★
— Чонин.. Я зайду? — О, — юноша, вновь копошащийся в бумагах, приветливо улыбается, — конечно, Минхо. Ли проходит внутрь аудитории, прикрыв за собой дверь. Воздух пахнет ванилью с примесью кокоса, у Минхо чешется нос. — Новый парфюм? — Минхо садится за первую парту, сцепляя руки в замок. — Нет, — Ян мягко улыбается, — кондиционер. — Чонин откладывает документы и переводит ожидающий взгляд на Хо, — ну, как твоя рана? Затянулась? — Э-э, да, — Минхо задирает большой палец к верху, «особенно когда ты так обо мне заботился» — хочет добавить он, но не решается, — спасибо за беспокойство. Я доставил тебе немало хлопот, верно? — Что ты, все в порядке, — в голосе Чонина слышится тонкая сладость, от которой хочется поплыть, — задание было сложным, а риски настоящими. Ты не первый. — Ох, кстати, о задании.. — Минхо заметно мнется, прежде чем спросить, и Чонин, заметив это, настораживается, но виду не подает, — я бы хотел обсудить его с тобой. — Обсудить? — Удивляется Ян, и, возможно, ему кажется, но Ли улавливает нотки наигранности, — хорошо, я.. конечно, давай обсудим. — Тогда, кхм.. Я начну по порядку, — прыснув в кулак, Минхо заводит разговор, — последнее задание показалось мне странным. Пока я был надзирателем, а Джисон заключенным, все было нормально, и сейчас я даже понимаю почему мы на самом деле провалились. Улыбка Чонина на секунду становится похожа на оскал, а после и вовсе пропадает, словно приключилась большая трагедия. — И почему же? — Тихо спрашивает он. — Потому что мы спасли друг друга, — Минхо сильно закусывает губу, изучая парту взглядом, — нельзя было убегать. Должно было осуществиться правосудие, верно? Чонин поправляет упавшие на лоб пряди. — Верно. Так что именно ты хотел обсудить? Минхо еще немного медлит, но под сильным напором быстро сдается. — Моя копия. — Что? — Чонин не понимает. Ну, или делает вид. — Там была моя копия, Чонин. По-началу это.. нечто выглядело по-другому, но когда наше задание подходило к концу, он вдруг обратился мною и, рассмеявшись, сказал какой-то бред.. Если на лице Чонина еще оставался хоть какой-то намек на улыбку, то сейчас он пропал полностью. На секунду Минхо даже стало страшно видеть во взгляде собеседника такое хладнокровие. — И какой же «бред» он сказал? — Цедит Ян. Вена на его виске гулко пульсирует. Минхо сглатывает. — Он сказал, что он — это я, и.. Что я — не человек, а работник. Ненадолго повисает тяжелая тишина. Кажется, будто все студенты и профессора внезапно исчезли, пропали, вырубились — да что угодно, но на данный момент их совершенно не слышно. Чонин, устало вздохнув, внезапно начинает тихо хихикать, а после этот смех перерастает в больший и постепенно заполняет всю аудиторию. Минхо совершенно ничего не понимает. — Так значит правда получилось, — наконец подает голос Ян. Его глаза становятся узкими щелочками, а на лице снова играет улыбка, — что ж, значит больше нет смысла таить, Ли Минхо. — О чем ты гово… — Ты и вправду необычный человек, — перебивает Ян, вставая из-за стола. Он разворачивается и обводит стол указательным пальцем, двигаясь по кругу, — ранее ты жил во вселенной девятнадцать, будучи местным, знаешь ли. — Местным? — Недоумевает Хо, — ты о чем? — Мы с тобой были лучшими друзьями.. — Профессор Ян драматично вздыхает, видимо, подаваясь воспоминаниям, — и ты был таким, сука, упрямым, — Чонин подходит ближе к парте Минхо, не отрывая взгляда от собственной руки: Минхо ненароком примечает, что пальцы у него изящные, длинные, словно Ян был рожден стать великим пианистом, — мы вместе мечтали стать работниками этого ебаного университета, знаешь ли? Только