***
Снова звон. Снова этот проклятый звон. Хрустальные ловцы ветров, стерегущие морское горе. Вай пробрала дрожь — и в то же время охватило злое веселье. Она вернулась сюда так скоро, хотя клялась забыть это место навсегда. Но прошло пару дней — и вот она снова на суше, во дворце. Средь золота и пыли. Какая страшная штука — привычка. — Мама должна быть где-то здесь, — прошептала Кейт. Встав наконец-то на ноги, она будто наполнилась новыми силами. Однако она как будто — немного, но заметно — изменилась. Взгляд стал твёрже, линия губ жёстче. И в то же время... она так внимательно смотрела, как Вай глотала свои масляные пилюли перед трансформацией, что русалке почудились в её глазах сочувствие и нежность. Её взгляд. У неё стал взгляд человека, которому есть, за что бороться и кого защищать. И Вай почему-то почувствовала себя в безопасности, входя в проклятый дворец. — Кейтлин, — послышался в пустынном коридоре строгий голос. Какими бы лабиринтами девушки ни пробирались внутрь, материнское сердце всё равно их почуяло. Вай кольнуло одиночеством, пока мать и дочь обнимались, и ругались, и немного плакали. На языке растекалась масляная горечь: от вины, что снова бросила сестру. Что всегда её бросала. — Нам срочно нужно созвать Совет, — Кейт шепнула что-то на ухо матери, и та рванула (со всем достоинством, конечно же) в свой кабинет, а оттуда в главный зал. Королевский Совет был собран в рекордные сроки. Буквально за пару часов, так что девушки передохнули весьма условно. Они сидели, запертые в кабинете госпожи Кирамман: оказалось, у Пилтовера есть что-то вроде своих баронов, только правильно не «бароны», а «аристократы». Суть от этого не менялась. Кейт угощала гостью ароматным «чаем» — такой вкусной воды Вай, кажется, не пила ни разу в жизни, — а русалку терзали мысли, что это огромные танкеры семьи Кирамман проплывали над её головой всё детство и будили по ночам. Может быть, этой семье принадлежала парочка огромных боевых кораблей, что стреляли пушками во время кровавых зачисток... Нет, Вай не могла об этом размышлять. И тем более спрашивать. Она пила чай и водила ногтем по линии жизни на ладони миротворицы. Линии на руках — то, что было и у русалов, и у людей. Может быть, не так уж они и различались. — Пора, — госпожа Кирамман была небольшого роста, но как будто заполняла собой всю комнату — настолько ярко ощущалась её сила. Вай чувствовала себя на удивление неловко рядом с этой двуногой. Особенно когда она принялась рассматривать обноски, на которые походила одежда Вай, если сравнивать с дворцовыми облачениями. — Мама, — Кейтлин бесстрашно шикнула на мать, отгоняя её от Вай, и русалка как-то даже зауважала подругу. Ну, в смысле, подругу... они же друзья? — Нам действительно пора, — госпожа Кирамман поджала губы. Выражение её лица стало холодным и собранным. Оказывается, такое выражение Вай предстояло увидеть не раз за сегодня. Более того — её ждали и другие: отчуждённые, презрительные. Все в сияющем зале смотрели на русалку как на диковинку, готовые в любой момент заковать её в клетку. Она чувствовала. Всё-таки люди и русалы различались. Те, кто выше — и те, кто копошатся под ногами. Чистое небо — вонючее море. Свобода и горе. — Заун готов выдать барона Силко в обмен на свободы и сотрудничество. Их условия... — Кейт выступала уверенно. Зал заметно симпатизировал ей; мать смотрела на дочь с гордостью. Вот только у Вай холодело всё в груди. Вот почему Вандер ничего не сказал ей, старый дурак! Отослал подальше — от надвигающейся бойни, грызни за влияние. Поговаривали, на Силко давно точили зуб его собственные «друзья». Каждый мечтал стать новым королём. Вот только у Зауна уже был король. Забытый, с шлейфом призраков за плечами... но всё ещё король. Король, — и теперь, возможно, с Пилтовером в качестве силы. Вандер. Вот только... — Я против, — принц поднял руку, упорно не смотря на Кейтлин. Все замерли. Вот только... — Почему?! — крик Кейт, пожалуй, был неуместно громким. Вай согрело сердце то, как быстро миротворица прониклась судьбой гнивших в своём болоте заунцев. Вот только... — Нужен ли Пилтоверу старый король? — пошли по залу презрительные шепотки, и толпа мгновенно поменяла мнение. Ибо толпа была стихией, управлять которой было легче лёгкого. Толпа считала себя другой. Считала себя выше. Так считал каждый в зале, кроме пары жалких человечков, пытавшихся донести никому не интересные истины: что каждая жизнь ценна. Что тот, кто хочет выйти из кризиса меньшей кровью, заслуживает быть услышанным. — Почему, Ваше Высочество? — Кейт смотрела на друга как на предателя, но тот упорно отводил взгляд. Его глаза были прикованы к Вай. Очень мягко, очень болезненно он смотрел на неё — и каждая его эмоция пахла виной. За то, что она однажды пришла в Пилтовер — и