Сипит тот, и Хан начинает не на шутку побаиваться, что этот мужчина следит за своей фигурой, или не дай бог, сидит на диете, — ты берега попутал, сволочь поганая? Или мозги мне запудрить вздумал, хрен старый? «Не понял..» — Э-эм, а.. Ты о чем, друг? Незнакомец смеётся, а точнее, пытается. Больше это походит на тарахтение стареньких жигулей. — Ну не-ет, Хёну, нет. Я в твою амнезию ни за что не поверю. Не когда ты должен мне 500.000 вон с лишним с прошлого месяца. На последних строчках у Хана дёргается глаз, а по ладоням мажет холодный пот. Вот чёрт. — ...А-а, точно, вспомнил! Послушай, я могу подогнать тебе завтра, ничего ведь? — Самонадеянно, но ничего лучше он не может придумать. Джисон слышит усиленный стук собственного сердцебиения, когда мужчина начинает медленно, но верно приближаться. Где-то между длинной темной тканью поблескивает что-то похожее на.. лезвие? — Нет уж, дружок, такое я слышу уже в сотый раз, — он закатывает черные рукава, оголяя волосатые массивные руки, среди которых светом играется кухонный нож, — сегодня мое терпение лопнуло, — и набрасывается на отчаянного Хана, замахиваясь холодным оружием. Джисон чуть ли не плачет. От первого удара ему удается уклониться по счастливой случайности, второй задевает лишь край правой щеки, а третий и вовсе целится на печень — бац! Мясной нож отлетает куда-то в сторону с противным скрежетом об асфальт. Незнакомец грязно ругается, вглядываясь в темноту, а Хан временно замирает, пытаясь понять, жив ли он вообще. Лунный свет мешает разглядеть лицо героя; Джисон отмечает для себя грубоватые черты и большие, карие глаза, тонкие губы, по которым играет до жути знакомая кошачья усмешка. А Хану сильно везёт на кото-людей.. — Съебись, чел, если жить хочешь, — выходит как-то особо грубо, что даже Джисон сомневается в том, можно ли ему доверять. Незнакомец ещё пару секунд злостно пялит ему в глаза, ментально выворачивая все внутренности на изнанку, а затем, будто бы узнав в нем кого-то опасного обещает зажать должника при первой же возможности, напоследок плюет, разворачивается и уходит прочь, — ты не сильно пострадал, Хани? Щека не болит? — Вновь обращается, но уже к Джисону. «Что? Хани?» — Я.. — не знает что и сказать, — я-то в порядке, пустяки, а вот ты.. кто? Студент вселенной девятнадцать, верно? — Верно, — с улыбкой соглашается тот, — есть предположения? — Э-эм, ну.. — призрачная надежда Хана на Минхо уж слишком наивная, чтобы быть озвученной, — ты.. парень? Гениально, Хан Джисон. — Парень. — И.. ты.. моего возраста? — Думаю, лет так на пару-тройку старше. — И.. ты.. знаком со мной? — Ну конечно знаком, Сони. О боже, догадки подтверждаются все сильнее. — У тебя.. синие волосы? Незнакомец медлит пару секунд, и Хан уже думает, что завел себя в заблуждение, но затем внезапно более серьезно продолжает: — Ты ведь узнал меня, Джисон, но просто боишься быть неправым. «Ну мать вашу, точно он». — Ты прав, — обречённо выдыхает Хан, — Минхо. Спасибо. — Не стоит меня благодарить, Сона, — Ли вновь расплывается в улыбке, чувствуя, что разговор переходит в нужное русло комфорта, — этот тип итак меня бесил. Вечно по району скитался, когда я живым был, в драки лез дворовые. Мерзкий, кароче. — Что ж, понятно.. но все равно спасибо, — Джисон закусывает губу, о чем-то размышляя, и любопытство накрывает его с верхом, — подожди, а как ты узнал, что я — это я? — Хороший вопрос, — задумчиво потирает кончик носа Минхо, а затем безучастно пожимает плечами, — только вот я сам не знаю. По списку я шел вторым, а по опыту знал, что все появляются примерно в одной местности. Открыл глаза — слышу тёрки чуть левее, всматриваюсь — а там двое мужиков спорят, и один из них совсем уж наигранно говорит. Подошёл поближе, тот, что позлее — вооружен. Ну я и подумал — ты, не ты, а убийство предотвратить-то надо, отбил лезвие — вижу твои глаза, благодарные такие, напуганные. Не свойственные взрослому амбалу, понимаешь? Тут как-то.. само все видно. А может, мы с тобой всего-навсего недо-соулмейты, что скажешь, Хани? Скажет то, что сильно хочет этого? Да не-ет.. — Было бы славно, — поджимает губы он, и Минхо внезапно берет его под ручку. Хан вопросительно мычит, недоумевая. — Прогуляемся до кафешки? Я хорошо знаю эти окрестности, — Ли подбадривающе подмигивает, — а там заодно и расскажешь о своем детстве. — Детстве? ...