вот, обещание сдержал я, но не ты. Потому что ты предатель, — Чонин с силой бьет кулаком об парту, переводя взгляд на Хо: в его некогда лисьих глазах играют угольки демонического пламени. — Чонин, — Минхо нервно усмехается, — ты, наверное, что-то путаешь. — Не путаю, — улыбается Ян, — ох, Минхо, тебя то я ни с кем не спутаю. Вот скажи, ты бы не узнал своего Джисона, а? — Что? — Ли не понимает, — причем тут Джисон вообще? — А притом, — Чонин наклоняется ближе, стремительно сокращая расстояние между их лицами, — что ты сохнешь по нему, как школьница, Хо. Минхо хмурится, прежде чем податься назад и вопросительно изогнуть бровь. — Я все равно не понимаю, Нинни. Ты здоров? Может у тебя температура? Чонин громко смеется. — Я здоров в таком плане, а вот в психическом уже не уверен, — Чонин хватает Минхо за подбородок и притягивает к себе, — твоя забывчивость меня ломает, — он шепчет чуть ли не в чужой рот, — сложно жить и бесконечно видеть того, кого хочется трахнуть, понимаешь? «…Чего?» — Ты ебанулся? — Только и успевает охнуть Ли, прежде чем Ян продолжает. — Забавно, но ведь из-за тебя я теперь ненавижу декабрь, — он блаженно закрывает глаза, явно вспоминая, — хороший был месяц, снежный и волшебный. Пока ты не сиганул с крыши. Минхо пытается вырваться, но крепкая хватка и некий страх неизвестности пугает: Ли совершенно не знает, на что способен этот Ян и кто он вообще такой. Может, нужно вызвать экзорциста? — Я? С крыши? Бред. — Спроси любого, — шипит Чонин, — все, кто работают здесь, знают тебя. Знают не как «студента Ли Минхо», а как «Господина Ёниля», просто молчат. Молчат, сука, потому что я им приказал. Минхо ненароком перенимает привычку Чонина — смеется. Смеется, словно он последний психопат. — Даже если это так, то зачем мне прыгать с крыши? Я что, нездоров? — Еще как здоров, — Чонин приближается еще ближе, так, что Ли чувствует его дыхание на собственных губах, — просто ты решил, что твоя жизнь слишком скучная, и захотел пожить как человек, а единственным способом попасть в четырнадцатую Вселенную был суицид — худшее наказание. — Я все равно не понимаю того, почему ты ведешь себя так, — Минхо нервно выдыхает, — слетел с катушек от потери друга? Чонин выгибает бровь и ухмыляется. — Я уже говорил, что мечтаю трахнуть тебя, — шепчет он, а после целует. Жестоко, требовательно, так, как совсем не положено Профессору Яну. Его губы теплые, пухлые, и на секунду Минхо замирает: его мозг тупо не осознает происходящего. И лишь когда горячий язык Чонина пытается пробраться внутрь, разум Ли вдруг просыпается: он резко вскакивает, отстраняется и со всей дури бьет Яна в челюсть, вытирая губы тыльной стороной второй руки. Чонин отшатывается и хватается за щеку — на его малиновых губах бусинами блестят капли крови. Он запускает руки в густые волосы и звонко смеется. — Сука, — шепчет он, пока первая слеза прожигает нежную кожу, — а ты и правда влюблен, Ли Минхо. Не в меня.. — Что ты творишь, придурок? — Минхо не орет, он рычит, — что с тобой стало, блять? Какого хрена, Ян? Объяснись! — Что?! — Чонин срывается на крик: его голос дрожит, а сам он падает на колени, слизывая алую кровь, — как я могу объяснить то, что, сука, люблю тебя?! Я влюблен в тебя всю свою жизнь, Минхо, всю жизнь! И я не могу быть счастлив только потому, что тебе не хватало приключений, и ты решил сдохнуть и оставить меня одного! — Ян накрывает лицо руками, не желая больше видеть Ли, но даже сквозь них неумолимо громко слышны его нечеловечные рыдания. — С чего ты взял, что не потеряй я память, то ответил бы взаимностью? — Ли чувствует, как в глазах темнеет