что он оставил её здесь. Как оставил останки её друзей пылиться под ногами солёными камушками. Как оставлял на своём счету души всех тех, кто сгнил в земле: после передозировок, неудачных полицейских вылазок и множества другого. — Если мы боремся со злом, — голос принца был как никогда уверенным, но Вай знала: он врал. Он прямо сейчас врал всем в лицо, — то мы должны искоренить самые его истоки. С чего всё началось? С наркобаронов? Нет, неправда. Всё началось десятилетия назад, когда наши народы отказались считаться друг с другом. Когда одни стали рабами других. Всё началось с заводов, с масла и копоти — и превратилось в пилюли для трансформации, в синтезированные из наших отходов наркотики. — Да! Они повылазили из своей воды! Наделали своей отравы! — загудела толпа. Вай фыркнула, когда полились и более оскорбительные фразы: и это аристократия, цвет города? Как торговки на базаре. — Тогда, — принц встал, чтобы казаться внушительнее. Тёмные круги залегли под его глазами, — надо лишить их самого главного. Бароны могут сменять друг друга, но в итоге все они становятся одинаковыми. А вот их заводы, где теперь варят наркотики, — это то, что питает преступников и губит простой народ по обе стороны. Пора разрушить их! Речь была встречена бурными аплодисментами. Вай оттеснили к самой стене. Кейтлин, горящую гневом, забрала госпожа Кирамман. Торжество сияло и буйствовало, пряча тонкие вибрации подступающей беды. Вай чувствовала их русалочьим чутьём. Принц смотрел на неё больными глазами.***
Этой ночью, до возвращения Вай и Кейт, принц такими же глазами смотрел на Силко. Было почти физически больно сидеть прямо: хотелось сжаться в комок, подгрести к себе мерцающие слёзы и греться их неслышными песнями, рассматривая синие блики в темноте. Хотелось... так многого хотелось. Но Силко смотрел на принца как на мальчишку, вальяжно развалившись в кресле словно кот. Его чёрный глаз блестел, как у мурены. Джейс понял, что такой же холодный взгляд он видел у синеволосой девушки. — Так как, Ваше Высочество? Принимаете ли вы заданные условия? — Если вы под «условиями» подразумеваете шантаж — что ж... Что мне ещё остаётся. Силко хмыкнул. Он чувствовал себя королём и поэтому вёл себя как король: сыто, неторопливо. Полностью довлея над мыслями Джейса. Что за ужасную сделку он предлагал — у принца бежали мурашки по коже, и их Силко тоже видел. Изучал своим пустым глазом. — Итак, повторим, — Джейс прокашлялся. — Вы хотите, чтобы Пилтовер выслал корабли разбомбить заводы, на которые вы укажете... И также чтобы король дал некоторые преференции Зауну. Взамен вы отдадите в наши руки человека, придумавшего пилюли, благодаря которым русалы могут торговать на суше? — Именно так. Сможете делать с ним что угодно. На основе пилюль, к слову, были разработаны те самые синтетические наркотики, так что, кто знает... может, вы сможете заставить этого русала изобрести что-то вроде противоядия? — Но почему... — Джейс сглотнул. Картина не укладывалась в голове, — почему вы идёте на такое? — А по-вашему, лучше отдать на растерзание толпы обыкновенную девочку, учинившую пожар? Не лучше ли вернуться к истокам? Разворошить первопричину? Если вы боретесь с чем-то, знаете ли, лучше выжигать всё под корень. Джейс передёрнулся от слова «выжигать», помня недавние события. — Я больше о вашем бизнесе. С какой стати вам выдавать ключ к уничтожению наркотиков? Если правильно помню, всё ваше влияние держится на том, что вы контролируете сухопутную торговлю. Силко холодно усмехнулся. Мол, «умный мальчик». Или даже: «разумная псинка — смышлёная, интересная». — У меня есть пути... так скажем... переориентироваться. В конце концов, наркобаронов у Зауна много — а король только один. Можете не волноваться. Силко явно забавляли попытки принца вести разговор на равных. Но сколько над Джейсом так насмехались — не счесть. У него уже выработалась привычка: сжать зубы и двигаться дальше. Как бы злость ни бурлила в венах. — И всё же. Ваше предложение кажется крайне ненадёжным. Ударить по тем заводам, на которые покажете. Дать те преференции, которые попросите... Не слишком ли много на себя берёте? Джейсу было страшно. Силко взглянул на него так, что пришлось сжать зубы, чтобы не дрогнуть. Барон лениво улыбнулся. С такой улыбкой людей за порогом встречает смерть. Приветливая и холодная, со всепожирающей пустотой в глазах. Принц был уверен: пару мгновений Силко раздумывал, а не прирезать ли тут его по-тихому. — Кажется, действие пилюли заканчивается, — барон откинулся на мягкую спинку, трогая языком маслянистый след на зубах. — Мы ведём разговор довольно долго. И впрямь: за окнами светало. Джейсу было слышно, как лязгали церемониальные (и бесполезные) латы стражников: пришло время утренней смены караула. Впрочем, очевидно