Это станция "Любовь"

Человек этот стоял перед новеньким зданием. Когда-то здесь планировали сделать музей. Но смотрел он не в темные окна не-музея. Улыбка, как и взгляд, пробирающий до… Не правильно будет сказать «до костей», смотрел он куда глубже. Видел… словно видел даже больше. Видел те мгновения, которых ещё не случилось. Слышал те мысли, которых еще не проскочило в разуме. И вел он себя так, будто и не человек он вовсе. В каждом движении прослеживалось что-то театральное, неестественное, будто совершенно не человечное. – Почему такая милая маленькая пташка гуляет в такое время одна? – Не успевает Т/и всё обдумать, как знакомый образ оказывается совсем рядом. Глаза-опалы глядят прямо в её душу. И голос… «Пташка»? Она не отвечает. Времени просто не хватает. Рыжеволосый опережает все её порывы, касается плеча девушки, руку спускает немного ниже, подхватывая девушку под руку и улыбается. Улыбается так неизменно, словно голем. – Впрочем, – Тон слегка изменяется. Теперь его голос кажется возвышенным, отдаленным, – Теперь ты не одна. И по мере того, как слова его проникают под черепную коробку девушки, глаза её расширяются всё больше. – Что вы… – Только и может пробормотать она, когда рука, держащая её, легонько тянет Т/и вперед. Спутник уверенным, хоть и медленным шагом, тянет её дальше, из-под света мелких фонариков. От старого не-музея. И Т/и даже не может возразить. Хочет руку вырвать из Его хватки. Не выходит. Он голову к ней поворачивает, щурит взгляд, всё так же улыбаясь, и произносит: – Осторожней, Птичка. Твои маленькие крылья так легко повредить… Мы ведь этого не хотим? – Она не понимает. Слова рыжеволосого человека проходят через голову Т/и и… Она действительно не может понять. Словно говорит он на другом языке. – Я не… – Произносит она и запинается. Снова. – Не зовите меня так. – Собирая всю свою силу, девушка смогла вырваться, отскакивая от Разумовского и глядя на того взглядом, полным осуждения и непонимания. А он в ответ… Только снова улыбку состроил. Будто кот изогнулся, вновь рядом с Т/и оказываясь и отвечая, совершенно беззлобно, как говорят с детьми, которые всерьез не понимают, почему солнце теплое, а небо голубое: – И как же мне тогда Вас называть? Стоит ли говорить, что происходящее напоминало девушке плохую комедию, в которую, видимо, попытались добавить парочку элементов столь же дешевого ужастика. Так что ответа у неё не было. И мужчина, кивая и своим огненным взглядом в ней прожигая дыру, протянул: – Я так и думал. В негодовании Т/и вздыхает. По лицу её читается возмущение, и только секунда проходит, как лицо её спутника меняется. – А теперь, ты идешь домой. Не время для прогулок. Снова хватая её, теперь за запястье и в разы крепче, Он потянул её вдоль домов и фонарей, словно родитель… И с каждой секундой становилось все непонятней и непонятней. Почему он здесь? Почему он рядом с ней? Что будет дальше? «что вообще происходит…» У Т/и пока что нет ответов...