Это станция "Любовь"

Когда родители развелись, Т/и впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему одинокой. Нет, она не из тех детей, которые начинают винить в происходящем себя, она просто… Не понимала почему… Впрочем, со временем она и вовсе перестала пытаться что-либо понять – мать прямо отказывалась обсуждать отца, а отец, в свою очередь, успешно переводил темы. И как же тошно стало находиться дома… Они ведь были здесь так счастливы. Почему все не может быть как раньше… Почему `взрослые` постоянно стремятся всё сломать? Т/и всё чаще проводила вечера в городе. За те несколько месяцев, которые ушли на то, чтобы она пришла в себя, Т/и обнаружила неисчислимое количество новых мест – то были и парки, и скверы, и музеи, и бары. Но именно мосты привлекали её по ночам. Она редко возвращалась домой до полуночи и всё чаще проводила поздние часы под сенью громадного города – вторая смена в университете, отсутствие постоянной работы. И вуаля, Т/и, вооружившись фотоаппаратом, и безэмоциональной ухмылкой отправлялась гулять. Часы она не наблюдала. И то не потому, что она влюблена. Совсем не потому. Этот вечер не стал исключением. Полупустой рюкзак за спиной, камера в руках и громадные наушники на голове. Время почти девять, а над городом все еще расцветают розовые оттенки закатных облаков. Девушка, с глазами, в которых разлилась вечная осень, скользит по улочкам, лишь изредка останавливаясь – то лучи заходящего солнца на ближайшем здании привлекли её, а может та чудная собачка на светофоре, ну или милая витрина магазинчика мороженого. Проще говоря, останавливалась она ради кадров. Ради моментов. Ради того, что действительно отвлекает, погружая в эстетику родного Петербурга. А как только тьма окутала небесный свод, внимание Т/и переключилось к фонарям. Иллюминация в городе была похожа на волшебные волны, увлекая зевак-прохожих с одной улочки на другую. Но Т/и целенаправленно продвигалась дальше. Фотографии главного городского моста стали её зависимостью. Он… Как стражник стоял на одном месте, даря небывалые эмоции малышам и восхищая громадой взрослых. Для Т/и этот мост стал синонимом спокойствия. Он всегда был непоколебим. Идеален. И каждая его фотография в девичьем объективе была одна лучше другой. – Есть. – Шепчет сама себе девушка и улыбается, когда на маленьком экранчике проявляется сделанный снимок. Фиолетовые облака перечеркнули бирюзу темнеющего неба. На фотографии расползлась вся палитра. Сделав ещё несколько фото Т/и вдохнула холодный воздух, повернувшись лицом к ветру и чуть громче, говоря сама с собой, протянула: – Надо бы… Но предложение завершила мысленно, не произнося вслух свое желание выпить чаю. Раньше она пила только кофе. Горький и крепкий. Без молока и сахара. Она по-детски думала, что это может сделать её крутой. Но когда родители разошлись, Т/и стала пить чай. Просто однажды вечером она не захотела покупать кофе и взяла в соседнем кафе странный имбирный напиток. Потом она попробовала земляничный, потом апельсиновый, а ещё позже классический мятный. Кто-бы знал… Один напиток, а столько вариаций. Это увлекало. Это как фотографии одного и того же моста, среди которых все разные. Спрятав камеру и наушники в рюкзак, Т/и побрела в сторону ближайшего парка… Совсем недавно она обнаружила там небольшую чайную лавку в которой каждый вечер задерживались то юные музыканты, то художники – кажется, где-то там рядом какой-то, творческой направленности, колледж. Ещё издалека девушка замечает полицейскую машину. Оказавшись ещё ближе, она отчетливо разобрала рыдания молоденькой хозяйки. А стоит только подойти, как в глаза бросается не замеченная ранее (удивительно) разбитая витрина. – Ксения Эдуардовна? – игнорируя стоящего рядом с той светловолосого паренька-полицейского, Т/и громко окрикивает женщину. Та поднимает взгляд, тихо бормочет что-то, проходит всего миг и рыдания продолжаются, теперь ещё громче. Полицейский же, мягко погладив хозяйку заведения, подозвал кого-то из машины, вручил тому открытую папку и отошел, обращая внимание к Т/и: – Добрый вечер. Дмитрий Дубин. Мы из полиции, – Он вытащил удостоверение из нагрудного кармана и пока девушка несколько непонимающе то разглядывала, продолжил: – Так вы знакомы с хозяйкой кафе? И больше Т/и его не слышала. Точнее слышала, но не могла разобрать слов… Кажется, он говорил что-то про пьянчугу, решившего, что отражение – достойный противник… Как глупо… Впрочем, Т/и этого не произнесла, лишь слушая приятный голос паренька и искренне не понимая, что такой очаровательный паренек забыл на подобной работе… – А… Что… Простите? – Когда тот, склонив голову, коснулся её плеча, повторяя первый вопрос и спрашивая ещё, сможет ли Т/и отвести разбитую женщину домой, девушка вернулась в реальность: – Не уверена… Простите… Но я могу побыть с ней? Если это надо... Имею ввиду... Т/и правда не уверена, что хочет успокаивать сейчас кого-то, но… Под внимательным взглядом светлых глаз и не на такое согласишься… Сейчас она уже не думала о чае. И не было в сердце места для холодного одиночества. Всё его занял этот странный, еще совсем мальчишка, полицейский.