от злости, — сними эти дурацкие розовые очки, Чонин! — Да с того, — хнычет он, — что ты уже ответил! У Минхо в душе что-то обрывается. На секунду он даже забывает о том, как говорить. — Что..? — Шепчет Ли, — что ты сказал? Чонин уже не плачет: только тихо посмеивается, протирая заплаканные глаза. — Ты поцеловал меня в ночь, когда собирался умирать, — улыбается Ян, — поцеловал, а после снял мою одежду, встал на колени и отсосал мне, — он ухмыляется, — я трахал тебя ртом, Хо, и ты так жалобно хныкал. Минхо чувствует, будто его вот-вот стошнит. — Пиздишь, — отрезает Ли, — я не верю ни единому твоему слову, Профессор. Чонин поднимается с пола, и Минхо машинально пятится назад. — Я настолько тебе противен? — Шмыгает тот. — Мне не о чем с тобой разговаривать. — Бросает Ли и размашистым шагом направляется к выходу. — Ты не можешь просто так уйти, Ёниль! — Вопит Ян, — ты бы так не поступил! — Ёниль может и не поступил бы, — Минхо в последний раз задерживается у двери и, не оборачиваясь, добивает, — но мое имя — Ли Минхо. Чонин обхватывает собственное тело руками и медленно опускается на пол. Звать и бежать бессмысленно — он это знает, поэтому все, что ему остается — вспоминать улыбку прошлого Минхо и его теплые объятия, предназначенные только Чонину. Слова, предназначенные только Чонину. Сердце, предназначенное только Чонину. — Не смей! — Чонин обиженно дует щеки, сменяя взгляд обеспокоенным, — я не допущу твоей смерти, дурак! Кто знает, смогу ли я тебя ещё увидеть? Минхо смеётся, хлопая лучшего друга по плечу. — Сможешь, обязательно, — успокаивает Ли, — я вернусь, Нинни. Обещаю, что по исполнению вернусь. — Куда? — Недоверчиво косится Ян, сжимая ладонь Минхо. — Не обещаю, что на свои полномочия и домой, но к тебе то — точно. — Минхо.. — Запомни. Запомни и никогда не забывай, ведь я всегда держу свои обещания. — Не веришь в мои сказки, Ли Минхо? — Чонин хрустит шеей и прикрывает глаза, — будь по твоему. Но по итогу-то ты все равно останешься со мной.★
С тех пор Минхо с Чонином не разговаривали. Этот разговор остался строго между ними, поцелуй — тоже. Во время действий казалось, что он к чему-то приведет, но по итогу все стало еще хуже. Теперь Чонин лишился не только любовных и дружеских связей с Ли, но и приятельских. Теперь Чонина Ли яро ненавидит. Студенческая жизнь идет своим чередом, за исключением новых рабочих на месте Чонина — парочкой, что смогла стать рабочими, стал дуэт дерзкой Наён и тихой Сюзи. На самом деле, они правда очень милые. Их интересно слушать на лекциях, ведь их методика отличается от той, что была у Чонина, а все, что ново — интересно по-своему. Постепенно приближаются решающие экзамены, позволяющие студентам вернуть себе прежнюю жизнь в четырнадцатой вселенной, или же переродиться там же. Естественно, вся компашка — Джисон, Сынмин, Чан, Феликс, Хенджин и Минхо активно готовятся к их сдаче. Чонин, кстати говоря, как пропал с должности, так и полностью пропал с университета. Никто не знает где он и что с ним, и лишь некоторые поговаривают, что на самом деле он ближе, чем кажется. — Что-то ты грустный в последнее время, Чан, — Джисон дожевывает банановую булочку в столовой, запивая шоколадным молоком, — даже суп свой любимый не берешь. Все хорошо? — Да, я тоже заметил! — Подключается Хенджин, закинувший одну ногу на Хана, а другую на Феликса — хорошо устроился, — что-то не так? — Да небось из-за экзаменов переживает, — ворчит Сынмин, — он по жизни отличник, я вам зуб даю. — Вообще не представляю, что там будет, — выдыхает Минхо. — Ну так что? — Подает голос Феликс, — поделишься? — И смотрит на молчаливого