А-а, понял, — Джисон вздыхает, взъерошивая непривычно короткие черные волосы, — что ж, веди.★
— Привет, Кайла! Как поживаешь? — Минхо улыбается во все тридцать два зуба, когда узнает в баристе свою старую знакомую из людского университета. Она уже выросла, и уже работает. Забавно. — Э-э.. все нормально, — девушка за кассой явно опешила, — а вы, напомните..? — Я бывший коллега твоего отца, — он протягивает ладонь для дружеского рукопожатия, — Чон Нам. — Что ж, будем знакомы, дядюшка, — бариста скрепляет рукопожатие, сменяя смятение лёгкой улыбкой. Кажется, Минхо попал в самую точку, — услышав ваше имя, я, кажется, начинаю вспоминать. Вы же с третьего отдела? — Да, — моргает Ли, — верно. Джисон, что все время стоял чуть позади, ловит жесткое дежавю от того, что его слишком внезапно окликают. — Ох, а вы..? — Я.. Хэ Вон, — выдает первое попавшееся, — друг, эм, Чон Нама. К сожалению, сомневаюсь, что был близко знаком с вашим отцом, — Хан наигранно виновато склоняет голову, делая вид, что что-то вспоминает, — но, кажется, мы пару раз пересекались. — Ох, вот оно как, — девушка понимающе поджимает губы, полностью возвращая себе рабочее дружелюбие, — чего-нибудь желаете? Минхо вопросительно смотрит на Хана, и тот ловит себя на мысли, что никак не может привыкнуть к новому, хоть и временному облику Ли. Этот мужчина явно старше, крупнее и грубее, но ведь сейчас Джисон точно такой же? Бр-р, как же это все странно. «Поскорее бы назад», — думает он, прежде чем обернуться к ждущим и с улыбкой бросить банальное: — Мне чай, пожалуйста. Желательно с сахаром. — Что ж, — выдыхает Минхо, — а я возьму молочный коктейль. — Интересные у вас вкусы, — совсем безобидно посмеивается бариста, принимая заказ в онлайн режиме. Джисон и Ли тихо хихикают в ответ. Девушка скрывается из поле зрения, и парни (или, в данном случае, мужчины) решают пока занять столик. Выбор Минхо падает на самый крайний у окна, а Джисон же предпочитает тот, что поглубже и подальше от стекол. — Су-ли-фа? — Щурится Хо. — Камень-ножницы-бумага, — закатывает глаза Хан, и по жестокой карме с треском проигрывает, со счетом 3:0. Минхо усмехается так, будто играет злодея в динамичной фантастике, а затем утешительно хлопает Джисона по плечу, невзначай проводя его к их месту. Прежде чем недовольно усесться, Хан решает обратить внимание на большое, панорамное окно. На улице оказывается довольно нелюдно, мерцает лишь пара огоньков и вывесок круглосуточных забегаловок. Изредка по мокроватому асфальту проносятся одинокие машины, противно визжа иным в след. — И часто ты тут бываешь? — Интересуется Джисон, а затем тут же поправляет, — кхм, бывал. — Не сказать, чтобы да, — задумывается Минхо, — но я перепробовал все здешние напитки. — И что, молочный коктейль оказался самым-самым? — Мгм, — мычит Минхо, — плюс, о детстве напоминает. И тут Джисон задаётся немым вопросом: какое у Минхо было детство? Но, как бы любопытно ему не было, он не рискует спрашивать так прямо, ведь все ещё помнит те слова Феликса: «Он словно не хочет возвращаться да и вовсе». — Интересно, — выдает Хан, дабы не потонуть в неловком молчании, которое все же наступает. Благо, уже через пару секунд на горизонте виднеется довольная девушка, несущая мужчинам (парням) их напитки: кружка крепкого чая, с пятью кубиками рафинада на блюдце (боже, будь Джисон натуралом и собой, точно подкатил бы), и ванильный молочный коктейль, причудливо украшенный свежей клубникой. А разве сейчас сезон? — Ваш заказ, прошу, — тянет она, ставя стаканы на стол, — приятного аппетита. — Благодарю, — улыбается Минхо, и глаза его сужаются до мелких щелочек, совсем таких же, как и в родном теле, — передай своему отцу, что у него растет прекрасная дочка. — Определенно, — соглашается Джисон, все ещё пребывая в восторге от полученного количества сахара. Щеки баристы немного краснеют, и она, смущённо поблагодарив парней (или мужчин, мать вашу), задним ходом удаляется за стойку. Входной колокольчик забавно звенит, и в заведении показывается новый посетитель: немолодая женщина с белым пуделем под локтем и забавными глубокими ямочками. Девушка мило приветствуется, мгновенно возвращаясь к работе. А тем временем старые лампы с зеленоватым оттенком хаотично мигают, наводя на ситуацию обстановку какого-нибудь американского триллера, или вообще Академии Амбреллы. Вот сейчас ворвётся Пятый, и даст всем по ебалу. Тьфу-тьфу-тьфу. — Ну, — привычно заводит Минхо, потягивая холодный коктейль через трубочку. Прохладная масса приятно растекается по горлу, немного покалывая, и Ли неконтролируемо лыбится кончиками обветренных губ, — твоя словесная анкета ещё в силе? — Анкета? — выгибает бровь Джисон. — Рассказ о детстве и.. панических атаках, — негромко поясняет Хо. — Думаю, это будет скучно и неинтересно, — отмахивается Хан, но когда видит на себе пристальный и хмурый взгляд Минхо, решает непрямо начать, — в общем.. Я рос совершенно обычным ребенком, ну, может, был немно-ожечко с приветом, — тянет он, и смущённо крутит пальцем у виска, а в его нынешнем теле это выглядит так, будто он и сейчас то не особо и здоров, — до.. одного момента. Сеул, дом семьи Хан. Где-то... Десять с лишним лет назад? Маленький Джисон сидит на своей детской кровати, поджимая под себя ноги и кусая ногти. Из глаз неконтролируемо льются слезы, а разум повторяет лишь одно — мертвы. Мертвы, мертвы, мертвы. Все — мертвы. Больше у него нет семьи. Больше нет любящей мамы, что готовила свои фирменные морковные пироги и обрабатывала ссадины Хана, которые тот получал от катания на скейте, нет любящего отца, что учил Джисона играть на гитаре и мастерить бумажные поделки. Больше этого нет, и не будет. Он остался один. Совсем один. Не в силах выдержать бездонного одиночества, мальчик выбегает на улицу, и из горла его издается какой-то нечеловеческий рык. Он падает на землю, пачкая одежду, и безжалостно рвет темно-русые прядки, царапая кожу головы ногтями. Ему хреново, безусловно. А кому может быть хорошо, когда звонят на домашний, и противно слащавый женский голос интересуется, есть ли дома взрослый. Джисон, подделав тон, выслушивает все, но помнит малое: — Госпожа и Господин Хан скончались в следствии тяжёлой автомобильной аварии с разницей в тринадцать минут. Их дочь Хан Наён также скончалась на месте. Мы ничего не смогли сделать, приносим наши соболезнования, — слышится из трубки, — Господин, вы здесь? ...Господин? Конечно, блять, здесь. Но как он может что-то сказать, хоть как-то ответить, когда вот-вот задохнется? — Эм, вот как-то так и случился мой первый приступ. Правда, он был немного не такой, как недавно в универе, — Хан выдыхает, воспоминания явно даются ему с некой болью, хоть он и сам твердит, что отпустил, — тогда я потерял сознание из-за удара, что оказался слишком сильным для маленького ребенка. Конечно, мне было уже десять, но в некоторых ситуациях, например, таких, это все же, скорее ещё. А в этот раз, это произошло из-за перевозбуждения и волнения, — Джисон смущённо чешет затылок, отводя взгляд, — я, эм, довольно эмоциональный, как ты мог