было, что каким-то образом барон уйдёт так же незаметно, как пришёл. — Я предлагаю вам всё это, потому что Пилтовер на грани восстания. И не спорьте, — Силко поднял руку, и животный инстинкт в голове Джейса, склонный бояться опасностей, отнял принцу речь вплоть до самого окончания их встречи. Барон продолжил: — Что, как не маленькая победоносная война, объединит объятый горем народ Пилтовера? Много заунцев не пострадает, это не в моих интересах. Все знают, где раньше работали подводные заводы. Когда-то люди и русалы строили их вместе, но пора отречься от былого. Механизмы давно сгнили. Вода вокруг этих сооружений загрязнена настолько, что даже нищие не селятся вокруг. Это просто пустые и гиблые места, на которых многие, в том числе и я, штампуют наркотические таблетки для честных и порядочных пилтоверцев. Ну разве оно всё не достойно уничтожения? Какой идиотский план. Какая наглая ложь. Джейс знал, что толпа — явление неповоротливое и тупое — купится на такое, но Силко вешал эту лапшу на уши политику. Наследному принцу, в конце концов. — Подумайте сами: зачем вам девочка, когда можно отомстить целому городу? И «бой» будет зрелищным, и население Зауна вряд ли пострадает. А ещё... знаете, Ваше Высочество... я смею предполагать, что, так как вы ещё не вступили на трон, вы можете быть склонны ценить каждую жизнь. Так вот я скажу вам: это так не работает. По-настоящему хороший правитель обходится малыми жертвами, но не нулевыми. Подумайте об этом. Подумайте крепко: это просто красочная обоюдная постановка, взамен на наши тайные соглашения. Прекрасное решение конфликта. Силко встал. Его фигура казалась чужеродной в мирных утренних сумерках. Весь сухой, в страшных шрамах, он отравлял красоту момента, заявляя всем собой: да, существует смерть. Да, она близко, может быть, она даже смотрит вам в глаза морионовым взглядом. — Ведь если начнётся настоящая война... Кто знает, какие будут последствия. В прошлый раз у Зауна был слабый король, и он просто позволил вам, двуногим, устроить бойню. В этот раз этого не случится. В этот раз... только попробуйте напасть на город, — лицо Силко болезненно исказилось. Странно, но принцу помогло именно осознание, что этому монстру было что защищать, что он торговался — в своей опасной и злой манере, но вполне очевидно. Именно это чувство: что барон боится не за себя, но за других… Джейс всё ещё считал этот план мерзким. Но он больше не мог придумать, что делать. Вокруг были одни тупики. Король выглядел загнанным в угол на каждом собрании Совета. Всё рушилось. Всё было покрыто пепелищем агонии и горя. Будь у Пилтовера такая же способность к созданию слёз, как у моря, Джейс бы получил пополнение в коллекцию. Сейчас каждый под окнами дворца оплакивал своих близких, погибших на фестивале. Какая отвратительная ситуация. Какое ужасное решение. — Если что-то пойдёт не так, — Силко положил на удивление тёплую руку Джейсу на плечо, — даже если вы уничтожите весь Заун за пару мгновений. У города всегда есть одно непобедимое оружие. Оружие, созданное ещё в те времена, когда проклятые танкеры гудели над нашими головами и обычных работяг гоняли на заводах как рабов. Ты знаешь, что за чёрное кольцо окружает оба города. Оно давно застыло, давно сформировалось. Я однажды поднялся в ваш небесный порт (не спрашивай, что я там делал, тебе не понравится), и я стоял там и смотрел на самый главный кошмар своей жизни... И это оказалась не бездна. Довольно тонкое кольцо нефти, просто без коридоров наружу. И через него не пробиться. Ловушка. Силко вздохнул. Голос его был хриплым. — Если это кольцо поджечь... Оно будет гореть годами. Неважно, решите ли вы разбомбить Заун вместо заводов — Пилтовер погибнет вместе с нами, если вы вздумаете обмануть. Вы задохнётесь, если загорится кольцо. Я верю, русалы выживут: они знают, куда прятаться, где пережидать беду. Но вы, сухопутные букашки... Даже ваш небесный порт вас не спасёт. Он просто не успеет переместить всех. Так что выбирайте, ваше высочество. Выбирайте свою войну и короля, с которым будете сотрудничать. В конце концов, вы будущий правитель. Силко ушёл. Джейс сидел, оглушённый отчаянием, и не мог даже обернуться, чтобы посмотреть, а не растворился ли, случаем, барон в воздухе, потому что тот был похож на страшного призрака. На ночной кошмар, уходящий с солнцем. Очень хотелось верить в то, что всё приснилось. Но... слёзы рядом жались друг к другу от ужаса. Они кричали, что всё это повторится. Что всё это не просто так. Что люди не вынесли никакой урок с последней резни. Что Джейс, как бы долго ни шёл к своей мечте, ничего в итоге не исправил. Что на его руках скоро появится кровь. И надо только выбрать, выблевав предварительно весь желудок от ненависти к себе: кровь та будет малая или большая.