Чана так, словно он ему пять копеек должен. Бан обреченно вздыхает и опускает глаза. — Возможно, прозвучит странно, но.. — Он крутит в руках кружку эспрессо, — я переживаю за Чонина. Компашка понимающе охает, и лишь Минхо, поджав губы, шумно выдыхает через нос. — Мы тоже переживаем, Чани, — Джисон шумит воздухом из трубочки, пока все (кроме Минхо) одобрительно кивают. — Не стыдись того, что волнуешься за друга, — по-доброму лепечет обычно язвительный Сынмин, — мы понима.. — Нет, вы как раз-таки не понимаете, — выдает он, неловко потирая затылок, — он.. он.. — Он? — В один голос интересуются все (Боже, снова кроме Минхо). — Для меня.. ну, не просто.. друг. Повисает неловкая тишина, нарушаемая королем драмы. — Да ну нахуй, — пищит он, — ты втрескался в нашего Чонина? — От слова «нашего» у Минхо в горле ком встает. — Ахринеть, — открывает рот Феликс. — Это было ожидаемо, — отмахивается Джисон, — помните как он мялся после чмока с Нинни? Словно не поцеловались, а поебались, ей богу. — Точно, — подтверждает Сынмин, — они скромняги еще те, не то что Хенджин с Феликсом, или вы с Минхо. Никогда не забуду как вы там.. с языком.. — Уф, заткнись, Ким, — краснеет Джисон, бросая взгляд на Минхо — тот совершенно безэмоционален. Хан немного расстраивается, но виду не подает. — А, кстати о Минхо, — продолжает Сынмин, — ты сегодня весь обед какой-то подавленный, может приключилось чего? — Все нормально, — одним только словом отмахивается Минхо, выводя невидимые узоры на коленке сидящего рядом Хана, — просто не выспался. — Уверен? — Волнуется Джисон. — Абсолютно точно, Сона, — Ли умудряется выдавить из себя улыбку и потрепать Хана за щеку, на что все окружающие в шутку начинают вызывать рвотные позывы. Джисон заметно расслабляется и хихикает вместе со всеми. «Пронесло». Подобным образом проходят оставшиеся дни до экзамена. После пар ребята собираются вместе, едят, а после отправляются в библиотеку и изучают весь пройденный материал заново (каждый божий день им дает пизды библиотекарша, потому что эти шестеро парней не могут сидеть тихо), а иногда собираются друг у друга и выпивают чего-то слабоградусного, дабы снять стресс. Разные смены доставляют дискомфорт, но они научились выбирать правильное время и встречаться тогда, когда удобно всем. Со временем разговоров о Чонине становится меньше, а упоминают его только в тех случаях, если ребята хотят подразнить Бана и заставить его краснеть. Настроение Минхо постепенно улучшается, и жизнь, вроде как, возвращается в прежнее русло. До сдачи останется каких-то жалких три дня, когда Хенджин с Джисоном мутят афигенную вечеринку у себя на хате и приглашают всех членов компашки, так скажем, потусить во вселенной девятнадцать в последний раз. Парни были бы дураками, если бы не согласились, поэтому как только улица пропитывается теменью, на пороге появляются Феликс и Чан, чуть позже приходит Сынмин, и самым последним является Минхо, откуда-то раздобывший бутылку дорогого виски. — Хо, мы же договаривались, спиртное на нас, — Джисон приобнимает Ли за плечи, пока тот не наклоняясь стягивает обувь и зарывается в чужую шею. — Хани, вы стали ярыми фанатами мартини, а я его на дух не переношу. — Ну ла-адно.. — О, Хо, привет! — Минхо находит друга-однофамильца в гостиной. Феликс сидит на Хенджине, потягивая цитрусовое пиво, совсем такое же, какое они пили в их первую тусовку, — пиво будешь? Минхо по-кошачьи улыбается, тряся виски. — О-о, — заводит Хван, — да ты у нас тяжелый люкс. — А-то. Пока Минхо умещается на диване, из туалета выходит Сынмин с мокрыми руками и зачем-то трясет ими прямо перед лицом