заметить. — Ох, это точно, — по-доброму ухмыляется Минхо, а затем легонько касается пальцами руки Джисона, лежащей на столе, и смотрит так нежно, что даже устрашающий вид не может сдержать его ласковой ауры, — спасибо, Сони. Правда, спасибо. Ты очень сильный, и мне.. не каждый так открывается. Я очень ценю это, — а затем смущённо отводит взгляд, разглядывая салфетницу, и аккуратно, тихонечко так добавляет, — и тебя тоже. И тут сердечко Хана окончательно перестает биться. Он краснеет, как маленький школьник, будто его в щёчку поцеловала сама Анджелина Джоли, ну или в его случае — Джонни Депп. Хан коряво улыбается, зрачками бегая по заведению, и мельком замечает непонимающий взгляд баристы на их переплетённых ладонях. «Хрен с ним, не самое важное». — О чёрт, — подаёт звук Джисон, чтобы случайно не показаться похуистичным, — ты тоже.. эм, точнее, я тоже тебя ценю и.. ты действительно важен для меня. Не знаю, — он выдыхает, чувствуя на себе пристальные карие глаза, и даже иная внешность не мешает ему распознать этот взгляд, которым Ли смотрит только в свои радостные моменты, — у меня не часто такое, это так, к слову, — подчеркивает он. — У меня тоже, — честно сознается Минхо, сжимая ладошку Хана ещё сильнее. Он не перестает ласково втыкать в смущённые глаза и поджатые губы, так что Джисон решает неспешно сменить неловкую для него ситуацию, иначе его душенька ещё секунду такого счастья точно не выдержит. — Интересно, сколько сейчас времени? — Говорит Хан будто-бы невзначай, но внимательный Ли тянется в карманы джинс в поисках мобильника. Откапывает пошарпанный сотовый, на котором, как назло, осталось всего несколько процентов. — Половина третьего, — озвучивает Хо, и Джисон сильнее расстраивается. Если сейчас только разгар ночи, значит весь следующий день он тоже проведет в компании Минхо. О нет, он этому только рад, и в обычной жизни бы наверное уже сдох от счастья, но это только будь он реально в обычной жизни и в своем привычном теле. Ведь так — никакой романтики, ну емае, — спать хочешь? — Как-то внезапно интересуется Ли, вырывая Джисона из своих мечтаний. Он одобрительно качает головой. — Если честно, немного, — признается тот, — тем более, если завтра придется шляться по району, и не дай бог, пиздиться. — Вот это, кстати, многовероятно, — совсем не подбадривает Минхо, а затем собирает пустые стаканы в одну кучку и встаёт из-за стола. Напоследок улыбнувшись недоумевающему отправляется расплачиваться, а Джисон тем временем получает пару свободных секунд на то, чтобы успокоить свой бешеный пульс и из ниоткуда взявшуюся температуру. — Чем займёмся? — На ходу спрашивает Ли, возвращаясь и отряхивая руки, — можем прогуляться по окрестностям, приметить мотель какой-нибудь. Мой мобильник сдох, что на счёт твоего? Хан шастает по карманам в поисках заветного смартфона, но не находит и простой звонилки. Огорчённо вздыхает, объясняя все своим видом, и Минхо тащит того к выходу, на последок прощаясь с миловидной девушкой у стойки. На улице, если честно, бомбезно. Приятный прохладный ветерок клюет губы и щеки, в то время как ночные сверчки теребят свои звонки. Небо заметно стучевалось; темнота была синеватая, а стала чернее. Магическая. Хочется писать стихи и напевать баллады, но это так, творческим людям. Джисону просто хочется ссать, и немного спать. — Слушай, тебе отлить не надо? — Внезапно интересуется Минхо, разглядывая редкие звёзды. — Пиздецки, — вздыхает Хан, явно жалея, что не сделал этого в заведении. — Давай во-он в те кусты, — Ли кивает подбородком в сторону небольшого лесочка неподалеку, который американцы обычно зовут «woods», а затем хмыкает и дышит глубоко, насыщая лёгкие ночным людским воздухом. — Не, ну а чё нет-то, — пожимает плечами Джисон, и тут ему резко становится интересно, какого же всё-таки размера его нынешний член. Не, ну а чё нет-то? — Давай ты первый, я на шухере, — шепчет Ли, щурясь по-бандитски. — Звучит по-подвохски, — ухмыляется Хан, умиляясь тому, как Минхо подгоняет его ладонями. Ну, ещё немножко угарая со взрослого мужика. Совсем немножко.★
— Э-эм.. — Джисон мешкается, подбирая нужные слова, — ты уверен, что ничего другого поблизости нет? Минхо хмыкает и переступает на месте, пялясь на огромное розовое здание спереди, — не уверен, но черт знает насколько близко это «другое», — а затем неловко поджимает губы, перечитывая название впереди стоящего: «Love Couple Motel». — Что ж, — Хан обречённо выдыхает и еле удерживается от того, чтобы не взять Ли за руку как в банальных сопливых дорамах, довести до самого люксового номера и трахнуть, — надеюсь, ты готов. — Звучит так, будто мы собираемся переспать, — читает мысли Минхо и смеётся. — Будь мы в своих телах, может, не только звучало бы, — выдает Джисон, тут же прикрывая рот рукой, но Ли в это время уже скрывается за стеклянными дверьми. — Доброй ночи, Господа! — Рыжеволосая дама лет тридцати пяти ставит просматриваемый ею фильм на паузу, улыбаясь во все зубы, которые, кстати, до жути белые, — желаете снять номер? — ...Добрый, — колеблется Хан, — эм, верно. У вас есть комнаты с двумя кроватями? — С двумя? — Удивлённо переспрашивает она, поправляя оправу своих круглых очков, — это мотель для пар, у нас только двухместные кровати или полторашки. — Тогда.. — Джисон пялит на стоящего поодаль Минхо, который совершенно не меняется и в очередной раз сваливает все на других, — можно нам два номера с полторашками? — Конечно, — соглашается женщина, отходя к стенду с ключами, — а я приняла вас за пару.. Вот, — возвращается она, протягивая Хану две связки с соседними номерами, — с вас 40.000 вон. — Сколько? — Переспрашивает Джисон, по-глупому моргая глазами. В карманах он насчитал только 11.000, и то если копейками грести. Хан растерянно оборачивается к Ли, что стоит с таким же удивлённым лицом, и молодые мужчины понимают, что жизнь нынче тяжёлая. — Сорок тысяч вон, — уже с натянутой улыбкой повторяет рыжеволосая, постукивая короткими ногтями по лакированной стойке, в то время как Минхо наконец решает соизволить что-то, блять, предпринять. — Извините, нуна, — мурчит он, а затем смущенно закусывает губу, понимая, что в теле взрослого убийцы она никак не может выглядеть старше него, — а сколько стоит двухместный номер? — Двадцать две тысячи, — выдыхает она, возвращая связки на место. Защелкивая ключницу, слышит все тот же спокойный, размеренный тембр Минхо и тихие возмущения Джисона: — Будьте добры, пожалуйста, — протягивает купюры Ли, предварительно отобрав часть у своего ошеломленного дружка, и рыжеволосой приходится третий раз теребить бедный деревянный ящик. — Вот, — с лёгкой улыбкой бросает она, протягивая Минхо связку ключей. — Вам не нужны мои.. данные? — Интересуется тот, неторопливо принимая. — У нас все конфиденциально, так что нет. Я вас на лицо запомнила, — и, наверное, не только на него, но об этом она решает умолчать, — приятного отдыха, — женщина произносит это последним, прежде чем вновь усесться на стул и вернуться к своему наверняка очень увлекательному просмотру. — Ну и что это было? — Возмущается Хан, отойдя на достаточное расстояние от ресепшена. — Ничего, — пожимает плечами Минхо, — я купил нам номер. — Купить то купил, но он ведь, мать вашу, с одной кроватью! — Да не волнуйся ты, Сона, — спешит успокоить тот, светясь карими глазами-щелочками, — я лягу на диване, или, в крайнем случае, на полу. — Ну нет уж, — возражает Джисон, — я так не могу. Лучше я помучаюсь, — с гордым видом героя заявляет он, в ответ на что Ли лишь безучастно пожимает плечами и роняет короткое «как хочешь, Хани». — А тебя и уламывать не надо, я смотрю, — бурчит Хан, плетясь за Минхо. Как оказывается позже, их номер находится на втором этаже.★