Ли, за что незамедлительно получает по заднице. Сынмин наигранно высоко стонет. Хо закатывает глаза и ржет. — Отвратительно. — Эй, Хван, а ты чего сидишь без дела? — Возмущается Минхо, — вы же нас позвали, иди помоги Джисону с выпивкой! — Ой, — отмахивается Хван, — ему уже Чан в помощники нанялся, я буду только мешать. — Хитрец. Спустя минут десять, когда все съестное уже готово, Джисон с Крисом прямо в центр зала ставят самый разнообразный алкоголь: мартини, коньяк, водку, глинтвейн, ром и виски (подешевле, чем у Минхо), но преобладателем, конечно, является первый напиток. — Чистоганом? — Ахает Хенджин. — В холодильнике есть соки и кола, — улыбается Джисон, а после окидывает взглядом всех окружающих и замирает. То непонимающе смотрят в ответ, — и че вы сидите? Давайте в круг, как в тот самый день! — Опять бутылочка? — Ухмыляется Сынмин. — Если ты готов сосаться с Чаном, то да, — смеется Феликс, — нас всего шестеро, понятное дело, что я специально сяду напротив Хенджина, а Хан напротив Минхо. — Эй, с чего это! — Смущается Хан, снова переводя взгляд на Хо — теперь уже тот, слава богу, улыбается и смотрит в ответ, многозначительно играя бровями. Джисон узнает в нем своего Минхо. — Ой, я пожалуй откажусь, — Сынмин делает такую рожу, будто гавно увидел, и нехотя перемещается в круг, пока остальные тоже подключаются, —может лучше в правду или действие, а? — Правда или действие? — Переспрашивает Феликс. — Как банально, — смеется Чан. — А что, я не против, — подает голос Минхо, усаживаясь рядом с Ханом, — напоследок узнаем друг друга еще лучше и поделаем всякую фигню. Все равно скоро все вернемся, ведь так? — Ты прав, — соглашается Джисон. — Тогда я за, — лепечет Феликс, — Хенджин тоже. — И я. — Я тоже. — Давайте! — Как решим, кто кому первый задает? — Интересуется Чан. — Предлагаю по часовой стрелке, — говорит Сынмин, — начнем с Джисона — задает ему тот, кто сидит слева от него. — А хули я то? — вскидывает руки Хан, но быстро мирится с участью, — ладно, так и быть, я согласен, но при одном условии, — он тянется за бутылкой мартини и отпивает прямо с горла, — сегодня пьют все, даже непьющие. С горем пополам все соглашаются. Сынмин обещает наблевать на белоснежный ковер и проснуться в переноске Кками. Сейчас круг выглядит так: Джисон сидит напротив входа, слева от него — Хенджин, следом идет Феликс, за ним — Чан, после — Сынмин, и замыкает Минхо. Да уж, играй они в бутылочку, катка была бы интересной. — Начинай, Хенджин, — просит Феликс, пробуя ром (и почему они не возьмут стаканы?). Хван прокашливается и тянет: — Джисо-он, правда или действие? Все затаивают дыхание. — Правда, — Хан ржет, слыша недовольные возгласы, — ребят, только начало, я че больной с действия начинать? — И то верно, — соглашается Хенджин, — ладно, значит.. Джисон совсем не переживает. Он не ждет каверзного или трудного вопроса, потому что Хенджин не из тех, кто сильно над таким задумывается. Но главной ошибкой Хана является некая.. легкомысленность? Ведь он совсем не думает о том, что Хван абсолютно все помнит. — Та сцена в медпункте, Хани, помнишь? — Феликс, Чан и Сынмин непонимающе акают, — довольно любопытно.. — Это, эм.. — Подожди! — Я не прошу тебя объяснить, что же это было, я хочу задать другой вопрос: Джисон, кто вы с Минхо друг для друга? Прекрасно. Хан не смотрит, но чувствует, как сидящий рядом Ли напряжено поджимает губы. — Мы, э-э.. — неуверенно начинает он, как вдруг его опережает родной голос: — Глупые вопросы, Хенджин, — Минхо на секунду замолкает, — конечно же, мы просто друзья. И в этот момент сердце Джисона, кажется, ломается на части.