— И что это за НахуйБлятьСоплиИз2017 ?— Стонет Джисон, накрывая лицо руками. Минхо тихо хихикает чуть позади. Номер — не номер то и вовсе, а болотная хуйня, ну честно. Кровать в форме огромного сердца с рваным тюлем поверх, пошарпанный розовый ковер, что уже давным-давно изжил себя и уродские деревянные тумбочки у изголовья. Вау. — Я, как бы, не вижу здесь дивана.. — Оглядывается по сторонам Минхо, продолжая откровенно ржать с отчаянного Хана, — Джисон, для тебя спать вместе — сильная проблема? — Проблема? — Изгибает бровь тот, считая возможность поспать с Ли гребанным благословением, но не когда они находятся в дурацких чужих телах, — конечно, нет? — Правда что-ли, Хан? — Тогда хорошо, — выдыхает Ли, взъерошивая волосы, — я пойду в душ. Не могу спать, не помывшись, — а затем закрывается в ванной, которая здесь, слава богу, есть, и недовольно ругается от отсутствия полотенец, проклиная все это место и вообще саму, по его словам, УмственноОтсталуюСостоящуюИзСвинейИПридурков четырнадцатую вселенную. Джисон тем временем просто разувается, плюхаясь на твердую кровать, и чувствует, что поясницу у него заклинило лет так на 20 раньше, чем должно было быть. Ещё Хан, кстати, отмечает для себя первый минус Минхо — чистоплотность. Тот не может лечь в кровать без часовых тёрок мочалкой, а Джисон порой не может просто дойти до туалета. И не то, чтобы это неправильно, просто он — именно такой. Впринципе, тупая бессонница уже и не кажется такой, ведь заснуть в чужом теле и не дай бог захрапеть как слон при Минхо или сделать ещё что похуже, это как минимум не очень культурно. Поэтому Джисон решает пошастать по окрестностям, первым делом обыскивая то, что рядом. Постельное белье оказывается дишманским, стены потресканными, а тумбочки ободранными, и боже мой, лучше бы последнее Хан вообще не рассматривал. Внутри он ненароком обнаруживает очень нужные вещи — презервативы и мятную смазку. «Мерзость» — думает он в ту же секунду, как дверь ванной открывается. Джисон чуть ли не подскакивает от страха и смущения, ведь в его руке все ещё красуется заветная бутылочка — решил понюхать, блять. Минхо удивлённо пялится, переводя взгляд с лица Хана на найденный предмет, ухмыляется и вдруг выпаляет: — Спать сейчас — не лучшая идея, — улыбается тот, — но ты обязательно повтори вот эту вот сценку, когда мы вернёмся, — а затем вглядывается чуть внимательнее, и Джисон наконец отходит от ступора, в спешке засовывая смазку обратно в комод, — только с вишнёвой, она вкуснее, — добавляет Ли, и Хан сейчас явно помрет. Помрет, если Минхо пошутил, потому что у него, блин, внутри все с ног на голову перевернулось. Джисон надеется на свой гениальный мозг, что в данной ситуации просто обязан сгенерировать какую-нибудь разряжающую фигню, пытается не покраснеть от невозмутимого вида Ли и совершенно не думая спрашивает: — Любишь вишню? Хан неловко морщит брови и мысленно бьёт себя по лбу, в то время как Минхо откровенно ржёт, разглаживая мокрые прядки. — Люблю, — успокоившись, подтверждает, — а ты? — Я, эм, тоже? — Очередной вопрос самому себе. — Вот и славно, — светится Ли, забираясь на кровать, и Джисон, нереально смущаясь, укладывается рядом, — а теперь спокойной ночи, Сони? — Вдобавок передразнивает тот, выключая свет лагающим пультом. — Спокойной, — вздыхает Хан, понимая, что сегодня не уснет, — спокойной.. — Повторяет он, прикрывая глаза, уже слыша тихие посапывания Минхо под ухом. Интересно, так на него действует чужое тело — или он и впрямь вырубается за секунду? А улица тем временем постепенно наполняется мерцающими бликами первых лучей, песнями ранних птиц и пташек, орущими алкашами и свежим запахом раннего, такого родного и простого человеческого утра.